Келеб вышел на крыльцо. Он смотрел на расчищенный от леса участок, который служил двором. Он ненавидел себя за то, что дал Роксане пощечину. У него перед глазами так и стояло ее побелевшее, ошеломленное лицо. Он чувствовал себя подлым животным.
      До него доносились звуки, которыми было заполнено пространство за большим амбаром. Здесь кипела жизнь. Коней вели на пастбища, доили коров. За амбаром в загоне визжали свиньи, борясь за место у деревянной кормушки. Неподалеку работница крошила кукурузный початок для кур и двух петушков. Их благодарное кудахтанье сливалось с другим шумом.
      Келеб улыбнулся – это были те же звуки, что раздавались по утрам в доме его родителей. Мать доила коров и кормила цыплят. Келеб задумался, почему же так случилось, что родители продали свою маленькую ферму и переехали в Бостон, в его самую бедную часть.
      Ферма стояла до сих пор – пустая и заброшенная, как упрек ему самому. Так Келебу показалось, когда он заехал туда в поисках отца и матери. С юности он ненавидел бесконечный и тяжелый фермерский труд. Еще подростком он уехал из родительского дома и из Массачусетса отправился в дикий Кентукки.
      Остановившись однажды на ночь на одной из сторожевых застав, Келеб познакомился с молодым человеком примерно своего возраста. Юноша и его отец были охотниками и переезжали с места на место вместе с другими охотниками. Он долго беседовал с ними в ту ночь, и, когда они собрались двигаться с места, его новый приятель позвал его с собой. Келеб ухватился за этот шанс и стал охотником. С тех пор прошла целая вечность.
      Удивительно, что теперь его охватила тоска по тем молодым годам. Он надавил пальцами на веки, потом резко отвел руку от глаз и приказал себе остановиться. Куда приведут его эти воспоминания!
      Келеб с облегчением вздохнул, когда увидел Малкольма, выходящего навстречу ему из сарая.
      – Как ты сегодня себя чувствуешь? – поприветствовал его Малкольм.
      – Почти здоровым. Я пришел еще раз сказать вам спасибо и попрощаться.
      Малкольм с удивлением посмотрел на него. Он не ожидал этого, потому что видел, что охотник сходит с ума по его племяннице, и думал, что тот проторчит у него всю зиму. Скорее всего, холодность Роксаны лишила охотника всякой надежды, подумал Малкольм. Странно, что она так обходится с этим человеком, ведь Малкольм мог поклясться, что ее тянет к нему. Он внутренне усмехнулся. Мисс, видимо, думает, что слишком хороша для такого дикаря.
      Малкольм тепло пожал протянутую руку.
      – Я говорил уже, Коулмен, что не нужно благодарностей. Ты бы сделал то же самое для меня. – Он кивком показал на дом и добавил: – Подожди минуту, я соберу тебе еды в дорогу.
      В комнате Малкольм обнаружил Роксану, подсматривающую из-за занавески. Он усмехнулся и покачал головой: «Как я и думал».
      Поискав в буфете, он быстро нашел мясо и хлеб и, завернув в промасленную ткань, протянул их Роксане:
      – Отнеси-ка это Коулмену. Ему предстоит длинный путь.
      На лице девушки отразилось изумление, и она быстро спросила:
      – Куда же он едет?
      – Сказал, что отправляется домой. Он поправился и не может оставаться здесь на зиму. Скоро ляжет снег, и тогда ему не пройти через овраги и лощины.
      Роксана попыталась скрыть свое разочарование. Малкольм незаметно наблюдал за племянницей. Когда глаза ее вновь гордо засверкали, он хмыкнул и сказал себе: «Настоящая Шервуд».
      Он нетерпеливо протянул ей узел:
      – Иди, Келеб ждет.
      Борясь с желанием увидеть его последний раз, и не желая признаваться себе в нем, Роксана спрятала руки за спину и потрясла головой.
