В комнате воцарилась тишина. Все с интересом наблюдали. Ждали, как этот мрачный охотник выйдет из сложившейся ситуации.
Сэйт напряг мускулы под цепкими пальцами толстяка, словно предупреждая его. Он тут же убрал руку с плеча и облизал пересохшие губы. На него смотрели холодные, угрожающие глаза охотника.
– Извините, мистер, я не хотел ничего такого… – пробормотал он, пятясь, – я только подумал, что вы захотите посмотреть на девушку…
– Ты правильно подумал, – прорычал Сэйт, – она абсолютное ничтожество. И если ты не хочешь, чтобы я выпустил тебе кишки, сейчас же убирайся отсюда.
По комнате прошел вздох облегчения. Толстяк, довольный, что дело обошлось угрозой, схватил девушку за руку и потащил к двери. Он уже взялся за засов, когда от бара раздался голос:
– Даю пятьдесят центов.
Все посмотрели на говорившего, высокого, худого мужчину с бледным лицом. На его тощем теле свободно болталась грязная домотканая рубаха. В углах тонких губ были крошки табака.
– Паршивый фермер, – пробормотал Сэйт. – Наверное, дюжина детей дома без матери. Есть такие, которые сводят жен в могилу от тяжелой работы и бесконечных родов.
Сначала показалось, что унизительное предложение будет отвергнуто.
Но пока все в ожидании смотрели на них, толстяк пожал плечами и пробурчал:
– Ну давай. Я смотрю, тут ни у кого нет денег. – Он прищурился. – Тебе придется уплатить еще и за комнату.
Фермер уже расстегивал штаны, беря женщину за руку. Он повел ее в темный угол, на ходу бросив:
– Комната не нужна. Я и стоя управлюсь.
Она слабо сопротивлялась и прошептала:
– Я очень плохо себя чувствую, Айк.
Мужчина поднял руку, как будто собирался ударить ее по лицу, но его взгляд снова упал на Магрудера. Охотник вынул нож и, угрожающе глядя на толстяка, поигрывал лезвием.
Его снова прошиб пот. Он быстро схватил ее за руку и громко сказал:
– Лучше снять комнату для Мирти. Кажется, она простудилась. Несколько дней отдыха – и она поправится, – он оглянулся на Сэйта и увидел, как охотник прячет нож за пояс.
Айк молча отсчитал бармену деньги. Затем пробурчал, что ему надо срочно идти, и поспешно удалился вместе с женщиной:
Присутствующие наблюдали за ним с веселыми лицами.
– Бог мой, Магрудер, – засмеялся один из мужчин, – ты запугал его до смерти.
Сэйт пожал плечами: ему все это было противно, никакой гордости за себя он не испытывал. Охотник облокотился на прилавок бара и молча смотрел, как Мирт выходит из комнаты, затем дал знак бармену, чтобы тот запер за ней дверь. Убедившись, что дверь заперта, Сэйт допил виски и поднялся. Солнце уже садилось, пора возвращаться домой.
Он постоял на крыльце, глубоко вдыхая свежий воздух, уже собираясь спуститься вниз, как услышал свист пули в нескольких дюймах от головы. Сэйт сошел с крыльца. Где-то рядом щелкнул затвор ружья. Он прыгнул в ту сторону, откуда раздался выстрел и не удивился, опознав фигуру Айка.
– Ах ты, мерзавец, – в ярости крикнул он. – Беги, беги, и побыстрее. И не попадайся мне больше.
* * *
Между деревьев свистел ветер. Сэйт вышел на небольшую поляну, с которой стал виден слабый свет свечи, зажженной старым Уоткинсом. Охотник направился к дому. Внутри тепло, его ждет ужин…
«Старик – чудесный человек», – думал он, счищая грязь с ботинок, прежде чем войти в дом. «Правда, немного болтлив, вечно у него в запасе какие-то истории».
– Но, черт возьми, память у него еще есть, – сказал он, толкнул дверь и вошел в дом.
– Где ты был так долго, парень? – Уоткинс поднял голову от горшка с мясом, которое помешивал длинной ложкой. – Я уже собирался идти искать тебя. Думал, может, на тебя волки напали.
