Как здесь легко, как здесь привольно!..
      Как хочется прилечь, уснуть…
      Как робость тайная невольно
      Теснит, волнует сладко грудь!..
      Мир сказок, мир теней, прохлады,
      Волшебных грез… Везде кругом,
      Густым увенчаны шатром,
      Стоят столетние громады…
      Вот липа… К ней склонился клен
      И шепчет что-то… К груди белой
      Чинары тянется несмелой
      Рукой орешник… Он влюблен
      В нее давно, но… что за пара!
      Она, красавица чинара,
      Царица леса, он пред ней -
      Смешной, уродливый пигмей!
      Вот старый дуб… Идет рассказ
      О нем, излюбленный народом,
      Большой, таинственный… Под сводом
      Его могучий свой намаз1
      Творят охотники – обычай
      Бессменный исстари для всех;
      Сюда же вечером с добычей
      Они приходят на ночлег…
      Лишь ночь – и ярко запылает
      Костер… Польются песни, спор…
      И долго, долго им внимает
      В полудремоте черный бор…
      Но не охотникам одним
      Так дорог этот дуб заветный;
      В минуты отдыха под ним
      И дровосек мечтает бедный
      Скорей укрыться от забот…
      Вот и теперь из чащи леса
      К нему выходят два черкеса,
      Вступают под широкий свод
      Гиганта и к его стопам
      Бросают топоры небрежно…
      – Нет, видно, не угнаться нам
      За ним – он дьявольски прилежно
      Работать стал…
      – Разгадка в чем? -
      Была б моей женой Фатима,
      Тогда б под княжеским бичом
      И я не меньше Ибрагима
      Кичился рабским трудолюбьем-
      Не будь ее, и он бы людям
      Служил за вьючного оста,
      Как я… Она его спасла
      От нищеты и рабской лени. -
      Жена его всему виной…
      Лишь с нею он рука с рукой
      Взобраться мог на те ступени,
      Что незаслуженно сейчас
      С холопом разделяют нас…
      – Стыдись, товарищ! Ты до брани
      Несправедлив… Из нищеты
      Могли бы выйти, при желанье,
      Как Ибрагим, и я и ты;
      Но выбор сердца молодого
      Княжны сказался лишь на нем
      Не потому ли, что во всем
      Ущелье не было другого,
      Кто мог бы поравняться с ним
      Неутомимостью в работе?
      Как я, как ты, и Ибрагим
      Родился в яслях… но к свободе
      Никто из нас его любовью
      В своей неволе не пылал…
      Трудом, облитым потом, кровью,
      Он раньше всех свободным стал…
      И что ж? Награда по заслугам:
      Фатима, вопреки людской
      Молве, решилась быть женой
      Его и неизменным другом -
      И не ошиблась… До сих пор
      Ничто их счастья не туманит;
      Приветливо зовет и манит
      Прохожего усталый взор
      Их сакли прихотью воздушной.
      Всегда готов прием радушный;
      Всегда есть пенящийся рог
      Густого пива и пирог.
      Жизнь наша изменилась много:
      Кто недоволен, а кто рад, -
      Судить грешно, – ведь все от бога.
      Но вот хотя бы Джамбулат…
      Потомок княжеского рода…
      Джигит, каких я не встречал,
      Был славой, гордостью народа…
      Попал к гяурам в плен… бежал…
      Вернулся к нам – и наш он снова..
      Но что застал он из былого?
      Полуразрушенный аул
      И башню без ребра и скул!..
      С Наибом умерла и слава
      Винтовок, шашек, скакунов…
      Меж тем для княжеских сынков
      Не по руке еще забава:
      Соха, топор и наш ремень…
      Холопов нет, трудиться лень,
      А голод, говорят, не тетка, -
      И вот, как старая подметка,
      Вздымая пыль, сгущая грязь,
      В народе топчется и князь,
      Отцов наследье проживая…
      И жалок он, да и смешон…
      Равняться с нами не желая -
      Ты посмотри, – чем занят он?
      С винтовкой, на коне, весь год
      Скитаясь по аулам дальним,
      Воспоминанием печальным
      Везде смущает лишь народ…
      Везде, едва-едва терпим,
      Подарки вымогает силой…
      Таков и Джамбулат наш милый…
      Боюсь, что бедный Ибрагим
      С женой намыкаются с ним…
      Боюсь, что очень, очень скоро
      У них он будет на хлебах,
      И предки князя от позора
      Начнут ворочаться в гробах…
      Но… посмотри… ужель под вечер
      Меня обманывает глаз?
      Там кто-то был… заметил нас
      И скрылся…
      – Нет… должно быть, ветер,
      Играя стройною чинарой,
      Встревожил трепетную тень…
      Но полно… Подымайся, старый!
