Хуан опустился в командное кресло слева, проверил ручное управление. Оно показалось ему расшатанным и болтающимся. Приборы, контролирующие подачу горючего и зажигания, были вновь установлены с надписанными от руки табличками.
      Виеро заговорил у его плеча.
      - Мне пришлось использовать все, что было под рукой, шеф. А было немного. Я рад, что эти люди МЭО оказались такими дураками.
      - Х-м-м-м? - произнес рассеянно Хуан, продолжая осмотр.
      - Когда они ушли от своего грузовика, они взяли палатки. Я бы взял больше оружия. Но эти палатки дали мне возможность наложить заплаты и смастерить новые кабели.
      Хуан кончил проверять контрольные приборы горючего.
      - Нет автоматического клапана на линии горючего, - сказал он.
      - Их нельзя было починить, шеф - но у тебя ведь все равно нет большого количества горючего. - Достаточно, чтобы послать нас всех в ад... или убежать на землю вместе с нами, если вдруг придется делать это.
      - Вот для этого я поставил сюда большую кнопку, шеф. Я говорил тебе об этом. На себя и от себя коротким рывком, и нет проблем.
      - Если я случайно не дам большую дозу.
      - Там, под низом, шеф, кусок дерева. Рычаг дойдет до него, и это предел. Я проверял его с контейнерами под подачей горючего. У тебя будет не очень быстрый корабль... но все же.
      - Пятнадцать минут, - размышлял Хуан.
      - Это только догадки, шеф.
      - Я знаю - может быть, сто пятьдесят километров, если все сработает так, как мы предполагаем, и сто пятьдесят метров, если оно все разлетится.
      - Сто пятьдесят километров, - сказал Виеро. - Вы даже не будете на полпути к цивилизации.
      - Да, я не спорю, - сказал Хуан. - Я просто рассуждаю вслух.
      - Ну что, все готово? - голос Чен-Лу прозвучавший внизу под ними, был полон фальшивой сердечности. Хуан посмотрел вниз и увидел человека, стоящего у окончания левого крыла. Тело его, склоненное над крылом, выглядело явно ослабевшим. Но Хуан тут же поймал себя на мысли, что слабость Чен-Лу была, как и его тон, показной.
      "Он был первый, кто поправился, - думал Хуан. - У него было больше времени, чтобы набраться сил. Но... он был ближе к смерти. Может быть, мне все это только кажется".
      - Так готова она или нет? - спросил Чен-Лу.
      - Надеюсь, - ответил Хуан.
      - Есть опасения?
      - Воскресная прогулка в парке, не более, - сказал Хуан.
      - Пора садиться на борт?
      Хуан посмотрел на тени, тянущиеся от палаток, оранжевые блики солнечного света. Он почувствовал, что стало труднее дышать, но он понимал, что это от нервного напряжения. Хуан глубоко вздохнул, нашел уровень относительного спокойствия. Не расслабления, конечно, но все-таки чувство страха ушло куда-то вглубь.
      За Хуана ответил Виеро:
      - Двадцать минут больше, двадцать минут меньше, синьор д-р. - Он похлопал Хуана по плечу. - Шеф, с тобой мои молитвы. - Ты уверен, падре, что не хотел бы занять это место?
      - Не будем обсуждать это, шеф. - Виеро сошел вниз со взлетного колеса.
      Появилась из палатки-лаборатории Рин Келли с маленькой сумкой в левой руке и подошла к Чен-Лу.
      - Еще двадцать минут, дорогая, - сказал Чен-Лу.
      - Я вовсе не уверена, что должна занять место в этой штуковине, сказала она. - Любой из них мог бы дать...
      - Уже все решено, - сказал Чен-Лу, и в голосе его зазвучали гневные нотки. Глупая женщина! Почему она не оставит это при себе?
      - Никто не позволит вам остаться, - сказал он. - Кроме того, моя дорогая Рин, ты мне можешь понадобиться, чтобы уломать этого бразильца. С этим Хуаном Мартиньо надо вести осторожную игру. Женщина иногда может сделать это лучше, чем мужчина.