– За мной точно шла пара этих дьяволов, – ответил охотник, ставя ружье рядом с дверью.
Он разделся и повесил на крючок куртку.
– В таверне видел двуногих волков, – добавил он, кладя рожок с порохом и мешочек с пулями на камин.
– Ну-у? И кто же это осмелился задеть тебя? Насколько я знаю, все побаиваются твоего широкого ножа и кулаков, – старик приготовился слушать.
Сэйт сел к огню, вытянул к теплу ноги.
– Я его не знаю.
Он рассказал все, что случилось на почте.
– Я видел этого хорька, – усмехнулся Уоткинс, раскладывая по мискам еду, – это Айк Дан. Пришел в эти места прошлой весной вместе с молодой индианкой. Торговал ею, пока она была в силах, а потом бросил.
Старик поставил на стол сковороду с кукурузной лепешкой и пригласил охотника за стол.
– Он – подлый мерзавец, каких поискать. Тебе этого не простит. Будь осторожен. Ходи и оглядывайся.
– Не беспокойся, старик, – усмехнулся Сэйт, – я уже встречался с такими. И знаю, как с ними надо поступать.
– Думаю, что знаешь, – снова усмехнулся Уоткинс.
Оба замолчали.
Спустя некоторое время они сели к огню. Только сейчас охотник обратил внимание, что старик ведет себя несколько странно. Тот беспокойно ерзал на стуле. Было заметно, что он нервничает. Когда Уоткинс поднялся и без всякой необходимости стал мешать угли в камине, Сэйт удивленно спросил:
– Старик, что там у тебя? Если есть, что сказать, говори, не тяни. Ты действуешь мне на нервы.
Уоткинс невинно ухмыльнулся и опустился на стул.
– Ну хорошо, сынок, может быть ты разозлишься, но я думаю, что не станешь убивать меня.
– Я никогда не трогаю старших… но… может быть на этот раз… Что случилось?
Уоткинс посмотрел из-подо лба на него, поколебался, сглотнул и выложил:
– Сегодня, когда я охотился, мне встретилась индианка.
Он ждал, что тот будет продолжать, но старик замолчал.
– Ну и что в этом удивительного? По-моему, их тут можно найти под каждым кустом.
– Эта не такая. У нее неделю назад умер муж. Она бездетная, племя заставило ее уйти из деревни. Она еще не старая и клялась, что у нее не было мужчин, кроме мужа.
До Сэйта стало кое-что доходить, но виду он не подал.
– Ну и что? Почему я должен на тебя рассердиться?
– Конечно, не из-за этого, – Уоткинс виновато посмотрел на него, – но я заметил, что ты стал какой-то нервный последнее время. И решил, что причина в том, что ты без женщины.
Ему захотелось рассмеяться, но он сдержался. Старик упрямо продолжал.
– Это противоестественно для молодого здорового мужчины, – голубые глаза вызывающе смотрели на Сэйта, – в общем… я привел ее сюда. Если она тебе не нужна, я скажу ей, чтобы уходила.
– Она здесь?! – Сэйт с удивлением осмотрелся. – Где?
– В конюшне, спряталась в сене. Позвать?
– Черт тебя возьми, старик, я не знаю, – ответил Сэйт.
Перед глазами встал образ женщины, которую он любил последний раз: красивое лицо, стройное, нежное тело… Он не знал, сможет ли лечь в постель с другой.
– А, пропади все, Сэйт! – сердито выругался Уоткинс. – Тебя никто не заставляет любить. Считай, что у вас деловой обмен. Ты будешь ее кормить и предоставишь ночлег, а она будет заботиться о тебе, когда посчитаешь нужным.
Охотник промолчал.
– Ты сделаешь доброе дело для нее. Если не оставишь ее у себя, ей прямая дорога в таверну. А ты знаешь, что там бывает.
– Хорошо, хорошо. Я, пожалуй, послушаюсь тебя, – Сэйт встал, вспомнив пустые глаза индианок в таверне.
