- Да, нарыв нервоедов, похоже, стерилизован надежно...
      Подобие жизни возвратилось к Ваэле только в самом конце беседы, когда Аренсон вручил ей листок буроватой местной бумаги. "Явиться в главный ангар для работы в новой группе по изучению электрокелпа", - было написано в нем.
      Пока она вчитывалась в этот простой приказ, Аренсон смотрел на экран. По лицу его расползлась кривоватая ухмылка.
      - Пока не уходите, - бросил он. - Вашему сменщику, - он указал подбородком в сторону люка, - только что рвач кишки выел. Сейчас нового пришлют.
      Поэзия, как и сознание, отвергает
      незначащие позиции.
      Раджа Флэттери, из корабельных архивов.
      Слова Корабля о том, что человечеству может прийти конец, оставили в душе Флэттери пустоту.
      Он вглядывался в окружавшую его тьму, надеясь найти в ней утешение. Неужели Корабль действительно сломает... запись? И что значит - запись?
      "Последний наш шанс".
      Флэттери и предположить не мог, как затронули эти слова самые основы его мирка, то глубинное чувство сродства с его единоплеменниками. Мысль о том, что когда-нибудь, в далеком будущем, такие же, как он, люди, будут так же радоваться жизни, согревала душу приязнью к неведомым потомкам.
      - Так это и впрямь последняя попытка? - переспросил он.
      - Как мне ни жаль.
      Ответ Корабля не удивил его.
      - Почему же ты не скажешь нам прямо... - воскликнул он.
      - Радж! С какой же легкостью готов ты вручить мне свою свободу воли.
      - Ты бы хоть из приличия ее взял!
      - Поверь мне, Радж, есть места, куда не осмеливаются ступить ни человек, ни Бог.
      - И ты хочешь, чтобы я спустился на эту планету, задал здешним обитателям твой вопрос и помог им найти ответ?
      - Ты согласишься?
      - Как я могу отказаться?
      - Мне нужен твой выбор, Радж, сделанный разумно и свободно. Ты согласен?
      Флэттери подумал. Он ведь может и отказаться... Почему нет? Кто они ему - эти... эти корабельники, эти отзвуки многочисленных повторов? Но они в достаточной мере люди, чтобы он мог скрещиваться с ними. Люди. А при мысли о вселенной, где никогда и нигде более не будет человека, сердце Раджи Флэттери все еще сжималось от боли.
      Последний шанс человечества? Это может быть интересной... игрой. Или еще одной созданной Кораблем иллюзией.
      - Это все только игра ума, Корабль?
      - Нет. Плоть существует, чтобы пережить все то, что под силу смертной плоти. Сомневайся во всем, но не в этом.
      - Я сомневаюсь во всем - или ни в чем.
      - Пусть так. Так ты вступишь в игру, невзирая на сомнения?
      - А ты расскажешь мне больше сути игры?
      - Если ты будешь задавать верные вопросы.
      - Какую роль я играю?
      - А-а-ах!.. - Блаженный вздох. - Ты станешь живым вызовом.
      Эту роль Флэттери знал хорошо. Стать живым вызовом людской природе, заставить паству найти в себе то лучшее, о чем она и не подозревала до мига откровения. Но слишком многие ломались, не в силах ответить на такой вызов. Раджа вспомнил, сколько боли приносит подобная ответственность. Ему хотелось избежать ее - но задавать Кораблю прямой вопрос он опасался. Разве что вызнать его планы?..
      - Ты не прятал случаем в моей памяти ничего об этой игре, что мне стоило бы знать?
      - Радж! - Негодование Корабля окатило капеллан-психиатра, точно кипятком, и прошло сквозь тело, как через сито. - Я не краду твоей памяти, Радж, - продолжил голос уже мягче.
      - Тогда в этой игре я сам должен стать чем-то отличным от прежних повторов. Что еще новенького ты мне приготовил?
      - Само место, где проводится испытание, имеет отличие от всех прежних. Отличие столь значительное, что ты можешь быть испытан им и сам - испытан на разрушение, Радж.