      - Я все еще не уверена, - сказала она. Чен-Лу взглянул на Хуана.
      - Может быть, ты поговоришь с ней, Джонни. Ты, конечно, не хочешь оставить ее здесь.
      "Здесь или там - небольшая разница", - думал Хуан. Но вслух сказал:
      - Как вы говорите, решение уже принято. Вам лучше сесть на борт и пристегнуть ремни.
      - Где нам садиться? - спросил Чен-Лу.
      - Вы сзади, вы тяжелее, - сказал Хуан. - Я не думаю, что мы сдвинемся с места раньше, чем коснемся реки, но можем. Я хочу, чтобы нос машины был выше.
      - Вы хотите, чтобы мы оба были сзади? - спросила Рин. И она поняла, что согласилась с их решением. "А почему бы и нет?" - спрашивала она себя, не сознавая, что разделяет пессимизм Хуана.
      - Шеф?
      Хуан посмотрел на Виеро, который только что закончил осмотр машины снизу.
      Рин и Чен-Лу обошли вокруг и начали подниматься по правому борту.
      - Ну как там? - спросил Хуан.
      - Попытайся нажимать больше на левое колесо, шеф, - сказал Виеро. Это должно помочь.
      - Хорошо.
      Рин начала пристегиваться к сиденью рядом с ним. - Мы пришлем помощь как можно быстрее, - сказал Хуан, сознавая, как пусты и бесполезны эти слова.
      - Конечно, шеф.
      Виеро отступил назад, приготовил бомбометатель.
      Томе и другие вышли из палаток, нагруженные оружием, начали располагаться с того края, который выходил на реку.
      "Никаких прощаний, - думал Хуан. - Да, так лучше. Будем считать это обычным, очередным полетом".
      - Рин, что это у тебя в маленькой сумочке? - спросил Чен-Лу.
      - Личные вещи... и... - она проглотила комок в горле. - Некоторые написали письма, чтобы я взяла их с собой.
      - А-а-а, - сказал Чен-Лу, - надлежащая и трогательная сентиментальность.
      - А что в этом плохого? - взорвался Хуан.
      Виеро вернулся к концу крыла и сказал:
      - Все точно так, как планировали, шеф - когда ты даешь сигнал, что готов, мы даем пенный залп вдоль твоей дорожки. Это их задержит на столько, чтобы вы смогли добраться до реки, к тому же сделает там траву более скользкой.
      Хуан кивнул, начал мысленно повторять все действия при взлете. Ни одно из зажиганий не было на том месте, где они должны были находиться. Ключ зажигания сейчас слева, кнопка отрыва от земли вместо того, чтобы находиться на полу, была теперь между сиденьями. Он установил краны подачи горючего, установил готовность выпустить элероны.
      Над саванной повисли предваряющие ночь сумерки. Трава перед ними простиралась подобно зеленому морю. Река находилась в метрах пятидесяти по прямой: узкая дорожка для разбега, которая давала ему добиться успеха, если грузовику удастся развить необходимую скорость. Хуан знал, что сумерек не будет на той широте и высоте. Он должен был точно рассчитать этот момент, используя и последний свет пробегающий по саванне, и темноту, чтобы прикрыть их, как только они достигнут реки.
      "Расстояние в пятнадцать метров - это достаточная дистанция для выброса кислоты насекомым, - думал Хуан. - Это оставляет нам лишь узкую полоску в середине, если они будут атаковать с берега. И только одному Богу известно, какие еще средства они могут использовать, чтобы накрыть нас эти летающие создания, скользящие по поверхности". - Находитесь все вокруг ружей. До того, как мы будем на достаточно безопасном расстоянии на реке, они могут обрушить на вас всеобщую атаку, как только увидят, что мы пытаемся убежать.
      - Мы будем готовы, - сказал Чен-Лу. - Ружья находятся в том ящике подо мной, не так ли?
      - Да.
      Хуан опустил балдахин, сделал его герметичным.
