Разглядывая небольшие сугробы, которые ветер прихотливо намел по обочинам, я увидел ворота фермы мистера Уайтхеда и, подумав, что надо бы проведать телят, свернул туда.
Во дворе не было видно ни души, и я сразу заметил, что белое пространство между крыльцом Бэзила и телятником не пятнает ни единый след.
Я постучал. Мне открыл Бэзил, как всегда бодрый и энергичный.
- Входите, входите, мистер Хэрриот! Какое утречко, а? Хозяйка наверху постели стелит. Я ее сейчас кликну, она вас чайком угостит.
- Нет, спасибо, - ответил я. - Мне только на телят взглянуть. Как они сегодня?
- Да так же.
- Гранулы вы им дали?
- А как же! Перед завтраком и дал. Я поманил его к окну кухни.
- Подите-ка сюда, Бэзил.
Мы вместе посмотрели в окно, и он внезапно замер, созерцая девственно белый снежный ковер.
- Вы ведь туда даже не заходили, верно? - сказал я. - И вчера вечером тоже. Снег кончил идти в начале десятого, а лекарство вы должны были им дать на ночь.
Он ничего не ответил и только медленно повернулся ко мне. С его лица словно сорвали маску - бодрая улыбка исчезла, оно казалось до ужаса беззащитным. Он бросил на меня затравленный взгляд.
Преображение это было столь трагичным, что мой гнев испарился. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, а потом я медленно сказал:
- Послушайте, Бэзил, вашему хозяину я про это не скажу, но вы очень меня подвели. Вы обещаете, что теперь будете делать все как надо?
Он безмолвно кивнул.
- Хорошо, - сказал я. - А теперь пойдемте к телятам.
Он сел и начал натягивать резиновые сапоги, но тут же посмотрел на меня измученными глазами.
- Мистер Хэрриот, я ведь ничего плохого не хотел. И телятам тоже. Но не лежит у меня сердце к этой работе. Не фермер я, и никогда из меня фермера не выйдет.
Я промолчал, и он продолжил:
- Я уже хозяину сказал и скоро уеду отсюда.
- Но вы нашли себе другую работу?
- Да... да... Есть у меня кое-что на примете. И вы не беспокойтесь, до тех пор я буду за телятами хорошо смотреть.
И он сдержал слово. С этого дня телята пошли на поправку, и, когда я в последний раз навестил их, было приятно смотреть, как все шестнадцать бойко высовывали мордочки в проход в ожидании корма.
Вскоре Бэзил уехал, но слава "профессора Бэза" ущерба не понесла, и его отъезд порядком огорчил трактирных завсегдатаев. Знакомый скотник так сформулировал общее мнение в разговоре со мной:
- Странный он был, черт его дери, но с ним скучно не бывало. И нравился он всем.
Я кивнул.
- Совершенно согласен. Интересно, где он теперь обосновался? Мой собеседник засмеялся.
- Этого никто не знает, но сдается мне, что "там и тут, тут и там"!
Я думал, что больше никогда не увижу Бэзила, но ошибся. Как-то под вечер мы с Хелен поехали в Бротон отпраздновать ее день рождения. Столик мы заказали в одном из лучших ресторанов и в самом праздничном настроении оглядывали великолепный зал с колоннами в окружении викторианской роскоши - одно из непреходящих слагаемых присущего Бротону очарования.
Мы редко позволяли себе подобное и наслаждались каждым глотком, но когда нам подали кофе, я заметил, что Хелен вглядывается в глубину зала у меня за спиной.
- Джим, официант в том конце. Тебе не видно, но, по-моему... Я обернулся.
- Господи! - воскликнул я. - Да это же Бэзил! - И подвинул стул, чтобы посмотреть еще раз без помех. Сомнений не оставалось - это был Бэзил, немыслимо элегантный во фраке и белом галстуке. Он порхал вокруг пожилой пары, и я подумал, что его смуглая красота, аристократические манеры и врожденная грация делают его просто идеальным официантом.