      Подтекст, крывшийся в этом простом ответе, крайне изумил Раджу Флэттери. Значит, есть вещи, неведомые даже всемогущему. Даже Богу - или Сатане - есть чему научиться.
      - В том изумительном и опасном состоянии, которое вы, люди, зовете временем, - откликнулся Корабль на его невысказанную мысль, напугав Раджу до судорог, - сила может стать слабостью.
      - Тогда что это за отличие такое значительное?
      - Этот элемент игры ты откроешь для себя сам.
      Теперь Флэттери уловил суть игры - он должен был выбирать. По собственной воле, без принуждения. Корабль требовал случая взамен предопределенности; не безупречных повторов голозаписи, а импровизации вживую, когда господствует свобода воли. А первыми призом станет выживание человечества. Вспомнились слова из "Руководства для капеллан-психиатров": "Господь Бог не играет в кости"*. [Приписывается Эйнштейну - он до конца своих дней критически относился к квантовой механике, в которой принцип неопределенности является одним из основополагающих.] Тот, кто сказал это, ошибался.
      - Хорошо же, Корабль. Сыграем.
      - Превосходно! И когда кости будут брошены, никакая внешняя сила не станет руководить их полетом.
      Формулировка этого смутного обещания показалась Радже занимательной, но он ощутил, что спрашивать дальше бесполезно.
      - И где мы будем... играть? - поинтересовался он вместо этого.
      - На планете, называемой Пандора. Маленькая вольность с моей стороны.
      - Предполагаю, ящик Пандоры уже открыт?
      - О да. И все грозящие человечеству беды выпущены на свободу.
      - Я принял твое предложение. Что теперь?
      Вместо ответа щелкнули замки гибербака и расстегнулись мягкие ленты, прижимавшие тело к ложу. Вспыхнул свет, и Раджа понял, что все это время находился в одной из камер дегибернации в лазарете. Его даже разочаровала немного знакомая обстановка - столько лет прошло, а эта... он присел, обернулся... эта камера не изменилась ничуть. Впрочем, Корабль беспределен и беспредельно могуществен. Ему подвластно все, кроме самого Времени.
      А еще он не может заставить человечество сойтись на том, как людям следует богоТворить.
      "Что, если мы потерпим неудачу и в этот раз?"
      Действительно ли Корабль сломает запись? Раджа сердцем чувствовал - так и будет. Корабль сотрет их всех. Не будет больше человечества... никогда. А Корабль отправится искать новые забавы.
      Если мы потерпим неудачу, наш расцвет будет бесплоден и вечность не примет нашего семени. Эволюция человека закончится здесь и сейчас.
      "Интересно, постарел я за время спячки? Столько времени..."
      Выбравшись из бака, Раджа доковылял до врезанного в стену камеры зеркала в человеческий рост. Нагое тело нимало не изменилось с того дня, когда он видел его в последний раз. Карие глаза взирали на мир все с тем же неискренним любопытством, которое многие принимали за притворство. Этот отстраненный взгляд из-под кустистых черных бровей одновременно помогал и мешал капеллан-психиатру. Что-то в наследственной памяти человека твердило, будто он должен принадлежать высшему существу... но превосходство может быть тяжким бременем.
      - О, ты ощутил великую истину, - прошептал Корабль ему на ухо.
      Флэттери попытался сглотнуть, но в горле пересохло. Зеркало твердило ему, что плоть не постарела. Время? Он начал понимать, почему Корабль сказал ему невзначай, что такая давность не имела бы для него смысла. Гибербак хранил вверенное ему тело, не подверженное распаду, сколько бы лет ни пролетело. Но что происходит в это время с разумом, с этой виртуальной машиной, работающей на базе мозга?
      Почка в его душе созрела и лопнула.
      - Я готов. Как мне попасть на Пандору?
      - Есть способ, - ответил Корабль через вокодер над зеркалом. - Я обеспечу тебя транспортом.