      - У этой модели есть с обеих сторон автоматически открывающиеся отверстия для ружей там, где окна уходят чуть за крылья, - сказал он. Видите их?
      - Очень умное конструкторское решение, - сказал Чен-Лу.
      - Идея Виеро, - сказал Хуан. - Она внедрена во всех наших кабинах. Он помахал Виеро, который вернулся к устройству для метания бомб.
      Хуан включил посадочные фары кабины.
      Все люди увидели этот сигнал, дождь струй из ружей поднялся аркой в направлении реки. Пенные бомбы начали приземляться вдоль дорожки, необходимой для их разбега.
      Хуан включил зажигание, увидел, как безопасный луч света ушел вперед. Он ждал, отсчитывая три секунды, пока свет не затмится и не уйдет. "Не так плохо", - подумал он, и нажал кнопку подачи горючего.
      Ракетные двигатели несокрушимым порывом вынесли их над рвом периметра и взревели по направлению к реке до того, как Хуан успел уменьшить дозу горючего. В состоянии, близком к потере сознания, он понял, что они уже в воздухе. Хотя грузовик давал почувствовать, что все в нем расшатано, машина оседала к хвосту - особенно большую тягу давали дополнительные крылья. Но они не были предназначены для постоянного использования в полете.
      Вообще-то им было не до приятного комфорта в полете. Хуан поднял нос машины, направленный на ту часть реки, где саванна смешивалась с джунглями с обеих сторон. Река в том месте имела длинный бассейн, широкий, уходящий в синие горы на линии горизонта. Наконец, наступил момент воздушного планирования. Запасные крылья коснулись реки мягким толчком... вверх, вниз... всплеск с обеих сторон... медленнее, медленнее.
      Нос стал опускаться. И только в этот момент Хуан вспомнил, что ему нужно стремиться отдавать предпочтение движению с правой стороны.
      Отсек грузовика все еще стремился по инерции вперед, но все медленнее и медленнее.
      Хуан затаил дыхание, волнуясь за свою заплату на дне, не оторвалась ли она, в ожидании того момента, когда правая сторона машины начнет погружаться в реку.
      Кабина сохраняла ровное положение.
      - Нам удалось прорваться? - спросила Рин. - Мы уже вырвались из того круга?
      - Думаю, да, - сказал Хуан, проклиная тот взрыв надежды, который сопутствовал этому кратковременному перелету.
      Чен-Лу передавал ружья вперед, он сказал:
      - Кажется, мы застигли их врасплох. Ах, ах! Посмотрите назад!
      Хуан повернулся настолько, насколько позволяли пристегнутые ремни, и оглянулся на саванну. Несмотря на сгустившиеся сумерки, было видно, как туда, где виднелись белые пятна палаток, катится серый вал, который имел странные выступы то выходящие в стороны, то снова примыкающие к валу.
      С глубокой дрожью Хуан понял, что этот вал состоит из миллиардов насекомых, наваливающихся на лагерь.
      Течение подхватило грузовик, отвернуло его от этой сцены, как будто какой-то инстинкт внутри Хуана контролировал процесс отдаления его от этой картины. От того, что он не мог больше выдержать. На мгновение впереди него засверкала река зеркальной оранжевой дымкой. Ночь стерла эту картину. Небо стало светиться серебром тонкой плоской луны.
      "Виеро, - думал Хуан. - Томе... Рамон".
      На глаза навернулись слезы.
      - О, боже мой! - сказала Рин.
      - Бог ты мой, - пролаял Чен-Лу. - Еще одно название для движения судьбы!
      Рин закрыла лицо руками. Она чувствовала, что стоит перед испытанием в какой-то космической драме, без сценария и без репетиции, без слов и без музыки, не зная в ней свою роль.
      "Бог - бразилец, - думал Хуан, призывая на помощь все силы национального самосознания уверенности в себе, захваченный мимолетным страхом. - Ночью Бог исправляет ошибки, которые бразильцы совершают днем".
      Случилось то, о чем Виеро всегда говорил: "Верь в пресвятую Деву и беги".
