В Ньюгейтской тюрьме Кейт поместили в камеру, которая была рассчитана на двоих, а сейчас в ней находилось семеро заключенных женщин, ожидавших решения суда. Для девушки, которая всегда очень ценила и лелеяла свою независимость и самостоятельность в жизни, теперешнее положение казалось просто унизительным и нестерпимым.
      Ньюгейт показался Кейт настоящим адом, через круги которого, похоже, ей придется пройти. За все нужно было платить: плата за вход в тюрьму, плата за постель с очень сомнительным бельем, плата за некоторые лакомства, приносимые заключенным сверх положенной тюремной нормы. То немногое, что ей удалось сэкономить, начало быстро таять. В Ньюгейте не было существенной разницы между теми, кто был уже давно осужден, и теми, кто еще только ожидал суда. Служащий тюрьмы грубо обращался со всеми, он бесцеремонно толкал Кейт впереди себя, ведя ее из кабинета начальника, где она заполняла какие-то многочисленные бумаги. В самый первый день ее заключения Кейт однажды провели через мужское отделение тюрьмы. Ужасающий вид ста пятидесяти заключенных – от мальчиков лет двенадцати до беззубых стариков, сидящих, лежащих и кашляющих, которые жадными взглядами смотрели на девушку, – заставил ее внутренне съежиться.
      Наконец ее привели в женское отделение, и дверь захлопнулась за ее спиной. Тогда на нее любопытно уставились шесть пар изучающих и все подмечающих глаз. Женщины внимательно рассматривали ее простенькое, аккуратное платьице, темную накидку.
      Кейт предстояло поближе познакомиться с каждой из них: четырнадцатилетней девочкой, обвиняемой в удушении ребенка, которого она родила от сына своего хозяина; женщиной, которая под видом сумасшедшей украла с прилавка на ярмарке шелковый дорогой шарф; проституткой, которую арестовали за то, что она искусала жестоко обращавшегося с ней клиента; высокой молчаливой женщиной, которая не обратила внимания на платье Кейт и вообще держалась в стороне от остальных, засыпающих Кейт вопросами. Другие две женщины обвинялись в убийстве своих мужей.
      Кейт едва сдерживала приступ тошноты от запаха дешевого хозяйственного мыла и заплесневевшего хлеба. В самую первую ночь пребывания в тюрьме, несмотря на постоянные вздохи, ворчания и сдавленные всхлипы, Кейт легла на жесткую кровать, закрыла глаза и попыталась уснуть. Ей удалось перемолвиться несколькими словами с Дэниелом, но он пока ничем не мог ей помочь.
      Однажды ночью, когда вся тюрьма погрузилась в сон, к кровати Кейт подошла и опустилась на колени высокая молчаливая женщина, которая всегда держалась особняком.
      – Говорят, ты убила своего любовника, прирезала его, как поросенка, оставив истекать кровью? – тяжело дыша, прошептала она.
      Кейт неоднократно приходилось отвечать одно и то же.
      – Действительно, меня обвиняют в убийстве человека, но я его не совершала.
      – Жаль, но, по крайней мере, это сделал кто-то другой, и теперь одним негодяем стало меньше на этом свете. Я тоже совершила убийство. Я убила его молотком…
      Кейт в немом ужасе смотрела на женщину, пока та в каком-то забытьи, будто что-то заставляло ее исповедаться, продолжала:
      – Знаешь, девочка, я положила всему этому кошмару конец. И больше не будет синяков, избиений, лжи, шумных пьяных погромов у меня в доме. У меня был ребенок. Девочка, просто красавица, прямо загляденье, не то, что я или ее отец. Он, бывало, кричал мне: «Да она не от меня!» Я даже таскала у него из карманов деньги, все было ради дочки, никогда не думала… – Женщина вдруг замолчала, уставясь в темноту, а потом продолжила. – Ей только исполнилось четырнадцать, когда ее… мертвую нашли в реке. Она была на третьем месяце беременности. От него… Он клялся, что он не при чем, но мне лучше знать. Внутри меня словно что-то оборвалось, понимаешь? В тот вечер я взяла молоток… Я била его до тех пор, пока он не захрипел… Веришь, ничего во мне не шелохнулось, я лишь думала о том, что больше не было моей родной девочки… Он не сможет больше ничего такого сделать… Я не позволю…
      Женщина говорила таким спокойным тоном, так четко и просто констатировала факты, глаза ее горели в полутьме, от нее исходил безумный отсвет. Несмотря на свое не лучшее внутреннее состояние, Кейт глазами актрисы наблюдала за поведением женщины. Весь ее облик, ее тихий голос были завораживающими, и Кейт подумала о том, что, когда ей придется играть роль леди Макбет, она точно будет знать, как ей играть убийство мужа.