      - Итак, ты доставишь меня на планету. Я выйду и скажу: "Привет, я Раджа Флэттери, принес вам проблем на задницу".
      - Легкомыслие тебе не идет, Радж.
      - Чувствую, что ты недоволен.
      - Ты уже сожалеешь о своем решении, Радж?
      - Что еще ты можешь мне поведать о проблемах Пандоры?
      - Более других требует решения проблема, возникшая при их встрече с иным разумом - электрокелпом.
      - Он опасен?
      - Так считают они. Разум электрокелпа почти безграничен, а люди боятся...
      - Люди боятся открытых пространств, равнин без конца и края. Люди и собственного разума боятся, потому что он тоже почти безграничен.
      - Радж, я в восторге!
      На Флэттери нахлынула волна радости, столь могучая и чистая, что на миг ему показалось, что он растворится в ней без остатка. Он ощущал, что это чувство не принадлежит ему, и когда оно схлынуло, он почувствовал себя опустошенным, поблекшим, обескровленным. Раджа Флэттери закрыл глаза руками, до мучительных судорог придавливая веки. Как же ужасна была эта радость, потому что когда она уходила... уходила...
      - Никогда больше так не делай, - прошептал он, - если не хочешь меня прикончить.
      - Как пожелаешь. - Такой холодный, такой чужой голос.
      - Я хочу быть человеком! Человеком я был рожден!
      - Если хочешь, поиграем и в эту игру.
      Флэттери физически ощутил разочарование Корабля и, невольно защищаясь, принялся задавать вопросы.
      - Корабельники уже вступили в контакт с этим иным разумом, электрокелпом?
      - Нет. Они изучают его, но не понимают.
      Флэттери открыл глаза.
      - Они слышали имя Раджи Флэттери?
      - Оно сохранилось в той истории, которой учу их я.
      - Тогда мне лучше взять другое имя. - Флэттери поразмыслил секунду. Назовусь-ка я Раджой Томасом.
      - Отличный выбор. Раджа - по твоему происхождению, Томас - из-за твоих сомнений*. [Томас - английское произношение евангельского имени Фома.]
      - Раджа Томас, специалист по вопросам связи и лучший друг Корабля. Вот и я!
      - Игра начинается. Игра! И... Радж!
      - Что?
      - Даже всемогущему существу ход времени приносит скуку. Срок, который я тебе отпускаю, небезграничен.
      - И сколько времени ты нам отводишь, чтобы решить, как должны мы богоТворить?
      - Ты узнаешь, когда придет час. И еще одно...
      - Да?
      - Не отчаивайся, если я порой назову тебя моим дьяволом.
      На мгновение у Раджи отнялся язык.
      - Ну что я могу с этим поделать?! Зови как знаешь!
      - Я лишь прошу тебя не впадать в отчаяние.
      - Ага! А я, как король Кнут, прикажу волнам застыть!
      Корабль промолчал, и Раджа испугался на мгновение, что ему самому придется искать путь на планету Пандора. Но голос раздался вновь:
      - А теперь пора подобрать тебе подобающую одежду, Радж. Корабельниками сейчас правит новый капеллан-психиатр. Его называют кэп, а когда он делает очередную гадость - босс. Можешь быть уверен, что в ближайшее время босс призовет тебя пред светлые очи.
      Быть может, неизменность окружающих нас
      предметов придается им извне, нашим
      неизменным убеждением в том, что они суть
      то, что мы видим, и ничто более.
      Марсель Пруст, из корабельных архивов.
      Тяжело опершись обеими руками на компульт, Оукс тупо взирал на свое отражение в вогнутом экране. Он знал, что лишь кривизна уменьшала его отражение...
      "Принижала".
      Сосало под ложечкой - от страха. Что еще Корабль решит сотворить с ним?
      Оукс сглотнул.
      Он не мог сказать, давно ли сидит здесь, завороженный собственным отражением. Оукс огляделся - ночьсторона еще не кончилась. Все так же стоял на низеньком столике недопитый бокал пандоранского вина. Роскошная каюта по-прежнему была погружена в сумрак, рассечена тяжелыми тенями. Но что-то изменилось. Оукс ощущал это спинным мозгом - чей-то... взгляд.