Я следил за ним как зачарованный. Вот он наклонил голову таким знакомым мне движением, предлагая даме овощи, улыбаясь и кланяясь, когда она сделала свой выбор. Он что-то говорил - и я словно услышал свободно льющуюся речь, которая так часто забавляла меня в коровнике. Супруги кивали и смеялись, явно подпав под его обаяние. О чем он им рассказывает, подумал я. О своем живописном прошлом? Да, вероятнее всего!
Кофе в моей чашке остыл, а я все не мог оторвать глаз от Бэзила, и во мне крепло убеждение, что наконец-то он обрел свое призвание. Он грациозно скользил между столиками, балансируя подносом с блюдами так, словно занимался этим всю жизнь, был исполнен приятной непринужденности и обслуживал клиентов с видимым удовольствием. Да, он обрел себя. И я от души пожелал, чтобы в карьере "профессора Бэза" больше не случалось причудливых завихрений.
- Ты к нему подойдешь? - спросила Хелен. Я поколебался.
- Нет... не стоит.
Покидая ресторан, мы прошли в нескольких шагах от столика, где он все еще занимал седовласую пару. Они смеялись, и тут старик спросил с веселым жестом:
- Кстати, а где с вами все это происходило?
- Да там и тут, - ответил Бэзил. - Тут и там.
30
Колем дружески ткнул меня пальцем в ребра.
- Все-таки, Джим, пошли бы вы со мной как-нибудь утром понаблюдать оленей. Зову вас, зову, а вы никак!
Мы сидели с кружками в уютном уголке "Гуртовщиков". Вокруг царили мир и спокойствие, потому что посетители успели привыкнуть к барсуку. В первое время пойти с Колемом выпить пива - значило оказаться в центре возбужденной толпы, ибо с его плеча всегда свисала Мэрилин, притягивая посетителей как магнит. Но теперь дело ограничивалось улыбками и веселыми приветствиями. "Ветеринар с барсуком", как прозвали его фермеры, давно уже стал привычным зрелищем.
Я отхлебнул пива.
- Обязательно, Колем, обязательно. Дкю слово.
- Вы так всегда говорите! Давайте прямо завтра, а? - Темные глаза впились в меня, и я почувствовал себя в ловушке.
- Не знаю, право. Завтра у меня весь день расписан.
- Ничего подобного. Дуг Хеселтайн попросил перенести туберкулинизацию, и утро у вас освободилось. Идеальная возможность.
Я не знал, что ответить. Мне хотелось приобщиться к миру природы, в котором Колем чувствовал себя как дома - все свободное время он бродил по окрестностям Дарроуби, изучал растения, наблюдал повадки зверей и птиц. Но рядом с ним я ощущал себя таким невеждой! Я вырос в Глазго и, хотя влюбился в сельский Йоркшир, отдавал себе отчет, что по-настоящему глубоко узнать флору и фауну можно, только начав с детства. Вот как Зигфрид, вот как мои дети - они постоянно пытались пополнить мое образование, но я понимал, что истинным знатоком никогда не стану, а уж таким, как Колем, - и подавно. Дикая природа была его коньком, его всепоглощающей страстью.
- Так завтра? - По мере того как пиво у меня в кружке убывало, исчезали и мои колебания. - А что? Пожалуй, я сумею выбрать время.
- Чудесно! - Мой коллега заказал еще по кружке. - Поедем в Стедфордский лес. Я построил там укрытие.
- Стедфордский лес? Какие же там олени? Колем загадочно улыбнулся.
- А такие. Их там полно.
- Странно! Я ездил через этот лес тысячу раз, но не замечал никаких признаков, что там живут олени.
- Подождите и завтра увидите не только признаки.
- Ну будь по-вашему! Когда отправляемся? Колем потер руки.
- Я заеду за вами в три.
- В три! Так рано?
- Естественно. Мы должны быть на месте до рассвета.
Допивая вторую кружку, я исполнился приятнейших предчувствий. Встать в предрассветной тишине и отправиться в лес постигать его тайны! Да как я мог колебаться?