Весело бурча, старик направился к двери и вернулся минут через пять. Беззубо улыбаясь, он подталкивал впереди себя индианку:
– Ну, что скажешь? Она чистая, как я и говорил.
Индианка стояла перед мужчиной, опустив взгляд. Он осмотрел ее. Лицо было моложавым. «Пожалуй, она одного возраста со мной», – решил он. Лицо было широким, с высокими скулами, некрасивое, но женщина была аккуратно причесана и фигура еще не расплылась.
– Как тебя зовут? – спросил Сэйт.
Она подняла на него черные глаза.
– Утренняя Роса.
Сэйт помолчал и кивнул ей на горшок с едой.
– Поужинай, Утренняя Роса.
Он смотрел, как та медленно ела, стараясь не показать, насколько голодна. Наконец, выскребла горшок дочиста, доела хлеб, начала мыть посуду и прибирать в комнате. Сэйт наблюдал, как она ходит, покачивая бедрами. Под тонкой оленьей шкурой были ясно видны очертания тела.
Охотник почувствовал сильное желание и не стал с ним бороться. Он понимал, что в его чувстве сейчас нет ничего общего с тем, которое он испытывал к Джулиане. Старик усмехнулся и многозначительно посмотрел в сторону Утренней Росы, которая молча села рядом с охотником.
– Послушай, старый распутник, – с усмешкой сказал Сэйт, – мне сегодня не нужны свидетели, так что можешь отвернуться носом к стене.
– Что я и собираюсь сделать, парень.
Старик грозно блеснул глазами:
– Может и уши заткнуть?
– И свой болтливый рот тоже.
Сэйт снял штаны и полез в кровать, где его ждала индианка.
ГЛАВА 27
Джулиана вдыхала горный воздух. В нем было все: и сильный аромат кедра, и острый запах земли и прелых листьев. Она стояла с чашкой кофе в руке и медленно обводила взглядом место, которое ей так нравилось. Осень была заметна во всем. Яркие цветки сумаха выделялись на крутых склонах; воздух стал прозрачным, дни убывали.
Женщина осторожно погладила живот. Еще пару недель и она избавится от этой тяжести, а фигура снова станет прежней. Джулиана тихо вздохнула. Как она надеялась, что Сэйт возвратится в деревню к тому времени, когда родится ребенок. Все лето Немас и Джон расспрашивали каждого приезжего об охотнике Сэйте Магрудере. Но все было напрасно. Никто ничего не знал.
У нее помрачнели глаза. На прошлой неделе она снова была на почте и пришла к выводу, что Сэйт Магрудер не собирается возвращаться сюда, потому что не хочет.
Джулиана вспомнила встречу с Бесси. Растолстевшая женщина стояла у прилавка, расплачиваясь за лежавшую перед ней покупку. Ее глаза угрожающе заблестели, когда она увидела входившую Джулиану. Бесси сразу слегка толкнула в бок стоявшую рядом женщину и доверительным тоном но так чтобы все слышали, сказала:
– Не знаю, почему она думает, что нужна Магрудеру. Она такая уж нежная и ничего не понимает в охотниках. С ним может жить только зверь или дьявол. Потому он и выбирает себе индианок или им подобных.
Джулиана почувствовала, что бледнеет. В полной тишине на нее были устремлены все взгляды.
Ей хотелось развернуться и убежать, но тишину нарушила одна из женщин:
– Бесси Оутс, я помню тебе тоже удалось провести парочку ночей в постели с охотником. Поэтому, надо полагать, шлюхи ему не подходят тоже.
Все захихикали. Она схватила свой сверток, вздернула голову и опрометью выскочила из комнаты.
Идя домой, Джулиана благодарила незнакомку за поддержку и одновременно проклинала Бесси.
– Проклятая Бесси Оутс! – Джулиана сверкнула глазами, ставя на стол пустую кружку. – Только расстроила меня. Посеяла в душе сомнения. Но я уверена, однажды Сэйт придет сюда и останется со мной. И не такая уж я изнеженная!
Она потрогала свои руки. Всю весну и лето она работала от зари до зари. Раньше всех поднималась, пекла пироги, доила корову, кормила кур. Быстро позавтракав, полола и поливала овощи. К вечеру ее спина разламывалась.