      Корабль может отказаться говорить с ним, лишить его эликсира, но капеллан-психиатр все еще получал от него вести - недобрые вести.
      "Перемены".
      Бившийся в клетке черепа вопрос, даже невысказанный, изменил что-то в мировосприятии Оукса. Кожу покалывало, и ныли в предчувствии беды виски.
      "Что, если программа Корабля подходит к концу?"
      Отражение в мутном стекле молчало. Скрюченный карлик был наделен чертами самого Оукса, и, глядя на него, кэп испытал прилив гордости. Зрелый мужчина средних лет. Настоящий босс. Серебрящиеся виски лишь прибавляют его образу сурового достоинства. А полнота - это не просто жир. Несмотря на некоторую... пухлость, кожа Моргана сохранила благодаря его мучительным стараниям юношескую мягкость и чистоту.
      Женщинам нравилось.
      "Что, если корабль - на самом деле Корабль... истинный Бог?"
      Воздух драл легкие, и Оукс сообразил, что дышит слишком часто.
      "Сомнения".
      А проклятый корабль не собирается избавить его от этих сомнений. И не собирался никогда. Он не кормит его и молчит. Оуксу приходилось питаться плодами гидропонных садов, а их вечно не хватало. Долго ли он сможет доверять хотя бы им? Пищи не хватает всем. При одной этой мысли ему захотелось жрать.
      Оукс заглянул в бокал - там плескалось янтарное вино, оставляя на стенках маслянистые потеки. Под донышком собралась лужица, марая бурую поверхность столика.
      "Я - кэп!"
      Кэп должен верить в Корабль. Старик Кингстон, при всем его цинизме, верил всегда. "А я - не верю".
      Может, поэтому на нижсторону отправляют нового кэпа?
      Оукс скрипнул зубами.
      "Убью сволочь!"
      Он повторил эти слова вслух, ощущая, как гулко звучат они в пустой каюте.
      - Ты слышишь, Корабль? Я убью эту сволочь!
      Оукс машинально подобрался, ожидая, что за богохульством последует немедленная кара, и понял это только потому, что невольно задержал дыхание, вслушиваясь в шелест теней по углам.
      Как определить Бога?
      "Как отличить могущество науки и фокусы всесильной технологии от... от настоящего чуда?"
      Если Бог не играет в кости, как всегда учили кэпов... во что играет Бог? Возможно, кости для него попросту скучноваты. Какие ставки могут отвлечь Бога от его мыслей и мечтаний... и выманить из божественной берлоги?
      Что за ошеломительная затея - переиграть Бога за его же столом!
      Оукс молча кивнул сам себе.
      "Возможно, чудеса таятся в этой игре. Чудо самосознания..."
      Невелика хитрость - создать самопрограммирующуюся, самоподдерживающуюся машину. Это сложно, да, и безмерно дорого...
      "Но возможно", - предупредил он себя.
      Оукс помотал головой, отгоняя дурные мысли.
      "Если Корабль создали люди, это возможно. Это объяснимо. Боги движутся иными путями".
      Вопрос в том - какими? Как найти колею, по которой едет Бог? Отыскав ее, ты поймешь и пределы божественности... но какие пределы могут быть у божества? Оукс подумал об энергии. Энергия остается функцией массы и скорости. Даже Богу может найтись место в этой формуле, этакий всеобщий определитель - какая масса, какая скорость?
      "Быть может, границы, означенные для Бога, всего лишь чуть шире наших. Оттого, что мы близоруки, нет нужды предполагать, что за границами нашего поля зрения тянется бесконечность".
      Специальность капеллан-психиатра всегда была для него менее значимой, чем образование, полученное им как ученым и врачом. Оукс накрепко усвоил, что нельзя оставлять без проверки на опыте никакие гипотезы или выдавать желаемое за действительное.