Однако, когда будильник гаркнул прямо в ухо без четверти три, мной овладели совсем иные чувства. Годы и годы необходимости вскакивать ни свет ни заря зажгли во мне исступленную любовь к моей теплой постели. И вот я по доброй воле покидаю свое уютное гнездышко, чтобы ринуться в холодный мрак и прятаться в лесу удовольствия ради! Нет, я помешался.
Но Колем моего настроения явно не разделял. Он кипел энтузиазмом и даже засмеялся, радостно хлопая меня по плечу.
- Вы будете в восторге, Джим. Я так давно хотел вытащить вас туда!
Стуча зубами, я забрался в его машину. Холод был жуткий, улица казалась черной пещерой. Я притулился на сиденье рядом с Колемом, и он, насвистывая, помчался сквозь тьму.
Он весело болтал, и было ясно, что Колем чувствует себя в родной стихии среди темных лугов, когда весь мир спит. Но через несколько миль я обнаружил, что мы едем не туда.
- Эй! - вырвалось у меня. - Мы же проехали дорогу в Стедфордский лес. Надо было свернуть налево на том перекрестке.
Он улыбнулся мне.
- Мы едем по-другому. Укрытие у меня в дальнем конце леса далеко от шоссе. Удобнее всего добираться через ферму Фреда Уэлберна.
- Фреда Уэлберна! Господи, но нам же придется две мили идти пешком!
- Не беспокойтесь. Я позаботился о транспорте.
- Транспорт... О чем вы говорите?
- Вот увидите. - Колем засмеялся.
Мы вылезли из машины неподалеку от дома Фреда Уэлберна на пригорке, где луг круто уходил вниз к ручью, а затем поднимался к отдаленному лесу. Было по-прежнему темно, и картина эта возникла только в моей памяти. Какой еще транспорт? - подумал я в полном ошеломлении.
Колем перегнулся через спинку сиденья и поднял ведро с пшеницей. Я растерянно уставился на него.
- Это еще зачем?
- А для лошадей.
- Каких лошадей?
- Я подманю вон тех двух лошадей, и мы поскачем на них в лес.
- Что-о? Об этом уговора не было! Он безмятежно улыбнулся мне.
- Ну и что? Так ведь много проще. - Он загремел ведром, и у меня отвалилась челюсть: из мрака, гремя копытами по земле, к нам прибежали два могучих шайра.
- Это безумие! - Я смотрел на битюгов в растерянности: наездник я никудышный, а уж без седла да на рабочей лошади!..
- Так нам на этих чудищ и не взобраться! А Фред Уэлберн что скажет?
- Все договорено. Фред разрешает мне брать их, когда я захочу. Ну давайте же! Я вас подсажу.
Я запротестовал, но он вскинул меня на спину одного битюга, взгромоздился на второго, ударил его пятками, испустил веселый вопль, и я еще толком не понял, что происходит, а мы уже неслись вниз по склону.
- Держитесь! Там внизу ручеек!
Мог бы не предупреждать! Я уже вцепился в гриву мертвой хваткой, выпучил глаза от напряжения и приготовился через секунду слететь с широкой гладкой спины в окружающую кромешную тьму. Водную преграду наши кони взяли, точно призовые скакуны, но я каким-то чудом удержался, и мы помчались вверх по противоположному склону.
По-моему, битюги летели карьером, но Колему и этого было мало - он все время подбодрял их громкими криками. Я смутно разглядел, как он пронесся сквозь калитку, и похолодел от ужаса: в такую щель мой коняга никак не протиснется! Я ошибся, но лишь отчасти - мое колено задело столб с такой силой, что я мысленно простился с этой ногой.
Столь же стремительно мы пересекли еще один луг, а затем Колем остановил своего скакуна и спешился.
- Чудесно прокатились! - произнес он с восторженным вздохом, но тут я, постанывая, сполз на траву. - Вы прихрамываете? Что с вами?
- Ударился коленом о столб калитки, - пробурчал я угрюмо, с трудом ковыляя и потирая коленную чашечку.