      Во время очередной прогулки в тюрьме стражник выкрикнул:
      – Хантер! К вам пришли!
      Удивленная и немного напуганная, Кейт последовала в комнату для свиданий. Ее ожидал мужчина, внешне казавшийся джентльменом, довольно молодой и в форменном костюме. Он направился навстречу девушке с распростертыми объятиями.
      – Рад вас видеть, мисс Хантер. Я всегда был поклонником вашего таланта. Мое имя Джордж Уэсткотт, я буду заниматься вашим делом, собирать информацию для вашего адвоката мистера Эверарда Уориндера.
      – Кого? Уориндера? – переспросила Кейт. – Вы хотите сказать, что он согласился защищать меня?
      – Конечно. – Мужчина улыбался и с интересом рассматривал Кейт. – Вам очень повезло. Эверард Уориндер – один из самых лучших адвокатов Лондона.
      – Я знаю, – смущенно сказала Кейт. – Я знаю его, но он… между ним и моим братом были большие разногласия…
      – Наверное, так оно и было… А теперь, если вы не возражаете, мисс, мне хотелось уточнить кое-какие детали.
      Когда через некоторое время мистер Уэсткотт ушел, стражник сказал Кейт:
      – Везет же некоторым! Похоже, вы остаетесь в этой камере, которая с лучшими условиями. Сейчас вам нужно перенести свои вещи.
      Когда Кейт увидела, как на нее смотрели женщины, с которыми она раньше сидела в одной камере, девушка почувствовала себя виноватой, в глазах женщин была зависть и в то же время искорки радости за нее. Потом они бесконечно долго говорили об этом и решили, что у Кейт Хатер, наверняка, есть очень состоятельный покровитель.
 
      Эверард Уориндер сделал мудрый выбор. Джордж Уэсткотт был подходящим человеком. Уже несколько поколений Уориндеры и Уэсткотты работали вместе, и сам Джордж прекрасно ладил с Эверардом.
      Инспектор Блейн вдруг столкнулся с тем, что его так гладко развивавшееся следствие подверглось атакам с разных сторон. С самого начала ему все казалось очевидным.
      Молодая смазливая женщина окручивает богатенького папенькиного сынка, они ссорятся, она нападает на него, ножом попадает в жизненно важную точку, может быть, и случайно – это уже решать суду. Зачем изобретать истории о неизвестных помощниках, о постороннем убийце – все эти фантазии хороши разве только для театра. Ни один человек на Вайнер-Стрит не признавался, что видел что-либо подозрительное. Силен был страх жителей Ист Энда перед полицией.
      Зато Кристина многих из этого района знала лично и решила использовать эти знакомства.
      За два года работы в клинике она узнала, что люди трудно, неохотно рассказывают о себе даже доктору и никогда, стараются не общаться с полицией, боясь быть обвиненными. Но часто они более охотно делились своим сокровенным с нею, молоденькой женщиной. Поэтому именно Кристина почти случайно сделала первое удивительное открытие.