      Важны не данные, а способ их обработки... и подачи. Это следовало бы усвоить всякому царю и императору. С этим соглашался даже его старый учитель теологии.
      "Продай их душонки Богу. Это раде их же блага. Припиши Богу множество мелких повседневных чудес - и паства у тебя в кармане. Не надо двигать горы - если у тебя есть талант, во имя Господне люди снесут и воздвигнут для тебя целые хребты".
      О да... Оуксу словно въяве послышался голос Эдмонда Кингстона, настоящего капеллан-психиатра в старых добрых корабельных традициях... и отъявленного циника.
      Морган вздохнул. То были спокойные времена для корабельников, времена терпимости и уверенности. Чудовище, заключавшее их в себе, работало как часы. Бог был далек. А большинство корабельников покоилось в гибербаках.
      Но это было до Пандоры. Как же не повезло старине Кингстону, что Корабль вышел на орбиту при его жизни. Бедняга так и остался там, на поверхности, вместе с четвертым отрядом колонистов. От него не сохранилось даже живой клетки. Теперь он сгинул в том, что считал вечностью. А Морган Оукс стал вторым кэпом-циником, принявшим на себя бремя ответственности за Корабль.
      "И первым кэпом, которого избрал не проклятый Корабль! Только теперь, напомнил себе Оукс, - появился новый кэп. Отправленный на поверхность, чтобы найти общий язык с долбаными водорослями. Моим преемником ему не бывать!"
      Стоящий у власти может поставить много рогаток на пути своих противников. "Вот как сейчас я спускаю на тормозах повеление отправить на нижсторону этого рифмоплета, как его... Паниля".
      Зачем Кораблю на нижстороне понадобился поэт? Может это быть как-то связано с появлением нового капеллан-психиатра?
      Капелька пота повисла на брови Оукса. Стало трудно дышать. "Сердце прихватило?" Он откинулся на кушетку. "Надо позвать... на помощь". В груди разливалась боль. Проклятие! У него столько еще планов, он не может просто так все бросить! "Только не сейчас!" Поднявшись, он доковылял до люка - но тугие защелки не поддавались дрожащим пальцам. Здесь было прохладней, и из клапана - уравнителя давления доносилось слабое, едва уловимое шипение. "Дифферент?" Как это может быть, Оукс не понимал. Всем было известно, что внутренняя среда всех помещений находилась под прямым контролем... Корабля.
      - Ты что со мной делаешь, сволочь ты механическая? - прохрипел Оукс чуть слышно. - Удавить меня решил?
      Дышать становилось все легче. Оукс прижался лбом к холодному металлу, набрал полную грудь воздуха раз, другой. Боль за грудиной отступила. Он подергал защелки снова - те поддались, но отворять люк кэп покуда не стал. То, что он пережил, легко объяснялось волнением... но могло быть и признаками асфиксии.
      "Асфиксии?"
      Он выглянул в коридор - никого, только горят лилово-синие ночьсторонние лампы.
      Оукс захлопнул люк и окинул взглядом каюту. Еще одна весточка от Корабля? Нет, надо отправляться на нижсторону... как только Льюис сможет обеспечить его безопасность хоть там.
      "Льюис, Льюис, когда же ты достроишь Редут?!"
      Пойдет ли Корабль на убийство? Без сомнения. Надо быть очень осторожным, очень осмотрительным. И натаскать себе смену. Слишком многое останется незавершенным, если он умрет.
      "А отдать Кораблю право выбора преемника я не могу".
      Чертова железяка может убить его, но победить - никогда.
      "Прошло столько лет. Может, программа Корабля просто завершается?"
      Что, если Пандора избрана местом долгого, постепенного освобождения? Может, Корабль просто выпихивает потихоньку оперившихся птенцов из своего гнезда?
      Оукс нервно шарил взглядом по каюте: эротические плакаты на стенах, сервопанели, роскошные мягкие диваны...
      "Кто придет сюда вслед за мною?"
