Стояла полная луна. Снег отражал ее сияние. Голые деревья и темные сосны застыли, вытянувшись на склонах гор. На одном из них тоскливо выл одинокий волк, подняв голову на желтый диск, застывший на черном небосводе.
      У подножия горы молодая индианка извивалась под худым, жилистым телом мужчины. Он поднял лохматую голову и проворчал:
      – Ори, дрянь!
      Она неудобно переместилась, отвечая на его грубые, судорожные движения. Замерзшая земля неприятно обжигала обнаженное тело, и она тоскливо, украдкой бросила взгляд через плечо. Ее черные глаза искали полупустую бутылку виски. Несколько хороших глотков обжигающей жидкости, и ей станет безразлично, сколько будет терзать ее тело этот полудикий охотник. Из всего видно, что ему долго пришлось обходиться без женщины, и она сожалела, что забрела на эту стоянку, но слишком проголодалась и замерзла. А аппетитный запах еды и надежда на теплое место у костра гнали прочь мысли о неизбежной расплате.
      Наконец индианка почувствовала, что охотник устал. Она стоически выдержала атаку мужчины, безразлично взирая на луну. Мужчина в последний раз судорожно дернулся и затих. Она оставалась неподвижно лежать, надеясь, что он насытился и разрешит ей уснуть у огня.
      Но в охотнике, неистово терзавшем ее, не было ничего человеческого. Он, не колеблясь, прогонит ее, думала женщина. Она увидела эту отчужденность еще раньше, находясь в тени у деревьев и решая, подойти или нет. Его фигура, застывшая у костра, не сдвинулась ни на дюйм, в то время как собака ощетинилась и зарычала, обнажив клыки, почуяв постороннего. После долгого и утомительного пути, ноги у нее подгибались. Потеряв всякую надежду, женщина решила уйти. Но едва сделала несколько шагов назад, как мужчина резким голосом произнес:
      – Индианка, подойди к свету, я посмотрю на тебя.
      Женщина круто повернулась, черные волосы упали на грязное лицо.
      – Может уберешь собаку? – нервно спросила она, не спуская глаз с глухо рычащего пса и думая, как подойти к костру.
      Мужчина что-то сказал собаке, пошевелил палкой угли, затем не спеша повернул голову в ее сторону. Он осмотрел индианку леденящим взглядом. Она не встречала более неприветливых глаз. По ее телу прошла дрожь. Снова возникло желание немедленно убежать. Судя по началу, охотник может быть крайне жесток. Надо быть начеку каждую минуту. Она облегченно перевела дыхание, когда собака уселась рядом с мужчиной и осторожно подошла к рассматривающему ее охотнику.
      – Как зовут? – спросил он таким резким голосом, что она вздрогнула.
      – «Смеющийся Ручей», – выдавила она.
      – Я буду звать тебя Докси, – пробурчал он.
      – Докси? – нахмурилась женщина, – никогда не слышала такого странного имени.
      – Оно подходит тебе, – мужчина едва раздвигал сжатые губы.
      – Да, сэр, – пробурчала индианка, жадно наблюдая за поджаривающимся на огне кроликом.
      Выражение его лица выдавало в нем человека, много видавшего в жизни. В следующее мгновение он уже сидел на корточках, снимая с вертела мясо.
      – Хочешь есть? – поинтересовался он, кладя затвердевший кусок мяса в жестяную миску.
      Она энергично кивнула головой. Охотник подложил ломоть холодной кукурузной лепешки и протянул ей. Женщина буквально выхватила из рук миску с едой.
      Они молча поглощали пищу. Тишину прерывали свист ветра на верхушках сосен да хруст костей на зубах собаки, которые время от времени подкидывал ей хозяин.
      Докси жадно уничтожила мясо с лепешкой и только сейчас заметила прочную хижину, почти сливающуюся с соснами, ее окружавшими. Посторонний глаз вряд ли сразу бы обнаружил жилище. Она удивленно посмотрела на охотника, размышляя о том, почему они сидят на холоде, если есть где укрыться.
      – С твоей хижиной что-нибудь не так? – спросила женщина, когда он достал из заднего кармана носовой платок и вытер рот.
      – Хижина в порядке, – охотник снял с огня закопченный кофейник и наполнил кипящей жидкостью две выщербленные чашки. Одну протянул индианке:
      – Предпочитаю быть на воздухе как можно дольше, – добавил он.
      – Также как и мои люди, – понимающе кивнула Докси.
      – Это кто? – безразлично спросил он.
      – Я из племени пеннакоков, из Канады.
      – Ты далеко от дома, индианка, – он тяжелым взглядом осмотрел женщину, – как ты оказалась в Пенсильвании?
      – Меня привел сюда солдат в красном плаще, – она печально помолчала. – Когда закончилась война, он возвратился в Англию.
      – И бросил тебя, – безжалостно добавил охотник.
      Докси продолжала пить горячий, густой до горечи кофе. Она молчала. Ей было все равно, что думает этот мужчина в штанах из оленьей шкуры. А он внимательно изучал ее.
      «Наступала длинная зима, – размышлял Сэйт Магрудер. – Она смотрится достаточно крепкой – глаза ясные, не видно следов болезней». Женщина жадно взглянула на чайник. Кивком головы охотник разрешил ей налить еще, после чего она села на свое место. Глаза индианки расширились и заблестели.
      – Постарайся запомнить: я люблю крепкий кофе. Надеюсь, ты сможешь его так готовить.
      Докси даже наклонилась вперед, не смея надеяться, что мужчина с таким каменным лицом оставит ее у себя, пусть на какое-то время. Прочитав вопрос в ее глазах, охотник нахмурился.
      – Ты ни на что не годишься и, возможно, я зря буду тебя кормить.
      Она вдруг живо заговорила:
      – Я выносливей, чем кажусь на первый взгляд, мне приходилось много работать на моего солдата.
      – Работать под ним, не так ли?! – сухо произнес он.
      – И это тоже, – согласилась Докси, гордо кивнув головой. – Он всегда хотел меня и брал с собой, даже когда шли бои.
      Губы Магрудера скривились в улыбке. «Вот почему мы так легко разбили англичан», – подумал он про себя.
      – Ладно. Не стоит об этом много говорить. Меня больше интересует, как усердно ты можешь работать.
      Молодая индианка, молча вздохнув, посмотрела в его холодные глаза. Вот и пришло время расплачиваться за еду. Она приготовилась откинуться назад, но когда хотела снять одежду, увидела, что охотник достает из-за бревна, на котором сидит, кувшин с виски. У нее снова заблестели глаза, когда он вынул коричневую пробку и поднес кувшин к губам. В раннем возрасте она пристрастилась к этой белой обжигающей жидкости, а точнее сказать, два года назад, когда ей было 16, и пила всякий раз, как только появлялась возможность.
      – Глотни, чтобы поднялось настроение, – коротко и грубо бросил он.
      Она выхватила из его рук кувшин и сделала несколько длинных глотков. Горячая кровь предков заиграла в ее жилах. Индианка взяла инициативу в свои руки, подвигаясь ближе к мужчине. Черные глаза лихорадочно сверкали, она стала ласкать его ноги. Почувствовав под рукой мужскую плоть, небрежно воскликнула:
      – У тебя определенно тут кое-что есть, белокожий, и побольше, чем у многих других.
      – О, ну… – обронил он, – возьми снега и помойся, тогда узнаешь меня получше.
      Индианка бросила на охотника неуверенный взгляд, понимая, что тот не шутит. Она поднялась и подошла к сугробу. Взяла пригоршню снега и стала обтирать бедра, невзирая на холод. Женщина прилично замерзла к тому времени, как он дал ей знак вернуться на место. Сейчас, глядя на луну, Докси чувствовала, что охотник наконец удовлетворен. И словно в завершение, одинокий волк на склоне горы оборвал свой вой.
      – Подходящее окончание, – он окинул холодными голубыми глазами гору и стал застегивать штаны. Закончив, посмотрел на индианку и кивнул головой в сторону хижины, – там постель.
      Докси обернула одежду вокруг замерзших ног и уже была у дверей, когда охотник крикнул ей в след:
      – Чтобы к восходу сделала завтрак.
      Магрудер посмотрел на нее, с тяжелым вздохом достал трубку и устроился у огня, который уже затухал.
      – Бог мой, – пробормотал он, разминая табак и набивая им глиняную трубку. – Как я устал от этих случайных шлюх и грязных потаскух, от их зловония и хорошо рассчитанных ласк, без намека на чувство или нежность.
      «Интересно, – мрачно размышлял он, – насколько приятно сознавать, что тебе отвечают настоящим теплом и страстью?».
      Охотник отрывисто вздохнул и зажег трубку. Он устал, очень устал, пустые, бездарно потраченные годы…
      Магрудер стал смотреть на языки пламени в костре, время от времени затягиваясь из трубки.
      Мысли унесли его в прошлое. Какое-то воспоминание заставило его улыбнуться.
      Даже еще до той зимы, когда воспаление легких унесло всю его семью, он уже тяготился скучной, монотонной жизнью на ферме. Ему исполнилось 17, когда он остался один. Поддавшись внутреннему зову, он взял еду, собрал кое-что из одежды и попрощался с родным очагом в штате Нью-Йорк. Кровь бурлила и пела в его жилах. И он отправился в тогда еще не известные места Пенсильвании.
      В своих странствиях наткнулся на маленькую деревушку и, почувствовав себя там как дома, решает остановиться. Его порывистый, диковатый нрав пришелся по душе дружелюбным индейцам и грубым горцам, и они довольно бесцеремонно принялись опекать его. Краснокожие научили ориентироваться в лесу, а белые помогли построить жилье. С помощью топора они соорудили приличный домик, сложили камин и выстелили из сосны пол. В доме было одно, но достаточно большое окно, из которого открывался захватывающий вид на лес и долину. Затем перехватили инициативу жены переселенцев. Они обставили хижину, поделившись своей нехитрой мебелью. Одна отдала ему кровать, другая стол и скамью, а старая бабушка Хоукинс принесла кресло-качалку. У него сохранилось немного щербатой кухонной утвари. Он одолжил еще две жестяные миски и пару оловянных кружек. И так обосновался, приобретя все необходимое, что ему советовали женщины.
      И они стали терпеливо ждать, за какой же из их дочек он начнет ухаживать и какую поведет под венец. Из чувства долга Магрудер посетил все дома, проведя там около часа с каждой из простых и глуповато-жеманных дочерей. Пристойное поведение молодых леди действовало ему на нервы. В то время он мечтал об одном: побыстрее избавиться от их присутствия. После шести недель скучных диалогов, которые оживлялись только тогда, когда речь заходила о замужестве, он решил, что с него хватит.
      Улыбка тронула плотно сжатые губы Магрудера. Он вовсе не торопился лишать себя свободы ради острой на язычок девицы, которой нужно будет отчитываться за свои действия, объясняя, куда и зачем он ходил. Он ел, когда был голоден, охотился и рыбачил, когда заставляла нужда, отсутствовал столько, сколько хотел: день, два, неделю. Когда заводили разговор о том, как он обходится без женщины, он только усмехался в ответ и менял тему. Мужскую потребность он удовлетворял в деревенской таверне. Магрудер продолжал жить в своей хижине, добывая пропитание охотой и ставя капканы на зверей. Так длилось до его двадцатипятилетия, до тех пор, пока слухи о войне с Англией не превратились в реальность в 1776 году. Когда французские, немецкие и швейцарские волонтеры прибыли на французских судах для поддержки американцев, он отправился на войну добровольцем. Принял участие в сражении при Саратоге, закончившееся поражением бургундцев. Потом воевал в армии генерала Вашингтона в долине Форже той ужасной зимой 1777 года.
      Сначала ему нравилась полная опасностей армейская жизнь. Ему это казалось естественным существованием. Затем наступили годы непрекращающихся сражений, продолжительных ночных переходов и одиноких скитаний в тылу врага, во время которых он получил тяжелое ранение в ногу.
      Глаза мужчины наполнились подозрительной влагой, когда он вспомнил 1783 год, год окончания войны и расставания с сослуживцами, ставшими для него братьями. Он отправился в долгий путь домой. Война оставила свои отметины как на теле, так и в душе. Его колючие глаза немного смягчились. В деревушке его тепло встретили и было немало выпито за его благополучное возвращение. Женщины в таверне оспаривали на него свои права. Да, первые дни после возвращения напомнили ему былые времена: охота в лесу, пьянки с дружками, беспутные ночи. Но время шло, и ему труднее давалось прежнее веселье. Подобное разочарование он испытал и от жизни в лесу. В капканы попадалось все меньше зверья. С каждым днем он приносил все меньше дичи. За его семилетнее отсутствие звери ушли в глубь лесов.
      Собака подошла к огню и села совсем рядом, словно нуждаясь в тепле человеческого тела. Магрудер машинально погладил ее, вспомнив, как он приобрел собаку.
      Несколько дней назад он случайно забрел в таверну. В просторном, прокуренном помещении никого не было, кроме мужчины и пса. Охотник приветственно кивнул, опускаясь рядом на стул и гладя животное. Незнакомец спросил:
      – Она нужна тебе?
      Магрудер бросил на него взгляд. Тот спрашивал вполне серьезно.
      – Не знаю, – ответил он, понимая, что мужчина задал вопрос неспроста, – а почему ты хочешь избавиться от нее, вполне приличная охотничья собака.
      – Это так, поэтому я и хочу пристроить ее получше. Я далеко отправляюсь и не хочется себя ничем связывать.
      – Куда собираетесь, если не секрет?
      Мужчина сплюнул остатки табака в открытую дверь таверны и запил пивом.
      – В Кентукки есть нетронутая территория. Говорят, за всю зиму там не встретишь ни души. А это как раз по мне. Здесь становится очень людно.
      – Где это, в каком месте? – спросил Магрудер, после того как заказал спиртного.
      – Есть такая деревня Скво Холлоу, – ответил незнакомец и повторил вопрос: – берешь собаку?
      Животное, словно понимая, что решается его судьба, завиляло хвостом и ткнулось носом в его ладонь. Охотник взвешивал за и против. Эта гора мяса, сидевшая перед ним, вряд ли будет делиться с ней скудной пищей во время долгого пути. Животное быстро ослабеет и не сможет вынести дорогу.
      – Как ее зовут? – Магрудер поднял глаза на незнакомца.
      Тот, отвечая, пожал огромными плечами:
      – Я зову ее Собакой.
      – Дам ей кличку Хозер, – подумав, решил он, глядя на животного, уткнувшегося в его руку, – как-нибудь и мы доберемся с тобой до Кентукки, а, Хозер?
      Луна медленно совершала свой путь на небе, а угрюмый охотник все сидел и сидел, слушая звуки ночи. Ему, как и индейцам, нравилось дикое одиночество леса. Но бывало, что тишина становилась невыносимой. Часто, когда наступала ночь, он вышагивал под холодным белым светом звезд, чувствуя в себе неизвестные желания.
      В его голубых глазах появился язвительный блеск. По счастливой случайности индианка хоть как-то скрасит его жизнь, положит конец ночным шатаниям под луной.
      Пламя в костре затухало. Магрудер выбил трубку, поднялся, тщательно вытер о землю подошвы от пепла и случайных искр и вошел в хижину. В темноте едва различил индианку, завернувшуюся в одеяло. Он лег в постель. Матрас, набитый сосновыми ветками, слегка затрещал под ним, Докси пошевелилась во сне.
      Засыпая, он подумал, догадается ли она найти на камине кремень, чтобы разжечь огонь?
      Небо начинало розоветь на востоке. Охотник проснулся от запаха кипящего кофе и поджаривающегося мяса.
      Он повернул голову в сторону Докси, нагнувшейся у огня. Она поворачивала кусочки солонины на вертеле. В следующее мгновение он был уже на ногах. С минуту постоял на веранде, справляя нужду. Индианка обернулась в его сторону, увидев во всей красе мужскую плоть. Она убрала сковородку с огня и направилась в хижину. Легла в постель и подняла юбку.
      Охотник молча на нее навалился. Несколько конвульсивных движений, и его тело задрожало, вжимая женщину в кровать. Спустя мгновение, он с угрюмым выражением на лице уже одевался. Докси поднялась, отправляясь ставить сковородку снова на огонь. Завтрак проходил в полном молчании. Женщина сделала попытку заговорить, но сердитый взгляд из-под бровей заставил ее замолчать. Она больше не открывала рта, пока не увидела, что Магрудер закончил есть и встал, собираясь отправиться в лес для проверки капканов.
      – Мистер, – тихо спросила она, – как ваше имя? Как мне вас называть?
      Лицо охотника стало еще жестче. Он коротко бросил:
      – Мистер, так и зови, индианка.
      Докси мрачно кивнула.
      – К вечеру чтобы был готов ужин, – добавил он.
      Когда затих хруст веток под его ногами, женщина сразу вскочила, глаза ее засверкали.
      – Ненавистный мужчина, – пробормотала она, – никогда не поговорит.
      Вдруг вспомнила о кувшине с виски, ее гнев смягчился. Докси стремительно бросилась в хижину к тому месту, где он спрятал его, и запустила в углубление руку, но там были только противные, замерзшие листья. Она села на корточки, в задумчивости кусая ноготь.
      В следующее мгновенье женщина снова вскочила и бегом понеслась в хижину. В единственной комнате было мало потайных мест. Докси тщательно исследовала матрас, но ничего не нашла. Поиск в деревянном ящике тоже не принес результатов. Она обошла всю комнату. Оставался необследованным один-единственный, довольно больших размеров кожаный саквояж. Он находился на полке против камина. «Нет, она не должна его трогать, – думала индианка, – а хотя… если только посмотрит и положит все как было?» Она с нетерпением раскрыла его и заглянула внутрь: на груде белых полотенец лежали желтый кусок мыла, расческа, щетка и бритва. Она, хихикнув, взяла бритву в руки:
      – Что-то не похоже, что он недавно пользовался ею. Вид у него, как у лохматого зверя.
      Докси вынула все вещи и аккуратно сложила их. Затем грязно выругалась. Кроме штанов, рубашек и нижнего белья ничего не было. Ее оживленность сменилась глубокой грустью. Она положила все на место и захлопнула крышку. Разочарованная и злая, направилась к постели, по пути яростно пнув спящую у камина собаку. Та подняла голову и предостерегающе зарычала. Женщина снова выругалась:
      – Замолкни, пес, а не то я отправлю тебя в котел.
      Она подбросила дров в огонь, вернулась к кровати. Легла и уснула. Мысль об ужине для охотника отодвинулась далеко.
      Лес уже погружался во тьму, когда индианка проснулась. Через окно она увидела, как Магрудер, вынырнув из-за сосен, приближается к хижине. Она нервно бросила взгляд на котел с мясом, кипящим на огне. Под одеялом было тепло, и она поспала больше, чем собиралась, едва не прозевав сделать ужин. Докси заметила дюжину звериных шкурок, связанных вместе и перекинутых через плечо охотника, думая, что день выдался у него удачным. Может это смягчит его, и он станет лучше с ней обращаться. Она поспешно подошла к кипящему котлу и длинной ложкой деловито помешала большие куски оленины, сдобренные дикими травами. Ушами ловила звуки шагов на веранде, глазами наблюдала, как охотник высоко подвешивал шкурки, чтобы их не достали звери, случайно сюда забредшие.
      Женщина увидела, как распахнулась дверь, и широкие плечи охотника закрыли весь проем. Она затаила дыхание: он захочет ее до ужина или после? Посмотрела на его красивое лицо и молча вздохнула. Оно было холодным, как и прежде. Не произнеся ни слова и не взглянув в ее сторону, он направился к деревянной бадье, стоявшей на высокой скамье у окна.
      Губы индианки презрительно скривились, когда она увидела, как великан зачерпнул целую пригоршню воды и жадно выпил, затем налил воду в большую миску и стал намыливать руки и лицо желтым мылом. После того, как он вытерся жестким домотканым полотенцем, грубо бросил:
      – Чтобы здесь каждый вечер висело чистое полотенце.
      У нее с лица сошла всякая улыбка. Хотя Докси уже не так боялась его, как вначале, но была совсем уверена, что он поколотит ее, если что-то вызовет его гнев. Она сообразила, что угрюмость еще не говорит о жестокости: он поделился с ней жареным кроликом, да еще отдал последний кусок кукурузной лепешки. В конце концов, тот факт, что он проявлял больше чувств к своей собаке, которая приветствовала его, виляя хвостом, мало беспокоил индианку. Он приютил ее в своей хижине, делясь с ней едой и виски, что ж, а она с удовольствием удовлетворит его мужской голод.
      Как и раньше, они поужинали в полном молчании. Когда охотнику требовался еще кусок мяса или пустела его кружка, он глухо мычал, давая знать рукой. После ужина женщина собрала посуду, а он набил табаком трубку и стал молча курить, глядя на огонь. Она бросала на него долгие взгляды, размышляя о том, что заставляет его быть таким грустным и мрачным. Докси привела все в порядок и хотела сесть, когда охотник наконец произнес:
      – Постели здесь.
      Она принесла одеяла и разложила их у огня, надеясь, что белый мужчина не будет сегодня таким голодным, как прошлой ночью, если не подогреет себя этой прозрачной, жгучей жидкостью. Она села на корточки и посмотрела на него. В уме у нее крутился вопрос: где кувшин с виски?
      Индианка заметила презрительность в его глазах.
      – Скажи мне, женщина, ты не искала сегодня виски?
      Докси отрицательно покачала головой и промямлила:
      – Нет.
      – Черта с два, нет! Держу пари, как только я скрылся в лесу, ты обшарила все.
      Магрудер не дождался реакции на свои слова, поднялся и направился к хижине. Возвратился он очень быстро: в руках у него был кувшин. Индианка сдвинула брови.
      У нее засверкали глаза, когда он вынул пробку и поднес кувшин ко рту. Она с завистью наблюдала, как охотник стал пить.
      – Я подумал, что этот твой англичанин-любовник научил тебя по-всякому ублажать его, – произнес Магрудер, передавая ей кувшин.
      Женщина согласно кивнула и подняла сосуд, выливая содержимое глубоко в рот.
      – Поправь свои мозги, – добавил он, затем поднялся и начал стаскивать штаны. – Сегодня мне пришлось много походить, и у меня нет никаких желаний, так что я лягу спать прямо здесь у огня. А ты можешь побаловаться остатками.
      Прошло две недели. За это время индианка узнала, что один вечер отличался от других. По субботам она должна была принести с веранды большую деревянную бадью и нагреть воды столько, чтобы заполнить ее наполовину. Докси изумленно смотрела, как охотник, скинув одежду, ступил в клубы пара, и завороженно наблюдала, как он тер мылом свое тело. Когда он встал во весь рост, она остановила взгляд на его мужской плоти, удивлявшей ее и раньше. Мысленно она сравнивала его с жеребцом.
      Ее внутреннее восхищение его мужественностью испарилось в тот миг, когда он вылез весь мокрый из бадьи и приказал мыться ей. Индианка закричала, что замерзнет, что он сошел с ума. Магрудер без предупреждения втащил ее туда и окунул в воду прямо в одежде.
      – Три себя хорошенько, – сквозь зубы процедил он, – вонючее отродье.
      После купанья Докси уже твердо знала, что от нее требуется когда и как. Она поняла, что искать кувшин с виски – напрасная работа и пожала плечами. Вечерами у нее было все, что хотелось. Ему она ни в чем не отказывала.

      Джулиана Рэслер проснулась и лениво потянулась. Разнеженная теплом, она провела руками по стройному телу. Одну руку она задержала на шее, затем прикрыла глаза густыми ресницами.
      Когда сон полностью ушел, на нее нахлынули события вчерашнего дня и двух предшествующих лет. Депрессия, которая стала постоянной спутницей, давила ее своей тяжестью. Будто мало того, что она потеряла на войне мужа, что его родители вынуждали вдову оставить дом в Филадельфии, где они жили с Томом со дня их свадьбы. Девятнадцатилетняя женщина гневно вздохнула. Она уткнула свое словно выточенное лицо, обрамленное густыми светлыми волосами, в подушку и молча заплакала. Плакала о хорошем, что было у нее в жизни и о плохом, которое испытала уже в 16 лет. Ей было только 14, когда холодным зимним утром отец погиб под колесами бешено несущегося экипажа. Больная мать несколько месяцев после гибели мужа безутешно горевала и однажды тихо умерла. Джулиана осталась вдвоем с братом Джоном. Сейчас она понимала, как нелегко было двадцатичетырехлетнему юноше совмещать работу в банке с воспитанием младшей сестры, но он как-то справлялся, пока не подошло время служить.
      «Бедный Джон», – сокрушенно думала Джулиана. Из всех женщин, его окружавших, он выбрал самый плохой вариант. Его женой стала холодная, на несколько лет старше его женщина, которая возненавидела свободолюбивую сестру мужа и даже не считала нужным скрывать это. С того дня, как Джулиана с Джоном перебрались в безобразный и аскетичный дом Айвы, та только и старалась выискивать недостатки у своей новой родственницы.
      – Джулиана, не сутулься, – раздраженно делала она замечание.
      – Тебе еще рано заглядываться на парней.
      – Ты слишком громко смеешься.
      В конце концов ее раздражительная и угрюмая невестка заявила, что возмущена поведением своей золовки, и девушке здесь не место.
      Сначала Джон как-то пытался защищать сестру, но настойчивость Айвы победила и он отправил письмо тете Эми, старшей сестре их матери.
      Джулиана лежала, уставившись в потолок, с тоской вспоминая их молчаливую поездку из Трентона в старый теткин дом в Филадельфии. Джон занес в дом багаж, справился о здоровье тетушки и уехал. Прощаясь с ним в темной и мрачной гостиной, она взглядом его просила не оставлять ее здесь в этом старом доме. Но он старался не замечать просящих глаз, погладил ее по щеке и пробормотал:
      – Так, пожалуй, лучше, Джулиана. Сейчас я ничего не могу поделать, но как-нибудь позже…
      Она хотела было что-то сказать, но, встретив на его красивом лице виноватый взгляд, заставила себя промолчать. Она стояла и смотрела ему вслед, пока он, ссутулившись, не пропал из виду. Стояла и думала, чем виновата перед своей невесткой, чем ее поведение не понравилось Айве. Имела ли та право обвинять ее в чем-то.
      – Эта старая ворчунья завидует моей молодости и красоте, – заявила девушка гордо, – она бы сама с удовольствием пофлиртовала, если бы на нее обращали внимание.
      Они со служанкой посмеивались над Айвой, невестка была некрасива: у нее было длинное и костлявое лицо, а редкие волосы, собранные на затылке в пучок, не украшали ее. Джулиана не переставала удивляться, как брат мог делить постель с сухой, костлявой ведьмой. Многие, знавшие их, были того же мнения. Понимала она и то, что Джон женился на этой женщине ради денег, да и сама Айва прекрасно осознавала эту причину замужества. А чем еще могла она завлечь мужчину?
      Джулиана вздохнула в очередной раз и закрыла глаза своими руками с красивой, гладкой, словно атлас, кожей. Ею снова овладели воспоминания. Она как сейчас видела тот вечер, когда они вдвоем с Айвой сидели в мрачной неуютной гостиной; та была занята нескончаемым шитьем, а Джулиана просто смотрела на разгорающийся в камине огонь. Она ощущала на себе изучающий взгляд невестки, ожидая, как женщина разожмет свои тонкие, злые губы и в который раз начнет отчитывать ее за что-нибудь. Она была страшно удивлена и внутренне сжалась, когда Айва начала разговор в приятных тонах.
      – Джулиана, ты уже достаточно взрослая, чтобы подумать о замужестве. Выбери любого, кто тебе понравится, а я обеспечу хорошее приданое.
      Чтобы скрыть неловкость и неожиданность от ее предложения, Джулиана взяла со стола пилочку для ногтей и начала обрабатывать пальцы.
      – Я как-то ни на кого еще не обращала внимания.
      Краешком глаз она заметила, как Айва насторожилась. Джулиана положила пилочку на стол и поспешила объяснить:
      – Все они какие-то… какие-то бесхарактерные. Хочу, чтобы мой муж был сильным во всем, – она мягко вздохнула, – все знакомые мне мужчины теряются, когда видят, что я немного сержусь на них.
      На лице Айвы появилось раздражение.
      – Ты слишком разборчива в твоем положении. Если ты достаточно умна, то должна выйти за первого, кто сделает предложение, – резко ответила она и быстро вышла из комнаты, грубо оттолкнув входившую Тилли.
      – О чем Вы говорите, мисс, сильные мужчины, где их взять? Впрочем, лучше уж я займусь делом, а то выскажу что-либо не очень приятное, – сказала Тилли, перенося с подноса на небольшой низкий столик чайник, чашки, сахарницу, и мягко улыбнулась. Она подбросила дров в камин, вытерла руки и полусерьезно, полушутливо продолжила:
      – Мисс Джулиана, боюсь, что мужчину, о котором Вы мечтаете, в нашем городе не найдешь, – ее глаза заблестели, выдав повышенный интерес, – Вам бы поискать такого среди неотесанных охотников в штанах из оленьих шкур, которые иногда появляются в городе. Какой-нибудь из них быстро показал бы Вам, кто хозяин, – посоветовала Тилли.
      Джулиана рассмеялась и швырнула в нее подушкой.
      – Я совсем не хочу сказать, что мне нужен грубый муж, – воскликнула она, тряхнув головой и многозначительно улыбнувшись.
      Из всех качеств, про которые она говорила с Айвой, Том Рэслер имел одно – очень доброе отношение к ней. Бедняжка Том. Он был такой нежный. Джулиана вздохнула и выпустила маленькое облачко пара, хорошо заметное в холодной гостиной. Она надеялась в душе, что он испытал достаточно счастья, прожив с ней так мало.
      Уже месяц жила она у тети Эми. Долгий, осенний, сырой и тоскливый месяц, когда непрерывно шел тоскливый дождь, еще больше портивший настроение. Джулиана почти не выходила из старого, пахнущего сыростью дома, если не считать прогулки с тетей по парку. Чтобы дни шли быстрее, Джулиана старалась подольше спать по утрам.
      Время шло медленно. Девушка ходила от окна к окну, молча и тоскливо вздыхая.
      Однажды утром за завтраком, когда Джулиана отрешенным взглядом смотрела на мелкий, беспрерывно идущий дождь, пожилая женщина, перебирая почту скрюченными от артрита пальцами, наткнулась на голубой конверт с золотой печатью. Тетушка Эми вскрыла его, пробежала глазами послание и, раздраженно нахмурившись, бросила его на стол:
      – Мы приглашены на бал к губернатору.
      Ложка выпала из рук Джулианы, звякнув о блюдце.
      Она едва осмеливалась надеяться, что тетушка даст согласие, и украдкой из-под густых ресниц наблюдала за круглым, добрым лицом, ища в нем подтверждения своему желанию. Спокойная тетушка не давала никакого ответа, и она заставила себя спросить:
      – Мы поедем туда?
      Тетя Эми уловила в ее интонации страстную просьбу и своей маленькой, унизанной драгоценностями рукой похлопала по изящной девичьей ручке.
      – О, моя дорогая, боюсь, что я была невнимательна к тебе: мы никуда еще не выезжали, – она мгновение помолчала, затем вздохнула и печально улыбнулась, – я терпеть не могу эти приемы, но губернатору нельзя отказывать.
      – О, да, конечно, – с радостью согласилась Джулиана, ее глаза сияли, – там будет так здорово.
      Но когда тетя стала описывать предыдущие балы, важных персон, присутствовавших на них, фантастические наряды и драгоценности, Джулиана загрустила. Что ей одеть? Она вспомнила три вечерних платья, висящих наверху в спальне. Незамысловатые, простенькие наряды, скрывающие ее красивую, стройную фигуру и высокую грудь.
      Тетя Эми добрым взглядом своих бледно-голубых глаз наблюдала за племянницей.
      – Надеюсь, не обидишься. Я как-то просмотрела твой гардероб. Мне стало вполне ясно, что зажимистая Айва не слишком раскошеливалась на тебя.
      – Вы абсолютно правы, тетушка, – возмущенно подтвердила Джулиана. – Когда я пришла к ней жить, у меня было несколько хороших платьев. Вы не поверите, тетя, и меня это злит больше моего, она раздала их, заявив, что их может одеть только девица из пивной.
      Тетя Эми погладила сжатый в гневе кулачок племянницы.
      – Дорогая, не расстраивайся. Если завтра будет погода получше, мы пойдем в магазин. Ты выберешь себе самое красивое платье. Все должны видеть и оценить твою красоту.
      Наступил долгожданный день. Большую его часть Джулиана провела перед зеркалом, решая, какую сделать прическу. Вечером тетя Эми восхитилась ее красиво уложенными волосами, сказав, что прическа красиво подчеркивает ее грациозную шею и открывает маленькие уши.
      – Сначала оденусь я, – добавила тетя, – а потом пришлю Китти помочь тебе. Потребуется помощь, чтобы застегнуть сзади все пуговицы.
      Джулиана кивнула ей и счастливо улыбнулась. В этот момент она с восторгом думала о темно-коричневом платье из бархата, которое эффектно подчеркивало ее янтарного цвета глаза.
      Спустя час молодая служанка держала чудесное платье, готовая надеть его на Джулиану.
      – Как красиво, мисс.
      Китти с восторгом поправляла на высокой, полной груди девушки лиф с глубоким вырезом и одергивала пышную юбку с кружевами, спускающимися от талии вниз.
      Как только быстрые пальцы служанки застегнули на платье последнюю пуговицу, Джулиана одела ожерелье из жемчуга и подобрала подходящие серьги. Она уже набрасывала на обнаженные плечи шаль, когда тетя позвала ее, сообщив, что карета уже их ждет. Джулиана спустилась вниз, вся сияя от искренних тетушкиных комплиментов.
      Пожилая женщина и молодая девушка вошли в зал, заполненный знатными гостями из Филадельфии. Сердце Джулианы готово было выскочить из груди, когда она пробиралась между людьми в ярких нарядах и украшениях. Как и в Трентоне, мужчины вились около нее, как мошкара вьется в свете лампы. С безрассудной отрешенностью она беззастенчиво флиртовала с любым, кто приглашал ее танцевать. Позже она поняла, что бессознательно поставила себе цель найти во что бы то ни стало себе жениха. Казалось это единственной возможностью вырваться из заточения, в котором она жила.
      К концу вечера к ней обратился застенчивый Том Рэслер.
      – Я знаю, что… что я слишком тороплив, – заикался он от смущения. Его лицо стало пунцовым от того, что он осмелился просить такую прелестную девушку стать его женой. – Но это… Я боюсь, что кто-нибудь другой опередит меня.
      Джулиана скромно посмотрела на него из-под ресниц и произнесла:
      – Я очень польщена, Том, что вы просите моей руки, мне можно подумать? Я скажу свой ответ завтра.
      Он схватил ее руки в свои, нервно сжал их и быстро спросил:
      – Можно я зайду к вам в два часа дня?
      Джулиана дала согласие и вскоре они с тетей Эми уехали домой.
      Несмотря на предупреждение тетушки о том, что его родители не примут Джулиану как невесту и что Том болезненный молодой человек, через три недели состоялась их свадьба: Джулианы и Тома Рэслера. В городе это событие стало вторым по значимости после бала у губернатора. Ее брат Джон был рад за младшую сестру, особенно тому, что ей больше не придется жить с ними. Айва излучала удовольствие, что наконец-то окончательно избавится от ответственности за свою золовку. Джулиана же думала об обещанном Айвой приданом, полагая, что оно будет очень мизерным. Ей хотелось поговорить об этом с Томом, но она решила сделать вид, что этот вопрос ее не беспокоит. Вскоре ей стало ясно, что родители Тома знают о ее проблеме.

* * *

      Джулиана спрятала продрогшие руки снова под одеяло. Она продолжала лежать в постели, вспоминая брачную ночь, – первое разочарование из многих, которые она испытала за свою короткую жизнь замужней женщины.
      Когда закончились поздравления новобрачных и бал в их честь, они с Томом отправились в карете домой. Их небольшой домик был свадебным подарком родителей Тома. Муж помог ей выйти из нанятой на свадьбу кареты. При лунном свете Джулиана увидела их дом и была так удивлена и разочарована, что с трудом смогла это скрыть.
      – Я понимаю, это не то, к чему ты привыкла, – начал запинаться Том, видя, каким взглядом она смотрит на их маленький, одноэтажный домик, – но только он оказался незанятым сейчас.
      Джулиана погладила его по руке, от души сочувствуя его смущению. Она хорошо знала, что это жилище с облупившейся краской – преднамеренно брошенный в ее сторону вызов.
      – Не беспокойся, Том. Небольшой ремонт и несколько разноцветных клумб, которые мы сделаем весной, – и он станет очень милым.
      – О, Джулиана, – Том облегченно вздохнул. – Ты чудесная девушка. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива всю жизнь.
      Джулиана старалась выбросить мысли из головы. Не слишком хорошее начало. Они молча вошли в прохладную, мрачную комнату их дома, похожего на склеп.
      Джулиана тихо стояла в темноте, пока Том наощупь пробирался к небольшому столику. Он мешкал с минуту, пока сумел в темноте разжечь свет. Том смущенно улыбнулся ей, затем взял лампу и понес к двери. Она медленно пошла за ним, оглядывая бедно обставленную комнату. Ее бил нервный озноб от уродливости их нового дома.
      Так следуя за Томом, она вошла в спальню, выглядевшую ничуть не лучше. В комнате было только самое необходимое: продавленная кровать, гардероб с оторванной ручкой, мутное зеркало на стене и старый ковер на полу.
      Том огляделся в поисках стола, но не найдя его, поставил лампу прямо на пол, пробормотав, что завтра что-нибудь придумает.
      – Не беспокойся об этом, – повторила Джулиана то, что уже сказала несколько минут назад. И подумала, что ей придется еще много раз повторять эти слова. – Я уверена, тетя Эми даст нам все, что потребуется.
      Она вспомнила дом тети Эми, ужаснувшись громадной разнице. По сравнению с этим бедным жилищем, тетушкин был дворцом. Том, глядя себе под ноги, согласно кивнул. Джулиана поставила маленький саквояж с ночной одеждой у кровати и стала открывать его, Том отвернулся и пробормотал:
      – Я выйду покурить.
      Пока она переодевалась, ее тело дрожало от холода и возбуждения. Наконец-то перед ней раскроются тайны супружеской жизни. Джулиана поспешно натянула на себя тонкую белую ночную сорочку и легла в ледяную постель. Она с нетерпением и слегка нервничая, стала ожидать Тома, вспоминая, что об этом рассказывала Китти, когда собирала утром ее саквояж.
      Сейчас Джулиана тихо засмеялась, вспоминая их первую ночь: ее сорочка осталась на ней и едва помялась, так осторожно Том поднял ее до талии.
      Она следила, как Том вошел в комнату, как снял обувь, затем рубашку с галстуком и, наконец, брюки. Когда он остался в одном нижнем белье, у нее перехватило дыхание: сейчас он снимет оставшееся и она увидит голое мужское тело. У нее расширились от удивления глаза, когда он быстро скользнул в кровать и накрылся. Его тело гак и осталось тайной для нее в ту ночь.
      – Ты не собираешься снимать нижнее белье? – спросила она. Джулиана лежала на локте, смотря на него, – оно такое неудобное.
      Наступило долгое молчание, затем Том пробормотал:
      – Я не захватил ночную рубашку.
      Она хотела сказать: «Не беспокойся об этом», – но тут же прикусила язык. «Боже мой. Если Том такой же, как его отец, он подумает, что нетактично, если жена увидит его голым, а он – ее».
      – И я так буду все время жить?! – думала она и все еще надеялась, что Том обнимет ее.
      Ведь все-таки это любовь, где должны быть долгие поцелуи, жадно ласкающие руки и губы. Проходили минуты. Том лежал рядом, безмолвно вытянувшись. Может быть, мне начать действовать первой? – решала она. Да, я так и сделаю. В этот момент Том стал на колени и поднял ее рубашку. Мягко раздвинул ей ноги. Ее сковал шок, когда он лег сверху и овладел ею. Она с отвращением поняла, что не будет никаких жарких объятий и поцелуев. Разве могла предвидеть такое Китти, когда рассказывала ей о всяких страстях?
      Она была готова плакать от разочарования и обиды. Из груди вырвался слабый крик, когда, наконец, она стала женщиной. Еще раз Джулиана страшно удивилась, когда Том тут же лег рядом и извинился, что причинил ей боль.
      Какая разница, дурень? Раньше или позже, все равно это было бы.
      Инстинкт снова подсказал ей, что надо молчать, что муж может плохо о ней подумать, приличная женщина не должна иметь подобных желаний и чувств, которые жаждало ее тело.
      Прошло еще три ночи, прежде чем она поняла, что замужем. Джулиана сдерживала рвущийся из нее крик в минуты их близости. После нескольких торопливых движений ее муж на мгновение замирал. Она слышала его учащенное дыхание. Затем он благодарил ее, переворачивался на бок и засыпал. И все? Думала она смущенная, натянутая, словно струна. Только мужчина может позволить себе расслабиться? А что делать женщине? И так будет продолжаться годами? Молча страдать?
      Наступило утро, Джулиана наконец смогла уснуть.
      Потянулись дни, похожие один на другой. Они складывались в недели, недели – в месяцы. Каждая ночь превращалась для Джулианы в пытку. Ее нервы были на пределе.
      Так прошел год. Она стала спать еще хуже, видя один и тот же сон: мужские руки и губы ласкают ее тело; он вытворяет с ней такие вещи, о которых когда-то рассказывала Китти, смущенно хихикая. Но напряжение в теле не исчезало, в этих снах не было завершения.
      Шли недели, унося с собой остатки уважения Джулианы к Тому. Он был никудышный муж и ко всему с отсутствием своего мнения. Он постоянно находился в страхе перед родителями. Ее удивляло, как он смог набраться мужества и жениться на ней против их воли.
      Она старалась не обращать внимания на то, что они не принимали ее как невестку и не пытаясь это скрывать. Их с Томом никогда не приглашали на званые вечера. Дважды его мать прошла на улице мимо нее, глядя в другую сторону. Но самое страшное было полное игнорирование родителями их финансового положения.
      Приданое, которое выделила ей Айва, было невелико и вскоре иссякло. Они перебивались скудным армейским жалованием Тома. И только когда кладовая полностью пустела, Том осмеливался попросить немного денег у матери. Но когда он дежурил в казарме, ей приходилось ежедневно наносить визиты тетушке Эми, чтобы поесть у нее.
      Джулиана посмотрела на замерзшее окно. По ее лицу пробежала мрачная улыбка. Все прошлые обиды, унижения со стороны Рэслеров не шли в сравнение с последним ударом, который они нанесли ей вчера. Стоя возле Джулианы, мать Тома поставила ее в известность, что им нужен дом, в котором они жили с Томом, не позднее 16 часов следующего дня.
      – Что вы… вы имеете в виду? – заикаясь, спросила Джулиана, – отдать вам дом? Но он принадлежит мне, как вдове Тома.
      Глаза миссис Рэслер потемнели от ненависти:
      – Как он может принадлежать тебе, если он никогда не принадлежал Тому?
      – Не понимаю, – слабо возразила Джулиана, ухватившись за спинку стула.
      – Подумай получше, – глаза свекрови победоносно сверкнули, – видит бог, мы никогда не одобряли его женитьбу.
      – Но это был свадебный подарок. Том на этом настаивал.
      – Да, один раз он просил нас об этом, – неопределенно пожала плечами миссис Рэслер, – и мы ответили, что подумаем. Но больше не возвращался к этому вопросу, и мы тоже. Он поумнел потом, и собирался покончить с женитьбой. В общем, – свекровь высокомерно подняла голову и поплыла к двери, – чтобы завтра дом был освобожден.
      Джулиана молча наблюдала за ними. Она так и стояла, глядя им вслед, даже после того, как закрылась дверь. Из оцепенения ее вывели крики разносчика товаров.
      Бог мой, что делать? Куда идти? Она не может больше оставаться в Филадельфии. Полностью подавленная, она опустилась на стул. Оставалось надеяться только на Джона. Наверняка Айва разрешит ей теперь пожить у них: она вдова и идти ей некуда. Она подумала о брате с невесткой, до сих пор удивляясь, почему они не пришли на похороны Тома. Ведь она известила Джона о гибели мужа сразу, как только узнала об этом от командира.
      Глаза Джулианы остановились на тощем кошельке, она истерично засмеялась. У нее не было даже денег нанять карету, может быть тетушка Эми… У Джулианы онемели ноги, пока она прошла восемь кварталов до тетиного дома. Ее тепло встретили, провели в гостиную, где ярко горел камин. Китти подала им чай и вышла из комнаты. Тетя сочувственно посмотрела на племянницу и опросила ее с теплотой в голосе:
      – Что еще придумала эта змея Рэслер?
      Сдерживаемые за два года слезы хлынули из глаз Джулианы. Она выплакивала сейчас все обиды и горечь прошедших лет.
      Когда она успокоилась, тетя вручила ей изящный носовой платочек и мягко похлопала по плечу:
      – Я знала, что ты несчастлива, но не предполагала, что до такой степени.
      – Я заслужила это, тетушка. Я не любила Тома, когда выходила за него замуж.
      – Я знаю, дорогая.
      Джулиана посмотрела на псе с удивлением.
      – Вы знали, тетушка? – Когда Эми кивнула в знак согласия, молодая женщина устремила взгляд на чашку с чаем и честно призналась. – Я делала все, чтобы быть хорошей женой. Он никогда не почувствовал, что я не люблю его.
      – В этом ты добилась успеха, дорогая. Когда вы шли вместе, этот парень сиял как солнце. Этого не могла простить тебе его мать.
      Слегка помолчав, тетя мягко добавила:
      – Хорошо, что ты вернулась. Я скучала без тебя.
      Джулиана тоскливо сжала губы.
      – Я тоже, но вы знаете, тетушка, что Рэслеры не успокоятся, пока не заставят меня так или иначе уехать из Филадельфии. Филадельфия всегда будет вызывать у меня ужасные воспоминания.
      – Да, – согласилась тетя, печально покачав головой, – я понимаю. К тому же эта змея Рэслер имеет слишком ядовитый язык. Она постарается полностью испортить твою репутацию.
      Джулиана вынужденно улыбнулась.
      – Я полагаю поедешь снова к Джону и Айве?
      – А куда мне еще ехать, тетушка? Может быть, Айва разрешит остаться. Да и денег совсем нет. Я хотела попросить у вас немного, чтобы нанять карету.
      – Ты не должна стесняться, Джулиана, – сказала тетушка Эми, вставая и направляясь к бюро из розового дерева, – ты – моя единственная племянница, дочь моей дорогой сестры.
      Она постояла какое-то время возле бюро, затем вернулась на место и протянула Джулиане конверт.
      – Здесь достаточно на дорогу и плюс на случай, если бессердечная Айва откажет тебе.
      Глаза Джулианы снова наполнились слезами. Тетя Эми подняла свою маленькую ручку:
      – Больше никаких слез, дитя мое. Обещай мне. Если дела пойдут плохо в Трентоне, ничего не предпринимай вдруг, как ты сделала со своим замужеством, а возвращайся ко мне.
      «Милая, милая тетушка Эми, – думала Джулиана. – Я верну ей все сполна, как только смогу». Она вздохнула. А сейчас пора вставать и приготавливаться к отъезду. Через час все должно быть собрано. С тетей она попрощалась еще вчера. Оставалось только подготовить к отъезду себя.
      Спустя сорок минут она разожгла железную печку, приготовила чай. Одела приготовленную с вечера нижнюю юбку, а сверху красное шерстяное платье, застегнула его. На стройные ноги натянула тонкие шелковые чулки и скользнула в меховые ботинки. До Трентона дорога долгая: можно замерзнуть.
      Затем причесалась, водрузила на голову черную бархатную шляпку, завязав под подбородком ленточки. Она едва управилась с двумя саквояжами и накинула на плечи шаль, как услышала грохот по булыжной мостовой тяжелой кареты с высокими колесами. Джулиана взяла багаж и, не оглянувшись, вышла из дома.

      Джулиана вышла на небольшую веранду и тут же ухватилась за перила: сильный порыв ветра отбросил ее к двери. Она поднесла руку к лицу, защищаясь от ветра и пробуя рассмотреть что-нибудь сквозь крупные хлопья снега.
      – Я даже не думала, что такая метель, – удивленно прошептала она.
      Ледяной воздух обжег ей глаза и уши. Она стала осторожно спускаться со ступеней, покрытых льдом.
      – Я покидаю Филадельфию в такую ужасную погоду, соответствующую моему настроению, – подумала Джулиана.
      Когда карета подъехала к ступенькам веранды, она откинула все мрачные мысли. Лошади отворачивали головы от ветра. Худощавый мужчина, лет шестидесяти, спустился вниз со своего незащищенного от ветра места. Он коротко ей кивнул, распахнул дверцы кареты, кое-как втолкнул туда багаж; затем, поддерживая за локоть, помог ей войти внутрь.
      – Кажется, поездка будет не совсем удачной, – раздраженно пожаловался он, прежде чем захлопнуть дверцы.
      Как только возница взобрался на свое место и щелкнул длинным кнутом, тяжелая карета заскрипела. Джулиану отбросило назад, она больно ударилась о спинку сидения. Карета тронулась в путь. Она была единственным пассажиром и очень этому обрадовалась. Ей было бы тяжело с кем-то разговаривать просто так, ни о чем. Ее внутреннее состояние совсем к этому не располагало. Она отрешенным взглядом смотрела перед собой. Мысль о предстоящей встрече не шла у нее из головы.
      – А что если Айва не захочет принять ее? Что ей тогда делать? На что жить? У нее нет опыта никакой работы. Или она, действительно, будет вынуждена возвратиться к тетушке? Туда, откуда уезжала.
      Едва сдерживая слезы, она закусила губу. Но если невестка разрешит ей остаться, как сможет Джулиана выносить присутствие рядом такой женщины? Жена Джона сделает снова ее жизнь невыносимой. Она уверена в этом.
      Наконец Джулиана устала от всех мыслей, подобрала под себя ноги и стала устраиваться удобнее. Если она вздремнет, время пройдет быстрее. Карета визжала и подпрыгивала на ухабах, и, промучившись полчаса, она оставила мысль о спокойном сне. Потерев пальцами замерзшее стекло, Джулиана попыталась рассмотреть дорогу. Город был уже позади. Они ехали через лес, а снежная метель превратилась в настоящий буран.
      Белые, замерзшие крупинки снега безжалостно сыпались с темно-серого неба, яростно хлестая по окнам.
      Джулиана со вздохом откинулась назад.
      – Бедняга, – сочувственно подумала она о вознице.
      Она едва различала его крики на лошадей между порывами ветра.
      – Как он видит дорогу? Вдобавок он, наверное, замерз.
      Не успела она подумать, как экипаж резко остановился. От внезапного толчка она чуть не упала с сидения. Джулиана попыталась выпрямиться. Дверь распахнулась, и она увидела возницу. Обмотанный вокруг головы шарф и плечи были в инее. Он сдвинул с губ шарф и мрачно посмотрел на нее.
      – Не знаю, мисс, как я смогу ехать дальше. Мы уже на полпути к Трентону, но даю голову на отсечение, не знаю, как мы туда доберемся.
      Он помолчал, шмыгнул носом, затем вытер его рукавицей.
      – По правде говоря, надо повернуть назад. Иначе попадем в большую беду. Не знаю, как поступить. Что вы скажете?
      Джулиана смотрела на него. Он с нетерпением ждал ответа. Она не могла поверить, что впервые в жизни ее спросили, как поступить.
      – Я… я не знаю… как быть. Боюсь ошибиться, – заикалась она. – Примите решение сами. Ведь вы и раньше ездили здесь.
      – Это ни о чем не говорит, – пробурчал старик и задумчиво покачал головой. – Я никогда не попадал в такой буран. – Он снова шмыгнул носом, потер глаза и сказал, что, наверное, надо ехать вперед. – Я не знаю, что впереди, но точно знаю, что сзади.
      Возница полез на свое место и тряхнул поводьями. Экипаж заскрипел. Усталые лошади продолжили путь, а Джулиана снова откинулась на спинку сидения и облегченно вздохнула. Ей не хотелось возвращаться в ненавистную Филадельфию.
      Следующие два часа лошади еле тащились вперед. Едва различимый диск солнца все больше клонился на запад, а буран не ослабевал. Джулиана изрядно проголодалась. Она утешала себя мыслью, что Джон и Айва еще не успеют пообедать до того, как экипаж прибудет в Трентон. Если она пропустит обед, ей вряд ли что останется.
      Она с тоской вспомнила о куске яблочного пирога, оставленного ею утром в спальне. Вдруг от резкого удара карета остановилась, и испуганно заржали лошади.
      В голосе закричавшего на перепуганных лошадей старика она услышала ужас.
      Дрожа всем телом, Джулиана осторожно приоткрыла дверь со своей стороны. Порыв ветра, обдавший ее, вырвал дверцу из рук и с силой снова хлопнул. От испуга она застыла на месте, когда увидела, что одним краем карета висит над глубоким ущельем. Колесо бешено крутилось в воздухе.
      Кровь стучала в висках. Джулиана решила одно: ей как-то нужно выбраться. В любой момент они могли полететь в разверзшуюся пропасть. Едва дыша, она медленно и осторожно стала передвигаться на другую сторону кареты. Ее пальцы нащупали ручку дверцы. Попытка открыть ее была безрезультатной. На лице появилась испарина; ее охватила паника. Она была заперта и в любую секунду может сорваться в ущелье. В отчаянии Джулиана стала пытаться снова открыть дверь, удерживая крик, рвущийся из груди.
      Внезапно дверца распахнулась. Она облегченно перевела дыхание. Из-за охватившего ее страха она ворочала ручку в другую сторону. Джулиана собрала все силы, открывая тяжелую дверцу кареты навстречу неистовому ветру. Наконец ей удалось это сделать. Раскачиваясь на ступеньке, она соображала, куда выпрыгнуть в этой густой снежной пелене, поглотившей все вокруг.
      У нее оставалось мало времени для размышлений, карета начала медленно съезжать вниз. Джулиана крепко зажмурилась и прыгнула. Едва она оттолкнулась от подножки, вся громадина опрокинулась вниз. Она знала, что если ей повезет остаться в живых, она уже никогда не сможет забыть это жуткое ржанье лошадей и крики возницы, падавшего в ущелье.
      – Помолюсь за него, – подсознательно пронеслось у нее в мозгу. – Сейчас нужно отсюда выбираться.
      При помощи обледеневшей сосновой ветки она кое-как встала на ноги. Казалось, все вокруг нее пляшет. Постояв несколько минут, пока не прошло головокружение, она стала прокладывать себе путь в наступающих сумерках. Никаких признаков дороги не было.
      – Ничего удивительного, что возница ехал куда придется, – прошептала она, соображая, что делать дальше.
      Джулиана решила взобраться выше и осмотреться. Все напрасно: кроме деревьев и сугробов ничего не было видно.
      – Должно быть, я иду не туда, – молча сказала она себе и свернула вправо. Через несколько шагов она споткнулась, едва не просмотрев узкую тропку, еле различимую среди снега.
      – Слава богу, – выговорила она, переводя дыхание. – Тропинка всегда куда-нибудь выведет.
      Она пошла по узкой извивающейся среди деревьев дорожке, молитвенно приговаривая:
      – Только бы дойти до ее конца раньше, чем стемнеет.
      Ей казалось, что она идет уже много часов, тяжелые ветки со снегом били по лицу. Промокшие шаль и верхняя одежда холодным обручем стягивали ноги.
      В мозгу билась одна мысль: быстрее, скоро будет темно. До полной темноты надо найти кого-то.
      Вдруг она оцепенела от жуткого волчьего воя и сразу остановилась. Затем она, как пружина, распрямилась и опрометью бросилась сквозь быстро сгущающуюся темноту. Казалось, ее сердце выскочит из груди. Несколько раз ветки деревьев цепляли ее, и она падала на снег, но продолжала ползти вперед. Когда поднялась на ноги, снова раздался волчий вой.
      – О, боже! – прошептала она.
      Затем застонала, когда вдали второй волк ответил призывным воем. Она мчалась, не разбирая дороги. Ужас охватил все ее существо.
      Была уже ночь, когда волк снова завыл. На этот раз где-то рядом. Глаза Джулианы отчаянно метались среди окружавших ее деревьев. Она так вымоталась, что была готова сдаться на произвол своей несчастной судьбы.
      Замерзая, она едва различила безмолвно возникшую из темноты фигуру человека, пробирающегося к ней. Когда он приблизился к ней, Джулиана вскрикнула и потеряла сознание.

* * *

      Сэйт Магрудер проснулся перед самым рассветом от свиста ветра. Он облокотился, отбросил со лба длинные спутанные волосы и стал смотреть в окно. Начинало светать; метель прекратилась. Он мрачно прислушивался к вою ветра в трубе. Затем услышал, как Докси кашляет и шмыгает носом, и перевел взгляд в ее сторону. Индианка на коленях стояла перед огнем, пытаясь установить горшок с мясом. Магрудер покачал головой, видя, как она рукой трет слезящиеся глаза. Глупая индианка, не сообразит даже прикрыть горшок крышкой. Он сам ощутил горечь во рту.
      Сэйт опять лег, положил под голову руки и стал молча смотреть в закопченный потолок. Надо что-то предпринимать, вряд ли он выдержит эту индианку всю зиму. Он быстро понял, что с ней не о чем говорить. И, черт побери, ко всему прочему, она не умела готовить. Да и хижина была скорее похожа на гнездо, чем на человеческое жилье. Все, что они умела, так это пить виски да раздвигать ноги.
      Размышляя, он положил одну руку под одеяло и стал дотрагиваться до члена, решая, нужна ли сейчас ему женщина или нет. Придя к мысли, что впереди ночь, он решительно сбросил с себя одеяло и сел на постели. Если сегодня пойдет снег, а было очень похоже на это, нужно поберечь силы.
      Когда Сэйт вышел из хижины просмотреть капканы, стало вполне очевидно, что повалит снег. Северный ветер обжег лицо, дыхание перехватило.
      – Черт! – пробурчал он и отскочил в сторону: рядом упало промерзшее дерево. – Кажется, сейчас начнется настоящий буран, – он снова чертыхнулся.
      Сэйт около часа обходил капканы, когда пошел снег. Пляшущие в воздухе снежинки беззвучно падали на землю. Однако вскоре они превратились в крупные хлопья и в несколько минут засыпали все ловушки.
      Сэйт передвигался от капкана к капкану, собирая попавшую дичь. Ветер, завывая, крепчал. К полудню Сэйт уже еле передвигался по снегу, часто падая на колени. Слезы текли из глаз, замерзая прямо на щеках. Он решил вернуться назад в тепло и досмотреть завтра оставшиеся капканы.
      Хорошо поразмыслив, он пришел к выводу, что если он едва открывал замки сейчас, то завтра это будет сделать труднее вдвойне. Наконец он покончил с последним капканом, вынимая отличного бобра. Сэйт насадил кусок яблока на крючок ловушки, снова устанавливает ее. Плечо его оттягивала добыча, он устало перевел дыхание, отправился в обратный путь.
      Подходя к последней развилке дорог и поворачивая влево к дому, Сэйт услышал далекий вой волка, пронзивший тишину холодного леса. Он постоял, прислушался, всматриваясь сквозь пелену снега; вой повторился.
      – Эти твари где-то недалеко, – он крепче сжал приклад, – не позавидуешь тому, кто им попадется.
      Он сбросил связку с добычей с плеча и стоя молча прислушался, пытаясь определить, откуда доносился вой. Ветер искажал направление звука.
      Внезапно, сквозь неистовство бурана, он услышал слабый крик.
      – Бог мой, похоже, что кричит женщина, – насторожившись, пробормотал он.
      Он стал пробираться сквозь стену деревьев, отводя в сторону ветки. Местами приходилось проламывать путь через густые заросли. Он тяжело дышал, по телу ручьями стекал пот, когда, наконец, он выбрался снова на главную тропу и смог ускорить шаги.
      Обойдя большую сосну, он увидел хрупкую женскую фигуру. В сгущающейся темноте леса женщина качнулась и медленно упала на снег.
      – Боже! – он бегом бросился к ней, – что она делает одна в такой буран?
      Сэйт подхватил легкое обмякшее тело. Осторожно взял женщину за хрупкие плечи, повернул к себе и замер, увидев сквозь снег необычайной красоты лицо. Даже в самых чудесных снах он не мог представить себе такого совершенства.
      Он склонился над женщиной, пытаясь загородить ее своим телом от ветра. Скинув варежку с ее руки, Сэйт стал искать пульс. Кровь пульсировала слабо, но с ровными промежутками. Он снова посмотрел на ее восковое лицо, решая, что чем быстрее доберется до дома, тем будет лучше.
      Сэйт повернулся так, чтобы удобнее взять легкое тело женщины на плечи и застыл на месте. Сквозь деревья доносился приближающийся волчий вой. Буквально в нескольких ярдах от него он различил силуэт оскалившегося волка со сверкающими глазами. Не спуская с животного взгляд, он стал сдергивать ружье. Но ремень плотно обхватил плечо. Он снова торопливо дернул – тщетно.
      – Черт возьми!
      Оно зацепилось сзади за ветку, и Сэйт никак не мог достать ее.
      Мужчина напряг мускулы и приготовился к борьбе, как вдруг его осенило, – используй нож, дурень! Он сразу выдернул его из-за пояса, думая, что впервые в жизни поддался панике настолько, что чуть не забыл о ноже. Или может, женщина лишила его соображения?
      Волк стал приближаться к нему, еще больше обнажив клыки, готовый к борьбе. Сэйт еще раз со всей силы дернул ремень и почувствовал, как ветка поддалась. Когда животное прыгнуло, он повернул руку в запястье, со свистом вонзив нож в открытую пасть. Лохматое тело упало к его ногам, судорожно дернулось и затихло. Он поднял глаза, заметив, как, воя, убегает второй волк. Рукавом он вытер с лица пот, рука слегка дрожала.
      – Фу, с этим покончено, – пробормотал он, вытаскивая нож.
      Вытер его снегом и снова засунул за пояс, затем поправил на спине ружье и взял женщину на руки. Сэйт прошел совсем немного, тело женщины, которое он плотно прижимал к себе, слегка дрожало. У нее был шок. Он еще крепче обхватил ее и ускорил шаг. Снег все усиливался.
      Вокруг стало абсолютно темно. Сэйт шел по тропе, полагаясь на интуицию. Ветер сбивал с ног, но он старался держаться нужного направления. Ему казалось, что он шел уже несколько часов. Наконец появилась разлапистая сосна, укрывавшая хижину.
      Сквозь окошко пробивался слабый свет. Сэйт поблагодарил бога, что индианка разожгла большой огонь. Он широко распахнул дверь. Докси тут же вылетела навстречу:
      – Что это у вас, мистер?
      Сзйт быстро прошел через комнату, не отвечая на вопрос Докси. Затем мягко опустил бесчувственное тело на кровать, рявкнул на индианку, которая с любопытством смотрела через его плечо.
      – Свяжи несколько камней вместе: она очень замерзла. Надо разогреть ей кровь.
      Докси замешкалась у кровати, наблюдая, как Сэйт лихорадочно расстегивает на женщине пуговицы и развязывает ленточки. В следующий момент он снял с нее шаль и швырнул на пол. Затем туда полетела шляпка. Светлые волосы рассыпались по подушке. Сэйт затаил дыхание.
      Блестящие глаза индианки метнулись на охотника; зрачки сузились от нескрываемого удивления, которое она заметила в его взгляде на красивую женщину.
      Докси сообразила, что означает его взгляд. Она закипела от возмущения и произнесла:
      – Слишком поздно идти за камнями. Ее скоро не станет: она умрет. Не теряй времени.
      На индиднку устремился враждебный взгляд:
      – Закрой рот! Даже не смей думать об этом. Сейчас же неси камни, иначе я тебя вышвырну вон.
      Докси отскочила в сторону и поспешила к камину: железным прутом она стала пододвигать ближе раскаленные камни.
      В это время Сэйт снова склонился над неподвижным телом.
      Туго пришитые пуговицы оторвались и разлетелись по полу, когда он с поспешностью расстегивал на ней мокрую одежду. Платье упало на пол. Как осмелиться снять с нее последнюю одежду? Здравый смысл подсказывал ему, что надо торопиться. Если эта девушка останется жива, теплые вещи придется выбросить.
      Руки его стали снимать с девушки нижнее белье. Когда пальцы дотронулись до ее гладкой кожи, он не смог удержаться от искушения посмотреть на все тело, которого касались его руки. Затаив дыхание, он любовался ее безупречными формами. Он не мог отвести глаз от полной груди с розовыми сосками, от гладкого живота. По телу женщины снова прошла дрожь. Сэйт вышел из оцепенения. Он слегка приподнял ее, ровно настолько, чтобы вынуть из-под нее одеяло и снова опустил на постель. Затем плотно подложил одеяло вокруг ее плеч и с нетерпением посмотрел в сторону камина.
      – Черт возьми, Докси, поторопись.
      Она специально тянула время. Взяла шерстяную рубашку охотника, расстелила рядом с камином и железными щипцами положила горячие камни на рубашку. Затем завернула края и, связав рукава, понесла узел к кровати.
      Сэйт поспешно выхватил его у индианки, сунул под одеяло, положив его к холодным как лед негнущимся ступням. С минуту поколебавшись, стал растирать лодыжки, поднимаясь все выше.
      С полчаса он добросовестно массировал тело женщины. Все амурные мысли улетучились из его головы: женщина оставалась холодной и неподвижной. Сэйт встал и провел непослушной рукой по своим волосам. Его перекосило от гнева и отвращения, когда Докси дотронулась до него.
      – Отдохни, – жалостливо произнесла она, – выпей чашку кофе… может быть с виски.
      Охотник с такой яростью повернулся к ней, что она тут же отступила назад.
      – Ну, ты, бесчувственная стерва! – проскрежетал он сквозь зубы, – даже когда человеческая жизнь висит на волоске, у тебя в голове только виски. Знаешь, я тебе… – он остановился на полуслове, стукнув себя рукой по голове.
      Как он забыл про виски. Ведь жидкость может согреть тело изнутри. Им только и спасались охотники, застигнутые метелями.
      У Докси расширились от удивления глаза, когда он нагнулся и вытащил из-под кровати кувшин. Туда она не догадалась заглянуть. Она поспешно пошла за кружкой. Сэйт налил виски и смущенно покачал головой: он снова утратил способность быстро соображать. И опять виной тому явилась эта женщина, лежащая на его кровати.
      Он приподнял ее белокурую голову, положил себе на плечо и поднес кружку к губам. Они оставались неподвижными. Тогда он, мягко приложив палец, попытался разжать их. Медленно и осторожно он вливал виски ей в рот.
      Женщина дернулась, по горлу прошел спазм; глаза едва приоткрылись, она была в бреду.
      Из едва разомкнутых губ раздалось бессвязное бормотание. Сэйт опустил голову девушки и встал. В его глазах стояло отчаяние. Сраженная индианка молча наблюдала за ним. Не обращая на нее внимания, он снял с себя одежду и скользнул под одеяло, где лежала девушка. Когда он накрыл себя и ее с головой одеялом, Докси подавленно отошла к камину и резко опустилась на стул. Какое-то мгновение Сэйт тихо лежал, сам удивленный безрассудством своего замысла. Что если она придет в себя? И увидит, что рядом с ней незнакомый мужчина? Он крепко сжал губы. Выбора нет, все попытки привести ее в чувство были напрасными.
      Может тепло его тела пробудит ее к жизни? Иначе… Дальше думать он не хотел. Осторожно и мягко он обнял руками ее стройное тело и положил его па себя. Едва дыша, он нежно провел рукой по холодной спине, стараясь контролировать свои действия и сдерживая желание, его охватившее.
      – Я только стараюсь спасти ей жизнь, – говорил он себе и гладил рукой ее бедро. – Я бы поступил так же с любым, окажись он на ее месте.
      Сэйт продолжал массировать ее тело, от которого исходил слабый аромат диких роз. Ему было приятно поглаживать красивое женское тело. Он мысленно обругал себя, но руки двигались помимо его воли, лаская женщину с искренней нежностью и заботой.
      Сэйт, не переставая, гладил ее грудь, живот, бедра и не заметил то мгновение, когда тело стало слегка отвечать на его прикосновения. Холод, таившийся под одеялом, понемногу исчезал. У него проснулась надежда: он потрогал щеку женщины – она потеплела. Наконец его страстное желание оживить ее стало осуществляться. Плотно сжатые губы испустили слабый стон. Она пошевелилась, он слегка отодвинулся, чтобы ей было удобнее. Сэйт чуть не застонал, когда женщина как ребенок снова прижалась к нему. Он посмотрел на ее чуть розовые губы с желанием поцеловать их. Он никогда еще не испытывал такой нежности. Сэйт перевел взгляд на ее руки, лежавшие у подбородка. Острая боль пронзила его: на безымянном пальце у нее было обручальное кольцо.
      «Дурак! – безмолвно простонал он. – Как ты мог подумать, что такая женщина не будет никому принадлежать». Облокотившись на руку и посмотрев на нее сверху вниз, решил оставить ее одну.
      Ей становилось лучше, кожа приобрела нормальный цвет.
      Сэйт отбросил одеяло, чтобы освободить лицо женщины, и спустил ногу на пол. Вдруг голые мягкие руки обняли его, пытаясь удержать рядом. Он быстро выдохнул, когда острые ногти больно впились в кожу.
      – О, мой бог, – прошептал он мученически, когда женщина потянула его на себя.
      – Как долго он сможет контролировать себя? Но это будет подлостью, воспользоваться сейчас ситуацией, – еще раз сказал он себе и попытался разомкнуть руки, крепко обхватившие его шею. – Она не только чужая жена, она сама не сознает, что делает.
      – Нет! – Услышал он ее голос. – Не уходи, не оставляй меня одну.
      Сэйт, оглушенный, лежал рядом. Мягко перевернувшись, женщина легла на него сверху.
      – Я очень хочу тебя, – прошептала она.
      Он был не в силах больше себя сдерживать и контролировать свое тело. Он сомкнул руки на ее талии и легко перевернул женщину вниз.
      – О боже, – стонал он, ощущая ее полную, упругую грудь под собой, – какая ты сладкая; ты мечта моя.
      Подсознательно он понимал, что индианка следит за ними. Сэйт снова натянул одеяло. Он подложил ладони под ягодицы женщины и, слегка приподняв их, прижал к себе, женщина с готовностью ответила на призыв его сильного мужского тела.
      Глаза у Докси блестели от ревности. Она прекрасно поняла, что происходит сейчас между ними. В ее взгляде была нескрываемая вражда.
      Сэйт облокотился, стараясь не причинить боли хрупкому телу. Отбросил одеяло, отвел со лба женщины взмокшие волосы и подумал о ее муже, не удовлетворившем ее. Ее поведение сказало ему о многом: женщина давно жаждала этого и, скорее всего, сегодня ночью она впервые освободилась от огромного внутреннего напряжения.
      Пальцами Сэйт проверил ее пульс. Все в норме.
      – Она уснула нормальным сном уставшего человека, – подумал он и осторожно отодвинулся, еще раз вспоминая миг величайшего наслаждения, которое он только что испытал, не смея раньше о таком и мечтать.
      Сэйт сел и потянулся за снятыми штанами. По телу струился пот. Докси наблюдала, как он натягивал и застегивал их. Она мрачно усмехнулась, когда он подошел к огню и грубо рявкнул:
      – Принеси поесть.
      Молодая индианка бросила уничтожающий взгляд в сторону кровати и имела глупость сказать:
      – Светловолосая насытила твое тело, пусть позаботится и о желудке.
      В комнате воцарилась угрожающая тишина, только было слышно потрескивание дров в камине. Докси замерла на месте. Она поняла, что зашла слишком далеко, сразу вспомнив свое первое впечатление о нем, как о человеке жестоком. Индианка попыталась соскочить со стула, но было поздно. Мужская рука схватила ее за волосы.
      Он подтащил ее к себе, голос дрожал от ярости. Магрудер угрожающе прошептал:
      – Ты никогда и никому не скажешь, что было у меня с этой женщиной. – Затем оттолкнул ее от себя и добавил, – и ей тоже. Даже если намекнешь, считай, что тебя нет в живых, индианка.
      Находясь на приличном расстоянии от охотника и поправляя волосы, Докси спросила:
      – Ты хочешь сказать, что она не знает, что произошло?
      Сэйт виновато покраснел, но виду не подал и коротко бросил:
      – Да.
      Докси шмыгнула носом и направилась разогревать мясо. Сэйт сел у камина, протянул длинные ноги к огню и стал слепо на него смотреть; он глубоко задумался.
      Эмоции, владевшие им, улеглись, остались очевидные факты. Крепко спящая сейчас женщина никогда не захочет полюбить такого мужчину, как он. Она принадлежит другому миру, имея дело с мужчинами другого типа, непохожими на него. Их можно было сравнить, как маленькую собачку и дикого одинокого волка. Если бы она была в нормальном состоянии, то перепугалась бы до смерти.
      Он совершенно не стремился воспользоваться моментом. Впервые в жизни у него возникло сильное чувство к женщине. Он сдерживал свои желания до тех пор, пока не убедился, что ее тело жаждет разделить с ним миг блаженства.
      Пальцы крепко сжали спинку стула. Когда она проснется, у нее не будет воспоминаний. Эти чудесные минуты принадлежали ему одному.
      Докси позвала ужинать, и Сэйт поднялся. Он пальцем указал на груду лежащей на полу одежды и прорычал в сторону Докси:
      – Повесь все к огню. И пришей пуговицы.
      Докси неохотно стала собирать одежду. Она не осмелилась ослушаться охотника, хотя внутри нее все протестовало.
      – Бледнокожая женщина, – думала она мрачно, – изнеженная и избалованная, совсем не подходит охотнику. Но разве он понимает это?
      Индианка смотрела на его хмурое лицо, склоненное над горшком с едой. Он совсем одурел от белой незнакомки и ее мягкого тела. Сейчас он может думать только о ней, все время поглядывая на постель с крепко спящей женщиной. Ему и в голову не приходит, что она ему больше ни в чем другом не пригодится. Она не сможет готовить еду для него, разделывать шкурки после охоты. А ее слабое тело… Разве сможет выдержать его мужские атаки ночью?!
      Докси подождала, пока Сэйт закончил есть, проверила женщину, которая продолжала спать и заняла свое обычное место у огня. Долгим, тревожным взглядом она посмотрела на охотника:
      – Ты теперь меня выгонишь?
      Охотник откинулся на скрипящем стуле, обхватив голову руками.
      – Почему? Кому-то надо присматривать за ней, когда я буду уходить на охоту.
      Докси хитро взглянула на него.
      – А потом будешь использовать нас обеих?
      Снова ярость сверкнула в холодных глазах охотника. Он бросил быстрый взгляд через плечо и облегченно вздохнул, видя, что женщина глубоко дышит: грудь ее равномерно поднималась и опускалась.
      Затем быстро повернулся к Докси и схватил за руку, впившись в нее пальцами.
      – Не смей подходить ко мне, пока она здесь, – выдохнул он и еще раз больно сжал запястье индианки. – Скажешь ей, что ты работаешь на меня, понятно?
      Докси кивнула, он отпустил руку.
      – Согрей воды, – приказал он, – я побреюсь.