      Пора и нам рассеять лень
      И косточки промять от скуки…
      Бор… темный бор… глубокий бор.
      Бешмет промок… Немеют руки…
      Все глуше падает топор,
      И все больнее грудь вздымает
      Тяжелый вздох… И кто узнает,
      Как много сил и много дней
      Здесь отнято у Ибрагима!
      Но все же многих он бедней
      В ауле… Что ж? Неумолимо
      Его преследовал всегда
      Жестокий рок. Ребенком глупым
      Служил он, круглый сирота,
      Забавой детям сытым, грубым…
      Полунагой, полуголодный
      Ходил за стадом… Жил и рос
      В конюшне темной и холодной,
      Доил коров, сгребал навоз…
      За промах всякий, всякий вздор
      Его ругали, били, драли…
      А уходил на волю, – дали
      Ему веревку и топор.
      И как работал, как он бился!
      Не знал покоя день и ночь…
      Построил саклю и влюбился
      На горе в княжескую дочь…
      В борьбе с безумною мечтою
      Жизнь стала пыткой… Видит бог,
      Хотел покончить он с собою,
      Но сердце побороть не мог.
      Ползли без ласки и участья
      За днями дни… Куда? Зачем?
      Как вдруг, на удивленье всем,
      Сама княжна, – какое счастье! -
      Сама красавица княжна
      Спасла его от этой муки:
      Холопу первая она
      С любовью протянула руки…
      И он воспрянул… Снова грудь
      Полна надежд… Свободен путь…
      Силен, здоров, и, слава богу, -
      Зачахнет бедность понемногу, -
      Пусть только спорится работа!..
      Сегодня дикая природа
      Внимает с самого утра
      Глухим ударам топора…
      Здесь места нет тщедушной лени…
      Но полно! Золотой каймой
      Охвачен лес, густеют тени, -
      Пора!.. Он грязною полой
      Провел по смуглому лицу
      И усмехнулся… «Ну, недаром, -
      Пробормотал он, – знать, купцу
      Я угожу своим товаром.
      Однако надо торопиться…»
      Он взял топор и зашагал
      Между деревьев… Вот струится
      Родник знакомый. Он припал
      Устами жадными к воде…
      Напился… Широко вздыхает…
      На мягкой, темной бороде
      Струя жемчужная играет…
      Он снял ее и поднял взоры
      К просвету… Снеговые горы
      Прощались с солнцем, – близок час
      Вечерний совершить намаз…
      Он сел… разулся… снял бешмет
      И начал мыться… «Помни бога
      Всегда, везде…» – и как он строго
      Хранит излюбленный завет
      Своей Фатимы дорогой!..
      «Бог милостив… В его лишь власти
      И наша жизнь, и наше счастье».
      Бедняжка, как она порой,
      Его в дорогу провожая,
      Чуть не в слезах, чуть не рыдая,
      Советует беречь себя…
      «Работать меньше?.. Чтоб другая
      Была наряднее тебя…
      Нет, нет!.. Еще не раз просила…»
      И что-то чуть слегка сказило
      Его лицо… но на устах
      Тотчас улыбка зазмеилась, -
      Он рассмеялся… Чу! в кустах
      Вдруг что-то щелкнуло, сломилось…
      «Должно быть, заяц… Ах, косой!
      Отделался одним испугом, -
      Ружья нет, жаль, а то с тобой
      Была б расправа по заслугам».
      Но все уж стихло… Он нагнулся
      Опять к воде и улыбнулся…
      «Должно быть, жутко ей одной, -
      Боится темноты ночной…
      Какой-то непонятный страх…»
      И он слегка наморщил брови…
      «С тех пор, как Джамбулат в горах.
      Ужель она боится крови?..»
      Но снова шелест под кустом!..
      Раздался выстрел… Он, как гром,
      По всем ущельям прокатился,
      Гудел, трещал, шипел, дробился
      И долго, долго не смолкал
      В далеких отголосках скал…
      «Быть может, голубок влюбленный
      К своей подруженьке летел», -
      Заслышав выстрел отдаленный,
      Пастух заметил вдохновленный,
      Вздохнул глубоко и запел:
      «В гнезде молодая
      Голубка тоскует, -
      Дружка поджидая,
      Все стонет, воркует…
      Лети, голубочек,
      Лети, дорогой!
      Твой милый дружочек
      Грустит день-деньской…
      Увы, он моленьям
      Ее не внимает.
      Что скорбь и томленье,
      Коль сам не страдает!