Джулиана в задумчивости опустилась на ступеньку крыльца. Конечно и Немас ей помогал, но если бы не помощь Агги, которая нянчила ребенка и делала домашнюю работу, вряд ли она справилась бы с огородом.
Джулиана подумала о ней с теплотой. Раньше, зная ее как шлюху, она не хотела брать ее к себе в дом. Однажды Бэттл завел с Джулианой разговор о ней.
– Она не больная, Джулиана, – честно признался он, – иначе я бы не предложил ее тебе. Агги устала. Ей нужен отдых, хорошее питание, и она скоро поправится.
Бэттл легонько ткнул Джулиану пальцем в щеку.
– И будет тебе хорошо помогать, как только окрепнет. Ты убьешь себя своей работой.
В тот же вечер толстяк привел Агги в дом. Женщина выглядела худенькой, почти прозрачной, одета была опрятно. Все ее имущество умещалось в одном узле.
Джулиана подумала о том, согласилась ли та сама придти или уступила настояниям Бэттла. Позже, когда Джулиана провожала мужчину до двери, он тихо сказал, словно читая ее мысли:
– Агги сама согласилась. Она тебя очень уважает, – он показал глазами на розовый куст, лежавший у двери. – Это ее любимец. Уходя, она аккуратно его выкопала.
Женщина смотрела вслед Бэттлу со слезами на глазах: толстяк был добрым человеком. Потом взяла в амбаре лопату и посадила куст напротив под кухонным окном.
Розовый куст, посаженный с любовью и заботой, пышно расцвел. Также, как и Агги, отдохнула и расцвела, а через пару недель уже нянчила Натана, занималась домом и стряпней.
«Да, она пришлась кстати, освободив меня от многих обязанностей», – думала Джулиана.
Уборка урожая, заготовки на зиму, сено, которое Немас помог ей скосить и насушить. И бесконечные пироги, которые она пекла каждый день, занимающие уйму времени.
В этом году она удивит и обрадует своих покупателей пирогами со свежими фруктами. Сначала с ежевикой и ревенем, а в августе с черной смородиной.
А затем снова пойдут пироги с сушеными яблоками. Джулиана посмотрела на три яблони, еще посаженными предыдущими хозяевами. Уже пора собирать яблоки. Ей с Агги придется посидеть не один вечер, пока они их нарежут и высушат.
Она повернулась, глубоко вздохнула свежий воздух и улыбнулась: пахнуло смесью листьев табака и коры.
Немас называл это «Кинникеник».
– Сегодня подходящий день для сбора коры и кореньев, – сказал старый индеец, подходя к Джулиане и садясь рядом.
Из трубки поднимались облака дыма.
– Я проверил, сколько у тебя трав. На зиму хватит, но надо еще кое-что подготовить.
Всю весну и лето, когда выдавалось свободное время, они отправлялись в лес и собирали мандрагору, женьшеневый корень, сассафрас,
березовый сок. Старик объяснял ей, чем и как лечиться. В поселке не было доктора, люди были предоставлены сами себе. С помощью индейца она написала длинный список лекарственных смесей.
Еще весной Молли показала ей разную зелень, необходимую организму после долгой зимы, когда пища состояла в основном из одного мяса. Какие она делала вкусные салаты из одуванчиков, лугового лука, тростника, перца и салата. Потом появлялись щавель и горчица. Она приправляла мясо смесью всех трав сразу.
Джулиана посмотрела на старого индейца, который куда-то собирался.
– Сегодня я навещу своих.
– Да, из-за дел ты давно у них не был, Немас.
– Неважно. Я быстро устаю от молодежи, от их хвастовства и вполне счастлив, когда ухожу от них.
Женщина понимающе кивнула головой. Немас был вполне доволен, сидя под деревом с трубкой во рту, вспоминая свою молодость, когда здесь еще не было бледнолицых.
– Сейчас возьму корзину и отправлюсь за травами, – сказала Джулиана.
Старик согласно кивнул.