* * *

      Джулиана Рэслер медленно просыпалась. Она чувствовала странную легкость. Все напряжение ушло, телу было приятно, тепло и уютно. Ее припухшие от поцелуя губы растянулись в улыбке: ночью она снова встречалась во сне со своим любовником; и на этот раз он оставался с ней до конца; оставался и дал ее телу возможность расслабиться.
      Ее охватила теплая волна воспоминаний: как он нежно ласкал ее, как его руки приподнимали и опускали ее; она словно парила в воздухе. И, наконец, этот миг, незабываемый миг ни с чем несравнимого блаженства.
      Она счастливо вздохнула. Почему у них с Томом никогда не было таких минут?
      Затем молча усмехнулась. Сегодня она, наконец, рассмотрела лицо своего ночного гостя. Хорошо запомнив, что у него была борода. Или ее воображение нарисовало бороду ее представляемому любовнику?!
      В непробудившийся полностью мозг Джулианы стали проникать звуки: потрескивание дров, шорохи. Она открыла тяжелые веки и наморщила лоб, увидев грубый и закопченный потолок:
      – Что… где…
      Мягкие, крадущиеся шаги заставили ее повернуть голову вправо, а глаза выражали удивление и тревогу. На нее внимательно смотрел незнакомый мужчина. Она подняла руку к глазам. Может это сон? Лицо его было чисто выбрито, но он странно напоминал того другого из ее сновидений.
      Она лежала тихо, ее взгляд скользил по его черным, волнистым волосам с сединой, по твердо сжатым, чувственным губам, по крепкой шее, где в просвете расстегнутой рубашки виднелись на груди черные волосы.
      Ее глаза остановились на ноже, прикрепленном к поясу. Она удивленно подумала: «А что если это один из диких охотников, о которых, шутя, рассказывала ей Тилли и советовала выбрать в мужья».
      Она перевела взгляд на мужественное лицо, заметив, что у рта собрались морщины, но как только она заговорила, они тут же исчезли.
      – Где… где я? Кто… вы?
      Глубоким голосом мужчина сказал:
      – Меня зовут Магрудер. Сэйт Магрудер. Вы находитесь в моей хижине.
      Он подождал мгновение, давая словам дойти до ее сознания. Когда убедился, что она понимает его, продолжил с теплотой в голосе:
      – Я нашел вас без сознания, почти замерзшую в миле отсюда. – Он внимательно смотрел на нее. – Не помните, как я нес вас сюда?
      – Нет, – Джулиана отрицательно покачала головой. Ее тонкие брови смущенно вздрогнули, – все как во сне. Я увидела мужчину, который подходил ко мне… и все. Больше ничего не помню.
      Облегченно переведя дыхание, Магрудер продолжил:
      – Тем мужчиной был я. Я услышал слабый крик и решил узнать, в чем дело, благодаря господу.
      – Да, благодаря господу, – повторила Джулиана. Я никогда не смогу рассчитаться с вами за то, что вы спасли мне жизнь.
      На чисто выбритом, обветренном лице блеснули белые зубы:
      – Я всегда буду благодарить бога, что вовремя оказался там, чтобы помочь вам.
      Магрудер заметил, как у женщины покраснело лицо. Достаточно ли она окрепла и пришла в себя, чтобы вспомнить, почему она оказалась в такой буран в лесу, думал он.
      Он еще раз смерил взглядом ее лицо и принял решение. Хотя женщина и выглядела хрупкой, она уже могла говорить. Присев на корточки у кровати, он мягко спросил:
      – Вы можете вспомнить, что случилось до бурана?
      Джулиана посмотрела на его широкие плечи и почувствовала странное возбуждение. Она не могла объяснить, почему. Прижала тонкие пальцы к вискам и попыталась сосредоточиться: ветер со снегом били в окно. В какое окно? Оно было маленькое и грязное, и трещало под ударами бури.
      Ее швыряло вверх-вниз на каком-то сидении и у нее…
      Джулиана сжалась от болезненно нахлынувших воспоминаний. Она дико посмотрела на Сэйта. Затем закрыла лицо руками и громко зарыдала. Рыдания сотрясали все ее тело. А Сэйту, которому никогда не приходилось иметь дело с женщинами в подобной ситуации, вдруг захотелось взять ее на руки и прижимать к себе, пока не высохнут слезы.
      Но он только осмелился взять ее руки в свои. Она, заикаясь, дрожащим голосом, стала рассказывать о том, что произошло, и продолжала плакать.
      Сэйт не утешал, понимая, что потом ей станет легче. Когда рыдания стали тише, он мягко спросил:
      – Почему вы отправились в дорогу одна? Где ваш муж?
      Джулиана высвободила руки из теплых ладоней Сэйта и печально посмотрела на свое обручальное кольцо.
      – Я – вдова, – ровным голосом произнесла она. – Мой муж погиб в самом конце войны. А ехала я к брату в Трентон.
      Сэйт почувствовал, как его сердце забилось от радости, глаза вспыхнули. Он быстро опустил их вниз, чтобы женщина не заметила. Силой воли он постарался выразить ей свое сочувствие.
      – Это очень печально.
      – Да, печально, – повторила спокойно Джулиана, – бедняжка, ему было всего двадцать три года.
      Ее тон и мягкое сожаление в голосе поведали ему о многом. Женщина не была счастлива с мужем. Она искренне жалела о его гибели, но в голосе ее нет любви. Ему было интересно, чем разочаровал жену погибший солдат. Голос внутри подсказывал ему:
      – Дурень. Даже если она его не любила? Тебе нет дела до этого.
      Краем глаза он исподволь наблюдал за ее гибким, как у кошки, телом. Она снова спрятала руки под одеяло. Он собирался было спросить, хочет ли она есть, но вдруг заметил, как она смутилась и спросила:
      – Кто раздел меня?
      Сэйт постарался придать взгляду безразличное выражение, с минуту помолчал, решая, что ответить.
      – Это сделала Докси.
      – Кто это – Докси? – в голосе женщины проскользнуло сомнение.
      – Индианка. Она у огня.
      Сэйт бросил предостерегающий взгляд на Докси.
      Джулиана подтянула одеяло под самый подбородок, подняла голову и посмотрела в сторону камина. Она встретилась с внимательным взглядом женщины, сидевшей на стуле, и с минуту выдерживала этот неприветливый взгляд блестящих черных глаз. Вот так. Она слегка скривила губы, быстро переводя взгляд на темные длинные волосы, струящиеся по стройной спине: девушка боится, что потеряет своего мужчину.
      Джулиана поджала губы и тихо произнесла:
      – Понятно, – и снова легла.
      Лицо Сэйта покраснело: он уловил в словах презрение. Его приняли за индейца. Но он не был им. Он лишь жил с индианкой на время охотничьего сезона. Весной ее здесь не будет. Черт побери, точно также и белые женщины делили с ним кров в предыдущие зимы, желая отдохнуть от любовных передряг.
      Он заговорил неестественно громко и вызывающе:
      – Неделю назад она оказалась около моей хижины, сказав, что голодна и ищет работу.
      Смешинки в глазах не ускользнули от взгляда Сэйта. Джулиана невинно ответила:
      – И, конечно, вы ее наняли.
      Сэйт сначала уставился в пол, потом потер шею рукой и пробормотал:
      – Ну, я сказал, что найду кое-какую работу для нее.
      К нему подошел пес, и он кивнул в его сторону.
      – Она составляет компанию собаке, пока я осматриваю капканы.
      Джулиана, удивляясь, очень хотела поверить тому, что сказал охотник. Он притягивал ее своей грубой индивидуальностью, своими манерами. Раньше она никогда не имела дело с людьми подобного типа. Он притягивал ее своей самобытностью. То в его глазах чувствовался холод, вызывающий у нее приятную дрожь, то он становился нежным и кровь начинала бурно пульсировать в ее теле. Сейчас, когда она видела его смущение, ей хотелось обнять его как маленького мальчика.
      Джулиана вздохнула. Меня не касается, с кем он спит. Я скоро уйду отсюда, и мы никогда не увидимся.
      Она заметила, как Сэйт расслабился, когда она спросила:
      – Как кличка собаки?
      – Хозер, – быстро отозвался Сэйт, довольный, что разговор перешел на другую тему. Он подтолкнул собаку поближе к кровати и скомандовал: – Поздоровайся с леди, парень.
      Джулиана взяла протянутую собакой лапу и засмеялась:
      – Я Джулиана Рэслер. После того, как вы спасли мою жизнь, можете называть меня «леди».
      На губах Сэйта мелькнула усмешка. Ему хотелось сказать, – я сделал больше, Джулиана Рэслер. Ты не помнишь: я вдохнул в тебя жизнь, взбудоражил твою кровь.
      Он опять торопливо спросил:
      – Вы хотите есть, Джулиана? Я скажу индианке, чтобы принесла ужин.
      – О, с удовольствием, – она радостно кивнула, – кажется, я не ела целую вечность.
      – Это хорошая примета. Раз есть аппетит, значит, вы поправляетесь, – ответил он, сверкнув белоснежной улыбкой. – Я пока пойду проверю добычу. – Он встал. – Возможно, вы уснете, когда я вернусь, поэтому «Спокойной ночи».
      Джулиана почувствовала разочарование, что он покидает ее. Она не разобрала, что он сказал тихим голосом Докси, но по ее суровому взгляду поняла, что женщине не понравились его распоряжения. «Индианка ревнует меня к нему», – подумала Джулиана и стала размышлять, какие в действительности отношения у охотника с этой девушкой.
      Смешно сказать, но она мысленно убеждала себя в том, что между ними ничего нет. И в то же время провожала взглядом фигуру Сэйта. Он надел на мускулистые плечи тяжелую куртку, широко распахнул дверь и исчез в темноте. Она вообразила его в объятиях индианки. Когда Докси подошла к ней и жестяной миской в руках, их взгляды встретились: у обеих была в глазах одинаковая неприязнь.
      – Вот, – отрывисто сказала Докси, швырнув миску в руки Джулианы.
      Та посмотрела на большие ломти мяса, плавающие в жире, затем на Докси, которая и не собиралась скрывать свою ненависть. Джулиана стала внушать себе, что она не должна опускаться до словесной перепалки с невежественной индианкой. Она воткнула вилку в кусок мяса, поднесла ко рту и окончательно потеряла всякий аппетит. Ее взгляд упал на грязные руки девушки. К горлу подкатила тошнота. Она не могла заставить себя есть.
      Джулиана оттолкнула миску и заговорила более резко, чем собиралась:
      – Подайте чашку кофе.
      Тут же почувствовала, что индианка не сделает этого и решила добавить:
      – Пожалуйста.
      Докси сняла с огня кипящий кофейник и принесла ей.
      К своему удивлению, Джулиана отметила, что кофе заварен так, как она любит: крепкий и ароматный. Она стала пить, думая, что бы такое сказать этой глупой и злой индианке. Наконец произнесла:
      – Очень благодарна хозяину за ужин.
      Несколько секунд индианка молчала, затем последовал вопрос:
      – Какому хозяину?
      Джулиана раздраженно вздохнула:
      – Живущему здесь мужчине. Сэйту Магрудеру.
      – А, охотнику, – хитро блеснула глазами Докси. Прищурившись, она поучительно сказала, – ему не понравится, если ты будешь называть его по имени. Ты должна говорить ему «мистер».
      Джулиана звонко рассмеялась:
      – Почему это я не должна называть его по имени? – она вытерла слезы, выступившие на глазах.
      – Потому что он так сказал, – зло огрызнулась Докси. Ее рассердил заразительный смех женщины. – Все женщины называют его «мистер».
      Джулиана уловила злобу и ревность в ее словах. Переполненная ненавистью индианка хочет заставить ее поверить в то, чего нет на самом деле.
      Джулиана сделала непроницаемое лицо и невзначай спросила:
      – Ты его тоже так зовешь?
      – Да, – глупо улыбнулась Докси и скромно потупилась.
      Джулиану словно ударило током. Она получила подтверждение своим подозрениям. И решила ответить ударом на удар.
      – Тебя разве не обижает то, что охотник пользуется тобой просто так, без всякой любви?
      Докси побагровела от гнева, вспоминая, с какой нежностью обладал охотник этой женщиной. А ее ни разу не поцеловал, никогда не погладил ее грудь. Его не интересовало, получила ли она удовольствие от их близости или нет. Ну что бледнолицая женщина никогда не узнает об этом. Докси гордо подняла голову, ее глаза горели:
      – Я не его женщина, хотя и называю его «мистер».
      – Я тоже, черт возьми, – выдохнула Джулиана сердито.
      Теперь огонь злобы горел в глазах Джулианы, она повторила, сжав кулаки:
      – Я не его женщина! Слава богу, я его всего лишь случайно встретила.
      Докси пожала плечами.
      – Часто, чтобы принадлежать мужчине, достаточно одной встречи.
      Затем подняла брови и отошла, усмехаясь.
      Джулиана посмотрела ей вслед, швырнув на пол миску с мясом. Она взбила подушку и легла, накрывшись одеялом, упрекая себя в том, что позволила индианке взять верх.
      Ну, какое ей дело до отношений между ними? Через неделю она забудет их обоих.
      Она уснула и снова рядом был мужчина с колючими, голубыми глазами. Они со всей страстью любили друг друга…

      Сэйт Магрудер тихо лежал, прислушиваясь к ровному дыханию Джулианы. Начинало светать. Его лицо выражало удовлетворение. Он оказался прав: она была здоровая и выносливая женщина.
      Знакомый звук потрескивающих дров и шипения мяса прервал его размышления. Индианка ставила кофейник на горячие угли. В последнее время она не подавала поводов для недовольства.
      Он наблюдал, как на потолке пляшут тени, отбрасываемые ее фигурой.
      – Нет, я ей не верю, – шептал он сам себе. – И мне бы не хотелось оставлять Джулиану с ней наедине. Только бог знает, что эта мерзкая дрянь может наговорить ей.
      Он отбросил одеяло, решив сходить проверить капканы. И, наконец, обследовать то место, где экипаж свалился в ущелье. И был даже доволен, что вряд ли лошади, а тем более кучер остались в живых. Тем не менее, здесь, в этой глуши, действовали свои законы: место нужно осмотреть и подобрать все, что можно. Если человек окажется жив, ему нужно помочь. Если он мертв, его надо похоронить.
      Сэйт поиграл мускулами: пожалуй, на голой земле было бы гораздо удобнее спать, чем на твердом деревянном полу. Он сел и посмотрел в сторону своей мягкой кровати, где спала Джулиана, не возражая оказаться снова рядом с ней.
      Сэйт печально усмехнулся, поднимаясь на ноги: Джулиана Рэслер вряд ли бы проявила гостеприимство, будь в полном сознании в те минуты.
      – Видимо, снег шел всю ночь, – снова разговаривал Сэйт сам с собой, пытаясь плечом открыть дверь: ее совсем завалило. Ему с трудом удалось выйти. Перед ним предстал белый и безмолвный мир. Он внезапно нахмурился. Бегло осмотревшись, увидел следы волков. Они вплотную подходили ночью к его дому и сараю, где находится лошадь. Она, наверное, очень беспокоилась ночью.
      – Твари голодны, – угрюмо думал он, расстегивая штаны и направляясь к своему обычному месту у края веранды. Он уже собирался справить нужду, но вдруг передумал, сошел прямо в снег и завернул за угол. Он понимал, что Джулиана не станет свидетелем его туалета, но решил не оставлять следов на девственной белизне выпавшего за ночь снега.
      Докси молча подала Сэйту завтрак и отошла, интуитивно понимая, что он не захочет ее присутствия рядом. Сэйт не обращал на нее никакого внимания. Индианка с ненавистью поглядывала в сторону кровати, где спала Джулиана, не понимала, почему Магрудер не пошел спать к ней. Скоро ему это надоест. Докси довольно улыбнулась. Охотник любил доставлять себе удовольствие; часто и подолгу. Эта гордая и хрупкая красота через неделю уже будет не нужна ему.
      Сэйт заговорил с Докси только тогда, когда стоял одетый с ружьем в руках. Не глядя в ее сторону, он произнес:
      – Возможно, меня не будет дольше, чем обычно, – посмотрел на кровать, где фигуру Джулианы обтягивало одеяло, и его лицо смягчилось. – Когда она проснется, накорми ее. И сделай все, что ей будет нужно.
      Он не обратил внимания, как глаза Докси злобно прищурились, когда она кивала ему в знак согласия.
      С минуту Сэйт постоял на крыльце, обводя взглядом множество гор. Морозные ночные туманы, как саваном, покрыли верхушки сосен белым покрывалом, но скоро снег растает под лучами восходящего солнца. Он вдохнул свежий воздух; в безоблачном небе бесцельно кружили два канюка, затем сошел с тропы. Его губы печально поджались. Где-то внизу лежал старик-возница, которого нужно отыскать. Сэйт потратил гораздо больше времени на осмотр капканов, чем предполагал. Новый, чистый снег полностью уничтожил его следы. Капканы можно отыскать только по специально оставленным отметинам.
      До заката солнца оставалось пара часов, когда он наконец добрался до места, где нашел Джулиану.
      Джулиана объясняла, что прошла много миль. На самом деле она кружила по одному участку. Он легко нашел тропку, по которой она сворачивала, и пошел к месту гибели экипажа.
      Смотря с края ущелья, Сэйт ничего не увидел, только груда валунов на покрытой снегом поверхности. Затем его глаз поймал блеск металла, отражающий последние солнечные блики. Он наклонился и всмотрелся получше: это была карета. Вернее груда обломков, застрявшая между двумя соснами. Перевел взгляд чуть дальше влево – останки лошадей. Они так и лежали в упряжке.
      Но Сэйт нигде не увидел тело старика. Он осторожно спустился с края обрыва и, держась за куст, росший сбоку, начал медленно спускаться вниз. Он уже был на полпути, когда под его ногой оборвался камень.
      – Черт! – выругался Сэйт, затем, стиснув зубы, буквально соскользнул вниз по стене ущелья.
      Сэйт поднялся на ноги, оглянулся вокруг и выругался. Ему открылся новый вид, с вершины ущелья скрываемый большим выступом. Вокруг кружили волки, их чавкающие звуки означали только одно. Вряд ли от возницы останется хоть какая одежда. Сэйт глубоко вздохнул, весь насторожился и стал приближаться к животным. Они были гак заняты едой, что ему удалось подойти почти вплотную. Сэйт остановился за большим валуном и поднял ружье. Прижал щеку к прикладу и хорошо прицелился.
      Выстрел пришелся между парой злобно глядевших красных глаз. Волк упал, другие, оглушенные выстрелом, с диким воем бросились бежать вниз по ущелью. Сэйт остановился около убитого зверя, нагнулся и… едва сдержал подступившую тошноту. Постоял минуту, глубоко дыша. Затем вспомнил, зачем он здесь. Второй приступ тошноты он не сдержал. Сэйт подошел к небольшому клену и отломал замерзший сук. Осторожно передвигаясь по краю обрыва и не спуская глаз с волков, начал перекатывать камни со склона обрыва.
      Он весь взмок к тому времени, как собрал достаточное их количество. Стараясь не смотреть в сторону растерзанных останков человека, Сэйт направился к карете. Он снова использовал отломанный сук, открывая искореженную дверь. И удовлетворенно хмыкнул, когда, наконец, смог заглянуть внутрь. Найдя тяжелый свернутый ковер на полу кареты, Сэйт подтянул его к себе. Затем увидел кожаный саквояж.
      – Джулиана обрадуется, когда увидит его, – подумал он.
      Он взял тяжелый ковер и обернул им тело старика. Поднялся на ноги, сдвинул на затылок шляпу и посмотрел вниз на могильный холм. Нужно прочитать молитву. Сэйт тупо уставился в землю и попробовал вспомнить какую-нибудь из тех, что когда-то давно читала мать.
      – Нет, – потряс он головой, – прошло слишком много времени.
      Года два назад он наблюдал, как священник исповедовал стоявших на коленях индейцев. С минуту поколебавшись, он неуклюже перекрестился.
      – Я не знаю, какая у тебя вера, старик, – сказал он тихо, повернувшись к насыпи из камней, – но, думаю, это не имеет большого значения.
      Он положил на могилу последний камень, разогнулся и обвел взглядом место вокруг нее.
      – Это все, что я могу для тебя сделать, бедолага. По крайней мере, звери не доберутся здесь до тебя. Когда наступит весна и оттает земля, я похороню тебя как следует.
      Сэйт взял ружье, саквояж Джулианы и замер, услышав взывающий о помощи крик, хорошо различимый в прозрачном морозном воздухе. Прежде чем голос замер вдали, он услышал наводящий ужас волчий вой.
      – Черт возьми, – выругался он и выронил саквояж.
      Сэйт торопливо проверил ружье и побежал, петляя по склону. Слегка свернув налево, он буквально налетел на четырех волков, готовых вцепиться в пару чьих-то ног, свисавших с верхушки высокого камня. Звери, сосредоточившись на своей жертве, даже не отреагировали на его появление. Сэйт быстро отошел в тень молодой сосны: при необходимости он сможет легко на нее взобраться.
      Сэйт поднял ружье. Раздался выстрел и последовавший за ним волчий стон. Одно животное взметнулось в воздух, затем свалилось на снег, другие бросились бежать по ущелью, исчезнув, как серые призраки.
      Сэйт посмотрел на еще дымящийся ствол ружья, затем на человека. Он перезарядил ружье и сухо скомандовал:
      – Слезай!
      – Сейчас, – незнакомец облегченно вздохнул и соскользнул на землю, – еле успел заскочить на этот камень. Эти волки гнались за мной по пятам. – Он протянул руку, – Чэд Мэдисон. Спасибо, что спасли. Если бы вы промахнулись, мне – крышка, я все равно бы примерз тут до следующего утра.
      Сэйт пожал протянутую руку и подумал: это не горец. У него другая походка. Видимо, парень из города. Наверное, решил попытать удачу и поставить капканы. Он посмотрел на его стройную фигуру, худощавое, красивое лицо. Если бы не звери, он не стал помогать бы ему. Сэйт хорошо знал этот тип мужчин еще по армии. Такие проводят больше времени в борделях, чем в сражениях. Сэйт представился и выпустил узкую ладонь незнакомца.
      – Что вы здесь делаете? Заблудились?
      – Да, к своему стыду, – засмеялся Мэдисон.
      – Я шел к Впадине Индейцев и заблудился вчера во время бурана. Шел по следу колес, думал, что куда-нибудь меня выведут, но они оборвались на краю этого чертового ущелья. Я стал смотреть вниз, но не успел ничего увидеть, как потерял равновесие и соскользнул. – Он криво усмехнулся. – И приземлился прямо на головы этих дьяволов. Но пока они поняли, в чем дело, бросился бежать.
      – Считайте, что вам здорово повезло сегодня, – заметил Сэйт и направился в сторону экипажа.
      – Да, это точно, – согласился Мэдисон, идя следом за ним. – Я рассчитывал на другое, отправляясь в эту дорогу. Хотел попробовать поставить несколько капканов. Слышал, что окрестности реки Кентукки и озера полны живности.
      Сэйт внимательно посмотрел на него, пытаясь сообразить, где тот ставил капканы и другие ловушки.
      – Откуда вы, Мэдисон? – спросил Сэйт.
      – Я родился в Филадельфии. Но за время войны, где только не был, теперь мой дом везде.
      Они подошли к тому месту, где Сэйт уронил саквояж. Он подобрал его и сказал:
      – Давайте выбираться отсюда. Уже темнеет.
      Они стали взбираться по склону, цепляясь за все, что попадалось на пути. Мэдисон поинтересовался:
      – Вы живете недалеко отсюда?
      – Да, в миле ходьбы.
      – Хорошо бы погреться, – намекнул Мэдисон, делая последнее усилие, чтобы выбраться на край обрыва.
      Чертыхаясь про себя, Сэйт шел по узкой тропинке. Я совсем не хочу, чтобы Джулиана увидела его. Он ухоженный, симпатичный, из тех, которые нравятся женщинам, знает, что и как сказать дамам и не пожалеет комплиментов. Сэйт снова мрачно нахмурился, когда Мэдисон хитро поинтересовался:
      – Думаю, у вас в хижине найдется индианка. Мужчина в вашем положении не должен отказывать себе в удовольствиях.
      – Да, у меня есть индианка, – неприветливо ответил Сэйт, и сам, удивляясь себе, добавил, – она помогает моей жене.
      – Жене? Она белая?
      – Да.
      – Мне не очень-то нравятся белые женщины, – презрительно скривился Мэдисон, – они не слишком выносливые в любви. И быстро начинают жаловаться, что устали. А вот если взять индианку, особенно молодую, да дать ей хороший глоток виски… Черт побери, можно провести веселенькую ночь.
      Сэйт вдруг остановился и резко повернулся к Мэдисону, с ненавистью во взгляде.
      – Рад слышать, что вам не нравятся белые женщины, Мэдисон. Я не хочу, чтобы вы трогали мою жену. Она сейчас больна и понемногу приходит в себя. Может быть, встанет на ноги, а может и нет. Но вам до этого не должно быть никакого дела. Самое важное, что бы вы не забывали, что она – моя жена, и если только вы сделаете хоть одно движение к ней или даже посмотрите на нее, вы очень пожалеете.
      Сэйт схватился за нож у пояса.
      Мэдисон удивленно посмотрел на него, проследил взглядом за его рукой и отпрянул назад. Затем нервно засмеялся.
      – Не беспокойтесь, я никогда не посягаю на чужое.
      Мрачная усмешка Сэйта говорила о его сомнениях на этот счет, но он решил, что разговор на эту тему закончен. Они продолжили свой путь. Несколько минут прошло в молчании, затем Мэдисон прервал тишину:
      – Ты не будешь возражать, если твоя индианка немного согреет меня ночью?
      Сэйт хотел спросить: – «Кто тебе сказал, что ночь ты проведешь у меня, мистер?» Но промолчал. Такого еще не было, чтобы путешественнику отказали от места у огня.
      – Это решит сама индианка. Но знай, что моей жене не понравится, если ты будешь грубо обращаться с девушкой. Считай, я тебя предупредил.
      Чэд Мэдисон добродушно засмеялся:
      – Не беспокойся за это.

* * *

      Докси помешала длинной ложкой кипевшие в горшке бобы, снова села в качалку и стала смотреть на огонь. Когда уедет белокожая женщина?
      Пока она здесь, виски ей не видать. К охотнику тоже не подойдешь. Может быть сегодня ночью он захочет пригласить Докси в сарай за домом и возьмет с собой кувшин с виски?!
      Шум приближающихся голосов и скрип снега под ногами заставили ее вскочить. Охотник нашел еще кого-нибудь? Дверь широко распахнулась. Она с удивлением увидела мужчину за спиной Сэйта. У него были белокурые волосы и чем-то он напомнил ей бывшего любовника – англичанина. Она жадным взглядом смотрела на улыбающегося незнакомца, но натолкнулась на суровый взгляд Сэйта. Он посмотрел на женскую одежду, висевшую у камина, и резко спросил:
      – Джулиана еще не вставала сегодня?
      Докси неопределенно пожала плечами.
      – Нет. Она почти все время спит.
      – Ты кормила ее? Спрашивала, что ей надо?
      – Я предложила ей тушеное мясо, а она выбросила его на пол. Ей, видите ли, это не годится.
      Сэйт натянуто улыбнулся.
      – От твоей еды любой откажется. От нее хочется плеваться.
      Он зажег свечу, взял саквояж Джулианы и задвинул его под кровать. Чэд Мэдисон составил компанию Докси, оставшейся у огня.
      Сэйт перестал дышать, глядя на нежное плечо Джулианы и облако светлых волос на подушке. Он протянул руку, чтобы погладить ее, но тут же одернул. Она смотрела на него своими янтарными глазами, только проснувшись. Узнала, и губы ее приветственно растянулись в улыбке. По телу Сэйта прошла теплая волна. Никогда еще никакая женщина не улыбалась ему такой простой, милой улыбкой. Он поспешил опустить свечу на пол, чтобы не было видно, что таилось в его глазах.
      – Как вы себя чувствуете? – спросил он просевшим от чувств голосом.
      Джулиана поднялась на локте, одеяло соскользнуло с белоснежной груди.
      – Отлично, – она улыбнулась, – если не считать, что мне очень неудобно.
      Сэйт виновато покраснел и наклонил голову, чтобы скрыть это, чувствуя свою ответственность за ее дискомфорт. Он обеспокоенно подумал, заметила ли она, с какой жадностью он смотрел на нее. У нее могут закрасться сомнения. Он мысленно одернул себя: было поздновато беспокоиться на счет того, какие следы оставили на его лице случайные связи с женщинами:
      – Может, вы встанете? Вы почувствуете себя лучше, если немного походите.
      – Мне даже думать не хочется о том, как я буду одевать на себя это платье, – вздохнула Джулиана.
      Сейт усмехнулся и достал принесенный саквояж.
      – Посмотрите, что я сегодня нашел.
      – О, Сэйт, вы принесли мою одежду, – счастливо воскликнула Джулиана, но радость тут же улетучилась, – а этот старик? – прошептала она, – что с ним?
      Сэйт помедлил несколько секунд и быстро сказал:
      – Я похоронил его там, в ущелье. Когда потеплеет, его можно будет перехоронить, если кто-либо заинтересуется им.
      – О, я уверена, его будут искать жена или дети, – озабоченно ответила Джулиана.
      Сэйт пожал плечами.
      – Возможно.
      Он увидел ее хитрый взгляд.
      – Простите, – женщина улыбнулась, – но я чуть не забыла, что не должна называть вас по имени.
      – Почему, – нахмурился Сэйт, – я был бы только рад.
      – Как и Докси, буду называть вас «мистер». Так делают все ваши женщины.
      Сэйт передернул плечами и грозно посмотрел в сторону индианки, льстиво разговаривавшей с Мэдисоном. Затем коротко ответил:
      – Она только хотела подразнить вас. Надеюсь, вы ей не поверили.
      – Не до конца, – Джулиана весело рассмеялась, – я объяснила, что не ваша женщина, и поэтому буду называть вас Сэйтом.
      – И что та ответила? – он затаил дыхание, жадно соображая, что еще могла сказать индианка.
      – Она засмеялась и не поверила мне.
      – Смех застрянет у нее в глотке в следующий раз, – пробурчал про себя Сэйт и бросил уничтожающий взгляд в сторону камина. – Я ее сразу отправлю отсюда, если она вам не нужна. Мне она ни к чему. Еду я готовлю лучше ее.
      К своему удивлению, Джулиане вдруг захотелось крикнуть ему: «Пусть убирается. Я сама позабочусь о себе. И, мой дикарь, я уж точно приготовлю еще лучше, чем ты». Она с тревогой бросила взгляд на его мужественный профиль.
      Его внимание было сосредоточено на двери.
      – Боже, почему такое пришло мне на ум? Кажется, я стукнулась в лесу сильнее, чем мне казалось. – Она украдкой взглянула на грубое, худощавое лицо. – Нет, этому мужчине никогда серьезно не сможет понравиться такая, как она. Женщина, которой он заинтересуется, не растеряется и не потеряется в буране и не упадет в обморок от страха.
      «А ты? – глумилась она над собой, – долго ли охотник сможет интересовать тебя. Окажешься ли ты достаточно сильной, чтобы жить в этой глуши, в маленькой хижине, без балов и танцев, без красивых нарядов?»
      Она приказала себе закончить размышления, уверенная, что никогда не примет такого решения. В следующую минуту она заявила о желании подняться, не выдавая голосом свою внутреннюю борьбу.
      Сэйт в ответ широко улыбнулся и расстегнул саквояж. Цветные, невесомые наряды разлетелись в разные стороны. Мужчина с восхищением смотрел на них, не представляя себе, что существует такая красота.
      Он глубоко вдыхал нежный цветочный аромат духов, исходящий от груды женской одежды. С интересом смотрел, как Джулиана отложила в сторону щетку, кусок пахучего мыла и мягкую мочалку.
      – Нельзя ли немного теплой воды?
      Сэйт удивленно кивнул в знак согласия и позвал через комнату Докси.
      – Принеси горячей воды.
      Спустя несколько минут, когда она со злым лицом вручила полный ушат, он приказал:
      – Подержи одеяло, пока она вымоется и оденется.
      Джулиана ощущала на себе взгляд черных глаз, пока мыла лицо, шею, плечи и руки. «Мое белое тело кажется ей слабым и беспомощным», – подумала она. Затем надела тонкое батистовое платье и расчесала длинные светлые волосы.
      «Но, могу поспорить, что оно такое же сильное, как твое», – продолжала она свой неслышный разговор, запахивая на себе ярко-красный шерстяной халат.
      Когда Джулиана завязала на талии пояс, Докси убрала одеяло и вернулась к камину, где оставался сидеть Мэдисон. Горячая ревность захлестнула ее. А она наклонилась к Мэдисону и предостерегающе прошептала:
      – Только тронь его женщину, охотник убьет тебя.
      По нервическому блеску глаз сразу можно было подумать, что величавая красота незнакомки заставила его на время забыть об угрозах Магрудера и предупреждениях Докси. Он снова стал смотреть на огонь, но боковым зрением видел, как почтительно огромный охотник обращался со своей «женой»: держал одеяло, пока она вставала, затем набросил его ей на плечи. Принес шерстяные носки, помог надеть на стройные босые ноги и обменялся с ней улыбкой, когда носки оказались велики и смешно болтались.
      – Вполне подходят, – смеялась Джулиана, глядя прямо в голубые глаза Сэйта.
      Убедившись, что гостье будет тепло и удобно, он повернул голову:
      – Джулиана, знакомьтесь, Чэд Мэдисон, – кратко представил он гостя.
      Получив, наконец, разрешение открыто посмотреть на нее, мужчина поспешил воспользоваться преимуществом, поднялся, слегка поклонился и пробормотал:
      – Рад познакомиться, мэм.
      Джулиана холодно ответила, кивнула и снова повернулась к Сэйту.
      Мэдисон был смущен и раздражен. А охотник не смог сдержать улыбку. Незнакомец не смог обмануть ее своей обходительностью, женщина рассмотрела что-то другое за его красивым лицом и манерами.
      После того, как они поужинали плохо приготовленным мясом, Сэйт пригласил Мэдисона пойти с ним разделать добычу. Он больше доверял Джулиане, чего никак нельзя было сказать относительно гостя.
      Намеренно или по незнанию, житель Филадельфии больше суетился, чем помогал. Но охотник подавил свое раздражение и желание отослать его в дом.
      Наконец была подвешена последняя шкурка. Двое мужчин не успели зайти в комнату, как взгляд Сэйта уже искал Джулиану. Следившая за ним индианка вспыхнула от ненависти, заметив, каким добрым стало его лицо, а глаза потеряли обычную жесткость. Полтора часа женщины провели в молчании, не сказав друг другу ни слова. Холодное выражение на лице Джулианы выдавало полное безразличие к индианке, а та в свою очередь думала о том, как проучить эту белую потаскуху.
      Мэдисон стал смело заигрывать с индианкой. Охотник молча посмотрел и иронично улыбнулся.
      Он не удивился, когда вскоре тот показал Докси глазами на лестницу, ведущую на чердак, поднялся и потащил ее за руку.
      – Думаю, вы не будете возражать, если мы уединимся, – неприятно усмехнулся он, – я и Докси расстелим там одеяла.
      Он мотнул головой куда-то себе за плечо. И, не дождавшись ответа, стал подталкивать хихикающую индианку к лестнице.
      Джулиана смотрела на них с удивлением и отвращением.
      Когда она повернулась к Сэйту, вопросительно глядя на него, тот беспомощно пожал плечами.
      – Она ничего не имеет против. Если бы возражала, я бы вмешался.
      Он еще не закончил говорить, доски на потолке жалобно застонали от тяжело упавших тел. Лицо Джулианы покраснело. Охотник спросил со смущением и плохо скрываемым гневом:
      – Может мне выгнать их вон?
      Глаза Джулианы еще больше расширились от удивления: он, наверное, шутит… Но его помрачневшее лицо было слишком строгим. Она отвернулась, смущенная тем, что охотник готов был выгнать этих двоих на холод, лишь бы ее не беспокоили доносившиеся звуки. Женщина про себя улыбнулась: такой грубый с виду, он обладал природной чувствительностью и пониманием в большей степени, чем любой другой, получивший приличное воспитание. Она решала, как поступить, когда шум наверху прекратился также внезапно, как и начался. Они с Сэйтом переглянулись, облегченно вздохнули и замолчали.
      В камине потрескивали дрова, Джулиана в задумчивости смотрела на взлетающие искры. Охотник сидел на полу у ее ног, обхватив колени руками. Он все больше и больше притягивал ее и вызывал необъяснимые желания. Она старалась потушить этот внутренний разгорающийся огонь. И хотя впервые за долгое время чувствовала себя здесь надежно, как дома, но должна ради самой себя покинуть это гостеприимное убежище.
      Джулиана глубоко вздохнула и тихо сказала:
      – Сэйт, снег прекратился, завтра я могу продолжить свое путешествие.
      Она удивилась, услышав его приглушенный вздох и почувствовав напряжение в теле. Ее ли слова вызвали это разочарование? Она не видела его лица, не могла прочитать, что таилось в его темно-голубых глазах, а ровный голос мужчины тоже ни о чем ей не поведал.
      – Вы уверены, что уже в состоянии продолжить путешествие? На мой взгляд, вы еще слабы.
      Она принужденно засмеялась.
      – Я выгляжу так всегда. Мое хрупкое тело обманывает вас. На самом деле я чувствую себя отлично.
      Сэйт развернулся к ней, улыбнувшись так мягко и восхитительно, что она почувствовала, как тает от его улыбки. Он взял ее нежную руку и шутливым тоном произнес:
      – Что-то я не вижу много сил в этих маленьких пальцах, но зато у вас много смелости. Большинство женщин после случившегося с вами оставались бы в кровати, трясясь и хныкая.
      Джулиана выдернула задрожавшую руку, боясь, что это заставит мужчину догадаться, что творится у нее внутри.
      – Надеюсь, Сэйт, вы говорите мне комплименты, – скороговоркой выпалила она. – Если бы мой брат Джон отправился искать меня в Филадельфию и не застал, он бы сошел с ума от беспокойства.
      Сэйт снова повернулся к огню:
      – Да, конечно, вам надо ехать.
      Между ними воцарилось молчание. Охотник размышлял, что за это короткое время, пока Джулиана жила здесь, он испытал такие чувства, которых раньше не знал и не имел ни к одной женщине. Он не представлял себе, что будет делать, когда она покинет его. А Джулиана загрустила от того, что ей уже больше не придется почувствовать теплоту его широких ладоней, касания губ и тела.
      Она пошевелилась и снова глубоко вздохнула.
      – Вы не знаете, когда здесь будет экипаж?
      Сэйт долго молчал и, наконец, заставил себя ответить.
      – Знаю. Он бывает каждый четверг днем.
      – А какой завтра день? – тихо спросила она.
      Снова последовало долгое молчание.
      – Четверг.
      Джулиана поднялась, посмотрела вниз на его темноволосую голову, на сложенные руки и, перебирая концы пояса, сказала так спокойно, насколько могла:
      – Я буду очень благодарна вам, если проводите меня.
      Ритмичный стук наверху возобновился. Охотник сердито скрестил руки и поспешно ответил, что, конечно, проводит.
      Джулиана едва слышно прошептала:
      – Спокойной ночи, Сэйт.
      На глаза навернулись слезы. Неприличная возня наверху испортила последние минуты их пребывания вместе. Женщина подошла к кровати и забралась под одеяло.

      Сэйт проснулся, когда на востоке небо стало уже розоветь, предвещая скорый рассвет. В лесу стояла мертвая тишина. Он спал мало, и глаза непривычно ныли. На душе было тоскливо, как никогда в жизни. Сэйт бросил взгляд на неясные очертания спящей на кровати женщины. Интерес к дальнейшей жизни у него пропадал. До сих пор он жил для себя, и это его вполне устраивало. Ему никто не был нужен. А сейчас… Он влюбился в женщину, осознав, что не сможет жить так, как раньше. Она будет всегда стоять у него перед глазами, находиться с ним в этой комнате. И ну ее к чёрту, эту вольную жизнь. Сэйт подавил тяжелый вздох, отбросил одеяло и встал. Ему потребуются все силы, чтобы сдержать себя и позволить ей отсюда уйти. В этой борьбе с самим собой ему поможет только привычная каждодневная работа, которую он привык выполнять, и, заняв себя, он забудет о ее отъезде. Но каждодневный утренний ритуал был внезапно прерван: охотник не обнаружил возле огня Докси, готовящую завтрак. Огонь тоже не был разложен.
      Сэйт посмотрел на груду пепла в камине, затем на потолок. Ругаясь про себя, он подошёл к лестнице, взобрался на пару ступенек и, осмотревшись в темноте, никого не обнаружил.
      – Глупая дрянь, сбежала вместе с этим женоподобным мерзавцем, – пробурчал он, слез и сел возле камина на корточки.
      «Для меня небольшая потеря, – подумал он. Пошевелил пепел и стал аккуратно складывать кучку хвороста. – Я бы все равно не смог больше дотронуться до нее». Он высыпал на дрова немного пороха.
      Разве можно сравнить поведение Джулианы с тупой покорностью индианки, напоминающей животные инстинкты.
      Сэйт чиркнул кремнем о камень, искры, попав на порох, ярко воспламенились. Огонь разгорался.
      Несколько минут он сидел перед пламенем, грея руки.
      Затем взял кофейник и вышел на свежий воздух. Верный пес следовал за ним по пятам, морозный воздух приятно обдувал лицо; Снег поскрипывал под ногами. Вернувшись из-за сарая, он подошел к крыльцу и зачерпнул в посуду чистого снега.
      Охотник вернулся в комнату, тихо закрывая за собой дверь. Пока жарилась солонина и закипал кофе, он побрился и причесался.
      Он взглянул на Джулиану, которая крепко спала, положив руку под голову.
      – Разбудить ее?
      Бледное лицо женщины говорило о том, что ей нужно ещё набирать силы. Он поставит мясо и кофейник поближе к огню, чтобы они были теплыми, когда она встанет.
      Джулиана проснулась. Столице стояло уже высоко, посылая свои яркие, сильные лучи сквозь густые ветви деревьев. Но не солнечный свет разбудил ее, а собака, лизавшая нежную ладонь. Она, еще лежа в постели, погладила пса по голове.
      – Как твои дела? – Джулиана нагнулась к собачьему уху. – Мне будет не хватать тебя, старина. И твоего хозяина, – с тоской добавила она.
      Женщина села и спустила ноги на пол, ее взгляд упал на большущие шерстяные носки Сэйта, в которых ей было так тепло спать.
      – Как он все предусмотрел, – разговаривала Джулиана с псом, беспрестанно виляющим хвостом.
      Она подошла к камину – дрова едва тлели, но горшок с едой и кофейник были теплыми.
      – Куда исчезла индианка? – удивилась Джулиана и подбросила дров в огонь. – А этот незнакомец, Мэдисон? Может быть, они ушли с Сэйтом? – Она улыбнулась, вспомнив о нем.
      Джулиана села, делясь мясом с Хозером, и обводила взглядом комнату. Докси была ленива и неаккуратна. Повсюду лежала пыль, поднимаясь вверх от любого движения. «Маленький домик Сэйта был бы куда более привлекательным, если в нем навести порядок», – размышляла она.
      – Надо хорошенько убрать здесь, дружок. Это будет моей благодарностью хозяину за его заботу. И надо приготовить ужин, – решила Джулиана и стала переодеваться в красное платье.
      Умывание у нее заняло немного времени, после чего она причесалась, уложила свои вещи и туго связала саквояж, приготовив к отъезду.
      Она тщательно заправила кровать, протёрла пыль, мыла пол, совершенно забыв о том, что собирается навсегда уехать отсюда. В чистом окне ярко отражалась белизна снега под зелеными деревьями леса. У нее испортилось настроение. Может она сможет полюбить этот дикий, красивый и пустынный край? Джулиана подошла к огню повернуть шипевшую оленину, как услышала приближающиеся шаги Сэйта, которые уже могла отличить от любых других.
      Дверь распахнулась, и охотник появился на пороге, принеся с собой свежий запах зимнего леса. Женщина едва сдержала себя, чтобы не броситься в его объятия. Они смотрели друг на друга, словно заворожённые, пока Сэйт не отвел взгляд.
      – О, вы не теряли времени, Джулиана, – улыбнулся он, осмотрев комнату.
      – Докси не слишком преуспела в хозяйстве, верно?! А где индианка и ее… приятель? – Джулиана оторвала взгляд от кофейника.
      – Они исчезли ещё утром, до того как я проснулся, – ответил Сэйт и с благодарностью взял у нее из рук кружку.
      – Глупо с ее стороны? – спросила она, в то время как Сэйт удобно устроился в качалке. – Я имею в виду… ведь сразу понятно, что она не из тех, кто может позаботиться о ком-либо…
      – Понятно, но не для нее, – ответил Сэйт, отпивая большими глотками ароматный напиток. – Индианка поверила его сладким словам. Бог ее знает, что с ней будет, когда она надоест ему.
      – Вы скучаете по ней? – спросила Джулиана, наблюдая за ним.
      У нее радостно забилось сердце, когда он удивленно посмотрел, затем откинул назад голову и презрительно засмеялся.
      – Разве по такой женщине можно скучать? По правде сказать, я рад, что избавился от нее. – Он помолчал, потом добавил, – она могла бы уйти с кем-нибудь поприличней.
      Сэйт вдруг улыбнулся, снова посмотрел на Джулиану и сменил тему.
      – Что это так вкусно пахнет?
      – Я поджарила для вас мясо.
      Ей хотелось добавить, что была бы не прочь поужинать вместе. Сэйт посмотрел на женщину с болью во взгляде, ее лицо выражало спокойствие. Они неловко помолчали, затем допили кофе. Настало время идти встречать экипаж. Охотник взял её саквояж и вышел оседлать лошадь. Джулиана с поникшим видом набросила шаль и надела капюшон. Исчезла красная бархатная шляпка. Решив, что это дело рук индианки, она остановилась посреди комнаты, мысленно обводя взглядом. Чтобы ни случилось в ее жизни, и с кем бы ни свела ее судьба, она никогда не забудет этот грубый деревенский домик и простого, красивого его владельца.
      Грустно вздохнув и сдерживая слезы, Джулиана быстро вышла.
      – Это Джейк, – сказал Сэйт и показал на отличного чёрного жеребца, встряхивавшего от холода гривой. – Он никогда не возил женщин, – продолжал он, привязывая багаж к седлу, – но, думаю, справится.
      Охотник не сказал больше ни слова, сел в седло, обхватил Джулиану и без усилия усадил ее перед собой. Лошадь заржала, потопталась с минуту, привыкая к двум седокам на своей спине, и успокоилась. Сэйт легонько поддал каблуками в его бока и они отправились в путь.
      Она вцепилась в мускулистую мужскую руку, которая крепко держала ее, и оглядывалась на маленький домик до тех пор, пока тот не исчез из виду. Джулиана так тихо вздохнула, что мужчина, смотревший вперёд, вряд ли услышал вздох. Солнце уже клонилось к западу, когда Сэйт остановил жеребца. Джулиана огляделась.
      – Уже приехали? – тихо спросила она.
      – Да, – ответил охотник. Это было первое произнесённое им слово за всю дорогу, – если экипаж не опоздает, он должен остановиться здесь.
      Мне совсем не хочется, уезжать от него, с ним так надежно и спокойно, снова подумала Джулиана и украдкой посмотрела на него, но лицо Сэйта было непроницаемым. В её груди бушевал огонь чувств. Вокруг стояла полная тишина. Это подавляло ее, и она решает выбраться из его тёплых рук. Чем дольше она будет чувствовать их, тем труднее будет оставить его.
      – Может немного пройдёмся? – медленно проговорила она. – У меня онемели ноги.
      Сэйт с согласием кивнул и спрыгнул с лошади. Затем потянулся, обхватил ее за талию и нежно прижал женщину к себе, не собираясь опускать на землю.
      Джулиана почувствовала, как дрожит от возбуждения тело охотника, и в напряжённом молчании она рискнула посмотреть ему в лицо: голубые глаза были полны грусти и сожаления. В ее сердце затеплилась надежда. «Кажется, он чувствует сейчас то же, что и я», – подумала она. И уже не таясь, мягко и тихо прошептала:
      – Я буду скучать по тебе, охотник. Мы увидимся когда-нибудь снова?
      Его руки сжали ее ещё сильнее, но она не чувствовала боли, а увидела появившуюся на лице радость.
      – Ты хочешь снова увидеть меня?
      – Да! О, да! – едва прошептала Джулиана. Он пристально смотрел на нее и прежде чем поцеловать, произнёс пересевшим от волнения голосом:
      – Я не переживу, если больше не увижу тебя.
      Джулиана прижалась к нему всем телом.
      – Когда? Когда мы снова встретимся?
      Сэйт снял с нее капюшон и провел рукой по полосам. Его глаза жадно рассматривали ее лицо.
      – Боюсь, что не раньше весны, – ответил он с сожалением, – когда сойдет снег, и я сниму капканы.
      – Так долго, Сэйт? – разочарованно спросила она. – Это целая вечность.
      – Я знаю. И для меня тоже.
      Охотник жадно и горячо поцеловал ее в губы. Джулиана, поддавшись нахлынувшим чувствам, которые она испытала только во сне, не расслышала звуки приближающегося экипажа и не сразу поняла, что он уже сажает ее в экипаж.
      – Где в Трентоне живет твой брат? – голос Сэйта возвратил ее к реальности.
      Она покопалась в саквояже, вынув оттуда карандаш и лист бумаги.
      – Его легко найти, – произнесла она дрожащими губами и протянула ему записку.
      – Я разыщу, – он дотронулся пальцем до ее губ, – чтобы увидеть тебя, я переверну все на свете.
      Охотник поцеловал ее в последний раз и дал знак вознице ехать. Тот щелкнул длинным кнутом, экипаж тронулся. Джулиана ещё долго смотрела на Сэйта. Затем отвернулась, ее душа была переполнена и печалью, и радостью. Она не собиралась ни в кого влюбляться так быстро.

* * *

      Джулиана стояла перед большим двухэтажным домом Айвы. Она не могла не заметить, насколько он напоминал свою хозяйку: бессмысленное сооружение без ставней и украшений, скрашивающих его прямые формы. Джулиана вздохнула, покрепче сжала ручку саквояжа и взобралась по двум ступенькам к узкой двери. Она остановилась, вся в напряжении, когда ее стук гулким эхом отозвался внутри мрачной прихожей. Но не прошло и нескольких секунд, как послышались знакомые шаги служанки, гулко отдававшиеся на каменном полу. Тилли распахнула дверь и с огромным удивлением посмотрела на нежданную гостью.
      – А, это вы, мисс, – смущенно запнулась она.
      – Здравствуй, Тилли, – Джулиана приветливо улыбнулась, искренне обрадовавшись ей, единственной в этом доме, которая относилась к ней хорошо.
      – Джон дома?
      Тилли бросила смущенный взгляд через плечо и прошептала:
      – Миссис Немет дома, но она в плохом настроении.
      – Она всегда такая, – с горечью сказала Джулиана.
      Тилли немного подумала, потом все-таки отступила назад, давая ей войти.
      – Я скажу ей, что это вы, мисс, – нервно произнесла она.
      Джулиана с любопытством смотрела вслед служанке. Почему она так странно ведёт себя? Или ей придётся услышать здесь у двери что-нибудь неприятное?
      У нее не хватило времени как следует поразмышлять: в следующее мгновение она увидела спускающуюся по лестнице Айву, слышала шуршание ее нижних юбок о ступеньки и думала, что она еще никогда не видела Айву такой отталкивающей.
      Пряди редких волос выбились, беспорядочно падая на шею и плечи. Когда худая, угловатая женщина подошла ближе, Джулиана увидела, что ее бледно-карие глаза покраснели и опухли от слез. Она никогда не видела эту гордую, холодную женщину плачущей, поэтому сразу заговорила первая.
      – Прости, что я вторглась к тебе, Айва, – начала она и, смущенно улыбаясь, протянула для приветствия руку, – но…
      И сразу замолчала под враждебным взглядом женщины.
      Не обратив внимания на протянутую руку и четко выговаривая слова, Айва холодно спросила:
      – Что ты здесь делаешь?
      Вопрос был задан голосом полным ненависти и едва подавляемой ярости, что Джулиана отступила назад.
      – Почему, я думала… хотела сказать, поздороваться с тобой и Джоном, – заикалась она, боясь даже подумать, что собиралась остаться у них до весны.
      Глаза Айвы побелели от гнева. Джулиана осторожно взглянула на нее.
      – Ты что, также как и твой брат считаешь, что я полная идиотка? Ты думаешь, я не знаю, что это он послал тебя сюда за деньгами?
      – О чем ты говоришь? – отступила назад Джулиана, не ожидая такого вопроса.
      – Разве Джона здесь нет?
      Медленно наступая, Айва впилась в нее суженными от гнева глазами.
      Затем вдруг поняла, что та вряд ли в курсе последних событий и бросилась в кресло с высокой спинкой, стоявшее у стены. Она стала немного приходить в себя, но голос ее ещё дрожал от возмущения:
      – Твой дорогой братец бросил меня.
      Джулиана смотрела на невестку с недоверием.
      Неужели брат, наконец, решился оставить свою сварливую жену и ушел от нее? В это верилось с трудом. Она сейчас поняла, что ее собственное замужество развязало ему руки. Иначе он не женился бы.
      И хотя она знала, что говорит неправду, Джулиана постаралась утешить женщину.
      – Я уверена, он вернётся, Айва.
      – Нет, – с горьким убеждением отрезала она, – он сбежал с этой шлюхой из таверны на Ривер-стрит.
      – Что? – Джулиана подумала, что ослышалась. – Наверное, ты ошибаешься. Джон никогда не общался с такими женщинами.
      Глаза Айвы, обычно блеклые, покраснели от гнева.
      – Я не ошибаюсь, – прошипела она. – Их видели вместе на лошади ночью.
      Она ударила по костлявым коленям крепко сжатыми кулаками.
      – Надеюсь, что они никогда не доберутся до Кентукки. Индейцы схватят их и снимут скальп с этой рыжей шлюхи.
      Женщина поднялась со стула, словно в бреду. Джулиана схватила свой саквояж и стала отступать к двери, решив для себя, что та сошла с ума. Взялась за ручку, пробормотала:
      – До свидания, – и выскользнула за дверь.
      Она стояла на крыльце и слышала через тяжелую дверь, как женщина все ещё выплескивала злобу, переполнявшую ее. Айва обижена, но больше всего ей не давало покоя ее больное самолюбие. Джулиана горько усмехнулась.
      Но что будет со мной? Куда идти теперь? Ее хрупкие плечи опустились. Джон подался куда-то в Кентукки, а где это? Она не имела никакого представления и не верила, что он ушёл с какой-то шлюхой из таверны. Это не в его характере. Как найти его?
      А Сэйт? В глазах стояли слезы, когда она спускалась с крыльца. Сейчас ей было трудно поверить, что когда-либо она сможет снова увидеть его, почувствовать, как большие теплые руки обнимают ее, забыться от его поцелуев. Она просто глупела от воспоминания о том хорошем, что недавно у нее было.
      Слёзы ручьём бежали по ее лицу, а мысли были в таком беспорядке, что она не слышала, как кто-то окликнул ее. С любопытством посмотрев в ту сторону, откуда раздался голос, она увидела Тилли, стоявшую в тени дома, приложив палец к губам. Джулиана быстро перешла на ту сторону, с недоумением в глазах.
      Тилли заговорила тихо и быстро:
      – Мистер Джон отправился в местечко, под названием Впадина Индейцев. Бедняга не мог больше терпеть миссис, его никто не осуждает за это.
      Джулиана мягко взяла служанку за дрожавшую руку.
      – Спасибо, Тилли. – С минуту она подумала и спросила. – Как ты считаешь, он ушёл туда с женщиной?
      Тилли быстро и пугливо оглянулась, затем доверительно сообщила:
      – Да, мисс Джулиана. Но это не шлюха из таверны, а приличная, работящая женщина. Молоденькая. Молли Андерсон никогда не позволяла дурного. Она работала поварихой на кухне в таверне Черного Рустера.
      Тилли показала пальцем в сторону хозяйского дома.
      – Она совсем другая, не как его бывшая жена. Молли молодая, красивая и жизнерадостная женщина, под стать мистеру Джону.
      Джулиана согласно кивнула.
      – Я так довольна, что он нашёл наконец человека, который любит его, и буду молиться за них.
      Тилли усмехнулась.
      – Спасибо, мисс. Молли – моя племянница. Мистер Джон познакомился с ней, когда она приходила ко мне в гости.
      Джулиана улыбнулась ей в ответ.
      – Понятно.
      – Вы будете искать своего брата, мисс?
      – О, да. Сразу же, как только найду кого-нибудь, кто поедет во Впадину Индейцев. Может быть, ты мне подскажешь?
      Служанка, соображая, наморщила лоб. Она начала было говорить, но потом у нее возникли сомнения.
      – Многие охотники посещают таверну Черного Рустера, – наконец выговорила она. – Если вы переговорите с хозяином таверны, он, может быть, найдёт вам сопровождающего, на кого можно положиться. Но таверна не очень подходящее место для леди, – все ещё хмурясь, добавила Тилли.
      Джулиана нетерпеливо махнула рукой.
      – Не беспокойся, это не имеет значения. Важно то, что я должна найти брата. Спасибо, Тилли. У меня к тебе есть ещё одна просьба.
      – Да, мисс?
      – Весной, когда растает снег, меня здесь будет искать один человек. Объясни, пожалуйста, как обстоит дело. Передай ему, пусть спросит, где живет Джон Немет. Меня он найдёт у брата.
      – Не беспокойтесь, мисс. Я ему объясню все как надо, – женщина тепло улыбнулась.
      Джулиана наклонилась и поцеловала ее в щёку.
      – Всего тебе наилучшего, Тилли.
      Она уже собиралась уйти, как вдруг заметила, что штора в одном окне дома дрогнула.
      Неужели Айва подслушивала их разговор? Она зябко повела плечами. Ну и что? Эта женщина со своим ядовитым языком уже не имеет к ней никакого отношения и не сможет ни в чём помешать.
      Солнце уже садилось, когда Джулиана оказалась в центре Трентона. Скоро станет темно, а у нее еще столько дел. Ещё нужно поужинать и найти ночлег. Завтра рано утром она отправится к Черному Рустеру. Теперь за дело. В гостиницах не возьмут одинокую женщину, а где сдаются комнаты, она абсолютно не знает. Она твёрже сжала губы. Остается комната при какой-нибудь таверне. Но какая нормальная женщина осмелится останавливаться там на ночлег? – горестно размышляла Джулиана, шагая по булыжной мостовой. Она не удивлялась, что навстречу попадались одни мужчины, создавая шум и суматоху на длинном узком тротуаре: в этот час женщины находятся дома, приготавливая ужин.
      Какой то старик шел впереди нее и зажигал всюду фонари. Она чувствовала себя не очень уютно под любопытными и оценивающими мужскими взглядами, но упрямо шла вперёд. Только женщины легкого поведения оказывались на улицах в это время.
      Нервный холодный пот покрыл тело, ладони взмокли. Она была в самой нищей и грязной части города, где располагались таверны и публичные дома. Настроение падало все больше, какое все грязное… убогое…
      Джулиана уже подходила к концу последней улицы, где увидела здание, отличавшееся от других и выглядевшее на ее взгляд более респектабельным. Может быть потому, что в нем были чистые окна?! Она в нерешительности постояла, затем, собравшись с духом, стала переходить улицу.
      Сквозь сосновую дверь услышала громкий гул голосов и отступила назад. Как она будет стоять под этим множеством взглядов, направленных на нее?! Нет, надо придумать что-то другое. Она повернулась, чтобы уйти. Становилось все холоднее. Джулиана уже прилично проголодалась и замёрзла. Навстречу шли, поддерживая друг друга и громко исполняя непристойную песню, двое мужчин. Джулиана торопливо шагнула в тень, но было поздно: один из них заметил ее. Она растерялась, снова бросилась к таверне и, не успев ни о чем подумать, вошла.
      Большое помещение было полно народу. В воздухе витали клубы табачного дыма. Ее пустой желудок болезненно отозвался на резкий запах рома и пива.
      Казалось, на нее никто не обратил внимание, и она облегчённо перевела дыхание. С дрожащими, от волнения ногами, но гордо поднятой головой Джулиана направилась к стойке. Она была уже у цели, как кто-то грубо схватил ее за руку.
      – Что мы здесь делаем?! – хрипло спросил чей-то голос.
      Джулиана вскрикнула, пробуя выдернуть руку. Гладко выбритый мужчина с густыми бакенбардами ещё крепче сжал ее и усмехнулся.
      – Пусти меня, грязная деревенщина, – яростно прошептала она.
      Ее слова только раздразнили мужчину, он весело засмеялся и поднялся со стула.
      – О, у нас появилась маленькая злючка, ребята, – воскликнул он и так крепко прижал ее к себе, что она почувствовала у него на поясе нож.
      – Как вы думаете, смогу я ее укротить?
      Вокруг них образовался целый круг улыбающихся, веселых лиц. Они подбадривали его, давая советы. Джулиану охватила дикая ярость. Как он осмеливается так обращаться с ней?! Ее реакция была более инстинктивной, чем сознательной. Она схватила его за волосы, сжала изо всей силы и коленом резко ударила между ног. Застонав, мужчина выпустил ее и согнулся, корчась от боли. Джулиана сразу же бросилась к двери, но на пути снова возникла мужская фигура.
      – Подожди, милочка, – насмешливо произнес голос, – попробуй это на мне.
      Окончательно перепуганная, Джулиана панически бросалась из стороны в сторону, пытаясь обойти огромного мужчину перед собой. Она чувствовала, что сейчас потеряет сознание, и держалась только усилием воли. У нее не оставалось сомнений на тот счет, что станет с ней, если она упадет на пол.
      Джулиана отступила и почувствовала, что спиной упёрлась о. стол. Она не заметила, как мужчина оттеснил ее в угол. В отчаянии она шарила рукой по столу, пытаясь схватиться за его край. Внутри все кричало: если бы только была бутылка, подсвечник, что-нибудь ещё, чтобы запустить в эту мерзкую физиономию. В судорожных поисках ее пальцы наткнулись на кувшин. Она вцепилась в него и стремительным движением швырнула в мужчину. Тяжелый сосуд со всем его содержимым попал прямо в его голову.
      Все наблюдавшие за этой сценой взорвались от хохота. Пострадавший глупо смотрел на нее: ром стекал с лица на черную бороду. Он уже пришел в себя, чтобы выругаться. Джулиана ещё держалась, но чувствовала, что вряд ли сможет отбить ещё одну такую атаку. Она устало оперлась о стол, пытаясь собрать в себе остатки сил. Мужчины с восхищением смотрели на неё. Один из них вышел вперёд, предостерегающе положил руку на плечо охотника и замер на месте: душераздирающий крик потряс воздух.
      Все обернулись и удивлённо уставились на пожилого индейца, быстро пересекающего комнату. Прежде чем поражённые посетители пришли в себя, он заломил руку мучителю Джулианы, приставив к его горлу широкий нож. Воцарилась тишина. Здоровенные охотники, решившие позабавиться укрощением «дикой кошки», смущенно смотрели друг на друга. Любой из них мог остановить этих двух зарвавшихся верзил, но это сделал индеец. Присутствующие наперебой громко заспорили. Но застывшие лица спасителя-индейца и красивой женщины заставили их снова умолкнуть. Держа Джулиану за руку, старый индеец начал отступать к двери. В следующее мгновение они исчезли из виду. Улица была пуста. Странная пара словно испарилась.
      Официант, к которому хотела подойти Джулиана, заметил кожаный саквояж. Женщина уронила его, когда началась суматоха. Он подобрал его и, усмехнувшись, поставил за стойку бара. Если он не ошибается, ночью, после того, как таверна закроется, старый индеец придет за ним.

      Джулиана мчалась сломя голову за своим пожилым спасителем по узкому переулку. Она нервно оглянулась и посмотрела назад в тот момент, когда индеец остановился передохнуть в тени домов, стоящих по обе стороны улицы. Они прислушались. Издалека доносился приглушённый собачий лай. Белых преследователей она теперь боялась больше находившегося рядом индейца. Из переулка донеслось конское ржание, и они снова бросились бежать. Между домами Джулиана различила силуэт небольшой лошади. Старик радостно бросился к ней, взобрался сам, протянул руку Джулиане. Она кое-как вскарабкалась и опустилась на спину лошади сзади индейца. Маленькое, невзрачное животное ринулось вперед с такой скоростью, что Джулиана едва успела схватиться за худые плечи спасителя. Когда огни Трентона стали едва различимы, лошадь пошла шагом.
      – Сейчас больше нет необходимости ехать быстро, – впервые за все время обронил индеец. – Они слишком пьяны, чтобы ловить нас в лесу.
      Только теперь Джулиана позволила себе расслабиться. Напряжение понемногу спадало. Старик говорил по-английски. Он не казался ей таким опасным дикарем.
      Молодая женщина отпустила плечи индейца и одернула закрутившуюся вокруг ног юбку.
      – С удовольствием перестреляла бы их всех, – произнесла она.
      – Не злись напрасно, – ответил старик, привязывая лошадь к одному из деревьев, казавшихся застывшими призраками при холодном, ярком свете луны.
      – Они не хотели сделать тебе плохого, а лишь наблюдали, как маленькая женщина борется с большим охотником.
      – Если ты так думал, – нахмурилась Джулиана, – почему стал защищать меня?
      – Я видел страх в твоих глазах, а белый мужчина видел только злость. Он не понимал, что творится у тебя внутри.
      Женщина смущенно покачала головой. Краснокожий дикарь оказался умным и проницательным.
      – Как тебя зовут? – мягко спросила она.
      – Немас.
      – Рада познакомиться, Немас.
      Она помолчала и затем добавила:
      – А я – Джулиана Рэслер.
      Индеец усмехнулся и вдруг заявил:
      – А раньше была Джулиана Немет.
      Женщина от неожиданности чуть не прикусила язык.
      – Откуда ты знаешь? – в конце концов выдавила она.
      – Я узнал тебя.
      – Но этого не может быть. Мы никогда не встречались.
      – У тебя такое же лицо, как у Джона.
      Джулиана подумала, что ослышалась. Ей показалось невероятным, чтобы старый индеец мог знать ее брата. Не смея надеяться и затаив дыхание, спросила:
      – Ты имеешь в виду Джона Немета?
      – Да, моего друга Джона.
      Она и в самых смелых мечтах не предположила бы, что ей повезет встретить старика-индейца, знающего ее брата, и ущипнула себя за ногу, проверяя, не грезит ли?
      Немас подставил ей ладони, помогая спрыгнуть с лошади. Джулиана засыпала его вопросами:
      – Как ты встретился с братом? Давно? Где он сейчас?
      – Сначала мы будем собирать дрова, разводить огонь и кушать, – усмехнулся старый индеец. – А потом поговорим о Джоне.
      – Но, – начала она с едва сдерживаемым раздражением. – Я…
      И осеклась, когда увидела, что чёрные глаза индейца приказывают ей подчиниться.
      – История длинная и не станет короче для нетерпеливой женщины.
      Джулиане с неохотой пришлось признать, что она не вытянет ни одного слова из уст старика, пока не подойдет для этого время. Она молчаливо ходила за ним, выискивая сухие ветки. Когда Немас, наконец, дал знать, что собрано достаточно хвороста для костра, она счистила снег с лежащего дерева и присела, обернула ноги юбкой и стала наблюдать, как индеец раскладывает костер.
      Через несколько минут, нескончаемых для Джулианы, разгорелся яркий, без дыма огонь. Девушка с благодарностью протянула ноги к теплу и жадно набросилась на кусок мяса, который протянул ей Немас. Затем придвинулась ближе. Индеец раскурил длинную глиняную трубку, вытянул перед собой ноги и наконец медленно начал рассказывать:
      – Однажды вечером, шесть лун тому назад, я неосторожно разжег костёр. Я очень устал, замерз и сильно торопился. Взял быстро разгорающийся кедр, – он кашлянул от смущения, – даже самый молодой воин знает, что кедр даёт сильный запах и много дыма. Думая только о том, как бы быстрее согреть старые кости, я не услышал, как подкрались. двое белокожих. В их холодных глазах я увидел злые намерения. Они привязали меня к дереву и разложили у ног дрова. Предчувствуя свой конец, я начал умолять Большого Хозяина помочь принять смерть мужественно и достойно. Белокожие смеялись над моими молитвами. Затем один из них взял горящую ветку из моего глупого костра и подошел ко мне. Но когда он собирался бросить ее мне под ноги, раздался выстрел и он упал. Второй бросился бежать, но пуля настигла и его. Потом долго ничего не происходило, я подумал, что стрелявший такой же жестокий человек, как и те, которых он убил, потому что оставил меня медленно умирать от голода, но вдруг увидел, как показались из леса двое всадников.
      Индеец посмотрел на Джулиану и улыбнулся.
      – Вот так я встретил твоего брата и его рыжеволосую женщину.
      Она, затаив дыхание, все время слушала и только теперь позволила себе сделать долгий выдох. Джулиана наклонилась вперёд, ее глаза оживлённо блестели, она нетерпеливо спросила:
      – Ты знаешь, что потом произошло с Джоном?
      Старик снова надолго замолчал. Он подложил в костер дров, сделал несколько затяжек и только потом возобновил рассказ:
      – В ту ночь Джон и его женщина расстелили одеяла возле моего костра. Мы долго разговаривали, и я узнал, что Джон новичок в этих краях. Когда он сказал, что собирается идти в Скво Холлоу, я понимал, что надо следовать с ними. Во всей округе Кентукки люди этого селения самые жестокие. Твой брат нашел человека, готового продать там свой дом и вернуться в Бостон с женой и детьми, так как больше не мог жить в грехе и беззаконии, царившем там.
      Джулиана обхватила руками согнутые колени, пытаясь представить своего брата работающим на ферме. Насколько она помнила, Джон вряд ли знал, как выглядит плуг, а уж о том, как им пользоваться, и говорить не приходилось.
      – Никак не могу вообразить его фермером. Ему абсолютно незнакома такая жизнь.
      – Женщина Джона знает. Она покажет, как надо работать.
      Джулиана вспомнила, что племянница Тилли скорее всего, как и ее тетя, росла на ферме. Она слышала о большой выносливости и жизнестойкости индианок. Они могут днями идти, умеют разбивать лагерь. Джулиана сокрушенно вздохнула. Ей будет трудно на новом месте, она ничего не умеет. Немас вытряхнул пепел из трубки и отложил ее в сторону. Женщина собралась с духом и попросила:
      – Немас… ты не… возьми меня с собой к брату.
      Индеец так долго медлил с ответом, что она уже перестала надеяться на его положительное решение. И не ошиблась. Он не собирался обременять себя хлопотами о бесполезной белокожей женщине.
      Джулиана даже подпрыгнула на месте, когда Немас, наконец, резко спросил:
      – У сестры Джона есть деньги?
      На ее лице появилось выражение полного разочарования. Этот индеец, о котором у нее сложилось хорошее впечатление, такое же ничтожество, как и белые.
      – Есть, – ответила она жестко.
      – Дорога займёт три-четыре дня, это твоя забота. У меня есть ещё лошадь, но нужна пища и одеяла.
      Устыдившись мыслей, недавно витавших в ее голове, она поспешно стала рыться в сумочке. Нашла деньги, которые тетя Эми давала ей на дорогу, улыбнулась и в задумчивости тоскливо спросила:
      – Ты сможешь купить кофе?
      Глаза старого индейца засияли. Он ответил, что скоро вернётся, вскочил на свою лошадку:
      – Поддерживай огонь, – сказал он напоследок и исчез из виду.
      Не успели еще растаять в воздухе звуки копыт, как Джулиане показалось, что лес ожил. Дрожа, она придвинулась к огню совсем близко и постоянно озиралась. Деревья отбрасывали длинные тени на покрытую снегом землю. Ей слышались доносившиеся отовсюду звуки, и сердце бешено колотилось. Когда низко над ней промелькнули большие крылья совы, она вскрикнула и втянула голову в плечи. Прошло достаточно времени, прежде чем ей удалось успокоиться и немного посмеяться над своими страхами. Вдруг напротив от костра она увидела две светящиеся зеленые точки, ярко блестевшие в темноте. Джулиана в ужасе вскочила на ноги: волк… И дрожа, опустилась на место: мимо пробежала пушистая лисица. К тому времени, когда возвратился старик, она вся дрожала от страха. Как только индеец соскользнул с лошади, молодая женщина бросилась к нему с объятиями, облегченно вздыхая.
      Благодарила его до тех пор, пока не заметила кожаный саквояж, привязанный к другой лошади. Он сбросил его на землю вместе с наполненным провизией мешком.
      – Мой саквояж? Где и как ты его раздобыл, Немас? – удивленно воскликнула Джулиана.
      Индеец сортировал запасы еды, отложил в сторону одеяла и, усмехнувшись, сказал:
      – Я ждал, пока таверна закроется, потом залезчерез окно и забрал его.
      – О, Немас, не знаю, как и благодарить тебя.
      Она смогла подойти к нему лишь после того, как тот, наконец, убрал все снова в мешки, освободив место возле костра. Затем протянул ей два одеяла.
      Он молча принял ее благодарность и кивнул седой головой.
      – Сейчас надо ложиться спать.
      Джулиана завернулась в одеяла, решив немного помечтать о Сэйте и их прощании, но сразу уснула.
      Рано утром женщина не могла понять, где она. Ей казалось, что ещё продолжается сон. Над её головой раскинулись широкие ветви деревьев, удерживающие толстый слой снега. Она повернула голову в сторону доносившихся шагов скользившего по снегу индейца и, наконец, все вспомнила. Сквозь пелену утреннего рассвета Джулиана рассмотрела Немаса, стоявшего недалеко от костра и обрабатывающего тушку кролика. Приподнялась, приветливо поздоровалась и слегка улыбнулась, услышав странное ворчание в ответ.
      Желая доказать индейцу, что она не лежебока, быстро встала и скатала одеяла в тюк. Затем подошла к Немасу. Он кивнул головой в сторону горшка с водой, стоявшего на огне:
      – Я растопил снег, чтобы ты умылась, а затем, пока жарится кролик, приготовь кофе, у меня это получается плохо.
      Через час, когда полностью рассвело, Джулиана сидела на маленьком пони, и их путешествие началось.
      К концу первого дня пути она уже не смогла без помощи индейца соскочить с лошади. Но постепенно привыкла к долгим монотонным дневным переходам. Немас очень умело пользовался луком и стрелами, и каждый вечер у них было свежее мясо или рыба.
      На четвертый день, перед закатом солнца, старик остановил свою лошадку, и показал знаком, что Джулиана должна сделать то же самое.
      – Впадина Индейцев, – объяснил он, указывая на покрытую снегом долину.
      Женщина подалась вперед, чтобы что-либо увидеть сквозь лучи заходящего солнца. Она рассмотрела четыре больших бревенчатых дома по два на каждой стороне, ведущей к селению дороги. Затем перевела взгляд выше на склоны долины и насчитала 15 домов, примыкающих к темному лесу.
      Итак, здесь ей нужно какое-то время пожить, все будет зависеть от того, приедет ли Сэйт. Она надеялась, что приедет.
      Джулиана снова перевела взгляд на долину. Из всех построек только две подавали признаки жизни. Из дверей одной постоянно выходили или заходили мужчины. Это могла быть таверна, но что же во второй? Место ярко освещено, на крыльце висит фонарь.
      – Что там? – она повернулась к Немасу, когда изнутри раздался громкий смех.
      – Такое место!.. – старик неодобрительно покачал головой. – Там живут плохие женщины.
      Джулиана постаралась сдержать улыбку, вызванную открытым возмущением индейца. Она очень удивилась: найти в этой глубинке дом с такой репутацией.
      – А где живет Джон? – спросила Джулиана, переводя разговор.
      – Не здесь. Его жилище в трех милях отсюда.
      Женщина устало опустила плечи. Еще три мили. Немас ехал сегодня слишком быстро. Она уже проголодалась и мечтала быстрее соскочить с лошади. Но старик снова взобрался на пони, мягко дернул поводья, направляя ее вперед, и она со вздохом последовала за ним.
      Проезжая около таверны, они не проронили ни одного слова. Из окон одного из домов раздался взрыв веселого хохота. Джулиана наклонилась, пытаясь заглянуть внутрь, но не прошло и секунды, как индеец огрел кнутом ее пони, она едва удержалась от падения и закричала:
      – Почему ты это сделал? Я могла упасть и сломать себе шею.
      – Ты не должна смотреть на это грешное место, – усмехнулся он и подъехал к ней. – Там делают плохие вещи, намного хуже, чем в Трентоне.
      – О, Немас, ради бога. Что стало бы со мной, если бы я подсмотрела.
      – Смотри на дорогу, – опять усмехнулся старик и поддал ногами свою лошадь.
      Они уже пересекли почти весь поселок, когда Немас указал куда-то пальцем и гордо сообщил:
      – Здесь живет Джон.
      Джулиана молча приказала расслабиться себе и своему усталому телу, глядя на небольшой деревянный домик у подножья горы, едва различимый в вечерних сумерках.
      – Он – мой брат и, конечно, обрадуется мне.
      Из каменной трубы поднималась тонкая струйка дыма, а в чистом окне мерцал огонёк. «Видимо, в доме одна комната. Будут ли рады мне?» – с тоской размышляла Джулиана, чувствуя снова накатившуюся усталость и неловкость.
      Когда подъехали ближе, она увидела еще одно строение, примыкающее к дому. Это был амбар. Распахнулись широкие двери, и оттуда вышел мужчина, держа в руках фонарь.
      Джулиана хорошенько всмотрелась в стройную мужскую фигуру. Сердце радостно ёкнуло. Она тут же с криком спрыгнула на землю.
      – Джон! Джон!
      И в мгновение ока преодолела разделявшее их пространство прежде, чем Джон успел сообразить, что к чему. Он подался к ней:
      – Джулиана?! Это ты, сестричка?
      – Да, да! – засмеялась женщина и бросилась к нему в объятия.
      – Каким ветром тебя сюда занесло? – счастливо улыбался Джон, не переставая крепко обнимать сестру. – Том с тобой?
      Он посмотрел поверх нее на индейца, привязывающего двух лошадей.
      – Нет, я одна, – спокойно ответила Джулиана, наблюдая за лицом брата и боясь заметить неудовольствие. Не переставая на него смотреть, она объяснила:
      – Тома убили в последние дни войны. Я посылала тебе записку, но теперь понимаю, почему ты ничего не узнал.
      Джон продолжал удивленно на нее смотреть.
      – Его родители выгнали меня из дома, где мы жили, и вот… и поэтому… я здесь. Опять как камень на твоей шее.
      – Не говори так, – он слегка отстранил ее от себя. – Ты – моя младшая сестра. Мы будем жить вместе.
      – А что если… Молли… не захочет этого?
      Мужчина смущенно кашлянул.
      – Понятно, дорогая, Айва успела тебе наговорить.
      Джулиана согласно кивнула. Он рукой провел по морщинкам на ее нахмуренном лбу.
      – Не беспокойся, – мягко сказал брат. – Молли будет рада и полюбит тебя.
      – А сейчас, – добавил Джон, – расскажи, пожалуйста, как ты познакомилась с моим другом Немасом, – он слегка повернул ее в сторону индейца.
      Она поведала ему о печальной встрече с Айвой, о сцене в таверне.
      Мужчины обменялись рукопожатиями. Джон стал благодарить друга. Все трое сразу замолчали, когда со скрипом открылась дверь домика.
      – Дорогой, с кем ты тут разговариваешь? – спросил веселый женский голос. – У нас гости?
      Джон взял сестру за руку и повел к крыльцу.
      – Да, Молли, и спорим, ты ни за что на свете не догадаешься, кто это?
      Симпатичная светловолосая женщина удивленно посмотрела на них и, оставшись довольной, рассмеялась.
      – Это же твоя сестра, Джулиана.
      – Как ты поняла? – разом спросили они.
      Молли живо сбежала с крыльца.
      – Вы похожи, как две капли воды. Здравствуй, сестра.
      Она улыбнулась и поцеловала ее в щеку. Джулиана попыталась что-то сказать, поблагодарить, но неожиданно разрыдалась.
      – О, Джон, бедняжка совсем вымоталась, – воскликнула Молли и подхватила ее под обе руки, – Помоги отвести в дом.
      – Пожалуйста, не беспокойтесь, – Джулиана немного успокоилась, – Я не так сильно устала.
      Джон усадил ее в кресло-качалку.
      – Я волновалась всю дорогу, пока сюда ехала, а сейчас вижу, как вы мне рады, и на душе такое облегчение.
      – О, дорогая, – Молли села рядом. – Мы всегда тебя примем.
      Джулиана обвела взглядом довольно большую комнату. Увидела стол, четыре стула, шкаф и мойку в углу. Здесь же стояли широкая кровать и гардероб. Перед камином была скамья и два кресла-качалки. Ярко-красные шторы на окнах и желтую скатерть весело дополнял пестрый ковер ручной работы, придавая комнате теплоту и уют.
      – Мне у вас очень нравится, Молли, но будет, наверное, тесновато.
      Женщина снова громко и весело рассмеялась:
      – Вы только послушайте ее. Джулиана, милая, здесь столько семей, где живет по пять детей, а дома еще меньше нашего?
      – Неужели?! Где все они спят? А родители, когда они… как происходит их интимная жизнь? – Она покраснела.
      – Тех, кто здесь живет, этот вопрос волнует меньше всего. Они делают все что захотят, когда посчитают нужным, не обращая особого внимания на детей, – объясняла Молли, кивая головой.
      Потрясенная, Джулиана молчала. Джон посмотрел на ее пылавшее от смущения лицо и продолжил разговор:
      – Большинство местных людей воспитаны по-другому, чем ты, сестричка. Придется воспринимать их такими, какие они есть.
      – Да, верно, – вмешалась опять хозяйка. – Наш сосед спит с женой и ее младшей сестрой. Каждую весну они обе ходят с животами.
      Джулиана возмутилась и захотела что-то сказать, но женщина продолжила свой рассказ:
      – Когда священник попробовал поговорить с ним о том, что его свояченице всего лишь четырнадцать лет, фермер ответил, что, во-первых, это не его дело, во-вторых, ему быстрее нужны сыновья, которые помогали бы в работе. А в-третьих, это была идея девчонки приходить к ней в любое время, когда он захочет.
      Молли саркастически усмехнулась.
      – Из девяти их детей – только трое мальчиков.
      Джулиана наконец вмещалась:
      – Почему жена не положит этому конец? Неужели ей не больно смотреть, как муж спит с ее малолетней сестрой?
      – Начни она жаловаться – это не принесет пользу, – фыркнула женщина. – Скорее всего она получит подзатыльник. Да ее это не очень-то беспокоит и даже на руку: она отдохнет от приставаний собственного мужа. Зимние ночи долгие, люди рано ложатся спать…
      Джулиана, слыша полные откровений объяснения, снова покраснела и подумала, не пришлось ли и Молли испытать подобное?!
      – Нельзя сказать, что у нас нет порядочных людей, – продолжала она, снимая с огня большой закопчённый чайник. – Есть несколько семей, которые соблюдают общепринятые законы, регулярно ходят в церковь и много работают по хозяйству. Они составляют основу нашей общины.
      – Да, – подтвердил Джон, убирая длинные ноги с прохода, чтобы не мешать снующей жене накрывать на стол.
      – Немас рассказывал, что так было всегда. А он много раз видел, как возникали подобные поселения.
      – Кстати, где он? – забеспокоилась Джулиана. – Он поужинает с нами?
      Джон засмеялся.
      – Старый индеец не очень уважает пищу белокожих, он предпочитает есть оленину со своим племенем, разбившим у реки лагерь. Зато любит сладости. Когда Молли печет пироги, он тут как тут и, скорее всего, навестит нас на Рождество.
      – О, боже мой, – она схватилась руками за голову, – я совершенно забыла о празднике. Какое сегодня число?
      – Двадцать девятое, – ответила Молли. – Ужин на столе.
      Брат и сестра прекратили разговор и с жадностью хорошо проголодавшихся людей набросились на ветчину, бобы и кукурузные лепешки.
      Джулиана коротко рассказала о смерти Тома и о невыносимой жизни с его родителями. Джон поведал том, как был вынужден оставить ненавистную Айву. Он положил свою ладонь на руку жены.
      – Айва никогда не даст мне согласие на развод. Но мы никому не говорим об этом. Все, кроме Немаса, знают ее как миссис Немет. И если я когда-нибудь стану свободным, мы тихо обвенчаемся. Так будет благоразумней всего.
      – Молли, – прошептал он, нежно смотря ей в глаза. – Я благодарю Всевышнего каждый день, что ты так меня любишь и согласилась жить со мной.
      Женщина промолчала.
      Ужин завершил яблочный пирог. Затем все убрали. Джулиана едва сдерживала желание лечь спать. Хозяйка сочувственно ей улыбнулась и направилась к кровати.
      – Переодевайся и ложись. Ты выглядишь очень усталой.
      – Но… я не хочу спать на вашей кровати, – поднимаясь, запротестовала она. – Мне вполне подойдет тюфяк. За время дороги я ко всему привыкла.
      – Мы с Джоном тоже любим спать на полу, – твердо заявила Молли. – Хозяева, у кого мы купили дом, оставили толстый перьевой матрас. Нам будет удобно на нем.
      – Хорошо, останусь здесь.
      Перед тем как лечь, Молли взялась за спинку кровати и хорошенько подергала ее. Раздался громкий треск перекладин. Джулиана покраснела.
      Женщина поцеловала ее и мягко заметила:
      – Трудно поверить, что ты была замужем. Никогда еще не видела так часто краснеющих людей.
      Джулиана наклонилась за рубашкой, пряча лицо в тень, и быстро переоделась. Хорошо, что можно снять одежду, в которой долго путешествовала, подумала она, забираясь под одеяло и пытаясь вызвать в памяти образ Сэйта. Почему ничего не рассказала о нем брату? Ее губы тронула улыбка. В этом нет никакой тайны. Просто ей дороги эти воспоминания. Пусть секрет побудет немного с ней. Ее глаза закрылись, и она крепко и безмятежно уснула.