      Удивленный ее отказом, Малкольм уставился на племянницу. Она попыталась спокойно смотреть ему в лицо, но когда он снова проворчал: «Отнеси это ему», – она невольно вздохнула с облегчением. «Я должна слушаться дядю», – защищала она сама себя.
      Келеб вывел оседланного жеребца из сарая и остановился, чтобы, поправить уздечку и затянуть подпругу. Он думал о Роксане. Вначале он решил, что нужно показать ей, что она ничего для него не значит, и уехать, не взглянув на нее в последний раз. Но он все больше осознавал, что будет искать встречи с ней. Он должен взглянуть в ее лицо, в ее глаза. Может быть, он найдет хотя бы самый малый признак чувства, которое бы отвечало его отношению к ней.
      Он чертыхнулся про себя: «После того раза она, наверное, плюнет мне в глаза». Келеб обернулся, заслышав за собой шорох листьев, и увидел, что к нему идет Роксана. При виде ее лицо его прояснилось, как было всегда. Но когда он спросил ее: «Вы пришли пожелать мне счастливого пути?» – в голосе его звучала лишь ленивая насмешка.
      Она посмотрела на него с деланной жалостью и ответила:
      – Я хотела сделать это уже давно.
      Его рука невольно дернулась: он хотел дотронуться до нее, но она быстро отступила назад, избегая его прикосновения. Он почувствовал, что начинает злиться. Он хотел взглянуть в ее лицо, но она отвернула голову и теребила бахрому своей шали.
      – Послушайте, – начал он.
      Но она так резко подняла голову, с таким высокомерным выражением в глазах, что слова застряли у него в горле. Он хотел закричать ей снова: «Шлюха!»
      Но вдруг, сам того не желая, он тихо обратился к ней:
      – Роксана, я знаю тебя теперь довольно хорошо. Ты думаешь, что тебе нет до меня дела. Может, это и так. Но в одном я уверен. Ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя. И сейчас ты думаешь о том же, что и я. Ты хотела бы лежать рядом со мной прямо здесь, прямо сейчас.
      Она взглянула в его горящие глаза и ослабла от желания, которое прочитала в них. Дрожь пробежала по ее телу, и ей захотелось броситься в его объятия.
      Но она вовремя сдержалась и принудила себя холодно сказать:
      – Ты очень ошибаешься, охотник.
      Глаза их встретились в последний раз. Раздосадованный и сердитый, Келеб сел в седло, поднял руку в шутовском салюте и пустился вскачь.
      Теперь Малкольм занимал место Роксаны за занавеской, наблюдая за их прощанием. Он терпеливо ждал, когда они выдадут себя, так как был уверен, что между этими двумя что-то происходит. Когда же ничего не случилось, и Келеб уехал, он с раздражением посмотрел на Роксану и проворчал про себя: «Рокси, ну и дурочка же ты».
      Он был готов отойти от окна, когда заметил, что из-за амбара выезжает верхом человек.
      – Сет Хейл, – пробормотал Малкольм. – Опять он здесь.
      Кажется, ему нравился этот человек. Он был хорошим соседом, всегда готовым прийти на помощь, и никогда не лез в чужие дела. Малкольм понимал, что на Роксану произвели впечатление его манеры, которые напоминали ей о доме. Но он сомневался, что такой скучный человек, как Сет, сможет надолго завладеть ее вниманием.
      Малкольм посмотрел вслед удаляющемуся охотнику, который тоже заметил Сета. Малкольм тихо усмехнулся. Эта встреча испортит Коулмену удовольствие от поездки.
      Роксана заметила приближавшегося всадника и заставила себя приветливо улыбаться. Она не даст никому, и особенно этому симпатичному гостю, увидеть, как глубоко задел ее отъезд Келеба.