– Смотри не попади в яму, которую я выкопал для медведей, – предостерег он.
Она в ответ только повела плечами.
* * *
Джулиана медленно шла вдоль реки с корзиной на руке. Ветерок играл опавшей листвой. Она с сожалением думала об уходящем лете и вздохнула. Скоро река замерзнет даже там, где сейчас самое быстрое течение.
Ей стало грустно. Она вовсе не хотела наступления зимы, когда так холодно, целый день приходится сидеть в четырех стенах и слишком много свободного времени. Конечно, ей будет веселее в компании с Агги и вторым ребенком. Натан уже подрос, он ходит и пробует говорить.
Сердце болезненно сжалось. С каждым днем мальчик все больше становился похожим на отца.
Внезапный хруст в кустах заставил Джулиану быстро оглянуться. Все мысли сразу ее покинули.
Ноги приросли к земле. В нескольких шагах от нее стоял большущий медведь. Его маленькие, злобные глазки смотрели прямо на нее.
– Боже мой, – взмолилась она, – хотя бы он оставался стоять на задних лапах. В своем обычном положении он гораздо опаснее.
Сердце учащенно билось, в глазах был ужас, когда зверь грозно зарычал. Джулиана пронзительно закричала. В ответ раздалось только эхо от ее собственного голоса. Она была одна, совершенно одна.
Женщина бессильно заплакала, когда медведь опустился на четыре лапы и пошел на нее. В отчаянии, охваченная паникой, она развернулась и побежала, вскрикнув от боли, поскользнулась на мокрой от росы траве и упала. Джулиана снова закричала от боли, охватившей все ее тело, но это была уже другая боль.
– Боже, – прошептала она в отчаянии, – кажется, начинаются схватки.
По щекам текли слезы. Она никогда не увидит личика ребенка, не узнает даже, мальчик это или девочка.
Медведь был совсем рядом. Скорчившись от боли, она старалась не терять сознание, когда услышала позади себя тихий шепот:
– Не двигайся, Юли.
Слегка повернув голову, Джулиана увидела Немаса, который стоял на колене и целился из ружья. Она испуганно вскрикнула, когда раздался выстрел.
Глаза ее были прикованы к зверю, который, поднимаясь на задние лапы, снова зарычал. Снова раздался выстрел, на этот раз пуля попала в цель. Медведь тяжело наклонился и упал на землю. Увидев искаженное болью лицо Джулианы, индеец сразу понял, что с ней происходит. Он засуетился возле нее, озабоченно хмуря брови. Женщина непрерывно стонала, и ему пришлось взять ее на руки.
– Надо идти домой, помогать ребенку появиться на свет.
Джулиана смотрела на него с удивлением и болью.
– Ты знаешь как, Немас?
– Приходилось помогать кобылам, – пробурчал он, усаживая ее на пони.
– Какая в общем-то разница…
* * *
Последнее, что ощущала Джулиана, – боль, разрывающую все тело. Преданная Агги стояла у изголовья и беспомощно разводила руками.
Только к утру женщина пришла в себя, узнав, что ребенок уже родился. Кровать была чисто убрана, на ней была одета ночная сорочка. «Но как ребенок? Где он?» Джулиана с трудом облокотилась и подняла голову, чтобы осмотреть комнату.
Немаса она увидела сразу. Старик сидел в качалке перед камином с младенцем в руках. Она радостно окликнула его.
– Девочка, – усмехнулся он так, словно ему было абсолютно безразлично.
Но быстрый взгляд Джулианы уловил гордость в черных, как уголь, глазах индейца.
Она отбросила край одеяла с лица ребенка и удовлетворенно засмеялась. Перед ней снова была живая копия Сэйта. Мужчина хитро улыбнулся.
– У охотника хорошая печать, ни с чем не спутаешь.
– Уж это точно, – тихо прошептала Джулиана.
«Увидит ли Сэйт когда-нибудь свою дочь? Узнает ли вообще о ее существовании?»
– Как ты назовешь ребенка?
Вопрос отвлек ее от мыслей.