- Очень неприятно. Зато мы избежали длиннющей пешей прогулки. Лес-то вот он!
Мы перебрались через изгородь, и Колем долго вел меня между черными стволами, пока мы не вышли на прогалину в самом сердце леса к его укрытию. Чуть развиднелось, и я разглядел искусное сооружение из лапника и травы.
- Забирайтесь! - шепнул мой коллега в величайшем возбуждении. Глаза у него были широко раскрыты, на губах блуждала улыбка.
Ждать нам пришлось недолго. Едва за ветвями забрезжила заря, как но-слышался шорох, что-то задвигалось между деревьями, и на прогалину чередой вышли олени. Да, в течение многих лет я не видел в этом лесу ни единого оленя, а теперь они были прямо передо мной - и не один, не два, а много: кроткие самки и величественные в венце рогов самцы бродили по прогалине, пощипывая траву. Зрелище это было исполнено такой неописуемой красоты и умиротворения, что я чувствовал себя избранником судьбы и любовался им, забыв недавние невзгоды. Вблизи находилась барсучья нора, и Колем торжествующе дернул меня за рукав, когда его любимые звери вышли на прогалину поиграть со своими отпрысками.
А потом мы возвращались в душистом безмолвии леса по мягкому ковру сосновых игл, и Колем рассказывал и об оленях, и о других диких обитателях леса, и о растениях и цветах, которые можно найти только в таких потаенных уголках. Казалось, он знает о них все, и я осознал всю глубину интереса, украшавшего его жизнь. У него в руках был ключ к волшебному миру.
Когда мы вышли на луг, из-за холма выплыло солнце, и, оглянувшись, я увидел среди темных древесных стволов голубые озерца колокольчиков, а там, где первые лучи пробивались сквозь ветки драгоценными камнями пестрели ветреницы и первоцветы.
К тому времени, когда мы въехали на холм - неторопливо и осторожно па моей настойчивой просьбе - и я дохромал до машины, колено у меня окостенело, и, забираясь на сиденье, я болезненно охнул.
- Да, не повезло вам с коленом, - сочувственно улыбнулся Колем. Внезапно выражение его лица изменилось. - Ну да ничего! У меня для вас есть сюрприз.
Я почувствовал, что глаза у меня сощурились в щелочки.
- Какой еще сюрприз? Он ухмыльнулся до ушей.
- Приглашаю вас поужинать со мной.
- Поужинать? Где?
- У меня. Я знаю, Хелен сегодня идет на собрание и обещала приготовить вам что-нибудь. Ну так я договорился с ней. Я вас угощаю. Будет жареная утка.
- Утка! А кто ее приготовит?
- Я. Ощиплю и зажарю вот этими лилейными ручками.
Голова у меня слегка пошла кругом. Я знал, что он держит в дальнем углу сада уток. (Зигфрид косо поглядывал на эту деятельность как на расширение "зверинца".) Но такое приглашение от человека, который едой не интересуется и, судя по всему, ест что попало и когда попало? Тем не менее, если ему хочется оказать мне любезность...
- Что же, Колем... Вы очень добры... Так в котором часу?
- Ровно в восемь.
В назначенное время я поднялся по лестнице в тесную квартирку и был принят с распростертыми объятиями. Колем усадил меня за стол перед полной рюмкой, а сам отправился на кухню. Я оглядел маленькую комнату. Она осталась точно такой же, как была в тот день, когда он впервые переступил ее порог. Предыдущие обитатели квартирки что-то меняли, что-то добавляли в соответствии со своими вкусами, но Колема ковры, занавески и мебель нисколько не интересовали. На столе не было ничего, кроме двух комплектов ножей и вилок, а также солонки и перечницы. Он скоро вернулся и хлопнул на стол две тарелки, а из кухни заструился дивный аромат, едва он открыл дверцу духовки.
- Ну вот, Джим! - торжествующе вскричал Колем, внося жаровню с двумя утками. Он подцепил вилкой одну и плюхнул ее на мою тарелку, затем положил вторую себе.