      Она разглядывала Сета. Его костюм и манеры были такими же, как у тех мужчин, с которыми она была знакома в Бостоне. Совсем не то, что Келеб Коулмен в своих индейских штанах. Черты и выражение лица Сета отличались от черт Келеба так же, как день отличается от ночи. Холодное и жесткое лицо Келеба – и мягкое выражение на лице Сета, почти тонкие черты лица. Общим с Келебом, однако, у Сета было высокомерное выражение лица.
      Она хмыкнула: еще неизвестно, который из мужчин большего мнения о себе. Отрывисто разговаривая с лошадью, Сет направил животное к стойлу. Одним резким движением он соскочил на землю и слегка поклонился Роксане.
      Его голос прозвучал идеально вежливо:
      – Как вы чувствуете себя сегодня, мисс Шервуд?
      Роксана подумала, что в этой глуши его вежливость и отточенные манеры были немного не к месту, ее глаза сверкнули, но она вежливо ответила:
      – Спасибо, прекрасно. А вы?
      Он не ответил на ее вопрос и задал новый:
      – Где мне найти вашего дядю?
      Малкольм вышел навстречу и встал рядом прежде, чем Роксана успела ответить.
      – Добрый день, Сет. Что привело вас к нам в такую рань?
      Сет быстро взглянул на него, сжал губы, а затем повернулся к Роксане. Вдруг задул ветер, и Роксана задрожала так, что зубы ее застучали. У нее появилось ужасное предчувствие, что Сет привез плохие новости.
      – Я ездил на почту, – Сет заговорил мягким тоном. – Это заказное письмо для вас.
      Роксана бессознательно придвинулась поближе к Малкольму. Она почувствовала, как он напрягся, принимая от Сета конверт с черной каймой.
      Медленно повертев конверт в руках, Малкольм машинально надорвал его. Он пробежал лист глазами и, разжав бесчувственные пальцы, уронил на землю.
      – Гевин и Алиса умерли, – прошептал он.
      Сердце Роксаны бешено застучало, и ее охватил ужас. Она пронзительно закричала:
      – Нет! Нет!
      Малкольм притянул ее к себе и крепко обнял своими сильными теплыми руками. Он несколько раз открывал рот, но не сразу сказал глухим и удивленным голосом:
      – О, Господи Боже, за что? За что?
      В голове Роксаны все крутилось и неслось, все расплывалось перед глазами. Она неясно различала, что Малкольм и Сет разговаривают между собой, но их слова не имели никакого смысла против того рефрена, который молотом стучал в ее ушах: «Умерли, умерли…»
      Она услышала уговоры Малкольма:
      – Пойдем в дом, родная. Так сыро, ты простудишься.
      Она почувствовала, что он ведет ее в дом и усаживает перед огнем. Огоньки с шипением танцевали, время от времени в огне щелкали ветки, и на мгновение ей показалось, что она дома, в Бостоне. Она не могла плакать, в горле стоял ком.
      Подошел Малкольм, присел рядом и усадил ее к себе на колени. Она прижалась щекой к его грубой домотканой куртке, потоки слез потекли по ее щекам, и тонкое тело начало вздрагивать.
      – Выплачь свое горе, родная, – успокаивал ее дядя, и его обветренное лицо тоже скривилось от боли.

      За ночь погода переменилась. Похолодало, и, когда они проснулись, за окном увидели замороженный и заснеженный лес.
      Роксана взглянула в окно и вздохнула. Она ощущала усталость и беспокойство. Дни проходили безо всяких событий. Может, перемена погоды хоть как-то повлияет на их жизнь, принесет в нее хоть какую-то радость.
      Уже прошел месяц после того, как Сет принес им ужасное известие о родителях. Первую неделю Роксана провела в оцепенении и не осознавала, что происходит вокруг нее. Дядя Малкольм и Гидеон были очень добры к ней, они тоже тяжело переживали смерть родных. Дядя Малкольм заметно постарел, и в копне его волос сильнее проявилась седина. Его походка, раньше такая легкая, вдруг стала тяжелой и медлительной. В то утро он сказал:
      – Весной нам станет лучше.