      Сэйт Магрудер смотрел вслед удаляющемуся экипажу. Железные колеса оставляли в снегу глубокий след. Когда скрип кареты затих вдали, он вскочил на лошадь, направляя ее назад к дому. И хотя очень скучал по женщине с копной светлых волос, на сердце было легко. С наступлением весны они обязательно встретятся.
      Он опустил поводья, дав лошади свободу выбирать путь, а сам стал мечтать. Джулиана Рэслер не захочет жить в домике, состоящем из одной комнаты. Он, конечно, не сможет предложить ей двухэтажный каменный дом, какие видел в Филадельфии или Трентоне, но пристроит к своему жилищу кухню и спальню, сделав их просторными и с окнами на обе стороны, размышлял Сэйт. И у Джулианы будет новая печь, одна из тех, что он видел в местном магазине. В деревне есть мистер Симпсон, который делает по-настоящему красивую и добротную мебель. Нужно будет поговорить с ним. Еще он навестит бабушку Хоукинс и закажет несколько ковров. На все это уйдет уйма денег.
      Мечтания охотника прервала внезапно остановившаяся лошадь. Он и не заметил, как они приехали домой.
      – Ты хочешь есть, старик, – усмехнулся Сэйт, прыгая на землю и ведя жеребца в сарай.
      Он расседлал его и направился на чердак за сеном. Спустившись, разбил вилами довольно толстый слой льда в кормушке, наложил туда сена и затем пошел к дому.
      Учуяв приближающегося хозяина, собака, радостно лая, выскочила в открытую дверь. Охотник поставил к стене ружье и принялся стягивать мокасины.
      Никогда еще его дом не казался таким пустым, думал он, глядя на остывший пепел в камине. Совсем недавно здесь горел огонь, шла жизнь. «И никогда я не чувствовал себя таким одиноким», – продолжал размышлять Сэйт, разжигая сухой хворост. «И зима не казалась такой длинной…» Он нащупал рукой куски мяса, приготовленные Джулианой, пододвинул их ближе к огню и взял наполовину пустой кофейник.
      Спустя немного времени, мужчина жадно набросился на нежное, вкусное мясо, выпил кофе и лег спать. Несмотря на усталость, он не смог сразу уснуть. Сэйт отчетливо вспомнил ее лицо, тело, ту ночь, когда они слились воедино, и снова возжелал ее. Боже, он никогда еще не испытывал такого блаженства.
      Но долгий день дал знать о себе. И мужчина наконец уснул с мыслями о Джулиане.
      На следующее утро он как всегда шел по знакомым ему одному тропам, и ноги его ступали легко, как и прежде. И также легко было на сердце. Сэйт проверял капкан за капканом, и все больше пушистых тушек становилось у него за плечами. Сегодня он устанавливал и новые западни.
      Наступающие сумерки заставили его зажечь фонарь, всегда находившийся с ним.
      Сегодня охотник устал больше обычного и, с трудом развесив свою добычу, стряхнул снег с мокасин.
      Прошло пять дней, как Сэйт поставил дополнительные ловушки, прибавившие ему не менее трех миль ходьбы.
      Каждый вечер он возвращался при свете луны и сил хватало только дойти до кровати. Но работа стоит того. Его ноги гудели, а подошвы немели от холода. Он трудился ради огромной награды. Однажды, возвращаясь с охоты, Сэйт уловил запах свежезаваренного кофе и сразу ускорил шаги. «Кто осмелился распоряжаться в его доме?» Он резко ногой открыл дверь, и его лицо тут же помрачнело.
      У огня сидела Докси. Тяжело опущенные плечи индианки покрывала грязная шаль. Еще с порога он заметил избитое лицо и отчаяние в глазах.
      Она медленно поднялась и молча посмотрела на мужчину, затем подошла к огню и взяла кофейник. Сэйт медленно налил в кружку кофе. Женщина испуганно ждала, зная, что рассказы об индианках, до смерти забитых пьяными белокожими, были совсем не сказками.
      Докси захныкала, когда охотник неожиданно рявкнул:
      – Что тебе опять здесь надо? Мэдисон тебе вполне понравился, не так ли?
      Стараясь не встретиться взглядом с жесткими, холодными глазами Сэйта, женщина уставилась на огонь и прошептала:
      – Он бросил меня в Филадельфии.
      Сэйт вздохнул с отвращением.
      – А ты, идиотка, не знала, что так и будет?!
      Она отрицательно покачала головой. Охотник снова вздохнул и на этот раз сказал более дружелюбно:
      – Ты думала, что такой человек, как он, станет возить тебя с собой и обеспечивать.
      – Он обещал, – прохныкала Докси. – Обещал, что у меня будет хорошенький домик и много красивой одежды.
      – Мне удивительно даже то, зачем он утруждал себя этими сказками, – сухо добавил Сэйт.
      Индианка присела к огню, протягивая руки к теплу.
      – Я пошла с ним только потому, что он поклялся, что все так и будет.
      – И все-таки мне удивительно, почему Мэдисон не кинул тебя еще раньше.
      Он снова налил себе кружку кофе. Молодая индианка бросила быстрый взгляд в его сторону.
      – Я плоха в постели?
      Мужчина молчал, оставляя при себе свои мысли. Докси опять стала смотреть на огонь и спустя несколько секунд продолжила:
      – Но не только из-за этого.
      Сэйт вопросительно посмотрел на нее.
      – Что еще?
      – Ему были нужны деньги, чтобы купить капканы и все прочее.
      Начиная понимать в чем дело, охотник пришел в ярость. Индианка продолжала свою историю.
      – Когда мы прибыли в Филадельфию, Мэдисон привел меня в маленькую комнату при таверне. В ней помещались только табуретка и небольшая кровать с одним матрасом, грязней чем земля.
      Я не хотела там оставаться, но Мэдисон уговорил меня не беспокоиться, сказав, что здесь только переночуем. Я согласилась, и он сразу спустился вниз за одеялами. Я ждала его, как вдруг дверь тихонько открылась, но вместо него увидела огромного толстяка. Но я не успела и рта открыть, как он запер дверь на ключ. В два приема настиг меня и швырнул на кровать. Я объясняла ему, что жду своего мужчину, но он засмеялся, ответив, что только что получил от него деньги, чтобы переспать со мной.
      Докси вжала голову в плечи.
      – Что он вытворял.
      Она потрясла головой, словно стряхивая жуткие воспоминания.
      – Наконец, я услышала голос Мэдисона, предупреждающего, что толстяку пора на выход. Но не успел этот уйти, как его место занял другой. Я выбежала в коридор и стала умолять Мэдисона не делать так. В ответ он избил меня.
      После всхлипов индианка продолжила:
      – Они приходили ко мне всю ночь. Иногда сразу вдвоём. Я потеряла сознание. Потому что когда очнулась, стало светло и в комнате никого не было. Я собралась с силами и выскользнула оттуда. Спряталась в конюшне за таверной, и сидела там весь день и следующую ночь. На другое утро перед рассветом убежала в лес. Потом вот сюда…
      Докси замолчала. Охотник посмотрел на ее потупленную голову. Он непроизвольно разжимал кулаки и неуклюже похлопал женщину по плечу.
      – Там осталось немного мяса. Возьми поешь и ложись спать. Хорошенько отдохни, и к утру все пройдет.
      В душе у нее затеплилась надежда. Ободренная, она отправилась расстилать постель, но в голове вертелся один и тот же вопрос.
      – Белая женщина ушла от тебя?
      Сэйт повернул голову и весело ответил:
      – Только на короткое время. Придет весна и мы встретимся в Трентоне.
      Докси уже лежала и быстро закрыла глаза.
      – До весны много длинных ночей, – многозначительно сказала она направляющемуся к двери Сэйту.
      – Да. Мое ожидание будет долгим.
      – Когда я поправлюсь, – женщина приподнялась и скромно улыбнулась, – ночи станут для тебя короче.
      Он смерил ее внимательным взглядом и едва улыбнулся.
      – Я буду ждать женщину, которую люблю, – охотник открыл дверь и вышел.
      Докси снова улеглась и стала смотреть на огонь. Ее совсем не смутили его слова. Большой мужчина слишком любит себя, чтобы отказывать в удовольствиях ночью. Она даст ему пару дней. Этого будет достаточно, чтобы он сам стал искать ее компании. Она уснула, удовлетворенно улыбаясь.
      Сэйт возвратился, налил в кружку остатки кофе. Он даже не глянул в сторону спящей Докси, сел у огня и стал медленно пить. «Что сейчас летает Джулиана? Наверное, спит».
      Он вспомнил ее стройную, округлую фигуру, и желание резко овладело им. Его глаза непроизвольно остановились на индианке.
      – Нет, – яростно прошептал он, – я смогу обойтись.
      Дни складывались в недели. Прошло два месяца. Сэйт проснулся ночью от шума дождя, барабанившего по крыше. А утром, выйдя на крыльцо, он обнаружил, что исчезли дорожки на снегу, как и сам снег. Наступала весна. Скоро он обнимет Джулиану.
      Лед на реке стонал и трещал по ночам, которые становились все короче. Снег оставался лишь в тени больших деревьев. Охотник стал собирать капканы. Индианка молча наблюдала и подумывала о его возвращении в Трентон: ни разу за два долгих месяца он не разделил с ней постель. Однажды вечером, когда мужчина управился со всеми домашними делами, они сидели у очага, и Докси спросила:
      – Думаю, ты собираешься к своей белокожей женщине?
      – Ты правильно думаешь, – Сэйт подложил дров в огонь. – Если сказать точнее, я отправляюсь в Трентон завтра утром.
      – А как же я? – угрюмо спросила она, теребя конец пояса. – Что делать мне?
      – Черт возьми, откуда я знаю, – он поднялся и отряхнул руки. – Возвращайся к своим. Зима закончилась. В лагере уже будет достаточно еды, пищи, я оставлю тебе еды и денег.
      – И виски тоже? – Докси подалась вперед.
      Сэйт утвердительно кивнул.
      – И кувшин с виски тоже.
      На следующее утро индианка стояла, прислонившись к двери, и смотрела на сборы охотника. Жеребец нетерпеливо перебирал ногами. Стоящая за ним маленькая вьючная лошадка, тяжело нагруженная провизией и лагерной утварью, не была настроена так игриво. Собака все время бегала, вынюхивая землю, словно решая, какой выбрать путь.
      – Даже не взглянул и не попрощался, – прошептала Докси.
      В ее черных глазах горела опасная решительность. Когда-нибудь она поставит этого охотника на колени. И тем не менее индианка утешала себя, что обещанные деньги и кувшин с виски были на столе, а предыдущие расставания с белокожими мужчинами происходили и менее удачно. Некоторые из них удирали ночью, ничего ей не оставив, другие просто не возвращались с охоты в свое жилище.
      Докси вошла в комнату, направилась к столу и раскупорила кувшин.
      – Поживу здесь несколько дней, потом пойду искать свое племя.
      Она нагнула кувшин: горячая жидкость обожгла ей губы и горло…

* * *

      После трех дней дороги Сэйт въезжал в деловой район Трентона. Он остановил первого встречного и спросил, где можно побриться и вымыться, ему показали на баню в конце этой же улицы, спустя полчаса мужчина вышел чистый и свежий, оставляя за собой всю дорожную грязь. Он сел на лошадь, позвал собаку и направился в нижнюю часть города. Ему необходимо было уладить дела с одним шотландцем, с которым и раньше заключал сделки.
      Солнце уже садилось, когда Сэйт вошел в торговый дом. Более часа он вел переговоры со скупщиком мехов и наконец, удовлетворенно улыбаясь, сел в седло. На этот раз он настоял на своем. Все шкуры были прекрасного качества. И впервые в жизни деньги что-то значили для него. Он собирался привести в дом жену.
      Сэйт похлопал себя по карману с чеками, мечтая о двух комнатах, которые он построит, и печке, которую поставит рядом с камином. Все эти мысли переполняли его голову, в то время как он ехал искать Джулиану.
      Сэйт нашел нужную ему улицу и повернул лошадь в узкий проулок. Кирпичные дома, расположенные по обе стороны, словно надвинулись на него. «Как люди могут здесь дышать, а тем более жить в такой тесноте?!» Он нашел дом с нужным номером в самой середине улицы. Привязал жеребца к изгороди у края булыжной мостовой, соскочил вниз и направился к кирпичной стене, ведшей к большой кирпичной двери. У Рэйта слегка задрожали руки, сейчас он ее увидит. Раздались быстрые шаги. Сердце ёкнуло, может это Джулиана?
      Дверь распахнулась, на него холодно смотрела высокая, худая женщина. Он сдернул с головы меховую шапку и поспешно произнес:
      – Здравствуйте, мэм.
      Светло-карие глаза осмотрели его одежду из оленьих шкур и остановились на лице.
      – Да? В чем дело? – она неприветливо усмехнулась.
      Сэйт переминался с ноги на ногу, смущенный отношением женщины.
      – Я… она… здесь живет Джулиана Рэслер? – запинаясь наконец спросил он.
      Его стали изучать еще пристальней. По худому лицу женщины проскользнула хитрая улыбка, она резко ответила:
      – Больше не живет. Эта неблагодарная шлюха соизволила покинуть мой хороший приличный дом.
      У него помутнело в голове от услышанного. Машинально сжав пальцы, он вежливо поинтересовался:
      – Вы не знаете, где сейчас она может быть?
      – Это известно одному черту, – резко ответила женщина и зло засмеялась. – Она отправилась с каким-то щеголем, с которым познакомилась в экипаже.
      Он во все глаза смотрел на женщину, не понимая, что она говорит. Какой-то щеголь? Кто бы это мог быть, перебирал он в уме. Только не Мэдисон. Его размышления снова прервал гнусавый голос:
      – Мы были рады, что избавились от нее. Она свихнулась на мужчинах и с ней вечно что-либо случалось.
      Задетый до глубины души, Сэйт пробормотал извинения и быстро развернулся, чтобы уйти. Если эта уродина произнесет еще хоть одно слово, он ударит ее.
      Охотник тяжело ступал по дороге. Он подошел к лошади, не обратив никакого внимания, что ему стучали в окно внизу дома. Боль в душе перерастала в ярость. Ярость, которая брала над ним власть.
      «Дурак! Дурак! – мысленно ругал он себя. – Как ты мог подумать, что такая женщина по-настоящему влюбится в неотесанного, грубого мужика. Она только поразвлекалась со мной, пока не появился очередной ухажер». Сэйт в отчаянии опустил голову. «А я, слепой идиот, так полюбил ее».
      Его голубые глаза потускнели. «Черт побери, с меня хватит!» На лице заиграли скулы. Он ненавидел ее. Ненавидел так же сильно, как любил.
      В своей слепой злобе охотник совершенно не осознавал, куда везет его лошадь. Они оказались в конце города. Сэйт увидел таверну. Виски, вот что ему надо сейчас. Столько виски, чтобы забыться и ничего не чувствовать.
      Он толкнул дверь и вошел в прокуренное помещение. В мгновение оглядев людей, направился к бару, не обращая внимания на сердитые взгляды за спиной. Оттолкнув двоих и протиснувшись между ними, он громко потребовал виски. Буфет чик нахмурился, но поставил перед ним бутылку и кружку.
      Сэйт наливал и наливал виски, пока оно не закончилось. Его мозг постепенно тупел, и лишь в самой глубине души сохранилась мысль, что красивая Джулиана сделала из него дурака.
      Он тряхнул головой, оглянулся и невидящим взглядом посмотрел на смеявшихся вокруг мужчин. В душе росло возмущение: «Почему они счастливы и веселятся?»
      Громко и воинственно Сэйт выкрикнул:
      – Я могу уложить любого из вас, могу уложить вас всех сразу.
      По толпе прошел низкий, угрожающий шум.
      Поскольку он не прекращал дразнить их, обзывая трусами и подонками, гул нарастал. Рассерженные мужчины вскочили со своих мест, обмениваясь ругательствами. В глазах охотника они были одной общей массой, надвигавшейся на него.
      Сэйт дико осмотрелся и приготовился к драке. Перевес был явно не в его пользу.
      На миг ему показалось, что он куда-то летит, холодный ветер ударил в лицо и все…
      Мокрый нос собаки возвратил его в реальность. Какое-то время Сэйт лежал, соображая, где он. Острая боль в щеке воскресила в его памяти болезненные воспоминания: безрезультатный поиск Джулианы, затем потасовка, на которую он сам напросился.
      Сэйт сел, держась руками за голову. Когда головокружение немного прошло, открыл глаза. Он находился прямо перед дверью таверны, откуда его вышвырнули. Подобрал шапку, лежавшую рядом, натянул ее, ухватился за поводья и кое-как встал. Казалось, на теле не было живого места, так все болело и ныло, когда он садился в седло. Охотник мрачно усмехнулся:
      – Хорошо меня отделали, подлецы, – пробурчал он, трогаясь с места.
      Верный пес бежал рядом. Примерно через две мили Сэйт подъехал к реке. Слез, нагнулся и обдал холодной водой распухшее лицо. Затем принес лошади охапку свежей сочной травы и. набрал сухих веток. Позже, уже сидя у огня, он снова вспомнил милое женское лицо. И опять навалилась тоска, еще более ужасная, чем вчера вечером.
      Мужчина вскочил на ноги, немного прошелся, затем лег и закутался в одеяло, стараясь забыться в лесной тишине. Его потревожило хлопанье по воде весел, Сэйт сразу отбросил одеяло и, действуя интуитивно, спрятался под свисающими до земли ветками большого кедра. Соблюдая осторожность, выглянул сквозь густую листву.
      Он вскоре заметил, как высокий молодой индеец быстро пробежал от реки. При свете луны Сэйт успел рассмотреть, что это был красивый, темноволосый юноша. Индеец должен заметить костер, он понимал это наверняка. У него возрастал интерес. «Из какого племени этот индеец?» Охотник оставался ждать, крепче сжимая ружье. Непрошенный гость тем временем подошел к костру, присел на корточки, протянул к огню руки и посмотрел на брошенное одеяло, а затем в сторону кедра.
      – Выходи, бледнолицый. Я не сделаю тебе ничего плохого.
      Сэйт криво усмехнулся, раздвинул рукой ветки и вышел из своего укрытия.
      – Бояться нужно не только краснокожих, индеец. Прошлой ночью я здорово получил от белых.
      Парень внимательно посмотрел на его разбитое лицо.
      – Понятно.
      Уголки губ слегка дрогнули в улыбке.
      – Получил то, что хотел, – поспешно добавил Сэйт.
      – Как это? – индеец поправил в костре горящее полено.
      Охотник пожал плечами:
      – Вчера я совсем сошел с ума и здорово надрался в таверне. Потом решил отомстить всем сразу, ну… они и показали мне, на что способны.
      Индеец снова изучающе посмотрел на мужчину и улыбнулся уже открыто:
      – Думаю, ты получил достаточно удовольствия.
      – Пожалуй, иногда стоит.
      – Тогда тебе есть смысл пойти в Скво Холлоу. Ты сможешь получать такое развлечение каждый день. Народ там стоящий.
      Сэйт вдруг стал припоминать свой разговор с бывшим хозяином пса, с восхищением рассказывавшим о тех местах. Он опустился рядом с индейцем.
      – Что хорошего в тех краях?
      – Там очень красиво, нетронутая и дикая природа, – торжественно произнес тот. – В лесах полно зверей, земли плодородны, можно выращивать все, что захочешь.
      У охотника снова возвращался интерес к жизни. «Что может быть лучше такой глуши, чтобы забыться. Похоронить в себе все воспоминания и надежды? Он не мог возвращаться в свой дом; образ Джулианы незримо преследовал бы его в комнате, у камина, ночью в кровати. Эта обманщица разбила сердце, разрушила очаг». Сэйт посмотрел на юношу:
      – Как попасть туда?
      – Если идти по дороге, понадобится три дня. Потом повернешь к югу. Там встретишь кого-нибудь, кто покажет, как идти дальше.
      Индеец поднялся.
      – Желаю удачи в пути. Да поможет тебе Бог.
      – И тебе всего хорошего, приятель, – искренне поблагодарил он.
      Мрачно кивнув, индеец повернулся, чтобы уйти. Но не успел сделать и трех шагов, как собака, ощетинившись и обнажив клыки, бросилась за ним.
      – Назад, Хозер! – приказал Сэйт.
      – Извини, я забыл, что здесь пес. Он отстал где-то в миле отсюда и только что появился.
      – Отличное животное. Сильное и храброе, держи его в дороге ближе к себе. В лесах полно краснокожих, которые воюют с бледнолицыми.
      – Я знаю, – он нагнулся и потрепал собаку по шее. – Обязательно учту твои слова.
      Гость исчез внезапно и бесшумно, как и появился. Спустя некоторое время Сэйт снова услышал плеск весел, думая, куда может направляться этот юноша ночью один?
      Охотник снова лег и укрылся, на душе стало спокойней. Собака устроилась рядом. Сэйт принял решение. Это был первый маленький шаг к победе, которую он должен обязательно одержать…

      Джулиана наблюдала за братом, разжигающим в камине огонь. Она видела это каждое утро уже два месяца.
      Когда пламя разгоралось, а искорки начинали подниматься вверх, она переводила взгляд на небольшое окно. Созерцать восход солнца стало одной из многих привычек, занявших определенное место в ее новой жизни. Молодой и неопытной женщине было нелегко привыкнуть к тяжёлым условиям. Но вскоре на лице появилась улыбка. «Как бы насмехалась Айва, узнав, что я дою корову и ношу воду из речки, стирая белье на всю семью», – подумала она.
      – Плевать я на тебя хотела, Айва, – шептала в одеяло Джулиана.
      «Подавись своими деньгами. И какая бы ни была эта новая жизнь здесь в одной комнате больше любви и счастья, чем во всех твоих огромных и холодных залах вместе взятых. В одном мизинце Молли больше сочувствия и жалости, чем во всем твоем длинном, костлявом теле», – думала она, глядя добрым взглядом на хозяйку, поднимающуюся на чердак. Веселая, неунывающая женщина стала для нее сестрой, о которой Джулиане только приходилось мечтать.
      Приглушенный смех, раздавшийся на чердаке, заставил снова улыбнуться. Она уже хорошо изучила это утреннее исчезновение влюбленной парочки. Минут двадцать они будут наслаждаться друг другом; до нее донесутся стоны брата и вскрики Молли. Потом первый спустится Джон и пойдет за поленьями, которые с грохотом бросит у камина и начнет разжигать огонь. К тому времени как в углу, где стоит кровать Джулианы, потеплеет, Молли накроет на стол.
      Когда они приступят к завтраку, она не увидит и тени смущения или притворства в глазах невестки. Молодая женщина вспомнила свое первое утро в их доме: испытывая ужасное стеснение, она оставалась в постели до тех пор, пока Джон не ушел в сарай, а Молли не появилась у камина. Джулиана не могла смотреть ей в глаза и тайком наблюдала из-под ресниц. Та спокойно и хозяйственно хлопотала у огня, поджаривая мясо с яичницей.
      Прошло какое-то время, прежде чем она поняла, что хозяйка ничуть не смущена, а глаза ее радостно блестят. Джулиана покраснела, когда эта приятная женщина откровенно сказала ей:
      – Ты должна привыкнуть к тому, что происходит у нас с Джоном. Ты же была замужем и знакома со страстью и потребностью, которые мужчина и женщина испытывают друг к другу.
      Джулиана вспомнила, как она пыталась скрыть свою стыдливость, услышав такие откровенные слова, но умные глаза Молли заметили охватившее ее смущение, и она присела на ее кровать.
      – Дорогая, – мягко начала она, – тебе, я смотрю, неизвестно о радостях супружеской жизни, или я ошибаюсь?
      Слезы унижения потекли по щекам Джулианы. Она плача, поведала всю историю своего неудачного замужества. Молли только недоверчиво качала головой, полагая, что Том сам не разбирался в интимной жизни молодых супругов.
      – Глупый парень, – подумав, сказала она, слегка отстранив ее и вручив носовой платок.
      – Своей чрезмерной благовоспитанностью он обделил и себя и тебя, – женщина печально усмехнулась.
      – Будь уверена, твой следующий муж окажется достаточно просвещенным и, войдя в спальню, отбросит свое джентльменство, – задорно добавила Молли.
      Эти рассуждения заставили Джулиану подумать о Сэйте: он будет мягок с ней, у него нет ненужной благочестивости Тома. Она это чувствовала. Воспоминания об охотнике вызвали странное тепло во всем теле. Борясь с непонятными ощущениями, она перевернулась и уставилась в потолок.
      На ней плясали отблески огня. Губы растянулись в улыбке. Джулиана вспомнила свою идею о небольшом заработке, полагая, что это будет ответом на гостеприимство, оказанное ей в этом доме.
      Однажды утром Молли замешивала тесто для яблочного пирога.
      – Почему ты так много печешь? – спросила она. – Ведь почти все раздаешь индейцам Немаса.
      Женщина только пожала плечами:
      – Чтобы скоротать время. К тому же мы в долгу перед ним.
      Джулиана рассеянно кивнула в ответ. Ей в голову внезапно пришла свежая мысль. Она отодвинула стул и подсела к столу:
      – Ты никогда не думала продавать свои пироги? Они такие вкусные. Спорю, их купят быстрей, чем ты успеешь напечь.
      Молли, сосредоточившись на тесте, в ответ только фыркнула.
      – Дорогая, ты живешь не в Филадельфии или Трентоне. Я говорила тебе это уже тысячу раз. В этих краях у людей нет денег, и женщины хорошо умеют готовить.
      – Но ведь есть одинокие мужчины, – упрямо продолжала Джулиана, глядя, как Молли в одной руке держит сковородку, а в другой нож, пытаясь разрезать тесто, – охотники, например. Уверена, что им понравится сладенькое.
      Молли резко повернулась к ней, чуть не выронив тесто.
      – А ты, пожалуй, права. – Она опустила сковородку на стол и села. – Я совершенно о них забыла. Они всегда с деньгами и большую часть из них оставляют в таверне.
      У нее заблестели глаза.
      – Почему бы и не поделиться с нами? А мои пироги не отравят их больше, чем кушанье, подаваемое в таверне.
      – Ну, – Джулиана придвинулась еще ближе, – как ты считаешь?
      – Хорошо. Жена квакера, у которого мы купили дом, оставила на чердаке целую бочку сушеных яблок, – размышляла вслух Молли, – я думаю, их хватит, чтобы накормить все поселение. У меня много прошлогоднего жира и сахара тоже достаточно. Мы должны будем купить только муку.
      – А у тебя есть за что? – нетерпеливо спросила Джулиана.
      – Глупышка, конечно, нет, – разочарованно ответила женщина, – но… я, наверное, смогу взять кредит на почте. Итак, мы начинаем!
      Джулиана радостно схватила Молли за руку, перепачканную мукой.
      – О, дорогая, я даже не знаю… – колебалась она, – как мы все будем делать? Сколько выпечки нужно? И как узнают люди?
      – Ну, например… – Джулиана играла прядью волос и в раздумье смотрела на стол. – А что если… Если мы вместе пойдем на почту и повесим там объявление?
      Молли снова просияла.
      – И скажут кому надо. И мы получим заказы, – добавила она уже серьезным, деловым тоном. – Но я буду глупо себя чувствовать, если напеку пирогов, а никто не придет.
      – Они будут здесь, – твердым голосом заявила Джулиана, поднимаясь из-за стола. – Давай все уберем и сходим в деревню. Они загорелись появившейся идеей.
      – Бог с ним со столом, – весело сказала Молли, набрасывая на себя шерстяной шарф. – Бери накидку и пошли. Я хочу побыстрей заработать денег для Джона. У него столько планов: надо купить много вещей, построить новый дом.
      Когда две молодые женщины вышли на улицу, светило яркое солнце. Они решили пройтись до почты пешком.
      Шагая по грязной дороге, Молли рассказывала истории о соседях.
      Проходя мимо ветхого дома, стоявшего у самой дороги, женщина шепотом сообщила Джулиане, что это дом того самого Смита, который живет одновременно с женой и ее сестрой. Она с любопытством посмотрела на дом и на худеньких, грязных детишек, стоявших на пороге и провожавших их взглядом. Из окна за ними наблюдало измученное женское лицо.
      – Бедняжка, – вслух произнесла Джулиана, – какая ужасная у нее жизнь.
      – Да, согласилась Молли, – здесь так живет большинство женщин. Даже индианки.
      Она кивнула головой в сторону идущей им навстречу пары.
      За худым высоким мужчиной тянулась изможденная, плохо одетая индианка, наполовину согнувшаяся от узлов, перекинутых через спину. Джулиану охватило возмущение. Они поравнялись. В это время мужчина отступил с дороги и что-то сказал индианке, в ответ она тупо на него посмотрела. Он зло выругался и ударил ее кулаком в грудь. Женщина упала, стала хвататься за куст, пытаясь встать, но не смогла и снова опустилась в грязь. Джулиана и Молли, полные гнева и возмущения, остановились. Мужчина снял с головы шляпу и слегка поклонился им. Молли гордо подняла подбородок и проворчала сквозь зубы:
      – Пошли, дорогая. Успокой себя тем, что однажды ночью, когда он будет спать, она зарежет его.
      У Джулианы все кипело внутри. Чуть себя сдерживая, она вызывающе на него посмотрела, отчего он опустил глаза, уязвленный ее презрением.
      Они не прошли и нескольких шагов, когда сзади раздался душераздирающий крик. Мужчина бил индианку ногой. Слезы брызнули из глаз Джулианы: бедняжку наказали за взгляд, которым она окинула прохожего. Сколько же раз беспомощная индианка служила объектом для вымещения злобы?
      – Почему она терпит все это? – сердито вскрикнула Джулиана. – Почему мужчинам, подобно этому, разрешается допускать такую жестокость? Разве нельзя помочь таким, как она?
      – Дорогая моя, – Молли посмотрела на ее сердитое и смущенное лицо. – Ни эта индианка и ни другие не захотят, чтобы вмешивались в их жизнь. К сожалению, они все стали жертвами алкоголя и будут терпеть все лишения ради возможности выпить.
      Джулиана вдруг вспомнила Докси. «Может быть, она спит сейчас с Сэйтом? И раз принадлежит ему, и он так же с ней обращается?!» Она решительно тряхнула головой. «Нет. Охотник не жестокий. В нем есть сострадание. Конечно, он может быть резким, но никогда не ударит».
      – О, Сэйт, – подавила она крик души, – поспеши ко мне.
      Происшедшая сцена их сильно потрясла. В молчании они дошли до магазина.
      – Пришли, наконец, – Молли нервно улыбнулась.
      Женщины поднялись по ступенькам невысокого строения.
      Молли толкнула дверь. Несколько секунд они стояли, пока глаза привыкали к полутьме помещения, освещавшегося лишь пламенем от огня в камине. Всего одно окно было затянуто промасленной бумагой, плохо пропуская солнечные лучи. Приятно пахло разными специями и кожей. Постепенно предметы стали принимать свои очертания. Джулиана рассмотрела мужчин, толпившихся у огня, различив среди них хозяина и охотников.
      Один из них сердито рассказывал о новом законе, ограничивающем употребление спиртного. Неожиданно голоса стихли, присутствие двух женщин было замечено.
      – Давай подойдем, – Молли сжала ей локоть.
      Она согласно кивнула, сняла с головы накидку и последовала за ней. Светлые волосы рассыпались по плечам, огонь еще больше осветил ее красоту. По лицам мужчин прошло заметное восхищение, на что женщина не обратила никакого внимания, С пятнадцати лет она понимала свою привлекательность, притягивающую мужчин, где бы не была.
      Молли кивком поздоровалась с некоторыми из присутствующих, и они стали пробираться к хозяину, стоявшему за огромным прилавком. Под любопытными взглядами Молли спокойно рассказала ему о причине их посещения. Внимательно выслушав, он одарил ее широкой улыбкой, демонстрируя ряд плохих зубов.
      – Вы правильно поступили, миссис Немет. – Его голос прогрохотал по всей комнате. – Я стану одним из ваших постоянных покупателей.
      Позже Молли объяснила Джулиане, что владелец магазина – индеец. А его жена не делает никакую выпечку. Мужчины стали подходить ближе, выказывая свой нараставший интерес.
      – Они думают, что мы пришли предлагать себя, – заметила Молли.
      Джулиана стала пунцовой и с облегчением вздохнула лишь после того, как хозяин магазина Пит постучал по столу, требуя внимания:
      – Эй, ребята, послушайте, – снова раздался его голос, – особенно холостяки. Как вам нравится идея покупать каждый день яблочные пироги?
      Несколько минут они разочарованно соображали, затем, довольные идеей, захлопали.
      – Эти две женщины собираются продавать их для вас, – добавил Пит, когда шум прекратился, – с завтрашнего дня можете покупать их в доме миссис Немет. Если хотите занять сегодня очередь, подходите к прилавку.
      Возникла толкотня. Первым к Питу протиснулся худощавый, невысокий парень.
      – Запиши меня, – крикнул он. – Я не ел пироги с тех пор, как умерла моя мать.
      – К черту тебя, – закричал кто-то за ним, стараясь достать лежавший карандаш.
      Женщин оттолкнули, пытаясь быстрее вписать на лист свои имена. Вскоре Джулиана стала подозревать, что толчки происходят специально. На первый взгляд случайные, они имели определенную цель. Когда рука молодого охотника как бы невзначай задела ее грудь, она быстро на него посмотрела. Мягкий, мечтательный взгляд подсказал ей, что неуклюжее касание было вполне намеренным.
      Задумав проверить, так ли это, женщина отступила назад, но рука охотника по-прежнему касалась ее. Тогда она резко произнесла:
      – Не могли бы вы убрать свою руку подальше?
      Ее сердитый возглас заставил других посмотреть в их сторону. Охотник повернул к ней свое смеющееся лицо и, когда она попробовала снова отодвинуться, обнял ее за талию.
      – А что если я уберу их сюда? – засмеялся он.
      Джулиана вскипела: «Неужели сейчас повторится то, что произошло с ней в таверне в Трентоне? Ничего, этого я сейчас проучу так же, как и тех двух». Она занесла руку и изо всей силы ударила мужчину по лицу. От неожиданности тот отступил в сторону. Молли смотрела на нее, широко открыв рот. Грянул смех. А затем, к удивлению Джулианы, охотник, на щеке которого ярко горели следы ее пальцев, засмеялся вместе с другими.
      – Ради бога, мужчины, не стойте так близко к женщинам. Это должно послужить всем хорошим уроком, и женщинам тоже, – пробурчал Пит и протянул свою большую руку Джулиане. – Маленькая чертовка. Вы правильно поставили на место этого грубияна.
      – Разреши и мне пожать твою руку, Чертовка, – загалдели вокруг.
      Последним к ней подошел виновник скандала:
      – Извини, – произнес он. – Нам в этих краях еще не встречалась, такая как ты. – Он усмехнулся и добавил, – и в других местах тоже.
      – Извините, я сделала вам больно, – улыбаясь, ответила Джулиана, – я не думаю, что ударила сильно.
      Молодой мужчина снова улыбнулся, трогая рукой пылавшую щеку.
      Пока Молли улаживала дела, мужчины слонялись по комнате, не сводя глаз с молодой женщины. Она купила муки и несколько сковородок, так как желающих приходилось на шестнадцать пирогов, а в доме было лишь четыре сковороды. Готовый товар она оставила в магазине, решив, что позже его заберет Джон, но ей тут же предложили свои услуги. Из магазина они вышли в сопровождении восьми помощников, которые толкались до тех пор, пока один узел с мукой не уронили в грязь, туда же последовали и три круглых сковороды. Когда, наконец, добрались до дома, Молли прогнала всех и устало прислонилась к двери:
      – Ты когда-нибудь видела таких людей? – проворчала она.
      Джулиана, смеясь, с размаху шлепнулась на стул.
      – Нет, конечно.
      – По-моему, в тебя все влюбились, Чертовка, – поиздевалась Молли.
      – Пожалуйста, не называй меня так, – взмолилась она.
      – Я-то не буду. Но остальным не прикажешь. Наверное, ты теперь должна привыкать к новому имени.
      – О, дорогая, ты действительно так считаешь? Это звучит как-то дико.
      – А что такое черт? – улыбнулась Молли. – Это дикий кот.
      Молодая женщина нахмурилась:
      – Как ты думаешь, Джон разозлится, когда узнает такое?
      – Нет, – Молли весело покрутила головой. – Ему покажется это смешным. – Затем подумала и добавила: – На самом деле Джон не такой, каким пытался казаться. Эта мерзкая Айва заставляла его притворяться.
      Джулиана слегка вздохнула. Сегодняшние охотники напомнили ей Сэйта. Она тут же вскочила и стала освобождать стол. Только работа заставит ее не думать о нем. Донеслось бормотание Молли:
      – Думаю, надо испечь побольше, на всякий случай.
      Сейчас Джулиана вспоминала их первый день распродажи. С самого утра они дружно ставили и. месили тесто, делали сладкий яблочный джем.
      Стрелки часов показывали уже три. Женщины вынули последний пирог и положили его к остальным, аккуратно сложенным на столе. Молли наклонилась и понюхала ароматный запах, затем отошла, чтобы со стороны критически оценить свои изделия.
      – Ну, дорогая, как твое мнение?
      – Думаю, выглядят превосходно, – Джулиана села на стул, потирая руки.
      – Мужчины набросятся на них, как стая голодных волков. Надо было сказать Джону.
      – Он бы запротестовал, Молли. Я даже знаю, чтобы ответил: «Сумасшедшая идея, дорогая. Ты только зря потеряешь время и яблоки».
      – Может быть, он был бы и прав, – усмехнулась невестка, отошла к окну и стала смотреть на дорогу, ведущую в деревню. – Разве они придут?
      – Молли, – набросилась на нее Джулиана, – они скоро будут здесь. Пойди надень чистый фартук.
      Спустя минут пятнадцать появились первые посетители. Их было довольно много, они шумно входили, занося ногами много грязи и сосновой хвои. Вмиг чисто вымытый пол приобрел ужасающий вид. Обе женщины счастливо улыбались, вручая им лакомства.
      – И не забудьте отдать сковородки, – напоминали они каждому из них. – А не то больше пирогов не получите.
      Некоторые пытались есть прямо здесь, но Джулиана настойчиво их выпроваживала, объясняя, что здесь не харчевня, а собственный дом. Джон не застал происходящее буквально на полчаса, однако как только вошел, то сразу заметил сияющие и довольные лица женщин. Он знал, что они ему сейчас все расскажут. После ужина Молли с гордостью положила перед ним пачку денег:
      – Джон, купи, что ты планировал, – сказала она.
      Ему больше ничего не потребовалось объяснять. В горле перехватило дыхание.
      Обе женщины принялись наперебой рассказывать, и он едва был в состоянии понять, в чем дело.
      Прежде, чем потушить в камине огонь и задуть свечу, все трое потратили не менее двух часов, обсуждая, что они смогут купить для хозяйства, если продолжат начатое дело.
      Вряд ли слышала Джулиана той ночью доносившиеся с чердака звуки, она настолько устала, что сразу уснула. На следующее утро Молли едва смогла разбудить ее.
      С того дня они с утра до полудня были постоянно в работе, и дни проносились быстро, но Джулиана не переставала вспоминать о Сэйте. Вскоре начались дожди, снег постепенно сошел. Воздух наполнялся теплом, а мечтательные глаза Джулианы – слезами. «Скорее всего, он уже едет в Трентон, – думала она. – И, наверное, очень удивится, когда Тилли направит его сюда».

* * *

      – Джулиана, ты собираешься спать целый день? – Молли заставила ее очнуться и сесть в постели, – А может быть, ты думаешь о вчерашнем последнем покупателе?
      Молодая женщина, вспомнив о новом посетителе, окончательно проснулась. Он зашел последним.
      «Самый привлекательный из всех, кого я видела,» – пронеслось у нее в голове. Она исподволь обвела взглядом его крепкую фигуру и чисто выбритое лицо. У него были вьющиеся каштановые волосы, широкие плечи обтягивала синяя шерстяная рубашка. «Подтянутая, стройная фигура и молодила его, но на вид – около сорока», – успела подумать Джулиана.
      – Я бы хотел у вас купить пирог, – сказал он четким голосом.
      Молодая женщина покраснела, так как поймала себя на мысли, что представляла его своим любовником.
      Незнакомец заметил ее смущение и пошутил:
      – Наверное, это последний и вы оставили его себе.
      Она посмотрела в смеющиеся глаза и успокоила покупателя:
      – По правде говоря, мне до смерти надоели яблочные пироги, – широко улыбнулась она и предложила: – Может, присядете и поедите здесь? Желаете чашку кофе?
      – С удовольствием, – последовал быстрый ответ. – Я уже и не вспомню, когда был в компании белокожей женщины.
      Вся возбужденная, Джулиана быстро накрыла на стол перед приятным посетителем. Затем налила три чашки кофе, села напротив него и представилась:
      – Меня зовут Джулиана Рэслер, а это моя невестка Молли Немет.
      – Рад с вами познакомиться, Джулиана Рэслер, – спокойно ответил мужчина, не сводя с нее глаз.
      Молли слегка кашлянула.
      – И с вами тоже, миссис Немет. Меня зовут Рос Адамс. Я живу в двадцати милях отсюда.
      – О, так далеко? – удивилась Молли. – Вы приехали сюда за покупками?
      Он утвердительно кивнул и стал резать пирог.
      – Да. И у меня просто дыхание остановилось, когда я подумал, что бы было, если бы отложил поездку.
      Джулиана заинтересованно спросила:
      – А в чем дело, мистер Адамс?
      Несколько мгновений его серо-голубые глаза в упор смотрели на нее почти с сожалением. Молчание прервал бой часов. Он лукаво улыбнулся:
      – Оставшись дома, я бы не встретился с самой красивой женщиной на свете.
      Джулиана мягко засмеялась, а Молли добавила:
      – И не попробовали бы самый лучший на свете яблочный пирог.
      – И это тоже, – согласился Рос, откинулся на спинку стула и заметил: – не помню, когда я их вообще ел.
      – Думаю, вы не женаты? – предположила Молли.
      Воцарилась тишина. Затем Рос извиняющимся взглядом посмотрел на Джулиану и тихо сказал:
      – Нет, я женат.
      Джулиану задел его ответ. Она успокаивала себя: «Какое твое дело? Мне нравится Сэйт, я дождусь его и выйду замуж». Но тем не менее слова Роса вызвали в ней разочарование.
      – Разве она у вас не печет пироги? Странно, – говорила невестка.
      – Не так уж и странно, миссис Немет, – тихо ответил Рос. – Зоэ не знает, как это делать. Она индианка.
      Молли удивленно открыла рот:
      – О-о-о, – наступила напряженная тишина.
      Рос прервал ее, встав со стула. Он снова улыбнулся женщинам и сказал:
      – В следующий раз, когда буду здесь, обязательно зайду.
      – О, пожалуйста, – гостеприимно произнесла Молли.
      – Но это будет не так скоро, – добавил он, направляясь к двери.
      – Я приезжаю сюда раза три в год.
      Он уже взялся за щеколду и хотел попрощаться, как Джулиана быстро встала. Подошла к нему и сказала:
      – Я вас провожу, мистер Адамс.
      Она заметила, как удивление в его глазах сменилось радостью. Мужчина сразу подал ей накидку, висевшую у двери.
      Солнце уже опускалась за горизонт, когда Джулиана и Рос вышли на улицу, молча направившись к белому жеребцу. Она погладила животное по шее, дотронулась до бархатных губ и совсем не удивилась, когда ощутила на своих плечах большие ладони Роса. Он повернул ее, посмотрел в глаза и прошептал:
      – О, Джулиана, я хочу… я хочу…
      И вдруг крепко обнял, так крепко, что она вскрикнула. Застонав, мужчина стал жадно целовать ее.
      Она была смущена.
      – Боже, Джулиана, если бы я встретил тебя три года назад.
      Он прыгнул в седло, в последний раз посмотрел на нее, стегнул лошадь, та резко взяла с места, и они вскоре скрылись из вида.
      Джулиана смотрела ему вслед, пальцами трогая распухшие от поцелуя губы. «Что со мной происходит? Неужели Айва была права насчет меня? Как я могу, ожидая Сэйта, увлечься кем-то еще?» – пытала она себя. «Нет, это просто инстинктивная тяга к мужчине», – с отвращением убеждала себя Джулиана, входя в дом и снимая накидку.
      – Поторопись ко мне, Сэйт, – прошептала она, одевая домашние тапки.

      Два первых дня охотник ехал по старой дороге по направлению в Филадельфию, которую знал.
      Но на третий день с самого утра, когда он ступил на территорию, где раньше не довелось находиться, дороги стали петлять и пересекаться.
      Это был дикий и суровый край, изобилующий горами и долинами. Много раз ему приходилось взбираться на каменные глыбы, которые тянулись на мили, а в некоторых местах поднимались на сотни футов вверх. И вся эта местность пересекалась ущельями. Он уже дважды сбивался с дороги, терял драгоценные дневные часы в поисках правильного пути.
      Но, тем не менее, Сэйту понравились эти места. Здешняя тишина и суровость очень подходили ему, и он чувствовал себя спокойно, как дома, подумывая, что если бы искал место по душе, пожалуй, выбрал бы это.
      К закату четвертого дня охотник вышел на довольно большую просторную поляну, в центре которой стоял невысокий, основательно построенный домик с примыкающим к нему амбаром. Все выглядело аккуратным и хорошо ухоженным. Кто бы здесь ни жил, приходилось подумать о ночлеге.
      Сэйт тряхнул головой. «Нет, я полный дурак. За сто километров от своих мест, и половина индейских племен на тропе войны».
      Из трубы поднималась струйка дыма. Он почувствовал, что голоден.
      Подъехал к бревенчатому строению, спрыгнул на землю, привязал Джейка к перилам крыльца, почистил оленьи штаны и постучал.
      Ответа не последовало. Сэйт разочарованно вздохнул. «Похоже, снова придется ужинать кукурузной лепёшкой, и что того хуже, опять продрожать ночь в одеяле».
      Очень неохотно он стал спускаться с крыльца. Приказал псу ждать его возле лошади и направился по проторенной тропке, ведущей за домик. На углу он остановился и удовлетворенно улыбнулся. Молодая, красивая индианка набирала охапку дров с поленницы у стены. Она выпрямилась, чтобы идти обратно, но, увидев незнакомца, испуганно вскрикнула. Сэйт окинул взглядом ее ладную фигуру и почувствовал непреодолимое желание. Отсутствие женщины давало о себе знать.
      Но что-то заставило его сдержаться. Индианка выглядела иначе, чем другие. Чистые волосы свободно падали на стройную спину; у нее была гладкая кожа; опрятный передник спускался ниже колен. Нет, эта женщина находилась в чьих-то заботливых руках.
      Сэйт улыбнулся и тихо сказал:
      – Извините, я напугал вас. Ваш муж дома?
      Она внимательно посмотрела на него своими черными глазами, затем утвердительно кивнула головой и показала рукой на амбар:
      – Он там.
      – Спасибо, мэм, – поблагодарил охотник и пошел через небольшой ухоженный садик к амбару. Рядом была хорошо утоптанная дорожка, которая вела к небольшой боковой двери. Сэйт толкнул ее и сразу почувствовал знакомые запахи. Мужчина улыбнулся: как давно он ушел из дома. До него донеслись с чердака голубиное воркование и хлопанье крыльев, потом похрустывание сена и кукурузы на зубах домашних животных и мягкие звуки молока, стекающего в деревянную бадью. Сэйт откашлялся и окликнул:
      – Здесь есть кто-нибудь?
      Звуки дойки прекратились, и грубый голос требовательно спросил:
      – Кто там? Что надо?
      «Не очень любезно, – отметил про себя Сэйт. Я бы тоже был осторожен, если бы в доме жила такая индианка». Охотник тихо стоял, присматриваясь в полумраке, затем стал медленно продвигаться по амбару.
      – Меня зовут Сэйт Магрудер, – четко произнес он. – Индианка сказала, что тебя можно найти здесь.
      Наступило молчание, затем голос ответил:
      – Зоэ не индианка, а моя законная жена.
      – Извини. Я не собирался никого оскорбить. Она очень приятная женщина.
      Наконец Сэйт увидел мужчину с себя ростом, вышедшего к нему. В тусклом свете висевшего на крюке фонаря он не смог различить лицо хозяина, но по крепкому рукопожатию понял, что силой тот не обделен.
      – Рад познакомиться, Магрудер, – мрачно произнес он. – Я Рос Адамс. Если и показался сначала неприветливым, так это потому, что живем в глуши, далеко от цивилизации и надо быть осторожным.
      – Я бы поступал также. По дорогам слоняется много разных людей – краснокожих и белых.
      – Краснокожих я особенно не боюсь. Отец Зоэ – вождь племени пеннакоков. Они нас не трогают. Но многие белые не остановятся и перед убийством, чтобы заполучить такую женщину, как Зоэ.
      Охотник согласно кивнул. Адамс добавил:
      – Ужин скоро будет готов. Привязывай лошадь и корми ее.
      К тому времени, как Сэйт управился с делами, стало темно. Мужчины вышли из амбара. Рос нес в руке фонарь, освещавший дорожку. В доме охотник увидел чистоту и порядок. «Так и должно быть», – отметил про себя охотник, снял одежду, протянул ее Адамсу и только сейчас хорошо разглядел хозяина. Несмотря на подтянутую фигуру, выглядел он гораздо старше.
      Адамс поймал его удивленный взгляд и усмехнулся:
      – Жена не жалуется на мой возраст, – спокойно сказал он.
      Мужчина виновато опустил глаза.
      – Ну, конечно, я не сомневаюсь, – промямлил он.
      Глаза Роса весело заблестели. Он повернулся к жене и обнял ее за плечи:
      – Зоэ, знакомься – Сэйт Магрудер.
      Молодая женщина доверчиво прижалась к мужу. Охотник молча улыбнулся: «Без сомнения Адамс хорошо справлялся со своими супружескими обязанностями».
      Эта мысль снова посетила его, когда он несколько раз за ужином замечал, какие взгляды бросала индианка на хозяина, вовсе не скрывая определенное желание. После ужина, мужчины расположились у огня и закурили. Зоэ устроилась у ног мужа, прислонившись головой к его коленям. Рос с улыбкой посмотрел на нее, как смотрит отец на любимое дитя, и с удивлением подумал: «Я не люблю ее как женщину. Она всего лишь красивая игрушка, удовлетворяющая мои прихоти ночью».
      Часы пробили десять.
      – Я думаю, кое-кому пора спать.
      Сэйт посмотрел на него с завистью: «Индианочка будет любить его всю ночь напролет».
      Какое-то время спустя он лежал у огня, завернувшись в одеяла, и прислушивался к звукам, которые напомнили ему о Джулиане. Он с сожалением вздохнул, повернулся к огню спиной и под доносившийся скрип кровати уснул.
      На следующее утро после завтрака мужчины пошли в амбар. Между паузами в работе Рос невинно спросил:
      – Надеюсь, мы не мешали тебе спать?
      Сэйт простодушно переспросил:
      – Почему ваши воркования могли помешать мне?
      Хозяин довольно заулыбался:
      – Да я так просто спросил. Зоэ иногда забывается и начинает ужасно шуметь.
      Сэйт не сразу отозвался на шутку. Он подождал, пока этот великан поднял на вилы очередную порцию сена и громко сказал:
      – Она не так уж часто шумит, как я заметил. Например, утром, когда вы проснулись, что-то было совсем тихо. Кроме сморкания и пыхтения я ничего не услышал и даже подумал: не медведь ли вместе с вами в кровати.
      Рос засмеялся так раскатисто, что с крыши летели голуби, испугав кота.
      – Боже! Так ты все слышал? Ты прав, по утрам я очень ленив.
      – Давно вы женаты? Зоэ кажется такой молоденькой.
      Рос спустился с чердака:
      – Она старше, чем выглядит. Ей было шестнадцать, когда я выкупил ее у вождя. Мы живем уже больше трех лет.
      – Три года? Ты хочешь сказать, что всегда ведешь себя так, как вчера! И тебя еще терпят?
      Мужчина ответил на подшучивания озорной улыбкой:
      – И все-то ты знаешь. Я из тех, которым часто нужна женщина. Я всегда хочу Зоэ.
      – Тогда какого черта ты не заведешь несколько подобных молодок?
      Рос туманно улыбнулся:
      – Зоэ не может иметь детей, Сэйт. Когда была маленькой, чем-то переболела. Отец охотно продал ее.
      – Печально слышать такое.
      Хозяин оперся о вилы. В глазах появилась затаенная тоска.
      – Иногда это меня беспокоит. Я думаю, любому хотелось бы иметь сына, как говорится, своя кровь и плоть. Когда человек умирает, кто-то должен оставаться после него, – он выпрямился и добавил: – я никогда не говорю с ней об этом. Она переживает, что не может родить.
      Сэйт не нашел, что добавить и постарался перевести разговор:
      – Что ты можешь рассказать об этих местах? Тебе не приходилось слышать о Скво Холлоу?
      В глазах Роса промелькнуло удивление.
      – Странно, что ты об этом спросил, – ответил он, – три дня назад я вернулся оттуда.
      – Черт возьми, неужели?
      – Первое, что могу тебе сказать, – улыбнулся Рос, – ел там вкусные яблочные пироги и видел самую красивую женщину. Ее прозвали Чертовкой. Если бы у меня не было индианки, я бы сразу посватался к ней. Ох! Женщина – слюни текут, глядя на нее.
      – Меня не интересуют красивые женщины, – резко прервал его Сэйт. – А как сама деревня? Большая? Что за люди живут там?
      Рос прислонился к стойлу.
      – Всякий народ. Есть хорошие, но больше плохих. Могут украсть, убить. В общем, шуметь умеют. Там полно охотников, потому что достаточно живности. Есть и индейцы, некоторые из них вполне приличные, другие же совсем спившиеся. Ну и шлюх хватает, как всюду. Многие из них глотку перережут за деньги.
      Сэйт коротко шутливо усмехнулся:
      – Ну и веселую картинку ты нарисовал, приятель. В общем, стоит не раз подумать, прежде чем отправиться туда.
      – Могу сказать одно: слабому там долго не выжить.
      – Ясно. Ну, у меня пока крепкие нервы и сердце, думаю, надо попробовать, – ответил он и начал седлать лошадь.
      – Я тоже так считаю, – засмеялся Рос. – Хочу сказать, я был рад с тобой познакомиться, Сэйт. Когда приеду в те края в следующий раз, разыщу тебя, чтобы, посмотреть, как устроился.
      – Идет, – охотник вставил ногу в стремя, – буду рад отплатить за гостеприимство.
      Рос Адамс немного постоял, глядя вслед удаляющемуся гостю, пока тот не исчез из вида.
      – Странный парень. Но, кажется, у него не будет проблем с устройством на новом месте.
      День уже клонился к вечеру. Сквозь листву деревьев Сэйт рассмотрел несколько индейцев. Лица их были воинственно разукрашены, что заставило его вздрогнуть.
      «Эти – на тропе войны. Куда они направляются?»
      Охотник привязал Джейка под разлапистым кедром и дал знак собаке тихо лежать. «Может это отщепенцы?» – размышлял он, пока группа индейцев проезжала мимо его укрытия, их дикие выкрики были слышны далеко.
      Многие молодые, обозленные индейцы ушли во время войны из своих обжитых мест. Они нападали на фермы, запоздалых путников, тем самым накаляя обстановку между белыми и краснокожими.
      Когда индейцы исчезли, Сэйт осторожно поехал вперед в поисках какой-либо пещеры. Спать под открытым небом охотник совсем не хотел. Едва он проехал двести ярдов, как наткнулся на брошенную сломанную повозку. Нигде не было лошадей. Невдалеке у догорающего костра он увидел распростертые тела мужчины и женщины.
      – Убиты.
      Он свистом подозвал собаку и поспешил отъехать, сожалея в душе, что не может закопать тела. Здесь задерживаться ему не следует, если сам хочет остаться цел.
      По пути не оказалось ни одной пещеры. Наступила ночь. Сэйт встретил ее под сосной, завернувшись в одеяла и дрожа от холода. Ему очень хотелось развести костер, но он не осмеливался. Опасность где-то рядом.
      На следующее утро охотник быстро позавтракал холодным мясом с кукурузным хлебом, которые Рос положил ему в сумку перед отъездом, дал жеребцу пару пригоршней овса и прыгнул в седло.
      Около полудня он увидел всадника, выехавшего слева из леса, и в задумчивости прищурился: «Если человек избегает ехать по проложенной дороге – это вызывает подозрение».
      Ему показалась знакомой высокая фигура мужчины.
      – Чэд Мэдисон, – с отвращением буркнул он. – Негодяй наверное удирает от какого-либо обманутого мужа.
      Сэйт было направил свою лошадь за ним, решал, стоит ли это делать, не забыв, что дал себе слово хорошо проучить этого мерзавца, если тот ему попадется.
      Пока Сэйт колебался, Мэдисон исчез за огромными валунами. Он еще какое-то время раздумывал, потом натянул поводья, утешая себя мыслью, что рано или поздно негодяй получит свое, так не будет продолжаться до бесконечности.
      Все чаще стали встречаться усадьбы, его путешествие подходило к концу. Часто раздавался стук топора. Целые семьи собирали живицу с молодых кленов, а недалеко от домов на огне стояли большие железные чайники, до краев полные сладким кленовым, соком. Весь день они потихоньку будут кипеть и превратятся в прозрачный сироп.
      Охотник въехал в поселок Скво Холлоу на закате дня. Шел мелкий дождь, начавшийся час назад.
      Он устал и проголодался, а лицо его выражало огромное нетерпение. Мимо него проходили спешащие под дождем люди, бросая в его сторону быстрые взгляды.
      Сэйта привлек громкий шум, доносившийся из длинного низкого дома. Он ослабил поводья: таверна. А это значит, что там можно согреть свое промерзшее тело и выпить горячего, чтобы разогнать кровь.
      Охотник направил лошадь к углу дома и привязал ее рядом с другой. Пес устало улегся на охапку сена и повилял хвостом, когда он, уходя, потрепал его по голове.
      Сэйт ступил на узкое крыльцо и собирался открыть дверь, как вдруг та широко распахнулась и оттуда вылетели двое дерущихся, задев его за плечо. Он заглянул внутрь и криво усмехнулся: там шла драка вовсю. Табуретки и бутылки летали в воздухе, а сквозь ругательства слышались испуганные женские крики.
      Охотник очутился в самом центре. Голубые глаза загорелись жаром борьбы. Тяжелые кулаки начали месить и крушить чьи-то челюсти, руки, все, что двигалось на пути. Сэйт чувствовал, как ему становится легко, ушло напряжение последних дней, и кровь играла в жилах. Здесь, в этой драке, он словно мстил Джулиане за нанесенную ему обиду.
      Громом прокатившийся по комнате ружейный выстрел заставил, наконец, всех остановиться, только шарканье ног по полу поднимающихся мужчин, сплёвывания и ругательства нарушали наступившую тишину. Сквозь заплывшие веки Сэйт попытался рассмотреть стрелявшего. Мужчина довольно крупного телосложения спокойно стоял за стойкой бара, из ружья еще поднимался дым. Когда шарканье стихло, и наступило временное затишье, он громко сказал:
      – Тому, кто сейчас осмелится опять поднять руку на другого, выпущу кишки.
      Он подождал, пока его слова дошли до сознания драчунов, и добавил:
      – Сейчас одна из женщин обойдет вас со шляпой. Каждый, кто дрался, пусть лучше сам положит туда деньги. Вы тут все переломали, и я требую возмещения убытков. Хочу предупредить: у меня записаны ваши фамилии.
      Он опустил ружье на прилавок, а женщина с худым лицом стала обходить комнату, собирая протягиваемые деньги. Сэйт сделал то же самое. «Видимо такое происходит не впервые», – решил он. Это было своего рода молчаливое соглашение. Присутствующие как бы говорили: «Слушай, мы немного выпустили пар, несколько нарушив монотонность нашей жизни. Когда снова наступит зима и мы сможем заниматься охотой, станем совсем другими».
      В таверне восстановили порядок. Прислуживающие женщины прошли между столами и поставили выпивку. Местные шлюхи, напуганные дракой и сбившиеся в кучу, свободно разбрелись по комнате.
      Две из них нацелились на Сэйта. В тот момент, когда охотник пробирался с пивом к столу, они разом бросились к нему, налетев с такой силой, что он пролил содержимое кружки. Разозлившись, охотник стремительно развернулся и оттолкнул их так, что упали две женщины. Сэйт посмотрел на худые, потасканные тела, выделив у одной из них остатки былой красоты. Затаенная боль защемила его сердце.
      Рассердившись на себя за эти чувства, он подошел к ним и помог подняться:
      – Зачем же так, девочки. Не надо за меня драться. Я позабочусь о вас обеих.
      Они довольно захихикали и пошли к бару, с жадностью глядя на бутылку с ромом в руках хозяина.

* * *

      Сэйта разбудил доносившийся скрип колес. Он лежал на спине, поднял голову и тут же уронил ее на грязную подушку.
      – Бог мой, сколько же я вчера выпил? – простонал он. – И где я, черт возьми?
      Затем медленно повернул голову и выругался. Рядом с ним на нерасстеленной кровати лежала в неопрятном платье одна из женщин, которую он угощал. Он перевел взгляд на себя и облегченно вздохнул. Штаны были застегнуты. По крайней мере, есть гарантия того, что ночью он не подхватил никакой заразы.
      Мужчина набросил край одеяла на худую спящую женщину. Та застонала во сне. Сэйт медленно сел и спустил ноги на грязный пол. Через несколько минут, как прошло головокружение, он похлопал себя по карманам, и снова раздался вздох облегчения: деньги остались нетронуты. Он оглянулся:
      – Уж не знаю, дорогуша, или ты такая честная, или была так пьяна, что не добралась до моих карманов.
      Затем вынул чек, положил его на кровать, встал и вышел из комнаты. Оказавшись на дороге, Сэйт стал искать открывшуюся таверну, никогда еще ему не хотелось так выпить, как сейчас. Наконец, показался знакомый длинный дом, и он мысленно перекрестился: «Сейчас немного выпью и пойду к своим животным».
      Сэйт на какое-то мгновение задержался в дверях. Прислуга, закатав рукава, деловито работала: убирали грязь, мыли заплеванный пол, собирали битое стекло. Сам хозяин отскребал деревянный прилавок.
      – Вижу, охотник, ты снова у нас. Рановато поднялся, если учесть, сколько рому ты вчера выпил.
      – А… чего там. Сейчас хочу выпить только пару глотков.
      Общительный и веселый хозяин поставил перед ним бутылку и стакан:
      – Наливай себе. Я угощаю.
      – Спасибо, мне нужно немного, чтобы только прийти в норму.
      Дрожащей рукой Сэйт поднял бутылку, плеснув в стакан темной жидкости. Опрокинул его и энергично потряс головой. Жгучий напиток обжег голодный желудок. Затем повернулся и, собираясь уходить, пробурчал.
      – Пойду посмотрю животных.
      Хозяин убрал бутылку на полку:
      – Твои лошадь и собака у меня в конюшне. О них позаботились.
      – Да ну, – удивился охотник, – большое спасибо.
      Толстяк помахал рукой.
      – Не стоит. Животные у тебя превосходные.
      – Я твой должник, – улыбнулся он и протянул для рукопожатия руку.
      – Я Магрудер, Сэйт Магрудер.
      – Рад познакомиться, – ответил тот, – меня все зовут Бэттл.
      Сэйт усмехнулся и спросил:
      – Здесь можно поесть, Бэттл? Я не ужинал со вчерашнего дня.
      – Есть яйца, колбаса, картофель.
      – Звучит здорово. Я целую зиму не ел яиц.
      В ожидании еды он подошел к камину, чтобы согреться. В это время в таверну зашел мужчина, лет тридцати, лицо которого показалось Сэйту знакомым. Вошедший быстро переговорил с хозяином и сразу ушел. Молодая служанка принесла охотнику завтрак. Бэттл опустился на стул напротив него и приказал принести ещё чашку кофе. Затем кивнул головой в сторону ушедшего:
      – Это был Джон Немет. Его жена с сестрой пекут яблочные пироги и продают их. Джон приходит за заказом каждое утро. Некоторым он запрещает бывать у себя дома, они заигрывают с его сестрой. Поэтому для таких я покупаю сам.
      – Кажется, я уже слышал о вкусных пирогах и красивой женщине, – ответил Сэйт, стараясь не показать своей заинтересованности.
      – Да, это Чертовка, – вздохнул Бэттл. – Она действительно красива. Я бы дорого заплатил, чтобы переспать с ней хоть раз.
      – Чертовка? Довольно грубо для женщины.
      Бэттл засмеялся:
      – Видишь ли, во многом это прелестная женщина. Но когда мужчина переходит границу, она становится буквально как дикая кошка, как сам черт. Сходи, отведай их пирога и посмотришь сам. Еще никому не удалось соблазнить ее. Может быть, тебе повезет больше.
      Охотник взял свою чашку кофе.
      – Меня не интересуют знакомства с красивыми женщинами.
      – Ну, как хочешь, – пожал он плечами, – но ты много теряешь.
      – Если не возражаешь, я уже лучше потеряю. С меня хватит индианок и трактирных шлюх. Единственное, что они могут украсть – это деньги.
      Бэттл в раздумье смотрел на человека, сидевшего напротив, но прежде чем успел что-либо сказать, служанка поставила перед ним чашку с кофе. Она облокотилась на его плечо и тихо спросила:
      – Что-нибудь еще?
      Сэйт понял, что стоит за ее фамильярным вопросом, и не удивился, когда тот положил ей руку на грудь и ответил:
      – Да, конечно. Через пятнадцать минут… в задней комнате.
      Она хихикнула и, покачивая бедрами, удалилась. Хозяин довольно вздохнул:
      – Знаешь, приятель, я счастливый человек. Мне не нужны ни шлюхи, ни индианки, еще заразишься от них. У меня есть три здоровых женщины, которые вполне удовлетворяют.
      Охотник посмотрел на его довольное лицо и нахмурился:
      – Эти служанки?
      Бэттл кивнул:
      – Да, они. Ты скажешь, противозаконно спать с ними? – его глаза хитро заблестели, – но если они не возражают, это другое дело. И я тебе скажу – не возражают.
      Сэйт вспомнил женщину, с которой спал на одной кровати, и сравнил ее с пухленькими, розовощекими служанками. Он позавидовал.
      – Что ты об этом скажешь, приятель? – весело и с вызовом спросил толстяк.
      – То и скажу, черт возьми, ты поступаешь по-свински. Разве можешь один доставить полную радость трем женщинам?
      Сэйт наклонился вперед и выразительно спросил:
      – Почему бы не поделиться?
      Владелец таверны медленно размешивал в чашке сахар.
      – А что, можно, – наконец сказал он. – Все труднее становится с ними справляться. Которая принесла кофе, Бесси – днем, две что постарше – ночью. Хотя они сами не молоды, но тоже не желают отказать себе в удовольствии. – Он тряхнул головой. – Сказать по правде, я уже задумывался, что буду делать дальше. Если бы тебе было, где жить, я бы продал бумаги на одну из них. Это вполне законно. Люди могут подозревать, что ты спишь с ней, но не смогут доказать. Ты должен проявлять осторожность, чтобы она не забеременела.
      Неожиданное предложение заставило охотника задуматься. «Хочет ли он взять одну из служанок и нести за нее ответственность? Может ли он с ней обращаться так же, как с индианкой или обыкновенной шлюхой? А почему бы и нет», – уговаривал он сам себя. «Чем положение этих трех женщин отличается от положения проституток. Они по доброй воле днем и ночью ублажают старого Бэттла, с той лишь разницей, что все спят с одним мужчиной. Конечно, ее нельзя ударить, но он найдет способ так или иначе отыграться на ней». Ему самому надоели эти индианки да шлюхи.
      Сэйт покачался на стуле и посмотрел на соседа:
      – Два вопроса, приятель. Во-первых, ты не знаешь, продаст ли здесь кто-либо дом? И во-вторых, какую из трех женщин ты мне отдашь?
      Бэттл тяжело облокотился о стол и, глядя на руки, медленно произнес:
      – Отвечаю на первый вопрос. В миле отсюда, по главной дороге, есть дом. Там умер старик, а его жена перебралась к сыну. Она просила меня найти ей покупателя.
      Толстяк наклонился и подпер голову руками, соображая, от какой из женщин отказаться себе не в ущерб. «Бесси – хорошая работница и самая молодая, но энергии она от него тоже требовала немало. Если ее не станет, с двумя другими будет полегче». Он бросил взгляд на человека, который терпеливо ждал решения, и заключил:
      – Я продам тебе документы на Бесси. Она меня совсем изводит.
      Охотник медленно опустился на стул. «Может хозяин что-то не договаривает, уж очень уступчив. Стоит ли ее брать?» – размышлял он.
      Сэйт опустил глаза, чтобы скрыть свою радость.
      – Что если я схожу в заднюю комнату вместо тебя? Посмотрю, как ты ее подготовил.
      Бэттл виновато улыбнулся:
      – На этот счет не волнуйся. С ней все в порядке. В чем я хочу быть уверен, так это насколько серьезно ты настроен насчет нее.
      – Черт побери, достаточно серьезно, но я тебе честно хочу сказать: не люблю женщин, которые лежат как бесчувственное бревно.
      Бэттл разразился смехом.
      – Оставь. Можешь сам убедиться, если она не выгонит тебя.
      Он предостерегающе поднял руку, когда Сэйт поднялся.
      – Ради бога, если женщина будет против, не принуждай ее. Не то мы оба попадем в беду.
      Охотник толкнул дверь в комнату и саркастически улыбнулся, увидев разочарование в глазах Бесси. В ожидании она лежала в кровати и сразу торопливо одернула поднятую до пояса юбку.
      Сэйт улыбнулся. Она натянутым голосом произнесла:
      – Я думала – это Бэттл.
      – Твой хозяин слишком устал.
      У нее сердито сузились глаза:
      – Это все те две, – фыркнула она, – он проводит с ними всю ночь, а днем уже ни на что не способен.
      – Три женщины – слишком большая ноша для одного мужчины.
      – Я тоже так думаю. Когда пришла к нему работать, он исполнял свои обязанности три-четыре раза в день. А сейчас…
      – Бэттл уступил свое место мне. Идет?
      Женщина опустила глаза на его брюки, плотно облегавшие сильное тело и выделяющие мужскую плоть. Она подвинулась на другую сторону кровати и захихикала:
      – Почему бы тебе не прилечь отдохнуть?
      Час спустя Сэйт был уже в курсе всех прелестей и способностей служанки. Он встал и оделся:
      – Ты не возражаешь работать на меня?
      Веселая, полная жизни женщина думала недолго. «Бэттлу далеко до этого охотника». Но она не собиралась делиться с Сэйтом своими соображениями, вместо этого сказала:
      – Надоели мне эти две, которые вечно путаются под ногами.
      – Возможно, я куплю твои документы, если не возражаешь.
      Бесси украдкой посмотрела на него и весело спросила:
      – Думаю, ты имеешь в виду не уборку и приготовление еды?
      – Нет, я говорю именно об этом, – сдержанно ответил Сэйт, направляясь к двери. – Мне нужен порядок в доме, чистое белье и хорошая еда.
      Он закрыл за собой дверь, не видя широко открытых от удивления глаз.
      Бэттл встретил его, хитро улыбаясь:
      – Судя по тебе, я бы сказал, что Бесси вполне понравилась.
      Сэйт облокотился на стойку бара.
      – Думаю, сойдет. Были и получше.
      – Да?! – Бэттл посмотрел на него с сомнением.
      – Особенно одна, – с горечью добавил он.
      Хозяин увидел затаенную боль в его глазах.
      Охотник промолчал и подумал о женщине, оставившей в его душе такой след. Бэттл, испытал даже некоторое облегчение, когда Магрудер ушел, бросив через плечо:
      – Хочу осмотреть дом, о котором ты говорил. Увидимся позже.