      Несколько дней после прихода в их дом Дэниела она размышляла, чем она могла бы помочь. Она решила пойти на Вайнер-Стрит, к дому Кейт, и под видом любопытствующей попробовать поговорить с кем-нибудь из местных. После некоторых раздумий она решила сказать матери, что хочет посещать лекции по античной Греции в Британском музее, и леди Кларисса, пожав плечами, разрешила дочери исполнить свое желание. Итак, Кристина надела простенькое платье, которое она обычно надевала на работу в клинику, незатейливую шляпку, с которой она уже давно отпорола страусиные перья, набросила на плечи скромную черную шаль, принадлежавшую служанке Бетси, и отправилась на выполнение своего «детективного» задания.
      В это пасмурное утро в конце Вайнер-Стрит уже играл шарманщик, а трое ребятишек собрались вокруг старика и развлекались с маленькой обезьянкой, сидящей на крышке шарманки. В соседнем доме женщина мыла крыльцо, она вылила воду на дорогу. Когда Кристина остановилась у дома, женщина с интересом посмотрела на незнакомую девушку.
      – А-а, вы, наверное, мисс, тоже пришли взглянуть на это злополучное место, да? Но смотреть-то нечего… Полиция закрыла комнату. Говорят, от такого зрелища тебя всего выворачивает – повсюду была кровь. А девушку, живущую здесь, арестовали, ну вы же знаете, что здесь случилось?
      – Да, я кое-что слышала, – сказала Кристина, – но я думала, что можно подняться наверх и посмотреть.
      – Пожалуйста, если угодно, но вы только время зря потеряете, – сказала женщина, выжимая грязную тряпку.
      Как и предупреждала женщина, комната на втором этаже была закрыта. Кристина толкнула дверь комнаты напротив, где жил польский художник. Они встречались с ним год назад на вечеринке у Кейт. Как же его звали, думала Кристина. А-а, Карл Ландовски, вот как. Дверь не поддалась, ответа не последовало, и она медленно стала спускаться по лестнице, размышляя, почему полиция не расспросила его. Насколько она знала, Карл и Кейт были в хороших дружеских отношениях.
      Женщина, закончив мыть крыльцо, расстилала тряпку перед входной дверью.
      – Ну что, там закрыто, небось? – спросила женщина Кристину.
      – Да. А вы случайно не знаете, миссис, художник, который снимал соседнюю комнату, никуда не уехал из Лондона?
      – А-а, тот чудной паренек? Он как-то нарисовал мой портрет, и представляете, я там стою с ведром и в рабочем своем грязном фартуке! Я говорила, чтобы он подождал до воскресенья, когда я надену выходное платье, но нет же, не стал и слушать. Бедный дьяволенок, с ним произошло несчастье? Как-то раз я только что пришла с базара и стояла возле дома с бутылкой эля для моего старика, а он вдруг выскочил из дома, будто за ним гнался сам дьявол. Он не посмотрел ни направо, ни налево, а бросился прямо через дорогу и не заметил повозки с пивом. Вы никогда не слышали такого удара! Лошади встали на дыбы, а кучер заорал, чтобы их успокоить, а они от этого крика как ошалели. Когда же, наконец, он их усмирил, парень лежал на дороге, белый, как полотно, а на лбу была огромная кровавая дыра…
      – Он что, умер? – волнуясь, пробормотала Кристина.
      – Тогда был еще жив, кто-то послал за доктором – у нас на соседней улице живет доктор – и тот прибежал минут через пятнадцать. Паренька увезли в больницу. Должно быть, умер там, бедолага…
      – А вы не помните, когда это случилось, в какой день? – поинтересовалась девушка.
      – Сейчас, сейчас… Когда же? Ведь не так давно! – и тут женщина с триумфальным видом хлопнула себя по лбу. – Ну как же я могла позабыть! Ей-Богу! Конечно же, это было как раз в тот вечер, когда убили того молодого франта. Ну, из-за которого потом приходила полиция.
      – А вы это рассказывали полиции? Я имею в виду случай с художником.
      – Нет, а зачем им это знать? – презрительно сказала женщина. – Попробуй заговори с полицейским, не успеешь оглянуться, как тебя ни с того ни с сего схватят и обвинят во всех смертных грехах! Уж лучше держать язык за зубами, я считаю.
      – Скажите, пожалуйста, кто-нибудь ходил проведывать этого паренька в больнице?
