– Открой ворота, – скомандовала Анна привратнику властным тоном. – Я должна немного проветриться и поупражняться в верховой езде. Я слишком долго пробыла взаперти.

– Что ж, госпожа… – с сомнением в голосе отозвался привратник. – Я вот только не знаю, стоит ли вам… это небезопасно.

– Чепуха, – резко ответила Анна. – Вот со мной и конюх. Кроме того, далеко я не поеду. Объеду разок вокруг стен – больше мне ничего и не нужно.

– Но уже темнеет, госпожа.

– Я вернусь задолго до темноты, болван, – прикрикнула Анна, а потом, как бы осененная вдохновением, добавила. – Ты разве не видишь, что у меня даже плаща с собой нет? Как я могу куда-нибудь уехать без плаща? Ну давай, отпирай ворота, чтобы я успела объехать вокруг стен. Да поторопись же ты, или у меня совсем не останется времени, сейчас вот еще и дождь пойдет…

Это, похоже, развеяло его сомнения, и с тягостной медлительностью он оставил свой пост в сторожевой будочке и открыл ворота. Анна заставила себя спокойно усесться в седло, но она ждала, что в любой момент у нее за спиной может раздаться чей-то протестующий окрик – голос Лии или Клемента, а то и ее родителей. Но вот, наконец, они оказались за стеной, и на этот случай, если привратник наблюдал за ними, поскакали вокруг нее, пока не скрылись из виду. И тогда они помчались прямо по полям, пустив лошадей мелким галопом. Удалившись порядочно от Морлэнда, они остановились, и Саймон передал ей плащ, который был засунут в его седельную сумку, после чего они вновь понеслись дальше стремительным галопом.

Да, при повозках с провизией были женщины, главным образом крепенькие, стойкие, низкорослые существа – солдатки, но хватало и шлюх: одни из них были постоянные «попутчицы» армии, другие – проститутки из Йорка и соседних мест, которые направлялись к Морстонской пустоши в надежде подзаработать накануне битвы. При появлении среди них Анны последовало немало скабрезных замечаний, поскольку, несмотря на грязный плащ, вид у нее был весьма приметный, не говоря уже о прекрасных лошадях.

– Какого из офицеров желаешь, дорогуша? – окликнула одна из них, когда Анна, качнувшись на лошади, слегка ударилась о задок одной повозки.

– А твой отец-то знает, что ты сбежала из дома? – выкрикнула другая.

Третья, искренне желая утешить девушку, подошла слишком близко к истине, дружелюбно сказав:

– Если он до сих пор не женился на вас, госпожа, то никогда и не женится, так что без толку везти с собой священника.

Щеки Анны пылали, она ехала молча чуть позади, а Саймон держался рядом, сбоку от нее. Когда они добрались до развернутых в ряды войск, возникла проблема – как же им отыскать прапорщика Саймондса. Самой Анне негоже было скакать туда-сюда среди солдат, но и Саймон не мог отправиться на поиски, бросив ее одну. Вот они и кружили близ повозок с провизией, беспомощно озираясь вокруг, пока Анна случайно не узнала одного солдата среди тех, кто пришел забрать ужин для своих отрядов. Во время одной из охот он сопровождал офицеров, был конюхом при них, и на щеке у него был бросающийся в глаза шрам. Анна, разумеется, не привыкла обращать внимание на слуг, и в других обстоятельствах не узнала бы его. Она указала на него Саймону, и он спросил у солдата, где может быть прапорщик.

– Да его здесь нет, он в самом центре, – с удивлением ответил тот. – Где еще-то ему быть, как не со своими солдатами?

Анна и Саймон переглянулись. Скакать в самую гущу войск было немыслимо. Анна порылась в своем кошельке. Там оказалось немного, но, как она надеялась, вполне достаточно, чтобы подкупить какого-то простолюдина.

– Ты понесешь ему ужин? – поинтересовалась она.

Солдат кивнул, стараясь не смотреть на нее. Он был крайне смущен присутствием Анны там, где ей быть совсем не полагалось. Дамам не подобает путаться с этими шлюхами-«попутчицами».

– Вот, добрый человек, возьми это за свои хлопоты и передай прапорщику Саймондсу, что я здесь, и что мне необходимо немедленно поговорить с ним по крайне срочному делу.