      Весна набрала полную силу уже три недели. Все вокруг зеленело. Двери домов были распахнуты навстречу свежему воздуху и множеству мух.
      От Сэйта не было никаких известий, Джулиана стала раздраженной и нервной. «Он уже давным-давно должен быть здесь», – в сотый раз повторяла себе, украшая очередной пирог.
      В прошлом месяце она бесчисленное количество раз подходила к двери, безнадежно смотря на дорогу. И каждые день жадно всматривалась в посетителей в надежде увидеть знакомое лицо.
      На прошлой неделе Джулиана приказала себе больше не вспоминать охотника, не надеяться зря. Но все равно продолжала ждать.
      – Ты что-то плохо выглядишь, дорогая, даже Джон это заметил. Надеюсь, я тебя не слишком нагрузила работой.
      Джулиана прекратила работу и улыбнулась невестке:
      – Нет, Молли, совсем нет. Я плохо спала последнюю неделю и меня от всего воротит, – она вздохнула, – это становится слишком утомительным.
      – Ты, наверное, думаешь о муже, сколько прошло времени, как его не стало?
      – Скоро будет четыре месяца, – Джулиана снопа едва сдержала вздох. – Стыдно сказать, но с тех пор, как я уехала из Филадельфии, я ни разу о нем не вспомнила.
      Хозяйка кивнула. Она не очень удивилась этому. По рассказам Джулианы он не принадлежал к тем мужчинам, которые бы вызывали сильную страсть у таких женщин, как Джулиана.
      Она колебалась, задать ли ей следующий, очень личный вопрос. Глядя на тесто и делая вид, что очень занята им, она тихо спросила:
      – Это меня не касается, дорогая. Но… может быть, ты была влюблена еще в кого-то по пути из Филадельфии?
      Несколько секунд Джулиана тупо на нее смотрела, затем ответила таким же серьезным голосом:
      – Это так. Тома я не любила и даже не чувствовала и нему уважения. Останься он жив, мы вряд ли бы долго были вместе. Но я ему никогда не изменяла.
      Она лукаво посмотрела на Молли:
      – Что тебя заставило подумать об этом?
      Молли смущенно засмеялась.
      – Так просто. Ты такая красивая и… никем не увлечься…
      – А в твоей жизни это имеет большое значение?
      Джулиана стала накручивать на палец прядь волос.
      – Да, – твердо ответила Молли, – и как ты понимаешь, это очень важно в семейной жизни.
      Помолчала, потом добавила:
      – Конечно, если попадется подходящий мужчина. Твой муж не был таким. Ты не могла на него положиться.
      Она придвинулась к Джулиане.
      – Такой мужчина – Рос Адамс. Ты поняла это?
      «Не то, что Сэйт Магрудер», – печально подумала Джулиана, вспомнив, что Молли ждет от нее ответ.
      – Да, я согласна, его индианка вряд ли понимает свое счастье.
      Молли снисходительно засмеялась.
      – Не волнуйся, она поняла это еще в первую брачную ночь, он знает, как обращаться с женщиной.
      Как ни странно, Джулиане было неприятно разговаривать о жене Роса Адамса и их интимной жизни. Когда невестка открыла печь, чтобы поставить пирог, запах яблок и корицы вызвал у нее сильный приступ тошноты. Она прикрыла лицо передником и едва выговорила:
      – Если не возражаешь, Молли, я прокачусь на лошади и немного освежусь, наверно мало гуляю.
      – Очень хорошо, – сразу согласилась женщина. – Поезжай, а я постараюсь побыстрее управиться.
      Она проводила Джулиану до порога.
      – Будь осторожна, – крикнула она ей вдогонку. – В последнее время здесь полно всяких бездельников. Они не очень-то будут раздумывать: столкнуть тебя с лошади или нет.
      – Хорошо, – раздался отдаленный голос Джулианы. – Я недалеко.
      Молли постояла на крыльце, пока маленький рыжий пони не исчез из виду вместе с ней.
      – Боюсь, что мои подозрения правильные, – сказала она, направляясь в дом.
      На полпути Джулиане повстречалась повозка, вскоре свернувшая в лес. Ее давно интересовало, куда ведет эта дорога, и она натянула поводья, решая, ехать ей туда или нет. Дорога показалась ей достаточно наезженной и словно зазывала ее. Она решительно свернула с большака. Вдоль дороги росли дикие цветы и фиалки, раскинувшие под каждым деревом свои листья, стараясь поймать как можно больше солнечных лучей.
      Джулиана от души любовалась всей дикой красотой, но ее слух уловил странные шорохи невдалеке. Она настороженно стала смотреть на подозрительное место, но кроме легкого ветра, игравшего листьями деревьев, ничего не заметила.
      «Наверное, олень», – решила Джулиана и поехала дальше.
      Мерин шел сам по себе, лакомясь нежными листьями низко растущих веток, и вывез ее на поляну. Она улыбнулась.
      – Как хорошо иногда вот так прогуляться.
      Солнце ласково грело ей спину. Джулиана разнежилась теплом и пением птиц на деревьях, как вдруг лошадь остановилась и зафыркала.
      Она ухватилась за гриву, стараясь уложить его на траву, и вдруг увидела на своем пути стоящего на корточках индейца. Одежда на нем почти отсутствовала, а его раскрашенное лицо было свирепым.
      – Что тебе надо? – вскрикнула Джулиана.
      Животному передался ее страх, оно громко зафыркало. Не успела она сообразить, как индеец исчез среди зарослей.
      Ее хватило только на то, чтобы молча посмотреть на то место, где он сидел. Ее била дрожь. Джулиана глубоко вздохнула, стараясь не упасть в обморок. Понемногу сердце успокоилось и она пришла в себя, уже собиралась повернуть обратно, как резкий приступ тошноты подкатил к горлу. Джулиана сидела тихо, пытаясь перетерпеть. Но на этот раз ей не удалось перебороть приступ. Женщина едва успела соскочить на землю и опустилась на колени. Когда стало легче, дрожащей от слабости рукой она достала платочек и тщательно вытерла мокрое от пота лицо. Встала и облокотилась о дерево.
      Наверное, испуг усугубил приступ, решила Джулиана. Но как тогда объяснить все предыдущие, с которыми боролась дома?!
      Она оттолкнулась от дерева, перебирая в памяти, что могло быть причиной подобных беспокойств. «Может быть, съела испорченное мясо? Нет. Джон и Молли ели то же самое и чувствовали себя хорошо».
      – Давай-ка поедем домой, дружок. Так я ничего и не решила.
      Джулиана уже устроилась на спине лошади, как вдруг ее осенило:
      – Бог мой, я же беременна!
      Она слепо уставилась перед собой, пытаясь вспомнить, когда у нее в последний раз были месячные, и не поверила сама себе, что за последних четыре месяца совершенно не обратила внимание на их отсутствие, решив, что это результат потрясений от смерти мужа и ее дальнейших передряг. Она слышала, что такое бывает. Ужаснувшись своему открытию, Джулиана провела рукой по лицу, опустила голову. Нет, она пока не поедет домой.
      Надо все как следует обдумать, как на все это посмотрит Сэйт? Захочет ли он жить с ней? Будет ли у него желание воспитывать чужого ребенка?

* * *

      Хорошо наезженная колея вела к деревянному домику на вершине горы. Молодая трава пробивалась на ее склонах. Клен и несколько крепких дубков уже оделись листвой. Жеребец рвался вперед, но Сэйт успел заметить, как цветет кизил. Его белые цветы напомнили ему о снеге, который лежал, наверное, здесь еще месяц назад.
      Он доехал до дома, повернулся в седле, чтобы посмотреть вниз на долину и расположенную там деревню, и увидел, как из таверны вышла женщина, направляющаяся в гору. Сэйт презрительно скривил губы. Бесси не могла дождаться и уже шла к нему. «Не сделал ли я ошибку, согласившись купить ее документы и взять на себя ответственность за нее?»
      Два года будут очень длинными. Он и пытался обманывать себя, что ему нравится служанка Бэттла, на самом деле все обстояло иначе.
      Никогда он больше не допустит в свое сердце женщину, нежные чувства делают мужчину слабым и неспособным ничего добиться.
      Охотник слегка подстегнул жеребца.
      Он будет с ней хорошо обращаться, обеспечивать едой днем и согревать ночью. Они расстанутся, когда посчитают нужным.
      Сэйт остановился перед узкой верандой, построенной вдоль всего дома. Слез с лошади, привязал ее под навесом. Дом показался ему достаточно прочным. Но прежде чем уплатить за него приличную сумму, доставшуюся ему нелегко, он решил хорошенько осмотреть все. Сэйт медленно обошел дом, проверив, хорошо ли законопачены окна. Местами между бревен были зазоры, но эти мелочи легко устранимы. Крыша тоже оказалась в приличном состоянии и не очень старой. Он удовлетворенно хмыкнул, взошел на крыльцо и открыл тяжелую дверь. Внутри было темно и Сэйт, направившись открыть ставни, споткнулся о стул.
      Когда они распахнулись, в большой комнате значительно посветлело. Первым делом он присел у добротного камина и разжег огонь: «Если труба плохая, всю зиму будешь дрожать от холода и нет смысла покупать дом».
      Сэйт встал, почистил колени. В камине затрещали дрова и далеко в трубу взметнулись языки пламени, тяга была хорошая. А теперь он осмотрит все остальное.
      В доме был крепкий пол, состоящий из широких дубовых досок, хорошо подогнанных друг к другу. Снизу не будет доступа холоду, от которого мерзнут ноги. В комнате стояла обычная мебель, как и у большинства в этих краях. Она не была самодельной и выглядела достаточно красиво. На креслах-качалках лежали яркие подушки.
      – Старики любили комфорт.
      Затем он открыл дверь в маленькую спальню, в которой помещались большая кровать, стол и гардероб, а приличных размеров зеркало было вделано прямо в дверь.
      Покатая кровать оказалась почти не видной под ярким покрывалом, наброшенным на перьевой матрас.
      – Вот и кровать для Бесси, – пробормотал он себе под нос.
      Сэйт вернулся в большую комнату. Острая боль сожаления пронзила его: именно о таком доме он мечтал для Джулианы. Охотник бросился в кресло, ругая себя:
      – К черту ее!
      Неожиданно он почувствовал, что не может здесь больше находиться. Казалось, кто-то смеялся над ним:
      – Сумасшедший! Дурень! – ругая себя, он подошел, открыл дверь и попятился.
      На верхней ступеньке сидел старый индеец, его костлявые плечи покрывало ярко-красное одеяло. Сэйт уставился на него в изумлении. «Старик не простой индеец. В его жилах течет кровь вождей», – решил он.
      – Что-нибудь ищешь здесь, старый воин? – спокойно спросил он неожиданного гостя.
      Не изменив позы, индеец после минутного молчания, произнес:
      – Я – Немас, и никого не ищу, а здесь часто сижу, восхищаясь природой.
      Сэйт вышел на крыльцо и сел недалеко от индейца, смотрящего вдаль.
      – Хочу купить этот дом. Отсюда открывается красивый вид, – показывая рукой на долину, сказал охотник.
      Выражение лица старика нисколько не изменилось, прежним спокойным голосом он заметил:
      – Будем соседями.
      Стараясь скрыть удивление, Сэйт осмотрелся. «Если индеец всего лишь приманка, а другие ожидают момента в лесной прохладе, чтобы вонзить в него свои стрелы, а мое ружье осталось лежать в комнате на столе?» Он заставил себя заговорить:
      – Я не думал, что здесь расположился ваш лагерь.
      Индеец ответил довольно двусмысленно, в его словах прозвучало предостережение:
      – Это не совсем лагерь. Я на земле своего друга, со мной только несколько моих сородичей.
      – Я так понимаю, что друг, о котором ты говоришь, белый.
      – Да, это Джон Немет. Он и его жена – мои хорошие друзья, – старик продолжал смотреть на долину.
      – Я видел Немета сегодня утром, в таверне, – у него появилось странное желание узнать об этом человеке побольше, – это его жена продает пироги?
      – Да. Она и Юли пекут их.
      – Юли? – охотник удивленно взглянул на старика. – Кто это?
      – Его сестра. Тоже мой друг.
      В голосе индейца появились теплые нотки.
      – Ах, да, – Сэйт мысленно связал воедино два имени. Ему говорили, что эту женщину прозвали Чертовкой. – Откуда родом твой друг?
      Индеец перевел на него взгляд:
      – Он не говорил, я не спрашивал. Здесь никто не задает такие вопросы. Он хороший человек, этого мне достаточно.
      Сэйт уныло улыбнулся. Ему дали понять, что о Немете он лишнего не услышит.
      По-прежнему из леса доносилось пение птиц, никакого нападения не последовало, и Сэйт позволил себе расслабиться, лениво подставляя лицо под лучи солнца. От индейца не исходило никакой опасности, и он оставался сидеть, прикрыв глаза. Немас снова заговорил:
      – Не так давно в долине было много индейцев. Мы охотились в лесах, возделывали землю. Наши люди были независимые и смелые. Потом сюда пришли белокожие с длинными ружьями. Со своей жадностью, болезнями и огненной водой они изменили нашу жизнь. Что нельзя было сделать силой, они купили за огненную воду. За шесть лун индейцев в долине не стало.
      Сэйт молчал. Ему нечего было сказать в защиту своих соотечественников. Он понимал, что старику надо выговориться. Немас с горечью продолжил:
      – Хотя моих братьев оттесняют все дальше и дальше на запад, они очень злятся, что чужеземцы захватили их землю. Скоро остановятся и не пойдут дальше. Недалеко время, когда опять начнется война между индейцами и белокожими.
      Говорил ли старик со знанием дела или ему только хотелось надеяться на это? Из его слов выходило, что он тоже имеет обиду на белых.
      Сэйт скептически ответил:
      – Ты сможешь это доказать или это предположения?
      Немас ответил раздраженным тоном:
      – А ты посмотри вокруг и увидишь. Несколько месяцев поблизости не было индейцев, кроме стариков, женщин и детей. Все воины в Канаде. Я боюсь, скоро мы увидим новые скальпы на их поясах.
      Сэйт стал вспоминать. Всего несколько месяцев назад закончилась война. Он не забыл леденящие душу крики наступающих индейцев и напряженное ожидание того, что они где-то здесь, в лесу. Охотник вздохнул и встал.
      – Старый воин, – он прямо посмотрел в глаза Немаса, – думаю, ты ошибаешься. Недавно я сражался с твоими соплеменниками, и я не хочу больше этого.
      Немас слегка поднял голову:
      – Мое племя не воевало с белокожими.
      В его словах прозвучал укор.
      – Извини. Я хотел сказать – вообще с индейцами.
      Реакции не последовало, и он некстати представился:
      – Меня зовут Сэйт Магрудер.
      Немас кивнул:
      – Я собираюсь сейчас в деревню, у меня там дело. Всегда буду рад тебе.
      Черные, как угли, глаза старика слегка смягчились.
      – Немас придет в гости, а ты навестишь меня и Джона Немета.
      Солнце садилось, когда Сэйт подъехал к таверне. Было время ужина. Он вошел в помещение, три женщины торопились накрыть столы: сейчас нахлынут посетители. Он выбрал себе место в углу и сел. Бесси торопливо подошла к нему и с нетерпением спросила:
      – Ты видел дом?
      Голубые глаза Сэйта выразили неудовольствие. Он посмотрел на нее долгим взглядом и выдавил из себя:
      – Это не твое дело, хотя… я посмотрел его.
      – Ну и как? Понравился? Ты купишь его?
      Сэйт снова раздраженно ответил:
      – Это опять не твое дело. Если меня устроит цена, может быть, и куплю.
      – Я уверена, вы сторгуетесь, – на полном лице Бесси засияла широкая улыбка.
      Он заставил ее уйти, резко распорядившись:
      – Принеси что-нибудь поесть, быстро.
      Бесси фыркнула и неспеша удалилась. Сэйт смотрел, как она виляет пышными бедрами, и с сожалением пробурчал:
      – Она говорит слишком много. Надеюсь, мне не придется пожалеть, если я куплю ее документы.
      Конечно, он не будет сидеть все время дома. Пока не начнется охотничий сезон, он может убивать время в таверне. У него не было желания работать на земле. Идти с плугом за лошадью… Нет, это не для него.
      У него возникло острое желание возвратиться в свой домик в лесу. Но только не со служанкой, нет, нет. Мужчине нужна сильная, выносливая женщина для такой жизни, например, индианка или… Джулиана. Его красивое лицо исказилось от недовольства: «Сколько меня будут преследовать воспоминания об этой обманщице?» Он встал и направился к бару. «Нет, мой дом в лесу и эта красивая вдова в прошлом. Сейчас я здесь и должен подумать о своем будущем».
      Цена за дом была согласована, но по поводу бумаг Бесси единодушия не получилось. Наконец, оба пошли на некоторый компромисс, Сэйт отсчитал и положил деньги на стойку бара. Бэттл тщательно запрятал их под прилавок, вручив ему документы. Охотник оглянулся в поисках женщины.
      Она стояла недалеко, с нетерпением ожидая исхода дела.
      – Иди собирайся, – буркнул он, – даю тебе десять минут.
      – Послушай, Магрудер, – нахмурился Бэттл, когда та ушла, – надеюсь, ты не будешь с ней обращаться плохо.
      – Бэттл, – раздраженно ответил Сэйт, – я не собираюсь ее бить, если ты это имеешь в виду, но я не собираюсь вести себя с ней как с женой. Все, что от нее требуется – это порядок в доме, еда на столе и быть в кровати, когда мне необходимо.
      – Черт возьми, – усмехнулся Бэттл, – а что тогда для тебя жена?
      По сузившимся глазам охотника он понял, что тот не понял его шутливое замечание. Появилась женщина, и Бэттл обнял ее за плечи:
      – Собрала все, я смотрю, – он бросил взгляд на ее узел. – Я буду скучать по визитам в заднюю комнату.
      Бесси только хихикнула в ответ. Сэйт быстро бросил:
      – Пошли.
      Она с тоскливым чувством в душе направилась следом за ним, думая, что, приобретя бумаги, он станет добрее к ней. Женщина пожала плечами, поцеловала Бэттла и выбежала, но на крыльце резко остановилась. Охотник садился на лошадь, не собираясь брать ее в седло.
      Она поставила вещи и крикнула ему вслед:
      – А я? Где моя лошадь?
      – Ее нет, – бросил он через плечо, – для здоровой женщины пройти какую-то ничтожную милю – сущая ерунда.
      «Заносчивый идиот», – подумала Бесси и сошла со ступенек. «Вот не пойду и узнаешь тогда».
      Затем взяла узел в руки. «Кого я накажу? Сомневаюсь, что какая-нибудь женщина сможет его проучить».

* * *

      Джулиана ослабила поводья. Маленький пони остановился и стал жевать нежную весеннюю траву. Она машинально спрыгнула с лошади вниз, подошла к каменному выступу и села. Лицо выражало молчаливое отчаяние, молодая женщина смотрела вниз на реку невидящим взглядом.
      Джулиана провела рукой по светлым волосам – ленты не было. «Что скажут ей Джон и Молли, когда узнают о ребенке? Найдется ли для него место в их доме? И не будет ли невестка завидовать ей, ведь она так хочет иметь своего ребенка».
      Со стороны долины доносились крики диких индюшек. Они готовились к гнездовью. Джулиана с ужасом заметила, что солнце уже садится. В лесу воцарилась полная тишина. Она быстро вскочила, поежившись от холодного ветра, и снова посмотрела вниз на долину, где уже опускались темные тени. Она понятия не имела, где находилась, зная только одно, что скоро стемнеет, а до дома еще далеко.
      «Джон и Молли от беспокойства сойдут с ума», – пронеслось у нее в голове, пока она садилась на лошадь. Неожиданно Джулиана уловила отчетливый запах табака, принесенный ветром. «Белый или индеец?» Она вспомнила свою внезапную встречу с индейцем и содрогнулась. «Не приведи боже снова столкнуться с ним, особенно ночью».
      Лошадка брела сама по себе, а Джулиана сдалась на произвол судьбы. Минут через десять она различила впереди себя дом, стоящий на вершине холма. Подъехав ближе, увидела в дверях курящего трубку мужчину, рубашка на его груди была расстегнута. У Джулианы радостно забилось сердце.
      – Это вымысел, или происходит на самом деле? – прошептала она.
      Сэйт посмотрел на приближающегося гостя, отметив, что на его лошади нет седла. «Неужели еще один индеец забрел сюда? Что делает здесь Джулиана Рэслер?»
      Охотник видел, как она спрыгнула на землю и торопливо пошла ему навстречу. Боль и обида прошлых дней сдерживали непреодолимое желание ее обнять.
      Она вбежала на крыльцо и молча, с сияющими глазами, бросилась ему на шею. Мужчина спокойно отвел ее руки в сторону.
      Джулиана удивленно и растерянно отступила назад.
      – Я… я извиняюсь, – заикалась она, видя его суровое непроницаемое лицо. – Я думала, что ты обрадуешься встрече.
      Сэйт холодно усмехнулся:
      – Я не искал тебя.
      «Он стал другой», – пронеслось у нее в голове и больно отдалось в сердце. Охотник продолжал презрительно на нее смотреть, она чувствовала, как внутри зарождается гнев. «Если он передумал относительно меня, почему не пришел и не сказал об этом? Ну что же, раз он не сделал этого сам, я заставлю его объясниться».
      Она пристально посмотрела в его голубые глаза:
      – Я не понимаю, что ты хотел сказать этой фразой? Ты хорошо знаешь, что мы договорились встретиться весной.
      Сэйт отвел взгляд:
      – Да, но с тех пор прошло много времени, не так ли? И ты сейчас об этом вспомнила, когда твой любовник оставил тебя в этой дыре?
      Джулиана замерла, ей стало трудно дышать, потом закричала:
      – О чем ты говоришь? У меня никого не было, кроме мужа.
      В горах послышался волчий вой, нисколько не тронувший их. Им было не до него. Они смотрели в глаза друг другу.
      – Да уж, конечно. Твоя невестка научила меня уму-разуму. Оказывается, ты не можешь обойтись без мужчин, предпочитая уйти с первым попавшимся.
      Лицо женщины побледнело, затем она тихо рассмеялась:
      – Айва наврала тебе, Сэйт. Она не любила меня, а когда мой брат оставил ее, стала делать все, чтобы навредить нам. Я просила ее служанку передать тебе, где буду находиться, и не могла и подумать, что вместо нее ты будешь разговаривать с Айвой.
      Сэйт посмотрел ей в лицо. Оно было таким же бесхитростным, как и тогда, зимой. Ему так хотелось поверить ей, но он знал, что больше не вынесет подобной муки.
      Мужчина схватил Джулиану за плечи и начал ярости трясти:
      – Ты нагло врешь. Тебе некуда сейчас идти.
      Жестокое обвинение потрясло ее. Вся радость умерла. Она не могла поверить, что Сэйт так легко попался на крючок Айвы, и решила, что он просто желает избавиться от нее, доказательством тому было его нескрываемое удивление при встрече.
      Женщина высвободилась из его рук, ее лицо стало холодным и безразличным:
      – Раз ты продолжаешь так думать, Сэйт Магрудер, – пожалуйста. Это твое право, но знай, любой из деревни будет согласен принять меня, и раньше, чем появится на небе луна, я могу найти многих, с кем переночевать.
      Правда ее слов сразила его. Мужчины будут оспаривать место находиться рядом с ней. Это выше его сил. Ну и пусть у нее были любовники, он любит ее, она нужна ему. Сэйт беспомощно протянул руки и застонал. На горе показалась Бесси. С его губ сорвалось проклятье. Джулиана повернула голову в сторону женщины и увидела, как она подошла, держа в руках узел с вещами, которые были ясно видны сквозь редкую ткань. «Теперь неудивительно, что он меня так встретил. Он хотел, чтобы я ушла раньше, чем появилась она».
      Джулиана грустно улыбнулась. Ей было обидно и неприятно, что ее променяли на другую. Она посмотрела на Сэйта взглядом, полным холодного презрения:
      – Теперь мне все понятно.
      Прежде, чем он успел что-то добавить, она сбежала по ступенькам вниз, едва задев Бесси и схватила поводья.
      Сэйт поспешил подойти, но его остановил взволнованный мужской голос, звавший Джулиану. Она, не оглядываясь, сразу откликнулась:
      – Я сейчас, Джон, – и поддала пони ногами.
      Обиженное животное помчалось, не разбирая дороги.
      Бесси посмотрела ей вслед:
      – Леди Чертовка считает ниже своего достоинства разговаривать со служанкой.
      Сэйт еще никогда не чувствовал себя таким разбитым. Он стал вспоминать обрывки разных разговоров. «Возможно ли, что Чертовка и Джулиана – одно и то же лицо. Может, он совершил ошибку, зря обвинив Джулиану?» Охотник резко схватил за руку Бесси, от чего та вскрикнула.
      – Это ее называют Чертовкой? – требовательно спросил он.
      Его темное от загара лицо побледнело.
      – Да, она, – шмыгнула носом Бесси, потирая руку. – Королева долины.
      Сэйт засыпал ее вопросами:
      – Когда она появилась здесь? Приехала одна? Проявляла ли интерес к мужчинам?
      Бесси бестолково моргала, глядя на него и пытаясь удержать в памяти все вопросы. Стала отвечать медленно, тщательно взвешивая сказанное:
      – Она появилась здесь на рождественской неделе. Приехала с Немасом, старым индейцем, во второй половине дня. Мы с Бэттлом видели, как они заезжали в деревню. – Она быстро взглянула на Сэйта и неохотно добавила: – Я не слышала ни от кого, чтобы мужчины приходили к ней по ночам.
      Услышанное от нее подействовало на Сэйта странным образом. Силы словно покидали его, и он медленно опустился на ступеньку крыльца. В глазах стояло отчаяние. Едва слышно он произнес:
      – Иди в дом, готовь ужин.
      Какое-то мгновение Бесси молчаливо смотрела на его сгорбленную спину, затем удовлетворенно улыбнулась: «Сэйт Магрудер, сидя с поникшей головой, сейчас выглядел совсем не таким, как казался».

      Охотник не понимал, что происходит. Сердце пронзала острая боль: сильно обидев ее, он снова потерял Джулиану.
      Длинные руки свисали между колен, пальцы то сжимались, то разжимались. «Почему я даже не выслушал ее объяснения? Все мое упрямство и гордость!» От злости у него потемнело лицо. «Надо было больше слушать эту старую ведьму, хорошо бы отправиться в Трентон и поколотить ее».
      – Очень умно, – презрительно ругал он себя. – Сижу и жалею себя, вместо того, чтобы думать, как вернуть Джулиану.
      Время шло; Сэйт не двигался со ступенек. Взошла луна. Неожиданно он поднялся, решительно сжав губы. «Нельзя поддаваться отчаянию. Я привык в жизни за все бороться и не успокоюсь, пока не улажу скандал. Без нее все равно нет жизни». Он сошел с крыльца прямо во мрак ночи и с решительностью горца, стал спускаться с горы, готовый осуществить возникший в голове план.
      Завтра утром он поедет к Неметам, готовый на любые унижения, ради того, чтобы доказать Джулиане свою любовь и снова завоевать ее.
      Итак, он твердо знал, как поступить. Полный нетерпения, Сэйт возвращался назад и посмеивался над самим собой: «Сколько раз мне хотелось взглянуть на самую красивую женщину в округе, которую прозвали Чертовкой…»

* * *

      Джулиана увидела брата верхом на лошади, когда выбралась на главную дорогу. Она вытерла мокрые от слез глаза и наигранно-бодрым голосом еще раз крикнула:
      – Я здесь, Джон.
      Он сразу развернул лошадь в ее сторону, и его озабоченное нахмуренное лицо расцвело радостной улыбкой.
      – Дорогая моя, где ты так долго была? – Он подъехал к ней. – Уже совсем темно, Молли объяснила мне, что у тебя неважное самочувствие, и ты решила освежиться. Брат посмотрел на ее лицо и перестал улыбаться.
      – Ты плакала, в чем дело?
      Джулиана с поникшими плечами смотрела вниз на поводья. «Как сказать ему обо всем, что ее мучает? О беременности, о том, что человек, которого она любила, так безжалостно обошелся с ней».
      Джон первый нарушил молчание:
      – Ты вполне счастлива, живя со мной и Молли? Может быть, тебе скучно в этом диком краю? И тебе недостает балов и приемов, к которым привыкла там, в городе?
      Заботливость брата заставила почувствовать Джулиану виноватой. Джон и Молли были так добры к ней, выполняя все ее желания. Она положила руку на плечо брата:
      – Дорогой, я очень люблю вас. И мне нравится жить здесь. Я полюбила этот дикий и чудесный край, а о Филадельфии ничуть не грущу.
      Она опустила руку и посмотрела вдаль. «Как мне сказать?..» В следующее мгновение ее снова охватил приступ тошноты. Она быстро спустилась с лошади. «Нет, я ничего не скажу брату».
      Он помог ей справиться, придя к выводу, что причиной ее слабости является вовсе не плохая пища. Джулиана решилась:
      – Джон, у меня будет ребенок.
      Она увидела, как брат затаил дыхание, и смотрела в его широко открытые, полные недоверия глаза. В первое мгновение он молча хватал ртом воздух, затем, наконец, произнес:
      – Как это могло случиться? У тебя не было мужчины с тех пор, как ты приехала к нам… ведь так?
      – Конечно, нет, – глаза Джулианы заблестели, – что за вопрос. Я тебе просто не говорила об этом.
      Сбитый с толку, он посмотрел на плоский живот сестры, затем снова на нее.
      – Значит уже где-то четыре месяца? – смущенно добавил он.
      Джулиана кивнула.
      – Думаю, что так. Я чувствую себя глупо, что сразу не подумала об этом.
      Джон слабо улыбнулся.
      – Я думаю, есть вещи, которые женщины замечают сразу. Молли всегда знает.
      Джулиана ответила ему смущенным голосом:
      – Ты же знаешь меня. Я всегда все обдумываю наполовину, – она немного выждала, затем добавила: – Мне неудобно, я обременяю тебя новыми проблемами и словно камень на твоей шее.
      Он быстро обнял ее и помог сесть на лошадь, затем с легкой улыбкой сказал:
      – Не думай об этом, сестричка. Это тот камень, который я с удовольствием буду носить.
      Джон подошел к своей лошади.
      – Молли очень обрадуется ребенку. Ей так хочется самой иметь малыша.
      Они поехали бок о бок по разбитой дороге. Светила полная луна.
      Джулиана спросила с волнением в голосе:
      – Как ты думаешь, в деревне будут сплетничать? Они не знают, что я вдова.
      Джон коротко хохотнул.
      – Вряд ли они будут интересоваться тобой. У них столько своих проблем и тайн. Другое дело Молли, она сама скоро всем выложит новость.
      Женщина согласилась и замолчала, находясь мыслями снова с охотником на соседней горе. Она смахнула появившиеся на глазах слезы. Ее будущее было очень туманным: от нее отказался любимый человек и будет ребенок, которого ей придется воспитывать одной.
      Вдали замаячил расплывчатый огонек. Виднелся дом Джона.
      – Я сегодня нехорошо поступила, оставив Молли одну с этими мужчинами. Иногда они очень действуют на нервы.
      Джулиана стала спускаться с горы.
      – Ничего, – ответил брат, в его голосе звучала гордость за жену. – Молли со своим острым язычком быстро ставит их на место. А вон и она.
      Хозяйка стояла на крыльце и махала им рукой.
      – Я так за вас беспокоилась, – сказала хозяйка, спускаясь с крыльца и внимательно посмотрев на Джулиану, которой брат помогал спрыгнуть с лошади.
      – Ты что, плакала, дорогая?
      Пока Джулиана подобрала слова для объяснения, Джон решил начать первым. Он обнял Молли за плечи и сказал:
      – С Джули все в порядке, дорогая. Она так себя ведет, потому что ждет ребенка.
      Розовые губки женщины растянулись в улыбку и она, нисколько не смутившись, саркастически заметила:
      – А я думала она что-либо потеряла!..
      – Ты знала? – недоверчиво воскликнула Джулиана.
      – Я не знала наверняка, но догадывалась.
      – Что ты говоришь?
      – Ну, конечно, – смеялась Молли, беря ее под руку и направляя в дом. – И когда у нас будет прибавление?
      – Я думаю, где-то в августе.
      Женщина в раздумье посмотрела на плоский живот Джулианы.
      – Так скоро? – и перевела взгляд на заплаканные ее глаза.
      – От Тома?
      – Молли! – вмешался брат, не забыв, что совсем недавно задавал сестре точно такой же вопрос.
      – Конечно, это ребенок Тома Рэслера.
      Она пожала плечами, совсем не поверив в искренность слов Джона.
      – Я спросила потому, что у нее очень долго длится тошнота. Конечно, бывают случаи, когда женщины страдают от нее все девять месяцев.
      – Будем надеяться, что Джулиана не принадлежит к их числу, – мужчина шутливо похлопал Молли ниже спины. – Итак, что сегодня на ужин? Я очень проголодался.
      Во время еды Джулиана пыталась поддерживать легкую беседу, однако это ей плохо удавалось.
      Перед глазами все время стояло потемневшее лицо Сэйта и его сверкавшие гневом глаза. Когда ужин закончился, она с облегчением вздохнула: «Больше притворяться не нужно».
      – Дорогая, у тебя очень усталый вид. Иди спать, я сама вымою эти несколько тарелок, – предложила ей Молли.
      На что она тут же согласилась, так как была не в состоянии превозмочь себя. Через несколько минут Джулиана легла, накрывшись легким одеялом, и слушала, как на крыльце разговаривают ее близкие, понимая, что тема беседы только о ней.
      Джулиана мягко положила руку на живот, едва зародившаяся жизнь вызывала уже интерес. Она улыбнулась: «Молли не совсем поверила в то, что ребенок от Тома».

* * *

      Сэйт был уже недалеко от дома, когда услышал громкий голос Бесси:
      – Неужели она разговаривает сама с собой? – раздраженно пробурчал он.
      Через минуту последовал мужской смех. Сэйт отошел к дереву и внимательно прислушался. Густой бас показался ему знакомым, он слышал его совсем недавно.
      Охотник вышел из тени дерева и осторожно стал подходить к дому, взошел на крыльцо.
      Он прижался к стене, когда услышал слова незнакомца:
      – Значит ты и Магрудер не женаты?
      – Нет, – хихикнула Бесси, – я его служанка, если вы понимаете, что это значит.
      – Я понял, – снова послышался мужской бас, – у тебя нет специального документа, который разрешает спать с ним на законных основаниях.
      – А вы? Вы женаты?
      Последовала пауза, затем ответ:
      – Нет. Уже нет. Моя Зоэ покинула меня две недели назад.
      Теперь Сэйт узнал, кому принадлежал голос. Конечно, это Рос Адамс. Сэйт перевел дыхание и смело вошел в дом. Но неожиданно, с громким криком, Адамс вскочил на ноги и схватился за рукоятку ножа, приготовившись к нападению. В следующее мгновение узнав входившего, он уже весело засмеялся.
      – Магрудер, чертов сын, – он протянул для приветствия руку, – ты знаешь, что я мог убить тебя?
      Охотник крепко стиснул его ладонь.
      – Ну ты, бродячий волк, как дела? Что здесь делаешь? Я не думал увидеться с тобой так быстро.
      Рос сел к камину, широко улыбнувшись Бесси. Когда Сэйт устроился рядом, он продолжил:
      – Я здесь по одному делу.
      – Слышал, ты говорил Бесси, что тебя оставили жена. Не могу поверить, она мне показалась такой верной. Почему так поступила?
      Гость грустно посмотрел на пламя в камине.
      – Она не бросила меня, Сэйт, – наконец произнес он, – она умерла.
      Охотник откинулся на стуле, изумленно глядя на Роса.
      – Умерла! Бог мой, печально слышать это от тебя, что случилось?
      В голосе гостя послышался гнев:
      – Ее отняло у меня бессердечное двуногое животное, вонзившее ей нож в грудь.
      Сэйт затаил дыхание; Бесси в ужасе вскрикнула.
      Он поведал им следующее:
      – В ее убийстве не было никакого смысла. Абсолютно никакого. Мерзавец, видимо делал такие вещи неоднократно, человеческая жизнь стоила для него дешево.
      Сэйт посмотрел на свои сжатые кулаки. Что он мог сказать, чем утешить? У него не нашлось слов, и он продолжал молча сидеть.
      Когда Рос немного успокоился, Магрудер спросил его:
      – Когда это произошло? Ты, наверное, не знаешь, кто это сделал.
      – Это случилось три дня назад, после твоего отъезда, Сэйт, – Адамс откинулся на качалке. – Я был на охоте и, преследуя молодого оленя, задержался дольше, чем обычно.
      Он провел рукой по седеющим волосам.
      – Думаю, Зоэ потому и открыла незнакомцу дверь, решив, что это я. Когда возвращался, было уже темно, но, идя по двору, сразу заметил чужие следы. Человек заходил и вышел. Это были следы белого, и прежде, чем я открыл дверь в дом, понял, что сейчас увижу.
      Рос замолчал, прикрыл глаза, стараясь забыть пережитое. Бесси растрогалась до слез. Она положила руку на плечо мужчины и мягко произнесла:
      – Ты знаешь, кто это сделал?
      Он зло усмехнулся, лицо его исказилось:
      – Да, знаю. Соплеменники Зоэ и я прикончили негодяя, Никому бы не пожелал такого конца. Чад Мэдисон больше не причинит зла.
      Сэйт простонал:
      – Бог мой! Я так и думал. Почему я не убил этого подонка! Ведь у меня была такая возможность.
      – Ты с ним знаком? – удивился Рос.
      – Я мало знал его, но достаточно хорошо, чтобы понять, что это за человек. Он мерзко обошелся с жившей у меня индианкой, – охотник опустил глаза. – Рос, возвращаясь от тебя, я встретил Мэдисона по дороге. Он ехал впереди меня. Почему я не прикончил его? – В голосе Сэйта звучало горькое сожаление.
      Рос тряхнул головой:
      – Не вини себя, приятель. Ты ведь не мог знать, что из этого выйдет, – он встал и подошел к камину. – Это была моя вина. Человек, живущий в этой глуши, должен все предвидеть, а если случилось несчастье – принять удар судьбы. В этих местах существует жестокое правило: «Никогда не оглядывайся назад».
      Он подошел к Бесси и шутливо нажал на кончик носа:
      – Ты не собираешься нас кормить, я так голоден, что могу съесть медведя.
      Женщина зарделась от удовольствия, захихикала и встала:
      – Сейчас все будет на столе.
      Мясо оказалось жестким, картофель пережаренным, а кукурузная лепешка безвкусной. Сэйт, с трудом пережевывая кусок оленины, презрительно посмотрел в ее сторону. Рос опустил голову, скрывая улыбку, и про себя подумал: «Может в постели эта пампушка бывает лучше, чем на кухне?»
      Мужчины быстро поужинали и сели к камину. Когда они закурили трубки, гость тихо, чтобы не слышала женщина, оставшаяся мыть посуду, сказал:
      – На полпути сюда я натолкнулся на сожженую повозку и два обезображенных трупа. Я похоронил бедняг на том месте.
      – Я тоже их видел, – вздохнул Сэйт. – Но в лесу были индейцы, и у меня не оставалось времени.
      Они помолчали, затем Рос продолжил:
      – Они не из племени Зоэ. Мне бы очень не хотелось однажды начать с ними войну и случайно убить кого-то из ее родственников.
      – Да, это было бы слишком жестоко, – согласился охотник.
      Рос бросил на него незаметный взгляд.
      – Я не любил Зоэ как женщину, Сэйт, – признался он тихо и смущенно. – Она была для меня забавой, – он снова посмотрел на огонь, – это моя вина и я страдал от этого.
      Сэйт промолчал, понимая, что ответа от него не требуется. Двое мужчин сидели молча какое-то время, потом Рос кивнул в сторону женщины и тихо спросил:
      – Я смотрю, она тебе совсем безразлична, не так ли?
      – Черт побери, ты прав. Я только что купил на нее документы и уже сожалею об этом.
      – Она абсолютно не умеет готовить, – другие мысли он не высказал вслух.
      Рос посмотрел на охотника, его глаза весело сверкнули:
      – Ты не уступишь мне ее на ночь? – ухмыльнулся он, – я ведь теперь один.
      – Черт возьми, распоряжайся ею, как считаешь нужным, – безразлично ответил Сэйт.
      Он погрузился в мысли о Джулиане.
      Бесси подслушала их разговор. Как только они заключили сделку, женщина сразу подошла к ним и села рядом. Она совсем не пыталась скрыть довольную улыбку, когда Рос стал глазами показывать ей на кровать, стоявшую в углу большой комнаты. Бесси быстро подскочила и сразу сказала:
      – Я иду спать.
      Оба мужчины наблюдали, как она разделась и нырнула под одеяла. Рос встал.
      – Увидимся утром, приятель, – беззастенчиво улыбнулся он.
      Сэйт откровенно посмотрел, как тот разделся, откинул одеяла. Бесси с готовностью подалась ему навстречу, и он сразу же овладел ею. Наблюдая за ними, охотник улыбнулся: «Его мужская плоть не уступает моей», – подумал он, видя, как поднимались и опускались узкие бедра Роса.
      Сэйт отвернулся и запрокинул голову на спинку стула: он вспоминал тот останавливающий дыхание миг, когда Джулиана и он слились воедино. «Как ей объяснить о том, что произошло той ночью у него в домике?» Он снова вздохнул, подошел к камину и разбросал кучу пепла, мысленно умоляя Бога, чтобы Джулиана простила его.
      Затем тихо прошел в спальню, ненароком окинув взглядом залитую лунным светом кровать, стоявшую в спальне. Там царила полная тишина. Он уже стал засыпать, когда из соседней комнаты снова донеслись скрипы. Охотник, бормоча, повернулся к стене.
      – Кажется, у Роса осталось еще много сил.
      На следующее утро Сэйт проснулся, когда уже ярко светило солнце. Он оставался в кровати, перебирая в мыслях, что и как ему предстоит сделать. «Что скажет Джулиана?» От ее решения зависела его жизнь. Если она поверит ему и примет извинения, согласившись стать его женой, он будет самым счастливым человеком на свете. Но если она примет другое решение, его дни будут сочтены, жить без нее ему смысла нет.
      Он отбросил одеяло и пошел в большую комнату. Бесси сидела на корточках у огня и готовила завтрак. На кровати никого не было. Рос уже встал.
      – Где Адамс? – спросил Сэйт хриплым ото сна голосом.
      Женщина повернула к нему счастливое, удовлетворенное лицо:
      – Он вышел посмотреть лошадь.
      Бесси помолчала, потом с решительностью в голосе нервно спросила:
      – Магрудер, если Рос захочет купить у тебя мои документы, ты продашь их ему?
      Охотник посмотрел на нее и медленно покачал головой:
      – Он не собирается покупать бумаги, Бесси. Прошлая ночь ничего для него не значит, он так всегда поступает.
      Многозначительное выражение на лице женщины говорило о том, что она не приняла его слова в расчет. «Что может понимать этот грубиян в отношениях между нами». Когда она принесла и поставила на стол сало, на ее губах по-прежнему играла улыбка. Она пропустила Сэйта вперед и снова переспросила:
      – Но если все-таки он захочет… ты продашь их ему?
      – Черт, конечно, да, – раздраженно ответил Сэйт, наливая воду из бадьи в таз.
      – Я буду рад избавиться от твоего болтливого языка.
      Бесси самодовольно улыбнулась.
      – А вот Рос ничего не имеет против моей болтовни. Посмотришь. – Женщина снова улыбнулась.
      Мужчина вытер лицо. В комнату вошел Рос, одаривший Бесси широкой улыбкой, она покраснела. Охотник с минуту выждал и спросил гостя:
      – Ты надолго останешься у нас? По мне будь сколько хочешь.
      Бесси затаила дыхание, наблюдая сквозь ресницы за этим широкоплечим великаном.
      Он довольно мрачно ответил:
      – Спасибо за гостеприимство, Сэйт. Но сегодня я отправлюсь. Вчера я говорил, что мне нужно в поселок, – он сделал паузу и усмехнулся. – Я говорил, что у меня там есть дело. Вернее, если можно это так назвать…
      Рос поиграл чашкой кофе, как бы подбирая слова. Затем посмотрел на хозяина и продолжил:
      – Сэйт, ты помнишь я рассказывал тебе о женщине, которую там встретил, о той, что печет пироги на продажу?
      Наконец до охотника стал доходить смысл слов Роса. Сердце сильно забилось. Он вспомнил, как Рос восхищался ей, но ни один мускул не дрогнул на лице Сэйта. А гость тем не менее продолжал:
      – Так вот, как уже говорил, она мне очень понравилась. Я никак не могу перестать думать о ней, она все время стоит у меня перед глазами, – его широкие плечи опустились, он тяжело вздохнул, – Зоэ больше нет. И я решил попытать счастья. Может быть, она согласится стать моей женой.
      Охотник услышал, как вскрикнула Бесси. Женщина закрыла ладонью рот, из глаз покатились слезы. У него все защемило внутри: «Нет, она не для тебя. Она – моя!»
      Рос не заметил, какое действие оказали его слова на стоящих рядом. Он поднялся и стал прощаться. Сэйт вышел за ним и ничего не выражающим голосом произнес:
      – Приезжай в гости, Адамс.
      Он оперся о перила крыльца и смотрел ему вслед, бормоча себе под нос:
      – Она откажет тебе. Она ждет другого.
      Несмотря на собственные уверения, его одолевали мрачные предчувствия. «Адамс был мужественным красивым мужчиной и любая женщина может влюбиться в него. Особенно, потерпевшая неудачу», – думал он. Из дома доносились рыдания Бесси. Охотнику самому хотелось выплакаться так долго и громко, чтобы заглушить сердечную боль, решив прогуляться. На сегодняшний день визит к Джулиане отменен. Все, что он мог сейчас предпринять, – это дожидаться решения Джулианы.

      На следующее утро Джулиана спала поздно, но когда проснулась, увидела яркие солнечные лучи, падающие в открытую дверь. На нее снова обрушились вчерашние проблемы, но она с твердой решительностью отогнала их прочь. «Зачем терять на них время, если ничего нельзя изменить? Беременность не остановить, любовь Сэйта Магрудера не вернуть».
      Нет, она не должна зацикливаться на появлении ребенка. Будет нелегко. Но за ее спиной надежно стоят Джон и Молли.
      Молодая женщина услышала доносившийся со двора скрежет мотыги. Потом раздался веселый смех Молли. Джулиана тихо улыбнулась. Она смотрела на закопченный потолок и думала о том, что даже такое скучное дело эта пара выполняет весело и с удовольствием.
      На поле была проделана большая работа, его подготавливали для выращивания льна. И если верить Молли, еще столько же нужно сделать, прежде чем растения дадут урожай. Затем наступит пора чесания льна, разделения волокон. Потом уйдет время на кропотливое прядение и наконец выйдет прекрасное льняное полотно.
      – У нас будут простыни, скатерти, нижние сорочки и платья, – мечтала хозяйка.
      – А зимой? – Джулиана посмотрела на свое вылинявшее домотканое платье.
      – Мы сделаем себе полушерстяную одежду, – объяснила Молли, – я добавлю ко льну шерсть. Джон будет первый раз постригать овец.
      – Ты думаешь, он справится? – засмеялась Джулиана.
      – Я сама сомневаюсь.
      Маленькое стадо овечек выросло с двадцати трех голов до пятидесяти, включая ягнят, родившихся месяц назад, и плюс тех, которых купили за вырученные от продажи пирогов деньги. Они обговорили и решили, что деньги лучше вложить в далеко идущее дело, которое в будущем принесет им финансовую стабильность.
      – Вы перестанете смеяться, когда я сделаю то, что намечено, – пообещал Джон, – и не будете больше носить эти тряпки, которые называете платьями.
      Джулиана только пожала плечами. Она ничуть не сожалела о красивых платьях, оставшихся в Филадельфии, им решительно не было места в ее новой жизни. Она улыбнулась, вспоминая, как утешал ее Джон, заверяя, что настанет время и она снова будет одета как леди.
      «А пока что мне надо больше думать о своем здоровье», – сказала Джулиана себе, уложила волосы и оделась. Сняла с углей кофейник и села за стол, намазала маслом еще теплый кекс и выпила кофе. Затем откинулась на стул в ожидании обычной тошноты. Но все в ней было спокойно, знакомых приступов не последовало.
      – Так, кажется, этот период уже закончился, – произнесла она вслух, возвращая кофейник на огонь.
      Джулиана посмотрела на часы и спохватилась: она забыла накормить несушек. Забота о них и сбор яиц стали ее постоянной обязанностью с тех пор, как она настояла на том, чтобы Джон их купил.
      – Это не продлится долго, – предупреждал он. – Еноты и лисицы быстро положат им конец.
      Но молодая женщина, используя помощь охотников, соорудила высокий загон. Был сделан специальный навес, откидывающийся днем, давая птицам свежий воздух и солнечный свет.
      Джулиана проскользнула в узкую дверь, накормила цыплят и собрала яйца.
      Каждое утро, к радости ее и Молли, Джон замечал: «Пожалуй, яйца вполне пригодны», – забыв о том, как сопротивлялся покупке кур.
      «Яйца не повредят и моему будущему ребенку», – размышляла Джулиана. Она пошла в сарай и принесла полную сковороду зерна.
      Пока работала в курятнике, ей в голову пришла идея посадить парочку кур высиживать яйца. «Я тоже смогу увеличить число моих подопечных. Покупатели на яйца всегда найдутся, а лишние деньги не помешают. Тогда мы подкупим еще овец».
      Джулиана подставила щеки весеннему солнцу, наслаждаясь чудесным днем. Легкий ветерок, прилетевший с гор, растрепал ее волосы и осветил лицо. Она с радостью думала о своем маленьком вкладе в их общее семейное дело.
      Ее мысли прервал скрежет железа о камень. Она откинула со лба волосы и посмотрела на дорогу, гадая, кто бы это мог быть так рано. «Это явно не покупатель». Джулиана присмотрелась и вдруг увидела чудесного белого жеребца, выехавшего из леса. Она радостно вскрикнула, увидев на нем огромного всадника.
      – Рос Адамс!
      Ею овладело смешанное чувство, как и при первой их встрече: и смущение, и волнение, и едва скрываемая радость. От желания броситься опрометью ему навстречу ее сдерживало воспоминание того, что он женат.
      Когда Рос остановил лошадь и спрыгнул на землю, Джулиана улыбнулась и подала руку:
      – Здравствуйте, Рос! Как ваши дела? Я рада снова вас видеть.
      По ее руке, которую сжал мужчина большой ладонью, пробежали мурашки и толчками запульсировала кровь. Рос ласково посмотрел на нее и своим громким басом произнес:
      – Я чувствую себя чудесно, и еще лучше от возможности видеть снова ваше красивое лицо.
      Настроение Джулианы, совсем подавленное от вчерашней встречи с Сэйтом, стало незаметно улучшаться.
      – О, Рос, – в ее голосе слышалась укоризна.
      Но мужчина прервал ее, сжав в объятиях, и крепко поцеловал.
      Она, давно жаждавшая нежности, любви и поддержки, охотно ответила на поцелуй.
      Раздавшийся резкий голос Джона заставил их сразу отойти друг от друга. Джулиана увидела подходящего брата. Глаза его выражали крайнее неодобрение и беспокойство. Она постаралась взять себя в руки, и пошла в его сторону.
      – Все в порядке, Джон, – заискивающе успокоила она его, – мы с Молли знаем его.
      – О?! – Джон был в состоянии издать лишь один звук, – как давно ты его знаешь?
      – Мы познакомились несколько недель тому назад, – сердито ответила Джулиана, понимая, что он имеет в виду.
      – Как-то не похоже на это.
      Она смутилась и покраснела, стараясь не обращать внимание на брата и посмотрела на гостя.
      – Этот медведь – мой брат, Джон Немет, – нахмурившись, представила она Джона. – Обычно он не рычит так громко.
      Рос сделал шаг вперед и протянул руку, кротко улыбаясь:
      – Могу поспорить, обычно не застает свою сестру целующейся с незнакомцем.
      Она перевела дыхание, когда Джон все-таки ответил на рукопожатие гостя.
      – Проходите, – пригласил он, – не хотите позавтракать?
      – Я ел час назад, – ответил тот, поднимаясь на крыльцо, – провел ночь у моего друга. Он живет вон там, на соседней горе. Это Сэйт Магрудер. Вы не знаете его?
      Кровь снова подступила к лицу Джулианы, голова закружилась. Как во сне, она услышала ответ Джона:
      – Я знаю его чисто внешне. Он живет как одинокий волк. И очень умело обращается с ножом, который всегда у него за поясом.
      Рос усмехнулся и кивнул в знак согласия. Джон добавил:
      – Сэйт купил у хозяина таверны документы на одну из его служанок.
      – Да, она живет у него, – неохотно заметил гость, поглядывая на Джулиану, – он, как и большинство мужчин, считает, что если есть дом, то кто-то должен смотреть за ним.
      Джулиана еле сдержалась, чтобы не ударить брата, когда он заявил:
      – Не говоря и кое о чем еще…
      Она сжала кулаки под широкими складками юбки и пошла за мужчинами.
      В дверях появилась Молли, держа кофейник, они перевели тему разговора.
      – А-а-а… миссис Немет, – улыбнулся ей Рос. – Как поживаете?
      – О, чудесно, – улыбнулась она, ставя на стол четыре чашки и разливая ароматный напиток.
      – Каким ветром вас занесло? Я не предполагала увидеть вас здесь так скоро.
      Глаза Роса блеснули, он посмотрел в сторону Джулианы. Затем заговорил медленно, тщательно подбирая слова:
      – Я пришел… с надеждой… чтобы… чтобы сделать то, что не смог осуществить в прошлый раз.
      Молли внимательно посмотрела на него, садясь рядом с Джоном:
      – Надеюсь, ваше желание еще не угасло, – улыбнулась она.
      – Нет, миссис Немет, нет.
      – Где вы живете? – спросил Джон, размешивая сахар, – в такой же деревне, как наша?
      – Не совсем, – гость засмеялся, – мой дом стоит в таком месте, где человек может свободно бродить миль двадцать по лесу и никого не встретить.
      – Как я понимаю, вы не боитесь индейцев, о которых все говорят?
      – Нет, я с ними дружу. По крайней мере, до этого времени было так.
      – Как вы считаете, это правда, что может разразиться новая война с ними? Или это одни разговоры?
      – Трудно сказать, – Рос посмотрел вниз на долину. – Англичане в Канаде усиленно спаивают их, подстрекая к войне с нами, – он посмотрел на Молли, – вашей жене не повредит, если она запасет лишние пули.
      Женщина повернулась к Джону:
      – Я вчера добавила пуль в твой мешочек, он заметно потяжелел. Их хватит на всю войну.
      – Я как раз собирался это сделать, – мрачно заметил Джон.
      – Неужели Немас будет воевать с нами? – Джулиана посмотрела в сторону индейского лагеря, – он так хорошо относится к нам.
      Брат покачал головой.
      – Племя Немаса хочет мира, также как многие другие. Настроено на войну племя пеннакоков, вот кого мы должны опасаться. – Он похлопал Джулиану по руке. – Не бойся, сестричка, если возникнет угроза войны, Немас заранее даст нам знать, чтобы мы вовремя ушли из деревни.
      – Он прав, – улыбнулась Молли, – я совершенно спокойна.
      – Я тоже, – храбро сказала Джулиана, заставляя себя улыбнуться, – и полностью уверена в нем.
      – Молодец, сестра. Спасибо тебе за то, что ты веришь в мою способность защитить вас, – Джон шутливо дернул Джулиану за волосы. – Спасибо за твою веру.
      Джулиана засмеялась:
      – Ну, знаешь ли, все-таки ты городской житель, – затем повернулась к невестке. – А как ты делаешь пули и почему именно женщина выполняет такую работу?
      Молли пожала плечами:
      – Это всегда было обязанностью женщины. Здесь требуется особая осторожность, чтобы залить горячий металл в такие маленькие отверстия. А когда они остынут мы, женщины, можем аккуратней их упаковать. Мужчины такие неуклюжие! – она усмехнулась. – Я покажу тебе завтра, как все происходит.
      Они замолчали, а мужчины продолжили свой разговор.
      Джулиана поймала себя на мысли, что наблюдает за движением губ Роса во время беседы и вспомнила, какие они были нежные во время поцелуя, мечтая о том, как он будет вести себя ночью: грубо или мягко и уступчиво? Молодая женщина так погрузилась в свои фантазии, что не заметила, как Молли делает ей какие-то знаки. Она поднялась и вышла из дома, виновато думая о том, чтобы было, если бы можно было узнать о ее мыслях.
      – Джули, ты ведешь себя, как влюбленный теленок, – поддразнила ее Молли, подтолкнув вперед себя.
      – Ты разве забыла, что Рос Адамс женатый мужчина? Смотри не влюбись в самом деле.
      – Влюбиться? – Джулиана подняла на нее удивленный взгляд.
      «Конечно, нет. Влюбиться в человека, у которого есть женщина! Нет, мне не нужно таких неприятностей. Но, он меня чем-то притягивает, хотя я и борюсь сама с собой», – она виновато посмотрела на Молли, ее смущенное лицо порозовело.
      – Все это наводит меня на нехорошие мысли, я не удивлена, – весело улыбнулась невестка.
      – Нет?
      – Конечно, нет. Этот красавец-великан заставит любую женщину думать всякое, – она подтолкнула Джулиану к двери. – Иди, иди. Я хотела только напомнить тебе, что у него есть жена, и спасти тебя.
      Джулиана полностью согласилась. Любовь к нему была запретна.
      – Молли! – она нервно облизала губы, – разве такое большое преступление получить маленький кусочек своего счастья, пусть хоть на самое короткое время? Разве я отниму его у жены, если она не будет об этом знать? – в ее глазах стояло беспокойство. – Я ничего не могу с собой поделать.
      Невестка сочувственно на нее посмотрела. Перед ней стояла молодая женщина, не познавшая радостей жизни с мужчиной, женщина здоровая и страждущая, и ее желания были естественны.
      А мужчина, подобно Росу Адамсу, красивый и влекущий, был хорошей приманкой, от которой очень трудно отказаться.
      Молли серьезно ответила на вопрос:
      – Дорогая, кто я такая, чтобы запрещать тебе любить? Как я могу говорить, хорошо это или плохо? Догадываюсь, что ты думаешь о нас с Джоном… Что мы украли свое счастье. Конечно, индианка не сможет страдать от того, чего не узнает. Тебе будет достаточно провести с Росом две-три ночи в год? Думаю, что нет. Ты из тех женщин, которые не делят мужчину.
      Джулиана с сожалением вздохнула.
      – Конечно, ты права. Но все же я очень боюсь, что если он попросит меня об этом, я не задумаюсь о завтрашнем дне.
      Молли только печально покачала головой, а она пошла к гостю в дом.
      – Рос, пошли посмотрим моего нового жеребенка, – пригласил Джон.
      Джулиана про себя чертыхнулась, но тут же оттаяла под теплым взглядом мужчины, при первой возможности он возвратится к ней.
      Но молодая женщина так и не смогла встретиться с ним до вечера. В конце ланча Джон предложил:
      – Рос, скоро нагрянут покупатели и нам тут лучше не присутствовать. Пошли в таверну, выпьем пива.
      Джулиана снова увидела в глазах Роса молчаливое сожаление и направилась готовить тесто. Пока она работала, перед ее глазами неотступно стоял образ Сэйта. Не в силах прогнать мучившие мысли к трем часам она довела себя до изнеможения. Ей казалось, что поток посетителей никогда не закончится. Если бы Молли не провожала некоторых до дверей, она бы не выдержала. Наконец, последний получил свою порцию и вышел из дома.
      – Вряд ли Рос возвратится назад, – высказала предположение Молли, составляя сковородки.
      – На всякий случай я накрою на стол, – ответила Джулиана.
      Невестка открыла заслонку печи и длинной вилкой попробовала тушившееся там мясо.
      – Готово, – сказала она, достала картошку и подошла к окну.
      – Они идут, – улыбнулась женщина, оглянувшись на Джулиану.
      – Как ты думаешь, Росу понравится наш ужин? – она снова возвратилась и сняла с огня сковородку с кукурузной лепешкой.
      – Ему, наверное, надоело мясо диких зверей.
      Джулиана тоже выглянула в окно. Мужчины уже подходили к дому.
      – Не знаю, как там кормит его индианка, но выглядит он хорошо. Его фигура такая же стройная, как у… – «О боже, я чуть не сказала, как у Сэйта». – … как у Джона, – быстро окончила она.
      – Да, – согласилась Молли, снимая лепешку со сковороды.
      Она подошла к подруге и стала наблюдать, как двое мужчин шли по небольшой лужайке, которую она называла двориком.
      – Ну как, что ты решила насчет него? – тихо спросила она Джулиану.
      – Ничего, не будем загадывать раньше времени, может ему просто нравится быть в компании семьи Неметов.
      – Фью! – присвистнула Молли, – а то не заметно, как он все время пожирает тебя глазами.
      Войдя в дом, Рос сразу оглядел Джулиану. «Невестка оказалась права, таким взглядом он буквально съедает меня», – отметила она про себя.
      Все сели за стол. Джон растаял от гордости, услышав похвалы гостя по поводу приготовленного хозяйкой мяса. После ужина Молли предложила гостю прогуляться с Джулианой.
      – Мы все уберем, – сказала она, когда Джулиана с тоской посмотрела на стол, заставленный грязной посудой.
      – Идите, идите, – подтолкнула она их к двери.
      Они вышли из дома. Рос сразу взял женщину под руку.
      – Думаю, мы не успеем как следует погулять, уже темнеет. Молли, наверное, решила, что мы живем в большом городе.
      Джулиана улыбнулась.
      – Мне кажется, им самим хочется остаться наедине. Они любят друг друга и я очень рада за них.
      Она слегка ущипнула Роса за руку.
      – Давайте пройдем к ручью. Там так красиво и спокойно.
      Они пошли по берегу плавно текущего ручейка. Холодная, чистая вода журчала среди камней, обкатывала валуны, прежде чем исчезнуть в глубокой гранитной расщелине. Рос снял с себя шерстяную рубашку и расстелил ее на плоском валуне, помогая Джулиане сесть. Вечерний воздух был прозрачен и свеж. Он опустился рядом, и женщина неосознанно придвинулась ближе, ощущая тепло его тела. Рой обнял ее за талию и прижал к себе.
      – Расскажите мне про свою жизнь, – Джулиана посмотрела на него, – откуда родом и почему не занимаетесь хозяйством?
      Мужчина рассмеялся и наклонил к ней голову.
      – Слушайте. Я сам из Бостона. Матушка умерла при моем рождении сорок лет назад. Когда мне исполнилось семнадцать, отца застрелили индейцы. Так остался один. Через три года я познакомился с одним картежником из Нового Орлеана, научившего меня всем секретам игры. Когда нам особенно повезло, мы купили таверну. – Он помолчал, слепо глядя в темноту. – Следующие семнадцать лет прошли впустую. Мне вспомнить особенно нечего. Да и не подходит эта тема для нежных дамских ушей. В конце концов моего партнера убили. А мне пришлось уйти. В голове не было особых планов. Так я оказался на территории Кентукки, построил домик и купил жену.
      Он улыбнулся и погладил светловолосую голову Джулианы, покоившуюся на его плече.
      – Вот и вся история. А ты не хочешь мне рассказать о себе?
      Джулиана пожала плечами.
      – Почему бы и нет?
      Она изложила историю своей жизни, начиная со смерти родителей и до нынешних дней, лишь не упомянув о Сэйте.
      – А я думал, почему у вас с братом не одинаковые фамилии.
      Он посмотрел ей в глаза.
      – Ты выглядишь совсем девочкой, и не скажешь, что была замужем.
      «Так оно и есть, если учитывать мою ничтожно короткую и неудачную семейную жизнь. Если не брать в расчет мои сны, особенно тот, такой явственный, в домике Сэйта», – подумала она, едва ощущая реальность происходящего.
      Они молча сидели, погруженные в свои мысли. Донесся отдаленный собачий лай.
      – Это собака Сэйта Магрудера, – прислушавшись, сказал Рос, – наверное, учуяла енота.
      Джулиана с тяжелой болью в груди вспомнила большого доброго пса: «Насколько ты любил меня, приятель, настолько безразличен ко мне твой хозяин».
      В сердце болью отозвались слова Роса:
      – Думаю, Сэйт и Бесси сидят сейчас на крыльце, слушая песни своей собаки.
      Она судорожно глотнула, затем ровным тоном ответила:
      – Скорее всего, так и есть.
      Они замолчали. Неожиданно Рос прервал ее мрачные мысли.
      – Джулиана, с первой минуты, как я увидел тебя, я мечтал об этом мгновении, но даже во сне я не думал, что это сбудется.
      Женщина молча слушала его признания. «Не бери слишком близко к сердцу, – предостерегала она сама себя. – Дома его ждет жена».
      Джулиана немного отодвинулась от него и продолжила:
      – То, о чем вы мечтаете, Рос, никогда не осуществится. Я не собираюсь вызывать гнев вашей жены.
      Он снова привлек ее к себе и крепко обнял.
      – В своих мыслях я много раз изменял ей.
      Он взял Джулиану за подбородок и поднял лицо вверх. Смотря ей прямо в глаза, он спросил:
      – Джулиана, ты хоть иногда думала обо мне так же?
      – Это не имеет значения, – она высвободила лицо. Старалась побороть желание прижаться к нему. – Вы не свободны. Значит, нечего об этом и говорить.
      – Послушай, Джулиана. Я не такой тщеславный и не допускаю мысли, что каждая женщина, которая на меня смотрит, готова переспать, со мной. Но к тебе я почувствовал влечение с того первого дня. И оно до сих пор со мной.
      Женщина снова одернула себя: «Это увлечение принесет только душевную боль. Если я отвечу ему взаимностью, не обидит ли это его жену? Как смогу воспитать ребенка, если пострадает моя собственная репутация…»
      Она снова отодвинулась от мужчины и тихо сказала:
      – Мне стыдно признаться в этом, Рос, но я… думала так… о тебе… о нас…
      – Джулиана! – он крепко обнял ее. – Я два дня ехал сюда, только чтобы услышать эти слова.
      Женщина попробовала высвободиться из его рук:
      – Я только сказала тебе правду, но из этого ничего не следует.
      Рос продолжал крепко держать ее.
      – А если бы я был свободен, ты бы вышла за меня замуж?
      Джулиана быстро посмотрела на него и, запинаясь, спросила:
      – Рос, ты что оставишь из-за меня индианку?
      – Нет. Как бы я тебя не любил, но не смог бы обманывать жену. Ее перестали бы уважать соплеменники. И она в конце концов сбросилась бы со скалы, – в глазах мужчины появилась печаль. – Она мертва, Джулиана.
      Женщина искренне вскрикнула.
      – Рос, извини. Что с ней случилось?
      Он рассказал о происшедшем. Ее охватил озноб. Она вспомнила Докси: «Что случилось с этой индианкой? Может быть то же самое, что и с женой Роса?»
      – Поэтому, – глубокий голос Роса возвратил ее в действительность, – я свободен и делаю тебе предложение.
      Джулиана не могла ничего произнести. Она лишь пристально смотрела на его лицо, уже едва различимое в темноте. «Что из этого выйдет? Их влечет друг к другу, но полюблю ли я его по-настоящему? Я не могу забыть Сэйта и постоянно думаю о нем… А ребенок, Бог мой, я совсем забылa о нем». Она отстранилась от него в очередной раз и печально вздохнула:
      – Рос, есть кое-что другое… Я боюсь, когда ты об этом узнаешь, то передумаешь сам.
      Он в ответ только ухмыльнулся, словно никакая причина не может помешать его решению.
      Пока Джулиана рассказывала ему о своей беременности, он сидел молча. Женщина печально опустила плечи, вряд ли Рос захочет растить чужого ребенка. Вдруг она почувствовала, что его пальцы вытирают катившуюся по ее щеке слезу.
      – Джулиана, – сказал он нежно, – я давно мечтал о ребенке, но Зоэ не могла иметь детей, и я уже отказался от такой мысли. Это будет для меня самым лучшим подарком.
      – О, Рос, – воскликнула она и обхватила его за шею, чувствуя сейчас такую надежность и спокойствие в его сильных объятиях, которых давно не испытывала.
      Поднялась луна, а они сидели и сидели, строя свое будущее. Он взял ее руку и поцеловал.
      – Я так желаю тебя, Джулиана, – прошептал он. – Но готов ждать сколько угодно. Думаю, это звучит дико, но, говорят, ребенок тогда будет похож немного и на меня.
      Женщина ничего не могла ответить, ее душили рыдания. Он помог ей подняться.
      – Пойдем, обрадуем новостью Джона и Молли.