      – Не могу сказать вам, мисс. По-моему, у него немного было друзей. Он какой-то всегда был странный. – Женщина немного помолчала и пристально взглянула на Кристину. – Послушайте, мисс, где я могла вас видеть? Может быть, в клинике?
      – Вероятно, – смущенно сказала Кристина. – Я работала ассистенткой доктора Декстера.
      – Точно! Я как-то туда заходила, у меня был сильный порез на руке, и доктор дал мне хорошую мазь, от которой со временем все прошло. Ну, ладно, мне нельзя долго стоять тут – работа ждет. Приятно было поболтать с вами, мисс, – И как по мановению волшебной палочки, женщина незаметно исчезла.
      Кристина шла по улице, размышляя о том, что только что узнала. Могло ли так быть, чтобы Карл Ландовски, этот скромный молодой человек, увидел Раймонда в комнате Кейт, попытался его выставить, а случайно напав на него с ножом, выскочил на улицу за помощью, и тут же был сбит лошадьми? Это нужно было выяснить, но в полицию Кристина не хотела идти. Ее могли спросить, кто она такая, в каких отношениях она была с Карлом, Раймондом, а это только помешает следствию. Кристина подумала о докторе Декстере, он был именно тем человеком, которого выслушают в больнице и на чьи вопросы ответят. Дебора встретила Кристину очень приветливо.
      – Крис, тебе уже лучше? Мы по тебе скучали. Твой отец написал, что ты нездорова…
      – Мой папа, как всегда, делает много шума из ничего. Я нормально себя чувствую. Можно мне увидеть доктора Декстера?
      – Мы были очень заняты сегодня. Доктор решил немного отдохнуть, – сказала Дебора.
      Кристина улыбнулась. Она знала, что Дебора всегда суетилась вокруг Джона Декстера, что, правда, не вызывало у него особого одобрения. Кристина нашла доктора в приемной, в руках у него была чашка чая и бутерброд с сыром.
      – Кто к нам пришел! Привет, незнакомка! – радостно воскликнул доктор. – Что привело тебя сюда? Твой отец написал, что ты очень больна.
      – Уже знаю… – сказала Кристина, – и знаю, что вы подумали обо мне. Но это не по моей воле, честное слово! Просто мой отец так решил, а если уж он что-нибудь решит, то его очень трудно переубедить.
      – Знаешь, Кристина, нам тебя не хватало. Некоторые пациенты даже интересовались, куда ты исчезла. Серьезно. А сейчас это лишь визит вежливости, так надо понимать?
      Декстер, конечно же, знал об убийстве Раймонда Дориана, ведь за день он встречался со многими разными людьми. Кристина быстро рассказала о тех подробностях, которые только что узнала сама.
      – Доктор, вы не могли бы вместе со мной сходить в больницу, где лежит Карл Ландовски? – спросила девушка. – Карл либо жив, либо уже умер… Они послушают вас. Мы смогли бы увидеть его, даже поговорить, если, конечно, он жив. Он наверняка что-то знает, и это будет иметь огромное значение.
      – Дорогая моя девочка, вряд ли я могу пренебречь длинной очередью больных и по первому твоему зову отправлюсь на прогулку. Ты уж извини меня, пожалуйста…
      – Да, конечно. Я все понимаю, но… Прошу вас!..
      – День или два не сыграют существенной роли, – задумчиво сказал доктор. – Вот завтра у меня будет свободное время. Ты сможешь завтра со мной встретиться где-нибудь часа в три?
      Встреча с доктором и поход в больницу к Карлу означали то, что Кристине придется что-то выдумывать, искать отговорки для родителей, чтобы скрыть истинные причины своего отсутствия дома, но она твердо решила, что пойдет на это в очередной раз.
      – Да, доктор, я встречу вас прямо там, у больницы. А что может быть с ним после такого ушиба головы?
      – Трудно сказать… Повреждение мозга может вызвать полную потерю памяти или частичную амнезию.
      – Понятно… А память потом восстанавливается?