Женщина посмотрела на темноволосую головку. Она приготовилась назвать девочку Элизабет, но подняла на своего старого друга глаза, полные любви и благодарности, и тихо сказала:
– Я назову ее Немой. В честь самого смелого мужчины, которого мне когда-либо приходилось встречать.
ГЛАВА 28
Ночью поднялся ветер. Он дул с севера, неся с собой темные, тяжелые снеговые тучи. Начиналась буря. В горах все гудело. Снегопад усиливался.
Сэйт Магрудер проснулся от воя ветра в трубе и сразу понял, в чем дело. Все ловушки скоро будут под снегом, понадобится много времени, чтобы их очистить.
В постели было тепло, он попытался заснуть и снова увидеть во сне нежно ласкающую его Джулиану. Охотник лежал, терзаемый желанием. Все тело ныло. Он неохотно посмотрел на спящую индианку. Сэйт не часто делил с ней ложе, чувствуя себя виноватым и каждый раз вспоминая Джулиану.
Мужчина непроизвольно застонал: по телу прошла дрожь. Тут же обнаженное темное тело индианки скользнуло под его одеяло. Он попытался подняться, но она остановила его, дотронувшись до груди рукой.
– Ложись, охотник, и расслабься, – прошептала она, – у тебя завтра будет тяжелый день. Утренняя Роса знает, как помочь мужчине забыться.
Сэйт лежал и думал о том, как все же отличались ласки индианки от прикосновений Джулианы, разжигающих в нем бешеную страсть.
«Но этого больше не будет», – тоскливо подумал он.
На следующее утро маленькое окошко дома было почти полностью завалено снегом. Когда Сэйту удалось наконец открыть дверь, перед ним расстилался девственно белый мир. Сарай почти превратился в сугроб, а ветви могучего кедра согнулись под тяжестью снега. «Как быстро прошло лето!» – удивился он вдруг и поспешил снова в дом, плотно прикрыв за собой дверь.
– Куда ты собираешься сегодня пойти? – спросил он Уоткинса, который сидел на краю кровати и тщательно зашнуровывал мокасины с двойной подошвой.
Его губы искривились от боли: ревматизм редко отпускал старика.
– Куда я могу пойти, как ты думаешь? – блеклыми старческими глазами он посмотрел на своего молодого друга. – Как обычно собираюсь обойти капканы.
– Успокойся, старина. Там столько снега, что ты вряд ли осилишь. Оставайся сегодня дома. Я сделаю всю работу.
– Я так и умереть могу лежа, если не пройдусь хоть немного.
Уоткинс встал, шаркая ногами, подойдя к столу, где индианка накрыла завтрак.
– Я еще хочу немного пожить, – заключил он и стал есть жареную картошку со свининой.
– Ну, ты и упрямый, – пробурчал Сэйт, садясь напротив него. – Давай договоримся. Ты хотя бы выстрели в воздух, если что случится, чтобы я успел придти на помощь.
Старик усмехнулся.
– Хорошо, Сэйт. Я же еще немного в уме и знаю, как поступить.
– Вот в этом я иногда сомневаюсь, – пробурчал охотник, опуская сахар в кофе.
– И я тоже, – тихо добавила женщина и тут же прикрыла рот рукой.
Оба мужчины удивленно на нее посмотрели.
Индианка обычно была немногословна и в основном отвечала только на вопросы. Сэйт однажды обмолвился Уоткинсу, что встречал не так уж много женщин, которые могли держать язык за зубами.
Старик фыркнул:
– Индейцы не позволяют своим женщинам много говорить.
Уоткинс похлопал Утреннюю Росу по плечу. Та наливала ему кофе.
– Ты тоже не волнуйся за меня, – добродушно сказал он. – Сэйт стал похож на старую бабу.
– Почему тебе не поехать сегодня на лошади? – убеждала его индианка.
– Возьми лошадь, – снова вмешался охотник, прежде чем старик ответил.
Уоткинс запил завтрак остатками кофе и откинулся на стуле.
– Хорошо, – согласился он, – вы вечно настаиваете на своем.
Индианка озабоченно посмотрела вслед старику, который сердито захлопнул за собой дверь.