      Прогуливаясь, Сэйт только усиливал пытку, уверенный в том, что Джулиана не примет предложение Роса. В следующее мгновение он уже колебался: «Обходительность и опыт сорокалетнего мужчины сделают свое дело». Солнце садилось все ниже, он медленно побрел к дому, не заметив, как стало темно.
      Ужин прошел в молчании. Суровые взгляды Сэйта подавляли у женщины любое желание заговорить. Он допил свой кофе, встал из-за стола и направился к дверям. Во дворе залаяла собака и побежала следом за ним.
      Охотник шел в таверну. Подходя, он услышал привычный гул мужских голосов. Сэйт привязал лошадь и пса, вошел внутрь и прислонился к стене. «Может быть я зря здесь?» Атмосфера беззаботного смеха не очень-то подходила ему сейчас. Он мрачно наблюдал, как две служанки суетились между столами, разнося напитки, и хихикали, когда чьи-либо мужские руки слишком смело касались их. Бэттл суетился у бара, весело разговаривая с посетителями, разливая пиво и ром.
      Наконец охотник оттолкнулся от стены и стал пробираться к бару, решив выпить, чтобы на время забыться.
      Бэттл увидел его, широко улыбнулся и сразу поставил перед ним бутылку:
      – Ну, приятель, ты что-то долго соображал. Наша Чертовка выходит замуж за чужака. Его зовут Рос Адамс. Том Немет познакомил нас полчаса назад, – он налил в кружку рому и добавил: – Показался неплохим парнем, да и с виду ничего.
      Его слова словно пронзили Сэйта. Он стал проклинать себя, что не осмелился пойти с Росом и уладить отношения с Джулианой и, сдерживаясь, чтобы не ударить Бэттла. Ему не хотелось слышать чужие напоминания о Джулиане.
      Сэйт пил стакан за стаканом. Его тело расслабилось, но голова оставалась тяжелой. Он еще больше осознавал свою потерю, становясь все мрачнее и агрессивней. Соседи вблизи него молча перебрались за другие столы. Охотник встал, держа бутылку в руках. Присутствующие хорошо запомнили его первое посещение. Тягаться с ним было равносильно борьбе с медведем.
      Перевалило за полночь. Сэйт не мог больше выносить смех и веселье окружающих. Он заставил себя встать и вышел из таверны. Лошадь в ожидании радостно затрясла головой, а собака залаяла. Сэйт взобрался в седло, натянул поводья и повернулся спиной к таверне, откуда по-прежнему доносились хриплые голоса.
      Бесси уже спала, когда он вошел в дом и направился в спальню. Охотник сел на край кровати, затем завалился на спину и молча лежал, глядя в темноту.
      – Что я наделал?! – спрашивал он себя снова и снова.
      Для него будет пыткой продолжать жить здесь, видеть их вместе и разрывать свое сердце…
      Как только первые лучи солнца появились в окне, Сэйт резко и решительно поднялся с кровати.
      В большой комнате был еще полумрак и пришлось зажечь огонь. Затем он достал из сундука пару дорожных сумок и бросил их на стол.
      Легкое сопение Бесси на некоторое время прервалось, затем возобновилось, когда он опять заходил, наполняя сумки сухой олениной, ячменем, сушеными яблоками и оставшейся от ужина кукурузной лепешкой.
      Сэйт поставил сумки у двери, где висело ружье, скатал постель и положил рядом, затем подошел к небольшому чемодану, вынув оттуда бумагу. Он выпрямился, подошел к спящей Бесси и потряс ее за плечо. Женщина сонно зевнула:
      – Что это?
      Сэйт протянул ей лист. Она оперлась на локоть и снова спросила:
      – Что?
      – Это твой документ.
      – Зачем? – Бесси бессмысленно моргала, глядя на него.
      – Мне он не нужен, вставай. Я хочу поговорить с тобой. Мне важно, чтобы ты хорошенько проснулась и поняла все, что я скажу.
      Женщина выбралась из кровати, дрожащая от возбуждения. Оно передалось даже ее пальцам, которые никак не могли справиться с застежкой. Она поспешно села напротив Сэйта и стала внимательно на него смотреть.
      – Я ухожу, – быстро проговорил он, – в Канаду. Не знаю, когда вернусь… если вообще вернусь. Хочу, чтобы ты отвела жеребца и собаку Бэттлу, он присмотрит за ними.
      Охотник встал и направился к двери. Перебросил переплетенные сумки за плечо, взял постель и ружье. Затем посмотрел на Бесси, застывшую в немом оцепенении:
      – Можешь пожить здесь, пока подыщешь себе другое место, – и вышел, тихо закрыв за собой дверь.
      Собака жалобно заскулила, просясь за хозяином. Женщина засмеялась:
      – Замолчи, глупый пес, – она поддала собаку ногой, – можешь его забыть. Он никогда не вернется, – она затанцевала по комнате, – удача повернулась ко мне лицом, а я не только теперь свободна, у меня есть дом и хозяйство.
      Сэйт слышал громкую радостную речь женщины.
      – Мне никогда не нравилась идея покупать человека, – сказал он, быстро спускаясь с горы к реке.
      Река широко разлилась. Он с волнением подошел к тому месту, где было спрятано каноэ. «Что мне подсказало купить его у молодого индейца несколько дней назад?» – сам удивлялся он, оглядывая его.
      Оно было устойчивым и добротным, сделанное из толстого дуба, что позволяло скользить по любой быстрой реке.
      Сэйт оттолкнул его от берега и прыгнул сам. Судно плыло какое-то время само по себе, пока он взял весло и опустил его в воду. Глубокими рывками вывел каноэ на середину реки и поплыл вниз по течению на север, в Канаду.
      С каждым взмахом весла по обеим сторонам от него разбегались круги.
      Охотник тихо проплыл мимо лагеря Немаса, раскинувшегося в глухом месте на туманном берегу реки. Лицо его помрачнело:
      – Береги ее, старик, – прошептал он.
      Поднялось солнце, туман постепенно исчез.
      Все предсказывало жаркий, душный день. Через пару часов уже сильно вспотел и на время перестал грести. Судно плыло по течению. Мысли о Джулиане не оставляли его. Он даже обрадовался, когда за излучиной реки увидел большого бурого медведя, ловившего на отмели рыбу. Сэйт усмехнулся: «Чтобы полностью отключиться, нужно померяться с ним силой, особенно на глубине». К полудню на севере стали появляться серые тучи. Вскоре пошел дождь. Капли били его по лицу, стекая за воротничок расстегнутой рубашки. Он подставил плечи струям дождя, но вдруг вспомнил о порохе. «Если он промокнет, то станет совершенно не нужным».
      – Не дай бог, – прошептал он, – попадутся индейцы. Уж на их стрелы и томагавки погода не повлияет.
      Дождь шел весь день и прекратился только вечером, когда Сэйт уже причалил к берегу. Над рекой висел густой туман. Охотник нашел укрытие под большим, развесистым кедром. Ужиная, он почувствовал, что за ним наблюдают.
      Сэйт протянул руку к поясу, где был нож, в мгновение подскочил и затаил дыхание. С реки, шумно хлопая крыльями, сорвалась потревоженная стая уток. Раздались дикие крики. Их было шестеро, силы оказались неравными. Началась схватка. Сэйт продолжал бороться, не обращая внимания на боль и стекающую на глаза кровь.
      Неожиданный удар томагавком заставил его большое тело вздрогнуть. Теряя сознание, он упал на землю.

* * *

      Первое, что почувствовал Сэйт, очнувшись, это холод на висках и яркий свет, бьющий в глаза. Он окончательно пришел в себя, когда обнаружил, что его руки крепко привязаны к дереву.
      – Чертовы язычники, – застонал он.
      Солнце ослепляло глаза. «Что за племя?» – пытался сообразить он и немного пошевелил рукой, как сразу резкая боль дала о себе знать. Лаяло много собак, вокруг бегали дети. «Пожалуй, это деревня», – решил он.
      От запаха жарившегося мяса у него забурчало в животе и набежала слюна. Он прищурился, глядя на солнце и стараясь определить время. Затем горестно усмехнулся: ничего удивительного, что такой голод. Он не ел со вчерашнего вечера.
      Сэйт огляделся. Невдалеке пылал костер, три индианки разделывали тушу оленя и жарили мясо.
      Одна из женщин показалась ему знакомой. Хотя длинные пряди волос закрывали лицо, но ее движения кого-то напоминали.
      – Бог мой, это же Докси, – прошептал он, когда молодая женщина посмотрела в его сторону.
      «Поможет ли она мне?» Ее лицо ничего не выражало. Он попытался припомнить, была ли она как-то к нему расположена или интересовалась только едой и ночлегом? Пока вспоминал их последнее расставание, на его лицо легла тень. Охотник поднял голову: перед ним стоял высокий индеец с ножом в руке.
      «Ну вот и конец», – решил он, мысленно готовясь к тому, что сейчас в его горло вонзится острый нож. Индеец стал наклоняться к нему, он как во сне наблюдал за ним, вдруг почему-то вспомнив Джулиану.
      Его грезы испарились, когда почувствовал, что веревки ослабли и он смог опустить руки. Не успел тому удивиться, как его пинком сбили с ног.
      Ноги не слушались его. Сэйт ослабел от боли и голода. Он почти терял сознание, когда наконец толчки сзади прекратились и его поставили на колени.
      Какое-то время охотник стоял неподвижно, стараясь справиться со звенящим в голове шумом, затем стал различать перед собой сидевших полукругом индейцев. Старейший из них смотрел на него изучающим взглядом, а остальные выражали молчаливую враждебность.
      Спустя несколько напряженных минут вождь перевел взгляд. Их разговор возобновился. Сэйт постарался расслабиться. Индейцы могли часами обсуждать одно и то же, например то, почему совы кричат только ночью.
      Сэйт снова напрягся, когда вождь требовательно спросил его:
      – Что привело тебя на землю Красного Пера? Кто послал тебя шпионить за мной и моими воинами?
      Он не ожидал вопроса и поэтому молча уставился в холодные, жесткие глаза вождя, мысленно соображая: «Не с этим ли племенем он собирался воевать. И если да, то почему их лагерь расположен так близко от Впадины Индейцев? А другие? И как индейцы добирались по земле или еще быстрее по реке?»
      Сэйта резко ударили кулаком в лицо. Мозг болезненно отозвался на удар.
      – Я не шпион, – едва выдавил он, – я шел к себе домой, когда твои воины схватили меня.
      Он едва успел закончить, как его снова стали бить. Он старался держать голову прямо, если только проявит слабость, все племя, как хищные птицы, набросятся на него.
      Красное Перо повторил свое обвинение:
      – Ты лжешь, ты следил за моими воинами.
      Сэйт не отвел взгляд и молча смотрел прямо в его глаза. Один из индейцев стал замахиваться на него, и он мужественно собрал все силы, чтобы принять удар. Но внезапно раздался пронзительный женский крик. Появилась надежда. Он повернул голову и увидел, как Докси подбежала к вождю и упала перед ним на колени.
      Она наклонила голову, сложила вместе ладони и начала что-то быстро объяснять на своем языке. Сэйт внимательно слушал, пытаясь уловить знакомые слова, но напрасно. Ему оставалось только наблюдать и ждать.
      Несколько раз вождь что-то подозрительно переспрашивал. Охотник наблюдал, затаив дыхание, и вдруг подумал: что он, собственно, ждет от нее? На что надеется? Скорее всего, она должна просить его смерти.
      Наконец, вождь кивнул головой, и Сэйт понял по реакции окружавших его индейцев, что Докси просила его помилования. Молча, он передернул плечами.
      Сейчас язычники будут пытать его, и его проклянут, если он хоть раз закричит от боли.
      Охотник внутренне готовился к испытанию и не сразу понял, что Докси не сдалась. По-прежнему с опущенной до земли головой она молила вождя. Слезы ручьями текли по щекам. Женщины и дети подошли ближе, смотря на нее с восхищением. Молодая индианка устроила им настоящее представление. Кажется, у нее получилось лучше, чем у шамана.
      Тем не менее Сэйт ничего развлекательного не видел. Его жизнь зависела от силы ее аргументов. Он скользнул взглядом по лицу вождя в надежде обнаружить хоть признак положительного решения. Но его горделивая поза ничего не выражала. Похоже, он тоже наслаждался спектаклем, произведенным Докси.
      Наконец старейшина племени наклонился вперед, положил руку на ее вздрагивающие плечи и с минуту что-то тихо говорил. Затем женщина переспросила, и вождь важно кивнул ей.
      Едва улыбаясь, Докси встала и вышла из круга. По толпе прошел тяжелый стон, все мрачно смотрели ей вслед.
      Сэйт ждал. «Могу ли я теперь встать и уйти?» Он заметил, что вождь внимательно на него смотрит, как будто стараясь прочитать его мысли. Наконец, резко, так что Сэйт даже вздрогнул, он взмахнул грязной рукой по направлению к ближайшему вигваму и произнес:
      – Иди, Смеющаяся Вода ждет тебя.
      Ноги едва повиновались ему, но он облегченно вздохнул и пошел в указанном направлении, хорошо видя, что индеец, стоявший недалеко, очень неохотно уступил дорогу, слегка убрав ногу. Сэйт пожал плечами. Ну что же, еще придет его время.
      Докси разжигала огонь в сложенном из камня углублении в центре вигвама. Он посмотрел на ее лицо, освещавшееся пламенем, и насторожился: оно выражало самодовольство. Сэйт прищурился и холодно спросил:
      – Что ты говорила Красному Перу?
      Докси присела на корточки и стала смотреть на него из-под ресниц.
      – Я сказала ему, что ты мой муж.
      – Я так и думал, – он улыбнулся и добавил: – Я никогда не забуду, что ты для меня сделала, как только отсюда выберусь, ты получишь хорошее вознаграждение.
      Легкая улыбка заиграла на губах индианки. Она поставила на огонь закопченный котел. Охотник, нахмурившись, смотрел на нее. Женщина что-то замышляла. Он слегка поддел ее ногой.
      – Ты меня слышишь, Докси, – прорычал он, – Я сказал, что тебе хорошо заплачу.
      Она встала и направилась к бадье с водой, стоявшей на грязном полу. Взяла глубокий сосуд, вырезанный из тыквы, набрала в него воды и сказала:
      – Мы поговорим об этом, когда ты смоешь со своего лица кровь и поешь.
      Сэйт попробовал запротестовать, но на этот раз был слишком слаб и голоден, чтобы настаивать до конца. Он хорошенько вымыл свое разбитое лицо и жадно набросился на мясо.
      Докси спокойно и равнодушно наблюдала за ним. У него сохранилась курительная трубка, он набил ее листьями табака, положил туда горящий уголек, откинулся назад и выжидательно посмотрел на Докси:
      – Итак?!
      Она встала и небрежно подошла к отверстию в вигваме, высунула голову, осмотрелась, затем закрыла его и возвратилась к огню. Присела перед ним на корточки и четко сказала:
      – Во-первых, ты никуда отсюда не пойдешь, никуда, пока я не разрешу.
      Индианка посмотрела на его застывшее лицо и продолжила:
      – Что касается платы за мой хороший поступок, я сама решу, какой ей быть, – она пальцем ткнула в его бедра. – С сегодняшнего дня, охотник, – мягко, почти шепотом, произнесла Докси, – каждую ночь ты будешь любить меня, и не так, как ты это делал там. Ты будешь любить меня так, как любил свою белокожую шлюху, заставишь меня кричать от наслаждения, как кричала она, будешь целовать меня так, как целовал ее.
      Сэйт так пристально смотрел на Докси, что она, наконец, почувствовала себя неловко. Но как только он откинул голову и разразился громким смехом, ее лицо снова онемело, а глаза гневно засверкали. Когда Сэйт закончил смеяться, она буквально прошипела:
      – Смейся сколько хочешь, но ночью сделаешь так, как я сказала, иначе тебя завтра зажарят.
      Рука Сэйта мгновенно выпрямилась, он схватил ее за волосы и притянул к себе:
      – Тварь! А ты не знаешь, что будешь гореть вместе со мной? Как думаешь, что сделает вождь, когда узнает, что ты наврала? Или он простит тебе то, что ты одурачила его перед всеми?
      Докси заныла от боли и страха. Она совсем не рассчитала такого поворота дела. Вместо улыбки у нее получилась гримаса:
      – Я только хотела подразнить тебя. Можешь не спать со мной. У меня есть воин, который охотно сделает это.
      Сэйт нахмурился.
      – Советую тебе держаться подальше от твоего друга, нам обоим несдобровать, если вождь пронюхает, что ты наврала ему.
      По лицу индианки он понял, что ему не придется еще раз предупреждать ее. Лучше, чем он, Докси знала о жестоком наказании, которому могла быть подвергнута.
      Сэйт встал и стал раздеваться.
      – Будешь спать со мной. Я так думаю, что вождь проверит сегодня, чем мы занимаемся, чтобы убедиться в правоте твоих слов.

      Джулиана медленно открыла глаза и стала смотреть на маленький сереющий квадратик окна. Она еще не совсем проснулась, ее разбудил доносившийся шум. Джулиана облокотилась, чтобы получше разобрать, в чем дело, и тут же улеглась снова: по крыше барабанил сильный дождь.
      – Подумать только, день моего замужества насмарку, – простонала она, продолжая лежать и пытаясь убедить себя, что какая в погоде разница.
      Самое важное то, что она станет сегодня женой. Женщина задумалась о своем будущем муже. Он любит ее, что не вызывало сомнений, красноречиво подтверждая чувства своими действиями.
      – Но я, – она вздохнула, – я стараюсь, очень стараюсь.
      И тем не менее она все чаще вспоминала Сэйта и их последнюю встречу, думая о нем с болью в душе.
      Но достаточно ли для жизни одного физического влечения? Получится ли из этого толк? Джулиана снова и снова задавала себе вопросы. Конечно, секс очень важен, она пришла к этому выводу, наблюдая за Джоном и Молли. Для них день был продолжением ночи. И если между ними возникали какие-то разногласия, то они быстро улаживались.
      По мере того, как молодая женщина перечисляла достоинства Роса, ее желания угасали. «Конечно, он добрый и рассудительный, примет ее ребенка и будет отличным любовником». Джулиана в раздумье нахмурилась, на лбу появились морщинки.
      «Подойдет ли он мне? Не будет ли слишком покладист?» Она, будучи сильной натурой, терпеть не могла обращения с ней, как с ребенком. Всегда готовая горячо поспорить и отстоять свое мнение, она не видела такого качества в Росе. Ее внутренний голос говорил ей: «Да, но Сэйт не предлагал тебе замужества, он бросил тебя, даже не подумав о чувствах».
      – Хватит, – она резко одернула себя и уткнулась в подушку.
      Послышалось шлепанье босых ног по полу. Это встал Джон. Вскоре поднимется и Молли. Джулиана перевернулась на спину и вытерла слезы, они не должны видеть заплаканное лицо в такой решающий день. Им ничего не известно о Сэйте, и они не поймут слез. Хотелось бы, чтобы и они поженились. Брат взял свечу и отправился разжигать камин. Она вспомнила Айву: только смерть этой женщины сделает Джона полностью свободным.
      Со двора раздались голоса, и Джулиана отбросила все мысли. Она спустила ноги на пол, подбежала к окну и выглянула во двор. Зрелище заставило ее встревоженно вскрикнуть: кажется, все немногочисленное племя Немаса пожаловало на ее свадьбу. Пестрая, яркая одежда индейцев составляла резкий контраст темным фермерским тонам.
      Подошла Молли и всплеснула руками.
      – Боже, Джон, кажется здесь весь поселок. Что нам делать? Они же все здесь не поместятся.
      Мужчина нервно провел рукой по волосам.
      – Черт возьми, Молли, я не знаю, как быть. Их никто не приглашал. Да еще в такую погоду…
      – Ладно, успокойся, – нахмурилась Молли. – Они пришли, чтобы продемонстрировать свое уважение к Джулиане. Так или иначе, но мы должны оказать им гостеприимство.
      – Если бы не этот проклятый дождь, – проворчал Джон, застегивая штаны, – не было бы проблем. Обручение и веселье будут на открытом воздухе.
      Джон посмотрел на окно, по которому стекали струи воды, и про себя подумал: «Кто больше всего пользуется уважением в поселке?» Он подошел к камину, где были женщины, и стал одевать носки и туфли.
      – Не волнуйся, Джулиана, – неуверенно сказал он. – Я все обдумал.
      Они посмотрели на него с надеждой.
      – Я приглашу всех в таверну. Бэттлу понравится, что торжество будет происходить у него.
      Молодая женщина неодобрительно нахмурилась. Она только приготовилась возразить, как Молли взволнованно воскликнула, помогая мужу одеть через голову рубашку:
      – Это здорово, Джон. У него просторно, там мы и потанцуем, и погуляем.
      Она уперлась руками в бедра:
      – Решено.
      – Интересно, чья будет свадьба? – спросила сама себя Джулиана и упрямо поджала губы.
      Между тем, Джон и Молли планировали, как все будет происходить. Когда мужчина вышел из дома поприветствовать гостей и приглашать их в таверну, Джулиана резко сказала:
      – Молли, мне совсем не нравится идея проводить свадьбу в таверне. Мне кажется, это не очень приличным.
      Женщина взяла кофейник и стала наливать в него воду.
      – Дорогая, я тебе уже говорила, здесь в глуши мы много делаем по-своему, что со стороны кажется не совсем пристойным, – она вздохнула. – Мы стараемся, как можем. Дождь и не собирается успокаиваться. Только Бэттлу под силу принять такое количество гостей. Что плохого, если свадьба пройдет в таверне? – решительно закончила она. – Ты ведь знаешь, даже преподобный отец, приезжая в поселок, читает там проповеди.
      Молли насыпала в воду кофе, поставила кофейник на огонь и мягко добавила:
      – Самое важное то, что ты выходишь замуж.
      Джулиана почувствовала свою вину. Как глупо и эгоистично веду себя, говоря подобные вещи. Молли обвенчалась бы с Джоном и в амбаре, если бы было только возможно.
      – Пожалуйста, извини меня, – невестка положила руки на плечи женщины, которые печально опустились, – я не это имела в виду. Иногда я забываю, что я не в Филадельфии, где абсолютно другие правила.
      – Ничего, дорогая, – она развернулась к ней и дерзко улыбнулась, – ты ведь не виновата, что воспитывалась иначе. А сейчас нам надо кое-что обговорить. Например, как наготовить на всю эту «орду».
      Она хитро посмотрела на Джулиану.
      – Никогда не видела человека, который бы так торопился надеть кольцо на палец женщины. Поспешность Роса вряд ли можно назвать приличной.
      – Ох, Молли, – покраснела Джулиана. – ему необходимо быстрее возвращаться домой. Он не может надолго бросать свое хозяйство. Он и так попросил каких-то индейцев присмотреть за животными, не особенно им доверяя.
      Хозяйка сверкнула глазами:
      – Думаю, что это всего лишь удобный предлог.
      – Молли, перестань издеваться! – Джулиана сделала рассерженный вид. – Давай поговорим серьезно. Чем, в самом деле, мы будем кормить гостей?
      – По правде говоря, – она шутливо упала на стул, – я не думаю, что нам придется много работать, я абсолютно уверена, что каждая женщина принесла с собой достаточно еды. Люди в этих краях не имеют денег, но продукты у них есть всегда. Скорее всего женщины полночи пекли и жарили, чтобы не ударить друг перед другом лицом в грязь.
      Джулиана засмеялась.
      – А нам надо сделать что-нибудь особенно вкусное, – поднимаясь, сказала Молли.
      Час спустя, когда вернулся Джон, дом был полон соблазнительных запахов. В печи жарилась дикая индюшка, подстреленная Джоном день назад. На столе в ряд стояли яблочные пироги.
      – Все в порядке, Джулиана, – сказал брат и пошел к камину подсушивать мокрую одежду.
      – Бэттл очень доволен, что торжество будем справлять в таверне. Его свадебным подарком будет бесплатное пиво.
      – Ты видел Роса? – спросила Молли.
      – Да. Он покупает выпивку.
      Джулиана улыбнулась.
      – Как, мой будущий муж уже там?
      – Очень нервничает, – ответил Джон, – и рассказал мне, что его первое обручение было поручено французскому священнику, и он не понял ни единого слова, и что на этот раз надеется от услышанного не упасть в обморок и не опозорить себя.
      Все трое весело рассмеялись, но Джулиана продолжала беспокоиться:
      – Надеюсь, священник прибудет, несмотря на дождь?!
      – Да, забыл тебе сказать, – Джон возбужденно щелкнул пальцами, – я встретил его, когда возвращался домой, бедняжка, он был как мокрая курица.
      – Будем надеяться, Бэттл не напоит его, – вставила Молли, проверяя готовность индейки. – Он может сыграть такую шутку.
      Джон увидел растерянность на лице Джулианы и поторопился успокоить сестру:
      – Бэттл не сделает подобного на свадьбе Джулианы.
      Итак, индейка была готова: золотистая сверху, нежная изнутри. Пироги остывали на столе. Их запах смешивался с запахом жареной дичи.
      Молли вытерла мокрое от пота и красное от жара лицо:
      – Интересно, как мы понесем индюшку, она такая горячая. Может Немас отнесет птицу в таверну?
      Джон оторвался от чистки своих праздничных ботинок. Невестка с сомнением покачала головой.
      – Тебе соседки хотят помочь, – добавил он.
      Молли зашлась от смеха.
      – Только представь себе, как дикий индеец идет в окружении белокожих женщин.
      – Слышишь, Джули. Из этого следует, что все тебя очень любят, – засмеялся Джон.
      – Могу поспорить, Немас вряд ли сделал такое для кого-то еще.
      – Ты забыл о его пристрастии к яблочным пирогам, – отбила выпад Джулиана, хотя ей приятно было слышать слова брата.
      Джон посмотрел на часы и сказал:
      – Ну, думаю, пора идти запрягать лошадей.
      Джулиана посмотрела, как за ним закрылась дверь, и ею вдруг овладела неуверенность. «Так ли я поступаю? Ведь было так мало времени, чтобы все хорошенько обдумать».
      Молли посмотрела на нее, хорошо понимая волнение своей молодой подруги, и подошла к сидящей на стуле Джулиане. Она мягко обняла ее за плечи и сказала:
      – Дорогая, ты немного колеблешься и побаиваешься. Думаю, это естественно в твоем положении. Не волнуйся, все будет хорошо. Рос – отличный человек.
      – Я не сомневаюсь в этом, – Джулиана посмотрела на нее тревожным взглядом. – Я не очень уверена в себе. Придется жить в глуши, без людей. Боюсь, что не смогу привыкнуть.
      – Если тебе станет так уж плохо, ты всегда можешь поговорить с Росом и вернуться сюда. Я думаю, он не откажет.
      Джулиана только молча вздохнула и отвернулась. Невестка легонько взяла ее за подбородок и повернула ее лицо снова к себе.
      – Тебя что-то еще тревожит, Джулиана. Что?
      Молодая женщина понимала, что отрицать бесполезно, Молли всегда чувствовала ложь. Джулиана снова вздохнула:
      – Ты права. Меня беспокоит то, что второй раз я выхожу замуж за человека, которого не люблю, – в голосе были слышны едва сдерживаемые всхлипы. – И каждый раз обстоятельства заставляют меня поступать так против моей воли.
      Женщина погладила ее по спине.
      – Я понимаю, но это замужество все-таки станет совершенно другим для тебя. Не сравнивай Роса с Томом Рэслером. Это все равно, что сопоставить домашнего котенка с рысью. Думаю, со временем ты полюбишь его. Может, не так, как мечталось, но почувствуешь к нему привязанность и теплоту, – ее глаза весело блеснули, – лучше подумай о жарких объятиях Роса. Тебе это придется по вкусу.
      Она подтолкнула Джулиану.
      – А теперь хватит грустить. Иди одевайся. Вот увидишь, все будет здорово…
      Вынутое из сундука и приготовленное для торжества платье было сшито из бледно-голубого муслина и атласа более темного оттенка. Она надела его и оправила складки. Платье хорошо облегало ее грудь и стройную талию. Слишком глубокий вырез пришлось подшить кусочком кружева.
      – О, дорогая, так замечательно, Рос умрет, пока дождется, когда вы окажетесь вдвоем.
      – А твой Джон? – Джулиана обернулась, с восторгом посмотрела на симпатичную, улыбающуюся женщину и отдала Молли свое кружевное зеленое платье, которое ей самой было немного великовато.
      – У меня ничего никогда не было красивее его, – смущенно ответила женщина, проводя пальцами по ткани.
      – Когда-нибудь их у тебя будет много, – заверила Джулиана свою подругу, – мой брат для этого постарается.
      – О, дорогая, мне совсем не нужны роскошные наряды, – честно призналась она. – Я бы всю жизнь носила одежду, сделанную своими руками, только бы рядом был Джон, и у нас появились детишки.
      – Они у тебя обязательно будут, Молли.
      На крыльце послышались шаги и баритон Джона.
      – Девушки, поторопитесь. Мы опаздываем.
      Женщины надели на запястья маленькие атласные сумочки, подняли над собой кусок медвежьей шкуры от дождя и побежали к повозке. Джон про себя улыбнулся, он уже был мокрый до нитки.
      Когда все трое появились в дверях таверны, их встретил веселый громкий гул голосов. Пока невеста оправляла платье, Рос подошел и обнял ее. Она с затаенным ожиданием посмотрела ему в глаза.
      – Я так мечтал о тебе и не знаю, как вытерплю эти четыре часа, – прошептал он, затем взял ее за руку и повел к священнику.
      Джон и Молли последовали за ними: они были свидетелями.
      Джулиана с удивлением отметила, что Рос действительно очень нервничал. Ладонь, которую он ей подал, была влажной от пота.
      Холостяки и большинство женатых мужчин стремились запечатлеть свой поцелуй на щеке невесты. Она даже не удивилась, что некоторые пытались поцеловать ее в губы. Но каждый раз Джулиана ловко подставляла для поцелуя щеку.
      Немас со своими индейцами последними поздравляли молодоженов. Один за другим они торжественно пожимали руку Росу и многозначительно кивали головой Джулиане.
      Ей хотелось обнять Немаса, но она не решалась это сделать. Вскоре все индейцы ушли. Молодая женщина переключила свое внимание на проституток из таверны, которые кучкой стояли в углу. Она поймала несколько смущенных взглядов, брошенных в ее сторону, и почувствовала сострадание к этим женщинам, которым в силу тех или иных обстоятельств приходилось вести такую жизнь.
      Джулиана вспомнила слова Сэйта, что только немногие из них по своему желанию захотели заниматься этой профессией.
      – Индианки делают это ради еды и выпивки, а белые женщины потому, что о них некому позаботиться, – объяснял ей охотник.
      Джулиана поймала взгляд одной из них, улыбнулась и кивнула ей, на что та очень удивилась. Ее размышления прервала Молли, потянув за рукав:
      – Посмотри на банкетный зал, – она кивнула головой в сторону одной из комнат.
      Грубые столы были накрыты скатертями всевозможных расцветок, принесенных из разных домов.
      – О боже! А еды!
      Джулиана с восторгом смотрела на обилие жареной дичи, стоявшей на столах, на деревянные чаши, полные фруктов, пудингов, джемов, пирогов и другой выпечки, на горы хрустящего ароматного хлеба.
      Она убедилась, что никто из гостей не пришел сюда с пустыми руками. Женщины гордо посматривали на результат своей работы. Она обежала взглядом их усталые лица, они трудились и ночью, чтобы сейчас принять участие в празднике. Стыдливо стоя в своих домотканых платьях, они украдкой бросали взгляды на ее свадебный наряд. Джулиана подумала, что многие, наверное, и не видели ничего подобного.
      Она почувствовала, что сейчас заплачет. Ей не хотелось уезжать от этих простых и слегка грубоватых людей. Они бы обязательно подружились, если бы не переезд в новый дом. На нее снова навалились утренние сомнения, но она не успела полностью в них погрузиться: раздался громкий смех.
      Джулиана обернулась и увидела полную, краснощекую женщину. Ее светло-каштановые волосы вились колечками вокруг круглого лица. Ее ладная фигура свободно двигалась в толпе, с любопытством оглядывая окружающих. Она смеялась, шутила и так знакомо флиртовала со всеми подряд мужчинами.
      Интуитивно Джулиана поняла, что та явно пытается обратить на себя внимание ее или Роса, или, может быть, обоих сразу.
      С интересом наблюдая, как она продвигалась все ближе к ним и, когда оказалась совсем рядом и откровенно положила руку на плечо Роса, Джулиана сразу узнала в ней служанку Сэйта.
      Сердце забилось, она быстро обежала комнату взглядом, в поисках высокой худощавой фигуры: Сейт пришел на ее свадьбу?! Но его нигде не оказалось, Джулиана опять посмотрела на женщину, прислушиваясь к ее разговору.
      – Я рада, что леди ответила тебе согласием, Рос, – ухмыльнулась она.
      По всему было видно, что женщина явно не была этому рада. В ее глазах стояли слезы, а полные губы слегка подрагивали. «Итак, у меня есть враг», – решила про себя Джулиана и испытующе посмотрела на мужа. «Знает ли он о том, какие чувства питает к нему эта женщина?». Нет. Рос весь светился от счастья, не обращал никакого внимания на состояние гостьи и похлопал ее по руке.
      – Спасибо, Бесси. А где мой друг Сэйт? Он разве не пришел посмотреть на нашу свадьбу?
      – А-а, он, – Бесси с трудом сглотнула и отрицательно мотнула головой, – он ушел ночью, сказав, что не знает, когда вернется… А может и не вернется совсем…
      Бесси метнула быстрый взгляд в сторону Джулианы и добавила:
      – Мне кажется, у него несчастная любовь.
      Рос, помрачнев, утвердительно кивнул головой.
      – Да, у Магрудера какие-то неприятности. Я понял это еще, когда встретил его в первый раз.
      Бесси безразлично пожала плечами и своими маленькими, быстрыми глазками хитро посмотрела на невесту.
      – Не переживай за охотника, – сказала она ей. – Он нашел себе индианку и живет у нее в пещере.
      Пока Джулиана оправлялась от шока, вызванного беспечными словами Бесси, та обратила свое внимание на Роса:
      – Хочу тебе сказать, что сейчас я свободная женщина, – она лукаво улыбнулась, – прежде чем уйти, Магрудер отдал мне бумаги.
      – В самом деле? – удивился Рос. – Он поступил как порядочный мужчина.
      Рос подарил женщине обворожительную улыбку:
      – Так мы скоро будем гулять еще на одной свадьбе?!
      Она бросила на него презрительный взгляд, вызывающе улыбаясь, и громко произнесла:
      – О, я помню наш уголок в комнате…
      Джулиана посмотрела на толпившихся легкого поведения женщин, завсегдательниц таверны, и уловила усмешку в их угрожающих взглядах. Если у Бесси хватит ума, ей не стоит идти сегодня домой одной.
      Неожиданно Джулиана поняла, что ее изучающий взгляд выдает ее отношение к Бесси, и решила отойти от служанки, иначе получится непонятная сцена на ее собственной свадьбе. Она извинилась и отошла, сделав рассерженный вид. Рос оттолкнул руку Бесси и бросился за невестой. Обнял ее за талию и игриво спросил:
      – Моя прелестная жена ревнует к обретшей свободу Бесси?
      – О, Рос, – засмеялась Джулиана. – Ты же знаешь, что мне не нравится, как она оскорбляет этих бедняг, будучи сама не лучше их. Все знают, что она спала с Бэттлом, а потом с твоим другом.
      – Верно, – согласился Рос. – На самом деле она похуже многих, но очень часто оказывается, что у этих шлюх более доброе сердце, чего нельзя сказать о Бесси. Ей все равно по чьим трупам идти. Сэйт не мог ее выносить.
      Джулиана удивленно на него посмотрела:
      – Но… он купил ее документы. Если она ему настолько не нравилась, почему он так поступил?
      – Он объяснял, что хочет, чтобы рядом с ним находилась белая женщина, готовящая нормальную еду и поддерживающая порядок в доме.
      Рос помолчал, потом добавил:
      – Индианки не всегда умеют хорошо это делать.
      Джулиана захотела спросить, не спал ли Сэйт со служанкой, но тут Бэттл вскочил на скамейку и прервал все разговоры:
      – Леди и джентльмены! Выбирайте партнеров, сейчас начнутся танцы.
      Было уже около полуночи, когда уставшая до изнеможения, переходившая по кругу от одного мужчины к другому, Джулиана дала знак Росу увести ее. Его волосы и лицо взмокли от пота, он галантно передал свою партнершу кому-то из танцующих и направился к невесте.
      – Все, с меня довольно, – весело воскликнула Джулиана, падая в объятия Роса, – ты устал?
      Он улыбнулся и крепко прижал ее к себе.
      – Надеюсь, у тебя осталось еще хоть немного сил? – прошептал он ей на ухо.
      Джулиана почувствовала, как его мужская плоть наполняется силой, она покраснела и прошептала в ответ:
      – Думаю, что смогу отдохнуть к тому времени, как мы придем домой.
      Рос положил палец на ее губы. Его глаза горели желанием, которое он сдерживал уже несколько недель.
      – Дождь не прекращается. Я договорился с Бэттлом переночевать в одной из его комнат.
      – О-о? – только и могла выговорить Джулиана.
      Кровь пульсировала в ее жилах. Она хотела и боялась испытать те наслаждения, о которых мечтала только во сне.
      Рос кивнул в сторону бара, за которым находилась их комната.
      – Прислуга должна для нас все подготовить к половине первого, – он погладил ее по шее. – Кажется, они закончили, – тихонько шепнул он. – Давай незаметно уйдем и посмотрим.
      Джулиана засмеялась. Она тоже была полна нетерпения.
      Гости продолжали танцевать, притопывая и хлопая в ладоши. Пол ходил ходуном.
      Рос направил Джулиану к узкой двери бара, открыл ее и повел за руку за собой. Дверь за ними захлопнулась. Они стояли, осматривая комнату, в которой уютно горел камин.
      Она была чисто убрана, стояла хорошая мебель. Рос мысленно поблагодарил хозяина. Он хотел, чтобы их первая брачная ночь прошла как можно лучше, и понимал волнение Джулианы.
      «Я не буду торопить ее, – приказал он себе. – Я ждал целую вечность, сейчас не стоит спешить».
      – Могу спорить, это спальня самого Бэттла, – сказал он, взял Джулиану за руку и подвел к камину.
      – Пожалуй, ты прав, – согласилась она и посмотрела на огромную кровать.
      Мужчина сел в качалку и притянул к себе Джулиану. Он медленно стал вынимать шпильки из ее волос. Они падали на ее плечи. Рос тихо спросил:
      – Джулиана, ты счастлива?
      Она мягко улыбнулась и провела рукой по его вьющимся волосам, чувствуя себя виноватой, потому что не может ответить сразу на его вопрос. Она была не в состоянии признаться, что ее сердце принадлежало другому, и постаралась отогнать мысли о загорелом охотнике. Джулиана поцеловала Роса в кончик носа и промямлила:
      – Ты сделаешь счастливой любую женщину, Рос Адамс.
      Мужчина воспринял ее осторожные слова, как она желала, и, целуя в шею, стал расстегивать пуговицы на корсаже, спуская его до талии.
      Он поднял голову, и она почувствовала влагу его губ на лице. Затем мужчина нежно погладил ее грудь. Джулиана не могла сопротивляться страсти его поцелуев, ласке рук и слабо застонала. Рос взял ее на руки и понес к кровати. Он мягко опустил женщину на постель и, став на колени, опытными движениями стал снимать одежду. Затем быстро разделся сам.
      – Я мечтал об этой минуте много ночей, – прошептал он хриплым от возбуждения голосом, лег рядом и стал нежно целовать шею, спускаясь все ниже.
      – Дотронься до меня, милая, – просил он, пытаясь положить ее руку на свою плоть, – все это принадлежит тебе, только тебе одной.
      Джулиана слабо сопротивлялась. Она никогда в жизни не делала подобного и сейчас колебалась: «Том, наверное, умер бы от стыда, проделай я с ним такое». Инстинкт подсказал ей, как поступать дальше, и она полностью сдалась на волю Роса.
      Лаская и целуя грудь, он стонал от удовольствия. Мужчина языком нежно коснулся розовых сосков и жадно припал к ним.
      Джулиана нервно дрожала. Рос улыбнулся в предвкушении. Пришло время разжечь огонь страсти у своей жены. Сделать так, чтобы она забылась, отдала ему все свои силы.
      Он должен научить ее тело отвечать на его малейшее прикосновение, должен заставить желать его каждое мгновение. Разве он не так же учил этому Зоэ? Мужчина сел, мягко взял ее за бедра и раздвинул ноги. Она открыла глаза, выражая свое нетерпение.
      – Рос, я – твоя. Бери меня.
      – Не торопись, моя любовь, – шептал он, наклоняясь вперед.
      Жаждав ее, все тело его напряглось. Он нежно гладил ее грудь, осторожно касаясь пальцами острых набухших от взаимного желания сосков. Мужчина отрывисто и тяжело дышал. Джулиана плотнее прижала его голову к себе, но он выскользнул из ее рук и опустился ниже к заветному треугольнику.
      – Рос! – вскрикнула Джулиана, когда он мягко поднял ее ноги, обхватив их под коленями.
      – Я хочу, чтобы ты помнила это мгновение, – его слова прозвучали как заклинание, – когда закончится ночь, ты снова будешь думать обо мне. И только обо мне, своем муже.
      Джулиана пыталась противостоять теплым волнам, захлестнувшим ее существо, старалась подавить то пугающее чувство, крепко державшее ее в своей власти. Она смутно осознавала, что хочет от нее Рос, и решила не быть рабой мужского желания. Женщина чувствовала его дыхание, прикосновение его губ к своим бедрам и… бессильно застонала. Невидимый и неподвластный огонь вырывался изнутри и жег ее тело. Сдаваясь, она радостно вздохнула. Ее тело с давно сдерживаемой страстью ответило на мужской призыв, и они слились в единое целое…

      Джулиана разгладила в последний раз стеганое разноцветное одеяло и подошла к окну. Над головой висел густой туман.
      – Какой позор, у нас нет даже коровы. Трава сейчас такая сочная. Можно было бы привязать ее у реки, – вслух сказала она и вздохнула.
      Не так давно у них была и корова. И теленок. Их держали в загоне за амбаром, вместе со свиньей с восемью поросятами.
      Женщина тряхнула головой, вспоминая, как однажды утром, вскоре после ее переезда, Рос вернулся домой вне себя от ярости.
      – Животных больше нет. Остались только лошади в конюшне.
      – Что ты хочешь этим сказать? – спросила она, накрывая на стол. – Если они убежали из загона, ты сможешь найти их.
      – Ха! Как бы не так! – мужчина сел за стол, на котором стоял завтрак. – С них уже давно сняли шкуру и съели.
      Джулиана непонимающими глазами посмотрела на мужа.
      – Животные не могли убежать сами, – объяснил он, – это дело рук индейцев. Красного Пера. Он сердится на меня за то, что я привел в дом жену.
      Рос заметил, как расстроилась Джулиана, и мысленно выругался. Он сразу встал из-за стола и обнял ее.
      – Не бойся, дорогая. К тому времени, как родится наш сын, у нас будет корова.
      Он улыбнулся и погладил рукой ее живот. Джулиана положила голову ему на грудь, не сказав, что не отсутствие коровы ее так огорчило, а страх за дальнейшие действия отца Зоэ.
      Но ее нежность не смогла обмануть Роса. Молодая жена, выросшая в городе, определенно очень напугана. Он мягко погладил ее по щеке.
      – Старый вождь больше не потревожит нас, дорогая. Он отомстил за смерть дочери.
      Рос был прав. Их больше не трогали. Джулиана отошла от окна, поглаживая круглый живот, и с теплотой думала, как Рос всегда говорил о ребенке «мой» или «наш» и никогда «твой». Она нисколько не сомневалась, что он будет хорошим отцом. И хорошим мужем, добавила про себя Джулиана, оглядывая большую чистую комнату, в которой все находилось на своих местах. Женщина вспомнила, как она выглядела, когда впервые ступила на порог дома. В комнате стоял сильный резкий запах. «Определенно, какой-то специфический запах индейцев», – думала она, пересматривая горшки и тыквенные сосуды. Когда сняла крышку с большого глиняного кувшина, обнаружив там прогорклое медвежье сало, ей пришлось поспешно выбежать во двор с приступом рвоты.
      Джулиана вспоминала, как Рос вышел за ней и поддерживал ее, пока она стояла на коленях в грязи. Когда, наконец, ей стало легче, он вынул из заднего кармана носовой платок и вытер с ее лица пот. Осторожно поднялся с ней на крыльцо и усадил на стул в комнате.
      – Подожди здесь, я уберу этот кувшин, – он нежно погладил ее плечо.
      Женщина в ответ благодарно кивнула, а спустя несколько минут увидела, как он выкинул этот злосчастный кувшин вместе с другими ненужными вещами, собранными Джулианой.
      Когда огонь разгорелся и охватил кучу мусора, поднялось темное, вонючее до невероятности облако дыма.
      Рос улыбнулся, бросая в огонь связку медвежьих клыков, завернутых в оленью шкуру.
      – Туда их! Я давно уже собирался это сделать.
      – А что это? – спросила она, принюхиваясь.
      Мужчина усмехнулся:
      – Ты веришь в лекарство для любви?
      – О, нет, – состроила гримасу Джулиана.
      – Как может так ужасно пахнущая вещь вызывать любовь?
      – Я тоже всегда этому удивлялся, – Рос сел рядом с женой, – как бы тебе спалось с ними под подушкой каждую ночь?
      – Бог мой, я бы задохнулась, – хихикнула она.
      – Как и я, – грустно сказал он. – Зоэ была милой женщиной и хорошей женой, и мне бы не хотелось оскорбить ее память.
      Джулиана серьезно кивнула ему в знак согласия, помолчала и тихо спросила:
      – Мы оба немного виноваты, правда, Рос? Мы недостаточно любим себе подобных, я это имею ввиду.
      Затем она принялась наводить порядок по-своему. В воздух столбом поднялась пыль от неизвестных ей трав и коры, лежавших на полках. Мужчина выполнял тяжелую работу – переставлял мебель. Джулиана наконец управилась и осмотрела комнату. «Вот теперь совсем другое дело», – сказала она себе.
      На пустых прежде окнах появились изящные занавески, сделанные из широченной красной юбки. Вечером при свете свечи они придавали комнате особенно интимный вид. Кусок розовой сассафрасовой ткани стал скатертью. Корзиночка с дикими цветами в центре стола оживляла комнату. По бокам Джулиана поставила свечи в оловянных подсвечниках.
      Ее взгляд остановился на свадебном подарке Молли: пестрое стеганое одеяло и такой же плетеный коврик, расстеленный Джулианой у камина.
      Она довольно вздохнула. Комната приобрела привлекательность и уют, что всегда вызывало гордость мужа.
      – Ну что ж, – шептала Джулиана, бесцельно бродя, – теперь все сделано как надо. Чем бы заняться сегодня? Времени еще много. Рос пока обойдет всю гору, появится не раньше вечера.
      Прошлой ночью с гор приходила рысь и бродила вокруг дома. Рос взял ружье и направился на ее поиски. На двери конюшни остались следы ее когтей: голодный зверь пытался добраться до лошадей. Поспешно позавтракав, муж оставил ее одну.
      – Как мне убить время? – пытала себя Джулиана, поворачивая на вертеле большой кусок оленины.
      Капли сока, падавшие с мяса на раскаленные угли, шипели, наполняя дразнящим ароматом всю комнату. Джулиана щедро приправила мясо пряностями. Ей хотелось приготовить что-нибудь необычное. Картофель и каши уже надоели, а овощи еще не дозрели.
      Она отвернулась от огня и тут же вспомнила, как охотно поедали ягнята какие-то побеги в лесу. Женщина просто сгорала от нетерпения раздобыть пучок вкусной зелени к ужину.
      Стоя у стола, Джулиана раздумывала: что делать? Рос предупреждал ее не ходить в лес одной, он абсолютно не доверял индейцам племени Красного Пера.
      – Ты – лакомый кусочек для этих дикарей.
      Но женщина решилась. «Эта зелень растет совсем рядом с домом. И никакому риску я не подвержена».
      Она сняла с полки корзину, взяла небольшой нож и прикрыла за собой дверь. Немного постояв на крыльце, она понюхала только что распустившийся розовый куст, втягивая в себя его ароматную, терпкую свежесть.
      – Как сладко ты пахнешь, – Джулиана выпрямилась, вспомнив, как появился у них этот куст.
      Они поздно проснулись после первой брачной ночи. Их разбудили грубые голоса, доносившиеся с улицы. Джулиана приятно потянулась и положила голову на плечо Роса:
      – Что там такое?
      Он наклонился и поцеловал ее в обнаженную грудь.
      – А какое нам дело?
      Джулиана слегка покраснела, припомнив, как его поцелуи снова возродили в крови желание, и они использовали этот момент по-своему.
      Раздался голос Бэттла:
      – Эй, голубки, когда вы собираетесь вставать?
      Не обращая никакого внимания, они продолжали заниматься любовью. Рос, отдышавшись, посмотрел на лежащую Джулиану:
      – Я люблю тебя, дорогая. Ты – моя жизнь.
      Она дотронулась до его лица, разглаживая морщинки у глаз и пытаясь найти теплые слова. Ее спасли раздавшиеся снова громкие крики. Ругаясь про себя, Рос поднялся с постели и распахнул окно.
      – Мы скоро придем, – раздраженно крикнул он.
      Джулиана медленно обвела взглядом фигуру мужа: от широких плеч до узких бедер, какое удовольствие доставило это тело ей ночью и утром.
      Почему она не может признаться ему в любви?
      Она уже приготовила ответ, как перед глазами возникло виноватое лицо Сэйта. От неожиданности Джулиана потрясла головой, отгоняя его образ.
      – Я все-таки от тебя избавлюсь.
      Когда молодожены вышли во двор, их тут же разъединили.
      Мужчины потащили Роса в свою компанию, смеясь и хлопая его по спине.
      – Черт побери, Адамс, да ты выглядишь, как будто работал всю ночь.
      Джулиана отошла с женщинами в другую сторону. Они собрались, чтобы увидеть ее с мужем. Молодая женщина смущалась и краснела от их шутливых замечаний по поводу брачной ночи, не в состоянии привыкнуть к прямым; а иногда откровенно грубым манерам жительниц гор.
      Джулиана стояла, потупив глаза, а женщины смотрели на нее с симпатией.
      – Не обращай внимания на этих пустозвонок, – сказала одна из них, – им больше нечего делать, как чесать языки по каждому поводу, – хрипло засмеялась она.
      – Пошли к повозке. Мы привезли тебе подарки к свадьбе.
      Они с гордостью стали показывать их. В углу повозки лежал набитый соломой матрас, на котором они с Росом должны будут спать во время их путешествия домой.
      Затем Джулиана увидела большой кувшин с яблочным повидлом, потрогала тяжелое шерстяное одеяло и растрогалась до слез.
      – Я даже не знаю, как смогу расстаться с вами, мои дорогие.
      Их измученные заботами лица довольно заулыбались. Они подошли к ней поближе.
      – Жаль, что уезжаешь от нас, – мягко сказала мать восьмерых малышей. – Ты такая замечательная.
      Одна старушка, согнувшаяся от возраста и с трубкой в зубах, положила свою крючковатую руку па плечо Джулианы.
      – Если тебе будет очень одиноко, детка, только намекни своему великану. Он тебя любит по-настоящему. Это по всему видно. Он не станет тебя прижимать.
      Джулиана улыбнулась и вытерла ладонью бежавшие по щекам слезы. Она наклонилась вперед и поцеловала сморщенное лицо:
      – Спасибо, бабушка.
      Подошел Рос и стал рядом, женщины замолчали. Они видели, как счастлива Джулиана, и понимали, что ее муж будет беречь свою жену, сделает все, чтобы сохранить ее красоту и молодость. Ей не придется рожать каждую зиму.
      Широкая улыбка Роса покорила всех собравшихся. Он мягко сказал:
      – Дорогая, пора прощаться.
      Джулиана обняла и расцеловала каждую женщину, после чего Рос подсадил ее в высокую повозку. Когда он влез туда сам и взялся за поводья, она положила руку ему на плечо:
      – Ты не можешь немного подождать? – умоляюще спросила Джулиана, глядя на дорогу, ведущую к дому брата. – Джон и Молли еще не подошли. Я хочу попрощаться с ними.
      Рос накрыл своей тяжелой ладонью ее маленькую ручку.
      – Они не придут, дорогая. Они оставили вчера у Бэттла записку, в которой просили передать, что им будет слишком тяжело с тобой прощаться. Молли очень расстроена отъездом.
      На глаза Джулианы навернулись слезы. Рос нервно пробежал пальцами по ее коленям.
      – Я чувствую себя последним подлецом, отрывая тебя от друзей и родных.
      Джулиана быстро на него посмотрела. «Он и впрямь очень огорчен. Если бы я попросила его остаться во Впадине Индейцев, он, наверное, согласился бы ради меня».
      – Дорогой, – виновато вздохнула она, – все, что я могу сделать, так это не показывать, как мне тяжело уезжать.
      Она схватила его за руку.
      – Рос, перестань винить себя. Если бы я не захотела с тобой ехать, я бы осталась. Поехали.
      Мужчина почувствовал облегчение. Это стало заметно по его лицу. Он быстро обнял Джулиану:
      – Спасибо, милая. Я уже стал беспокоиться. Эти твои слезы и вообще.
      Он стегнул лошадей, и они тронулись. К повозке были привязаны его жеребец и пони Джулианы. Она помахала провожающим ее женщинам, пока те совсем не скрылись за деревьями, и повернулась к мужу. Он придержал лошадей. Посредине дороги, почтительно, с чувством собственного достоинства стояли проститутки из таверны. Джулиана с удивлением посмотрела на них. Одна из них держала в руках колючий куст, корни которого были завернуты в холстину. Рос, который всегда держался с женщинами по-джентльменски, кто бы они ни были, широко улыбнулся им и снял шляпу.
      – Доброе утро, леди. Куда вы собрались в такой чудесный день?
      На их худых лицах расцвели улыбки. По-девичьи хихикая, они вытолкнули вперед ту, которая держала колючий куст.
      – Отдай его ей.
      Джулиана и Рос с любопытством наблюдали. Женщина робко подошла к повозке. Ее рыжие волосы красиво блестели на утреннем солнце. Чтобы разрядить обстановку, Рос дружелюбно спросил:
      – Что это у тебя, Рыжая?
      Стараясь не смотреть Джулиане в глаза, она отвела взгляд в сторону и подняла повыше свой куст:
      – Мы тут отрезали ветку от розового куста. Когда я уезжала из Вирджинии, мать подарила мне его на счастье. Я всегда вожу его с собой. И где бы его ни посадили, он везде хорошо приживается и цветет. Мы дарим его тебе, пусть его цветы радуют тебя.
      – И от него великолепный аромат, – добавила другая.
      Джулиана осторожно, обеими руками, взяла подарок. В ее глазах снова заблестели слезы.
      – Розовый куст, Рос, – прошептала она. – Ты только представь себе… здесь в глуши.
      Она внимательно посмотрела в усталые женские глаза, много повидавшие в жизни, и мягко сказала:
      – Рос посадит его около дома. Каждый раз, когда он будет цвести, я буду вспоминать вас. Большое спасибо.
      Женщины заулыбались. Когда они исчезли из вида, Джулиана положила голову ему на плечо и горько заплакала от жалости к ним, имеющим только розовый куст, расцветающий один раз в году.
      Сейчас, собираясь в лес, Джулиана вспомнила это прощание. У женщин была совсем нелегкая жизнь, вряд ли им придется долго прожить… да и сами они не очень этого хотели.
      Она быстро перешла поляну перед домом и углубилась в лесную прохладу. Почва была вязкой. Перед этим два дня шли дожди. Джулиана глубоко вздохнула запах мокрой земли и прелых листьев.
      Ступая по едва различимой тропинке, она вскоре услышала журчание ручья, струящегося между камней и исчезающего в глубокой расщелине. Как она и предполагала, нужная ей зелень густо росла под кружевом листьев, куда едва проникало солнце. Вскоре корзина была полна.
      Солнце пригревало все сильней, Джулиану стала мучить жажда. Она стала на колени, наклонилась к ручью, черпая из него обеими ладонями холодную свежую воду. Утолив жажду, она продолжала сидеть на корточках, думая, что ручей чистый и холодный настолько, что Зоэ держала подолгу в нем молоко и масло. Даже яйца очень долго оставались свежими, когда лежали на каменном уступе в воде. Джулиана встала, потянулась и подняла корзину с зеленью. Журчание воды расслабило ее, и она совсем забыла об осторожности. Она стояла и наблюдала, как медленно течет вода, и ей вовсе не хотелось возвращаться в дом, где ее ждали долгие часы одиночества. Джулиана решила пройтись по лесу. Расстояние оказалось длиннее, чем она рассчитывала, и когда она наконец очутилась на берегу Огайо, по лицу ее обильно стекал пот.
      Река была спокойной и плавно текла, словно приглашая в прекрасное путешествие.
      – Что же, я так и сделаю, – сказала она вслух, – если пойду вдоль реки, то не заблужусь.
      Берег оказался заросшим, и Джулиана шла легко, прислушиваясь к слабому журчанию воды. В одном месте ей пришлось отклониться от берега, чтобы обойти густые заросли камыша, которые глубоко врезались в берег. Она посмотрела на высокие, гибкие растения, вспомнив, что летом индианки собирают тростник и плетут из него корзины, а зимой продают их в деревнях. «Зоэ, наверное, тоже заготавливала тростник», – подумала она. Джулиана подошла к большому топкому месту на мелководье и узнала его. Сюда любили приходить медведи, и она решила, что лучше побыстрее уйти отсюда. У нее не было желания повстречаться с одним из них, особенно если это мать с детенышем.
      Полуденное солнце хорошо припекало, и женщине стало жарко. Когда она вернулась на то место, откуда начала свое путешествие, снова склонилась к воде и обдала холодной водой лицо и шею. Вытерлась и вдруг почувствовала, что за ней наблюдают. Она медленно встала, оглянулась и затаила дыхание. В нескольких футах от нее стоял дикий невзрачный пони, на котором сидела индианка. Джулиана заслонилась рукой от яркого солнца и увидела знакомое лицо, полное скрытой угрозы.
      – Докси, – выдохнула она.
      Молодая индианка промолчала, продолжая уничтожать ее взглядом. Джулиана в конце концов рассердилась и твердо поджав губы, резко спросила:
      – Почему ты следишь за мной? Что ты здесь делаешь?
      Какое-то мгновение молчание продолжалось. Затем ненавистным голосом Докси заговорила.
      – Это моя земля. Я живу здесь. А что ты тут делаешь?
      Джулиана размышляла о том, к какому племени принадлежит индианка и может они родственники с бывшей женой Роса? Она решительно подняла голову и раздраженно ответила:
      – Я тоже живу здесь.
      Докси недовольно фыркнула. Подозрительно глядя на Джулиану, она коротко бросила:
      – Где?
      – Не твое дело, – сердито сказала Джулиана.
      «Но я чувствую, что ты пойдешь за мной из простого любопытства», – подумала она про себя, взяла корзину и холодным тоном сказала:
      – Если тебе интересно это знать, я живу в доме, который стоит за твоей спиной.
      Индианка повернула голову и посмотрела сначала назад, затем снова на Джулиану.
      – А, так ты жена Роса Адамса.
      Она кивнула в ответ.
      Опять воцарилось молчание. Докси изучала полнеющую фигуру Джулианы, которая проходила перед ней, направляясь к дому.
      – Когда собираешься рожать? – вдруг спросила она.
      – В августе.
      – Кто отец?
      – Ах ты, дрянь, – от оскорбления пальцы Джулианы впились в ручку корзины.
      «Она специально издевается надо мной, а я не могу ей даже ответить».
      Спокойным и ровным голосом, насколько ей это удавалось, Джулиана сказала:
      – Мой муж, конечно.
      – Рос Адамс?
      – Нет! Мой погибший муж, – ей хотелось добавить кое-что еще, но индианка, едва улыбаясь, скептически заметила:
      – Ты лжешь.
      – Что?! – глаза Джулианы горели возмущением, она сделала шаг в сторону женщины и медленно спросила, – что ты хочешь этим сказать?
      Докси не обратила никакого внимания на гнев женщины, ослабила поводья и нагнулась к ней. Как бы говоря самой себе, она сказала:
      – Судя по твоему животу, ты должна родить в сентябре, а не в августе.
      Черные глаза Докси в упор смотрели на пылающее лицо Джулианы.
      – Если я правильно понимаю, – усмехнулась Докси, – когда ты забеременела, твоего мужа не было в живых.
      Джулиана стояла, как будто пригвожденная к земле, стараясь сохранять самообладание. Как ей хотелось ударить по краснокожему лицу эту ненавистную дрянь.
      Она было открыла рот, чтобы ответить, но последовал еще один вопрос, такой же быстрый и резкий:
      – Как долго ты спала с Адамсом, до того как умерла его жена?
      Теперь Джулиана в упор смотрела на индианку. Казалось, все вокруг нее потемнело, сердце бешено заколотилось в груди.
      – Я никогда не спала с Росом до нашей свадьбы, – медленно, с едва сдерживаемой яростью, произнесла она.
      Докси посмотрела сверху на разъяренную женщину и поняла, что та говорит правду. Ее глаза сузились: «Сэйт Магрудер! Как это до меня не дошло раньше?» Ее черные глаза хитро сверкнули. «Эта бледнолицая не знает правды. Как хочется все сказать, чтобы исчезла ее презрительность. Мне бы это доставило большое удовольствие, но я повременю. Если Магрудер узнает, что выдала его секрет Джулиане, он убьет меня. Да, я подожду, но придет час и они оба узнают об этом. И это вряд ли их сблизит. Надо сказать вождю, что жена Роса Адамса ждет ребенка».
      Индианка снова перевела взгляд на женщину.
      – Значит, ты встречалась с мужем до вашей свадьбы, – многозначительно сказала Докси. – Вождю Красное Перо будет интересно узнать эту новость.
      Не дожидаясь ее ответа, Докси ударила пони и поскакала. Но прежде, чем исчезнуть за излучиной реки, она обернулась и крикнула:
      – Магрудер живет сейчас в нашем лагере, он спит со мной…
      Джулиана испытала такую боль, словно ее ударили, она так и застыла на месте, глядя вслед индианке. Теперь ей стала понятна враждебность Докси. Та любила Сейта. Появление Джулианы вблизи индейского лагеря обеспокоило ее.
      Ее охватила жгучая ревность. Она бросилась на землю и горько зарыдала. «Сэйт лгал мне. Он и раньше лгал мне». Она плакала до тех пор, пока не почувствовала, что чьи-то руки мягко легли ей на плечи.
      – Джули, девочка, что такое? Почему ты плачешь? – встревоженно спросил Рос, заключая ее в объятия.
      – О, дорогой, – она обхватила его руками. – Как хорошо, что ты вернулся.
      Он погладил ее вздрагивающие плечи, отвел со лба волосы.
      – Все хорошо, дорогая, – успокаивал он ее.
      Когда женщина немного успокоилась, Рос мягко спросил:
      – Расскажи мне, что тебя так расстроило?
      Останавливаясь, прерывающимся от слез голосом, и стараясь не произносить имени Докси, Джулиана рассказала ему о своей встрече с молодой индианкой. Слезы опять посыпались градом из ее глаз.
      – Она сказала, что вождю будет очень интересно узнать о моей беременности.
      Рос положил голову Джулианы себе на плечо, и она не увидела его встревоженного лица. Племя будет настроено против него. Теперь он не должен уходить далеко от дома, нужно всегда быть настороже.
      Обняв жену за талию, Рос повел ее к дому.
      – Пойдём, здесь жарко. Теперь ты видишь, что не должна была уходить из дома, – спокойно сказал он.
      – Можешь больше не волноваться, Рос, – ответила Джулиана твердым голосом. – После сегодняшнего случая я никогда не выйду.
      Он улыбнулся и чмокнул ее в макушку.
      – Рад это слышать.
      – Рос, нам не опасно здесь оставаться? Может быть, стоит перебраться к Джону и Молли, пока не появится ребенок?
      Рос знал, что рано или поздно последует такой вопрос. Было естественно, что происшедшее очень встревожило Джулиану.
      – Она не знала, что Красное Перо больше предостерегает, чем осмелится что-то предпринять. Все будет в порядке, дорогая, – он еще крепче обнял ее. – Красное Перо очень долго все обдумывает, прежде чем начать свои действия. Пока он что-либо решит, наступит зима. Его племя довольно ленивое и никогда ничего не предпринимает зимой. Они будут так заняты добычей пищи, что им некогда будет думать о чем-то другом, – заверил ее Рос.
      Они поднялись на крыльцо, мужчина открыл дверь.
      – Поэтому не думай о нем. Все будет хорошо.

      Сэйт точил об камень широкое лезвие ножа и довольно улыбался. Его нетерпение и кажущееся удовлетворение жизнью в племени полностью вознаграждены. Красное Перо принял его, и ему было разрешено охотиться неподалеку.
      А сегодня отец Докси продемонстрировал свою гордость за него. Его умение обращаться с ружьём, которое вернул ему вождь, помогло обеспечивать их дичью больше, чем смогли это сделать все остальные. Сэйт посмотрел на группу индейцев, сидевших рядом с вождем и бросавших на него мрачные взгляды. Сам он саркастически улыбался, понимая, что в умении охотиться обошел их.
      – Особой любви ко мне они не испытывают, – пробормотал Сэйт, положил нож в карман, прислонился к дереву и закрыл глаза. – Пока ужин будет готов, надо перекусить.
      Когда час спустя Докси разбудила его, Сэйт удивленно смотрел: он задремал и видел во сне Джулиану. Полностью придя в себя, охотник разочарованно вздохнул. На лице индианки стало заметно недовольство, словно она прочитала его мысли. Она поднялась и пошла к огню, помогая другим индианкам готовить мясо.
      Не обращая на нее внимания, Сэйт занял у костра свое место.
      – Интересно, что еще можно ждать от нее?
      Его не удивило, что Докси обслужила его последним. Это была ее месть, но когда он заглянул в свою миску, то, обнаружив два маленьких куска мяса и пару бобов, он вскипел.
      – Эта мерзавка испытывает мое терпение, что ж, а я проверю терпение вождя и ее отца.
      Он молча ел, выжидая подходящего момента. Докси подошла и села рядом с милой улыбкой. Она выиграла первую схватку с охотником и торжествовала.
      Сэйт дал ей возможность понаслаждаться победой. Затем громко выругался и бросил на землю свою миску и влепил индианке звонкую пощечину. Она упала на спину, закричав от боли и неожиданности. Внимание всех было направлено на них. Как Сэйт и ожидал, ее отец поднялся и подошел к ним. Докси оставалась на земле, наблюдая за отцом и не думая, что дела зайдут так далеко.
      – Почему ты ударил свою индианку, Магрудер? – мрачно спросил он.
      Сэйт показал пальцем на два кусочка мяса, валявшихся в пыли. Старый индеец снова посмотрел на него, и охотник оскорбленно спросил:
      – Может ли воин существовать на такой пище, после того, как день проведет в лесу? Почему моя порция так мала, ведь я принес достаточно дичи?
      Гнев, смешанный со стыдом, отразился на лице старика. Он бросил на дочь мрачный неодобрительный взгляд и гневно спросил:
      – Что ты за дочь, если осмелилась так унизить своего отца? Что ты за индианка, чтобы подать такую пищу своему воину?
      Докси молча смотрела на отца. У нее нервно дергались губы. Она в самом деле зашла далеко. Когда индеец резко развернулся и пошел к высокому клену, она поняла для чего. Ее ждет наказание. Это сделает или он, или Магрудер.
      Старик вытащил нож и обошел дерево, выбирая ветки. Все сидевшие у костра молча наблюдали за ним. Индианки довольно усмехались. Поведение Докси и ее злой язык не очень-то располагали к дружбе с ней. Наконец индеец выбрал подходящую ветку. Острым ножом он обстругал с нее листья и сучки, затем со свистом стегнул несколько раз по воздуху.
      Докси вся тряслась и со страхом наблюдала, как отец возвратился к костру и передал прут Сэйту. Она заплакала, когда он ледяным тоном сказал:
      – Индианка тебя опозорила. Накажи ее.
      Охотник победно улыбнулся. С обманчивым спокойствием он взял прут, подошел к дрожащей индианке и тихо, так чтобы слышала только она, процедил сквозь зубы:
      – Будешь еще издеваться надо мной? Я думал, у тебя окажется больше ума.
      По мере того, как он стегал ее, Докси издавала громкие вопли.
      Сэйту эта процедура совсем не нравилась. Это была первая женщина в его жизни, на которую он поднял руку. За ним наблюдал вождь, и он был вынужден продолжать. Правда хлестал он так, что сила удара терялась в складках одежды. Восьмой и последний раз охотник стегнул ее по смуглым голым ногам и отбросил прут. Достаточно, чтобы возвратить ей долг. Больше она не осмелится шутить с ним при других.
      Он тайком посмотрел на удовлетворенное лицо вождя и вернулся на свое место. Сэйт мог бы даже сказать, что в этот момент думал вождь: «Охотник проучил индианку, показав другим, как правильно нужно себя вести».
      Докси торопливо поднесла ему миску с едой, на бобах лежал хороший кусок мяса и овощи. Он взял миску у нее из рук и процедил:
      – Ты можешь сесть рядом, – он понимал, что она вне себя от гнева.
      Мстительная женщина затаила злобу и все равно отплатит ему: ночью, завтра или, может быть, через месяц.
      Трапеза закончилась, женщины собрали посуду, мужчины закурили трубки.
      «Она что-то задумала, уж слишком самодовольное у нее лицо, – подумал про себя Сэйт. – Ее изощренный ум готовил что-то коварное. Скорее всего, она отомстит мне сегодня ночью».
      Охотник протянул длинные ноги к огню, спиной оперся о дерево. «Если она что-то задумает, обязательно осуществит».
      Спустя минут двадцать Сэйт еще больше насторожился. Пройдя мимо сидевших индейцев, индианка направилась к вождю. Все с интересом стали наблюдать за ней. Докси подошла к старейшине и упала перед ним на колени.
      – Я могу поговорить с тобой, Красное Перо?
      Сэйт подался вперед. Он совершенно хорошо понимал этот тон, зная, что хорошего ожидать нечего. Вождь попыхивал длинной трубкой и изучающе смотрел на индианку. Дым клубами поднимался над его головой. Наконец он кивнул:
      – Можешь говорить.
      Докси удобней уселась, всем видом показывая, что рассказ ее будет длинным. Она начала низким голосом, хорошо слышным всем сидевшим в тесном кругу.
      – Сегодня я далеко ездила. Была возле дома Роса Адамса.
      У Сэйта забилось сердце. Он понимал, как индианка предвкушает этот момент, и ожидал любых неожиданностей.
      Голос вождя стал заметно жестче. Он прервал умышленное молчание Докси:
      – И что ты видела в доме моего бывшего зятя?
      Женщина опустила глаза, чтобы скрыть затаенную радость. «Сейчас этот паршивый охотник получит свое. В отличие от него, я заставлю страдать не тело, а его сердце и душу».
      Она артистично повысила голос.
      – Я видела его жену и даже разговаривала с ней.
      Вождь наклонился вперед, его все больше интересовал рассказ Докси. Так же, как и Сэйта…
      – О чем ты говорила с женой Адамса? – испытывающим взглядом смотря на нее, спросил Красное Перо.
      Докси бросила на охотника быстрый ликующий взгляд.
      – Мы говорили о ее ребенке, которого она носит.
      У Сэйта перехватило дыхание и потемнело в глазах. Он закрыл их и сжал кулаки: она уже беременна от Роса. Как издалека, до него долетел голос вождя.
      – Мне это неудивительно. Адамс, как жеребец, может обслужить много самок. Ничего странного, что жена забеременела от него в первую ночь.
      – О, но дело в том, что она забеременела не сейчас. – Докси хитро посмотрела на Сэйта. – У нее уже большая беременность. Женщина будет рожать через пару месяцев.
      Сэйт был поражен: «Эта дьяволица скорее всего лжет. Значит, это не ребенок Роса, – он быстро прикидывал в уме. – Невозможно. Она врет, чтобы сделать мне больно».
      Лицо вождя исказилось гневом:
      – Как Адамс посмел водить меня за нос! Такая неверность! Он должен поставить в известность все племя о том, что спал с другой женщиной, когда еще была жива Зоэ!
      Докси, всегда готовая уколоть своим злым языком, забыла, с кем она говорит. В ней проснулась ревность к погибшей Зоэ.
      – Наверное, он сделал это потому, что твоя дочь не могла иметь детей.
      Индианка испугалась, когда до нее дошло, что сказала.
      Она слишком поздно поняла свою ошибку. Докси задела честь умершей дочери. Индеец стремительно ударил ее ногой в грудь. Женщина опрокинулась назад, упав в нескольких дюймах от огня: Взбешенный вождь вскочил на ноги. Указывая длинным, костлявым пальцем в сторону Докси, он в ярости закричал:
      – Магрудер, убери с моих глаз свою индианку. И проучи ее как следует, чтобы она никогда не забывалась.
      Сэйт схватил ее за локоть, приподнял с земли и грубо толкнул перед собой. Та потеряла равновесие и пролетела далеко вперед к сидевшим женщинам, которые не упустили возможность ущипнуть ее. Закричав от боли, Докси поторопилась найти укрытие в своем вигваме, буквально ввалившись в него. Сэйт вошел следом за ней и опустил полог. Комната освещалась слабым огнем очага. Он остановился перед лежащей Докси.
      – Какую чертовщину ты задумала сейчас?
      Индианка вскочила на ноги, готовая при необходимости ускользнуть из-под его руки.
      – Твоя распрекрасная белая женщина – беременна, – хихикнула она. – И уже не первый месяц.
      Сэйт угрожающе шагнул в ее сторону:
      – Лжешь, дьявольское отродье.
      Докси отступила, но глаза удовлетворенно блестели. Она заметила, как Магрудер колеблется. Осторожно наблюдая за ним, Докси ответила:
      – Зачем мне лгать, если все можно легко проверить?
      Какое-то мгновение Сэйт смотрел на нее, затем стал ходить взад-вперед. Женщина вздрогнула, когда он повернулся к ней, и резко спросил:
      – Когда, ты говоришь, появится ребенок?
      – Она утверждает, что в августе, – усмехнулась Докси.
      – А ты думаешь по-другому?
      – Ха! Я знаю точно. Ее беременность меньше. Она думает, что срок большой и специально носит широкое платье, чтобы не было видно.
      – Я уверен, что Джулиана верно знает свой срок.
      Сэйт пропустил мимо ушей восклицание Докси.
      – А откуда ей знать точно?!
      Черные глаза сверкнули с затаенной угрозой. Белая женщина само совершенство для него. Докси решила ждать подходящего момента, когда она сможет поставить на колени этого гордого охотника, хотя внутри нее все кричало.
      Настороженно наблюдая за Сэйтом, так чтобы не пропустить ни малейшего движения, индианка вкрадчиво начала:
      – Она говорит, что в августе, так как верит в то, что ребенок от ее погибшего мужа. Но родить она должна в середине сентября.
      Сэйт тупо смотрел на Докси. По ее тону он понял, что та опять готовит подвох. «Что она хочет этим сказать?..» У него перехватило дыхание, когда он понял значение ее слов.
      Ему хотелось закричать от радости, что отец ребенка – он. Затем его сердце сжалось.
      Джулиана замужем за другим. И, о боже, она даже не подозревает, что ребенок – мой.
      Сэйт поднял полог и вышел из вигвама. Не глядя вокруг, он направился в лес. Его охватило отчаяние. Он до изнеможения бродил среди деревьев. Наконец, полностью измотанный, ничком упал на землю. Его пальцы зарылись в сосновую хвою: что он наделал со своей глупой гордостью. Он сам обокрал себя.
      Сэйт сначала решил, что это будет обязательно девочка, с белокурыми завитушками и карими, как у матери, глазами. Нет, у Джулианы родится сын, мальчик с крепкими маленькими ножками. Сын будет похож на него. Его надо любить и воспитывать. Охотник крепко сжал кулаки. Но не он будет рядом с ним все годы его детства. Это будет Рос Адамс.
      Плечи Сэйта затряслись от рыданий. Годами будет он бродить вокруг, пытаясь поймать взгляд сына или дочери, смотреть, как Рос станет играть роль отца, а в нем все время будет нарастать ненависть к этому человеку. Сэйт был уже на полпути к лагерю, когда подумал, что рано или поздно индианка откроет тайну Джулиане. Ненависть, которую она носит в своем сердце к белой женщине, не угаснет, пока она не удовлетворит себя. Вынудить вождя стать на тропу войны против Роса стало основой ее дьявольского плана, созревшего у него в голове.
      В своем отчаянии Сэйт забыл о том гневе, который он видел на лице старейшины племени. «Если он твердо поверил в то, что Рос обесчестил своим поведением его дочь, он будет мстить. И мстить жестоко», – размышлял охотник и в задумчивости нахмурился. «Мои планы уйти из племени в конце недели отпадают, по крайней мере, на какое-то время. Ради Джулианы и ее будущего ребенка я должен смотреть и слушать, зная наверняка о действиях вождя против своего бывшего зятя».
      Докси спала раздетая на оленьих шкурах. Сэйт мрачно взглянул на нее и вытащил пару шкур для себя. Она проснулась и стала наблюдать, как он расстелил их по другую сторону от нее. Затем подползла и легла рядом. Некоторое время она молчала, потом провела пальцем по животу, спускаясь все ниже. Сэйт лежал неподвижно.
      – Мой мужчина очень устал и не хочет, чтобы я доставила ему удовольствие?
      Реакции, которой она ожидала, не последовало. Охотник просто отбросил ее руку в сторону, скривившись от отвращения. Затем сел и схватил ее за волосы.
      – Ты так или иначе хочешь заставить меня спать с тобой? – его рука крепко зажала пучок волос, так что кожа на лбу Докси натянулась, – это никогда не будет. Меня не интересует, что ты насплетничала вождю и какие гадости придумаешь еще. Я никогда больше не лягу с тобой.
      Ее черные глаза выражали ненависть и желание одновременно. Сэйт с силой отшвырнул индианку от себя.
      – Но запомни следующее. Как только ядовитый язык выболтает что-либо, это будет твой последний день.
      Докси отползла снова на свое место. И они еще долго не могли уснуть.