Солдат с сомнением посмотрел на нее, однако, протянул руку за кошельком, а почувствовав его вес, грубовато спросил:

– И какое же имя мне назвать?

Анна с Саймоном снова быстро переглянулись. Имя Морлэндов лучше было бы не пускать тут по кругу.

– Скажешь ему – госпожа Анна. Человек кивнул.

– Езжайте вон к тем кустам, – посоветовал он, проникнувшись духом секретности предприятия. – Я его приведу к вам туда.

Они спешились в указанном месте, и Саймон привязал лошадей к ветке. За кустами шла траншея, а за ней – дорога. А по другую ее сторону, почти неразличимые в сгущавшейся темноте, стояли ряды неприятеля. И в этой неожиданной паузе Анна впервые осознала всю опасность их положения. Она нервно посмотрела в сторону неприятельских рядов, а потом перевела взгляд на Саймона. Он покачал головой и успокоил ее:

– Они бы не стали ужинать, если бы была хоть малейшая угроза атаки. Посмотрите: все наши солдаты спешились и лежат себе на земле.

Анна задрожала.

– Я никогда не была в расположении армии. Да еще темнеет так быстро…

– Это гроза надвигается, – пояснил Саймон, встревоженно посматривая на опускающиеся все ниже тучи. – Скоро пойдет дождь… я боюсь, что вы, чего доброго, подхватите простуду, если промокнете. Не надо было вам ехать…

– Слишком поздно об этом беспокоиться, – отозвалась Анна. – А кроме того, простуда – ерунда, а вот… – но она вовремя спохватилась и больше не промолвила ни слова.

Наконец Саймон негромко сказал:

– Вон он идет.

Анна увидела Рейнольда, он шел в ее сторону вместе с солдатом, которого она подкупила. Она побежала ему навстречу и бросилась в его объятия, но Рейнольд схватил ее за руки и отстранил от себя, слегка встряхнув. Лицо его потемнело от гнева.

– Возьми себя в руки, – прошипел он. – На нас ведь люди смотрят. Анна, Боже мой, что ты здесь делаешь? Что тебя заставило пойти на такой риск? А если бы что-то с тобой случилось, если бы…

– Я приехала с Саймоном, он меня охраняет, – торопливо заговорила Анна. – Я должна была увидеть тебя… Рейнольд, ну почему ты не приехал ко мне или хотя бы не прислал записочки? За все это долгое время…

– Тише! – снова прошипел он и встряхнул ее, а потом, грубо держа Анну за локоть, торопливо отвел ее немного в сторону, где их не могла слышать прислуга при повозках.

– Ты делаешь мне больно, – пожаловалась она, когда он остановился и повернулся к ней лицом.

Рейнольд отпустил ее руку, напоследок еще раз немного встряхнув, и проговорил:

– Очень глупо с твоей стороны заявиться сюда! Ты должна немедленно вернуться домой. Как же ты могла рассчитывать, что я вырвусь из осажденного города повидаться с тобой? Уж не думала ли ты, что я могу запросто пройти мимо часовых и сказать: «Прошу прощения, но госпожа Анна Морлэнд желает меня видеть»?

– Ах, я так беспокоилась, – воскликнула Анна. – Ах, Рейнольд, я так тебя люблю.

– Сейчас на это совершенно нет времени. Ты должна вернуться…

– Рейнольд, я должна тебе сообщить, – от отчаяния набравшись храбрости, перебила его Анна. – Я беременна.

В последовавшем за этим молчании Анна, наблюдая за его окаменевшим лицом, видела, как умирают ее надежды. Она не знала точно, чего, собственно говоря, она от него ожидала, но, уж конечно, не этого. Страх сделал его жестоким, и Рейнольд спросил:

– В самом деле? Ну, и зачем ты мне это говоришь?

Анна от изумления разинула рот, и ее рука робко потянулась к нему.

– Что… что ты хочешь этим сказать? Рейнольд, ты разве не понял: во мне твое дитя.

Ее побелевшее лицо укоризненно взирало на него в сгущавшемся мраке. Рейнольд нетерпеливо стряхнул ее руку.

– Тебе надо возвращаться домой.

– Ты должен поехать со мной, – прошептала она, – и сказать моему отцу, что мы скоро поженимся.