– Ему надо было остаться сегодня дома. Я это чувствую, – пробурчала она себе под нос и постучала по груди рукой.
– А-а, этот заносчивый старый дурень, – Сэйт натягивал на себя куртку, затем взял ружье и вышел вслед за стариком.
* * *
Сэйт шел по лесу. Кроме хруста собственных шагов по снегу да шума ветра в верхушках деревьев ничего не было слышно. Вдали печально и дико выл волк.
Из всех зверей, которые здесь водились, Сэйту больше нравился волк. Если бы его спросили, почему, он бы ответил: «Волк – борец, убивает в открытую и насмерть».
Спустя пару часов ходьбы по сугробам охотник устал. Он беспокоился за старика, который не обладал выносливостью молодого мужчины.
– Как Уоткинс там справляется сейчас с работой?
Звери сегодня попадались редко. Буря заставила их спрятаться по норам, пока голод не выгонит их оттуда. Сэйт тяжело побрел дальше. Все равно капканы должны быть очищены от снега. Он медленно двигался вперед, вспоминая ту ночь, когда набрел на Джулиану. Тогда ему приходилось точно также тяжело пробиваться через сугробы.
Охотник горестно вздохнул. Мысли о ней не оставляют его ни на минуту, словно она жива. «Бог мой!» Он устремил взгляд в небо: «Когда-нибудь я забуду о ней?!»
Прошла еще пара часов. Раздался выстрел. «Старик попал в беду!» Охотник тут же поспешил на звук. Глубокий снег слишком затруднял путь, ему пришлось присесть на разбитый молнией дуб, чтобы перевести дыхание. Он немного передохнул. Над его головой взмыла вверх стая голубей.
«Что их испугало?» Сэйт осмотрелся. Кроме деревьев и снега он не увидел ничего и удивленно пожал плечами. Голуби – странные птицы, сильно поддающиеся панике. Стоит сухому листу упасть с дерева и они уже в воздухе.
Сэйт уже хотел встать и двигаться дальше, как вдруг на него посыпалась земля, мелкие камни; лицо и плечи обдало снежной пылью.
– Что за черт!
Он вскочил, протер глаза. Невдалеке вился дымок. В то же самое время он разглядел между деревьев удаляющуюся фигуру. Одним движением охотник сдернул с плеча ружье, прицелился и выстрелил.
– Попал я в него или нет? – Сэйт сердито выругался, быстро перезарядил ружье и выстрелил еще раз в том же направлении.
Его охватила безумная радость, когда он обнаружил следы убегающего. Они были глубокими, четкими, окрашенными кровью: пуля попала в цель. Он мрачно ухмыльнулся.
– Сейчас узнаю, кому я так помешал.
Он шел по кровавому следу.
Время, проведенное в лагере индейцев, не пропало для него даром. Он научился думать, как они, чувствовать зверя, бесшумно пробираться по лесу. Наконец он заметил свою жертву. Человек спрятался за валуном, оглядываясь в поисках тропы.
– Айк Дан! Почему он возвратился? – выругался охотник. – Как он осмелился? Девушка, с которой он был тогда в таверне и бросил, через два дня умерла. Ее похоронили рядом с таверной.
– Месть, – Сэйт вспомнил предупреждение Уоткинса.
Так часто бывает со слабыми людьми, Даном владело упрямство. Его опозорили, и он так или иначе должен отыграться.
– Ну что же, – охотник стал на одно колено и тщательно прицелился, – этот негодяй издевался над женщиной.
Он уже поймал его на мушку, когда увидел, что из леса выехали четверо всадников. Дан поднялся и быстро им замахал.
– Что дальше? – подумал Сэйт, сидя на корточках и наблюдая.
– Эй! – воскликнул один, заметив рану на плече Дана, – с тебя капает, как с недорезанного поросенка.
– Знаю, черт побери! – он громко выругался, при виде подкрепления его испуг немного прошел.
Он понимал, что охотник вряд ли осмелится нападать на пятерых. Айк разорвал рукав, показывая рану.
– Тебя только задело, пуля сидит неглубоко, – бородатый мужчина громко засмеялся. – У тебя слишком много жира, Айк.