      Позднее июльское солнце ничего не щадило. Походка Джулианы была тяжелой, она все время вытирала со лба пот. «Нет, август, наверное, никогда не наступит, также как и роды, когда она, наконец, снова сможет стать самой собой», – думала женщина.
      Невдалеке стоял Рос и молча наблюдал, как подходила жена, желая в душе скорейшего появления ребенка, чтобы снова прижать к себе стройное, нежное тело Джулианы.
      Мужчина вздохнул. Уже прошло две недели, как они спали вместе в последний раз. Он слышал, как одна индианка объясняла, что муж должен держать себя в руках шесть недель до родов и шесть после. Рос хорошенько прикинул и суеверно решил соблюдать это правило. Ничто не должно повредить Джулиане. Он улыбнулся, вспоминая, как дразнил ее по поводу вынужденного воздержания, сказав, что ему, наверное, придется искать индианку на эти двенадцать тяжелых недель. Тогда она теснее прижалась к его плечу и сонно пробормотала:
      – Ни в коем случае. Ты должен страдать вместе со мной.
      Мужчина улыбнулся и покачал головой. Его жена уже изучила его. Она знала, что другие женщины ему не нужны. «Отвечала ли Джулиана мне такой же преданностью?» – думал он. Иногда, по вечерам, когда они сидели на крыльце и их обдувал свежий горный ветер, он чувствовал, что она где-то далеко от него. О чем и о ком она думала? Ревнуя Джулиану к воспоминаниям, он окликал ее. Женщина смотрела на него своими красивыми глазами и улыбалась. Где-то далеко, в их глубине, он заметил затаенную тоску, но в очередной раз убеждал себя в том, что ему только кажется.
      – Рос, ты так быстро идешь, – она улыбнулась, – я совсем запыхалась.
      Он озабоченно нахмурился.
      – Я говорил, что в такую жару тебе надо сидеть дома, – и повел ее в тень большого клена, помогая опуститься на траву, – давай отдохнем.
      – Нет, это хорошо, что я пошла с тобой, – Джулиана прислонилась спиной к дереву, – мне так надоело в четырех стенах, можно сойти с ума.
      Рос отодвинул упавшие на ее лоб пряди волос и сочувственно сказал:
      – Я понимаю, что тебе тяжело. Эта жара… и невозможность прогулок… Но скоро все закончится. Индейский вождь ведет себя так, как я и предполагал. Его гнев против меня немного прошел, и ты скоро сможешь вполне спокойно гулять, где только захочешь.
      – Рада это слышать, – прошептала Джулиана, с дрожью вспоминая угрозы в глазах и голосе Докси.
      Некоторое время они отдыхали, затем Рос встал и помог подняться Джулиане.
      – Поднимайтесь, миссис, – поддразнил он ее, – рыбка проголодалась. Давай пройдем вдоль реки. Здесь всегда дует прохладный ветерок, и ты можешь полежать, пока я буду ловить ее.
      Спустя час, когда они возвратились домой, Рос почистил пойманную рыбу. Джулиана обкатала ее в муке и положила ее на сковороду в разогретый жир. Вдруг он крикнул ей с крыльца:
      – Дорогая, посмотри, кажется, к нам идет твой друг Немас.
      У нее радостно заблестели глаза:
      – Весточка от брата.
      Она сняла сковородку с огня и поспешила к Росу. Закрыв от солнца глаза, она стала всматриваться в приближающиеся к дому фигуры.
      – Да, это Немас! – она весело заулыбалась, – и один из его воинов. Рос, он никогда раньше не брал с собой никого из своих людей.
      Мужчина в ответ пожал плечами.
      – Значит, ты будешь удостоена сегодня этой чести.
      – Да, действительно.
      Двое людей подошли ближе. Спутником Немаса оказалась женщина. Джулиане так хотелось броситься им навстречу и засыпать вопросами, но она заставила себя остаться на месте. Гордому и сдержанному индейцу не понравится такое проявление чувств.
      Когда гости подошли к крыльцу, Джулиана медленно спустилась к ним навстречу и горячо пожала худую руку индейца.
      – Прошу в дом, Немас. Я очень рада тебя видеть.
      Старый индеец был тоже доволен встрече, однако не проявлял своих чувств, поздоровался с Росом и повернулся к своей спутнице.
      – Это Снежная Птица. Она из моего племени. Помогает при родах. Женщина Джона сказала, что тебе она скоро понадобится.
      Индианка была низенькой, полноватой старушкой с плавными движениями и спокойной манерой держаться. Джулиана не смогла определить ее возраст и протянула обе руки для приветствия. Строгие черты на лице индианки смягчились.
      – Как хорошо, что ты пришла, Снежная Птица. Признаюсь, я немного нервничала и не уверена, что муж смог бы помочь мне.
      – Когда будешь рожать? – спросила женщина, внимательно изучая фигуру Джулианы.
      – В августе.
      Индианка пытливо посмотрела на нее, затем покачала головой.
      – Неправда, ребенок родится в середине сентября.
      – О, нет, Снежная Птица, ты ошибаешься. Это будет в августе, – опять заверила ее Джулиана.
      Старая женщина снова посмотрела на ее живот и пожала плечами.
      – Посмотрим.
      Хозяйка повела гостей в дом.
      – Заходите. Я как раз жарю рыбу. Сейчас будет готово. Думаю, вы оба проголодались.
      Рос шел следом за ними. Он поставил для гостей стулья. Джулиана подошла к печке, чтобы проверить готовность хлеба. Она поставила на стол еще две тарелки, положила вилки, затем выгребла из золы картошку.
      Джулиана двигалась по комнате и не видела, как индианка наблюдает за ней. Она старалась, чтобы все было хорошо приготовлено. Если что-либо окажется сырым, Немас обязательно отзовет ее в сторону и сделает замечание. Молодая женщина улыбнулась. С тех самых пор, как старый воин спас ее в таверне, она была всегда ему рада.
      Все хорошенько проверив, Джулиана перевела дыхание и объявила, что ужин готов.
      Она села напротив Немаса и с трепетом стала наблюдать за ним. В одно мгновение его строгие глаза посмотрели на нее и одобрительно закрылись. Для женщины этого было достаточно: она расцвела в улыбке.
      Ужинали молча. Для индейцев прием пищи был святым делом. Ничто не должно нарушать трапезу. После еды, когда они раскурят трубки, то поговорят обо всем.
      Джулиана же привыкла непринужденно болтать и сейчас ей не хватало этого. Смеясь и поддразнивая друг друга, они обычно находились за столом не меньше часа. Ее тяготило молчание. Не успела она проглотить последний кусок, как мужчины поднялись. Джулиана встала за ними, начав убирать посуду. Старая индианка подошла к ней и положила руку на плечо:
      – Снежная Птица сделает это, – сказала она. – Ты можешь идти к мужчинам. Поговори с Немасом. Расспроси о брате и его женщине. Он уйдет рано утром.
      Она удивленно посмотрела на индианку. Откуда та знает о тайном желании? Она благодарно улыбнулась:
      – Если не возражаешь, Снежная Птица, так и сделаю. Мне очень хочется поговорить с ним.
      Джулиана вышла на крыльцо. Рос закрыл за ней дверь.
      – Садись, дорогая, послушай новости. Наш гость как раз рассказывает мне такое, что тебя заинтересует.
      – О? В самом деле?
      Она поудобней устроилась между мужчинами. Немас достал длинную трубку и стал набивать ее табаком.
      – Умерла женщина Джона в Трентоне, – сказал он ничего не выражающим голосом.
      В напряженной тишине слышалось только попыхивание трубки.
      – Две недели назад она сошла с ума.
      Джулиана с трудом поборола радостную улыбку. Она понимала, что не по-христиански радоваться чьей-либо смерти. Про себя она думала о том, что послужило вспышкой ее необузданного гнева. «Скорее всего, служанка разбила какую-либо чашку или съела крем». На этот раз она не захотела подавлять свою радость: наконец-то Джон и Молли смогут пожениться. Она повернулась к Росу, чтобы обменяться с ним впечатлением об услышанном, но Немас снова заговорил.
      – Джон сейчас в Трентоне. Продает дом и оформляет бумаги, – индеец многозначительно посмотрел на живот Джулианы, – после рождения ребенка они поищут священника. Джон и Молли приглашают вас вместе с ребенком в гости.
      Джулиана схватила Роса за руку так, что почти от волнения впилась в его кожу.
      – Рос, как чудесно. Они столько ждали, чтобы пожениться.
      Он погладил ее по руке и согласился.
      – Ты знаешь, не удивляюсь, что Айва умерла таким образом. Ее всегда выводили из себя пустяки. Мне всегда было жаль Джона. Слава богу, что он проявил характер и ушел от нее. Она просто уничтожила бы его.
      Джулиана замолчала, вспоминая все зло, которое принесла ей эта женщина. «Если бы Айва не обманула тогда Сэйта, она была бы его женой». Но Джулиана устыдилась своих мыслей. У нее чудесный муж, который так ее любит. А Сэйт? Она подумала, согласился ли бы он принять ребенка Роса, случись такое наоборот?
      Джулиана постаралась откинуть все мысли и спросила Нем аса, слегка дотронувшись до его рукава.
      – А есть еще какие-нибудь новости? Молли по-прежнему печет пироги?
      Немас отрицательно покачал головой.
      – Джон запретил печь пироги, пока он не вернется, потому что не доверяет мужчинам, когда самого нет дома. Женщина, наверное, вообще не будет этим больше заниматься. Может быть, у него появится много денег.
      Джулиана согласно кивнула.
      – У Айвы были деньги. Она очень цеплялась за них и экономила даже на своем питании. Много раз мне приходилось ложиться спать голодной. А бедные слуги… Я не представляю, как им хватало этих объедков, которые она оставляла.
      Джулиана отчетливо помнила всю жадность Айвы.
      – Ирония судьбы, – сказала она. – Айва не хотела дать Джону развод. А теперь все ее состояние перейдет к нему.
      – Божья справедливость, – заметил Рос. – Можно только удивляться, насколько некоторые могут быть жадными.
      Немас усмехнулся.
      – В деревне есть такая женщина. Она тоже печет пироги, но плохие, очень тонкие и жесткие. Молли объясняет, что она много экономит.
      Джулиана улыбнулась. Ее маленький подбородок поднялся вверх.
      – Кто она такая, что так рассердила Молли?
      – Служанка Сэйта Магрудера, ~ ответил индеец.
      Сердце Джулианы сжалось. Она вспомнила, как та подходила к Росу на их свадьбе. Жаркий блеск в ее маленьких глазах говорил о страстной натуре, ради своего удовольствия готовой на многое. Почему Сэйт ушел к Докси и оставил такую любовницу? Или он из тех, кому требуется разнообразие? Когда устанет от индианки, снова вернется к белой женщине?
      – Еще много разных слухов. Говорят, англичане в Канаде предлагают индейцам деньги за скальпы. Они очень хотят стравить индейцев с белыми. Солдаты в красных плащах доказывают индейцам, что на белолицых ополченцев нельзя надеяться, что их легко будет победить. После нескольких хороших ударов все мысли белолицых будут о своих домах и семьях, и что они покажут спины в сражении.
      Рос мрачно кивнул.
      – Вообще-то, это действительно так. Но многие из них меткие стрелки и обычно стоят до конца, если приходится защищать свои дома.
      Немас покачал головой.
      – Британцы плохо думают об американцах, заявляя, что те действуют не по правилам и им нельзя верить.
      Кровь ударила в лицо Роса.
      – И они очень ошибаются, эти ублюдки, – горячо воскликнул он, – если думают, что нас легко победить. Мы их опять разобьем. Пусть только сунутся. Снова натравливать индейцев против нас – это подло.
      Немас выбил трубку. Спрятал ее в карман, посмотрел на Роса и тихо произнес:
      – Ты знаешь, что твой друг Магрудер в плену у вождя Красное Перо?
      – Черт возьми, неужели? – удивился он.
      У Джулианы вырвался слабый возглас.
      «Когда это произошло? Его пытали?» – сразу подумала женщина. Она слышала много жутких рассказов о том, как жестоко обращаются с пленными индейцы.
      – В тот день, когда была ваша свадьба, его схватили шесть воинов.
      Рос удивленно поднял брови.
      – И он все еще там? Я хорошо знаю Магрудера. Думаю, он бы давно выбрался оттуда, если бы захотел.
      Глаза индейца остановились на белом, как снег, лице Джулианы. Затем он посмотрел в сторону леса и сказал:
      – У Магрудера есть причина находиться там. Он внимательно смотрит и все слушает. Если индейский вождь задумает что-либо плохое, он будет знать, скажет своему другу и его женщине.
      Она испытующе посмотрела на Немаса. Как точно он сказал «его женщине». Относилось ли это к Росу или к Сэйту? Она снова почувствовала на себе взгляд индейца, смутилась и отвернулась. Его проницательные глаза могли увидеть и понять то, чего не замечали другие.
      Джулиана убила на ноге комара. Рос поднялся.
      – Иди лучше в дом, пока эти маленькие дьяволы не съели тебя.
      – Не знаю, что хуже, – раздраженно пробурчала она, поднимаясь, – комары ночью или мухи днем. Все они могут свести с ума.
      На худом лице Немаса появилось подобие улыбки.
      – Кожа Юли нежная, не то, что у любой индианки, тело которой смазано медвежьим жиром, отпугивающим всех насекомых. Старик устал, – сказал Немас, тоже вставая и направляясь за молодой женщиной. – Мы были в пути на день дольше, старая индианка не могла быстро идти. Но когда придет время рожать, ее возраст будет тебе на пользу. Она приняла много родов.
      Он взял свою постель, лежавшую у двери, и протянул руку Росу.
      – Я уйду рано утром. Буду спать в лесу, не хочу будить вас так рано.
      Хозяин поблагодарил индейца за повитуху и пригласил его снова в гости. Немас кивнул и повернулся к Джулиане.
      – Пусть твой белый бог поможет тебе при родах, пусть уменьшит твою боль. Пусть твой сын будет сильным и здоровым.
      Она тепло улыбнулась в ответ на его слова:
      – Большое спасибо за Снежную Птицу. Передай Молли и Джону, что я их люблю и очень по ним скучаю. Скажи, что мы собираемся к ним в гости в конце ноября, прежде чем выпадет первый снег.
      Немас взглянул на Джулиану, он подумал, что та вряд ли сможет выбраться раньше декабря. Она подошла к огню, чтобы посмотреть на него, но индеец уже растаял в темноте. Ее охватила тоска. Казалось, Немас унес с собой остатки цивилизации. Он был для нее словно частицей ее дома, ее семьи. С гор раздался протяжный волчий вой, который навел на нее ужас. Она никак не могла привыкнуть к месту, где жила. Рос – чудесный человек, но…
      Женщина так и продолжала стоять, уставившись в темноту, пока Рос не позвал ее. Джулиана долго не могла уснуть в ту ночь. Никак не шли из головы мысли о Сэйте.
      «Страдает ли он в индейском лагере? Или его хорошо утешает Докси? Может быть, охотник находится там из-за молодой индианки? Рос сказал, что он не останется надолго в том месте, где не захочет жить».
      Когда, наконец, Джулиана задремала, она увидела те же сны, которые преследовали ее раньше. Снова Сэйт держал ее в своих объятиях. Слабый стон слетел с ее губ, и снова все затихло.

      Солнце жгло, в воздухе стоял густой аромат кедровой хвои. Джулиана молча сидела на крыльце. Иногда она слегка покачивалась в качалке, но чаще замирала на месте, глядя на осенний лес. Время от времени вытирала платочком мокрое от пота лицо.
      Она еще не родила и сейчас пыталась найти удобное положение, тихо моля о том, чтобы откуда-либо подул ветерок. Она вздохнула.
      – Когда-нибудь закончится эта жара?
      Этот сентябрь выдался необычайно жарким. Старая индианка припомнила, что подобная сухая погода была лет пятьдесят назад.
      Джулиана взглянула на свои руки, лежавшие на животе. Ребенок должен был появиться на свет месяц назад, и она беспокоилась, почему такая задержка, и нервничал муж. По нескольку раз в день она ловила на себе его взгляды. Каждый раз он заботливо спрашивал о ее состоянии. Сильные толчки дитя изнутри доставляли ей только радость. Ребенок жил и просился на волю. Джулиана никак не могла понять, почему просчиталась. Она снова и снова вспоминала, когда умер Том, и каждый раз у нее выходила новая дата рождения ребенка. «Почему?!»
      Она в задумчивости поглаживала живот, утешая себя тем, что с ребенком все в порядке, раз он так резво стучится. Только старая индианка не проявляла никаких признаков беспокойства и только каждый раз резко отвечала:
      – Родится тогда, когда должен.
      Джулиана протяжно вздохнула, откинув голову назад. Она надеялась, что скоро придет эта долгожданная минута. Ей надоело едва передвигать ноги, переваливаясь с боку на бок, как утка. Хотя Рос и пытался ее уверить, что выглядит она хорошо, но она только снисходительно улыбалась в ответ, очень сомневаясь в этом. «Как можно хорошо выглядеть с таким огромным животом и отекшими ногами? Милый Рос, такой добрый и нежный».
      Из дома доносились разные звуки: стук ковша о деревянную бадью, звон сковородки. Молодая женщина улыбнулась. Чем больше она узнавала старую индианку, тем больше к ней привыкала.
      Каждый вечер они вместе сидели на крыльце в тени. Джулиана шила распашонки для малыша, а Снежная Птица жевала кусочек оленьей шкуры, которая должна стать очень мягкой для детских мокасин. С годами зубы женщины стерлись от такой постоянной работы, и она часто останавливалась отдохнуть. Она рассказывала о травах, корнях и коре, о способах их заготовки и пользе в лечении.
      Пожилая индианка обладала бесценными знаниями: Джулиана жила в глуши. До ближайшего соседа было не менее тридцати миль. Ей не с кем общаться. К тому же Снежная Птица помогла избавиться от страха, жившего в ней постоянно с того дня, как она уехала из Трентона, страха смерти во время бури, которая могла похоронить ее. Вспоминая снежную бурю, она каждый раз начинала думать о Сэйте. «Находится ли он сейчас в индейском лагере? Сможет ли предупредить об опасности, если она возникнет?» Ее глаза теплели. «Нет, Сэйт такой человек, который найдет способ позаботиться о друге».
      Вера в то, что охотник где-то недалеко, успокаивала Джулиану в течение двух последних месяцев. А насчет зимы у нее был свой тайный план. Когда они приедут на свадьбу Джона, она настоит на том, чтобы остаться у них. Джон и Молли поддержат ее, а Рос не устоит и согласится.
      Успокоив себя тем, что с одиночеством скоро будет покончено, женщина закрыла глаза и стала медленно покачиваться в качалке, стараясь не обращать внимания на жару.
      Она уже засыпала, как вдруг дыхание перехватило, и ей пришлось ухватиться за ручки кресла. Низ ее тела пронзила такая резкая боль, которой она никогда не испытывала раньше. Джулиана резко выпрямилась в качалке, лицо ее побелело. Боль постепенно отпустила, и она смогла перевести дыхание. Джулиана поднялась и позвала индианку. Она поняла, что это схватки, и вот-вот родится ребенок. К своему удивлению сейчас она не хотела, чтобы это произошло. Ее охватил страх.
      Индианка пришла быстро и тут же увела ее в дом.
      – Вот сейчас и время родить, – усмехнулась она.
      Когда Джулиана направилась к кровати, Снежная Птица стала советовать:
      – Не надо ложиться. Лучше больше двигайся, схватки прекратятся. Первый ребенок рождается трудно и долго.
      Прошло полчаса. Молодая женщина все ходила и ходила по небольшой комнате. Новых схваток не было. Она чувствовала себя гораздо лучше, решив, что индианка права. Только немного болела поясница. Джулиана осмотрелась в поисках занятия, чтобы скоротать время. Стояло замешанное тесто. Она взглянула на часы. Хватит ли времени, чтобы испечь хлеб? Пожилая индианка снисходительно улыбнулась:
      – У тебя много времени.
      Второй приступ боли настиг ее, когда она держала в руках тесто. Джулиана так и застыла на месте. Снежная Птица посмотрела на нее с удивлением.
      – Дело идет быстрее, чем я предполагала.
      Следующая схватка началась тогда, когда буханки хлеба в печи были почти готовы. Но Джулиана уже немного привыкла к боли, и страх не так давил ее. «Через минуту пройдет», – подумала она. Когда боль отпустила в очередной раз, она убрала со лба волосы, подошла к двери и посмотрела на запад.
      На небе собирались темные облака, постепенно заслоняя солнце, которое медленно опускалось за горы.
      – Скорее бы вернулся Рос.
      Ей не хватало его присутствия. Она услышала за своей спиной мягкие шаги Снежной Птицы.
      – Когда твой муж придет домой, сразу ему ничего не говори. Мужчины очень нервничают от этого. Пусть сначала поест и покурит.
      Джулиана обернулась. «О чем она говорит? Она разве не знает, что Джулиане просто необходимо его присутствие и помощь? Это хорошо успокоит».
      На женщину молча смотрели черные глаза индианки. Она понимала, что Снежная Птица недовольна сейчас ее поведением, и будет потом осуждать, если Джули станет кричать и звать на помощь Роса. Она гордо выпрямилась:
      – Я ничего ему не скажу.
      Пожилая женщина удовлетворенно кивнула, повернулась спиной к огню и нежно сказала:
      – Из тебя бы получилась хорошая индианка, Юли.
      Когда появился Рос, ее тело в очередной раз охватила резкая боль. С мужчины градом стекал пот. Он торопливо погладил Джулиану по плечу, взял чистую одежду, полотенце и кусок мыла.
      – Я пойду обмоюсь в речке. От меня пахнет, как от поросенка.
      Вскоре все трое ужинали. Небо было черным. Собиралась гроза. Джулиана и Рос не успевали отмахиваться от комаров.
      – Похоже, будет настоящий ураган, – усмехнулся Рос. Вытирая мокрое лицо, он добавил:
      – Я не удивлюсь, если пойдет снег.
      – Лучше не надо, – жена посмотрела на него с удивлением, – откуда ему быть?
      – Бывает и такое, – согласилась с мужчиной индианка, – сначала жара до одури, а потом сразу снег.
      Рос допил кофе и встал из-за стола. Джулиана поднялась вслед за ним и начала убирать посуду. Внезапная боль снова напомнила о себе. Рос тут же подскочил к ней.
      – Дорогая, что с тобой? – он взял ее на руки.
      – Ребенок скоро родится, – объяснила Снежная Птица, подходя к кровати, – ложись Джулиана, я посмотрю тебя.
      Когда Рос уложил женщину на кровать, индианка махнула рукой.
      – Иди, покури трубку.
      Мужчина растерянно продолжал стоять, глядя на Джулиану, затем, видя ее ободряющую улыбку, вышел из комнаты. Он завернул за угол дома и достал кисет с табаком, не заметив, что небо освещали яркие молнии и вдалеке раздавались глухие раскаты грома.
      Прошло два часа, за это время Рос выкурил три трубки. В жарком густом воздухе внезапно раздался младенческий крик, мужчина облегченно вздохнул.
      – Слава богу, кажется все.
      Джулиана лежала, блаженствуя от того, что боль наконец отпустила ее. Она на секунду закрыла глаза, затем увидела, как Снежная Птица гордо улыбается и держит на руках сверток.
      – Твой сын, Юли.
      Женщине казалось, что сердце не вынесет радости, ее переполняющей, когда она смотрела на маленькую головку, покоившуюся на руках индианки. Она пробежала пальцами по мягким волосикам.
      – Боже мой, ребенок, откуда у тебя эти черные волосы?
      Джулиана посмотрела на индианку и нахмурилась. Та наблюдала за ней странным взглядом, как будто что-то знала. Она посмотрела на сморщенное лицо старушки, пытаясь догадаться, о чем та думает. Ребенок забеспокоился, его розовый ротик что-то искал.
      Лицо Снежной Птицы приняло свое обычное беспристрастное выражение.
      – Он голоден. Покорми его, – сказала она и развязала ленточки на ее рубашке.
      На время Джулиана забыла о загадочном взгляде индианки, полностью войдя в свою новую роль. Она поднесла маленькое тело ребенка к розовому соску так, как будто делала это сотни раз. Нежно смотрела на ребенка, все еще удивлялась, что у него такие темные волосы, решив про себя, что причиной тому запоздалые роды.
      Снежная Птица отрицательно покачала седой головой.
      – Ребенок не поздний. Все вовремя.
      – Бог мой. Я устала это слышать. Я не могла ошибиться и считала уже тысячу раз, – Джулиана сердито поджала губы. – Это невозможно. В конце концов, мне видней, – раздраженно сказала она.
      Индианка снова упрямо покачала головой и пробурчала:
      – Ребенок родился в срок.
      Она опять попробовала возразить, но потом пожала плечами и промолчала.
      – Старуха ничего не понимает, – пробормотала она сама себе и повернулась к сыну, – что она может знать, правда?
      Знакомый звук шагов заставил ее оторваться от своего занятия. Она протянула мужу руку. Он сел на край кровати, посмотрел на ее усталое лицо и провел рукой по волосам:
      – Как ты себя чувствуешь, дорогая?
      Джулиана погладила его по щеке.
      – Немного устала, но очень счастлива. – Она снова посмотрела на ребенка. – Как тебе нравится твой сын?
      Рос смотрел на него какое-то мгновение, затем провел пальцем по маленьким губкам, жадно сосущим грудь.
      – Какой он маленький. Он вырастет когда-нибудь?
      Женщина нахмурилась. Она крепко прижала к себе сына и твердо ответила:
      – Конечно.
      – Какое мы дадим имя такому большому мальчику? – поддразнил он.
      – Я бы хотела назвать его Натаном, в честь моего отца. Конечно, – она посмотрела на мужа, – если ты не возражаешь.
      – Это очень большое имя для такого пострела, – снова пошутил Рос.
      Джулиана поцеловала ребенка в голову.
      – Он дорастет до своего имени, мой мальчик.
      Рос продолжал смотреть на жену. Он поиграл краями ее халата, затем медленно развел их в сторону, обнажив грудь. Глядя в глаза, нежно погладил ее и слегка улыбнулся.
      – Я тебя ревную к этому парню. Он занял здесь мое место.
      Джулиана увидела в его глазах страстное желание.
      – О, дорогой, – прошептала она. – Я знаю, что тебе тяжело, но потерпи еще немного.
      – Я постараюсь, милая. Но, черт возьми, это совсем нелегко.
      – Я уж вижу, – засмеялась женщина, посмотрев вниз на его брюки.
      Рос поднял голову и шутливо пообещал:
      – Я отыграюсь на вас, леди, при первой возможности. Не выпущу тебя из постели целую неделю.
      – Всего лишь неделю? – Джулиана изобразила разочарование.
      – Нет, мне лучше уйти отсюда, – простонал он, поцеловал ее в щеку и встал.
      Рос поправил за собой одеяло и снова поцеловал ее, на этот раз в губы.
      – Спокойной ночи, дорогая. И ты тоже, Натан, – он слегка дотронулся до щеки мальчика и потушил свечу на маленьком столике возле кровати.
      Мужчина достал из-под кровати постель, которой они редко пользовались, и лег у двери. Здесь будет прохладней. Его мучила жажда. Рос осторожно прошел к бадье с водой, зачерпнул и поднес ковш к губам. В это время сверкнула молния, от окна сразу отскочила фигура. Мужчина быстро толкнул дверь и в то же мгновение смутно увидел скрывающуюся в темноте фигуру индианки.
      В густой темноте был слышен топот убегающих ног. Звук быстро удалялся в сторону реки. Рос выругался. Вокруг ничего не было видно. Его попытка догнать не увенчалась бы успехом. Рос вернулся в дом. Сомнений насчет того, что шпионила молодая индианка – а только молодая могла бежать так быстро – у него не было. «Индейский вождь послал ее разузнать, не родился ли ребенок. Интересно, сколько уже времени они наблюдают за домом?»
      Его била дрожь. «Как беспечно я себя вел! Насколько легко было воину пробраться в дом, пока они спали». Наконец, Рос улегся, приняв на этот раз все меры предосторожности: хорошо закрыл окна и дверь. И в самое ближайшее время он должен поговорить с вождем о том, чтобы его воины не бродили вокруг его дома.
      Ночью Джулиана время от времени слышала раскаты грома и шум дождя за окном. Стало прохладно, и она натянула на себя легкое одеяло и прикрыла малыша, спавшего рядом с ней.

      По привычке Сэйт поднялся на рассвете. В ранние утренние часы, когда было еще прохладно, он охотился вместе с индейцами. И все эти часы он был настороже.
      С одной стороны он снова получил возможность совершать прогулки в лес, с другой стороны эта относительная свобода имела свой недостаток. Много раз у него возникало желание не вернуться в лагерь. Только угроза реальной опасности, нависшая над Джулианой, удерживали его от этого.
      Сэйт вытянул длинные ноги, лежа под кедром на грубом шерстяном одеяле.
      «Почему вождь не предпринимает никаких действий против Роса? – размышлял он. – За то время, пока я живу в лагере, я понял, что Красное Перо не любит поспешных решений, но и никогда не забудет обиды. Рано или поздно он отомстит своему бывшему зятю». Он направился к вигваму. Вдруг охотнику в голову пришла мысль, испугавшая его. «Это хитрая уловка, тактика старого дьявола: дождаться рождения ребенка, дать Росу возможность насладиться и полюбить его, а потом уничтожить дитя одним ударом».
      – Нет! Никогда! – Докси громко вскрикнула во сне и заскрежетала зубами.
      Сэйт почти шепотом приказал себе:
      – Мне сейчас нужно быть вдвойне бдительным, ничего не должно ускользнуть от моих глаз и ушей.
      Он посмотрел на отверстие в крыше вигвама, через которое выходил дым, и прищурился. Сейчас вождь больше доверял ему, следить будет не трудно. Хотя его не приглашали на совет, но вождь не остерегался, что Сэйт находится недалеко от их сборища и может слышать каждое слово. Он был в курсе того, что весной индейцы начнут свои вылазки против бледнолицых. Значит, в запасе есть несколько месяцев передышки и время, чтобы предупредить Роса. Всю зиму они смогут заготавливать патроны и порох, чтобы отразить будущие набеги дикарей. Более того, им нужно перебраться из уединенного места в деревню и ждать там.
      – Когда-нибудь наступит сегодня рассвет? – Сэйт беспокойно заерзал на одеяле.
      Ему хотелось быстрее покинуть маленький душный вигвам. Но он не должен вызывать никаких подозрений своей чрезмерно ранней прогулкой. Сэйт повернулся на бок. Может постараться снова уснуть и увидеть сон, который разбудил его? Сон, в котором он держал Джулиану в своих объятиях. А она ласкала его…
      Бежали минуты, но охотник не засыпал. Мысли о Джулиане только возбудили его мужские желания. Он тяжело вздохнул и провел рукой по животу. Боже, как он желает ее, как ему хочется почувствовать ее прикосновения к своему телу. Сэйт повернул голову на индианку. Он помнил свое слово: никогда не прикасаться к ней, но… женские округлые формы зазывали его к удовлетворению желания.
      «Нет, никогда», – упрямо подумал он. К тому же Докси недавно нашла себе предмет вожделения, а Сэйту очень не хотелось, чтобы у нее возникли мысли, будто он очень желает ее. Губы мужчины скривила усмешка: он вспомнил, как случайно наткнулся на индианку и ее воздыхателя.
      Несколько недель назад, днем, после небольшого дождя, он с индейцем охотился на белок. Они разошлись в разных направлениях. Густая листва мешала что-либо хорошо рассмотреть, и Сэйт осторожно продвигался по лесу. Вдруг раздался какой-то хруст. Осторожно выглядывая из-за дерева в ожидании увидеть животное, а может быть и человека, он улыбнулся, увидев двух бельчат, игравших на сосне. Животные были слишком малы, и он стал уходить, как вдруг услышал странные звуки. Догадавшись, в чем дело, Сэйт захотел взглянуть на парочку, занимающуюся любовью в, такую рань. Охотник подошел ближе, став в тени большого папоротника. По голой спине мужчины сразу узнал индейца, тело которого ритмично поднималось и опускалось. Перечеркнутая шрамами спина могла принадлежать только одному воину. Его прозвали Немым. Когда он был еще юношей, то попал в плен и был жестоко избит кнутом из мокрой сыромятной кожи, но еще более жестоким было то, что ему вырезали язык. С тех пор все молодые женщины из племени старались избежать встречи с молчаливым воином.
      «Кто же из женщин согласилась провести с ним время?» – гадал Сэйт. Скорее всего, это делалось добровольно, женщина яростно отдавалась страсти: ее тело изгибалось, и она походила на дикое животное.
      Пытаясь рассмотреть ее лицо за плечами индейца, он чуть не разразился громким смехом – Докси.
      – Проклятье, – выругался Сэйт, опускаясь на землю, – на волю выпущен дьявол.
      Мужчина жестоко ухмыльнулся, продолжая наблюдать за любовниками. Теперь она в его руках, одно лишь его слово вождю и для нее все закончено. В племени Красного Пера за измену мужу полагалась смертная казнь.
      Выждав, когда затихнут вожделенные стоны женщины, Сэйт поднялся и подошел к парочке. Немой устало лежал, тяжело дыша. Докси закрыла глаза, положив руку за голову. Они все еще не видели его.
      Она заметила его первой и с ужасным воплем попыталась быстро подняться. Дикий страх в ее глазах заставил воина оглянуться, в его взгляде были стыд и тревога, и ожидание получить в спину нож.
      Охотник молча смотрел на него. Ему стало жаль, что индеец не может ничего сказать. Какому позору подвергал себя этот гордый воин, находясь с чужой женщиной.
      Докси робко дотронулась до руки Сэйта.
      – Что ты собираешься сделать, Магрудер?
      Сэйт, прищурившись, посмотрел на нее.
      – А как ты считаешь?
      Докси опустила глаза, нервно сглотнула и промолчала.
      – Ты знаешь, что я могу сделать, – жестко ответил охотник.
      Докси мрачно кивнула. Он схватил ее за руку и рывком поставил на ноги.
      – Допустим, я не уверен в том, что ты действительно это знаешь. Может быть, ты скажешь вслух?
      Она облизала сухие, дрожащие губы.
      – Ты… ты имеешь право… убить нас.
      – Верно. Ты предлагаешь что-то другое? В глазах всего племени я опозорен.
      Она сжимала и разжимала пальцы. На лбу выступил пот. Индианка выдохнула:
      – Кроме тебя никто не знает о нас. Если ты забудешь о том, что видел, я клянусь никогда не беспокоить тебя.
      Сэйт изучал ее бронзовое лицо. Его не очень убеждали клятвы Докси. Он хорошо знал, как быстро она забывает свои обещания. Но чтобы еще больше запугать ее, Сэйт резко схватил женщину за запястье и крепко сжал.
      – Я подумаю над твоими словами, но запомни: еще одна угроза в мой адрес, еще одна подлость и я иду прямо к вождю. Тебе ясно?
      Докси энергично кивнула головой, заставляя индейца сделать то же самое.
      – Я буду вести себя хорошо.
      Сэйт повернулся к парню. Он неподвижно стоял, смотря на него обещающе и облегченно.
      Сэйт удовлетворенно улыбнулся. Чтобы не узнали его собственную тайну, индеец сам не спустит глаз с женщины.
      И до сих пор Докси держала свое слово. Охотник услышал шум за стенами вигвама. Деревня оживала. На ужине индианка вела себя самым примерным образом, положив охотнику большую порцию еды. Но все это быстро может измениться, предостерег он себя, одеваясь. Со временем ее страхи начнут проходить. И нужно соблюдать особую бдительность с хитрой и изворотливой женщиной.

* * *

      Сэйт с индейцами вышел на поляну. Все сразу бросились к реке, наконец утолив долго мучившую жажду холодной, чистой водой.
      Перевалило за полдень. Сегодня они охотились с раннего утра. Жара заставляла животных и птиц сидеть в своих прохладных норах и гнездах. Охотники страдали от необычайной жары. Они обменялись несколькими фразами, растянулись на траве и задремали. Проснулись, когда солнце уже садилось, и возобновили охоту.
      Было похоже, что сегодня они вернутся ни с чем. Вдруг из-за высоких деревьев послышался призывный крик оленя. Сэйт осторожно стал подходить ближе, перемещаясь от дерева к дереву. Красивое и сильное животное стояло неподвижно, нервно втягивая ноздрями воздух. Он с неохотой поднял ружье. Олень упал сразу после выстрела, пуля попала прямо в сердце. Индейцы радостно вскрикнули и сразу бросились к добыче, начав разделывать тушу. Сэйт устало вздохнул. Сгущались сумерки, а они были еще далеко от лагеря.
      На севере небо пронзали молнии. Охотник медленно шел за индейцами, несшими тушу, умоляя, чтобы скорей начался дождь. Было уже совсем темно, когда, наконец, до них донесся желанный запах дыма и жареного мяса. Сэйт устало улыбнулся. Вождь и его воины сидели у костра. Их облик не привлекал Сэйта, люди были худые, оборванные и взъерошенные, настоящий сброд. Он презрительно скривился. «Интересно, они всегда были такими или бледнолицые довели их до такого состоянии, изгоняя все дальше и дальше с их исконной земли?» – думал он.
      Охотник, садясь возле костра, посмотрел на женщин, готовящих ужин. Докси отсутствовала.
      «Может, она спит, вместо того, чтобы помогать другим?» Но в вигваме было пусто. Сэйт бросил взгляд на лес и стал обходить лагерь в поисках немого индейца. «Может, индианка снова пригласила его поразвлечься?»
      Сэйт увидел Немого в кругу индейцев, он явно нервничал. «Интересно, почему?» – размышлял Сэйт, подходя к нему.
      «Неужели он настолько чувствует свою вину передо мной?» Охотник увидел приближающегося к нему отца индианки.
      – Ты не знаешь, где твоя дочь?
      Индеец многозначительно кивнул головой.
      – Вождь Красное Перо послал ее к дому Роса Адамса узнать, не родила ли его бледнолицая жена, и если ребенок появился, то кто: девочка или мальчик, – гордо заявил Полшага. – Наш вождь сказал мне, что если это мальчик, Адамс скоро заплатит за зло, совершенное против его дочери.
      Угроза, скрывавшаяся в этих словах, ошеломила Сэйта. Слава богу, что уже темно, и индеец не заметил на его лице гнева и беспокойства. Ему не нужно было долго соображать, что произойдет, если у Джулианы будет сын. Индейцы украдут младенца, а что будет дальше, лучше не думать.
      Мужчина представил своего сына в руках индейцев.
      «Нет, этому не бывать!» – все протестовало внутри него. Сэйт резко повернулся и отошел, несмотря на то, что индеец продолжал говорить. Ему необходимо перехватить Докси до того, как она все доложит. Если у Джулианы родился сын, вождю нужно сказать, что это девочка. Скоро зима и пройдет несколько месяцев, прежде чем тот узнает правду. А у Роса будет достаточно времени переправить семью в более безопасное место. Охотник направился к лесу.
      – Почему Рос оставил Джулиану в своем доме, подвергая ее явной опасности? Чертов дурень, – ругал его Сэйт.
      Он стал искать тропку, ведущую к дому Роса. Тропинка была хорошо утоптана, Зоэ часто навещала родителей, и при вспышках молнии он быстро ее отыскал. Вскоре стал виден небольшой домик, стоявший у реки. Сэйт остановился и спрятался за деревом: скоро индианка должна возвращаться в лагерь. Он достал из кармана трубку и закурил, оперся спиной о дерево и приготовился к продолжительному ожиданию. Прошло уже часа два, как Сэйт находился в засаде. Раскаты грома становились все ближе. Почему индианки гак долго нет? Он поднялся на ноги и прошелся. Может быть, Джулиана рожает именно сейчас? Она такая хрупкая. Мужчина сжал кулаки: «Как мне хочется быть рядом с ней».
      Было уже около десяти часов вечера. Духота последних дней наконец отступила. Подул прохладный северный ветер и пошел дождь. Сэйт выругался: молнии сверкали не переставая. Из-за дождя тропа стала плохо видна. Охотник быстро промок. Где-то здесь есть пещеры. «Пойти посмотреть?» – колебался он. Дерево уже не защищало его от потоков воды. К тому же сильно похолодало.
      Когда недалеко от него молния ударила в высокий дуб, Сэйт решил покинуть убежище. Освещаемый яркими вспышками, он свернул с тропы и нырнул в первую попавшуюся пещеру, которая оказалась довольно высокой, и из нее хорошо просматривалась тропа. Дрожа от холода, охотник обхватил колени руками и снова стал ждать.
      Спустя полчаса, дождь стих, удары грома отдалились. Сэйт возвратился на прежнее место и посмотрел в сторону дома Адамса. Свет в окне уже погас. Это означало, что хозяева легли спать и все спокойно.
      Он сжал губы.
      – Где же Докси? Неужели она проскользнула у него под носом во время ливня?
      У него возникло желание быстрее вернуться в лагерь. Подчиняясь внутренней тревоге, он почти бежал, мысленно себя подгоняя.
      – Быстрее, быстрее…
      Когда сверкала молния, охотник прятался за деревьями. Этого требовала предосторожность. Подозрительный вождь задаст много вопросов. Сейчас не время сеять сомнения у этого старого дьявола.
      Когда он подошел к лагерю, свет был виден только в палатке вождя, где проходил срвет. Сэйт проскользнул ближе к вигваму и заглянул внутрь. Он не удивился количеству людей там. Все ждали Докси.
      Мужчина с облегчением вздохнул: еще не все потеряно – молодой индианки среди присутствующих не было. Может быть, ему удалось обогнать ее? Сэйт подкрался еще ближе, готовый в любое мгновение скрыться, и тут же выругался: перед вождем на коленях стояла Докси. Он не заметил ее сразу из-за индейца, стоящего рядом.
      Охотник холодным взглядом смерил женщину, которая едва перевела дыхание: она опередила его на несколько минут. Когда вождь нетерпеливо обратился к ней, она воскликнула:
      – Ребенок уже родился. Это здоровый, крепкий мальчик.
      Сэйт прислонился к дереву. В нем боролись два чувства: дикая радость от того, что у него есть сын, и человеческий страх, которого никогда не испытывал. Затаив дыхание, он ждал реакции вождя.
      Жесткое лицо старейшины оставалось неподвижным. Какое-то время он молча смотрел на Докси, затем усмехнулся:
      – Ты можешь идти.
      Уловивши, как разочаровалась индианка, у него на лице задергались мускулы.
      – Мстительная змея, – простонал он сквозь зубы, – тебе хочется знать все подробности о будущем моего сына, ты цепляешься за каждое слово и подводишь их к подлой развязке.
      Когда женщина с видимой неохотой поднялась и вышла, Сэйт выскользнул из укрытия и торопливо пошел за ней. Она уже сидела у огня, когда он зашел в вигвам. Докси хитро и самодовольно улыбалась. Это было уж слишком. В два приема он оказался около нее и наотмашь ударил по лицу.
      Индианка сразу упала и трусливо сжалась у его ног. Мужчина стоял над ней вне себя от ярости.
      – Тебе бы лучше поостеречься, презренная дрянь, – проревел он, стиснув зубы, – мне известны планы вождя насчет моего сына.
      Сэйт стал на одно колено и схватил Докси за подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза.
      – Слушай внимательно, что я тебе скажу. Когда вождь сделает попытку украсть его, это будет последний день в его жизни… и в твоей тоже.
      Он ослабил хватку, и женщина отшатнулась, смертельно побледнев.
      – Пожалуйста, Магрудер, – заискивающе начала она, – это не моя вина, если Красное Перо захочет навестить Адамса и украсть твоего сына. Ты не сможешь обвинить меня.
      – Много говоришь, – прервал ее Сэйт, – ты знаешь обо всем, что здесь происходит. И узнаешь, когда вождь планирует нанести визит к Адамсам. Поэтому если хочешь жить… и состариться, ты все узнаешь и мне расскажешь.
      Его совсем не удовлетворил поспешный кивок головой и ее заверение в том, что как только она что-либо услышит, она тут же обо всем доложит ему. Слишком она хитра и изворотлива.
      Сэйт разделся и бросил одежду на пол. Докси настороженно наблюдала за ним.
      – Чтобы полностью быть уверенным во всем, я переговорю с Немым. Если до него дойдет, что ты подвергаешь его опасности, он прищелкнет тебя как муху, и как тогда насчет удовольствий?
      Глаза Докси совсем потухли. А Сэйт почувствовал некоторое облегчение. Он сбросил с себя оставшуюся одежду и залез под одеяло. Угроза лишиться любовника подействовала на индианку сильнее, чем угроза смерти.
      Ничего удивительного, подумал он, вспоминая день, когда застал ее в лесу с индейцем.
      Мужчина несколько раз перевернулся, устраиваясь поудобней, чтобы быстрее уснуть. Но мозг не прекращал работать: настолько было велико возбуждение. Он страстно хотел увидеть Джулиану и сына. Целый час Сэйт ворочался в разные стороны и вдруг пришел к выводу: «А почему бы не навестить их? Ведь это так просто. Являясь другом Роса, я вполне могу зайти посмотреть на ребенка! Адамса надо повидать обязательно, – окончательно решил охотник, – рассказать ему как обстоит дело в индейском лагере и в какой опасности находится его семья».
      Наконец Сэйту удалось расслабиться. Решение было принято. Он тихо лежал и строил планы. Перебрав в голове несколько вариантов, остановился на одном, который показался ему, самым подходящим. Завтра днем, когда все будут в сборе, он пригласит Докси пойти с ним на рыбную ловлю. Вождь расценит это как желание Сэйта побыть наедине с индианкой и не пошлет за ними шпиона. Затем, пока Докси будет ловить рыбу, он благополучно доберется до домика Роса на противоположной стороне реки.
      Последней сознательной мыслью мужчины перед тем, как погрузиться в сон, была та, что скоро увидит Джулиану и их сына.

      На следующее утро, когда Джулиана проснулась, все еще шел дождь, хотя и не такой сильный, как ночью. Он был успокаивающим и мягко стучал по крыше. Малыш посапывал возле нее. Женщина улыбнулась, глядя на сына, и стала поспешно развязывать ленточки на груди. Она подвинула его поближе к себе, и маленький ротик жадно прильнул к груди. Джулиана плотнее завернулась с сыном в одеяло. Ей было тепло и уютно. Слышался шум дождя, и подумала о том, что давно не испытывала такого умиротворения. «Наконец Том Рэслер выполнил свой супружеский долг передо мной».
      Неразборчивое ворчание пожилой индианки прервало ее мысли, и вскоре она появилась у кровати Джулианы. Они улыбнулись друг другу.
      – У моего сына хороший аппетит, он так жадно сосет.
      Старуха нахмурилась:
      – Почаще меняй грудь. От долгого сосания соски потрескаются.
      Она помогла женщине повернуться на другую сторону и отдала ей ребенка. Какое-то время наблюдала за ними, потом убедившись, что малыш сосет хорошо, подошла к камину и стала помешивать угли.
      Проснулся Рос. Он медленно потянулся, зевнул и, заметив, как на него смотрит жена, сразу подошел к ней и лег рядом.
      – Ну как наша молодая прекрасная мама? – улыбнулся он, целуя Джулиану.
      – Все болит, – пожаловалась она, но тут же быстро добавила, глядя на сына: – Но это сокровище стоит того.
      Рос провел пальцем по гладкой щечке ребенка и озабоченно сказал:
      – Все-таки я думаю, что он очень маленький.
      – Рос! – возмутилась женщина и снова посмотрела на сына, – его отец был высоким мужчиной, хотя и не очень крупным. А его дедушка по моей линии бьш достаточно большим, да и дядя Джон тоже.
      – Ну что же, может быть, – согласился мужчина, внимательно глядя на маленький сверток, лежавший рядом с Джулианой, – но мне все-таки кажется, что он никогда не станет большим.
      Рос погладил ребенка по головке.
      – Он такой темный в отца?
      – Нет, – ответила она, тоже проводя рукой по волосам Натана. – Том был светлым. Темные волосы достались Натану от кого-то из дальних родственников.
      Она озорно улыбнулась.
      – Наверное, кто-то из женщин согрешил.
      Рос со смехом ответил ей:
      – Наоборот согрешил кто-то из мужчин по отцовской линии.
      – Пожалуй, ты прав, – весело согласилась Джулиана.
      – Я рад, что он не в отца, – добавил он, поднимаясь, и направился к двери, – у меня есть надежда, что сын хоть немного будет похож на меня.
      Джулиана смотрела, как этот огромный мужчина вышел. На ее лице светились нежная улыбка: «Какой он добрый».
      От окна повеяло холодом. Она грустно вздохнула: «Скоро не посидишь в качалке на крыльце. А если они не успеют уехать отсюда до первого снега? Вдруг заболеет ребенок, а из-за снега нельзя будет выбраться?»
      Это было немыслимо для нее. Она крепко обняла малыша. На лице появилась решительность. Она должна быть абсолютно уверена в том, что они возвратятся в поселок прежде, чем выпадет снег. Как только она немного окрепнет, сразу уедет отсюда.
      Ее мысли прервал возвратившийся Рос, направляющийся прямо к камину.
      – Черт! Похоже, что начинается зима, – выругался он.
      Индианка согласно кивнула.
      – Скоро за мной придет Немас, – сказала она, ставя на поднос тарелку с яйцами, сало, жареный картофель.
      – Я не съем столько, – проговорила Джулиана, наблюдавшая за ней.
      Но когда муж присел рядом, держа свою тарелку, она довольно быстро управилась с завтраком.
      – Ой, я проголодалась, как и малыш, – засмеялась она.
      Рос с удивлением посмотрел на нее. Пожилая женщина ела за столом и тут же заметила:
      – Ты должна есть ради ребенка. Каждый день надо кушать баранину или говядину. Это сделает тебя и ребенка здоровыми.
      Джулиана согласно кивнула. Она покажет старушке и мужу, как надо быстро поправляться.
      Рос вышел присмотреть за скотом. Индианка налила в таз теплой воды, взяла мыло, полотенце и щетку для волос.
      – Пока ты помоешься, я искупаю ребенка.
      Она положила чистое белье на кровать и расположилась с Натаном перед камином. Стала намыливать его, тихонько напевая колыбельную на своем языке.

* * *

      Вскоре после завтрака дождь прекратился, и из-за облаков выглянуло солнце. Ветер успокоился, но похолодало.
      – Черт возьми, судя по всему, может наступить зима, – сказал Рос, подбрасывая поленья в огонь.
      Снежная Птица сидела рядом у камина, перебирая кукурузные зерна для лепешек.
      – Да, в этом году зима будет ранняя. Летучие мыши летают низко, а на деревьях толстая кора. Она будет длинная и холодная, с частыми бурями.
      Джулиану охватил страх от грозных предсказаний индианки. Она вскрикнула, когда раздался громкий стук в дверь. Полными ужаса глазами она смотрела на мужа и тихо прошептала:
      – Кто это?
      – Не бойся, дорогая, – Рос ободряюще ей улыбнулся, но достал с полки ружье, – скорее всего, какой-либо путешественник, который проголодался и хочет погреться.
      Он подошел к двери, стал сбоку и взвел курок. Джулиана поднялась на локте, когда в дверях возникла высокая фигура и, вскрикнув, снова опустилась на подушку.
      «Сэйт Магрудер! Что он здесь делает?» Она смотрела, как мужчины энергично пожимали друг другу руки, забыв о присутствии Снежной Птицы, внимательно наблюдавшей за ней, и с жадностью продолжала смотреть на человека, которого любила несмотря ни на что.
      Гость слабо улыбнулся:
      – Ну, приятель, я смотрю, с тебя еще не сняли скальп?
      Рос рассмеялся и провел рукой по волосам.
      – Как видишь. А ты что тут делаешь? Я слышал, ты уже несколько месяцев в плену у индейцев. Что привело тебя в эти края? Я или красивая молодая женщина?
      Сэйт посмотрел в сторону кровати и покраснел. В какое-то мгновение он готов был ударить Роса по смеющемуся лицу.
      Хозяин не дождался ответа.
      – Ты знаешь, что у меня родился чудесный сын? – снова спросил он.
      Охотник, стараясь не выдавать, насколько больно ему это слышать, пробормотал:
      – Да, я слышал. В лагере Красного Пера знают все.
      Он произнес это ровным голосом, но Рос сразу понял, что это предупреждение. Они подошли к кровати Джулианы, и Рос, ничего не подозревая, представил жену.
      – Сэйт, это Джулиана, о которой я тебе столько рассказывал, – он посмотрел на жену, – познакомься, дорогая, Сэйт Магрудер.
      Дрожащим от волнения голосом Джулиана произнесла:
      – Как ваши дела?
      Она затаила дыхание, боясь, что он выдаст их общую тайну.
      Гость смотрел на виновницу всех его бессонных ночей и беспокойных дней, на небольшое овальное личико в облаке белых пышных волос. Он едва не опустился перед ней на колени. Какое-то время Сэйт боролся с искушением схватить ее в объятия и исчезнуть из вида.
      Но на лице не дрогнул ни один мускул, он тихо ответил.
      – Так себе, мэм.
      Рос не догадывался об эмоциях, таившихся в глубине души его друга и жены. Он отбросил край одеяла, чтобы показать ребенка, темная головка которого покоилась на согнутой руке женщины.
      – Сэйт, наклонись и посмотри на моего сына.
      Мужчина окинул взглядом Джулиану с ребенком. Он боролся с желанием объявить, что это его сын, но справился с искушением и заставил себя произнести:
      – Чудесный парень, Рос.
      – Спасибо, – улыбнулся хозяин и пошел к камину подбросить дров.
      На какое-то время они остались с Джулианой наедине в полном молчании, не зная, что сказать друг другу. Оба отлично помнили их последнюю встречу: незаслуженные упреки с одной стороны и протест и слезы – с другой.
      Сэйт поднял руку, как будто желая погладить ее по щеке, но тут же раздумал. «Слишком поздно демонстрировать свою любовь. Я сам отказался от своего шанса».
      Они очнулись, когда услышали громкий голос Роса.
      – Будь спокоен, Сэйт. Спасибо, что дал знать об обстановке в лагере дикарей.
      – Я не могу быть у вас долго, – ответил охотник, бросив последний жадный взгляд на Джулиану и сына, – считается, что я ловлю рыбу. Со мной индианка, которая сейчас ждет у реки.
      Рос забеспокоился.
      – А это разумно, что она знает, куда ты пошел?
      Сэйт многозначительно улыбнулся.
      – Это меня не волнует. Она понимает, что будет с ней, если попробует открыть свой рот.
      «Он говорит о Докси, – Джулиана сглотнула слезы ревности, зная, что задает себе глупый вопрос. – Спит ли он с ней? Конечно, да. Сэйт здоровый, зрелый мужчина». Она наблюдала, как гость сел рядом с мужем, и услышала вопрос Роса.
      – Ну, как там дела за рекой? Уверен, что вождь очень расстроен по поводу моей новой жизни.
      Охотник протянул ноги к огню и скрестил их. От его мокрых мокасин образовались лужицы.
      – Он думает, что ты изменял Зоэ еще когда была жива его дочь, – усмехнулся Сэйт.
      Хозяин, глядя на языки пламени в камине, покачал головой.
      – Конечно, я никогда не смогу убедить его в обратном. У нее быстро родился ребенок, но он от ее первого мужа.
      Сэйт опустил глаза, скрывая затаенное желание сказать правду.
      «Неужели они не умеют считать? Самый простой подсчет говорит о том, что ребенок не может принадлежать Тому Рэслеру. Что ж, если сама Джулиана уверена в этом, почему же Рос должен думать иначе?» Он с горечью в душе смотрел на огонь и завидовал слепой вере друга своей молодой жене, ему очень хотелось бы верить ей также несколько месяцев назад.
      Рос прервал мысли Сэйта.
      – Старый дьявол замышляет что-то против меня?
      Охотник предостерегающе кивнул головой в сторону кровати и понизил голос почти до шепота:
      – Может, поговорим на улице?
      Рос молча кивнул в ответ, и они заговорили о погоде, о том, что есть все признаки ранней зимы.
      Немного помолчав, хозяин вполне невинным тоном пригласил Сэйта выйти.
      – Пошли, я покажу тебе моего нового жеребца.
      Сэйт встал.
      – Ну что ж, показывай своего красавца. Мне надоело смотреть на худых, полудиких индейских пони. Я так скучаю по своей лошади… и по собаке. Надеюсь, Бэттл присматривает за ними, – добавил он.
      – Думаю, в этом деле на него можно положиться, – ответил Рос, одевая на ходу куртку и направляясь к двери.
      Сэйт последовал за ним, но перед выходом обернулся и посмотрел на Джулиану. Сейчас она выглядела также, как в ту ночь, когда он согревал ее своим телом, и он посеял в ней новую жизнь. Глядя на облако светлых волос вокруг милого лица, у Сэйта тоскливо защемило сердце.
      Не осмеливаясь подойти ближе, он мрачно сказал:
      – Было приятно увидеться с вами…
      Джулиана уже не скрывала слез, выступивших на глазах, горло сдавил спазм. Она сама удивлялась, как сможет жить с такой болью в сердце.
      Прежде чем выйти за Росом, Сэйт шагнул в сторону пожилой индианки и заговорил с ней на ее родном языке. Та кивнула в ответ головой и что-то ответила ему. Джулиана сразу позвала ее.
      – Снежная Птица, что сказал тебе охотник?
      Прошло несколько долгих секунд; она внимательно смотрела на горевшее лицо молодой женщины. Джулиана почувствовала себя неудобно под взглядом ее черных проницательных глаз, прежде чем та наконец заговорила:
      – Он сказал, чтобы я берегла ребенка. Сказал, что этот мальчик зачат в очень большой любви, что он особенный.
      Она удивленно и растерянно смотрела на седую голову индианки.
      – Странно как-то он выразился, – задумчиво произнесла женщина.
      Снежная Птица встала со своего места и подошла к кровати. Она отбросила одеяло с лица ребенка и долго смотрела на него. Джулиана не понимала, почему она это делает. Затем индианка снова накрыла ребенка, выпрямилась и произнесла:
      – Ты знала этого охотника раньше.
      Удивленная и застигнутая врасплох Джулиана виновато покраснела. Ее первым желанием было все отвергнуть, но решила, что сейчас это бесполезно. Умные старые глаза видели ее насквозь.
      Глубоко вздохнув, она утвердительно кивнула.
      – Ты права. Сегодня я видела Сэйта Магрудера не в первый раз. Я познакомилась с ним около года тому назад. Роса тогда еще не знала. – Джулиана подняла глаза на Снежную Птицу, – буду тебе очень благодарна, если Рос не узнает. Это может обидеть его. Я никогда ему об этом не рассказывала. Хотя между мной и охотником ничего такого не было, он может не поверить.
      Снова повисло долгое молчание, прежде чем индианка произнесла:
      – Все останется при мне, Юли.
      Но прежде чем Джулиана позволила себе расслабиться, та вдруг спросила.
      – Когда ты познакомилась с Магрудером?
      Джулиана пожала плечами.
      – Где-то в середине декабря.
      Джулиане показалось, что старуха собирается еще что-то добавить, но та только усмехнулась и пошла на свое место к камину. Женщина облегченно вздохнула, не поняв, почему эти простые вопросы смутили ее. Словно за ними что-то таилось. «Я слишком мнительная», – утешила она себя, решив не придавать большого значения любопытству пожилой индианки. Минут через двадцать вернулся Рос.
      – Ну и холодина, хороший хозяин в такую погоду собаку не выпустит, – пожаловался он.
      Снежная Птица что-то пробормотала в знак согласия. Рос пошел греться к камину.
      Во время еды он как обычно все время разговаривал и шутил, но Джулиана уже хорошо его изучила и сразу поняла, что на душе у мужчины совсем не весело. Что-то угнетало его.
      «Что сказал ему Сэйт?» – размышляла она, видя озабоченность в глазах мужа.
      Вскоре потушили огонь в камине и свечи. Рос тихо лег рядом, и Джулиана решилась спросить о том, что его беспокоит. Он подложил руку ей под голову и притянул к себе.
      – Как ты полагаешь, не стоит ли нам поторопиться с отъездом в поселок?

* * *

      Сэйт Магрудер быстро возвращался к месту у кленов, где оставил Докси.
      – Боже мой! Росу надо быстрее увозить ее отсюда. Иначе он потеряет ее… и не только из-за вождя…
      Охотник сжал кулаки. Ему потребовалась большая выдержка, чтобы не забрать Джулиану с ребенком с собой. Теперь Сэйт точно знал: если останется здесь на зиму, он так и сделает.

      Спустя несколько дней после визита Сэйта к Адамсам пошел первый снег.
      Джулиана проснулась от необычной тишины за окном и поняла, что это означает.
      – Скоро разразится буря, – безнадежно прошептала она, слыша, как индианка ворочается на своей постели, и посмотрела в ее сторону. Снежная Птица быстро встала и заторопилась к окну. Она откинула занавеску, посмотрела во двор и выругалась на своем языке.
      «Ей осталось не так уж и много жить, вполне естественно, что ей хотелось провести остаток дней среди своих, а не в компании бледнолицых… хотя она нас и любит», – размышляла Джулиана и наблюдала, как индианка пошла к камину разжигать огонь.
      Запах жарившегося на огне мяса разбудил Роса. Он потянулся и зевнул, но оставался лежать, понимая, почему так все тихо вокруг. Рос ничего не сказал о перемене погоды, и Джулиана еще больше расстроилась.
      «Он должен был заранее это предвидеть», – рассердилась она, однако понимая, что мужчин радует ранняя зима: чем быстрее она наступит, тем длиннее будет охотничий сезон и тем больше они заработают.
      Джулиана видела, как муж озабочен выпавшим снегом, потому что не дождалась обычных ласк. Каждое утро он нежно гладил и целовал ее грудь, не касаясь сосков. Они полностью принадлежали малышу. Сегодня у него не было никаких желаний. «Мой бедный Рос что-то очень озабочен, и никаких посторонних мыслей в голове не держит», – думала Джулиана. Он быстро умылся и сел к столу. Жена и ребенок требуют большой ответственности от хозяина в этой глуши.
      Джулиана решила позавтракать вместе с ним, надеясь, что ее присутствие успокоит Роса. Индианка посмотрела, как Джулиана потихоньку выходит к столу, и одобрительно покивала головой. При виде жены лицо Роса засияло.
      – А ты уверена в том, что тебе уже можно вставать, дорогая? – озабоченно спросил он и вскочил с места, помогая ей сесть, – еще прошло так мало времени после родов.
      Джулиана улыбнулась:
      – Я себя хорошо чувствую. Только небольшая слабость в ногах.
      – Скоро она совсем окрепнет. Долгое лежание только больше ослабляет женщину, – заметила Снежная Птица, ставя завтрак на стол, – после еды ты должен пойти на охоту, Рос. Я сделаю для Юли крепкий бульон из оленины. Она станет от него такая же сильная, как была прежде.
      Во время завтрака Джулиана постоянно наблюдала за мужем: ни ее болтовня, ни слова индианки не сняли с него тревогу. После еды он надел меховую куртку, взял ружье и машинально поцеловал жену в висок.
      Джулиана встала и подошла к окну, чтобы посмотреть на него прежде, чем он исчезнет в, лесу. «Когда закончится этот чертов снегопад?» Она отошла от окна и оглядела комнату. В глазах стоял ужас. «Быть замурованной в этих четырех стенах долгие зимние месяцы. Нет, это невыносимо». Но в то же время ей было страшно признаться Росу: он может обидеться.
      Джулиана направилась к столу и стала помогать индианке убирать посуду. «С сегодняшнего дня я буду есть и пить все, что ни приготовит Снежная Птица. Чем быстрее окрепну, тем быстрее мы сможем тронуться в путь».
      Ранний снегопад в конце концов прекратился. Близился конец ноября. Хотя снег больше не шел, на севере все время висели темные, пугающие облака; словно предупреждали, что в любое время снегопад может возобновиться.
      Было холодно, Джулиана с Росом спали на меховых матрасах. Малыш помещался между ними. Снежная Птица поверх одеяла набрасывала на них медвежью шкуру. Сто раз на дню подходила она к окну, чтобы посмотреть, не идет ли за ней Немас.
      Они продолжала строить планы своей поездки в поселок. Правда всегда начинала разговор Джулиана. Рос говорил мало, как будто эта тема была ему неприятна. Когда она настаивала на конкретной дате, ответ был один и тот же:
      – Нечего спешить. Давай еще немного подождем, пока ты полностью окрепнешь.
      Ей хотелось протестовать, доказывать, что чувствует в себе достаточно сил для переезда. Но она молчала, не желая с ним ссориться, в душе понимая, что он не очень хотел возвращаться в деревню. Как-то раз он обмолвился, что не любит, когда вокруг много людей, что он из тех, кому надо жить только в глуши. Иногда она даже тайно желала, чтобы индейский вождь предпринял какие-либо действия, заставившие Роса изменить свое мнение и вынудить его уехать вместе с семьей.
      Джулиана старалась отогнать печальные мысли. Она сняла мокрую рубашку с ребенка и поспешно вытерла тельце большим сухим полотенцем, которое индианка согрела у огня. Малыш чувствовал себя хорошо. Своими круглыми любопытными глазенками он обводил комнату.
      Сын рос и становился все дороже для Джулианы. Иногда она ловила в его чертах что-то такое, что заставляло сильнее биться ее сердце. Маленькое личико кого-то напоминало ей. Женщина продолжала наблюдать за ребенком, за его быстрыми глазками, за мягким изгибом маленьких губ. Когда-нибудь она обязательно вспомнит, кого напоминает ей сын.

* * *

      Сэйт склонился перед обломком зеркала, висевшем на стене вигвама. Рядом с ним стоял таз с горячей водой, от которого поднимался пар. Охотник готовился бриться.
      «Я собираюсь сделать глупость», – говорил он себе, обмывая лезвие бритвы и вытирая его.
      Но с тех пор, как он снова увидел Джулиану, ее образ ни на минуту не покидал его. Сэйт не мог переключиться на что-то другое, не мог спать ночами. Если бы у Роса хватило ума увезти свою семью, то их та встреча была последней.
      Докси лежала на шкуре, подложив под голову руку. Ее черные глаза ловили каждое движение охотника. Она видела, как он надел чистые штаны, сунул ноги в мокасины с двойной подошвой. Встал, опустил в чехлы широкий нож и томагавк. Последним мужчина засунул за пояс кремниевый пистолет. Докси молчала, пока Сэйт не направился к двери.
      – О, ты собираешься в гости к женщине Адамса.
      Ее слова повисли в тишине, охотник помедлил, потом повернулся в ее сторону и ледяным голосом отчеканил:
      – Не твое дело, куда я собираюсь… других это не касается тоже… я правильно говорю?
      Докси отвела взгляд, плотнее закуталась в медвежью шкуру и печально ответила:
      – Правильно.
      – И если кто-либо поинтересуется, где я, скажешь, что ушел на охоту.
      Индианка кивнула. Сэйт отбросил полог вигвама и вышел на свежий воздух.
      Река уже покрылась тонким льдом, и маленький пони недовольно фыркал, так как Сэйт заставлял его переходить речку. Спустя минут пять лошадь с седоком уже подъезжала к дому Адамсов.

* * *

      Джулиана сняла с огня горшок и подняла тяжелую крышку. Длинной ложкой она помешала содержимое и недовольно скривилась. Ей до тошноты надоела оленина и она надеялась, что Рос принесет для разнообразия пару зайцев.
      Чтобы как-то убить время, женщина прилегла на кровать рядом с ребенком. Мальчик играл со своими ручками. Джулиана задумалась о предстоящей дороге. Неожиданно ее привлек звук чьих-то шагов, приближающихся к дому.
      Она тревожно ждала, также как и индианка. Женщины были в доме одни. Джулиана быстро встала и поспешно подошла к окну, увидев Сэйта, привязывающего к изгороди лошадь. У нее отлегло от сердца.
      – Все в порядке, – улыбнулась она индианке и побежала открывать дверь.
      Охотник какое-то время молча и спокойно смотрел на женщину, затем его губы растянулись в улыбке.
      – Как дела, Джулиана?
      Она поднесла руку к голове, кровь стучала в висках.
      «О, боже, почему я его все еще люблю?» Джулиана заставила себя вспомнить, как он обошелся с ней, заставив поверить в женитьбу, и холодно ответила:
      – Хорошо. Заходи. Вождь тебе полностью доверяет?
      Следуя за Джулианой, мужчина пренебрежительно дернул плечом.
      – Его легко обмануть.
      «Особенно если спать с индианкой из его племени», – подумала про себя Джулиана с болью и горечью.
      Они прошли к камину, где сидела Снежная Птица.
      – Рос дома? – стул жалобно заскрипел под его весом.
      – Нет, – Джулиана опустилась на соседний стул, который оставался единственно свободным в комнате, – он на охоте. Хочешь кофе?
      Сэйт отрицательно покачал головой.
      – Спасибо, я пил недавно.
      Ревность снова поднялась в душе женщины. Воцарилось молчание. Они оба не знали, как продолжить разговор. Снежная Птица, поднявшись, нарушила тишину. Она подошла к мальчику, переложила его с кровати в колыбель, которую Рос сделал только вчера, закутала в одеяло и сообщила:
      – Пойду подышу свежим воздухом. Не волнуйся, если меня не будет пару часов.
      Она набросила на себя толстую шаль. Джулиана хотела крикнуть ей, чтобы та осталась, и в то же время торопила ее.
      Индианка закрыла за собой дверь, и они остались вдвоем в еще более гнетущем молчании, чем раньше. Неожиданно оба подпрыгнули на месте, когда раздался громкий бой часов.
      – Как ты думаешь, почему она оставила нас одних? – поспешно спросил Сэйт, нарушая тишину.
      – Она объяснила, зачем, – довольно резко ответила Джулиана: перед ее глазами стоял образ Докси, приготавливающей Сэйту кофе. – Она всегда говорит то, что думает.
      – Возможно, – согласился мужчина.
      Потом посмотрел на нее холодным взглядом и произнес:
      – Ты не долго ждала, чтобы выйти замуж.
      Кровь сразу подступила к ее лицу. Она старалась сохранять спокойствие, но сердце захлестнула злость.
      – Ты обвиняешь меня? Я была беременна, без мужа, без отца для будущего ребенка.
      Охотник быстро поднял на нее глаза.
      – Ты могла бы…
      Джулиана вскочила, одернула юбку и стала у камина. По щеке катилась слеза.
      «Грубиян!» Женщина услышала, как за спиной скрипнула половица. Сэйт был от нее в нескольких дюймах.
      Его глаза горели дерзким желанием. Она пристально на него посмотрела. Сердце бешено билось в груди.
      «Я должна держаться от него дальше и сказать ему что-нибудь такое, чтобы он отошел». Но ноги не слушались, она продолжала стоять, не проронив ни слова. Казалось, прошла целая вечность. Мужчина обнял ее, прижавшись губами к ее губам. Его мускулистое тело заставило трепетать каждый ее нерв.
      – Джулиана, ты разрываешь на части мое сердце, – прошептал он, продолжая ее целовать.
      Казалось, сердце выскочит из груди, как будто не было той неприятной встречи. Она застонала и прильнула к нему всем телом. Сэйт разжал губы и поднял ее голову так, чтобы она могла видеть затаенное желание в его глазах. Джулиана утвердительно кивнула в ответ.
      Они торопливо раздели друг друга. Женщина видела тело охотника, напрягшееся в ожидании. Он жадно смотрел на ее грудь, отчетливо помня, как держал ее в своих руках год назад.
      Сэйт со стоном поднял ее и понес на кровать. Он начал нежно целовать ее глаза, лоб.
      – Бог мой, я мечтал об этом все ночи напролет, – бормотал он между поцелуями.
      Шли минуты. Они, не переставая, ласкали и целовали друг друга. Ее тело отвечало ему с долго сдерживаемой страстью.
      Джулиана никак не могла понять, что имеет в виду Сэйт, когда услышала его тихий вопрос.
      – Сколько уже малышу?
      Она улыбнулась и прошептала в ответ.
      – Пять с половиной недель.
      – Это не повредит тебе?
      Джулиана обняла его широкие плечи.
      – Нет, дорогой.
      В следующее мгновение он мягко и нежно овладел ею, стараясь не причинить ей боли. И его страсть сказала ей больше, чем любые слова.
      Мужчина забылся в сильном экстазе, в эти мгновения не думая о последствиях.
      Они тихо лежали в изнеможении, тяжело дыша.
      Сэйт посмотрел на закопченный потолок, чувствуя свою вину перед Росом Адамсом. «Что он наделал? А как же его друг, Джулиана и он сам? Рос хороший человек и совсем не заслуживает того, чтобы у него отнимали жену.
      Но Джулиана, она часть его самого. Разве у нее есть надежда на будущее? Что дальше?» В отчаянии от размышлений он прикрыл глаза. Мужчина загрустил, потянулся за одеждой и стал одеваться. Джулиана смотрела на его сборы. Улыбка стала сходить с ее лица. В глазах затаилась тревога. Выступили слезы. Сэйт молча, не глядя на женщину, подошел и колыбели:
      – Когда Рос увезет вас с ребенком отсюда? Скоро выпадет снег.
      Джулиана так закусила губу, что почувствовала боль. «Почему он не предложил пойти мне вместе с ним?» Потухшим голосом она произнесла:
      – Думаю, как можно быстрее.
      Было так тихо, что женщина слышала свое дыхание. Она надеялась услышать от охотника хоть одно обнадеживающее слово. Но когда он, наконец, заговорил, слова оказались холодными и жесткими.
      – Чем быстрее, тем лучше, – кратко сказал мужчина и стал одевать куртку.
      Взялся рукой за щеколду, но передумал и повернулся к Джулиане. Быстро пересек комнату, подошел к кровати и снова заключил ее в объятия, зарывшись лицом в ее волосах.
      – Если бы я только мог возвратить тот вечер, когда ты увидела меня… Все было бы по-другому.
      – Но, Сэйт… – начала Джулиана.
      Дверь мягко закрылась за ним. Она с рыданиями бросилась к окну.
      – О, Сэйт, это не все, это не может быть концом…
      Охотник, разрываемый противоречиями, садился на пони. Две пары черных глаз следили за ним: старые с любопытством, молодые с опаской.
      Джулиана оплакивала свою любовь до тех пор, пока хватало сил на слезы. Они прекратились, и вместе с ними умерла надежда на жизнь с Сэйтом. «Этого никогда не будет», – сказала она себе. С самого начала судьба была против них. Охотник смирился. Ей тоже не остается ничего другого.
      Когда возвратилась Снежная Птица, молодая мать нянчила малыша. Она даже не взглянула на старую индианку. Ее сердце было полно стыда и угрызений совести. Она думала о муже, который так любил ее.
      «О, Боже! Прости меня, но я не могла поступить иначе. Я очень сильно его люблю и поступила бы завтра также, если представилась бы возможность».
      Ребенок крепко спал, и Джулиана снова положила его в колыбельку, затем торопливо пошла снимать с огня котелок с едой. Она бросила взгляд на часы. Скоро вернется Рос. Ее беспокоило, чтобы он не заметил на ее коже остатков страсти. Джулиана подошла к зеркалу, посмотрела на себя и замерла на месте, снова услышав звук шагов возле дома. Сердце забилось.
      «Неужели Сэйт возвращается? Хочет сказать, что любит ее, что они должны уйти вместе?»
      Она остановилась на полдороге к двери. «Не так быстро. Я должна дождаться стука в дверь».
      Прошло несколько секунд. Только посапывание уснувшей индианки нарушало тишину. Джулиана подняла голову, внимательно прислушиваясь к звукам извне. Все было тихо. Недоумевая, она напряженно ждала. В голову шли всякие мысли. А что если это не Сэйт, если за дверью прячется краснокожий? Она бросила взгляд на засов, у нее перехватило дыхание: он лежал у стены! Джулиана взмокла от страха. Сколько раз Рос предупреждал ее быть осторожной. Зоэ убили, когда он был на охоте.
      Онемев, женщина непослушными губами пыталась позвать пожилую индианку. И тут в окне она увидела чье-то темное лицо и дико взвизгнула. Ее глаза уловили две пряди длинных темных волос.
      – Черт, это же Докси. Все время шныряет вокруг.
      Джулиана распахнула дверь и грубо сказала:
      – Что ты все бродишь? Почему не постучишь в дверь, как все люди?
      Индианка быстро осмотрела комнату.
      – Я стучала, никто не ответил, – пробормотала она.
      – Значит, очень тихо стучала, – сердито сказала она, – я не слышала никакого стука. Зайди, если хочешь. Только не пускай холод в дом.
      Черные глаза индианки зло сверкнули, затем она молча прошла за хозяйкой. Джулиана посмотрела на женственную фигуру Докси, очертания которой угадывались под одеждой, и в груди защемило. Она представила, как Сэйт каждую ночь держит в руках это тело. Индианка подошла к камину и прислонилась к нему спиной. Их взгляды встретились. Будто читая ее мысли, Докси самодовольно улыбнулась.
      Сдерживаясь, чтобы не влепить пощечину по язвительному лицу, Джулиана спросила:
      – С какой целью ты пришла сюда? Может быть, по приказу своего вождя?
      В глазах Докси промелькнула неловкость:
      – Никто не знает, что я здесь, – она бросила взгляд в сторону колыбели, – я пришла посмотреть на ребенка.
      Она с сомнением на нее посмотрела.
      – Трудно поверить в то, что тебя интересует мой ребенок.
      Чувствуя, что Джулиана наблюдает за ней, индианка испытывала неловкость и безразлично пожала плечами.
      – Да так, просто любопытно.
      В тишине громко тикали часы. «Не придумала ли Докси причину своего появления на ходу? Продолжала ли эта хитрая женщина считать Роса отцом ребенка? Может быть». Джулиана очень сомневалась. Проснулась Снежная Птица и села на кровати. Джулиана немного успокоилась. Конечно, пожилая женщина плохая помощница ей, если вдруг Докси замыслила что-то недоброе. Но тем не менее она лишний свидетель и гостья должна это понимать.
      Хозяйка заставила себя говорить спокойно.
      – Ребенок проснулся, – и пошла к колыбели сына.
      Когда индианка подошла к ней и стала смотреть на малыша, Джулиана почувствовала исходивший от нее ужасный запах медвежьего жира, смешанного с запахом каких-то корней. Та наклонилась над колыбелью. Ее свисающие пряди заинтересовали малыша. Джулиана затаила дыхание, когда его ручонки потянулись к ним.
      – Не трогай их, милый, – тихо прошептала она.
      К облегчению женщины, Натан не дотянулся до волос индианки. Докси пристально смотрела на мальчика, затем двусмысленно изрекла:
      – Ребенок похож на отца, особенно рот, глаза и цвет волос.
      Джулиана поняла, что она хотела обидеть не столько ребенка, сколько мать. «Ну что же; пусть попробует», – Джулиана прищурила глаза. Бросив па индианку уничтожающий взгляд, она фыркнула:
      – Как смешно. Натан нисколько не похож на своего отца, – она подозрительно посмотрела на Докси, – разве ты видела моего погибшего мужа?
      – Погибшего мужа? – На широком лице индианки появилось притворное удивление. – Нет, я его никогда не видела.
      – Но ты только что сказала, что Натан…
      – Я не говорила, что он похож на твоего погибшего мужа, – отрезала Докси, – а сказала, что он похож на своего отца.
      Джулиана посмотрела в ее недобрые глаза.
      – Мой сын не похож на Роса Адамса, – холодно ответила она.
      Докси снова взглянула на ребенка.
      – Я не говорила, что он похож на Адамса.
      Терпение Джулианы кончилось.
      – Так на кого же он похож по-твоему? – требовательно спросила она.
      Индианка продолжительно посмотрела на нее и наконец заговорила:
      – Бледнолицая женщина чувствует себя достаточно сильной, чтобы услышать правду?
      Озадаченная тоном, которым был задан вопрос, Джулиана кивнула.
      Сначала ей показалось, что индианка раздумала: ее зрачки вдруг расширились, как будто ей в голову пришла внезапная мысль. Но потом, будто что-то толкало ее, продолжила разговор.
      – Ты хорошо помнишь свое появление в доме Сэйта Магрудера?
      Джулиана утвердительно кивнула, смущенная поворотом разговора.
      – Да, но довольно смутно. Большую часть времени я была без сознания. А в чем дело?
      Докси оставила ее вопрос без ответа.
      – В ту первую ночь снился ли тебе сон о том, что охотник овладел тобой?
      Джулиана почувствовала, как покраснела. «Откуда эта ненавистная индианка может знать о ее снах?»
      На губах Докси появилась довольная усмешка.
      – Я вижу по твоему лицу, что да.
      Джулиана ухватилась за стул и села.
      – Что ты хочешь этим сказать, Докси? – почти шепотом спросила она. – Говори, хватит тянуть.
      В глазах индианки была неприкрытая ненависть. Долгие месяцы она хранила эту тайну и сейчас горела нетерпением выдать ее.
      Она почти выдохнула в лицо женщины:
      – Я говорю о том, белая шлюха, что это был не сон. Сэйт Магрудер взял тебя на самом деле, – Докси наклонилась вперед и ядовито продолжила, – и ты ему ответила, как самая последняя шлюха, и свела своей любовью охотника с ума. Она выпрямилась и уставилась на побледневшую Джулиану.
      – Ты забеременела от него в ту ночь. И вон там результат, – она показала рукой в сторону колыбели.
      Джулиана, пораженная, оставалась неподвижно сидеть. Один лишь мозг безмолвно кричал, что это не так. Она как во сне слышала, что за Докси закрылась дверь.
      – Не удивительно, что я так все отчетливо запомнила тогда, – шептала она, – теперь понятно, почему при виде Сэйта я хорошо представляла все его обнаженное тело.
      «Догадывается ли Сэйт, что Натан его сын? Может быть, индианка сказала ему об этом? Нет, скорее всего, нет, Докси сама любила Сэйта и не хотела, чтобы тот ушел от нее, узнав о сыне», – заключила она.
      Малыш забеспокоился во сне, и Джулиана взяла его на руки. С легкой улыбкой она стала внимательно изучать личико ребенка.
      «Как же я не догадалась раньше? Малыш был копией Сэйта». Джулиана даже встряхнула головой.
      Она медленно ходила по комнате, что-то напевая ребенку.
      – Как бы то ни было, у нее теперь есть частичка Сэйта. Живая, дышащая его частичка.
      – Итак, теперь ты знаешь, на кого похож твой ребенок, – прервал тишину скрипучий голос Снежной Птицы.
      Женщина спокойно приняла ее утверждение. Она посмотрела на сморщенное лицо старушки и печально вздохнула.
      – Что мне делать, Снежная Птица? Если Рос узнает, это очень огорчит его.
      Индианка тихо и дружелюбно начала:
      – Между охотником и Адамсом много миль. Если твой муж не увидит сына и отца вместе, он никогда не догадается. Они так похожи, что если Рос увидит их вместе, ему все станет ясно.
      Джулиана согласно кивнула.
      – Ты поняла это сразу, когда увидела Сэйта, Снежная Птица?
      – Еще раньше того, как он мне сказал, что этот ребенок особенный. Адамс возвращаемся. Следи за своим лицом, – добавила она, посмотрев в окно.
      Позже, помогая индианке накрывать на стол, женщина постоянно думала, как заставить Роса отправиться в дорогу. Они ужинали. Джулиана была так занята мыслями, что даже не замечала, какие взгляды бросает на нее муж.
      Ей казалось, что ужин никогда не закончится. У Роса было хорошее настроение, и он без конца говорил то о местах, где охотился, то о войне. Она старалась делать вид, что ее интересует все, что он рассказывает.
      Наконец Рос поел, допил кофе и уселся к огню. Джулиана посмотрела на индианку, как будто хотела сказать, чтобы та пожелала ей удачи, и подошла к мужу.
      Мужчина ласково обнял ее.
      – Ну, давай говори, что у тебя, дорогая. Я ведь еще с порога понял, что тебя что-то беспокоит, – подзадорил он ее.
      Джулиана оторвалась от его плеча, серьезно посмотрела в глаза и откровенно призналась:
      – Рос, я хочу, чтобы мы завтра отправились в поселок. Снежная Птица говорит, что нам нельзя тянуть с отъездом, погода вот-вот испортится.
      Он нахмурился.
      – Завтра? Но мы не успеем подготовиться. Как ты понимаешь, надо все обдумать.
      – Мы уже все давно обдумали. У нас было для этого достаточно времени, – в ее голосе звучало раздражение, – что еще не готово? Нам осталось только собрать немного еды и взять постели.
      Рос молча смотрел на ее нетерпеливое лицо. Он знал, что его настойчивая жена не захочет больше выжидать. «Ну что же, она права. Пора отправляться. Вождю нельзя доверять. Этот старый дьявол может совершить что-либо, когда я совсем к этому не готов. Но, боже мой, как не хочется уезжать в это суетливое место из своего тихого дома». Его лицо оставалось спокойным. Ни одна из мыслей, беспокоивших его, не отразилась на нем.
      – Ты уверена, что вы с ребенком выдержите долгое и холодное путешествие?
      Джулиана весело ответила.
      – Никогда в жизни я не чувствовала себя так хорошо. Да и Натан – здоровый мальчик.
      Рос чмокнул ее в кончик носа.
      – Хорошо, завтра едем.
      Индианка обнажила в довольной улыбке беззубый рот, а Джулиана бросилась к мужу на шею.
      – Спасибо, дорогой, большое спасибо.
      Ночью, лежа в кровати, Рос обнял ее и мягко спросил:
      – Стоит ли откладывать еще на несколько дней наше супружеское общение?
      Но благодарность Джулианы за завтрашнюю поездку не шла дальше поцелуев. Она не могла забыть минуты, проведенные с Сэйтом. И, ненавидя себя за обман, мягко объяснила ему:
      – Снежная Птица говорит, что осталось ждать совсем немного.