      Хуан почувствовал, как на колени ему легло ружье, руки ощутили холодный металл.
      "Я не мог бы помочь им, - думал он. - Расстояние слишком велико".
      Глава 7
      Вы говорили, что машина не полетит! - осуждающе произнес Мозг.
      Его сенсоры изучали рисунок послания на потолке пещеры, слушали отдаленный гомон, который мог расширить поступающую информацию. Но конфигурация, развернутая на потолке с помощью фосфорического света обслуживающих насекомых, оставалась твердой, постоянной, как рисунок звезд в проеме пещеры над посланниками.
      Через Мозг пропульсировали потребности в химикалиях, заставив обслуживающих нянек развить бешеную деятельность. Потребность была самой близкой к форме оцепенения, которую когда-либо испытывал Мозг. Логика его знаний об этом состоянии называла это ощущение эмоцией и искала параллельные состояния даже тогда, когда он работал над сущностью сообщения.
      - Машина пролетела только короткое расстояние и приземлилась на реке, ее движущая сила находится в дремлющем состоянии.
      - Но она может летать!
      Тогда первое серьезное сомнение в этой информации поступило в вычислительный раздел Мозга. Он впервые ощутил себя отдельно от существ, которые создали его.
      - Сообщение о том, что машина не полетит, поступило непосредственно от человеческих существ, - выдали на потолке танцующие фигуры. - Их оценка и была сообщена.
      Это было прагматическое заявление, направленное больше на сообщение о предсказании попытки побега, чем на защиту от обвинений Мозга.
      "Этот факт должен был бы составить часть первоначального сообщения, думал Мозг. - Следует научить посланцев не разъединять сообщение, а докладывать все полностью детали со ссылкой на источник. Но как можно добиться этого? Они являются существами, действующими на основе твердых рефлексов и связанными с самоограничивающейся системой. Очевидно, следует запрограммировать и произвести новых посланцев".
      С этой мыслью Мозг двинулся дальше своих создателей. Тогда он понял, как действие мимикрии, чистого рефлекса, создало себя. Но Мозг, вещь, созданная рефлексом, имело неизбежный эффект обратной связи, изменяя первоначальные рефлексы, которые его создали.
      - Что надо сделать с машиной на реке? - спрашивали посланники.
      Получив новое обобщенное понятие, Мозг видел, как создавался этот вопрос - на основе все тех же отживающих рефлексов.
      "Следует обслуживать выживание", - думал он.
      - Машине разрешить временно двигаться вперед, - приказал Мозг. - На некоторое время, не следует подавать видимых признаков надоедания, но мы должны быть на страже. На машину под покровом ночи мы переправим группу маленьких смертоносных посланцев. Им должны быть даны инструкции проверить каждую возможную щель в машине и оставаться незамеченными. Они не должны предпринимать действий против находящихся в машине без приказа! Но они должны оставаться готовыми уничтожить находящихся в машине при первой необходимости.
      Мозг снова затих, стараясь получить сведения, что приказы его будут выполняться. И к нему пришло новое понимание, как будто это был совершенно автономный фрагмент исследования. Понимание это было и интересным, и одновременно устрашающим, потому что здесь, существуя внутри самого себя, было элементом, способным к спорному и отдельному действию.
      "Решение - осознание решения, - думал Мозг, - это наказание, накладываемое на собственное существующее я сознанием. Существуют сознательные решения, которые могут отделиться и обосновываться. Как же человеческие существа выдерживают такой груз решений?"
      Чен-Лу откинул голову назад, уперевшись головой в угол между окном и задней стенкой, уставившись в дынеобразный изгиб луны, восходящей в небе. Луна была цвета расплавленного меда.
      Разъеденная кислотой линия шла по диагонали от окна к запутанному изгибу внешней оболочки. Глаза Чен-Лу следовали вдоль этой линии, и на мгновение, когда он пристально смотрел на то место, где окно заканчивалось возле него, ему показалось, что он увидел ряд крошечных точек, похожих на едва различимых комаров, идущих по окну.