      Роксана не позволяла себе думать о будущем. Это было слишком больно, и она не могла вынести этого. Дядя Малкольм развеял и ее надежды на быстрое возвращение в Бостон. Она вообще начинала сомневаться, вернется ли она туда когда-нибудь.
      Неделю назад Роксана, наконец, набралась мужества, чтобы прочитать письмо кузины Мэри. Она пропустила ту часть в письме, в которой говорилось о смерти родителей, однако, не веря своим глазам, дважды прочитала две последние фразы. Мэри писала: «Эпидемия по-прежнему бушует у нас, и каждый новый день приносит нам страх. Смерть повсюду, и если даже мы не заболели раньше, то можем заболеть теперь. Наше единственное утешение – это то, что ты находишься в безопасности в своей новой семье. Мы по-прежнему по тебе ужасно скучаем и надеемся, что в один прекрасный день ты приедешь навестить нас».
      Роксана невидящими глазами уставилась в огонь. Прожить здесь весь остаток жизни… это невозможно! – внутренне кричала она.
      Малкольм, будто отвечая на ее мысли, мягко сказал:
      – Бог взял у меня самое дорогое. Но я благодарен за то, что он оставил мне тебя и Гидеона. С вами я встречу старость. – Роксана хотела возразить, но он повернулся к ней и взволнованно спросил: – Тебе ведь нравится здесь, у меня?
      Почувствовав стыд, она подбежала к нему и опустилась на колени возле его кресла-качалки. Он перестал раскачиваться и положил руку ей на голову.
      – Я буду скучать, девочка, если ты покинешь меня. Я привык к одиночеству, когда жил один тут неподалеку, вверх по течению… Гидеон не составит мне компанию – он или охотится, или бегает за какой-нибудь девчонкой. Я уж и забыл, как это прекрасно, когда в доме есть настоящая женщина.
      Роксана заставила себя улыбнуться и сказала:
      – Спасибо, дядя Малкольм, что считаете меня настоящей женщиной. Правда, не думаю, что кто-то еще думает обо мне так же.
      – Ну ладно уж, Роксана, – Малкольм рассмеялся на весь дом, – ты-то ведь знаешь, что это не так. Как, ты думаешь, к тебе относятся Сет и этот охотник? Думают, что ты фарфоровая кукла? Да Келеб Коулмен смотрел на тебя так, как будто был готов съесть. Даже старина Сет разволновался. Они знают, что ты настоящая женщина. Уж будь покойна.
      Когда Малкольм упомянул Келеба, она покраснела до корней волос. Она хорошо представляла себе, что Келеб думает о ней – только одно. Но Сет? Он оставался для нее загадкой. Он приезжал в гости почти каждый вечер и всегда вел себя как джентльмен. Он расточал ей всяческие комплименты, но никогда не позволял себе большего, чем задержать ее руку в своей. Даже когда они оставались в комнате вдвоем, он не заходил дальше.
      Раздосадованная тем, что думает об этом, Роксана попыталась представить себе, как охотник, оставшись с ней наедине, довольствуется тем, что держит ее за руку. Она подавила улыбку. Он бы набросился на нее, как только бы дверь закрылась.
      И позже она принималась сравнивать Келеба и Сета. Очень скоро она поняла, однако, что хотела бы, чтобы Сет был больше похож на охотника, и бранила себя за это. Она должна быть благодарна за то, что Сет с уважением относится к ней. Его намерения честны, и она это знала, и ждала от него предложения руки и сердца.
      Она вернулась в свое кресло и тихо спросила дядю:
      – Вам будет одиноко, если я вдруг выйду замуж и уеду?
      – Если ты не уедешь слишком далеко, то нет, – ответил он и с хитринкой в глазах добавил: – Мне кажется, пройдет не много времени, как один джентльмен приедет просить твоей руки.
      Роксана не сразу ответила на этот намек. Пальцы ее бегали по подлокотнику кресла. Вдруг она серьезно взглянула на дядю и спросила:
      – Как ты думаешь, дядя Малкольм, из Сета получится хороший муж?