      Рассвело. Рос и обе женщины хорошо позавтракали. Пока Джулиана кормила и одевала ребенка, индианка собрала еду. Мужчина пошел на конюшню запрягать лошадей.
      После первого снегопада он сменил повозку на сани с полозьями. Снег улежался, и они будут легко скользить по снежному насту, а высокие деревянные щиты по бокам хорошо защитят от ветра. Женщинам и ребенку будет вполне тепло и уютно сидеть среди сена.
      Прежде чем вывести лошадей через огромную двухстворчатую дверь, Рос окинул взглядом большое строение и вздохнул. На его возведение у него ушло три месяца. Лицо стало печальным. У него было чувство, что он прощается навсегда. Джулиана с легким сердцем застелила кровать и прибрала в комнате. Она провела в этих стенах слишком много часов в одиночестве и надеялась, что ей больше не придется возвращаться сюда. Когда зашел Рос, принеся с собой клубы холода, женщина не подала вида, что рада отъезду.
      Лошади встряхивали гривами от утреннего холода, и хозяин поторопил женщин. В последний раз он запер дверь и с сожалением подумал, что к вечеру, если пойдет снег, ее полностью занесет. Он помог Джулиане сесть в сани и устроиться лучше в сене, подал ребенка и набросил на них шкуру бизона. Затем повернулся к индианке, усадил рядом с женой и закутал в такую же шкуру. Та с удивлением посмотрела и улыбнулась. Никогда в ее жизни ни краснокожий, ни белый мужчина не были так заботливы с ней.
      Рос улыбнулся в ответ и стал что-то поправлять в санях.
      – Не знаю, стоит ли отправляться в такую погоду, – сказал он, глядя на темное небо сзади них, – похоже будет буря.
      Джулиана посмотрела на него паническим взглядом, но ее сейчас ничего не могло остановить.
      – Рос, эти облака очень далеко от нас. Я уверена, мы успеем доехать, – сказала она довольно резко.
      – Если не поднимется ветер, – ответил Рос, садясь в сани и стегнув лошадей, – иначе не проскочим…

* * *

      Кони бежали легко, сани бесшумно скользили по снегу. Ребенок спал. Ему было тепло и спокойно на материнских руках. Когда бледное солнце поднялось высоко в небо, они остановились пообедать под большим кедром. Джулиана накормила и перепеленала Натана, и они возобновили путешествие.
      Часа два спустя женщина первой заметила, как зашумели верхушки кедров, ее волосы растрепались. Небо заволокло тучами, совсем не стало видно солнца. Джулиана посмотрела назад и нахмурилась.
      Облака приближались и темнели. Лицо мужчины стало озабоченным.
      – Все обойдется, – бодро сказала она, – а если все-таки начнется буря, мы укроемся где-нибудь.
      – Я не знаю, – неуверенно, отозвался Рос, не переставая наблюдать за надвигающимися тучами. – Я видел, как внезапно бури обрушиваются в этих краях.
      Джулиана не ответила, но раздраженно подумала, что он медленно едет.
      Небо все больше темнело, приобретая свинцовый оттенок.
      Буря разразилась, когда они подъехали к лесу. Ничего не видя от снега, Рос инстинктивно направлял лошадей. Женщина плотнее укрыла ребенка и себя шкурой. Индианка, приставив ладонь к глазам, смотрела вперед. Им показалось, что прошла целая вечность, пока они добрались до густого леса. Мужчина искал убежище. В этих местах не было огромных кедров, под которыми можно спрятаться. Только голые дубы и клены, растущие так густо, что лошади не могли проехать. Оставаться на открытом месте равносильно самоубийству. Если лошади и не замерзнут, то на них набросятся волки, и им никогда не добраться до селения.
      Только Рос так подумал, как между порывами ветра послышался волчий вой. Он крепче сжал в руках вожжи. Неужели волки уже учуяли добычу? Мужчина лихорадочно смотрел в разные стороны в поисках удобного места. Где-то здесь должны быть пещеры, на мили простирающиеся под землей.
      Рос остановил лошадей, спрыгнул в снег, провалившись по самые колени и прокричал индианке:
      – Я хочу осмотреть здесь. Может, найду пещеру. Ты можешь подержать вожжи?
      Старуха утвердительно кивнула, перебралась по снегу к его сидению и взяла у него поводья.
      Ветер прекратился так же внезапно, как и начался. От тишины зазвенело в ушах. Они обменялись довольными улыбками. Донесся приглушенный шум воды, в нескольких ярдах от них был обрыв.
      Росом овладело двоякое чувство. С одной стороны его огорчило то, что он сбился с проторенной дороги и сейчас они оказались на гребне высокого обрыва. По телу прошла холодная дрожь. Он вовремя остановил лошадей. Но, с другой стороны, сознавая, что могло произойти несчастье, он обрадовался, найдя укрытие. Слава богу, им повезло.
      Не успел Рос осмотреться, как в воздухе раздался оружейный выстрел. Он донесся из-за его спины и эхом отозвался в горах. Пуля попала в дерево в нескольких футах от головы лошади. Испуганное животное дернулось, заржав, и разорвало чембур. Мужчина ухватился за исчезающий конец, но было поздно. Его гордость, его жеребец, исчез в лесу.
      – Черт побери! Попадет волкам на ужин, – он мрачно усмехнулся и подошел к саням.
      Джулиана смотрела на него с ужасом.
      – Иди сюда, дорогая, – он прижал ее и ребенка и себе, – боюсь, что нас преследуют индейцы. Рядом пещера. Побудьте здесь. Я скоро вернусь.
      Пещера оказалась достаточно глубокой. Рос спокойно мог стоять в ней во весь рост. Он провел женщину к дальней стене и помог сесть. Затем принес запас еды, положив рядом с ней.
      – Что бы ни случилось, оставайся здесь. Я приведу сюда индианку и постараюсь отвлечь внимание индейцев.
      Джулиана смотрела, как он исчезал в темноте. Шел снег. Ей хотелось позвать его, ее охватил ужас одиночества и пустоты вокруг.
      Это чувство усилилось, когда спустя некоторое время снова раздались выстрелы.
      – О, Боже! – прошептала Джулиана, положила спящего ребенка на шкуру, а сама пошла к выходу. Она успела только увидеть, как Рос вырвал поводья из рук индианки, вскочил в сани и стегнул лошадь. Испуганная женщина уловила движение в лесу. Это оказался прятавшийся за дерево индеец. Он целился выстрелить. Ей хотелось громко закричать, но из горла вырвались лишь хрипы, насколько всю ее сковал страх. Беспомощная, она видела, как тщательно прицеливался индеец. Раздался выстрел. Рос вскрикнул и упал. Вскоре лошади пропали из вида. Джулиана опустилась на землю и закрыла лицо руками. Раздался шум упавших в воду саней.
      Также как погиб старик извозчик из Трентона и в одну секунду не стало Роса. Ее тело сотрясалось от безутешных рыданий. Никогда больше не услышит она его смеха, не увидит его лица. Все-таки она любила его…
      Прошло какое-то время прежде, чем Джулиана услышала плач проснувшегося малыша. Это заставило ее подняться и пойти к ребенку. Она села, взяла сына на руки и набросила на себя шкуру. Кругом было тихо. Интересно, есть ли рядом индейцы? Или они решили, что все погибли?
      Женщина тоскливо всматривалась в темноту.
      «Что делать? Как долго продлится буря? А что потом? Нет лошади… а если бы и была… куда ехать?»
      Она потрогала мешок с едой. «Не слишком тяжелый, если не будет помощи…»

* * *

      Сэйт был в лесу, когда начался снегопад. Он стоял на горе, смотря на долину, откуда доносились крики диких индюшек.
      – Черт возьми! Рос слишком долго собирается с отъездом. Наступила настоящая зима и им придется остаться здесь до весны. И зачем этот дурень вообще ее сюда привез? Кругом опасность. А она такая нежная!.. – мужчина сжал кулак.
      У него уже вошло в привычку: перейти реку и посмотреть на домик Адамсов. Из трубы вился дымок, а Рос что-то делал во дворе. «Почему не подойти к нему и не потребовать, чтобы тот быстрее увез Джулиану?»
      Охотник вздохнул полной грудью. Он отошел от лагеря на приличное расстояние и чувствовал себя лучше. Некоторое время неподвижно стоял, подставив лицо летевшему снегу и вдыхая свежий, чистый воздух. Сэйт тяготился своей жизнью в лагере.
      – Но надо набраться терпения, пока Рос не увезет отсюда Джулиану с сыном, – прошептал он, направляясь в долину, – несколько диких индюшек не будут лишними к ужину.
      В последние дни в котелке было не густо, думал мужчина, преодолевая сопротивление холодного сильного ветра. Воины Красного Пера совсем обленились, надеясь на охотника и его ружье. Они только и делали, что лежали у костра. Ему это было на руку. Он приходил и уходил, когда хотел.
      С наступлением холодов заметно уменьшались порции пищи. Мизерной еды никак не могло хватить растущим детишкам и их матерям. Ничего удивительного, что женщины продают себя на всю зиму белым. Оставаться в лагере – значит испытывать голод.
      Такая злость редко охватывала его. Сэйт, не спрашивая разрешения, направился прямо к вождю и невозмутимо выложил:
      – Я больше не стану снабжать едой мужчин. С завтрашнего дня я буду обеспечивать только детей и женщин.
      Индеец посмотрел на удаляющуюся спину охотника. Он знал, что Сэйта бесполезно заставлять или угрожать ему. Вождь устало перевел взгляд на языки пламени, размышляя о том, насколько белый человек отличается от его воинов.
      – Такова их природа, – сказал он и поднялся, решив поговорить со своими воинами.
      На следующее утро со стонами и охами индейцы оторвались от насиженных мест у костра и отправились в лес. Днем он увидел, как двое из них тащили на палке молодого оленя. С этого дня снова стало достаточно пищи, и даже Докси удивлялась, что это первая зима, насколько она помнит, когда женщины и дети не голодают.
      Охотник возвратился в лагерь, когда буря уже достигла долины. Его с нетерпением ждали индианки, мужественно игнорируя снег, быстро засыпающий их головы и плечи. Угли издавали шипящие звуки. С громкими воплями они выхватили у него четырех индюшек, став сразу их общипывать.
      Сэйт сел поближе к огню и вытянул ноги в мокрых мокасинах. Варить еду было делом женщин.
      Сэйт немного отогрелся, когда у костра появилась расстроенная Докси с бледным лицом и страхом в глазах. Она торопливо зашептала:
      – Мне надо поговорить с тобой в вигваме…
      Как только они вошли, индианка сразу схватила его за руку:
      – Что такое? Что случилось?
      Судорожно глотая, женщина боязливо начала:
      – Пожалуйста, Магрудер, я здесь ни при чем.
      Сэйт крепче сжал ее руку.
      – О чем ты? Давай, выкладывай.
      Стараясь не смотреть на него, она стала нервно рассказывать.
      – Я только что узнала, что вождь послал своих воинов к Адамсу. Он сегодня уехал в поселок. Красное Перо хочет его убить.
      – Джулиану с ребенком тоже? – ледяным тоном спросил Сэйт.
      – Не знаю. Наверное, да.
      Охотник словно постарел на десять лет. Севшим голосом он пригрозил Докси.
      – Если только куда-либо сегодня выйдешь, или скажешь кому-нибудь об этом, клянусь я вырву твое сердце.
      Индианка приняла угрозу как должное, не сомневаясь в том, что Сэйт так и сделает, поэтому только кивнула в ответ. Охотник схватил куртку, ружье и вышел.
      Какое-то мгновение он стоял в тени вигвама. Вокруг костра сидели только женщины. Мужчины и дети укрылись от непогоды. Охотник набросил на себя шкуру и пополз к лошадям, привязанным в лесу. Медленно встал, чтобы не напугать животных, тихим свистом подозвал пони, которую подарил ему отец Докси. Животное повело ушами, услышав знакомый свист, и подошло к нему.
      Он прикрыл ему ладонью губы, чтобы не было слышно ржанья, и сел верхом. Тихонько управляя лошадью, мужчина отъехал подальше. Затем, быстро оглянувшись, пустил ее галопом по направлению в поселок.
      Думая только о женщине, которую любил больше всего на свете и о своем маленьком, беззащитном сыне, Сэйт не замечал ни снега, ни ветра.
      – О Боже, сжалься, дай мне возможность обогнать индейцев.
      Сугробы росли очень быстро, снег заметал следы саней Адамса. Маленькое животное быстро устало преодолевать заносы, которые становились ей по самую грудь. Время от времени Сэйт слезал и шел впереди. Буран усиливался. Послышался волчий вой. Человек и животное перевели дух, когда наконец выбрались на сравнительно чистое от снега место у обгоревших деревьев. Здесь четко были видны следы от саней. Сэйт быстро вскочил на лошадь. Рано или поздно он их нагонит.
      «Но будут ли они живы?» – у него холодело сердце и на душе становилось еще тяжелее.
      Уже темнело, когда он достиг огромных темных валунов.
      – Если с Росом все в порядке, он догадается спрятаться здесь, – проговорил охотник с надеждой.
      Индейцы дважды давали о себе знать: сначала он услышал оружейный выстрел, гулко прокатившийся в тишине, а чуть позже увидел темную фигуру лошади, идущую без всадника.
      – Бог мой, это же жеребец Роса!
      Сэйт соскользнул на землю и под прикрытием кустов подкрался ближе.
      – Неужели Рос погиб от первого выстрела? Если это так, то почему не было слышно криков Джулианы?
      Какое-то время охотник, осматриваясь, стоял на месте. Кругом было тихо. Он лег в снег, прополз несколько ярдов. Впереди стали видны силуэты шести индейцев, сидевших на лошадях на самом гребне горы. У него остановилось дыхание. Сквозь снежную пелену он увидел лошадь с человеком в санях.
      – Боже, Джулиана, – простонал он. – Почему Рос не спрятал ее?
      Охотник решительно поднялся.
      – Я должен увезти их отсюда.
      Сэйт сделал первый шаг. С горы стали стрелять. На плечи посыпались кора и сухие ветки. Пули попали выше. Он посмотрел в сторону саней и увидел Роса, возникшего из снежной завесы. Тот прыгнул в сани, и взял поводья у Джулианы.
      Лошади бешено мчались. Затем раздался одинокий выстрел. Сэйт наблюдал за происходящим, затаив дыхание. Его друг упал. Как в ночном кошмаре, сани промчались и пропали из вида. Вокруг снова воцарилась тишина. Мужчина опустился на колени и застонал.
      – Все. Их нет. Нет самых дорогих для меня людей.
      Он не знал, сколько времени провел в таком положении. Его сердце и душа стонали от горя. В чувство его привел скрип приближающихся шагов. Сэйт поднял голову. Недалеко от него стоял индеец. Глаза его горели безумным огнем. Заскрипев зубами, охотник вытащил нож и одним прыжком очутился рядом с ничего не подозревающим воином. Он замахнулся и резко опустил руку. Индеец слабо вскрикнул, наклонился вперед и упал вниз вслед за своими жертвами.
      Сэйт медленно подполз к краю обрыва. Их еще оставалось пятеро. Он добрался до вершины и спрятался в опавшей листве черничника. Сквозь редкие кусты разглядел четверых индейцев, которые садились на лошадей, еще один оставался стоять.
      Охотник выпрямился, но задел ногой камень и тот с грохотом полетел вниз. Стоявший индеец молниеносно развернулся и издал пронзительный крик. Сверкнув глазами, Сэйт сразу поднял ружье к плечу, нажав на спусковой крючок. Индеец опрокинулся на спину и затих. Другие бросились к нему. С томагавком в одной руке и ножом в другой, он боролся, страшный в своей ненависти и мести. В этой яростной схватке трое индейцев навсегда остались лежать на снегу. Мужчина развернулся, чтобы встретить атаку четвертого, но перед ним никого не оказалось. В тишине был слышен удалявшийся стук копыт.
      – Убежал, мерзавец, убежал, – стонал он, закрыв руками лицо.
      На склоненную голову тихо падал снег. Маленькая лошадка подошла к нему и тихо заржала.
      Сэйт уткнулся ей в спину, рыдания сотрясали все его большое мускулистое тело.
      Он поднял к небу искаженное болью лицо и дико завыл:
      – Боже! Что мне делать сейчас?
      Эхо умерло вдали. Охотник медленно сел на лошадь.

      Уставшая от слез и одиночества, Джулиана задремала. Но сон был неспокойный: в нем все перемешалось. Она снова видела подходившего к пещере Роса, он садился в сани, вокруг него свистели пули. И как наяву, но только медленно, брал поводья из рук Снежной Птицы. Ею и во сне владело отчаяние. Она видела индейца с ружьем, прижатым к плечу.
      Раздался звук выстрела, и женщина проснулась. Сердце бешено колотилось, она с ужасом смотрела на темную фигуру, заслонившую вход в пещеру.
      «Может быть, выстрел прозвучал на самом деле? Звук был слишком отчетливым».
      Джулиана осторожно переложила ребенка на мех и плотнее его закутала.
      Затем очень тихо выскользнула из пещеры. Кругом стояла мертвая тишина. Наверное, все-таки выстрел ей почудился. Она поправила шаль и возвратилась в пещеру. Но не успела сделать и трех шагов, как резко повернулась. В нескольких ярдах оттого места, где она стояла, раздался такой странный шум и крики, что у нее заложило уши. Джулиана дрожала от страха, но не оставалось ничего другого, как снова войти в пещеру. Она с ужасом прислушивалась к происходящему. Шла борьба. Джулиана в изнеможении прислонилась к стене. «Индейцы еще здесь. Почему они сражаются друг с другом? А если бы было светло и они увидели ее укрытие?»
      Внезапно, как и началась, борьба прекратилась. Вдали стал затихать удаляющийся лошадиный топот. Она стояла и думала о том, что там произошло. Вдруг громко заплакал ребенок, его крик эхом отозвался в пещере. Женщина сразу бросилась к малышу.
      Джулиана слишком спешила. В темноте зацепилась за выступ и упала на колени, но быстро вскочила, схватила ребенка на руки и стала укачивать, но все напрасно. Мальчик не успокаивался.
      Она собиралась прикрыть маленький рот, но так и замерла, услышав какое-то шарканье. В просвете возникла чья-то фигура, и женщина закричала не своим голосом. Все пропало. Джулиана положила на землю плачущего ребенка и вся дрожа, держась за стену, на ощупь стала пробираться к индейцу. Когда она подошла совсем близко, человек задвигался. Он сделал шаг в ее сторону, и женщина прыгнула как дикая кошка, вцепившись в чьи-то длинные волосы и со всей силой рванув их.
      Когда цепкие пальцы схватили ее за руку, силы оставили Джулиану.
      – Юли, это я – Немас.
      – О, Немас, – простонала она, и старик едва успел подхватить ее.
      Громкие крики ребенка и сильные пощечины привели женщину в чувство.
      Сначала она застонала, потом пробормотала:
      – Все в порядке, Немас.
      – Хорошо, – обрадовался индеец, попробовав поставить ее на ноги, – нам нужно уходить отсюда. Один воин сбежал от охотника. Сейчас он приведет сюда остальных. Магрудер убил четверых его братьев. Индейцы будут жестоко мстить.
      Сердце у Джулианы сначала замерло, потом бешено забилось. Сэйт был совсем близко.
      – Его друг и Снежная Птица погибли. Он опоздал со своей помощью, – тихо сказала Джулиана.
      – Магрудер знает. Он думает, что вы погибли все. Он уехал в глубоком горе.
      – Уехал? – она рванулась к выходу, но индеец схватил ее за руку.
      – Не ходи туда. Ты не знаешь даже, в какую сторону он поехал. Охотник не возвратится в лагерь к Красному Перу.
      – Но, Немас, он считает нас погибшими!
      – Узнает, если ему удастся.
      Джулиана подавила вздох. Индеец был прав.
      Куда она пойдет искать Сэйта? Женщина прикрыла глаза и стала молча молиться.
      – Господи, сжалься. Пусть он узнает, что я и Натан живы.
      Немас взял ее за локоть.
      – Ты можешь успокоить ребенка? Надо соблюдать тишину.
      Женщина взяла малыша на руки и крепко прижала к груди.
      – Он плачет потому, что чувствует мой страх. Посмотри, сейчас он успокоится, – сказала она, и ребенок действительно стал спокойнее.
      Немас начал сворачивать шкуры.
      – Ты готова? – спросил он, беря в руки мешок с едой, – воины Красного Пера появятся здесь с минуты на минуту.
      Джулиана кивнула и накрыла лицо ребенка одеялом.
      – Мы пойдем ночью в эту бурю?
      – Только до заброшенного домика милях в двух отсюда. Он спрятан среди деревьев и если Бог поможет, снег заметет наши следы, и мы будем спасены. Там есть камин, можно переждать непогоду.
      Джулиана нахмурилась.
      – А твой пони выдержит троих?
      – У меня есть еще один, спрятанный в лесу. Я ехал за Снежной Птицей, – он нетерпеливо дернул ее за руку, – пошли, мы должны ехать.
      Джулиане казалось, что этим двум милям не будет конца. Она крепко держала ребенка, плача и дрожа от холода, и шла за индейцем. Временами индеец вел ее через высокие заносы, временами искал приметы, указывающие верный путь. Женщина уже совсем окоченела, ей казалось, что она вот-вот уронит ребенка. Наконец появился заброшенный дом.
      Она кое-как добрела и прислонилась к стене. Индеец расчистил снег у двери, и они сразу вошли.
      – Сейчас разведу огонь, – сказал он, помогая ей опуститься на табурет.
      Джулиана услышала чирканье кремня: огонь медленно разгорался. Немас бросил еще одно полено и сказал:
      – Кто-то совсем недавно заготовил дрова. Наверное, какой-нибудь охотник, – старик поднялся, – иди сюда и грейся. Я пойду заведу сюда пони, а то их съедят волки.
      Когда он вышел, женщина осмотрела небольшую комнату. Возле единственного окна болтался мешок с провизией. Сквозь многочисленные щели между бревен задувал холодный ветер. «Как резко отличается это жилище от уютного, теплого домика Роса», – пронеслось у нее в голове. На глаза навернулись слезы. Зашевелился, а затем заплакал голодный мальчик. Она обнажила грудь и стала его кормить, одновременно покачивая на руках.
      В комнате стало уже достаточно тепло, Джулиана сменила мокрую пеленку, сняла пальто и стала вынимать из сумки продукты. Индеец привязывал пони в дальнем углу комнаты.
      Они перекусили, Немас закурил трубку, а женщина начала разговор.
      – Мне очень жаль, что так все произошло. Думаю, ты не станешь винить Роса за смерть Снежной Птицы?
      Индеец покачал седой головой.
      – Старуха много пожила. Она все равно не протянула бы долго.
      – Мне кажется, она была вполне довольна, живя с нами, но все равно, ей постоянно хотелось вернуться в свой лагерь.
      Немас снова покачал головой.
      – Снежная Птица – старая, глупая женщина. У нее не было семьи и о ней некому было заботиться, – он выпустил клубы дыма из длинной трубки и продолжил: – это лучше, что так вышло, иначе она бы умерла от голода.
      Джулиана удивленно посмотрела на старика.
      – Неужели ей бы никто не помог? Не могут же люди сидеть и смотреть, как она умирает.
      – У нас так заведено. Если индианка не имеет семьи, она должна заботиться о себе сама.
      – Но это ужасно, выходит, что ее наказывают за то, что она одна. Но это не ее вина.
      Немас пожал плечами и повторил:
      – У нас так заведено.
      Джулиана сердито фыркнула, скептически посмотрев на индейца.
      – А стариков это тоже касается?
      Он печально улыбнулся, и женщина сразу поняла бестактность своего вопроса.
      – Пожалуйста, извини, – она положила руку ему на плечо, – я не имела в виду тебя.
      – Ничего удивительного, что бледнолицая женщина так удивлена, – помолчав, ответил Немас. – Да, Юли. Когда старый воин не имеет семьи и больше не может охотиться, он тоже должен умереть.
      По комнате гулял ветер. В камине потрескивали дрова.
      – У тебя остался кто-либо из твоей семьи, Немас?
      Его отрицательный ответ был почти не слышен.
      Джулиана широко улыбнулась.
      – Нет, есть. Я и Натан… а еще Джон и Молли. Когда тебе исполнится сто лет, то будешь сидеть у огня, а я стану печь тебе каждый день яблочные пироги.
      Теперь она ясно видела улыбку на лице индейца. На следующее утро Немас с трудом открыл дверь. Снегопад прекратился: ярко светило солнце. Они горели нетерпением побыстрее добраться до деревни, наспех поели и отправились в путь. Лошади с трудом пробирались сквозь высокие сугробы.
      Проехав мили три, они услышали воинственные крики индейцев. Немас дал женщине знак рукой, что нужно укрыться под кедром. Он соскользнул с лошади в снег и сжал руками животным губы. Прошло несколько минут, прежде чем крики прекратились.
      – Воины Красного Пера, – прошептал Немас, снова взбираясь на лошадь, – они потеряли след Магрудера и очень злы.
      У Джулианы появилась надежда.
      – Как ты думаешь, мы найдем его в деревне?
      – Нет. Я думаю, охотник уйдет в Канаду. Он как-то говорил мне о таком желании.
      «Канада! Это так далеко. Сможет ли Сэйт когда-либо вернуться назад?»
      Она надолго замолчала, боясь, что если заговорит, то расплачется как ребенок. Когда Немас стал бросать любопытные взгляды в ее сторону, Джулиана спросила первое, что пришло ей в голову:
      – Как скоро будет свадьба у Джона и Молли?
      Немас поддал пони ногой, заставляя идти через сугроб.
      – Твой ребенок появился очень поздно. Они не рассчитывали на твое возвращение к ним и поженились три недели назад.
      Джулиану охватили радость и печаль одновременно. Наконец-то эти дорогие ей люди стали мужем и женой, с другой стороны она огорчилась, что не смогла поприсутствовать на их свадьбе.
      Солнце уже садилось, когда они, усталые и голодные, ехали по заваленной снегом и продуваемой ветром улице. В окнах домов были видны любопытные лица. Джулиана улыбнулась: «Тут же поползут слухи, почему я одна, люди решат, что привыкшая к городской жизни в Филадельфии, я не смогла жить в глуши и бросила мужа».
      Одна из местных женщин быстро подбежала к Джулиане.
      – Миссис Адамс, надеюсь с вашим мужем все в порядке. Я смотрю вы одна и вообще…
      Джулиана видя, как та искренне озабочена, остановила лошадь и мягко ответила.
      – По дороге сюда на нас напали индейцы. Мой муж и старая индианка погибли.
      – О, мэм, как ужасно! – воскликнула она. – И у вас ребенок на руках…
      На глаза Джулианы навернулись слезы.
      – Не переживай, милая. Ты такая молодая, красивая. Пройдет немного времени, и мужчины постучатся в твою дверь, – похлопала она ее по колену.
      Джулиана укоризненно поджала губы. «Неужели эта простодушная женщина думает, что любой мужчина разрешит ее проблемы? Бедняжка, она честно захотела меня утешить. В тяжелом и жестоком мире, ее окружавшем, мужчина, возможно, был действительно решением всех проблем, неважно, как он бы с ней обращался». Она добродушно улыбнулась.
      – Спасибо за сочувствие, но я буду жить одна, – Джулиана легонько поддала ногой пони и поспешила за индейцем.
      – Любопытная бледнолицая, – прокомментировал Немас, когда она подъехала к нему поближе.
      Джулиана засмеялась.
      – Что с ней поделаешь. По крайней мере, теперь будут знать, почему со мной нет мужа, – печально закончила она.
      Путешественники уже ехали по окраине поселка, и Джулиана заметила, что в долине и на склоне горы появилось много новых домов.
      – Все лето и осень сюда приезжали новые люди, а моих индейцев все вытесняли и вытесняли.
      Она сочувственно кивнула.
      – Я понимаю тебя. Хотя индейцы убили моего мужа и Снежную Птицу и мне очень тяжело им сочувствовать, но я искренне огорчена, что твое племя вынуждено уходить. Мы, белые, не имеем никакого права вытеснять вас с исконной вашей земли.
      Больше они не сказали друг другу ни слова до самого дома.
      Первой их встретила собака, затем с нескрываемой радостью вышли брат и его жена. Джулиана заплакала от счастья. С ее плеч слетели усталость, печаль и горе, как только Молли взяла у нее из рук ребенка, а она сама попала в объятия Джона.
      Они целовались и обнимали друг друга.
      – А где Рос? – спросила хозяйка.
      Джулиана начала объяснять, но слова застряли в горле, и она горько разрыдалась. Индеец рассказал, как все произошло.
      – О, дорогая, какая беда, – с горечью произнесла Молли и свободной рукой обняла ее за плечи. – Слава богу, хоть вы остались живы…
      Женщина повела Джулиану в дом. Пораженный новостью Джон и усталый индеец пошли следом.
      – Скорее показывай ребеночка, – заторопила ее Молли, нарушив тяжкое молчание и положив малыша на кровать.
      – Кстати, кто у нас: племянник или племянница?
      Прежде, чем Джулиана смогла ответить, Немас с гордостью сообщил.
      – Большой и здоровый мальчик. Его имя – Натан.
      Джон обнял сестру за плечи.
      – Как чудесно, что ты назвала его именем отца. Он бы очень этим гордился.
      – Я тоже так думаю, – подтвердила она.
      Джулиана осмотрела уютную знакомую комнату и улыбнулась. Как хорошо, что она снова вернулась сюда. Она посмотрела на кухонный стол, вспомнив выпечку пирогов. Как давно это было. Столько всего произошло за это время. Джулиана вздохнула.
      – Смотри, малыш нам улыбается. На кого он похож? – поинтересовался брат, – откуда у него такие темные волосы и кожа? Я никого не припомню у нас в роду с таким цветом.
      Джулиана знала, что этот вопрос будет задан, и все время боялась его. «Что мне ответить?» – думала она, сидя в качалке перед камином. «Может быть, просто сказать, что не знаю, или рассказать им всю правду?»
      Ей вспомнилась Докси. Образ индианки будет постоянно вызывать тревогу. Случится так, что однажды она появится здесь, а ей не хотелось, чтобы Джон и Молли узнали об этом с ее слов.
      Она расскажет им все. Но промолчит о том, что сама не знала, от кого забеременела. Если брат когда-нибудь повстречает Сэйта, он не должен проявить к нему неуважение.
      Глубоко вздохнув, она решилась.
      – Ребенок похож на своего отца.
      – На Тома? – возмутился Джон. – Ты сошла с ума, дорогая. Он был таким же светловолосым, как мы с тобой.
      – Я знаю, – вздохнула Джулиана.
      – Но ты только что сказала…
      – Я сказала, что Натан похож на своего отца.
      Брат посмотрел ей в глаза.
      – Кто отец ребенка, сестренка? Но мне кажется, что не Рос.
      Женщина посмотрела на Джона, судорожно сглотнула, подбирая нужные слова.
      Она пристально посмотрела на свои сжатые руки и заставила себя произнести:
      – Отец ребенка – охотник Сэйт Магрудер.
      В течение какого-то времени в комнате воцарилась тишина. Затем мужчина резко вскочил с места и почти закричал.
      – Сэйт Магрудер! Этот дикарь! Как ты могла с ним связаться?
      Джулиана медленно подняла голову.
      – Подожди, Джон, дай мне все рассказать.
      Молли в недоумении на них смотрела.
      Она рассказала, что произошло с ней во время бури, как Сэйт нашел ее, почти умирающую, как они полюбили друг друга и об их планах на встречу весной в Трентоне.
      – Но когда он пришел к Айве, та сказала ему, что я уехала с другим мужчиной, охотник поверил ей и просто не знал, где я.
      Джулиана помолчала и положила руку на колено брата.
      – Когда я обнаружила, что беременна, я и в самом деле решила, что от Тома.
      Джон похлопал ее по руке.
      – Ты видела Магрудера после того? – уже спокойно спросил он.
      Женщина кивнула в ответ.
      Немас рассказал, как Сэйт попал к индейцам и как охранял нас, но, к сожалению, на этот раз не успел спасти Роса и индианку. Охотник считает, что я с ребенком тоже погибла.
      Слезы хлынули из ее глаз.
      – Он ушел в Канаду, и мы никогда больше не увидимся.
      Молли нежно обняла ее за вздрагивающие плечи.
      – Ты увидишься с ним, дорогая. После того, что с вами случилось… Я думаю, вы снова когда-нибудь будете вместе.
      – Я тоже так считаю, – твердо произнес Джон, – охотники все время ходят в Канаду. Рано или поздно Магрудер услышит историю о вдове Роса Адамса и о том, что она живет во Впадине Индейцев.
      У Джулианы глаза загорелись надеждой.
      – Я не подумала об этом.
      – А ты подумай. И расти спокойно ребенка. Посмотришь, скоро его отец объявится.
      Женщина улыбнулась.
      – Ты меня обнадежил, Джон. Но могут пройти года, пока Сэйт услышит что-нибудь обо мне, а я снова обременяю тебя своими заботами. Ты никак не можешь избавиться от меня.
      – Не говори чепухи, дорогая, – сердито сказала Молли, – ты ведь знаешь, как мы рады видеть тебя с малышом. Я не хочу больше слышать подобные разговоры.
      Спустя некоторое время Джулиана лежала в кровати и отрешенно смотрела в темноту. Рядом спал сын.
      «Джон всего лишь дважды на короткое время был свободен от забот о ней. А когда появятся свои дети?! Сестра с племянником станут тяжелой обузой для него. Нет, такого не должно быть. Теперь я взрослая женщина». Рождение ребенка, смерть мужа и боль по нему закалили ее и сделали сильной.
      Сейчас Джулиана чувствовала, что в состоянии преодолеть любые трудности, по крайней мере, она попробует это сделать. Ей нужен свой дом. Место для нее и ребенка, где они дождутся Сэйта. Теперь она была твердо уверена в том, что как только охотник узнает о них, он вернется, и, засыпая, чувствовала, что его любовь как теплым покрывалом обволакивает ее, как тогда, когда он держал ее в своих объятиях.

      Усталая лошадь, предоставленная сама себе, едва пробиралась через сугробы, местами доходившие ей по самую грудь. Охотник, сидевший на ней, не обращал никакого внимания на то, что делается вокруг, и понятия не имел, где они ехали. Пони сам выбирал дорогу. Сэйт не переставал думать о том, что жизнь для него теперь не имеет никакого значения.
      Наконец измученная вконец лошадь остановилась и понуро свесила голову. Некоторое время мужчина продолжал неподвижно сидеть, затем отрешенным и безразличным взглядом обвел местность. Снегопад прекратился. Недалеко он увидел хижину и, чувствуя нахлынувшую усталость, соскочил на землю и, шагая по глубокому снегу, добрался до домика. Дверь заскрипела на ржавых петлях. Сэйт, тяжело шаркая ногами, вошел внутрь, лег, завернулся в одеяло и моментально уснул.
      На следующее утро его разбудило легкое ржание пони. Сэйт совершенно отключился и не помнил, как он ехал и как добрался до этого места.
      Он приподнялся на локте, ясно вспомнив события вчерашнего дня. Он застонал и снова упал на одеяло, рукой закрыв глаза. Мягкий рукав рубашки скоро стал мокрым от слез.
      Целых пять дней Сэйт провел в этой хижине, добывая пищу охотой. Пони кормился нежными ветками молодых кленов. Боль и отчаяние все еще владели им и будут преследовать до конца его дней. Охотник постепенно смирялся со своей судьбой.
      Иногда мысли о Джулиане посещали его, но тоска теперь переместилась куда-то далеко в глубь души. На шестой день Сэйт стал собираться в дорогу.
      – Надо как-то жить дальше, – пришел он к заключению, собрал остатки еды в сумку и запряг лошадь.
      День за днем он помалу пробирался на север. Щетина на его лице превратилась в бороду, волосы беспорядочными прядями свисали на плечи. От снежного ветра ухудшилось зрение и огрубела кожа. Несколько раз встречались индейцы, но отрешенное застывшее неподвижное лицо заставляло их сворачивать с дороги. Между индейцами прошел слух, что вместе со странным охотником идет смерть. Даже медведи и рыси уходили с его пути, и только волк мог быть его спутником.
      Сэйт ехал уже четвертые сутки. Его крепкая лошадка пробивалась сквозь заносы по заброшенной тропе, которую охотники прозвали «трассой». Мужчина поднял повыше воротник, чтобы хоть как-то защититься от холодного ветра. В его воображении возникала теплая хижина, и сразу же обрушивались воспоминания о Джулиане. Ночь была на исходе, пони стал спотыкаться от усталости. Сэйт тяжело вздохнул. Похоже они с лошадью снова останутся без ночлега. На пути не встретилось ни одной хижины и вряд ли уже что-нибудь попадется в таких дебрях.
      Охотник стал высматривать место, где можно остановиться, заметив впереди себя какое-то движение. Он присмотрелся и увидел старика с мулом. Сэйт стал быстро догонять его.
      Перед ним оказался незнакомец с суровым лицом. Из-под лохматых бровей смотрели внимательно изучающие его голубые глаза, по плечам рассыпались седые волосы.
      – Как дела, старик, замерз, а?
      – Верно. Рук и ног совсем не чувствую. Думаю, вряд ли здесь можно найти место, где можно было бы отогреться… разве что у костра?
      Старик запустил руку под енотовую шапку и задумчиво почесал голову.
      – Вот что! Милях в двух отсюда есть домишко. Не ахти какой, но можно остановиться. Поехали.
      – Большое спасибо, старик. Я уже устал спать на снегу, – Сэйт протянул руку. – Магрудер. Сэйт Магрудер.
      Старик что-то прохрипел и пожал протянутую руку.
      – Ты тот одинокий волк, о котором рассказывают индейцы, а? Можешь называть меня дедушка Уоткинс. Все меня здесь так зовут.
      Сэйт отодвинулся в сторону, пропуская старика вперед, и сам поехал следом за ним.
      – Хорошие места, – сказал он в спину медленно ехавшего путника. – Человек может жить здесь, сколько захочет.
      – Да, здесь отлично. Много рек, много корма для оленей и лосей. Водятся медведи, рыси, бобры, норки, дикие индюшки.
      – Как здесь охота?
      – Лучшего места не найдешь. Только ленивый не заработает!
      Солнце зашло, к тому времени, как они добрались до домика, похолодало еще больше. Невысокая хижина оказалось довольно прочной, хотя время оставило на ней свой отпечаток – стены поросли мхом.
      Уоткинс толкнул дверь, вошел и пригласил Сэйта. Охотник выждал, пока тот найдет свечу. Старик несколько раз чиркнул кремнем и зажег свечу. Аккуратно неся перед собой, старик поставил ее в подсвечник на камине. Согнулся и стал раскладывать дрова. Сэйт осмотрелся.
      Комната оказалась небольшой, пол чисто выметен. Но по углам было грязно, В беспорядке лежали меха, сломанные капканы, ружья, побитые горшки и другие вещи, которым было трудно дать название.
      Вдоль стены стояли кровати с матрасами из свежих кедровых лапок. Возле очага была длинная скамья, в центре комнаты стол с тремя стульями. Старик поднялся, отряхнул руки и пригласил:
      – Снимай куртку и шапку, вешай их на мою одежду, да глотни из кувшина, вон там на камине. Я сейчас найду чем перекусить.
      Виски приятно обжег горло и желудок; перехватило дыхание. Уоткинс, усмехаясь, посмотрел на него.
      – Он очень крепкий, парень. Но зато быстро согреешься. Сразу забудешь, зачем ты здесь.
      Сэйт отдышался и спросил:
      – Сюда приходят, чтобы забыться?
      – Большинство из-за этого. Конечно, есть такие, которые хотят заработать.
      Оба замолчали, погрузившись в свои мысли. Затем старик продолжил:
      – А ты почему пришел, Магрудер? Я вижу боль в твоих глазах… утихшую боль.
      Сэйт не ответил, продолжая смотреть в огонь. Уоткинс отвернулся и стал доставать мясо из горшка.
      – Индейцы говорят, что страдания очищают душу. Как ты думаешь, это так?
      Охотник снова промолчал. Старик снял с огня кофейник.
      – Давай покушаем.
      – Это самый вкусный ужин, который я когда-либо ел, – сказал Сэйт, пережевывая мягкие куски мяса и запивая черным кофе.
      Старик от гордости покраснел.
      – Вчера утром я подстрелил молодого лосенка. Наверное, поздно родился. Иногда такое бывает.
      – Кто учил тебя готовить? Ты был женат?
      – Нет, я никогда не связывал себе руки. Но у меня была индианка. Безобразна до ужаса, но чистоплотная и честная. Она спасла мне жизнь. Рассказать, как я ее встретил?
      – Расскажи, – охотник вынул трубку и мешочек с табаком.
      – Ну, слушай. – Уоткинс достал свой табак. – Мне исполнилось двадцать лет. Я был здоровым, полным сил, построил хибарку и поставил свой первый капкан, – старик задымил трубкой, затем продолжил. – Через неделю я заболел пневмонией, поднялся сильный жар. А скоро совсем ослаб, остались кожа да кости. В доме замерзла вода. Я уже решил, что мне конец, когда в дверь постучалась молодая индианка. Позже я узнал, что у нее недавно умер двухнедельный ребенок и она была вне себя от горя. В бреду я видел, как она разожгла огонь, подошла ко мне, обнажила грудь и напоила меня своим молоком. Я никогда не пробовал ничего вкуснее, – старик уставился в одну точку. – Она кормила меня так всю зиму, даже когда я уже поднялся на ноги. Я не принуждал ее ни к чему, – он честно посмотрел Сэйту в глаза, – она сама захотела меня. И умело обходилась со мной, понимаешь, о чем я говорю? – он хитро улыбнулся.
      Сэйт утвердительно кивнул. Уоткинс продолжил.
      – Она была первой, кто научил меня готовить.
      – Что с ней случилось? Она надоела, и ты выгнал ее?
      – Нет. Она жила со мной девять лет. Потом заразилась оспой. За три дня ее не стало.
      Уоткинс заметил, как потемнело лицо охотника, и решил перевести разговор на другую тему.
      – Ты идешь куда-нибудь в определенное место, Магрудер?
      – Думаю добраться до Чамплэйн Вэли в Канаде. Говорили, что там хорошая охота у озера Чамплэйн. Потом, может, дойду до Валкур Айлэнда.
      Старик снова запыхтел трубкой, задумчиво изучая Сэйта сквозь клубы дыма.
      – Ты нигде не найдешь места лучше, чем это. Почему не хочешь остановиться здесь? Можешь пожить у меня. Тебе не надо будет строить жилище.
      Сэйт откинулся на спинку стула и посмотрел в потолок.
      – Заманчиво, но стоит ли? – он с сомнением посмотрел на Уоткинса. – Ты думаешь, мы не помешаем друг другу?
      – Думаю, нет, – ответил тот. – Мы будем охотиться в разных местах… вот и все. Вечером, если тебе надоест моя болтовня, в паре миль отсюда есть заведение, вроде таверны. Там всегда собирается много охотников. Захочешь развлечься, всегда можешь найти женщин, – усмехнулся старик.
      – Конечно, хочу тебя предупредить, они не все здоровы, – он выждал немного и добавил: – могу сказать там, что ты хочешь купить хорошую чистоплотную индианку.
      Сэйт слегка раздвинул губы в улыбке.
      – Спасибо, старина. Но мне не надо этого.
      Уоткинс довольно улыбнулся. Часы пробили восемь. Он наклонился к камину и выбил трубку.
      – Думаю, мне пора спать. Я сейчас не то, что раньше, когда был моложе. Сейчас быстро устаю. Можешь ложиться на кровать. Если нечем укрыться, бери вон там в углу медвежью шкуру.
      Он снял мокасины и разделся. Лег в кровать и накрылся шкурами. Сэйт спросил:
      – А там можно купить капканы?
      – Да. У владельца есть хорошие капканы, которыми все здесь пользуются. Он тут как бог. Знает, что больше не к кому обратиться.
      Сэйт постелил себе и вышел проверить пони. Животное жевало сено, время от времени пытаясь лягнуть мула, предусмотрительно привязанного на расстоянии. Покатая крыша была прочной, так же как и дом. Ни ветер, ни волки не могли причинить вреда животным.
      Сэйт похлопал свою лошадку по спине, вышел из конюшни и какое-то время стоял, глядя на небо. Ничего не изменилось в его жизни. Опять он один, как волк. Его надежды не оправдались. Какой он был дурак. Он вообразил, что его жизнь сложится по-другому.
      Охотник проснулся на рассвете от вздохов и кряхтения старика. Он открыл глаза. Уоткинс разжигал огонь, затем повернулся к теплу спиной.
      Сэйт встал, когда до него донесся аромат поджаренного мяса и заваренного кофе.
      Оба были неразговорчивы, молча поели, не обменявшись ни словом. После завтрака старик поднялся и пошел к двери одеваться.
      – Вернусь, как только начнет темнеть. Я уже стар и не люблю возвращаться слишком поздно.
      Сэйт кивнул.
      – А я, пожалуй, схожу в таверну и куплю капканы, но вернусь рано и приготовлю ужин.
      Дверь за стариком закрылась. Сэйт убрал со стола, натопил снега и помыл посуду: тарелки, жестяные кружки, кофейник. Ножей в доме не было. Охотники пользуются своими личными ножами. Последней вымыл железную кастрюлю и поставил поближе к огню, чтобы не ржавела.
      Застелил кровати. Принес с сарая дров. Был уже полдень. Сэйт взял ружье и отправился в таверну.

      Когда Джулиана проснулась, было еще темно. Натан посапывал рядом. Она посмотрела в окно. Скоро начнет светать. До нее донеслось шуршание и скрип половиц. Джон и Молли начинали день, как и раньше, с любви.
      Звуки чужой интимной жизни напомнили ее собственную. Хотя она никогда не была инициатором, но стоило Росу приласкать ее, и она сдавалась.
      Джулиана лежала в мягкой темноте и слушала доносившиеся до нее ритмичные звуки. Она молилась, чтобы Сэйт возвратился раньше, чем одинокое отчаяние сломит ее.
      «Где он?» – не шел из головы вопрос. Его нет в деревне пеннакоков, потому что нет и самой деревни. Весть о смерти Роса от рук индейцев из племени пеннакоков всколыхнули поселок. В течение часа пятьдесят мужчин собрались у дома Бэттла. Они готовились к мести.
      Тридцать воинов в боевой раскраске присоединились к бледнолицым.
      Два дня спустя все возвратились, гордо похваляясь тем, что канадское племя индейцев больше не представляет опасности для их деревни. Под покровом ночи, без единого выстрела, они взяли всех в плен.
      Джон и Немас спасли жизнь пленникам, доказав, что женщины и дети умрут с голода, если убить мужчин, обеспечивающих их едой. А Немас убеждал в том, что если убить пеннакоков, то это только развяжет вражду между двумя племенами.
      – С нас хватит того, что мы не будем спускать с них глаз. Сейчас нам нет нужды воевать с нашими краснокожими братьями. Снежная Птица была уже древней старухой, если так говорить, – объяснял он своим на родном языке.
      Таким образом, племя пеннакоков отправили на север, а их деревню сожгли.
      – Они будут через неделю в Канаде, – сказал один из жителей Впадины Индейцев.
      С того времени прошло уже три месяца, и об индейцах племени пеннакоков ничего не было слышно. Зима подходила к концу. На реке стал вскрываться лед.
      «Все идет своим чередом, – думала Джулиана. – Только я изменилась». Она обнаружила, что снова беременна. И опять от Сэйта Магрудера. Уже два месяца подряд она не решалась ничего сказать Джону и Молли.
      «Пусть все идет как идет, они решат, что на этот раз отец будущего ребенка – Рос. Но что если и второй ребенок будет так похож на Сэйта? Джон возненавидит меня за обман. Между нами всегда было полное доверие».
      Джулиана провела рукой по лицу. Надо заводить свой собственный дом. Семейство увеличивается.
      Донеслись громкие звуки, она торопливо спрятала руку под одеяло, притворившись спящей. Джон спустился с лестницы и начал разжигать огонь в камине.
      В комнате потеплело. Тихо спустилась Молли. Проснулся ребенок и потребовал молока. Джулиана стала кормить сына.
      Завтрак всегда проходил весело в семействе Неметов. Но в это утро Джулиана разговаривала мало. Она все время думала о своем собственном доме и не заметила, как брат уже поел и внимательно наблюдал за ней. Когда он заговорил, Джулиана вздрогнула:
      – Ну, сестричка, кажется, ты сегодня обременена заботами всего мира. Что случилось?
      Она играла с чашкой, и вопрос брата застал ее врасплох.
      – Мне нужен свой очаг, Джон, – наконец честно и прямо заявила она.
      Мужчина нахмурился. Он никак не ожидал от нее такого ответа.
      – Ты сошла с ума, – под ним заскрипел стул, – как может женщина с ребенком жить одна?
      – Я уверена, Немас согласится пожить со мной, если я его попрошу.
      – Ха, – выдохнул Джон, – много ли сделает один старик, если на ваш дом нападут индейцы или пьяницы из таверны Бэттла.
      – Я не такая уж беспомощная, брат, – решительно ответила Джулиана. – Отец учил меня стрелять, если ты помнишь, и я стреляю не хуже тебя.
      – Согласен. По неподвижной мишени ты, может быть, и попадешь. Но когда это окажется человек, у тебя не хватит духу хорошо в него прицелиться.
      – Нет, я смогу, – глаза Джулианы сверкнули, – если я буду знать, что он собирается причинить мне зло, я смогу.
      Джон вскочил с места.
      – С тобой совершенно Невозможно спорить.
      – Мне нужен свой дом, Джон, – мягко убеждала его сестра.
      Молли молча слушала их разговор, затем подошла к мужу и положила ему на плечо руку.
      – Дорогой, любая женщина чувствует себя счастливой тогда, когда у нее есть свой дом, свой очаг.
      Джон посмотрел в ее умоляющие глаза.
      – Ну что ж, убедили. Но где она выберет место для своего дома? Здесь так много новых людей, он не простоит пустым и одной ночи.
      – Я найду где-нибудь, – упрямо стояла на своем Джулиана.
      – Ищи, – сдался Джон и раздраженно почесал затылок, – но нет необходимости торопиться. Подожди, пока я закончу строить наш новый дом. Ты останешься в этом, и я смогу присматривать за тобой.
      Глаза Джулианы засветились надеждой.
      – Сколько ты будешь еще достраивать?
      – Не знаю. Наступает весна, надо сеять. Пройдет не меньше десяти месяцев…
      – Я не могу ждать так долго! – воскликнула Джулиана, с размаху опускаясь на стул.
      – Господи, но почему? – Джон почти кричал, сердито сверкая глазами, – неужели тебе с нами так плохо? Мы делаем все, что в наших силах, чтобы тебе было здесь хорошо.
      – О, дорогой, – она просительно посмотрела на него, – если бы дело было только во мне, я бы никогда не ушла от вас с Молли. Но у меня Натан… – женщина помедлила, и глубоко вздохнув, собираясь с духом, выложила то, что давно ее мучило, – к сентябрю у меня будет еще один ребенок.
      Воцарилась напряженная тишина. Молли затаила дыхание. Брат недоверчиво посмотрел на сестру. Джулиана нервно теребила платье, не глядя им в глаза.
      Тяжело вздохнув, мужчина как будто про себя пробормотал:
      – Опять от Сэйта Магрудера, конечно.
      Джулиана молча кивнула, по лицу текли слезы.
      – Я убью этого негодяя, – мрачно заявил Джон, сжимая и разжимая кулаки.
      Но тут увидел, какими глазами смотрит на него сестра, и положил ей на плечо руку.
      – Не совсем, конечно.
      – Джон, прости, – Джулиана обхватила его руками. – Если Сэйт узнает, что я жива, он будет здесь. Он любит меня.
      Джон погладил ее белокурые волосы, но все еще мрачно сказал:
      – Я надеюсь, дорогая. Но охотники не очень любят жить в семье. Они больше привыкли к лесу.
      – Из него получится хороший семьянин, – с уверенностью ответила Джулиана, – если он, конечно, узнает о нас, – печально добавила она, обернулась и посмотрела на Молли.
      – Присмотри, пожалуйста, за ребенком, пока я сбегаю в деревню и расспрошу, где есть пустой дом.
      Когда за Джулианой закрылась дверь, мужчина усмехнулся:
      – Ничего она не найдет.
      – А я не удивлюсь, если найдет. Она настроена решительно, – предположила Молли.

* * *

      Казалось, маленькая лошадка разделяла настроение Джулианы. Она молча и упорно пробиралась по каменистой дороге к почте. Джулиана привязала ее к качающейся от ветхости привязи. Из открытой двери доносился гул женских голосов. Джулиана улыбнулась. «Если кто и знает, где пустует дом, так это они».
      Когда она только возвратилась в деревню, то беспокоилась, как женщины воспримут ее сына, который был так похож на отца. Но, оказалось, что это мало их удивило. Она часто слышала их разговоры:
      – Магрудер бы очень гордился сыном, если бы увидел его.
      Прошла молва, что охотник не знает о том, что Джулиана с сыном остались живы.
      Все вполне дружелюбно отнеслись к тому, кто отец ребенка. Молли объяснила ей, что охотника здесь любили и уважали. Хотя Джон высказал предположение, что это была больше боязнь его широкого ножа, которым он очень умело пользовался.
      – Джон, ты знаешь, что это неправда, – ругала его Молли, – они им искренне восхищались и поэтому считают мальчика младшим Магрудером, а Джулиану его женщиной.
      Джулиана краснела от удовольствия, слыша такое в свой адрес. И сейчас она вполне раскованно вошла в помещение и приветливо поздоровалась. Ей дружно ответили все, кроме одной.
      Бывшая служанка, Бесси Оутс, стояла, облокотившись на прилавок, с ненавистью во взгляде. Джулиана заволновалась. Сегодня она впервые видела ее так близко с тех пор, как возвратилась в деревню. И поняла, что та что-то замышляет против нее. Обе женщины молча со взаимной неприязнью изучали друг друга. Полные губы Бесси растянулись в кривую улыбку.
      – Ну что, мисс Гордыня и мисс Чертовка, упала с пьедестала?
      – О? – мягко и довольно угрожающе произнесла Джулиана, подходя к ней, – для меня новость, что я находилась так высоко. Но если ты так считаешь, то, может быть, скажешь, почему я оттуда упала, по твоему мнению?
      – А я думала, ты знаешь, – голос Бесси стал почти вкрадчивым, она осмотрелась.
      Все женщины оставили дела и внимательно прислушивались к их разговору.
      – Ты снова здесь, такая же бессовестная, со своим ублюдком…
      – Возьми свои слова назад, – тихо ответила Джулиана, прищурив глаза, – если ты еще раз попробуешь так назвать моего сына, то очень пожалеешь об этом.
      – Ха! – выдохнула Бесси, отводя глаза, – пожалуешься Магрудеру?
      – Может быть и так. Ему это не понравится.
      Джулиана приготовилась отразить следующую атаку. Внутри ее что-то толкало: «Почему не сказать им, что я снова беременна? Все равно скоро всем станет известно. Так я и сделаю», – решила она и начала слегка дрожащим голосом, стараясь держать себя в руках.
      – Это касается и второго ребенка, который появится в сентябре.
      Женщины изумленно молчали, только Бесси не могла сдержать вырвавшийся возглас.
      Все молча на нее смотрели, ожидая реакцию на новость.
      Женщина наконец оправилась от шока.
      – У тебя совсем нет стыда, Джулиана Адамс, родить еще одного убл… ребенка, не имея даже собственного дома, взвалить такую ношу на шею брата.
      Джулиана боролась с желанием отхлестать ее по полному накрашенному лицу, как вдруг она громко и неожиданно рассмеялась. Как это не подумала об этом раньше?
      Глядя на Бесси таким взглядом, что женщины попятились, она начала:
      – Ты полная дура, Бесси. У моих детей будет свой дом. Они будут жить в доме своего отца, – она выждала, пока позади нее не раздался общий вздох облегчения, и продолжила: – Чтобы до вечера тебя не было в доме Сэйта Магрудера.
      Бесси попробовала презрительно засмеяться, но смех застрял у нее в горле.
      – Ты… не имеешь права меня выгонять. Сэйт…
      – Если ты останешься там, – проговорила Джулиана, не давая сопернице открыть рот, – тебя выбросят оттуда женщины из таверны. Они тебя «очень любят» как знаешь, и с удовольствием сделают это. И чтоб не смела там ничего трогать, кроме своей одежды, – бросила Джулиана через плечо, выходя из комнаты.
      Женщины так и остались молча стоять с раскрытыми ртами.

* * *

      Когда Джулиана вернулась домой, Молли украдкой на нее посмотрела. Того отчаяния, с которым она утром вышла из дома, не было и в помине. По меньшей мере, она выглядела какой-то легкомысленной.
      Но каждый раз, когда Молли заводила разговор на интересующую ее тему, Джулиана переводила разговор на другое.
      До самого полдника Джулиана молчала. Только когда они стали есть яблочный пирог, кое-что стало проясняться для Молли.
      – Немас говорил мне, что Бесси тоже теперь печет и продает пироги, – сказала Джулиана, отправляя в рот последний сладкий кусок.
      – Да, – ответила Молли голосом, отражавшим ее антипатию к этой женщине.
      – Говорят, они такие ужасные, что застревают в горле.
      – Похоже, что она тебе не очень-то нравится, моя невестушка, – у Джулианы сверкнули глаза.
      – Да, я не могу ее переносить. И не потому, что она одно время соблазняла Джона. Она вообще очень неприятная и доведет любого. Ты бы видела, как она куражится над бедными шлюхами из таверны.
      Джон положил себе на тарелку еще кусок пирога.
      – Сейчас она ведет себя вполне прилично. Все знают, что она ищет себе мужа.
      – И она его найдет, – Молли поджала губы. – Многие согласятся жениться на ней, хотя бы из-за дома, хотя знают, что она обыкновенная шлюха.
      Джон и Молли стали обсуждать характер, и наклонности Бесси Оутс. Джулиана снисходительно улыбалась. Молли уже собралась убирать со стола, когда она начала:
      – Если Бесси собирается заполучить мужа, живя в доме Сэйта, она очень ошибается.
      Молли с любопытством посмотрела.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Сегодня утром я ходила на почту и сказала Бесси, чтобы к вечеру ее не было в доме. Там буду жить я с детьми.
      Женщина выждала, пока до них дойдет сказанное. Она приготовилась отвечать на вопросы и не удивилась, когда Молли начала первой, с сожалением глядя на золовку.
      – Ну и что, она согласилась? Нет, дорогая, охотник оставил ей дом, и он будет ее до самой смерти.
      – Подожди, Молли, – вмешался Джон, вспоминая что-то, – я помню, как Бэттл несколько месяцев назад говорил, что Магрудер сойдет с ума, если узнает, что Бесси все еще живет в его доме. Он разрешил ей пожить там, пока она не найдет, куда уйти.
      – Но она говорила совсем другое, – Молли покраснела от возмущения, – объяснив, что Магрудер никогда не возвратится туда, и что теперь это ее дом. Что тебе ответила эта гадюка?
      – О, сначала она взвыла. Потом я пригрозила ей, что женщины из таверны «помогут» уйти.
      Молли радостно заулыбалась.
      – О, мне бы хотелось быть там и посмотреть на нее в этот момент. Джулиана, если ты снова займешься пирогами, в округе не найдется ни единого человека, кто будет покупать их у Бесси Оутс. Ей придется разве что опять продавать себя.
      Все весело засмеялись.
      Полдник закончился, женщины убрали кухню и обговорили, чем будут заниматься завтра.
      – Возьмешь с собой одну дойную корову, – заявила Молли. – Хватит кормить Натана грудью. Цыплят тоже заберешь. В конце концов они твои.
      Женщины даже не заметили, что Джон вышел. И когда он снова появился, они были страшно удивлены.
      – Где это ты был? – спросила Молли.
      – Ходил к реке поговорить с Немасом. Я рассказал ему о твоих планах, Джулиана. Сказал ему, что ты хочешь, чтобы он пожил с вами.
      – Ну и?.. – нетерпеливо спросила Джулиана, когда тот замолчал.
      – Ну… он согласился.
      – И все?
      – Он сказал, что сын охотника должен жить под отцовской крышей.
      – Надеюсь, ты не очень утомил себя своим рассказом, Джон? – Джулиана шутливо схватила его за волосы, проходя мимо.
      Он ответил ей тем же.
      Сестра показала ему кончик языка и широко зевнула.
      – Я хочу спать. У меня завтра будет очень напряженный день, и я должна хорошо отдохнуть перед встречей с Бесси.
      Она пожелала всем спокойной ночи, положила рядом ребенка и быстро уснула, укрывшись с головой одеялом.
      На следующий день поздно утром двое мужчин, две женщины и ребенок отправились в дорогу. Джон шел впереди по узкой тропке; его жена и сестра с ребенком следовали за ним. Немас замыкал шествие. Он вел мула с вещами и корову.
      Животное согнулось под тяжестью провизии, клетками с курами и постельными принадлежностями, которыми с ней поделилась Молли.
      – У меня такое чувство, что у Бесси там полный беспорядок, и первым делом тебе придется поменять белье.
      Воздух уже хорошо прогрелся, а солнце стояло высоко, когда они подошли к дому. Вокруг все было тихо. Из трубы не шел дым.
      Джулиана медленно и спокойно осмотрела дом и строения вокруг него. Теперь здесь будет ее пристанище. Она вспомнила свою встречу с Сэйтом и их разговор, толкнувший ее в объятия Роса.
      «Теперь все в прошлом», – грустная улыбка тронула ее губы. Джон взял у нее мальчика.
      – Похоже, она все-таки убралась отсюда, – улыбнулся брат, свободной рукой помогая Джулиане слезть с лошади.
      – Думаю, на нее больше подействовала угроза, что ее выбросят отсюда, – глаза женщины победно блеснули, когда из конюшни послышалось громкое ржание. – Боюсь, что она заберет жеребца Сэйта, несмотря на мое предупреждение.
      – Она не осмелилась сделать это, – сказал Джон, когда они торжественно поднялись на крыльцо. – За ними присматривал Бэттл. Немас сходил к нему вчера и привел сюда лошадь и собаку.
      Он толкнул дверь, и Джулиана воскликнула:
      – Хозер!
      Большая собака бросилась к ней. Индеец радостно заулыбался, увидев, как собака приветливо завиляла хвостом и стала лизать ее руку.
      – Хороший пес у охотника, – сказал он.
      – Мы можем спокойно спать. Никто не подойдет ночью бесшумно: ни человек, ни зверь.
      Мужчины стали сгружать провизию и подготавливать для животных место, а Молли и Джулиана отправились в дом.
      Невестка оказалась права. Хозяйка из Бесси была никакая. Все покрылось слоем пыли и грязи. Молли поставила на огонь воду, а Джулиана занялась постелью, затем положила на нее ребенка. Она быстренько завязала шарфом волосы, прежде чем начать уборку.
      Днем они пообедали и продолжили работу. Когда стало темнеть, самое основное было сделано.
      Джулиана стояла на крыльце и смотрела вслед уезжающим родственникам, пока те не скрылись из вида. Потом перевела взгляд на Немаса, который шел в конюшню, держа в руках зажженный фонарь. Она облокотилась на перила и позволила себе расслабиться. Ночью лес был полон таинственных звуков. И как обычно, особенно к вечеру, ею овладели мысли о Сэйте. Где он сейчас и что делает? Она страстно хотела его увидеть, почувствовать прикосновение рук и слышать его голос.
      – Пожалуйста, Сэйт, не задерживайся долго, – прошептала она, потом выпрямилась и пошла в дом.