      В мгновение ока они исчезли.
      "Они что, привиделись мне?" - подумал он.
      Он подумал, что надо заставить посмотреть других, но Рин была близка к истерике уже почти час, после того, как явилась свидетелем смерти лагеря. Ее еще саму надо было приводить в чувства.
      "Наверное, они только в моем воображении, - думал Чен-Лу. - Это свет луны - пятна перед глазами, в этом нет ничего необычного".
      Река здесь сужалась до размеров, не превышающих шестикратный или семикратный размах крыльев машины. Пенистая стена нависающих деревьев вставала на пути воды.
      - Джонни, включи на несколько минут лампы крыльев, - сказал Чен-Лу.
      - Зачем?
      - Они увидят нас, если мы сделаем это, - сказала Рин.
      Она услышала в своем голосе ноты истерики и была шокирована этим. "Я энтомолог, - сказала она себе. - Что бы там ни происходило, это лишь вариации чего-то знакомого".
      Но рассуждение не принесло успокоения. Она поняла, что ее затронул самый первобытный страх, вызывающий инстинкты, с которыми разум не в ладах.
      - Не будет никакой ошибки, - сказал Чен-Лу, и он старался говорить мягко и рассудительно. - Что бы там ни напало на наших товарищей, оно знает, где мы находимся. Я просто хочу при свете удостовериться в своих подозрениях.
      - Что, за нами следуют, да? - спросил Хуан.
      Он включил бортовые огни. Неожиданный свет выхватил ярким сиянием две щели, наполненные насекомыми, которые стали быстро разбегаться - белокрылая толпа.
      Течение вынесло машину за поворот. Огни коснулись берега реки, высветив очертания переплетающихся медузообразных корней, прилипших к темно-красной глине, причудливые изгибы течения и выхватили узкий остров высокие камыши и трава склоненные течением.
      Хуан выключил огни.
      В неожиданной темноте они услышали зудящий шум насекомых и металлические колокольные призывы речных лягушек... Затем, как замедленная реакция, кашляющий лай стаи красных обезьян где-то на правом берегу.
      Присутствие лягушек и обезьян, как чувствовал Хуан, несло в себе какое-то значение, которое он должен был понять. Но это значение ускользало от него.
      Впереди он видел ночных летучих мышей, мелькающих в лунном свете, опускающихся к реке, чтобы напиться воды.
      - Они следуют за нами... наблюдают, ждут, - сказала Рин.
      "Летучие мыши, обезьяны, лягушки, все живущие в тесном общении с рекой, - думал Хуан. - Но Рин говорила, что река несет яды. Может быть, в этом кроется вся причина?"
      Он пытался изучить ее лицо в сумрачном отражении лунного света, который проникал в кабину, но получил только отражение вытянутой в длину отдаленной тени.
      - Я думаю, мы будем в безопасности, - сказал Чен-Лу, - если будем держать кабину герметично закупоренной и получать воздух через фильтры заслонов.
      - Открывать только днем, - сказал Хуан. - Мы можем видеть, что вокруг нас днем и, если надо, будем пользоваться ружьями.
      Рин сжала губы, чтобы они не дрожали. Она откинула голову назад, посмотрела сквозь прозрачную полоску, идущую по крыше кабины. Дикая бездна звезд заполняла небо, а когда она опускала взгляд, она все еще могла видеть звезды - расплывающиеся концы, дрожащие на поверхности реки. Совершенно неожиданно ночь наполнила ее чувством неизмеримого одиночества, которое было в то же время давящим, держащим ее в замке между двух стен джунглей с обеих сторон реки.
      Ночь была наполнена запахами джунглей, которые проникали через фильтры задвижек. Каждый вдох был насыщен резким и отталкивающим запахом.
      Джунгли принимали форму сознательной угрозы в ее воображении. Она ощущала что-то там снаружи в ночи - думающую сущность, которая могла поглотить ее без малейшего колебания. Чувство реальности, с помощью которого мозг ее постигал этот образ, обтекало ее и проходило сквозь нее. Она не могла бы описать его форму, за исключением, может быть, огромности... но он был там.