      Малкольм стал серьезным. Он понимал, что его ответ для нее очень важен. И, хорошенько обдумав его, он произнес:
      – Все зависит от того, чего ты ждешь от замужества, Рокси. Если ты имеешь в виду, будет ли Сет добр к тебе и будет ли он стараться, чтобы ты жила в достатке, тогда я отвечу «да». Но если ты ждешь от брака чувств – бурных ссор и бешеной страсти, – тогда я скажу тебе, что нет. Сет – не человек страсти. – Посмотрев на ее задумчивое лицо, он вдруг решил поддразнить ее: – Если ты хочешь, чтобы твой брак никогда не стал скучным, тебе надо ловить охотника.
      Она вскочила на ноги и почти закричала:
      – Этого сумасшедшего? Ты шутишь, дядя Малкольм. Я никогда не выйду замуж ни за кого, кто похож на него.
      – Не зарекайся, Рокси, – предупредил ее Малкольм. – Келеб Коулмен и такие, как он, – это то, на чем стоит жизнь в этой глуши. Нам пришлось бы худо без людей его породы.
      Она вскочила и убежала к себе в комнату. Бросившись на постель, она плакала, пока не уснула.
      Отвернувшись сейчас от окна, она встретилась с дядей глазами. Он видел ее беспокойство, и оно расстраивало его. Ее независимый дух и молодая энергия питали и его бодрость, и когда она затихала и уходила в себя, он сразу это чувствовал. Малкольм подозревал, конечно, что одиночество и глушь надоели ей.
      Он беспокоился, как Роксана перенесет все эти долгие зимние месяцы.
      Он ответил на ее слабую улыбку и подошел к ней:
      – Сядь-ка со мной рядышком, и я расскажу тебе, как я начинал это хозяйство.
      Малкольм не успел закончить фразу, как дверь отворилась и вошел Гидеон. Он потоптался на коврике, сбивая снег с ботинок и снимая плащ и шапку. Его щеки горели от холода, глаза светились:
      – У меня сегодня отличная охота. Если так будет всю зиму, к весне заработаем неплохо.
      – Смотри только, не бери за товар бумажные деньги, – предупредил его Малкольм. – Они ничего не будут стоить к концу войны. Это уж будь уверен.
      Гидеон согласно кивнул, потом спросил задумчиво:
      – Интересно, что там, на войне?
      В этот оторванный от мира край с полей сражений долетало не много вестей.
      – Ну, не будем об этом. Я только что собирался рассказать Рокси, как я начинал это хозяйство.
      Гидеон улыбнулся – он любил эту историю. Он устроился поудобнее у очага, и Малкольм начал рассказ:
      – Я вам скажу, что это был адский труд. Когда я впервые приехал на реку и увидел эту маленькую долину, здесь не было ничего, кроме огромных деревьев, – куда ни кинь взгляд. И чтобы начать строить или сажать здесь, надо было срубить и сжечь эти деревья.
      Была ранняя весна, земля только начинала оттаивать. Первое, что я сделал, – построил себе хижину. Это была лачужка из одной комнаты, сложенная из стволов молодых кленов, с крышей из дернины. В лачуге как раз помещалась моя походная постель, упряжь и чурбан, на котором можно было сидеть.
      Малкольм замолчал и улыбнулся.
      – Всякий раз, когда шел дождь, он размывал половину моей крыши, и я терял драгоценное время, меняя каждый раз дернину… Еду я готовил снаружи, и я должен сказать, что поначалу это было жалкое месиво. Но однажды ко мне явилась индейская девушка, которая показала, как сложить глиняную печь. После этого я стал питаться хорошо. Каждый день у меня был горячий хлеб.
      Он снова замолчал, и молодежь заподозрила, что он думает о той индейской девушке. Они подмигнули друг другу.