      – Иногда очень быстро, иногда через несколько месяцев, а может и совсем не вернуться…
      – Я вам очень благодарна, доктор, что вы согласились помочь!
      – Нет необходимости благодарить. Мне и самому интересно и хочется как-то помочь в этом деле. Похоже, полиция нашла легкое решение, но в нем столько дыр, сколько в неводе, и я был бы рад залатать некоторые из них. А теперь тебе, Кристина, нужно идти, а я еще поработаю.
      – Жаль, что я не могу остаться вам помочь, – вздохнув, сказала девушка. – Но понимаете, дома у нас очень непросто…
      – Наверное, твой отец сердится, а-а? Что ж, это со всеми родителями бывает. Не опаздывай, пожалуйста, завтра.
      – Хорошо, доктор. До встречи!
      Кристина не знала, говорить ли отцу о своем открытии, но потом решила, что все же не стоит пока. Лучше было несколько дней подождать, пока она не узнает точно подробности. На следующий день выйти из дома было очень сложно. Леди Кларисса взяла билеты на благотворительный концерт и очень обиделась, узнав, что Кристина решила отправиться на очередную лекцию в Британский Музей.
      – Не понимаю, что хорошего принесет в будущем твое увлечение историей Древней Греции? – недоброжелательно спросила леди Кларисса. – Гарет ведь не археолог по специальности, зачем же тебе это понадобилось вдруг?
      – А жаль, мама, что он не ученый-археолог. Говорят, археологи самые преданные мужья, потому что чем старше становится жена, тем больший интерес она вызывает у мужа-археолога! Мне кажется, что посещение лекций намного интереснее, чем сидеть в зале, полном недалеких людей, скрывающих зевоту, которую навевает музыка, – со знанием дела сказала Кристина.
      После этого высказывания дочери леди Кларисса с гневным выражением лица просто вылетела из дома. Кристина отправилась на встречу с Джоном Декстером, который уже дожидался ее у высокого здания больницы.
      Лечащий врач больницы, где лежал Карл, был очень приветливым человеком.
      – Я прекрасно помню тот случай, – сказал врач. – Он вполне здоров физически, попросил карандаш и бумагу и рисует портреты всех и каждого. Но когда он только вышел из комы, то не помнил абсолютно ничего, но постепенно память вернулась к нему, за исключением, правда, нескольких дней до происшествия. Вы хотите увидеть его? Мы не можем больше держать его в нашей больнице, потому как у нас не хватает мест, многие больные спят на полу… Пойдемте, коллега. Мне будет интересно узнать, что вы о нем думаете.
      Доктор Декстер сказал:
      – Кристина, ты хочешь пойти с нами? Это будет не очень приятное зрелище…
      – Несомненно, я пойду с вами! – твердым голосом сказала Кристина. – За два года работы в клинике я немало повидала…
      – Тогда вперед, друзья мои, – сказал Декстер.
      Это оказалось намного хуже, чем Кристина себе представляла. День был жаркий, и в палате, переполненной больными, стоял отвратительный запах. Кристина не смогла сдержаться, чтобы не приложить к носу надушенный носовой платок. В дальнем углу палаты на железной кровати полусидел-полулежал мужчина, на его согнутых в коленях ногах лежал лист бумаги, мужчина что-то сосредоточенно рисовал. В первый момент Кристина его не узнала. Он был очень худой, в широкой больничной пижаме, его некогда длинные белокурые волосы теперь были очень коротко подстрижены, и только удивительные голубые глаза напоминали очаровательного молодого художника, которого Кристина видела на вечеринке у Кейт. Доктор Декстер дружелюбно сказал:
      – Мой друг Боб Релтон попросил меня осмотреть вас, сэр, так как очень скоро вас собираются выписать из больницы. – Декстер протянул руку. – Меня зовут Джон Декстер.
      Карл протянул руку гостю. Взгляд его был очень чистым и наивным.
      – Рад вас видеть, сэр, – сказал Ландовски. Он взглянул на Кристину, нахмурился, будто стараясь что-то припомнить.