      - Джонни, какова скорость течения в этом месте? - спросил Чен-Лу.
      "Хороший вопрос", - подумал Хуан. Он наклонился вперед, чтобы рассмотреть мерцающие цифры альтиметра.
      - Высота здесь восемьсот тридцать метров, - сказал он. - Если мне правильно удалось установить местонахождение нас на реке, то русло опускается на семьсот метров на протяжении следующих тридцати километров. Он быстро составил в уме уравнение. - Я могу, конечно, очень приблизительно сказать, что скорость составит что-то в пределах шести, восьми узлов.
      - А не будут ли нас искать? - спросила Рин. - Мне почему-то продолжает казаться...
      - Я так не думаю, - сказал Чен-Лу. - Любой поиск, если он вообще идет, будет поиском меня - и не ограничится несколькими неделями. Я знал, где искать тебя, Рин. - Он заколебался, размышляя над тем, чтобы не сказать слишком многого, что дало бы возможность Хуану догадаться о многом. Только несколько моих помощников знали, куда я еду и зачем.
      Чен-Лу надеялся, что она услышит в его голосе нотки секретности и сменил тему разговора.
      - Вы знаете, как я сюда попал, - сказал Хуан. - Если кто-нибудь вздумает меня искать... где бы они стали искать?
      - Но ведь может такое случиться, не так ли? - спросила Рин. Голос ее показывал, как отчаянно ей хочется верить в такой случай.
      - Всегда есть шанс, - сказал Чен-Лу. А сам подумал: "Ты должна успокоиться, Рин. Когда ты мне понадобишься, не должно быть проблем страха и истерик".
      Затем он настроился на то, каким образом лучше дискредитировать Хуана Мартиньо, если они доберутся до цивилизации. В это предприятие, конечно, следовало бы занести помощь Рин. Хуан представлял собой идеального козла отпущения, и вся ситуация к этому располагала - если только ему удалось бы убедить Рин помочь. Естественно, если она заупрямится, ее придется уничтожить. Полночь наступила в пещере над водоворотом реки прежде, чем Мозг получил следующее сообщение о трех человеческих существах и их плывущей машине.
      Большая часть разговора, сообщенного танцующими посланниками, вскрыла только трудности и напряжение обстоятельств, в которых находятся человеческие существа. Человеческие существа понимали, по крайней мере подсознательно, что они находятся в расставленной ловушке. Основная часть разговора могла быть оставлена для более поздней оценки, но в нем заключалось одно дело, требующее немедленного внимания Мозга. Мозг чувствовал что-то близкое досаде, оттого, что он не все предугадал в этой задаче с помощью собственной логики.
      - Немедленно должно быть направлено достаточное количество групп действия, - приказал Мозг, - чтобы сопровождать машину, но не показываться в их поле зрения, выдавая растущее их число. Эти группы действия должны быть готовы лететь через реку, и, как только понадобится, спрятать машину от взоров поисковых групп или случайных воздушных машин в небе над ними.
      Одно из дополнительных крыльев задело лозу у берега и пробудило Хуана от легкой дремоты. Он оглянулся назад и увидел сквозь сумрак, что Чен-Лу настороже и внимательно смотрит.
      - Пора пробуждаться и принимать вахту, - сказал Чен-Лу. - Рин еще спит.
      - Мы часто так касались берега, как сейчас? - прошептал Хуан.
      - Немного.
      - Я должен использовать этот речной якорь... который сделал Виеро.
      - Это не помешает нам касаться берегов. А он может за что-нибудь зацепиться и задержать нас.
      - Падре покрыл его крючки. Я не думаю, что он будет цепляться за что-то. Ветер сейчас по течению, и будет таким до утра. Тяга в воде подобно этой увеличила бы нашу скорость.
      - Но как ты его выбросишь отсюда?
      - Да-а... - Хуан кивнул. - Лучше подождать до утра.