– Не будь дурочкой, – грубо ответил он. – Не могу же я сейчас уйти с этой пустоши.

– А я не уйду без тебя, – упрямо заявила она. – Я тоже не могу. Они уже теперь знают, что меня нет дома. И если я вернусь одна, я буду опозорена навсегда. Если ты не поедешь со мной, то тогда я должна остаться с тобой.

– Ты здесь не можешь остаться.

– Нас может обвенчать армейский капеллан, – настаивала Анна. – Я знаю, что у вас тут есть капеллан.

– А кто сказал, что я женюсь на тебе? – спросил Рейнольд.

Анна изумленно посмотрела на него и, наконец, все поняла. Стыд, гнев и горькая боль захлестнули ее, и она почувствовала себя обнаженной, словно он содрал с нее одежду прямо здесь, на виду у двух армий. Теперь до ее сознания дошло все: и собственное безрассудство, и его жестокость, и ее нынешнее положение, и мрачная будущность… и ребенок у нее в чреве. В этот миг Анна почувствовала себя такой безнадежно одинокой, как будто весь окружающий мир погиб и от него, не осталось ничего, только она, бредущая по опустевшей земле.

– Я не могу вернуться домой, – проговорила наконец Анна, и голос ее был пустым, словно покинутый холодный дом. – Я никогда не смогу туда вернуться. Я погублена.

И едва она вымолвила это, как у нее за спиной послышался какой-то шум: беспорядочное смешение криков и мушкетных выстрелов. И, словно подавая некий сигнал, небеса разверзлись и с ударом грома, подобным орудийному выстрелу, разразилась гроза и на землю обрушились потоки воды. И тут же Саймон и этот солдат почти хором закричали:

– Неприятель! Неприятель идет!

– Атака, сэр! «Круглоголовые» атакуют! Пораженная неожиданно начавшимся ливнем, ослепленная вспышкой молнии, Анна почувствовала, что ее круто развернули, схватив за руку. Рейнольд, поставив ее за собой, ошеломленно смотрел сквозь пелену дождя, мимо двух мужчин и лошадей, нервно тянувших свои поводья, на леденящее душу зрелище: вся пехота «круглоголовых» спускалась по пологому склону в сторону дороги и траншеи этакой трусцой, копья они держали наперевес, дула мушкетов мерцали вспышками сквозь мглу и дождь, словно блуждающие болотные огоньки. Их захватили врасплох. Неприятельские командиры, должно быть, увидели, что они спешились, валяются на земле, заняты ужином, и приказали атаковать. А он бросил своих солдат, своего коня из-за какой-то женщины и этого конюха! В бессильной ярости Рейнольд заскрежетал зубами.

– Черт подери! – бешено заорал он. – Ты должна убираться отсюда! Эй ты, паренек, Бога ради, давай сюда этих лошадей! Беги, Анна, подбирай свои юбки и беги! Вон туда…

Рейнольд резко толкнул ее в сторону провиантских повозок. Анна, спотыкаясь и тяжело дыша, пыталась смахнуть с глаз капли дождя и убрать с лица насквозь промокшие волосы. Саймон с трудом удерживал двух лошадей, которые рвались из стороны в сторону, стремясь умчаться подальше от пронзительных воплей атакующих. Животные были слишком перепуганы, чтобы повиноваться командам. Саймон был напуган не меньше их, он беспомощно тащил лошадей за поводья, снова и снова бросая взгляд в направлении шеренги пехоты, бегущей прямо на них. Вот-вот они уже окажутся у траншеи.

– Ну пошли же, – кричал он, дергая за поводья, а лошади упрямо тянули обратно, закатывая глаза и вскидывая морды вверх.

– Я не оставлю тебя! – закричала Анна, наконец-то сообразив, что происходит.

– Ты должна… ну, Бога ради, ведь «круглоголовые» наступают! – кричал на нее Рейнольд, а дождь так и хлестал по его лицу. – Нас атакуют!