      Не жди, дорогая! -
      Сраженный стрелой,
      Твой друг, умирая,
      Простился с тобой…»
 

 
      Вершины гор в лучах заката
      Огнем пылают золотым…
      Ползет в аул лениво стадо…
      Из очагов клубится дым…
      Одела тень холмы, долины…
      К реке спускаются толпой
      Черкешенки… Давно водой
      Налиты звонкие кувшины,
      Но нет конца игре веселой,
      Девичьим песням и речам, -
      И пусть! В неволе их тяжелой
      Пусть хоть безумолчным волнам
      Поведают мечты и горе…
      Слеза смешается с волной
      И быстро унесется в море…
      А песнь над бурною рекой
      Бессильно глохнет, все равно!..
      Проехал кто-то… Помешали…
      Ну что ж… пора, пора давно! -
      Сегодня слишком запоздали…
      А что ж Фатима? Что ж она
      На берегу сидит одна?
      Ведь все ушли… На цепи снежной
      Погас давно румянец нежный…
      Прохладой веет с синих гор…
      Рыдает, стонет бесприютно
      Седой поток… Темно… безлюдно…
      Меж тем Фатима до сих пор
      Сидит, – считает будто ватны, -
      С потока не отводит глаз…
      Но их не счесть, в вечерний час
      Они мучительно проворны…
      Ужель поет?.. Чуть реют звуки.
      Чуть льется песнь, но сколько грез,
      Но сколько в ней душевной мукя.
      Любви и затаенных слез!
      Догорела заря,
      Засыпает земля,
      И ночные парят уже грезы…
      Грудь изныла, любя…
      Жду, мой милый, тебя, -
      Поспеши осушить мои слезы.
      Вновь к тебе, милый мой,
      Я склонюсь головой
      И спою тебе песню былую…
      Расскажу тебе вновь
      Про тоску и любовь,
      Обойму горячо, расцелую…
      В порывах волн, лаская слух,
      Последний звук еще летает
      В прозрачном воздухе, как вдруг
      В глазах Фатимы вырастает,
      Как тень, с улыбкой неприветной,
      С тревожным взором, наш герой…
      Предчувствья хлынули рекой,
      Вскружили ум красотки бедной,
      До боли прищемили грудь…
      Момент, другой, – она очнулась
      И, как безумная, метнулась
      К тропинке, но он занял путь…
      – Пусти!..
      – Он злобно усмехнулся…
      – Чего ты хочешь?
      – Ты моя…
      – Несчастный! поздно ты вернулся, -
      Фатима умерла твоя…
      Зачем тебе мое паденье?
      Ужели не довольно слез,
      Тоски, унынья, озлобленья,
      Разбитых юношеских грез?
      За что ты так неумолимо
      Тревожишь сон души больной?
      Пойми, я все для Ибрагима -
      И честь, и счастье, и покой.
      – Их нет теперь, как нет проклятья,
      Каким клеймила их любовь… -
      И он раскрыл свои объятья…
      Фатима вздрогнула… Вся кровь
      Из сердца хлынула к мозгам…
      – Уймись, глупец! Я не отдам
      Честь матери на поруганье…
      Коль нет ни капли состраданья
      В тебе, то… -
      Сделав шаг назад,
      Она порывисто пригнулась,
      Схватила камень, размахнулась…
      – Убей!.. – промолвил Джамбулат. -
      Убей, но выслушай, молю,
      Ты прежде исповедь мою…
      Не смерть страшна, – меня пугает
      Твое презренье… Бог лишь знает,
      Как все во мне полно тобой,
      Как я люблю тебя, Фатима…
      Не будь тебя, тебя одной -
      И жизнь была б невыносима,
      Грязна, позорна, как тюрьма.
      Фатима… вспомни ты сама
      Часы томительной разлуки!
      Я перенес все эти муки…
      В цепях железных, под кнутом…
      И все ж, чтоб стать твоим рабом,
      Преодолел я все преграды…
      А ты!.. Ужель другой награды
      Не заслужил я?.. Что ж… убей!
      Вся жизнь моя была твоей…
      А помнишь ли, когда, бывало,
      Всходил лишь месяц золотой,
      Лишь вся природа засыпала
      Под кровом ночи голубой, -
      Спешила ты в мои объятья…
      – Молчи, молчи!., всему проклятье!
      Не нам указывать судьбе…
      – Нет, нет, Фатима… Нет, в тебе
      Исчезнуть не могли бесследно
      Восторги райских тех ночей!..-
      Лицо Фатимы было бледно;
      Из бархатных, больших очей
      Катились слезы по щекам…
      Она молчала…
      – Боже правый!
      Ужель всю жизнь пустой забавой
      Придется оставаться нам
      В руках судьбы? Ужель решилась
      Расстаться навсегда со мной?..
      – Да, да… Прощай!..
      – Так нет же, стой!