      Он подумывал избрать Льюиса, если тот хорошо покажет себя. В лабораториях внизу Льюис был сущим гением, но политическое чутье у него отсутствовало напрочь. Зато наличествовала преданность.
      "Преданность! Нет, он хитрый жук, но меня слушается".
      Оукс добрел до своего любимого дивана, старательно взбил золотисто-коричневые подушки и подсунул их под поясницу. Что ему Льюис? Комок плоти, зовущий себя Морганом Оуксом, будет уже давно мертв, когда встанет вопрос о выборе нового капеллан-психиатра. В лучшем случае он ляжет в гибербак, полностью зависимый от корабельных систем. Кроме того, не лучшая идея - искушать Льюиса властью, от которой его будет отделять только жизнь Оукса. В конце концов, у Льюиса большой опыт в отнятии жизни.
      - Нет, нет! - твердил он своему начальнику в приватных беседах. - Я дарю им не смерть, а жизнь! Их жизнь! Они - спецсозданные клоны, доктор, клоны, не забывайте. Если я дарю им жизнь, я вправе ее и отнять.
      - Слышать не хочу, - прерывал Оукс его бормотание.
      - Как пожелаете, - отвечал Льюис, - но фактов это не изменит. Я делаю то, что должен. Ради вас.
      Да, Льюис талантлив. Исследуя генетику электрокелпа, самого вредного из аборигенных существ Пандоры, он разработал новые полезные техники генетической инженерии. Хотя это дорого обошлось Колонии.
      И все же - преемник? Кого бы он выбрал на самом деле, если бы верил в божественность Корабля, если бы мог отрешиться от гнусных политических свар?
      "Легата Хэмилл".
      Это имя застало его врасплох, будто по собственной воле всплыв в сознании, будто чей-то чужой голос прошептал его капеллан-психиатру на ухо. Да, верно, вот кого следовало бы избрать, если бы Оукс воистину верил в Корабль. Нигде не сказано, что капеллан-психиатром не может быть женщина. И в ее дипломатических способностях трудно усомниться.
      Какой-то острослов брякнул однажды, что Легата может послать тебя на хер так, что ты пойдешь, визжа от нетерпения.
      Распихав надоевшие подушки, Оукс снова поднялся на ноги. Его манил люк, ведущий в сумрачные переходы ночьстороны, лабиринт лабиринтов, даривший жизнь всем своим обитателям, - Корабль.
      Действительно ли Корабль пытался убить его? Или это все же случайность?
      "Наступит деньсторона - обязательно зайду в медпункт, проверюсь".
      Защелки обожгли холодом пальцы, словно они остыли за прошедшие минуты. Овальная плита беззвучно отворилась, открывая путь в лилово-синюю мглу ночьсторонних коридоров.
      "Чертова железяка!"
      Завернув за ближайший угол, Оукс столкнулся с людьми из поведенческой вахты. Он не обратил на них внимания. Сектор исследования поведения был им исхожен настолько, что не замечался вовсе: биокомпьютерный зал, витро-лаборатория, генетическая...
      "Куда мне направить стопы сегодня?"
      Он ковылял куда глаза глядят, запоздало понимая, что уходит все дальше во внешние секторы Корабля, все глубже в путаницу узких тоннелей, наполненных странными запахами и загадочными звуками, - дальше, чем забредал когда-либо прежде.
      Внутреннее напряжение гнало его дальше, несмотря на то, что Оукс спинным мозгом ощущал близкую опасность. Корабль может убить его в любую секунду, где бы он не находился. Но одного отнять проклятая железяка не сможет: он - Морган Оукс, кэп. Пусть злые языки кличут его боссом, но он единственный из всех корабельников (за исключением, возможно, Льюиса), который понимает: Корабль не всемогущ.
      "Всего двое среди множества... несчетного".
      Провести перепись населения - ни на борту, ни на нижстороне - не удавалось никак. Компьютеры отказывались выполнять команды, а попытки пересчитать жителей без помощи машин давали результаты, разнившиеся настолько, что верить им было нельзя.
      "Снова Корабль показывает нам свою подлую натуру".