      В огне что-то щелкнуло, Малкольм вышел из задумчивости и продолжил рассказ:
      – Помимо тяжелой работы, в свое первое лето здесь я столкнулся с индейцами. Они прятались за каждым деревом, и казалось, только и ждали, чтобы украсть что-нибудь или снять с меня скальп. Но я работал как вол, и, когда наступила зима, расчистил двадцать акров, успев посадить растения, собрать урожай и набить погреб съестными припасами. Еще до первого снегопада я закончил строительство этого дома над погребом. Мой камин хорошо тянул, мне было хорошо и уютно, у меня было довольно еды. Днем я объезжал капканы, а вечерами…
      – Катал свою индейскую скво, – прервал рассказ Гидеон.
      – С чего ты взял? – хмыкнул сердито Малкольм.
      – Догадался, – усмехнулся в ответ Гидеон.
      Роксана не участвовала в пикировке. Она не слушала их, а задумчиво смотрела на огонь в камине. Когда наступило молчание, она повернула голову и посмотрела на Малкольма – человека, который был достаточно силен и смел, чтобы приручить эти дикие места. Он много значил для нее, и она была счастлива, что принадлежит к такой семье. Она нежно улыбнулась дяде:
      – Ты ведь очень любишь этот край, да, дядя Малкольм?
      – Очень, Рокси. Он столько дал мне! Он принял меня, когда мне было тяжело, и, когда мне ни до чего не было дела, он заставил меня захотеть жить снова.
      Она рассеянно слушала, как Гидеон тоже рассказывает что-то об их хозяйстве. Интересно, любил ли он всегда эти места и горы? Может быть, и он поначалу чувствовал то же, что и она, и проливал слезы по той жизни, что осталась позади? Если так, то, что заставило его целиком принять новую жизнь? Интересно, с неуверенной надеждой спросила себя она, произойдет ли то же с ней? Уже сейчас у нее появились маленькие радости. Она любила смотреть, как сойки и овсянки ссорятся из-за хлебных крошек, Которые она им насыпала. Ей нравилось слышать горестный вой дядиной собаки, гнавшейся за енотом.
      Роксана осмотрелась. Ей начинали нравиться и будничные хлопоты по дому. Поначалу ей было трудно к ним привыкнуть. Дом казался ей слишком маленьким по сравнению с большим домом, в котором она росла. В этой хижине не было ни ковров, ни цветастых обоев на стенах. Стены внутри были такими же, как и снаружи, – грубо отесанными и законопаченными глиной. На дощатых полах тут и там были раскиданы пестрые индейские половики.
      Деревенская удобная мебель отлично вписывалась в этот простой интерьер.
      Роксана медленно обходила дом. Не было в нем гладких простыней и пышных одеял, только грубый муслин и пестрые лоскутные покрывала. Кровати представляли собой доски, уложенные на основу; сверху обычно лежал толстый перьевой матрас. Летом эти матрасы убирали, поскольку, как сообщил ей Гидеон, на них было слишком жарко спать.
      Когда она приехала сюда, ее поразил беспорядок, царивший в доме. Грязная одежда была разбросана где попало, в каждом углу можно было найти упряжь или капкан. Стол был уставлен тарелками и провизией. Однажды Роксана даже обнаружила там мокасин. На каминной полке лежал слой золы, а пол давно не подметали. Она усмехнулась, вспомнив, сколько времени заняла стирка всего постельного белья и половиков. Однако за короткое время она – с помощью Летти, конечно привела дом в порядок. Теперь он был уютным, чистым и гостеприимным.
      Поначалу ей было трудновато с Летти. Довольно долго пришлось учить ее использовать для мытья посуды горячую воду и мыть кастрюли в последнюю очередь. В первое время Роксана наблюдала, как Летти ставит в мойку тарелки с остатками еды на них, и удивлялась, как дядя и Гидеон вообще еще не заболели.