      – Кажется, мы уже встречались с вами, да? – спросил он, обращаясь к девушке.
      – Да, мистер Ландовски. Мы виделись на вечеринке у Кейт Хантер год назад. Вы помните, как все это было?
      – Да, я помню… Вы, кажется, были вдвоем с вашим братом. – Карл извиняюще улыбнулся. – Так приятно, знаете ли, когда что-нибудь вдруг вспоминается…
      – Позвольте, сэр, мне вас осмотреть, – сказал доктор и стал ощупывать голову, а затем тело молодого мужчины.
      – Насколько я понимаю, у вас еще есть пробелы в памяти, не так ли? – сказал уверенным тоном доктор Декстер.
      – Да, это как-то странно… Первое, что я вспомнил еще до того, как вспомнил свое имя, это то, что я умею рисовать. Я знаю, что провел несколько дней со своим другом, который тоже приехал из Кракова. Я помню, что он просил меня написать портрет его жены и дочери, и потом он мне заплатил. И еще я помню, как думал, что теперь смогу купить что-нибудь из еды, заплатить за комнату… А потом, понимаете, наступила какая-то темнота, и я вдруг очутился здесь, в больнице. И мне рассказывают, что меня сбили лошади… Хозяйка, должно быть, беспокоится, что я исчез, не заплатив ей за комнатку…
      – Если вы хотите, я могу сходить к вашей хозяйке и сказать ей, что вы скоро вернетесь, – предложила Кристина.
      – Спасибо, мисс. Мне не хотелось бы вас утруждать…
      – Ничего, ничего. Я только рада буду вам хоть чем-то помочь.
      Когда Кристина и доктор Декстер вышли из палаты, доктор сказал:
      – Мне хотелось бы сейчас поговорить с Бобом Релтоном. Подождешь меня, Кристина? Нужно выяснить еще пару деталей, прежде чем мы отправимся в полицию.
      – А разве мы должны идти в полицию?
      – Конечно! Ты же сама это раньше считала необходимым. Мы же не может утаивать то, что может оказаться важным доказательством!
      – Я понимаю. Я подожду вас, доктор…
      – Вот и хорошо. Я скоро приду.
      Когда минут через пятнадцать Декстер вернулся, вид у него был каким-то задумчивым и печальным.
      – Послушай, Кристина. А не приходило тебе в голову, – начал доктор, взяв девушку под руку, – что сам Карл мог напасть на несчастного Дориана, ранить его может, и случайно, а теперь намеренно играет роль потерявшего память?
      – Нет, я не верю в это… Уверена, что Карл не лжет, – убежденно сказала Кристина. – Да он не мог этого сделать, по крайней мере, намеренно. Он хороший человек. Кейт всегда его уважала.
      – Может быть, но любой человек способен иногда на непредвиденные поступки. Я подумал, что тот, кто убил Раймонда, должен был иметь на одежде пятна крови, поэтому я и спросил у Боба, что случилось с одеждой парня. Он сказал, что она была такой грязной и рваной после инцидента, что ее выбросили. Но в карманах помимо нескольких безделиц нашли кошелек, в котором было около тридцати гиней. Как тебе это?
      – Он, наверное, использовал чек, который получил за готовые портреты. Я так думаю…
      – Но мы не можем проверить, на какую сумму был дан ему чек, ведь так? Хотя инспектор может это сделать, пользуясь своими полномочиями. Да… Ну ладно, а сейчас мне пора вернуться в клинику к своим прямым обязанностям.
      Оставшись одна, Кристина решила вновь отправиться на Вайнер-Стрит. Поднявшись по грязной лестнице дома, она постучала в дверь миссис Хаджетт. Никто не открыл дверь. Девушка постучала погромче, но опять безрезультатно. Кристина осторожно толкнула дверь и вошла в комнату. Она сразу же почувствовала резкий запах какого-то варева, в комнате было темно, так что в первый момент девушка никого не увидела. Откуда-то раздавшийся голос напугал ее.
      – И что же вы хотите, вот так врываетесь в мой дом, а-а?