      Сэйт Магрудер возвращался домой. Несколько раз на грязной, но хорошо утоптанной тропе он встретил волчьи следы.
      – Сегодня надо смотреть в оба, – предупредил его старик Уоткинс, когда Сэйт собирался уходить из дома. – Где-то здесь бродит целая волчья стая. Я слышал ночью их вой.
      Сэйт надеялся, что сам старик будет еще в состоянии заметить волка прежде, чем тот накинется на него. В это время года волки, как правило, очень голодны. Не побрезгуют и стариком.
      Он помрачнел, подумав о своем новом приятеле. Тот был уже очень слаб. В последнюю зиму он быстро уставал, неохотно и тяжело кряхтя вылезая по утрам из кровати. Они хорошо придумали ставить капканы вдвоем. Старик был этому рад. Каждое утро они начинали обход с разных концов и встречались где-то на середине. Охотничий сезон шел к концу. Сэйт ставил капканов все больше и больше.
      «Старик очень устает и понимает это», – думал Сэйт. Он вспомнил, как Уоткинс сказал однажды вечером, как обычно говорят индейцы:
      – Зима смерти для меня уже недалеко.
      Ему показалось, что слова Уоткинс произнес вполне спокойно, с безразличием.
      – Неужели с возрастом человеку становится все равно, когда умереть. Но так или иначе, а эту зиму мы пережили, – сказал он, вслух самому себе; – снег уже почти всюду растаял, за исключением северных склонов. Сейчас нужен хороший дождь.
      У них со стариком получилась хорошая добыча. Шкурки были первоклассными. Доля Сэйта оказалась приличной. Он положил свои деньги на дно бочонка с мукой. Уоткинс припрятал свою долю под решеткой камина.
      За долгую зиму Сэйт немного отошел и не выглядел уже таким отрешенным. Хотя иногда, по ночам, он подолгу лежал в кровати, тяжело вздыхал и вспоминал Джулиану.
      Внезапный взрыв смеха отвлек охотника от грустных мыслей. Он подходил к таверне. Дорога здесь делала поворот.
      Перед ним показалось длинное приземистое строение с двумя окнами, глядевшими по разные стороны от тяжелой, грубо сколоченной двери. У привязи стояло несколько лошадей, то и дело отмахивавшихся хвостами от мух.
      Сэйт потоптался на узком крыльце. Ему так не хотелось ехать сюда. Народ тут был отвратительный и большей частью непристойный. Вечера проходили в пьянке, игре в карты, а ночи коротались с проститутками.
      Старик Уоткинс однажды сказал, что летом, когда охотники спускаются с гор, это место становится похожим на притон дьяволов.
      Сэйт глубоко вздохнул, передернул плечами и. решительно открыл дверь. Быстро вошел и тут же отступил в сторону. Здесь было неразумно застревать в дверях на свету как хорошая мишень. Слишком много было таких, кто откуда-то и от кого-то бежал.
      Когда глаза привыкли к темноте, он прикрыл дверь. В помещении было много лесных обитателей и горцев. Тяжело скроенные фигуры последних здорово отличались от поджарых охотников, которые днями были в движении, работая со своими ловушками и капканами. Пока Сэйт шел к бару, его глаза заметили в толпе несколько новых лиц, Видел любопытство на их лицах, но враждебности не заметил.
      Кое-кто кивнул ему в знак приветствия, когда он проходил мимо. Посетители спокойно наблюдали, как охотник заказывал виски.
      Сэйт отошел со стаканом в дальний угол бара, где всегда была открыта дверь на случай необходимости. Он сел, поставил на стол локти и стал безразлично оглядывать пыльные полки. Чего тут только не было: яркие, дешевые бусы, такие же дешевые безделушки, предназначенные для индианок, которые находились рядом с товарами, пользующимися спросом, цветастые индейские одеяла вместе с серыми, невзрачными попонами для лошадей. Он обвел взглядом место, где были развешаны капканы, ботинки, охотничьи лыжи. В углу располагались меховые шкурки всех видов. Сэйт потянул носом: запах был не из приятных.
      Он еще раз обежал взглядом полки, на этот раз все тщательно изучая. Кроме дюжины мужчин, толкавшихся у бара, в помещении можно было увидеть два стола для игры в покер. За каждым сидело по четыре человека. Поодаль от них стояли женщины легкого поведения. Их тусклые глаза скользнули по его лицу, как бы констатируя, что он не из тех, кто в них нуждается… сейчас. Но пусть посидит здесь немного и кто знает…
      Сэйт мрачно улыбнулся и повернулся к ним спиной.
      – Будем надеяться, что обойдусь без вас, – пробурчал он себе под нос и хлебнул из кружки.
      В прошлом месяце он несколько раз просыпался ночью от сильного желания. Природа требовала своего. Но будь он проклят, если опустится до этих грязных шлюх.
      Задняя дверь распахнулась, и охотник, так же как и другие, обернулся посмотреть, в чем дело, В дверях стоял толстяк с худенькой женщиной. Стало явно заметно, что она больна: на бледном лице лихорадочно горел румянец. Глаза безжизненно смотрели перед собой; на ногах была разбитая обувь.
      Мужчина, наоборот, был одет тепло и добротно. Его маленькие, глубоко посаженные глазки быстро обежали комнату. Затем раздался высокий, гнусавый голос.
      – Мужчины, у меня к вам такое дельце. За один доллар вы можете провести двадцать минут с этой девицей. Она мастер своего дела. Получите удовольствие, какое пожелаете. Ну, кто первый?
      Он не успел закончить свою речь, как девушка закашляла. Она тут же попыталась остановить кашель, прижав ладонь ко рту, и боязливо поглядывая на своего спутника.
      Все находящиеся, включая проституток, с жалостью на нее смотрели. Один из охотников пробурчал:
      – Она выглядит, как будто ей два дня до смерти.
      Раздраженный толстяк подождал, пока его спутница откашляется, и обратился к огромному горцу.
      – Ну как вы, мистер? Хотите быть первым?
      Тот молча осмотрел его тяжелым взглядом.
      Толстяк схватил женщину за руку и потащил к карточному столу, шепча ей на ухо:
      – А ну раздевайся, Мирт.
      Дрожащими пальцами она стала расстегивать старенькую грязную кофточку. Наконец она распахнула ее: мужчины отвели взгляды от тощей груди. Женщина стыдливо отвернулась, чтобы застегнуться, и встретилась взглядом с Сэйтом, молча наблюдавшим за странной парой.
      – Что вы думаете, мистер? Как она вам? – заискивающе спросил толстяк.
      Сэйт окинул взглядом жалкую фигурку, презрительно поднял брови и намеренно повернулся к ней спиной.
      Это показалось уже слишком для взбешенного толстяка. Его жирные пальцы схватили Сэйта за плечо.
      – Ты что, не можешь ответить, когда к тебе обращаются?
      В комнате воцарилась тишина. Все с интересом наблюдали. Ждали, как этот мрачный охотник выйдет из сложившейся ситуации.
      Сэйт напряг мускулы под цепкими пальцами толстяка, словно предупреждая его. Он тут же убрал руку с плеча и облизал пересохшие губы. На него смотрели холодные, угрожающие глаза охотника.
      – Извините, мистер, я не хотел ничего такого… – пробормотал он, пятясь, – я только подумал, что вы захотите посмотреть на девушку…
      – Ты правильно подумал, – прорычал Сэйт, – она абсолютное ничтожество. И если ты не хочешь, чтобы я выпустил тебе кишки, сейчас же убирайся отсюда.
      По комнате прошел вздох облегчения. Толстяк, довольный, что дело обошлось угрозой, схватил девушку за руку и потащил к двери. Он уже взялся за засов, когда от бара раздался голос:
      – Даю пятьдесят центов.
      Все посмотрели на говорившего, высокого, худого мужчину с бледным лицом. На его тощем теле свободно болталась грязная домотканая рубаха. В углах тонких губ были крошки табака.
      – Паршивый фермер, – пробормотал Сэйт. – Наверное, дюжина детей дома без матери. Есть такие, которые сводят жен в могилу от тяжелой работы и бесконечных родов.
      Сначала показалось, что унизительное предложение будет отвергнуто.
      Но пока все в ожидании смотрели на них, толстяк пожал плечами и пробурчал:
      – Ну давай. Я смотрю, тут ни у кого нет денег. – Он прищурился. – Тебе придется уплатить еще и за комнату.
      Фермер уже расстегивал штаны, беря женщину за руку. Он повел ее в темный угол, на ходу бросив:
      – Комната не нужна. Я и стоя управлюсь.
      Она слабо сопротивлялась и прошептала:
      – Я очень плохо себя чувствую, Айк.
      Мужчина поднял руку, как будто собирался ударить ее по лицу, но его взгляд снова упал на Магрудера. Охотник вынул нож и, угрожающе глядя на толстяка, поигрывал лезвием.
      Его снова прошиб пот. Он быстро схватил ее за руку и громко сказал:
      – Лучше снять комнату для Мирти. Кажется, она простудилась. Несколько дней отдыха – и она поправится, – он оглянулся на Сэйта и увидел, как охотник прячет нож за пояс.
      Айк молча отсчитал бармену деньги. Затем пробурчал, что ему надо срочно идти, и поспешно удалился вместе с женщиной:
      Присутствующие наблюдали за ним с веселыми лицами.
      – Бог мой, Магрудер, – засмеялся один из мужчин, – ты запугал его до смерти.
      Сэйт пожал плечами: ему все это было противно, никакой гордости за себя он не испытывал. Охотник облокотился на прилавок бара и молча смотрел, как Мирт выходит из комнаты, затем дал знак бармену, чтобы тот запер за ней дверь. Убедившись, что дверь заперта, Сэйт допил виски и поднялся. Солнце уже садилось, пора возвращаться домой.
      Он постоял на крыльце, глубоко вдыхая свежий воздух, уже собираясь спуститься вниз, как услышал свист пули в нескольких дюймах от головы. Сэйт сошел с крыльца. Где-то рядом щелкнул затвор ружья. Он прыгнул в ту сторону, откуда раздался выстрел и не удивился, опознав фигуру Айка.
      – Ах ты, мерзавец, – в ярости крикнул он. – Беги, беги, и побыстрее. И не попадайся мне больше.

* * *

      Между деревьев свистел ветер. Сэйт вышел на небольшую поляну, с которой стал виден слабый свет свечи, зажженной старым Уоткинсом. Охотник направился к дому. Внутри тепло, его ждет ужин…
      «Старик – чудесный человек», – думал он, счищая грязь с ботинок, прежде чем войти в дом. «Правда, немного болтлив, вечно у него в запасе какие-то истории».
      – Но, черт возьми, память у него еще есть, – сказал он, толкнул дверь и вошел в дом.
      – Где ты был так долго, парень? – Уоткинс поднял голову от горшка с мясом, которое помешивал длинной ложкой. – Я уже собирался идти искать тебя. Думал, может, на тебя волки напали.
      – За мной точно шла пара этих дьяволов, – ответил охотник, ставя ружье рядом с дверью.
      Он разделся и повесил на крючок куртку.
      – В таверне видел двуногих волков, – добавил он, кладя рожок с порохом и мешочек с пулями на камин.
      – Ну-у? И кто же это осмелился задеть тебя? Насколько я знаю, все побаиваются твоего широкого ножа и кулаков, – старик приготовился слушать.
      Сэйт сел к огню, вытянул к теплу ноги.
      – Я его не знаю.
      Он рассказал все, что случилось на почте.
      – Я видел этого хорька, – усмехнулся Уоткинс, раскладывая по мискам еду, – это Айк Дан. Пришел в эти места прошлой весной вместе с молодой индианкой. Торговал ею, пока она была в силах, а потом бросил.
      Старик поставил на стол сковороду с кукурузной лепешкой и пригласил охотника за стол.
      – Он – подлый мерзавец, каких поискать. Тебе этого не простит. Будь осторожен. Ходи и оглядывайся.
      – Не беспокойся, старик, – усмехнулся Сэйт, – я уже встречался с такими. И знаю, как с ними надо поступать.
      – Думаю, что знаешь, – снова усмехнулся Уоткинс.
      Оба замолчали.
      Спустя некоторое время они сели к огню. Только сейчас охотник обратил внимание, что старик ведет себя несколько странно. Тот беспокойно ерзал на стуле. Было заметно, что он нервничает. Когда Уоткинс поднялся и без всякой необходимости стал мешать угли в камине, Сэйт удивленно спросил:
      – Старик, что там у тебя? Если есть, что сказать, говори, не тяни. Ты действуешь мне на нервы.
      Уоткинс невинно ухмыльнулся и опустился на стул.
      – Ну хорошо, сынок, может быть ты разозлишься, но я думаю, что не станешь убивать меня.
      – Я никогда не трогаю старших… но… может быть на этот раз… Что случилось?
      Уоткинс посмотрел из-подо лба на него, поколебался, сглотнул и выложил:
      – Сегодня, когда я охотился, мне встретилась индианка.
      Он ждал, что тот будет продолжать, но старик замолчал.
      – Ну и что в этом удивительного? По-моему, их тут можно найти под каждым кустом.
      – Эта не такая. У нее неделю назад умер муж. Она бездетная, племя заставило ее уйти из деревни. Она еще не старая и клялась, что у нее не было мужчин, кроме мужа.
      До Сэйта стало кое-что доходить, но виду он не подал.
      – Ну и что? Почему я должен на тебя рассердиться?
      – Конечно, не из-за этого, – Уоткинс виновато посмотрел на него, – но я заметил, что ты стал какой-то нервный последнее время. И решил, что причина в том, что ты без женщины.
      Ему захотелось рассмеяться, но он сдержался. Старик упрямо продолжал.
      – Это противоестественно для молодого здорового мужчины, – голубые глаза вызывающе смотрели на Сэйта, – в общем… я привел ее сюда. Если она тебе не нужна, я скажу ей, чтобы уходила.
      – Она здесь?! – Сэйт с удивлением осмотрелся. – Где?
      – В конюшне, спряталась в сене. Позвать?
      – Черт тебя возьми, старик, я не знаю, – ответил Сэйт.
      Перед глазами встал образ женщины, которую он любил последний раз: красивое лицо, стройное, нежное тело… Он не знал, сможет ли лечь в постель с другой.
      – А, пропади все, Сэйт! – сердито выругался Уоткинс. – Тебя никто не заставляет любить. Считай, что у вас деловой обмен. Ты будешь ее кормить и предоставишь ночлег, а она будет заботиться о тебе, когда посчитаешь нужным.
      Охотник промолчал.
      – Ты сделаешь доброе дело для нее. Если не оставишь ее у себя, ей прямая дорога в таверну. А ты знаешь, что там бывает.
      – Хорошо, хорошо. Я, пожалуй, послушаюсь тебя, – Сэйт встал, вспомнив пустые глаза индианок в таверне.
      Весело бурча, старик направился к двери и вернулся минут через пять. Беззубо улыбаясь, он подталкивал впереди себя индианку:
      – Ну, что скажешь? Она чистая, как я и говорил.
      Индианка стояла перед мужчиной, опустив взгляд. Он осмотрел ее. Лицо было моложавым. «Пожалуй, она одного возраста со мной», – решил он. Лицо было широким, с высокими скулами, некрасивое, но женщина была аккуратно причесана и фигура еще не расплылась.
      – Как тебя зовут? – спросил Сэйт.
      Она подняла на него черные глаза.
      – Утренняя Роса.
      Сэйт помолчал и кивнул ей на горшок с едой.
      – Поужинай, Утренняя Роса.
      Он смотрел, как та медленно ела, стараясь не показать, насколько голодна. Наконец, выскребла горшок дочиста, доела хлеб, начала мыть посуду и прибирать в комнате. Сэйт наблюдал, как она ходит, покачивая бедрами. Под тонкой оленьей шкурой были ясно видны очертания тела.
      Охотник почувствовал сильное желание и не стал с ним бороться. Он понимал, что в его чувстве сейчас нет ничего общего с тем, которое он испытывал к Джулиане. Старик усмехнулся и многозначительно посмотрел в сторону Утренней Росы, которая молча села рядом с охотником.
      – Послушай, старый распутник, – с усмешкой сказал Сэйт, – мне сегодня не нужны свидетели, так что можешь отвернуться носом к стене.
      – Что я и собираюсь сделать, парень.
      Старик грозно блеснул глазами:
      – Может и уши заткнуть?
      – И свой болтливый рот тоже.
      Сэйт снял штаны и полез в кровать, где его ждала индианка.

      Джулиана вдыхала горный воздух. В нем было все: и сильный аромат кедра, и острый запах земли и прелых листьев. Она стояла с чашкой кофе в руке и медленно обводила взглядом место, которое ей так нравилось. Осень была заметна во всем. Яркие цветки сумаха выделялись на крутых склонах; воздух стал прозрачным, дни убывали.
      Женщина осторожно погладила живот. Еще пару недель и она избавится от этой тяжести, а фигура снова станет прежней. Джулиана тихо вздохнула. Как она надеялась, что Сэйт возвратится в деревню к тому времени, когда родится ребенок. Все лето Немас и Джон расспрашивали каждого приезжего об охотнике Сэйте Магрудере. Но все было напрасно. Никто ничего не знал.
      У нее помрачнели глаза. На прошлой неделе она снова была на почте и пришла к выводу, что Сэйт Магрудер не собирается возвращаться сюда, потому что не хочет.
      Джулиана вспомнила встречу с Бесси. Растолстевшая женщина стояла у прилавка, расплачиваясь за лежавшую перед ней покупку. Ее глаза угрожающе заблестели, когда она увидела входившую Джулиану. Бесси сразу слегка толкнула в бок стоявшую рядом женщину и доверительным тоном но так чтобы все слышали, сказала:
      – Не знаю, почему она думает, что нужна Магрудеру. Она такая уж нежная и ничего не понимает в охотниках. С ним может жить только зверь или дьявол. Потому он и выбирает себе индианок или им подобных.
      Джулиана почувствовала, что бледнеет. В полной тишине на нее были устремлены все взгляды.
      Ей хотелось развернуться и убежать, но тишину нарушила одна из женщин:
      – Бесси Оутс, я помню тебе тоже удалось провести парочку ночей в постели с охотником. Поэтому, надо полагать, шлюхи ему не подходят тоже.
      Все захихикали. Она схватила свой сверток, вздернула голову и опрометью выскочила из комнаты.
      Идя домой, Джулиана благодарила незнакомку за поддержку и одновременно проклинала Бесси.
      – Проклятая Бесси Оутс! – Джулиана сверкнула глазами, ставя на стол пустую кружку. – Только расстроила меня. Посеяла в душе сомнения. Но я уверена, однажды Сэйт придет сюда и останется со мной. И не такая уж я изнеженная!
      Она потрогала свои руки. Всю весну и лето она работала от зари до зари. Раньше всех поднималась, пекла пироги, доила корову, кормила кур. Быстро позавтракав, полола и поливала овощи. К вечеру ее спина разламывалась.
      Джулиана в задумчивости опустилась на ступеньку крыльца. Конечно и Немас ей помогал, но если бы не помощь Агги, которая нянчила ребенка и делала домашнюю работу, вряд ли она справилась бы с огородом.
      Джулиана подумала о ней с теплотой. Раньше, зная ее как шлюху, она не хотела брать ее к себе в дом. Однажды Бэттл завел с Джулианой разговор о ней.
      – Она не больная, Джулиана, – честно признался он, – иначе я бы не предложил ее тебе. Агги устала. Ей нужен отдых, хорошее питание, и она скоро поправится.
      Бэттл легонько ткнул Джулиану пальцем в щеку.
      – И будет тебе хорошо помогать, как только окрепнет. Ты убьешь себя своей работой.
      В тот же вечер толстяк привел Агги в дом. Женщина выглядела худенькой, почти прозрачной, одета была опрятно. Все ее имущество умещалось в одном узле.
      Джулиана подумала о том, согласилась ли та сама придти или уступила настояниям Бэттла. Позже, когда Джулиана провожала мужчину до двери, он тихо сказал, словно читая ее мысли:
      – Агги сама согласилась. Она тебя очень уважает, – он показал глазами на розовый куст, лежавший у двери. – Это ее любимец. Уходя, она аккуратно его выкопала.
      Женщина смотрела вслед Бэттлу со слезами на глазах: толстяк был добрым человеком. Потом взяла в амбаре лопату и посадила куст напротив под кухонным окном.
      Розовый куст, посаженный с любовью и заботой, пышно расцвел. Также, как и Агги, отдохнула и расцвела, а через пару недель уже нянчила Натана, занималась домом и стряпней.
      «Да, она пришлась кстати, освободив меня от многих обязанностей», – думала Джулиана.
      Уборка урожая, заготовки на зиму, сено, которое Немас помог ей скосить и насушить. И бесконечные пироги, которые она пекла каждый день, занимающие уйму времени.
      В этом году она удивит и обрадует своих покупателей пирогами со свежими фруктами. Сначала с ежевикой и ревенем, а в августе с черной смородиной.
      А затем снова пойдут пироги с сушеными яблоками. Джулиана посмотрела на три яблони, еще посаженными предыдущими хозяевами. Уже пора собирать яблоки. Ей с Агги придется посидеть не один вечер, пока они их нарежут и высушат.
      Она повернулась, глубоко вздохнула свежий воздух и улыбнулась: пахнуло смесью листьев табака и коры.
      Немас называл это «Кинникеник».
      – Сегодня подходящий день для сбора коры и кореньев, – сказал старый индеец, подходя к Джулиане и садясь рядом.
      Из трубки поднимались облака дыма.
      – Я проверил, сколько у тебя трав. На зиму хватит, но надо еще кое-что подготовить.
      Всю весну и лето, когда выдавалось свободное время, они отправлялись в лес и собирали мандрагору, женьшеневый корень, сассафрас, березовый сок. Старик объяснял ей, чем и как лечиться. В поселке не было доктора, люди были предоставлены сами себе. С помощью индейца она написала длинный список лекарственных смесей.
      Еще весной Молли показала ей разную зелень, необходимую организму после долгой зимы, когда пища состояла в основном из одного мяса. Какие она делала вкусные салаты из одуванчиков, лугового лука, тростника, перца и салата. Потом появлялись щавель и горчица. Она приправляла мясо смесью всех трав сразу.
      Джулиана посмотрела на старого индейца, который куда-то собирался.
      – Сегодня я навещу своих.
      – Да, из-за дел ты давно у них не был, Немас.
      – Неважно. Я быстро устаю от молодежи, от их хвастовства и вполне счастлив, когда ухожу от них.
      Женщина понимающе кивнула головой. Немас был вполне доволен, сидя под деревом с трубкой во рту, вспоминая свою молодость, когда здесь еще не было бледнолицых.
      – Сейчас возьму корзину и отправлюсь за травами, – сказала Джулиана.
      Старик согласно кивнул.
      – Смотри не попади в яму, которую я выкопал для медведей, – предостерег он.
      Она в ответ только повела плечами.

* * *

      Джулиана медленно шла вдоль реки с корзиной на руке. Ветерок играл опавшей листвой. Она с сожалением думала об уходящем лете и вздохнула. Скоро река замерзнет даже там, где сейчас самое быстрое течение.
      Ей стало грустно. Она вовсе не хотела наступления зимы, когда так холодно, целый день приходится сидеть в четырех стенах и слишком много свободного времени. Конечно, ей будет веселее в компании с Агги и вторым ребенком. Натан уже подрос, он ходит и пробует говорить.
      Сердце болезненно сжалось. С каждым днем мальчик все больше становился похожим на отца.
      Внезапный хруст в кустах заставил Джулиану быстро оглянуться. Все мысли сразу ее покинули.
      Ноги приросли к земле. В нескольких шагах от нее стоял большущий медведь. Его маленькие, злобные глазки смотрели прямо на нее.
      – Боже мой, – взмолилась она, – хотя бы он оставался стоять на задних лапах. В своем обычном положении он гораздо опаснее.
      Сердце учащенно билось, в глазах был ужас, когда зверь грозно зарычал. Джулиана пронзительно закричала. В ответ раздалось только эхо от ее собственного голоса. Она была одна, совершенно одна.
      Женщина бессильно заплакала, когда медведь опустился на четыре лапы и пошел на нее. В отчаянии, охваченная паникой, она развернулась и побежала, вскрикнув от боли, поскользнулась на мокрой от росы траве и упала. Джулиана снова закричала от боли, охватившей все ее тело, но это была уже другая боль.
      – Боже, – прошептала она в отчаянии, – кажется, начинаются схватки.
      По щекам текли слезы. Она никогда не увидит личика ребенка, не узнает даже, мальчик это или девочка.
      Медведь был совсем рядом. Скорчившись от боли, она старалась не терять сознание, когда услышала позади себя тихий шепот:
      – Не двигайся, Юли.
      Слегка повернув голову, Джулиана увидела Немаса, который стоял на колене и целился из ружья. Она испуганно вскрикнула, когда раздался выстрел.
      Глаза ее были прикованы к зверю, который, поднимаясь на задние лапы, снова зарычал. Снова раздался выстрел, на этот раз пуля попала в цель. Медведь тяжело наклонился и упал на землю. Увидев искаженное болью лицо Джулианы, индеец сразу понял, что с ней происходит. Он засуетился возле нее, озабоченно хмуря брови. Женщина непрерывно стонала, и ему пришлось взять ее на руки.
      – Надо идти домой, помогать ребенку появиться на свет.
      Джулиана смотрела на него с удивлением и болью.
      – Ты знаешь как, Немас?
      – Приходилось помогать кобылам, – пробурчал он, усаживая ее на пони.
      – Какая в общем-то разница…

* * *

      Последнее, что ощущала Джулиана, – боль, разрывающую все тело. Преданная Агги стояла у изголовья и беспомощно разводила руками.
      Только к утру женщина пришла в себя, узнав, что ребенок уже родился. Кровать была чисто убрана, на ней была одета ночная сорочка. «Но как ребенок? Где он?» Джулиана с трудом облокотилась и подняла голову, чтобы осмотреть комнату.
      Немаса она увидела сразу. Старик сидел в качалке перед камином с младенцем в руках. Она радостно окликнула его.
      – Девочка, – усмехнулся он так, словно ему было абсолютно безразлично.
      Но быстрый взгляд Джулианы уловил гордость в черных, как уголь, глазах индейца.
      Она отбросила край одеяла с лица ребенка и удовлетворенно засмеялась. Перед ней снова была живая копия Сэйта. Мужчина хитро улыбнулся.
      – У охотника хорошая печать, ни с чем не спутаешь.
      – Уж это точно, – тихо прошептала Джулиана.
      «Увидит ли Сэйт когда-нибудь свою дочь? Узнает ли вообще о ее существовании?»
      – Как ты назовешь ребенка?
      Вопрос отвлек ее от мыслей.
      Женщина посмотрела на темноволосую головку. Она приготовилась назвать девочку Элизабет, но подняла на своего старого друга глаза, полные любви и благодарности, и тихо сказала:
      – Я назову ее Немой. В честь самого смелого мужчины, которого мне когда-либо приходилось встречать.

      Ночью поднялся ветер. Он дул с севера, неся с собой темные, тяжелые снеговые тучи. Начиналась буря. В горах все гудело. Снегопад усиливался.
      Сэйт Магрудер проснулся от воя ветра в трубе и сразу понял, в чем дело. Все ловушки скоро будут под снегом, понадобится много времени, чтобы их очистить.
      В постели было тепло, он попытался заснуть и снова увидеть во сне нежно ласкающую его Джулиану. Охотник лежал, терзаемый желанием. Все тело ныло. Он неохотно посмотрел на спящую индианку. Сэйт не часто делил с ней ложе, чувствуя себя виноватым и каждый раз вспоминая Джулиану.
      Мужчина непроизвольно застонал: по телу прошла дрожь. Тут же обнаженное темное тело индианки скользнуло под его одеяло. Он попытался подняться, но она остановила его, дотронувшись до груди рукой.
      – Ложись, охотник, и расслабься, – прошептала она, – у тебя завтра будет тяжелый день. Утренняя Роса знает, как помочь мужчине забыться.
      Сэйт лежал и думал о том, как все же отличались ласки индианки от прикосновений Джулианы, разжигающих в нем бешеную страсть.
      «Но этого больше не будет», – тоскливо подумал он.
      На следующее утро маленькое окошко дома было почти полностью завалено снегом. Когда Сэйту удалось наконец открыть дверь, перед ним расстилался девственно белый мир. Сарай почти превратился в сугроб, а ветви могучего кедра согнулись под тяжестью снега. «Как быстро прошло лето!» – удивился он вдруг и поспешил снова в дом, плотно прикрыв за собой дверь.
      – Куда ты собираешься сегодня пойти? – спросил он Уоткинса, который сидел на краю кровати и тщательно зашнуровывал мокасины с двойной подошвой.
      Его губы искривились от боли: ревматизм редко отпускал старика.
      – Куда я могу пойти, как ты думаешь? – блеклыми старческими глазами он посмотрел на своего молодого друга. – Как обычно собираюсь обойти капканы.
      – Успокойся, старина. Там столько снега, что ты вряд ли осилишь. Оставайся сегодня дома. Я сделаю всю работу.
      – Я так и умереть могу лежа, если не пройдусь хоть немного.
      Уоткинс встал, шаркая ногами, подойдя к столу, где индианка накрыла завтрак.
      – Я еще хочу немного пожить, – заключил он и стал есть жареную картошку со свининой.
      – Ну, ты и упрямый, – пробурчал Сэйт, садясь напротив него. – Давай договоримся. Ты хотя бы выстрели в воздух, если что случится, чтобы я успел придти на помощь.
      Старик усмехнулся.
      – Хорошо, Сэйт. Я же еще немного в уме и знаю, как поступить.
      – Вот в этом я иногда сомневаюсь, – пробурчал охотник, опуская сахар в кофе.
      – И я тоже, – тихо добавила женщина и тут же прикрыла рот рукой.
      Оба мужчины удивленно на нее посмотрели.
      Индианка обычно была немногословна и в основном отвечала только на вопросы. Сэйт однажды обмолвился Уоткинсу, что встречал не так уж много женщин, которые могли держать язык за зубами.
      Старик фыркнул:
      – Индейцы не позволяют своим женщинам много говорить.
      Уоткинс похлопал Утреннюю Росу по плечу. Та наливала ему кофе.
      – Ты тоже не волнуйся за меня, – добродушно сказал он. – Сэйт стал похож на старую бабу.
      – Почему тебе не поехать сегодня на лошади? – убеждала его индианка.
      – Возьми лошадь, – снова вмешался охотник, прежде чем старик ответил.
      Уоткинс запил завтрак остатками кофе и откинулся на стуле.
      – Хорошо, – согласился он, – вы вечно настаиваете на своем.
      Индианка озабоченно посмотрела вслед старику, который сердито захлопнул за собой дверь.
      – Ему надо было остаться сегодня дома. Я это чувствую, – пробурчала она себе под нос и постучала по груди рукой.
      – А-а, этот заносчивый старый дурень, – Сэйт натягивал на себя куртку, затем взял ружье и вышел вслед за стариком.

* * *

      Сэйт шел по лесу. Кроме хруста собственных шагов по снегу да шума ветра в верхушках деревьев ничего не было слышно. Вдали печально и дико выл волк.
      Из всех зверей, которые здесь водились, Сэйту больше нравился волк. Если бы его спросили, почему, он бы ответил: «Волк – борец, убивает в открытую и насмерть».
      Спустя пару часов ходьбы по сугробам охотник устал. Он беспокоился за старика, который не обладал выносливостью молодого мужчины.
      – Как Уоткинс там справляется сейчас с работой?
      Звери сегодня попадались редко. Буря заставила их спрятаться по норам, пока голод не выгонит их оттуда. Сэйт тяжело побрел дальше. Все равно капканы должны быть очищены от снега. Он медленно двигался вперед, вспоминая ту ночь, когда набрел на Джулиану. Тогда ему приходилось точно также тяжело пробиваться через сугробы.
      Охотник горестно вздохнул. Мысли о ней не оставляют его ни на минуту, словно она жива. «Бог мой!» Он устремил взгляд в небо: «Когда-нибудь я забуду о ней?!»
      Прошла еще пара часов. Раздался выстрел. «Старик попал в беду!» Охотник тут же поспешил на звук. Глубокий снег слишком затруднял путь, ему пришлось присесть на разбитый молнией дуб, чтобы перевести дыхание. Он немного передохнул. Над его головой взмыла вверх стая голубей.
      «Что их испугало?» Сэйт осмотрелся. Кроме деревьев и снега он не увидел ничего и удивленно пожал плечами. Голуби – странные птицы, сильно поддающиеся панике. Стоит сухому листу упасть с дерева и они уже в воздухе.
      Сэйт уже хотел встать и двигаться дальше, как вдруг на него посыпалась земля, мелкие камни; лицо и плечи обдало снежной пылью.
      – Что за черт!
      Он вскочил, протер глаза. Невдалеке вился дымок. В то же самое время он разглядел между деревьев удаляющуюся фигуру. Одним движением охотник сдернул с плеча ружье, прицелился и выстрелил.
      – Попал я в него или нет? – Сэйт сердито выругался, быстро перезарядил ружье и выстрелил еще раз в том же направлении.
      Его охватила безумная радость, когда он обнаружил следы убегающего. Они были глубокими, четкими, окрашенными кровью: пуля попала в цель. Он мрачно ухмыльнулся.
      – Сейчас узнаю, кому я так помешал.
      Он шел по кровавому следу.
      Время, проведенное в лагере индейцев, не пропало для него даром. Он научился думать, как они, чувствовать зверя, бесшумно пробираться по лесу. Наконец он заметил свою жертву. Человек спрятался за валуном, оглядываясь в поисках тропы.
      – Айк Дан! Почему он возвратился? – выругался охотник. – Как он осмелился? Девушка, с которой он был тогда в таверне и бросил, через два дня умерла. Ее похоронили рядом с таверной.
      – Месть, – Сэйт вспомнил предупреждение Уоткинса.
      Так часто бывает со слабыми людьми, Даном владело упрямство. Его опозорили, и он так или иначе должен отыграться.
      – Ну что же, – охотник стал на одно колено и тщательно прицелился, – этот негодяй издевался над женщиной.
      Он уже поймал его на мушку, когда увидел, что из леса выехали четверо всадников. Дан поднялся и быстро им замахал.
      – Что дальше? – подумал Сэйт, сидя на корточках и наблюдая.
      – Эй! – воскликнул один, заметив рану на плече Дана, – с тебя капает, как с недорезанного поросенка.
      – Знаю, черт побери! – он громко выругался, при виде подкрепления его испуг немного прошел.
      Он понимал, что охотник вряд ли осмелится нападать на пятерых. Айк разорвал рукав, показывая рану.
      – Тебя только задело, пуля сидит неглубоко, – бородатый мужчина громко засмеялся. – У тебя слишком много жира, Айк.
      Дан недовольно фыркнул.
      – Кто в тебя стрелял?
      – Этот проклятый охотник, Магрудер. Появился неизвестно откуда.
      – Ты хочешь сказать, что он сделал это просто так, без причин?
      – Ну да, – ответил Дан, закручивая грязный носовой платок вокруг раненой руки, – взял да и выстрелил в меня.
      – Ну, не знаю. Очень сомневаюсь. Он не из тех, кто будет стрелять в человека просто так. Что ты ему сделал? Обыграл в карты или подослал к нему заразную индианку?
      – Я с ним не имею никаких дел, – соврал Айк. – Слушайте, мне нужна ваша помощь.
      Воцарилось молчание, Сэйт снова вспомнил слова Уоткинса. «С Айк Даном никто не любит связываться, даже самые отпетые негодяи лишь только желают время от времени использовать его женщин».
      Старик хорошо знал, о чем говорил.
      Бородатый снова спросил:
      – Где ты прячешь свою женщину на этот раз, Айк? Снова в пещере, голую, чтобы не могла убежать от тебя?
      Дан саркастически хмыкнул, но ничего не ответил.
      – Пока ее нет со мной. Но я подожду… Она хороша, вы такой красотки еще не видели.
      Мужчины стали раскладывать амуницию, готовясь остановиться здесь на ночлег. Бородатый расчистил место от снега, разложил для костра сушняк и холодно произнес:
      – Нечего торопиться, мы знаем, где живет Магрудер. Пусть поостынет немного и забудется. А ты тем временем приведешь свою красотку, где она у тебя?
      Сэйт скривил губы:
      – Дан, если поверит им, окажется глупее, чем я думал.
      Охотник медленно поднялся, разминая мускулы.
      Все пятеро были изрядными мерзавцами, но однако не собирались помогать Дану. Нет, ждать ему нельзя. Лицо Сэйта окаменело. Для Айка Дана день еще не закончился.
      Уже спускались сумерки, когда усталый охотник возвратился домой. Он, тяжело ступая, поднялся на крыльцо. Индианка сразу открыла дверь и взволнованно сообщила:
      – Старого Уоткинса еще нет.
      Сэйт посмотрел на женщину. В голове вихрем пронеслась мысль о выстреле, который он слышал. Он так разозлился на Айка, что совсем забыл об этом. В голову пришла ужасная мысль:
      «Неужели Дан застрелил старика?»
      Жестким голосом он произнес:
      – Дай мне чашку кофе и фонарь. Пойду его искать.
      Кофе обжигал горло.
      – Надо было привязать его к этой кровати, – он задумчиво смотрел в чашку, чувствуя себя виноватым.
      Сэйт уже собирался выйти, когда индианка посмотрела в окно, вскрикнула:
      – Кажется, там чья-то лошадь.
      У него остановилось дыхание.
      В тени деревьев действительно стояла лошадь. Ее ноги были связаны, голова опущена. Лошадь уткнулась мордой в чье-то тело, лежащее лицом в снег. Лежало так, как может лежать только мертвый.
      В несколько секунд охотник очутился возле лежавшего, схватил на руки старика и понес в дом. Индианка ждала с кувшином воды и свечой в руках. Сэйт осторожно положил старика на кровать, на которой он провел столько лет. Седые волосы были в крови.
      Пальцы старика пытались что-то поймать в воздухе. Охотник разгладил спутанные волосы, увидел большую рану и по-женски нежно стал обмывать ее.
      Вода тут же покраснела. Из раны, не переставая, шла кровь.
      Сэйт сел на корточки и вздохнул, скоро старого друга не станет. Поблекшие глаза старика смотрели понимающе и смиренно.
      Охотник взял его холодные, как лед, руки, Уоткинс прошептал:
      – Кажется, я умираю, сынок.
      Он перевел дыхание и медленно закончил:
      – Это… был… Айк Дан.
      Раздался тихий вздох, и тело вытянулось.
      – Умер, – сказал он индианке, стоявшей у кровати, вышел из дома и стал тупо смотреть в темноту.
      – Я отомщу, старик, Обещаю тебе памятью Джулианы… и сына, – диким стоном вырвалось у него из груди.

      Дав клятву, Сэйт зашел в дом за фонарем. Мускулы на лице нервно дергались. Индианка обмывала тело старика, рядом лежало чистое белье.
      Сэйт закрыл за собой дверь и направился за сарай, где были привязаны пони. Старик любил бывать здесь, рассказывая, как его постоянным спутником здесь был ветер, который все время что-то нашептывал, играя ветками огромного кедра.
      По иронии судьбы старик незадолго до своей смерти рассказал ему, как вырыть могилу в замерзшей земле.
      – Сделаешь так, сынок. Сначала очисти снег, потом хорошо прогрей землю. Поддерживай огонь много часов, может быть, целый день. Это зависит от того, насколько будет промерзшей земля. Выкопай яму, потом опять согревай ее. И делай так, пока могила не будет готова.
      Сэйт взял лопату, стоявшую на крыльце и стал расчищать снег. Затем принес дрова, разложил костер.
      Через полчаса пламя ярко полыхало. Охотник услышал доносившуюся из дома длинную и тоскливую погребальную песню. Его охватила дрожь…
      Спустя какое-то время он набросил на плечи одеяло и сел ближе к костру. Голос индианки поднялся до пронзительного завывания. Сэйт поднял повыше воротник и стал думать о будущем.
      «Оставаться ли здесь, когда старика не стало? Жить здесь можно. Крепкий дом, хорошая охота, молчаливая, податливая индианка. Но…»
      Вдали послышался волчий вой, охотник тяжело вздохнул.
      «Неужели я проведу всю оставшуюся жизнь, как этот дикий зверь? Бродя по лесу и воя от одиночества и тоски?»
      Да, Сэйт был одинок. Даже постоянная болтовня старика не избавляла его от одиночества. «Может быть, настало время уйти в другое место? После того, как я разыщу Айка Дана, стоит найти жилье где-нибудь в деревне? Среди людей?»
      Огонь почти потух. Охотник начал копать могилу. Земля хорошо поддавалась. Оставалось прогреть совсем немного. За час он управится.
      Сэйт взял чашку с кофе, принесенную индианкой. Потом снова поставил ее. В тишине он вдруг уловил конский топот. Сэйт взял ружье, по телу прошла дрожь.
      – Дан уже здесь, чтобы закончить начатое им дело?
      Палец медленно поднял курок на длинном ружье, которое прошло с ним всю войну. Из леса показался человек на лошади, он вытянул вперед руки, показывая, что безоружен.
      – Я увидел огонь и подумал, может здесь найдется чашка кофе. Разрешите подойти?
      Охотник присмотрелся, заключив, что никогда его не видел. Он встал, держа ружье в руках.
      – Можешь подойти.
      Седок опустил поводья. Лошадь подошла ближе. При свете костра Сэйт присмотрелся к худощавому лицу. Человеку было около пятидесяти. Лицо открытое. Карие глаза внимательно на него смотрели. Человек выглядел обычным жителем этих мест.
      Незнакомец спрыгнул с лошади и посмотрел на выкопанную наполовину могилу.
      – Я смотрю, твой дом посетила смерть. Я, наверное, некстати.
      – Да нет, – быстро ответил Сэйт, – буду рад компании. – Он снова взял в руки чашку с кофе. – Держи.
      – Спасибо, – мужчина взял у него из рук чашку с горячим напитком, – чертовски холодно.
      Сделал несколько глотков и как бы невзначай спросил:
      – Кто-нибудь из твоей семьи?
      Сэйт отрицательно покачал головой.
      – Нет, это мой самый лучший друг.
      – Отчего умер? Несчастный случай или пневмония?
      Охотник сжал губы.
      – Один мерзавец тому виной. Выследил его на охоте и убил.
      – Подлый трус! – пробурчал незнакомец. – Ты, наверное, не знаешь кто он?
      – Это Айк Дан.
      – Что ты говоришь! Я его знаю, – от неожиданности у него выплеснулся из чашки кофе, – как тебе сказать, я с ним, правда, давно не разговаривал, но видел его. Вчера ночью он был в таверне. Разыскивал одного охотника, Магрудера. Сказал, что хочет его застрелить.
      Мужчина качнул головой в сторону могилы.
      – Это он?
      – Нет, – мрачно усмехнулся Сэйт. – Магрудер – это я. Он убил моего компаньона.
      – Ты имеешь в виду старика Уоткинса?
      Охотник мрачно кивнул.
      – Мерзавец. В таверне его предупреждали, чтобы оставил старика в покое. За тебя они не боялись, сказав, что ты справишься с самим дьяволом.
      Он с сожалением покачал головой.
      – Этот негодяй ответил, что не уверен, сможет ли застрелить тебя и что у него есть другой способ навредить тебе.
      Мужчина допил свой кофе.
      – Ты понимаешь, что он имел в виду?
      Сэйт отрицательно покачал головой.
      – Кто знает, что может придти в голову такому человеку.
      – Да, я забыл представиться. Меня зовут Перкинс. Эйб Перкинс, – спохватился он.
      Охотник пожал холодную руку мужчины.
      – Я помогу тебе вырыть могилу.

* * *

      Небо порозовело.
      – Ну вот и все, земля готова принять моего старого друга, – Сэйт обернулся.
      Из дома донесся запах жареного мяса. Перкинс удивленно глянул на него.
      – У тебя есть еще партнер? – улыбнулся он. – Или индианка?
      Сэйт ответил улыбкой.
      – Индианка. Приличная женщина. Она очень любила старика.
      – Ты имеешь в виду?.. – спросил Перкинс.
      – Нет, не в том смысле. Как отца любила, она тяжело восприняла его смерть.
      Охотник взял ружье и лопату.
      – Бери фонарь. Посмотрим, что она приготовила на завтрак.
      Как обычно, молча, индианка едва кивнула головой, когда Сэйт представил ей Эйба Перкинса. Но она уже знала о прибывшем: стол был накрыт на двоих. По индейскому обычаю женщина никогда не ела вместе с Сэйтом и стариком Уоткинсом. Индианка взяла тарелку и пошла к камину.
      Охотник пригласил Эйба за стол, стараясь не смотреть на лежащее на кровати тело старика.
      – Угощайся, – он подвинул блюдо с жареным кроликом и картофелем ближе к гостю.
      Наступила тишина. Мужчины с жадностью ели.
      – Как ты думаешь, когда Айк заявится к тебе? – спросил гость.
      – Он уже был здесь, – Сэйт положил себе еще кусок мяса, – вчера днем.
      – Ну-у? Похоже, очень скучает по тебе.
      – Во всяком случае я не скучаю, – ухмыльнулся Сэйт. – Он уже получил мою пулю в руку.
      – Может, его подстрелить отравленной пулей и избавить мир от его присутствия? – спросил Перкинс и с благодарностью посмотрел на Утреннюю Росу, которая наливала ему кофе.
      Сэйт перевел разговор.
      – Куда ты направляешься, если это не секрет?
      – Нет, конечно. Я всюду уже побывал, – он отпил из чашки, – сейчас иду из Впадины Индейцев.
      – Да ну? – удивился Сэйт, – я как-то жил там, что нового в этой чертовой дыре?
      Перкинс сухо улыбнулся.
      – Как в дыре. По-прежнему. Но деревня разрастается. К зиме там появилось много новичков.
      – Ты, наверное, знаешь Бэттла?
      – Да! Толстяка, который содержит таверну? Мы с ним приятели. Он продает лошадей вновь прибывшим.
      – Ты не встречал там женщину по имени Бесси? Не помню, как ее фамилия.
      Гость засмеялся.
      – Бесси Оутс знают все. Она слишком высокого о себе мнения. Жила в доме, который оставил ей какой-то охотник, и пекла пироги на продажу, – Перкинс не заметил сурового выражения на лице Сэйта и продолжил, – такие, что невозможно есть. Она и не думала класть в них сахар. Но несмотря ни на что, строила из себя королеву. Все знают, что она ищет мужа, решив, что все забыли, какой была шлюхой у Бэттла.
      Помолчали. Охотник спросил.
      – Ну и как, удалось ей найти мужа?
      – Нет.
      Гость произнес это с видимым удовлетворением.
      – Знаешь, как-то появилась молодая вдова с ребенком. Она приказала Бесси убираться из дома, сказав, что дом нужен ей, и принадлежит отцу ребенка.
      Перкинс продолжал рассказывать как ни в чем не бывало то, что несколько недель было на слуху у всей деревни.
      «Невозможно! Невероятно!»
      Охотник не мог поверить в услышанное. «Неужели Джулиана с сыном уцелели?»
      Сэйта охватило возбуждение и слабость одновременно. Дрожащим голосом он перебил его.
      – Опиши мне вдову.
      Перкинс удивленно замолчал. Затем посмотрел на Сэйта.
      – Ну… она очень красивая женщина. Я таких еще не встречал. Волосы как белое облако. А глаза, глаза сведут с ума любого мужчину. А тело… – он поднял голову, устремив взгляд к потолку, – даже сквозь одежду можно видеть…
      – Ладно! Я тебя понял.
      В комнате воцарилась тишина, лишь доносилось потрескивание дров в камине. Охотник молча посмотрел в чашку.
      Когда Сэйт наконец поднял глаза, Перкинс увидел в них дикую радость, все его лицо светилось.
      – После похорон я пойду в поселок.
      Мужчина внимательно посмотрел на его сияющее лицо.
      – Как я понял, ты знаешь эту женщину.
      Он широко улыбнулся.
      – Более того. Я – отец ее сына.
      – Черт тебя возьми. Есть же счастливчики, вроде тебя.
      – Я тоже так думаю, – ответил Сэйт, думая о том, как примет его Джулиана.
      Она слишком много выстрадала из-за него. Вполне вероятно, что она не пустит его на порог.
      Перкинс оторвал его от невеселых мыслей, наклонился к нему и сказал:
      – Магрудер, Айк Дан говорил, что собирается в поселок. Как ты полагаешь, не связано ли это с твоей женщиной?
      Охотник не мог встать. Он вспомнил слова Дана: «Скоро я заполучу ее, через пару недель. Вы еще не видали такой красотки».
      Очнувшись, он вскочил, как ужаленный, стул упал на пол.
      – Ты прав, Эйб. Это касается ее. Мерзавец знает, что я не переживу, если Джулиану продадут кому-нибудь.
      – Что ты собираешься предпринять? – Перкинс тоже поднялся. – Он тебя может опередить почти на день.
      – Знаю, – помрачнел Сэйт, – как только управлюсь здесь, сразу поеду в деревню.
      Он посмотрел в сторону кровати, затем снова перевел взгляд на гостя. На лице отразились муки внутренней борьбы.
      – Перкинс, я презираю себя за то, что обращаюсь с такой просьбой. Хочу попросить тебя похоронить старика. Ты видишь, что я не могу терять время.
      – Молчи, – сказал Эйб, – жизнь важнее смерти. Все будет сделано как надо. Не беспокойся.
      Охотник благодарно кивнул ему, повернулся к индианке, стоявшей за его спиной. На лице у нее было разочарование. Сэйт вздохнул. «Я совсем забыл о ней. Что делать? Ведь она была предана, исполняла все желания. Она заслуживает большего». Он снова посмотрел на Перкинса.
      – Эйб, чем ты собираешься заниматься? Какие планы? Или ты пойдешь еще куда-нибудь?
      – Черт возьми, не знаю, Сэйт. По правде говоря, надоело это шатание по свету. Мне уже за пятьдесят, старею, становится тяжело.
      – Понимаю, хотя мне еще нет сорока.
      Охотник перевел взгляд, окна скрипели от ветра.
      – У меня к тебе предложение, Эйб. Индианка – очень приличная женщина и мне бы не хотелось прогонять из дома. Ее быстро приберут к рукам мерзавцы из таверны. Используют и оставят без средств к существованию, как многих других. Ты произвел на меня хорошее впечатление. Если она тебе нужна, забирай ее, оставайся жить в доме старика. Капканы тоже оставляю тебе.
      Гость сразу ничего не понял. Но решительный взгляд охотника говорил о том, что предложение сделано серьезно.
      Спустя несколько секунд Эйб в знак согласия подал Сэйту руку, тот пожал ее в ответ.
      – Отправляйся в поселок, приятель, и не волнуйся ни за что. С индианкой будет все в порядке, – он обнял за плечи Утреннюю Росу, – мы останемся с ней жить здесь до конца наших дней.

* * *

      Охотник ехал в поселок. Поперек седла лежало ружье старика Уоткинса, он то и дело оглядывался, уже прошло три часа как он в пути, но не встретил никого, кроме оленя, который рыл снег в поисках сухой травы. Сэйт воспользовался советом Перкинса.
      «Когда подъедешь к реке, не езжай вдоль нее, если даже увидишь там следы Дана. Сверни влево и уезжай напрямик. Там нет дороги, но ты выиграешь целый день пути и может быть у деревни нагонишь мерзавца».
      Эйб оказался прав. Он осторожно направлял лошадь, объезжая огромные валуны. Густо росли деревья, сквозь них было трудно пробираться. Сэйт приподнялся в седле, стараясь хоть немного размять тело. Лошадь с трудом взбиралась по каменистой горе.
      – Надеюсь, Перкинс знал, что говорил, – он одобряюще похлопал животное по спине, терпеливо преодолевающее снежный занос. – Не хватало еще здесь заблудиться.
      Темнело. Лошадь со всадником были уже у самого подножья горы, когда маленькое животное зафыркало и задергалось. Сэйт быстро соскочил.
      – Так и есть.
      Левую переднюю ногу лошади, как в капкане, зажало между двух камней. Если он не поможет ей, тонкая нога сломается. Он наклонился над упирающимся животным. В голове пронеслось две мысли: «Или пристрелить бедную лошадь, что ему очень не хотелось делать, или оставить на съедение волкам». Он осторожно взялся за ногу, ласково уговаривая потерпеть, и стал медленно, но решительно вращать ею. Наконец, удалось высвободить ногу, охотник перевел дыхание. Лошадь немного хромала. Сэйту пришлось идти пешком. Так или иначе маленькой мужественной лошадке требовался хотя бы небольшой отдых. Мужчина нахмурился. Он терял драгоценное время.
      В густом лесу темнело. Сэйт переехал огромный каменный шельф и остановился на ночевку.
      Быстро огородил место для ночлега: расстелил на снегу парусину, развернул постель. Затем достал сумку с провиантом. Еда уже вся застыла. Поев, он привязал лошадь рядом, уткнув ее морду в мешок с провиантом. Положил руку на ствол ружья. «Успею ли я добраться до Джулианы первым?»
      Три следующих дня ничем не отличались друг от друга. Сэйт ехал, все время находясь в напряжении. На четвертый день он определил по местности, что подъезжает к поселку. Небо покрылось облаками, поднялся ветер, резко похолодало. Вокруг были пещеры. Но ему совсем не хотелось провести там ночь. Дикие животные всех видов использовали их для жилья зимой. Охотник твердо сжал губы. Пожалуй, ледяной холод окажется страшнее любого зверя.
      Сэйт высматривал место для укрытия. Ветер бешено завывал, мороз крепчал, дыхание застывало в груди.
      Одна лишь мысль утешала его, что и Айк Дан был в таком же положении. Спустя минут десять он уже хотел завести усталое животное в пещеру, как вдруг увидел огонек у подножья горы. Сэйт потер воспаленные от ветра глаза и снова посмотрел в том же направлении. Сердце радостно забилось. Впадина Индейцев! Он даже не думал, что так близко от деревни. «Может быть Айк Дан уже там?!»
      Усталая лошадь посмотрела на хозяина, когда тот взялся за поводья и потянул ее за собой.

* * *

      Первое, что увидел охотник, осторожно подъехав к дому, где он жил совсем немного, это лошадь, привязанную под кедром. Она беспокойно перебирала ногами. Сэйт соскользнул на землю и подошел поближе к животному. Провел рукой по его шее и довольно улыбнулся, она была мокрой от пота: Дан опередил его ненамного.
      Охотник привязал свою лошадь неподалеку и стал осторожно подниматься на крыльцо, пробуя ногой каждую ступеньку, чтобы не затрещала под его ногами. Наконец, он взялся рукой за засов.

      Заметно подросший малыш ползал по полу в спальне. Джулиана нянчила трехмесячную дочь и с грустью наблюдала за сыном. Когда мальчик сердился, он становился похож на отца еще больше: те же надутые губки и нахмуренные брови.
      Она протянула ему руку.
      – Идем сюда, Нат, поздоровайся со своей маленькой сестрой. Она сейчас кушает.
      Сестричка ему нравилась. Малышка была похожа на куклу. Мальчик внимательно посмотрел на нее.
      Он потрогал мать за руку и грустно спросил:
      – Где наш папа? Он скоро придет домой?
      Джулиана подавила вздох. Ее всегда страшил этот вопрос. Натан рос смышленым мальчиком, слышал, как об отце говорили взрослые, и ему хотелось видеть того, на кого он был так похож.
      Что она может ему ответить? Она подхватила сына свободной рукой и посадила рядом.
      – Натан, твой отец – охотник. Ты ведь знаешь, что такое охотник, правда?
      Мальчик гордо кивнул головой.
      – Ну вот, а охотники ходят далеко в лес и ставят там капканы, чтобы ловить зверей. Иногда им приходится быть там очень долго, – она поцеловала сына в курчавую головку. – Нам надо немного потерпеть.
      Она подняла голову и посмотрела в его голубые глаза.
      – Понимаешь?
      – Да-а… – протяжно ответил Натан, чувствовалось, что он в чем-то сомневается.
      «Конечно, ты многого не понимаешь, милый». Она снова опустила сына на пол и пошла к колыбели с уснувшей дочкой, затем постояла немного посреди комнаты и медленно пошла к окну.
      – Где ты, Сэйт? – прошептала она. – Может, тебя нет в живых, как думает мой брат?
      Джон как-то обмолвился об этом и намекнул, что детям нужен отец. Джулиана упрямо поджала губы и промолчала. Джон пробурчал в ответ, что она глупая женщина, потому что так долго ждет того, кто, ведя дикий образ жизни, мог давно погибнуть.
      «Нет, он жив», – она чувствовала это всем сердцем. Женщина вздохнула и посмотрела в окно. Зимнее солнце пыталось пробиться сквозь серые облака. Наверное, погода изменится, подумала она и пошла к приветливо горевшему камину. «В доме тепло и уютно», – думала Джулиана, усаживаясь в качалку и беря в руки наполовину связанный свитер для мальчика.
      Она вздрогнула, когда Агги заговорила с ней.
      – Миссис Немет приехала. Я согрею кофейник.
      От кофе женщина отказалась. Она приехала для того, чтобы взять с собой малышку и понянчить ее для практики дома. Через пять месяцев у Молли будет свой ребенок.
      – Она завтракала дома, – засмеялась Джулиана и пошла в спальню.
      – И я с тобой, – Натан уцепился за ее юбку.
      Молли опустилась перед мальчиком на корточки:
      – Я заберу сестричку, чтобы мама немного отдохнула и побыла с тобой. Хорошо?
      В ответ малыш кивнул головой. Спустя некоторое время Молли взяла завернутую в одеяло девочку из рук Джулианы.
      – Мальчику нужен отец, – сказала она, открывая дверь.
      – Молли Немет, не издевайся, – закрывая за ними, зашипела на нее Джулиана.
      С минуту она стояла, покачивая головой и с улыбкой на губах. Потом закатала рукава. Подошло время ставить пироги. К шести часам придут покупатели.
      Она положила на краешек стола кусочек теста для ребенка и занялась работой. Индианка сидела у камина и вязала. Каждый занимался своим делом. В комнате было уютно и тихо.
      – Все, закончила, – удовлетворенно сообщила женщина, ставя в печь последний пирог.
      Часы пробили четыре.
      – Пора доить корову, – сказала индианка, отложив спицы. – Ты устала. Я сама подою.
      – Да нет, спасибо, Агги, – Джулиана набросила на плечи шаль и взяла бадью для молока. – К тому же у тебя слабые легкие, еще простудишься.
      Она вышла на крыльцо. От морозного воздуха у нее перехватило дыхание. Джулиана посмотрела на серое небо, покрытое облаками до самого горизонта.
      – Кажется, опять будет буря, – отметила женщина и сошла на тропку, расчищенную Немасом до самого амбара, – хоть бы Молли возвратилась с девочкой раньше, чем начнется буран.
      Джулиана подоила корову, накормила животных и пошла в дом. Ветер набирал силу. Облака сгущались. Она всматривалась в надвигающуюся темноту.
      – О, боже, – прошептала она, – скорее бы Молли возвратилась домой.
      Джулиана открыла дверь. Ее встретила индианка с глазами, полными ужаса, она стояла у камина, прижимая руки к животу.
      – Агги, что с тобой? Ты сейчас упадешь.
      Женщина в ответ молча открыла и закрыла рот. Раздался чей-то трескучий смех. Джулиана быстро обернулась, да так и осталась на месте с расширенными глазами.
      Недалеко от двери, прислонившись спиной к стене, стоял незнакомый мужчина.
      – Кто вы? Что вам надо? Сейчас придет мой муж.
      Мужчина снова рассмеялся.
      – У тебя нет никакого мужа, мисс.
      Он скривил толстые губы в улыбке, оттолкнулся от стены и пошел к ней. Джулиана бросила взгляд на Агги, словно спрашивая, где Немас. Индианка едва кивнула на дверь спальни.
      – Не ищи у шлюхи помощи, – неправильно истолковал Дан их тихое перешептывание.
      – Не смей ее так называть, мерзавец, – что-то подсказывало Джулиане завести с ним разговор, не дать подойти к Агги.
      – Она – шлюха, – повторил Дан, наблюдая, как женщина пятится от него в сторону индианки, которая оставалась стоять на том же месте.
      – Не прошло еще и полгода, как она последний раз спала со мной, – ухмыльнулся он, – стоило немного проучить ее, как она сделала все, что я хотел.
      Мужчина самодовольно облизнул губы.
      – На следующий день ты могла говорить только шепотом, верно, шлюха?
      Джулиана лихорадочно думала, как ей поступить.
      – А-а, значит, это ты довел ее до того состояния, в котором я увидела ее первый раз?
      Индианка скривилась от стыда и дикой злобы. Она кинулась на него и вонзила ногти обеих рук в лицо. Тот взвыл от боли и злости и прежде, чем Джулиана поспешила на помощь, Дан ударил напавшую на него Агги. Женщина, ударившись головой об угол камина, упала на пол, Джулиана наклонилась над безжизненным хрупким телом. Из ушей и ноздрей хлынула кровь. Стеклянными глазами индианка смотрела в потолок.
      – Зверь! Ты убил ее!
      Толстяк безразлично пожал плечами.
      – Ну и что? Она всего лишь шлюха, и никому не нужна.
      – Мерзавец, она нужна мне, – закричала Джулиана, поднимаясь на ноги, – она была моей подругой.
      Женщина толкнула стол так, чтобы тот оказался между ними.
      Дан разозлился, наблюдая за ее действиями, но решил сдержаться и добавил:
      – Это был несчастный случай. А теперь иди сюда, поговорим по-хорошему, детка. Ты ведь вдова, долго живешь без мужа и тебе было, наверное, очень скучно без мужчины.
      – Это ты – мужчина? – фыркнула с отвращением Джулиана. – Ты – мерзкий трус и негодяй.
      Взбешенный Дан перегнулся через стол так быстро, что Джулиана резко отпрянула назад, налетела на стул и упала навзничь. Она слышала, как его шаги приближаются к ней. Раздался далекий собачий лай.
      «Хозер! Выбрал время, когда охотиться, – молча укоряла она собаку, – и Немас, Немас тоже именно в этот день пошел навестить своих».
      Джулиана постаралась подняться на ноги. В этот момент толстые пальцы мужчины схватили ее за шею, она рванулась из его рук, но было поздно. Пуговицы разлетелись по полу.
      – Ты нравишься Айку. Ты очень даже ничего. Как эта шлюха, – проговорил Дан, обнажив прокуренные зубы.
      Сердце бешено колотилось у нее в груди. Мужчина встал на колени и стал расстегивать на поясе широкий ремень, несколько замешкавшись с замком. Джулиана боролась с собой: если она потеряет сознание, все кончится для нее плохо. Она собрала последние силы и вместо того, чтобы закричать от страха и беспомощности, вцепилась руками в ненавистное толстое брюхо. Дан снова завыл от боли и на долю секунды ослабил пальцы. Женщина вырвалась и поползла к двери, но он опомнился и успел снова схватить ее. Подтянул к себе и перевалился на нее толстым телом.
      Они катались по полу в разные стороны, ударяясь о стулья и стол. Джулиана защищалась из последних сил: царапаясь и хватая его за волосы. Но чувствовала, что уже бороться больше не может.
      Застывшими от ужаса глазами она увидела, как незнакомец занес свой огромный кулак над ее головой и поняла, что вряд ли сможет избежать удара. Теряя сознание, Джулиана заметила, как с треском открылась дверь. Последнее, что ей запомнилось – была чья-то фигура.

* * *

      Сэйт молнией метнулся по комнате. Диким взглядом он осмотрел простертую на полу любимую женщину, затем увидел толстяка с поднятой над ее головой рукой.
      «Что с ней? Жива ли она? – его прошиб холодный пот. – Неужели я опоздал?»
      Он посмотрел на Дана устрашающим взглядом, сомнений больше не было.
      Негодяй сделал попытку встать, но не успел. Гибкое, мускулистое тело Сэйта обрушилось на него. Под ним был человек, которого он ненавидел больше всего на свете. Охотник раз за разом наносил удары по заплывшему жиром лицу, на губах Айка выступила кровавая пена.
      Дан делал слабые попытки ответить на удары, отчаянно ругаясь.
      «Почему я не убил его сразу, как только вошел? – думал Сэйт, – теперь это будет сделать трудней».
      В спальне испуганно заплакал ребенок. Охотник на секунду отвлекся, повернул голову к комнате, где плакал его сын. Их разъединяла дверь.
      Айк Дан тут же воспользовался моментом и попробовал дотянуться до ножа. Сэйт моментально ухватил его за запястье и, напрягшись, развернул лезвие ножа в сторону Дана.
      Раздался вопль: лезвие вонзилось прямо в грудь. Он дернулся, и его огромное тело упало.
      Сэйт вытер рукавом потное лицо и встал. В это время открылась дверь и в комнату вошла Молли с ребенком на руках.

* * *

      Джулиана пришла в себя. В камине потрескивали дрова. Она лежала на кровати, накрытая легким одеялом.
      – Почему она лежит здесь?
      До нее донесся голос ребенка и мужской смех.
      «Бедняжка Агги, и этот мерзавец… И потом… кто-то вошел. Кто мог прийти на мой крик?» – соображала она, поднявшись на локте.
      У нее забилось сердце: Сэйт. Он вернулся, сидит на полу и играет с сыном. Его лицо выражало одновременно любовь, гордость, счастье и полное удовлетворение.
      Слезы радости хлынули из глаз. «Я знала, что он услышит о нас и найдет нас». Она жадно смотрела на его поджарое сильное тело, принесшее ей столько наслаждения. Слава богу, ему понравился сын. И ребенок с огромным удовольствием играл с ним.
      – Тебе нравится мой щенок? – он подтолкнул меховую, потрепанную игрушку к отцу.
      К смеху Сэйта присоединился женский голос, она повернула голову туда, где сидела Молли с девочкой на руках.
      «А как ему дочь?» – подумала Джулиана и стала вставать, чем обратила их внимание на себя.
      Сэйт медленно поднялся. Воцарилась тишина. Они молча смотрели друг на друга из разных концов комнаты. «Постарел», – пронеслось в голове у Джулианы.
      На лице пролегли глубокие морщины, которых не было раньше.
      Женщина поняла, что он не знает, как ему поступить. Примет ли она его сейчас или будет обвинять в том, что одна воспитывает его детей.
      Джулиана неуверенно улыбнулась ему, в глазах Сэйта вспыхнула надежда. Он подошел к ней и остановился у кровати.
      – Как ты себя чувствуешь? – мягко спросил он. Взгляд смущенно ласкал ее.
      Как и раньше, она ощутила дрожь.
      – Такое чувство, что мне перебили все кости.
      – Мерзавец, – глаза мужчины сердито сверкнули.
      Она заплакала.
      – Я любила Агги. Мы с ней так подружились, пока индианка жила у меня.
      – Молли уже рассказала, – Сэйт помолчал. – Я положил пока оба тела в амбар. Подумал, что ребенку лучше не смотреть на них…
      – Ты говоришь «оба»? Хочешь сказать, что…
      Охотник сверкнул глазами.
      – Этот подлец больше не будет беспокоить женщин и убивать беспомощных стариков, – мрачно закончил он.
      Заплакала девочка. У Сэйта смягчился взгляд, он посмотрел на Молли, держащую ребенка и усмехнулся:
      – У вашей дочери здоровые легкие, миссис Адамс.
      – Да, – согласилась женщина и встала со стула, – бедняжка хочет есть.
      Мужчина понимающе кивнул и вдруг спохватился. Молли подошла к кровати и положила девочку рядом с Джулианой.
      Он с удивлением смотрел, как Джулиана начала кормить Нему, и глубоко вздохнул, когда увидел, что дочь как две капли воды похожа на мальчика и на него самого.
      По лицу прошел нервный тик, он что-то пробурчал и выбежал из дома.
      – Сэйт! – крикнула ему вдогонку Джулиана.
      По ее лицу потекли слезы. Молли обняла невестку, начав успокаивать.
      – Дорогая, он вернется. Вот увидишь, ему надо немного побыть одному, – она взяла девочку на руки, – эта малышка совсем сразила его.
      – Да, наверное, – согласилась женщина. – Он только что познакомился с сыном, а тут еще и дочь, да такая похожая на него. Как ты думаешь, он останется с нами? – с надеждой в голосе спросила Джулиана.
      – Да, – подумав, ответила Молли. – Но он всегда будет таким, дорогая, дерзким и необузданным. Фермера ты из него не сделаешь. Тебе нужно с этим смириться.
      – Я знаю, Молли, – ответила Джулиана. – Я и не буду делать из него фермера. Я люблю его таким, какой он есть, диким и необузданным.
      – Ну что же, тебе видней, – усмехнулась женщина, взяла со стула одежду и стала одеваться, – только не позволяй его необузданности опять вырваться на свободу, прежде чем вы обвенчаетесь. А не то скоро будешь нянчить еще одного ребенка.
      Джулиана улыбнулась, когда за невесткой закрылась дверь. Она перепеленала девочку и положила ее в кроватку, затем застегнула платье.
      Джулиана раскладывала на столе пироги. Все ее мысли были о Сэйте. «Вернется ли он? А если – да, то надолго ли? Или снова все окончится пылкой близостью между ними и он исчезнет? Неужели Бесси права в том, что семья не для него?»
      Но он с такой любовью смотрел на сына. Нет, из него получится неплохой отец.
      Раздался стук. Пришли покупатели. Она заставила себя улыбнуться и пошла открывать дверь.

* * *

      Снегопад прекратился. На безоблачном небе ярко светила луна. Сэйт бродил по лесу, ругая себя последними словами.
      «Что Джулиана должна думать о нем! – он пнул ногой дерево, – с двумя детьми на руках, без всякой помощи с его стороны. А всякие сплетни? А мужчины? Как могли они относиться к ней?»
      – Я их убью, – бормотал он, идя по дороге, пока не налетел на идущую домой Молли.
      Добрая женщина увидела его расстроенное лицо и ее охватила жалость. Она поняла, что он страдает, но не подала вида и холодно произнесла:
      – Надеюсь, Джулиана не останется сегодня ночью одна, – и посмотрела прямо ему в глаза. – А также надеюсь, что не останется с третьим ребенком на руках.
      Сэйт молча выслушал упреки. Дрожащим голосом он сказал:
      – Если Джулиана согласится, мы завтра поженимся, миссис Немет.
      Его ждало разочарование. Молли промолчала. Она посмотрела на него долгим, испытующим взглядом, повернулась и пошла по тропинке домой. Мужчина посмотрел ей вслед и побрел к дому.
      Минут через двадцать, выйдя из леса, он остановился. По двору топталось не менее дюжины мужчин.
      – Что за черт, – пробормотал Сэйт и двинулся дальше мрачнее тучи.
      Но тут он уловил ароматный запах и сразу понял, в чем дело. Он совсем забыл, что Джулиана была вынуждена зарабатывать на жизнь продажей пирогов.
      Сначала охотник решил подождать, пока уйдут посетители. Но прятаться было не по его характеру. Да к тому же это его дом. Его женщина. Его дети, в конце концов. Уж этого никто не мог отрицать.
      Он направился прямо к двери под любопытными взглядами покупателей: одобрительными и заведомо враждебными. Сэйт чувствовал себя немного неловко.
      Охотник зло и упрямо поднял голову. Как его можно обвинять за то, что он не знал, что Джулиана осталась жива и у нее родилась дочь.
      Довольно грубо раздвигая плечами людей, толпившихся во дворе, он вошел в дом. Сэйт старался не смотреть на Джулиану. Прошел к камину и, ни слова не говоря, взял на руки сына, которого держал один из мужчин.
      Малыш обрадовался отцу. Сэйт сел, а ребенок обнял его за шею и стал что-то лепетать на ухо.
      Он не слышал ничего из того, что говорил ему сын, он был весь в напряжении. Каждый раз Джулиана, глядя на него, улыбалась. У него перехватило дыхание, сердце радостно забилось. Он сгорал от ревности: мужчины смеялись и шутили с ней. Некоторые украдкой бросали взгляды на ее хорошо очерченный бюст. «Скоро я положу конец этим пирогам», – прошептал он.
      Наконец, все разошлись. Натан выскользнул из его объятий и подбежал к матери, которая мыла руки. Малыш потянул ее за юбку.
      – Сейчас будем кушать, сейчас, детка, – рассеянно ответила Джулиана, бросив взгляд на худощавое лицо Сэйта, который жадно смотрел на нее.
      Натан снова потянул за юбку.
      – А он будет кушать?
      Прежде, чем она успела что-либо ответить, охотник подхватил мальчика на руки.
      – Конечно, сынок.
      Он посмотрел на Джулиану своими синими, полными любви глазами.
      Женщина смутилась, понимая, что ждут от нее эти глаза.
      Сдерживая чувства, она засуетилась с ужином. Поставила на огонь сковороду с кукурузной лепешкой, нанизала на вертел куски оленины, не забывая украдкой следить за Сэйтом. Тот играл с сыном. Его лицо выражало полное умиротворение.
      Мужчина перехватил ее взгляд и глупо улыбнулся.
      – Как он все-таки похож на меня, а?
      Джулиана хотела было сказать, что он никогда не сможет отвертеться от сына, если и захочет, но передумала.
      «Нет, я ничего ему не скажу, не буду ни за что его укорять. Он сам должен сделать ей предложение о замужестве. Я не стану помогать ему в его решении».
      Но гордость больше не позволит ей лечь с ним в постель, пока она не услышит от него слова, которые он должен был давно ей сказать.
      Сэйт постоянно наблюдал за ней. Его взгляд ласкал ее грудь, фигуру. Он вспоминал, какое наслаждение доставляли ему поглаживания этой груди, вспоминал, как Джулиана отвечала на его ласки, как твердели соски под его пальцами… И каждый раз, глядя на нее, он вздрагивал от сладостного ожидания, когда они останутся наедине и он снова сможет ласкать ее тело, а она ответит ему такой же страстью.
      Наконец, хозяйка накрыла на стол. Хотя если бы ее спросили, что она приготовила, она едва ли смогла бы ответить. Из них троих только ребенку еда доставляла удовольствие. Его родители ужинали чисто механически. Мыслями они были далеко отсюда. Джулиана убрала со стола, уложила детей спать. Потом села рядом с Сэйтом. Он поднялся, подложил дров в камин. Джулиана видела, как под рубашкой играют мускулы спины. Ее охватило желание.
      Она откинулась назад и закрыла глаза от сладкой боли, объявшей ее тело. Некоторое время прошло в молчании, зашипели угли в камине, взметнув вверх струю искр.
      Она открыла глаза и встретилась взглядом с мужчиной. Он подошел и присел у ее ног. Их глаза говорили друг другу об одиноких днях и полных отчаяния ночах.
      – Ах, Джулиана, – глухо прошептал Сэйт, – я чуть с ума не сошел, когда понял, что вы погибли. – Он погладил ее по щеке. – Я все еще не могу поверить, что ты рядом со мной, живая и более прекрасная, чем прежде.
      – Извини, что заставила тебя страдать, дорогой, – ответила Джулиана и прижала его ладонь к своей щеке. – В санях была индианка с Росом…
      – Молли сказала об этом. Мне очень жаль Роса, он был хорошим человеком и отличным товарищем. Только это и удержало меня от того, чтобы не увезти тебя тогда от него.
      Джулиана улыбнулась, вспоминая тот день, и его поведение. Он был холодным и чужим. Сэйт взял в руки ее лицо:
      – Ты возненавидела меня? Последние месяцы были такими тяжелыми для тебя…
      – Ну, что ты, дорогой, – в глазах женщины светилась любовь. – Как я могла возненавидеть тебя? Ты подарил мне дочь. Джон и Немас помогали мне все время, да и другие тоже.
      – И все равно тебе пришлось нелегко, – Сэйт встал и потянул за собой Джулиану, – но все это уже в прошлом. Завтра мы идем к священнику. Я не хочу больше терять тебя.
      Он крепко обнял ее так крепко, что она почувствовала, как бьется его сердце. Женщина не могла проговорить слова от охватившего ее счастья, обняла его шею и подставила губы для поцелуя.
      – Моя милая Джулиана, – прошептал он и крепко поцеловал ее.
      Когда сильные пальцы стали расстегивать пуговицы на корсаже, она застонала и подалась к нему всем телом.
      Сэйт дрожал, он быстро снял с нее одежду, потом разделся сам. Их обнаженные тела освещали языки пламени в камине.
      Джулиана легла на спину. Мужчина опустился на колени. Она медленно скользила взглядом по его широким плечам, темным волосам на груди, опуская взгляд все ниже.
      Женщина провела рукой по упругому животу и нежно дотронулась до мужской плоти.
      – Я совсем забыла, какой ты…
      – Я не сделаю тебе больно, – шептал Сэйт, нежно целуя грудь, – буду очень осторожен, дорогая.
      Джулиана почти теряла сознание от счастья, желания и поцелуев Сэйта. Он склонился над ней, целуя все ее тело.
      Она едва владела собой.
      – Пожалуйста, Сэйт, мне больно.
      Его руки мягко развели в стороны ее ноги, он стал целовать ее живот, опускаясь все ниже.
      – О, Сэйт, – шептала она в томном экстазе, когда поцелуи становились особенно откровенными.
      У нее сжались пальцы, голова беспокойно металась по подушке. Иногда казалось, что она не выдержит этой сладкой боли, волны которой целиком захватывали ее, лишая рассудка.
      Но тело как будто существовало отдельно от нее и отвечало на каждую ласку. Несчетное количество раз произнесла она его имя. Наконец, последняя волна подняла ее на самую вышину. Все тело бурно вздрогнуло, и Джулиану понесло в сладкое небытие.
      Чуть позже, когда очнулась из своего сладостного путешествия, глядя прямо в голубые глаза, внимательно ее изучавшие.
      – Милый, – едва слышно прошептала женщина. – Я никогда не… не представляла себе, что….
      – Я мог бы тебе рассказать об этом… – прервал ее Сэйт.
      – О чем?..
      – И я могу начать этот рассказ снова, – он положил ей руки на плечи, – а может быть начнешь ты?..
      Джулиану снова охватила теплая волна желания. На этот раз она ласкала его бедра, его мужскую плоть, до тех пор, пока снова не отрешилась от всего земного.
      Он снова неотрывно смотрел на милое лицо и искал следы сладкой боли.
      Вновь и вновь Сэйт слышал свое имя, и каждый раз желание в нем нарастало, но он терпеливо выжидал, пока тело Джулианы не забилось в его руках в сладком экстазе.
      Они были сейчас одним целым.
      Мужчина мягко перевернулся на спину, не выпуская ее из объятий. Она слабо пыталась вырваться, но он нежно и сильно целовал ее в губы.
      – Не думай, что это все, – его руки не отпускали Джулиану, – я ждал тебя слишком долго и слишком долго желал тебя. Не отпущу никуда до самого утра.
      Сэйт нежно потрогал пальцем ее сосок и приподнялся на локте.
      – Дай я поцелую его.
      Джулиана обняла его и подставила грудь для поцелуев. Дрожь пробежала по ее телу, и она легла на спину.
      На этот раз она в полном сознании отдалась Сэйту, который шептал ей на ухо слова благодарности.
      – Милый, – ответила она, когда утомленные, они неподвижно лежали рядом, – с каждым разом я чувствую тебя все лучше.
      Мужчина положил ее голову к себе на плечо.
      – А ты подумай, каково будет через пятьдесят лет…
      – Вот я и думаю, – она крепко прижалась к нему.
      Сэйт удовлетворенно погладил ее волосы: Джулиана уже спала.
      С гор доносился отдаленный волчий вой. На этот раз, слушая его, Сэйт только улыбнулся, и крепче прижал к себе женщину. «У меня нет ничего общего с этим животным. У меня есть свой дом…»