Я ждал, что он принесет овощи и другой гарнир, но Колем опустился на свой стул и помахал мне вилкой.
- Наваливайтесь, Джим. Надеюсь, вам понравится.
Я посмотрел на свою тарелку. Парадный ужин по Колему - по утке на нос, и все. Он уже уписывал свою за обе щеки, и я попробовал мою, но тут же столкнулся с некоторыми трудностями: мой коллега удалил далеко не все перья, и Мне пришлось немало повозиться с обуглившимися стержнями.
Однако Колема ничто, казалось, не смущало: он стремительно расправился со своей уткой и со вздохом удовлетворения откинулся на спинку стула. Меня удивила его быстрота, но я тут же сообразил, что он, вероятно, не ел уже сутки.
Ни десерта, ни кофе - и довольно скоро он меня выпроводил.
Хелен вернулась домой около десяти.
- Ну, как прошел твой день с Колемом? - спросила она, снимая жакет.
Я потер колено. Почему-то ответить на этот вопрос было нелегко.
- Получил большое удовольствие. Было весело... увлекательно... необыкновенно... - Я никак не мог найти подходящего слова. - Совсем не то, к чему мы привыкли.
Она засмеялась.
- Ты просто охарактеризовал Колема.
- Вот именно! - Я засмеялся следом за ней. - Это был день Колема.
31
- Звонил старик Уильям Холи, - сказал Зигфрид, кладя трубку. - Голос совсем расстроенный. Теленок у него лежит замертво, вот-вот Сдохнет, а у бедняги их и так мало. Поторопимся! Я оторвался от книги вызовов.
- Но мы же должны в десять удалить опухоли у лошади полковника Фултера.
- Знаю. Но ферма Холи как раз по дороге, и мы успеем.
Такая привычная ситуация! Зигфрид предвкушает, как будет оперировать лошадь - его страсть, рядом сижу я, анестезиолог, а у нас за спиной погромыхивают на эмалированном лотке только что стерилизованные инструменты. А погода прекрасная, что очень кстати - ведь оперировать предстоит под открытым небом.
Через три мили мы свернули на узкий проселок и вскоре увидели дом Холи - по размерам немногим больше серых каменных сараев, разбросанных по верхним склонам зеленых холмов. Для меня эти приземистые крепкие сараи и нескончаемые каменные узоры стенок, разрисовывающие пастбища над нами, были своего рода символом йоркширских холмов. И глядя на них из окна машины, я снова думал, что нигде в мире ничего подобного, наверное, нет.
Фермер, чьи седые волосы выбились из-под потрепанной кепки, с тревогой смотрел на Зигфрида, нагибавшегося над теленком, неподвижно распростертым в углу коровника.
- Так что это, мистер Фарнон? - спросил он. - Я такое впервые вижу.
Мольба в его взгляде мешалась с глубокой верой. Зигфрид был его кумиром, чудотворцем, на счету которого было множество волшебных исцелений задолго до того, как я приехал в Дарроуби. Уильям Холи принадлежал к племени простодушных непритязательных фермеров, которое еще сохранялось в пятидесятых, но с тех пор давно растаяло под жгучими лучами науки и образования.
Зигфрид сказал озабоченно:
- Очень странно! Ни поноса, ни пневмонии. А малыш лежит лежмя.
Он тщательно и методично водил стетоскопом по маленькому телу, прослушивая сердце, легкие и брюшную полость. Смерил температуру, раскрыл рот, осмотрел язык и горло, проверил глаза и провел ладонью по палевой шерстке. Затем медленно выпрямился, продолжая смотреть на неподвижного теленка. Потом вдруг обернулся к старику.
- Уильям, - сказал он, - будьте добры, принесите мне кусок шпагата.
- А?
- Кусок шпагата, пожалуйста.
- Веревочку?
- Ну да. Примерно такой длины. - Зигфрид широко развел руки. - И, пожалуйста, побыстрее.