      Главной же заботой Роксаны в первое время было меню. Что бы она ни приказала приготовить Летти на ужин, та неизменно подавала им фасоль и плохо прожаренный кусок мяса. Тогда Роксана всякий раз вспоминала свой первый ужин с Келебом, и вечер был испорчен. Наконец, отчаявшись справиться с Летти, она пожаловалась Малкольму. Он лишь усмехнулся:
      – Рокси, не сердись на Летти. Она не знает другой жизни. Ты даже представить себе не можешь, где она выросла. Ни у нее, ни у других женщин нет ничего. Они не знают ничего, кроме земляных сараев и грубых мужчин. С самого рождения они питаются фасолью и мясом и умеют готовить только их. – Он задумчиво посмотрел на Роксану. – Как ты думаешь, ты сможешь научить ее готовить? Я так же устал от ее стряпни, как и ты. Вспомни, я питаюсь этим куда дольше, чем ты.
      Она кивнула:
      – Я хорошо готовлю. Я начну прямо сегодня.
      К ее удивлению, Летти очень хотела научиться. У нее был острый ум, она легко все схватывала и запоминала каждое слово из указаний Роксаны. Так что ужины теперь были вполне вкусными.
      Роксана с самого начала подозревала, что жизнь Летти была очень тяжелой. На ее руках и ногах всегда можно было увидеть кровоподтеки, а глаза частенько были подбиты.
      Утром женщина появлялась чаще всего с кругами под глазами, видимо, не выспавшись. Однажды тайна была раскрыта. Она подслушала, как Малкольм говорит Летти:
      – Летти, ты спишь на ходу.
      Летти вздохнула и ответила:
      – Это все Эз Джонсон, мистер Шервуд. Он не дает мне отдохнуть – всю ночь пристает. А если не он, то кто-нибудь другой. Я так рада, когда они уезжают охотиться.
      – Тогда тебе повезло, что ты работаешь по дому. Иначе ты бы ездила на охоту вместе с ними.
      – Да, я благодарю за это Бога, – она минуту помолчала. – Они решили взять с собой бедную Бесси. Она ужасно боится. Эти звери совсем изъездят ее.
      Вечером, когда Летти прибралась на кухне и возвратилась в свою лачугу к Эзу, Роксана спросила Малкольма:
      – Дядя Малкольм, разве Летти замужем за Эзом?
      Присев на стул напротив нее, Малкольм отпил из чашки кофе и только после этого ответил:
      – Нет, Рокси, ни один из них тут не женат. Они пришли сюда четыре года назад и попросили взять их на работу.
      Мужчины сразу сказали мне, что с ними живут женщины. Здесь, в горах, не задают липших вопросов и не осуждают. Они делают свою работу, для которой я их нанял.
      Роксана долго молчала, вспоминая тех ужасных женщин в доме Келеба. К ее удивлению, сама мысль о том, что он может взять в постель такую женщину, показалась для нее невыносимой. Она глубоко вздохнула, пытаясь представить его себе – в той жалкой, убогой лачуге. Как мог он делить жизнь с такими же жалкими людьми?
      Рассердившись на свои мысли, Роксана заставила себя не думать о Келебе. Какое ей дело до того, что он делает!
      До недавнего времени война казалась им чем-то далеким. Они думали о ней только тогда, когда кто-нибудь из гостей привозил новости. Но однажды обнаружилось, что на торговом посту стало не хватать провизии, и это глубоко взволновало здешних обитателей.
      В результате английской блокады на море стоимость продовольствия и других товаров в Штатах взлетела на немыслимую высоту. Цена на порох поднялась до одного доллара за фунт.
      Малкольм охотился теперь и на мелкую дичь, расставляя вокруг силки и капканы. Было много кроликов, да и дикие индейки в поисках еды близко подходили к усадьбе.
      – Не хочешь прогуляться со мной, Рокси? – предложил однажды Малкольм.
      Она с готовностью кивнула. Что угодно, только бы отвлечься от монотонности обычного длинного дня.