      - Было бы лучше, Джонни. Рин беспокойно зашевелилась. Хуан включил бортовые огни. Два потока освещения выпрыгнули на стену джунглей, высветили группу саговых пальм на фоне зарослей. Огни прошли сквозь два потока порхающих, снующих насекомых.
      - Наши друзья все еще с нами, - прошептал Чен-Лу. Хуан выключил огни.
      Рин стала тяжело хватать воздух, как будто задыхалась. Хуан взял ее за руку и мягко спросил:
      - С тобой все в порядке?
      Не пробудясь полностью, Рин почувствовала его присутствие рядом с собой и испытала первобытное желание быть под его защитой. Она устроилась около него и пробормотала:
      - Так жарко. Неужели никогда не наступит прохлада?
      - Она что-то видит во сне, - прошептал Чен-Лу.
      - Но ведь жарко, - сказал Хуан. Он почувствовал замешательство от того, что Рин так явно нуждалась в нем, почувствовав, что его замешательство позабавило Чен-Лу и доставило тому удовольствие.
      - К утру мы должны почувствовать небольшое облегчение от зноя, сказал Хуан. - Почему бы вам не поспать немного, Трэвис?
      - Да, я сейчас засну, - сказал Чен-Лу. Он вытянулся на узком ящике и задумался: "Мне придется убить их? Они такие дураки, Рин и Джонни... так очевидно тянущиеся друг к другу, но сопротивляющиеся этому".
      Ночной бриз ударил в грузовик. Рин поближе придвинулась к Хуану, дыша глубоко и умиротворенно.
      Хуан стал пристально смотреть в окна.
      Луна ушла за горы, остался только свет звезд, выделяющий темные тени вдоль обоих берегов. Гипнотический поток неясных фигур настраивал Хуана на дремоту. Он сосредоточил внимание на бодрствовании, вглядывался в темноту, ощущения его были напряжены до предела.
      Было только движение реки и прерывистый напор бриза.
      Ночь пробудила в Хуане чувство таинственности. Река эта была заполнена, заселена духами каждого пассажира, которого она когда-либо несла, а сейчас... присутствием другого. Он чувствовал это другое присутствие. Ночь притихла от него. Даже лягушки молчали.
      Что-то пролаяло в джунглях слева, и Хуан вдруг подумал, что слышит первый стук деревянных барабанов. Отдаленный... очень отдаленный: слабая вибрация скорее чувствовалась, чем слышалась. Звук ушел раньше, чем он мог убедиться в его наличии.
      "Индейцев всех вытеснили из Красной зоны, - думал он.
      - Кто бы мог пользоваться такими барабанами? Мне, должно быть, все это только кажется, свой собственный пульс, вот что я слышал".
      Он затих, прислушиваясь, но было только дыхание Чен-Лу, глубокое и ровное, и тихий вздох Рин.
      Река стала шире, и течение замедлилось.
      Прошел час... другой. Казалось, что время тянется вместе с течением. Тоскливое одиночество завладело Хуаном. Кабина грузовика, окружающая их, казалось хрупкой, ненадежной - искореженная и непостоянная вещь. Он удивился, как он мог доверить свою жизнь такой машине высоко над джунглями, когда она была так уязвима.
      "Нам никогда не выбраться!" - думал он.
      Голос Чен-Лу тихим журчанием прорвал тишину.
      - Эта река, наверняка это Итанура, Джонни?
      - Я полностью уверен в этом, - прошептал Хуан.
      - Где здесь ближайшее поселение?
      - Пограничная зона в Санта Мария де Гран Гуяба.
      - Семьсот или восемьсот километров, да?
      - Приблизительно так.
      Рин заворочалась в руках Хуана, и он почувствовал ответственность за это хрупкое женское создание. Он заставил мозг отвлечься от таких мыслей, а вместо этого сосредоточил их на реке перед ними: петляющее, извивающееся русло со стремнинами и перепадами. На всем своем протяжении эта дорога таила угрозы, смертельным присутствием того, что он ощущал вокруг них. И была еще одна опасность, о которой он не упомянул другим - эти воды изобиловали рыбой-людоедом, пираньей.