- Сейчас... сейчас принесу. Да только где же такую взять? - Он умоляюще посмотрел на меня. - Вы не подсобите, мистер Хэрриот?
- Конечно. - Я поспешил следом за ним из коровника. За дверью он вцепился в мою руку. Нетрудно было догадаться, что с собой он меня позвал, только чтобы удовлетворить свое любопытство.
- Это для чего же ему веревочка понадобилась? Я пожал плечами.
- Понятия не имею, мистер Холи.
Он радостно кивнул, словно ничего другого не ждал: откуда простому ветеринару было знать, что замыслил мистер Фарнон, легендарный маг и волшебник, который, демонстрируя свое искусство, применял неслыханные средства - клубы фиолетового дыма для излечения хромающей лошади, дырки в яремной вене, чтобы набрать целое ведро крови и тем исцелить ламенит. Старый Уильям наслышался этих историй и не сомневался, что мистер Фарнон способен поставить его теленка на ноги при помощи обрывка шпагата.
Но, к его большой тревоге, мы метались по дому и ничего подходящего не находили.
- Чтоб ему! - буркнул мистер Холи. - У меня же тут всегда висит моток бечевки, и на тебе! Запропастился куда-то. И всегда я в веревочках путаюсь, а тут вот ни единой! Что он подумает! Фермер - и ни одной веревки?
Он оглядывался в настоящей панике и вдруг увидел веревку, валявшуюся на кипе пустых мешков.
- Как она, мистер Хэрриот? Нужной длины?
- По-моему, да.
Старик схватил ее и побежал в коровник со всей быстротой, на какую были способны его ревматические ноги.
- Вот, пожалуйста, мистер Фарнон, - пропыхтел он. - Я не очень задержался? Он еще жив?
- Да, конечно. - Зигфрид взял веревочку, приподнял, определяя на глаз ее длину, а потом, пока мы взирали на него, затаив дыхание, ловко ею подпоясался.
- Большое спасибо, Уильям, - сказал он, - так куда удобнее. Я не могу работать, если этот халат распахивается, чуть я наклонюсь. Вчера две пуговицы отлетели. Корова подцепила рогом и рванула. Со мной такое постоянно случается.
- А... Но... веревка-то... - Лицо старика даже сморщилось от разочарования. - Значит, теленку моему помочь вы не можете?
- Конечно, могу. С чего вы взяли, что ему нельзя помочь?
- А... вы знаете, что с ним?
- Конечно. У него КЦН.
- А это еще что?
- Кортико-церебральный некроз. Заболевание мозга.
- Название какое-то страхолюдное. В мозгу, значит? Так дело плохо?
- Вовсе нет. Сделаю ему внутривенное вливание витамина В. Обычно это сразу ставит их на ноги. Ну-ка, подержите ему голову. Видите, как она завернута к спине? Это называется опистотонос - типичный симптом.
Зигфрид быстро сделал инъекцию и выпрямился.
- Завтра утром кто-нибудь из нас заглянет к вам по дороге на вызов. И готов об заклад побиться, что ему станет намного лучше.
На следующее утро заехал я, и, действительно, теленок уже с аппетитом ел, и Уильям Холи был очень доволен.
- Видно, мистер Фарнон дал ему сильную штуку, - сказал он.
Для старика это было еще одно чудо, но в его тоне проскользнула та же обескураженность, что и накануне, когда Зигфрид перепоясался веревочкой. Его любимый ветеринар снова себя показал, но я не сомневался - в глубине души он горько разочарован, что вылечила теленка не веревочка!
32
Зигфрид, развалившись у камина, был полон энтузиазма.
- Рад, что вы заехали, Джеймс. Всегда приятный гость. Днем у нас времени поболтать не остается, э?
Я заглянул к нему после вечернего вызова по соседству. Он вложил мне в руку рюмку и опустился в кресло, сияя радушием.
- Какие-нибудь затруднения?
- Нет-нет. Послеродовой парез у Джона Ланкастера. Когда я уезжал, корова уже поднялась.
- Чудесно, чудесно! Милый человек Джон.