      Высокие дубы, мрачные и голые, распростерли свои ветви над заснеженным лесом. Роксана шла за Малкольмом, который, ступая, поднимал над тропинкой снежные облачка. Впереди на долгие месяцы – этот снег, холод, одиночество и скука, подумала Роксана.
      Теперь, когда выпал снег, мало кто из соседей приедет к Шервудам. Из того, что рассказывал Гидеон, она поняла, что люди в горах влачат жалкое существование. Особенно женщины. Он говорил, что работают они как лошади и что у каждой по весне рождается новый ребенок. Наверное, они тоже сходят с ума от одиночества, подумала она.
      Это одиночество, которое испытывают женщины, живущие здесь, в горах, и заставляло ее думать о Сете Хейле как о возможном муже. Если ей все же не удастся уговорить его уехать отсюда, он, по крайней мере, знает, как следует обращаться с женой.
      Ее мысли перекинулись на Сета, и она впервые серьезно задумалась о нем.
      До сих пор она видела лишь его красивое лицо и приятные манеры. Но что на самом деле скрывалось под этим? Может быть, его вежливость и спокойствие скрывали нечто противоположное? В конце концов, что делает образованный человек, джентльмен, в этой глуши – фермерствует?
      Может быть, он приехал сюда по той же причине, что и дядя Малкольм: чтобы забыть о том, что разбило его сердце. Но она сразу отмела это предположение. В его глазах не было печали и боли.
      Вдруг, к своему удивлению, она поняла, что его глаза не выражают никаких особенных чувств. В них редко можно было прочитать даже желание обладать ею. Только иногда ей удавалось подловить его и вызвать выражение желания – как, например, вчера вечером. Гидеон и дядя Малкольм после его приезда скоро удалились. Она ждала, что Сет подойдет и сядет рядом с ней. Но он не делал никаких попыток воспользоваться их уединением. Он оставался сидеть в кресле напротив, и она почувствовала беспокойство: что же он за человек?
      Когда он собрался уезжать, хотя было еще рано, она уже решила, что не хочет провести остаток дней таким холодным человеком. Но, к ее удивлению, уже подойдя к двери, он вдруг прижал ее к себе. Ее страстная натура откликнулась на нежность – Роксана прильнула к нему. Он еще крепче обнял ее, и она бедром ощутила его напряжение. Она успела поду мать: он тоже живой человек! Но тут он отпустил ее.
      Роксана вздохнула. Сет никогда не волновал ее и не заставлял ее сердце биться так, как это удавалось сделать охотнику. Но при этом он был таким, какой понравился бы ее матери.
      За два часа Роксана с дядей объехали все капканы. На плече у Малкольма висела добыча – шесть кроликов; кроме того, они везли домой несколько бобров. Их мех, густой и блестящий, Малкольм собирался продать по хорошей цене. Когда последний капкан был снова установлен, Малкольм с робкой ухмылкой взглянул на Роксану:
      – На том холме живет Рут. Не заехать ли нам к ней на чашечку кофе?
      Роксана с трудом поднималась за дядей на вершину холма, стараясь ступать в его следы, и улыбалась своим мыслям. Она догадывалась, что он хотел бы получить здесь не только чашку кофе.
      Она уже видела Рут Грин – правда, это было вскоре после смерти родителей, и поэтому она плохо ее запомнила. Она знала, что уже много лет Рут была женщиной дяди Малкольма. Он выкупил девушку у ее жестокого отчима. Ей было тогда всего четырнадцать лет. Малкольм построил ей небольшой домик в нескольких милях от собственного, где и устроил ее. Год за годом он регулярно навещал ее и учил, как доставлять мужчине в постели удовольствие. За столько лет она ни разу не предпочла ему более молодого человека; это доказывало, что все это время он оставался хорошим учителем по этой части.
      «Конечно, есть еще и Гидеон, – подумала Роксана. – Но, я думаю, он не считается».
      Именно Малкольм впервые отвел Гидеона к Рут, и Гидеон сам рассказал Роксане об этом.