      Так же, как чувствовалась рука Корабля в приказании отправить на нижсторону поэта. Теперь Оукс вспомнил его имя - Керро Паниль. Зачем отправлять на планету стихотворца - чтобы изучать водоросли?
      "Если бы только мы могли жрать келп, не сходя при этом с ума. Слишком много голодных ртов. Слишком".
      По подсчетам Оукса, население корабля составляло десять тысяч. Внизу жило вдесятеро больше, не считая спецклонов. Но сколько бы их ни было - Оукс единственный понимал, как мало знает его народ о целях и способностях Корабля или его составных частей.
      "Мой народ!"
      Оуксу нравилась эта фраза. И он не забыл циничных слов своего учителя, Эдмонда Кингстона, когда тот объяснял необходимость ограничивать информированность народа: "Видимость познания неведомого почти столь же полезна, как само познание".
      Оукс изучал историю и знал, сколько людей избирало это высказывание, или его перефразирование, своим лозунгом. Это было ясно даже при том, что корабельной версии истории кэп не слишком доверял - архивы бывали порой очевидно подчищены. Трудно порой было отделить истину от сфабрикованных доказательств, но из странных литературных отсылок, из несовместимых датировок, из едва заметных намеков Оукс сделал вывод, руководствуясь скорей интуицией, нежели фактами, - существуют и другие миры, другие народы... или же существовали.
      На совести Корабля могло быть множество смертей. Если у Корабля может быть совесть.
      Я - ваше творение, как и вы - мое. Вы
      мои спутники, как я - ваш. Ваши личности
      суть мои воплощения. Прикосновение вечности
      сливает нас воедино.
      Раджа Флэттери, из "Книги Корабля".
      Хесус Льюис не отходил от своего телохранителя Иллуянка на расстояние вытянутой руки с того момента, как лопнул первый шлюзовой люк Редута. Отчасти это было сознательным решением. Даже в самые тяжелые минуты Иллуянк внушал окружающим уверенность - мускулистый великан, темнокожий и чернокурчавый. Каменное лицо его украшали три синих шеврона, наколотых над левой бровью. Три галочки - три раза Иллуянк обегал Колонию по периметру, нагой и вооруженный только хитростью и упорством. Это называлось "бежать П" - на спор или ради женщины.
      Иные говорили, что проверяют так свою удачу. Что ж, теперь, когда люк выбит, удача понадобится им всем. Тревога подняла большинство работников с постелей, и почти никто не успел поесть.
      - Клоны захватили лазпушку! - крикнул Иллуянк, обшаривая коридоры зорким взглядом. - Это опасно. Они не знают, как с ней обращаться.
      Они стояли в проходе между бараками клонов и группкой уцелевших, которые теснились у полукруга люков, ведущих в ядро Редута. Даже в этот миг смертельной опасности Льюис отчетливо ощущал, каким его видят подчиненные низенький, жидковатый во всем и всюду: редкие соломенные волосы, тонкогубый рот, безвольный подбородок, прорезанный глубокой бороздкой, узкий нос и вечно прищуренные на удивление темные глаза, не отражавшие света. Стоявший рядом Иллуянк был наделен всем тем, чего Льюис был лишен.
      Оба смотрели в сторону ядра. Обоих мучил один вопрос: безопаснее ли будет там, чем в разгромленных внешних помещениях?
      Льюис не случайно отключил передатчик, вживленный под кожу шеи, и не слышал отчаянных вызовов Оукса.
      "Еще неизвестно, кто нас может подслушать!"
      В последнее время ему стало казаться, что их канал личной связи не столь конфиденциален, как они думали. Оуксу уже должны были доложить о новом кэпе, отправленном на нижсторону. Но обсудить и это, и возможность проникновения посторонних на их выделенную частоту придется попозже.
      А Оукс пусть потерпит.
      После первого же тревожного сигнала Льюис предупредил Мердока в Колонии. Но прошел ли сигнал, удостовериться он не успел - сначала не было времени, а потом энергоснабжение Редута переключилось на аварийные генераторы, и какие системы теперь работают, а какие отключены, Льюис не знал.