- Да, очень симпатичный. Когда я хлопнул корову по крупу и она встала, он страшно обрадовался.
- Превосходно. Маленькие триумфы ветеринарной практики. У меня тоже выдался удачный день. И что может быть приятнее, чем в холодный вечер сесть у огонька и отдохнуть душой! Который час? - Он взглянул на каминную полку, где стояли часы. - Половина восьмого. До чего же приятно покончить с делами и провести часок-другой в тишине и покое.
- Вы правы, Зигфрид. Совершенно с вами согласен. До завтра вы свободны. - Я пригубил рюмку и с нежностью поглядел на моего партнера.
Он вытянул длинную ногу к камину и носком домашней туфли поправил полено на решетке.
- А вдобавок ко всему еще и телевизор. - Он указал на мерцающий экран телевизора по ту сторону камина. Звук был приглушен. - Нынче в моде снобизм наизнанку: люди называют его идиотским ящиком и приманкой для дураков, но мне многие программы доставляют истинное удовольствие. Не спорю, в холмах это новинка, но поверьте, когда сидишь тут и смотришь интересную программу, это очень взбадривает.
Он устроился в кресле поглубже и вытянул обе ноги к огню.
- Сегодня днем я заезжал к Дереку Маттоку. Они как раз закололи свинью и надарили мне всего - ребрышки, печень, кусок окорока. Очень щедрые люди.
- Ну это относится ко всем фермерам в холмах. Я постоянно получаю подарки: масло, яйца, овощи прямо с огорода.
- Совершенно верно! - Зигфрид кивнул. - Мы с Дереком долго разговаривали, и он упомянул одну вещь, которая касается вас. Недели две назад вы обещали провести обезроживание, но так и не позвонили. - Зигфрид поглядел на меня с легкой усмешкой.
- О черт! Действительно. Завтра же поеду к нему. Но вообще-то беда невелика.
Зигфрид вновь одарил меня улыбкой из глубин кресла.
- Да, мой милый, но вы же забыли, так?
- Не спорю. Но я все исправлю.
- Не сомневаюсь, Джеймс. - Он кивнул с серьезным видом и немного помолчал. - По странному совпадению выяснилось и еще кое-что в том же духе. Боб Харди пожаловался, что его стаду давно пора пройти туберкулинизацию. Вы сказали, что займетесь этим, но прошел уже месяц.
Я пожал плечами.
- Чтоб им! Действительно... Но просрочка на неделю-другую - пустяк. Займусь не откладывая.
Зигфрид в очередной раз одарил меня улыбкой и погрозил пальцем.
- Но вы же забыли, так?
- Ну ладно, ладно, я же сказал...
- Прошу прощения, Джеймс, минуточку! - Он поднял ладонь. - Вы постоянно что-то забываете. Крохотный недостаток во всех отношениях превосходного человека. Невозможно найти более добросовестного и способного ветеринара, чем вы, но забывчивость может бросить на вас тень. Вдруг люди решат, что вас их животные не заботят, что вам все равно...
- Погодите...
- Разрешите мне докончить, Джеймс. Для вашей же пользы. - Он сложил кончики пальцев. - Забывчивость - порок, с которым легко справиться, если знать, как взяться за дело. Подобных прискорбных случаев избегать очень просто: достаточно с самого начала запечатлеть в памяти то, о чем вам следует помнить.
- Господи! Это уж чересчур! А как насчет...
- Еще секунду, дорогой мой. Как я уже сказал, обещая что-нибудь, тут же сознательно запечатлейте это обещание у себя в памяти. Очень просто. Я сам постоянно применяю этот метод. Полная гарантия, что вы ничего не забудете.
Я не собирался молча снести упреки в забывчивости от самого забывчивого человека во всем Йоркшире, но тут зазвонил телефон.
Зигфрид протянул томную руку и взял трубку.
- А! Как вы себя чувствуете, Уилф, мой старый друг? - Глаза у него полузакрылись, и он совсем ушел в недра кресла.