      Кристина обернулась, и ее взгляд натолкнулся на толстую фигуру женщины, которую она никогда раньше не видела. На белом рыхлом лице женщины выделялись два сверлящих глаза, точно две маленькие блестящие бусинки. Из-под чепца с оборочками выбивались пряди седых волос.
      – Итак, – продолжила женщина, – что же вы проглотили язык? Если вам нужна комната, то свободных у меня нет.
      Кристина пришла в себя и объяснила женщине:
      – Мне не нужна комната. Я пришла, чтобы заплатить за мистера Карла Ландовски.
      – Это который со второго этажа, что ли? Иностранец? Решил вернуться, да? Давно пора. Он не платил мне уже целых три недели по пять шиллингов за каждую и один шиллинг за просрочку. О прекрасно знает, что я требую вовремя вносить плату за жилье.
      – Он сейчас в больнице, и поэтому я пришла…
      – И что же с ним приключилось? – подозрительно спросила женщина. – Надеюсь, ничего страшного?
      – Нет, с ним произошел нечастный случай. Я заплачу за те три недели, – и девушка вытащила соверен, – и за следующие две недели. Карл вернется, наверное, в субботу.
      – В субботу? А вы кто ему, мисс? – с любопытством спросила хозяйка.
      – Просто его хорошая знакомая. Я могу взять ключ, чтобы приготовить комнату к его приходу?
      Миссис Хаджетт взяла деньги, и они моментально исчезли в складках ее пышной юбки.
      – Нет, мисс, не можете. Я не даю ключи каждому, кто вздумает попасть в комнату к своему приятелю. Откуда мне знать, что вы за птица и чем будете заниматься наверху? За последнее время здесь произошло столько неприятностей, что теперь нам хватит надолго…
      – Что ж, ладно, нельзя – значит, нельзя.
      – Конечно, нельзя, мисс. И захлопните, прошу вас, за собой дверь, когда будете выходить отсюда. Я не хочу, чтобы сюда заявились посторонние люди и к тому же еще совали нос в мои дела!
 
      – Боже мой, как же приятно вернуться из того ужасного места в свою комнату! – воскликнул Карл, когда его привезли на Вайнер-Стрит.
      Комната была довольно пустой, если не считать картин, висящих на стенах. Кристина стала распаковывать корзинку, которую сегодня утром собрала для нее миссис Гант. Она достала молоко, масло, дюжину яиц, колбасу, сыр чай и кофе – все, что могло бы пойти на пользу ослабленному организму Карла.
      – Сейчас сделаю вам чай, и тогда вы почувствуете себя дома, – весело сказала девушка. – Когда за комнату уплачено, смею надеяться, что миссис Хаджетт позволит мне вскипятить чайник.
      – Спасибо. Но нет в этом необходимости. У меня ведь есть плитка, но я должен заплатить вам за все это… – и Карл достал кошелек, который ему вернули при выписке.
      – Нет, нет, что вы! – воскликнула Кристина, отводя его руку. – Прошу вас, Карл, не нужно, я ведь сделала то, что на моем месте сделала бы Кейт.
      – Ах, Кейт! – воскликнул Карл с растерянным видом. – Мне говорили о том, что с ней случилось, и что, возможно, я знаю тайну всего происшедшего. Но поверьте, я ничего не знаю, вернее, я не могу вспомнить, как ни стараюсь…
      – Не нужно заставлять себя что-то делать, – мягко сказала Кристина. – Ваша память вернется постепенно и не очень, по-видимому, быстро. С вами побеседует инспектор полиции, я предупредила его, что вы еще не совсем здоровы, чтобы он обращался с вами осторожно.
      Карл вдруг подался вперед.
      – Предположим, я скажу в полиции, что я все вспомнил, что я пришел домой, застал в комнате Кейт этого человека, стал выгонять его, вступил с ним в борьбу и ранил его. Потом я выбежал за помощью – и все. Меня сбили лошади, и никому больше ничего не известно.
      – Гениально, но ведь это ложь, разве не так? – сказал удивленным голосом доктор, – а лгать полиции неразумно.