Дан недовольно фыркнул.
– Кто в тебя стрелял?
– Этот проклятый охотник, Магрудер. Появился неизвестно откуда.
– Ты хочешь сказать, что он сделал это просто так, без причин?
– Ну да, – ответил Дан, закручивая грязный носовой платок вокруг раненой руки, – взял да и выстрелил в меня.
– Ну, не знаю. Очень сомневаюсь. Он не из тех, кто будет стрелять в человека просто так. Что ты ему сделал? Обыграл в карты или подослал к нему заразную индианку?
– Я с ним не имею никаких дел, – соврал Айк. – Слушайте, мне нужна ваша помощь.
Воцарилось молчание, Сэйт снова вспомнил слова Уоткинса. «С Айк Даном никто не любит связываться, даже самые отпетые негодяи лишь только желают время от времени использовать его женщин».
Старик хорошо знал, о чем говорил.
Бородатый снова спросил:
– Где ты прячешь свою женщину на этот раз, Айк? Снова в пещере, голую, чтобы не могла убежать от тебя?
Дан саркастически хмыкнул, но ничего не ответил.
– Пока ее нет со мной. Но я подожду… Она хороша, вы такой красотки еще не видели.
Мужчины стали раскладывать амуницию, готовясь остановиться здесь на ночлег. Бородатый расчистил место от снега, разложил для костра сушняк и холодно произнес:
– Нечего торопиться, мы знаем, где живет Магрудер. Пусть поостынет немного и забудется. А ты тем временем приведешь свою красотку, где она у тебя?
Сэйт скривил губы:
– Дан, если поверит им, окажется глупее, чем я думал.
Охотник медленно поднялся, разминая мускулы.
Все пятеро были изрядными мерзавцами, но однако не собирались помогать Дану. Нет, ждать ему нельзя. Лицо Сэйта окаменело. Для Айка Дана день еще не закончился.
Уже спускались сумерки, когда усталый охотник возвратился домой. Он, тяжело ступая, поднялся на крыльцо. Индианка сразу открыла дверь и взволнованно сообщила:
– Старого Уоткинса еще нет.
Сэйт посмотрел на женщину. В голове вихрем пронеслась мысль о выстреле, который он слышал. Он так разозлился на Айка, что совсем забыл об этом. В голову пришла ужасная мысль:
«Неужели Дан застрелил старика?»
Жестким голосом он произнес:
– Дай мне чашку кофе и фонарь. Пойду его искать.
Кофе обжигал горло.
– Надо было привязать его к этой кровати, – он задумчиво смотрел в чашку, чувствуя себя виноватым.
Сэйт уже собирался выйти, когда индианка посмотрела в окно, вскрикнула:
– Кажется, там чья-то лошадь.
У него остановилось дыхание.
В тени деревьев действительно стояла лошадь. Ее ноги были связаны, голова опущена. Лошадь уткнулась мордой в чье-то тело, лежащее лицом в снег. Лежало так, как может лежать только мертвый.
В несколько секунд охотник очутился возле лежавшего, схватил на руки старика и понес в дом. Индианка ждала с кувшином воды и свечой в руках. Сэйт осторожно положил старика на кровать, на которой он провел столько лет. Седые волосы были в крови.
Пальцы старика пытались что-то поймать в воздухе. Охотник разгладил спутанные волосы, увидел большую рану и по-женски нежно стал обмывать ее.
Вода тут же покраснела. Из раны, не переставая, шла кровь.
Сэйт сел на корточки и вздохнул, скоро старого друга не станет. Поблекшие глаза старика смотрели понимающе и смиренно.
Охотник взял его холодные, как лед, руки, Уоткинс прошептал:
– Кажется, я умираю, сынок.
Он перевел дыхание и медленно закончил:
– Это… был… Айк Дан.
Раздался тихий вздох, и тело вытянулось.
– Умер, – сказал он индианке, стоявшей у кровати, вышел из дома и стал тупо смотреть в темноту.
– Я отомщу, старик, Обещаю тебе памятью Джулианы… и сына, – диким стоном вырвалось у него из груди.