- Я-то хорошо, мистер Фарнон, - рявкнул в трубке громовой бас. Звонил Уилф Брамли, председатель дискуссионного фермерского общества. Он принадлежал к старой гвардии и считал, что, говоря по телефону, голоса жалеть не следует, и я ясно слышал каждое его слово. - А вы-то как?
- Превосходно, Уилф, превосходно, - прожурчал Зигфрид, держа трубку на почтительном расстоянии от уха.
- Вот и хорошо. А то мы уж подумали, не случилось Ли с вами чего!
- Случилось?.. Но почему?
- Так зал же полон, люди в дверях стоят, и мы вас уже полчаса ждем. Вот и подумали, вдруг что-нибудь приключилось, когда вы возвращались с вызова.
Зигфрид внезапно выпрямился, и у него отвисла челюсть.
- Зал?..
- Ну да. Человек двести собралось, не меньше. В том году все вас прямо заслушались. Я так и знал, что народу явится пропасть. Вот сидим и ждем вас. Без докладчика-то начать никак нельзя, сами понимаете. Хе-хе-хе!
На Зигфрида больно было смотреть. За эти секунды он словно состарился на десять лет.
- Страшно сожалею, Уилф! Я...
- Да нет, мистер Фарнон, извиняться вам ни к чему. Такому-то занятому человеку! Вас ведь на части рвут. Одна нога здесь, другая там. Как тут не опоздать иной раз? - Голос Уилфа загремел еще громче. - Мы же знаем, вы ведь не перед телевизором рассиживаетесь, хе-хе-хе!
У Зигфрида выпучились глаза.
- Да, Уилф, да, конечно... разумеется. Ха-ха-ха! Какой там телевизор! Ха-ха-ха! - Смех с трудом вырывался из перекошенного рта. - Я уже совсем собрался. Буду через несколько минут.
Мой партнер швырнул трубку на рычаг и катапультировал из кресла.
- Уезжаю, Джеймс. Увидимся утром.
Он кинулся к двери, и во мне взыграло недостойное чувство.
- Зигфрид! - окликнул я.
Он остановился на пороге и посмотрел на меня диким взглядом. Я погрозил ему пальцем и ощутил, как губы складываются в ехидную усмешку.
- Вы же забыли, так?
33
Зигфрид, выскочив из аптеки, ухватил меня за руку. Вид у него был затравленный.
- Джеймс! - вскричал он. - Колему понадобилась еще одна собака! Он вам говорил?
- Совершенно верно. Сказал, что собирается обсудить с вами. По-видимому, собака эта у него уже довольно давно. Он оставил ее у матери, а теперь думает привезти в Дарроуби. По-моему, пусть.
Мой партнер выставил подбородок.
- Нет, не пусть. Он начал с барсука и собаки, теперь у него два барсука и собака, и вот он хочет держать в этой квартирке двух барсуков и двух собак! Короче говоря, я ему ответил "нет".
- Мне кажется, вы слишком жестокосердны, Зигфрид. Он, наверное, чувствует себя одиноким, и его животные заменяют ему общество.
Зигфрид тяжело вздохнул.
- Разумеется, он ссылается именно на это, но ему только дай палец! Если мы сейчас уступим, помяните мое слово, он устроит наверху чертов зверинец!
- Ну послушайте! - Я засмеялся. - Вы преувеличиваете. Этого можно не опасаться. Малый он отличный, вы же знаете, и прекрасный помощник. Мне кажется, нам следует поспособствовать тому, чтобы он почувствовал себя здесь совсем как дома, а с его стороны только естественно скучать без второй собаки.
Мой партнер снова тяжело задышал, сверля меня взглядом.
- Я и не сомневался, что вы это скажете. Вас легко склонить на уступки. Но я знаю, что прав, и ничего подобного не потерплю. Это мое последнее слово! - Он сунул в карман .две бутылки кальция и удалился со свирепым видом.
Колем снова и снова взывал ко мне, и его просьба казалась вполне обоснованной, однако Зигфрид уперся, ничего не желая слушать.