Каким-то образом вырвавшись из его рук, Анна побежала, причем побежала бессмысленно, словно охваченный паникой кролик, обратно, в сторону лошадей… и в сторону неприятеля. Рейнольд ринулся следом за ней, как раз в тот момент, когда поводья, ставшие скользкими от дождя, выскользнули из рук Саймона. Конюх стремительно бросился и, схватив один повод, сумел удержать его, но другая лошадь, прыгнув в сторону, понеслась во весь опор куда-то в дождливый мрак, и стремена хлопали ее по бокам. Противник между тем уже перепрыгивал траншею у них за спиной, и когда Анна добралась до Саймона, послышался резкий треск мушкетного огня, и конюх ощутил сильный удар по спине. Парень подумал было, что кто-то ударил его кулаком, но когда он попытался повернуть голову, чтобы посмотреть, в чем дело, то почувствовал, что падает, и с тошнотворным приступом ужаса осознал, что ударил его вовсе не кулак, а мушкетная пуля. Вялая рука выпустила поводья, ноги подкосились. Но поскольку пуля попала в позвоночник, Саймон ничего не чувствовал.

Рейнольд вовремя поймал лошадь, прежде чем она успела умчаться. «Доставьте мисс Анну в безопасное место, сэр», – хотел крикнуть Саймон, но голос его уже пропал. Ни ощущений, ни голоса, ни слуха, а теперь вот, в этой сгустившейся темноте не стало еще и зрения. «Заберите мисс Анну отсюда, – думал он, – заберите мисс Анну отсю…»

Рейнольд видел, как упал Саймон.

– Полезай! – заорал он, и Анна, как ни странно, повиновалась ему.

Он забросил ее в седло, но видел, что Анна слишком потрясена, чтобы выбраться отсюда самостоятельно. Он должен увезти ее подальше от линии огня, и только после этого можно будет вернуться к своим солдатам. Рейнольда охватило лихорадочное беспокойство: торчать здесь, с этой проклятой беременной дурой, когда его солдат атакуют! Поставив ногу в стремя, он вскочил в седло позади нее и со всей силы ударил каблуками по бокам лошади, как раз в тот момент, когда «круглоголовые» с ревом и воплями перебрались через траншею и обогнули заросли кустов. Лошадь, пронзительно заржав, скачками помчалась прочь от копьев и пик, а Рейнольд, крепко держа Анну за талию, направлял насмерть перепуганное животное окольной дорогой в сторону Йорка, прочь, прочь, подальше от неприятеля! Послышался звук мушкетных выстрелов, и он ощутил толчок пули, ударившей его в левую руку. И мигом у него пропали все чувства, он бросил поводья, понимая, что его рука повреждена. А за вторым толчком последовало ужасное жжение в спине и легких, и Рейнольд осел вперед, привалившись к Анне.

Неуправляемая и перепуганная лошадь неистово заметалась, столкнулась с одной из лошадей, впряженной в провиантскую повозку, и опять бросилась в сторону. Рейнольд беспомощно соскользнул с седла, волоча Анну за собой. Оба они с силой ударились о землю, а животное, освобожденное от своей ноши, мигом ускакало прочь. Под этой повозкой, в страхе припав к земле, прятался один из возниц. Когда мужчина с женщиной скатились на землю, он потянулся к ним, схватил руку женщины и потянул к себе, а она, очутившись под повозкой, с помощью возницы затащила и Рейнольда в это убежище.

Он застонал, и Анна, невидяще ощупав его лицо, захныкала от испуга.

– Рейнольд, ты ранен? – прошептала она.

Он снова простонал, чувствуя, что пуля пробирается в него все глубже и глубже. Ощупав его тело, Анна отыскала руку, обвисшую и неестественно изогнутую. Ей стало дурно.

– У тебя разбита рука.

Возница ухватил ее за плечо и потряс.

– Тише! – в ужасе прошипел он. – Молчите, а не то «круглоголовые» нас найдут.

Анна скрючилась, обвила руками Рейнольда и в страхе прижалась вместе с ним к земле. А он, с чувством безысходности думая о своем плачевном положении, пытался выговорить непослушными губами: «Черт тебя подери…», но не смог бы произнести ни звука, который она расслышала сквозь шум битвы. Свежее жжение горячей боли прокатилось по нему.

– Бога ради… – запротестовал он.

Анна услышала в его дыхании что-то похожее на шепот.

– Что-что? – спросила она, прижимаясь к нему. – Что ты сказал?

Но он был мертв и не мог ответить ей.