      Ты права этого лишилась,
      Голубка, – ты моя теперь…
      – Безумец! прочь!.. Нечистой кровью
      За все ответишь мне, поверь…
      – Я заплачу за все любовью…
      – Клянусь Кораном, Ибрагим
      Отметить сумеет…
      – Сомневаюсь,
      Он перестал уж быть твоим…
      – Что ты сказал?!
      – Изволь, покаюсь,
      Невелика, несложна тайна,
      Чем обладал он лишь случайно,
      То слишком пламенно любил
      Твой Джамбулат… и он… убил… -
      Договорил ли он иль нет?
      Но голос дрогнул замогильный,
      И взор потупился… В ответ
      Ему послышался бессильный,
      Едва, едва приметный стон…
      – Фатима!.. – простонал и он…
      Она, как ландыш, похилилась…
      Но он успел, – она свалилась
      К нему на грудь…
      Над спящим миром
      Плыл тихо месяц золотой,
      С ущелья веяло эфиром…
      В постели каменной, крутой,
      То злобно в пену разбиваясь
      О груды неприветных скал,
      То вновь в каскады собираясь.
      Неугомонно бушевал Поток…
      Над ним, в объятьях брата.
      Как труп безжизненный, лежит
      Фатима… Сердце Джамбулата
      Тоской беспомощной щемит…
      О чем жалеть? На что пенять?..
      Но вдруг… да, да! жива опять!
      Открыла очи… Как спокойно,
      Как медленно блуждает взгляд
      В лазури неба, где так стройно
      Светила вечные парят…
      – Где я? – промолвила тревожно
      Фатима, проводя рукой
      По лбу, и встала… – Невозможно!
      Спала на круче, над рекой!..
      И как я только не свалилась!..
      Где ж мой кувшин?.. Его здесь нет…
      Ты не видала? – Обратилась
      Она с вопросом… Лунный свет
      Ей разъяснил ее ошибку, -
      Бедняжка думала улыбку
      Подруги встретить, а пред ней
      Мужчина, незнакомый ей…
      Она внимательно взглянула
      Ему в лицо…
      – Ты кто такой?
      Зачем ты здесь?
      – Пойдем домой… -
      В ответ ему она зевнула… -
      Как холодно… Опять подуло
      Могильной сыростью из гор.
      Поток все плачет… До сих пор
      Не может пересилить горя,
      Не может слез своих унять…
      Его там успокоит море,
      А здесь… здесь некому понять
      Чужой тоски… И я точь-в-точь
      Рыдала так над Джамбулатом…
      Нет, я боюсь…
      – Мой друг, ты с братом,
      Не бойся…
      – Ах!., убийца… прочь!..-
      Как зверь, ужаленный стрелой,
      Она рванулась… побежала…
      И где-то в темноте ночной
      Еще раз дико простонала: -
      Убийца! – и захохотала…
 

 
      Не гневись же, читатель, что я утомил
      Своим скучным рассказом вниманье…
      Но, поверь, мне Кавказ так несказанно мил.
      Что ищу до сих пор с ним свиданья.
      Был недавно… Проездом опять заглянул
      В те места, где блуждал я когда-то…
      Не узнали меня… Изменился аул. -
      Вместо сакли – турлучная хата…
      И обои и печи… Висят зеркала
      Вместо шашки, ружья, пистолета…
      Неизменно одна над аулом скала
      Диким мохом, как прежде, одета…
      Так же гордо молчит, тот же пасмурный шагая На аул, на мосты, на дорогу…
      Изменяется все – и язык и наряд…
      Деньги наши в ходу, слава богу!..
      Есть и школы… Я видел – из хаты одной
      Вышел с книжкой, босой и без шапки,
      Мальчуган… и еще… тот в рубахе цветной, – И посыпались чуть не десятки…
      В это время какая-то женщина тут
      Проходила в лохмотьях, босая…
      Мальчуганы за ней! – с дружным смехом бег В нее грязью, камнями бросая…
      На все выходки их она только порой
      Отвечала забавною бранью:
      – Погоди, шалунишка, придешь ты домой, – Я тебя без отца затираню…
      – Кто такая? – невольно вопрос я задал. – Отчего она так нелюдима?
      – Сам недавно я здесь, – мне духанщик сказал, – Сумасшедшая, видишь… Фатима…
      Был сынок у ней… Веришь, – учитель разжал С горла мальчика грешные руки…
      Ну, спасибо, весной инженер приезжал
      И увез, говорят, для науки…
      Так осталась одна… и, как видишь, весь день Себе места нигде не находит…
      По ночам над рекою блуждает как тень
      И безумную песнь свою водит:
      Догорела заря,
      Засыпает земля,
      И ночные парят уже грезы…
      Грудь изныла, любя…
      Жду, мой милый, тебя, -
      Поспеши осушить мои слезы!..
 

 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

04.01.2009