      "Проклятые клоны!"
      Со стороны бараков донеслось громкое "Вр-ррр!". Иллуянк рухнул на пол плашмя. Посыпались осколки.
      - Я думал, они не умеют пользоваться лазпушкой! - крикнул Льюис, указывая на здоровую дыру в стене.
      Иллуянк швырнул его к остальным, в сторону люков.
      - Вниз! - гаркнул он.
      Кто-то рванул защелки и с натугой отвернул тяжелую плиту, открыв проход в туннель, озаренный синими аварийными лампами.
      Льюис мчался за Иллуянком, слыша, как за спиной топочут сапоги бегущих следом.
      - Они не знают, как ею пользоваться! - объяснял Иллуянк на бегу. - Это и страшно! - Внезапно он бросился на землю, перекатился и выпустил струю из огнемета в открытый боковой проход. - Они куда угодно попасть могут!
      Пробегая мимо прохода, Льюис повернул голову - там полыхали тела.
      Вскоре стало ясно, куда их ведет Иллуянк, и Льюис подивился про себя мудрости телохранителя. Левый поворот, правый, и они оказались в недобуренных служебных переходах Редута, ведущих сквозь скальный монолит в пультовую на береговой стороне. Единственное широкое плазовое окно выходило на море и во двор, где сходились бараки клонов и собственно Редут.
      Тот, кто прибежал последним, торопливо запер за собою люк. Льюис пересчитал спасшихся - пятнадцать человек, из них всего шестеро из его личной команды. Остальных признал надежными Мердок, но проверки они еще не прошли.
      Иллуянк замер у огромного пульта управления, изучая вырезанные над ним схемы основных систем Редута. Льюису пришло в голову, что Иллуянк единственный, кто выжил, из злосчастной экспедиции Кингстона на этот кусок дерьма пополам с булыжниками, словно в насмешку прозванный Черным Драконом.
      - С Кингстоном было так же? - спросил Льюис, стараясь унять дрожь в голосе.
      - Кингстон, - ответил Иллуянк, проводя коротким пальцем по очередной цепи, - рыдал и прятался за валунами, пока гибли его люди. Нервоеды его достали. Пришлось выжечь.
      "Выжечь!" Льюиса передернуло от этого эвфемизма. Он отогнал непрошенное видение - обугленный до кости ухмыляющийся череп Кингстона.
      - Говори, что делать.
      Льюис и сам удивился, насколько крепко он мог держать свой страх в узде.
      - Хорошо. - Иллуянк наконец глянул ему в глаза. - Хорошо. Вот. - Он обвел рукой переключатели и рубильники на пульте. - Это наше оружие. Отсюда мы можем управлять всеми цепями и трубами в Редуте.
      Льюис коснулся плеча телохранителя и указал на небольшой пульт рядом с собой.
      - Да... - Иллуянк заколебался.
      - Иначе мы слепы, - решительно сказал Льюис.
      Вместо ответа Иллуянк набрал код на клавиатуре. Глухая панель над ней отошла, открывая взгляду четыре небольших экрана.
      - Сенсоры, - пробормотал кто-то сзади.
      - Наши глаза и уши, - бросил Льюис, не сводя глаз с Иллуянка.
      Чернокожий великан не изменился в лице.
      - И нам придется видеть все, что мы творим... с ними, - прошептал он.
      Льюис сглотнул. По другую сторону запертого люка послышалось негромкое пощелкивание.
      - Они пытаются пробить ход! - проблеял кто-то.
      Льюис и Иллуянк поспешно пересмотрели картинки всех камер наблюдения. Одна показывала руины на месте бараков клонов. По одной стене сползали жирно желтые буквы нового девиза бунтующих: "МЫ ХОТИМ ЖРАТЬ!" На соседнем экранчике толпа мутантов-спецсозданных обшаривала двор в поисках булыжников и осколков стекла - всего, что можно использовать как оружие.