      - Сколько перед нами стремнин? - спросил Чен-Лу.
      - Я не уверен, - сказал Хуан. - Восемь-девять, может быть больше. Это зависит от времени года и высоты воды.
      - Мы должны будем использовать горючее, чтобы перелетать через стремнины.
      - Эта штуковина не выдержит много взлетов и посадок, - сказал Хуан. Это правостороннее плавание...
      - Виеро хорошо знал свое дело, она должна выдержать.
      - Надеюсь. - У тебя печальные мысли, Джонни. Это не то настроение для такого предприятия. Сколько еще до Санта Марии?
      - Если повезет, шесть недель. Вы хотите пить?
      - Да. Сколько у нас воды?
      - Десять литров... и у нас есть еще маленький горшок, если понадобиться еще.
      Хуан принял банку от Чен-Лу и сделал большой глоток. Вода была теплая и безвкусная. Он возвратил банку.
      Далеко-далеко раздавался птичий зов: "Тула! Тула!" - подобный звуку флейты.
      - Что это было? - прошептал Чен-Лу.
      - Птица! Ничего... кроме птицы.
      Хуан вздохнул. Крик птицы наполнил его предчувствием, как лихой знак из его прошлого, полного предрассудков. Поток ночных звуков пульсировал в его висках. Он пристально смотрел в темноту и неожиданно увидал свет летящих искр вдоль правого берега, понюхал ветер из джунглей, как выдох злого дыхания.
      Почти полная безнадежность их положения давила на него. Они находились накануне сезона дождей, отделенные от любого убежища сотнями километров водоворотов и пучин. И они были целью жестокого разума, который использовал джунгли в качестве оружия.
      Мускусный запах попал к нему от Рин. Он наполнил его глубоким чувством осознания, что она женщина... и желанная.
      Река билась позади машины. Хуан почувствовал их союз с течением, которое тянулось к морю подобно черному шнуру.
      Прошел еще час... затем еще один.
      Хуан вдруг осознал присутствие светящегося огня справа - рассвет. Крики и свисты обезьян приветствовали свет. Их грохот пробудил птиц к утреннему разговору в прикрытой темноте леса: прерывистые свирели, чириканье от верхнего до нижнего регистра перемежались со свистом.
      Багряный свет пополз по небу, перешел в молочно-серебристый свет, который сделал более четким мир вокруг дрейфующего грузовика. Хуан взглянул на запад, видя подножья гор - одна за другой набегали волны гор, выступающих на фоне отрезка Анд. Он понял тогда, что они вышли из первого крутого спуска реки к высокому плато. Грузовик спокойно плыл, как огромный водный жук на фоне деревьев, объятых танцующими языками пламени лесных цветов. Медленное течение поворачивало в завихрения от плывущих предметов. Кудри тумана висели на воде, как островки кисеи.
      Рин проснулась, выпрямилась в руках Хуана и стала смотреть вниз на поток. Река напоминала проход в соборе между высокими деревьями.
      Хуан помассировал руку, где голова Рин замедлила циркуляцию крови. А тем временем он изучал сидящую рядом с ним женщину. Она была похожа на маленького ребенка: рыжие волосы в беспорядке разбросаны, на лице выражение невыразимой невинности.
      Она зевнула и улыбнулась ему... а затем внезапно нахмурилась, полностью проснувшись и осознав ситуацию. Она тряхнула головой и повернулась посмотреть на Чен-Лу.
      Китаец спал, а голова его была сейчас откинута в угол. У нее вдруг возникло чувство, что Чен-Лу воплощает павшее величие, как будто бы он идол из прошлого своей страны. Дыхание его прервалось низким храпом. Тяжелые поры обозначились на коже, и на лице его лежал оттенок сгоревшей кожи, который она никогда раньше не замечала. Над верхней губой выступила полоска седеющих коротко торчащих волос. Неожиданно она поняла, что Чен-Лу красил волосы. Тщеславие ее было задето тем, что она не подозревала об этом раньше.