"Все что угодно... - вспоминала она. - Любые фантазии...
      Почему я не помню?"
      Какие бы кошмары или наслаждения не пережила она в Комнате ужасов, в памяти они не отпечатались - только неподвластные воле короткие вспышки, заставлявшие ее порой замирать на полуслове, на полумысли. Коллеги приписывали это нарастающей рассеянности, следствию любовной интрижки с боссом.
      Она знала, что может отыскать запись, сделанную в Комнате ужасов, увидеть, что она натворила... Оукс подначивал ее.
      - Дражайшая моя Легата, - как-то сказал он, и каждая пора его телес сочилась медом и елеем, - присядь со мной, выпей, и мы порадуемся твоим играм в Комнате ужасов. - Он захихикал.
      Легата вздрогнула и отвернулась. После того как ее одну, беспомощную, заперли в Первой лаборатории, ей было трудно держать себя в руках. А теперь Комнату перенесли в Редут.
      Отсмеявшись, Оукс снова обратился к ней. Голос его был спокойным и ровным.
      - Нравится тебе или нет - теперь ты одна из нас. Возврата нет. Ты можешь никогда больше не заглянуть в Комнату ужасов, но ты уже вошла туда однажды. По собственной, могу заметить, доброй воле.
      - По доброй воле! - Легата сверкнула синими глазами. - Вы меня накачали наркотиками! И эти... чудовища! Где их добрая воля?
      - Если бы не я, у них вообще не было бы ни воли, ни жизни...
      - Если бы не Корабль, ты хочешь сказать?
      Оукс театрально вздохнул. Ей вспомнилось, что он зачем-то глянул на экран и пробежался пальцами по консоли.
      - Легата, иногда я тебя просто не понимаю. Скоро тебе предстоит нежиться в роскоши Редута, а ты все о своем - несешь эту средневековую чушь о сверхъестественных способностях нашего корабля.
      Тогда он и показал ей голозапись этой оранжереи. Красиво - не поспоришь. Густые заросли, пропитанные ароматом бессчетных соцветий. Легата подняла голову. Изумительная широта пандоранского неба за плазовым куполом придавала ей сил. Она ощутила... ощущала...
      "Сродство! - мелькнуло у нее в голове. - Вот что это! Что бы Оукс ни делал, часть этого сада будет жить во мне, как я сейчас живу в нем".
      Прошлым вечером в Колонии, когда Легата готовилась к отлету в Редут, Оукс отвел ее в крохотный плазовый купол самого высокого здания.
      - Вот, - указал он на яркую белую звезду, медленно ползущую по небосводу, - твой корабль. Всего лишь точка во тьме. Не нужно ни мистики, ни божественных сил, чтобы меньшая масса вращалась по орбите вокруг большей.
      - Это богохульство, - возразила Легата, потому что этого от нее ждал босс.
      - Да ну? Корабль может сам себя защитить. Он все на свете слышит. Он может прервать выполнение моей программы в любом месте - но не хочет. Или не может. Мне, честно говоря, все равно. Богохульство?
      Оукс стиснул ее руку - пытаясь убедить себя, подумала тогда она, наслаждаясь ощущением власти, которое дарил ей этот простой вывод.
      Оукс обвел небо широким жестом.
      - Я дал тебе это, а не Корабль. Корабль - инструмент пятого порядка сложности, согласен, но всего лишь инструмент, построенный людьми, разумными людьми для людей разумных. Для тех, кто может взять на себя власть, кто видит свет посреди всеобщего смятения...
      И по мере того как неистовствовал Оукс, Легата осознавала, что в его словах есть немалая доля истины. Она знала, что в конечном итоге все, что случается с корабельниками как на борту, так и вне его, суть результат невмешательства Корабля. Но она слишком долго и глубоко вникала в тайны мыслительных цепей Корабля, чтобы поверить, будто он всего лишь конструкция из стали и пластика, что ему все равно.
      И сейчас, стоя в саду Редута, Легата нашла на небе точку, где, по ее прикидке, должен был находиться Корабль.
      "Хотела бы я знать, - подумала она, - не разочаровали ли мы Тебя?"
      Два патрульных беспилотника с воем промчались над куполом, нарушив раздумья Легаты. Наверное, решила она, Оукс уже на подлете - для него стараются. И ей не мешало бы подготовиться.
      "Нет, - напомнила она себе, - ничего святого". И, ощутив внезапную вспышку озарения, рожденную воцарившейся гнетущей тишиной, добавила вслух:
      - ...Но должно быть.
      А эта мысль дарила живительную свободу другим.
      У вселенной нет центра.
      Из корабельных архивов.
      Раджа Томас стоял под огромным полунадутым мешком цеппелина в главном эллинге. Команда Лаву разошлась, погасив почти все огни, ночьсторона вступила в свои права. Тускло-оранжевая туша баллона колыхалась на привязи. Пока его шкура была сморщенной и дряблой, но, прежде чем Алки присоединится к Реге на деньстороннем небе, баллон станет надутым и глянцевым, точно португальский дирижаблик.
      Только дирижабликов такого размера еще не видывали.
      Томас оглядел темный эллинг. Его снедало нетерпение.
      "Почему Оукс решил встретиться со мной здесь?" Приказ был краток и ясен. Оукс должен явиться сюда специально, чтобы осмотреть цеппелин и соединенную с ним субмарину, прежде чем разрешить исследователям нырнуть в джунгли пандоранского океана.
      "Или он просто хочет прикрыть всю эту лавочку?"
      Подтекст был ясен - на подобные проекты тратилось чересчур много сил Колонии. Это сокращало выживаемость. Истребители ратовали за свои планы. Возможно, эта экспедиция окажется последней на долгие анно. Слишком много потеряно субмарин и цеппелинов. Все эти силы можно было направить на производство продовольствия.
      И с каждым часом всеобщего голода доводы разума находили все меньше и меньше сторонников.
      "Без тех знаний, что мы добываем, нам, возможно, никогда не удастся наладить сельское хозяйство на Пандоре. Келп - разумное существо. Планетой правит он...
      Как келп называет Пандору?"
      "Дом".
      "Это Корабль или мое воображение?"
      Нет ответа.
      Томас понимал, что слишком взвинчен сейчас, слишком неуверен в себе. "Сомнения, сомнения..." Так просто было бы разделить точку зрения Оукса. Согласиться с ним. Даже среди ребят Лаву находились такие, что бормотали про себя слова, ставшие в Колонии расхожими: "Мы хотим жрать!"
      Где же Оукс?
      "Заставляет себя ждать, чтобы указать мне мое место".
      Мысль эта родилась в искусственном сознании Раджи Томаса, но несла на себе отпечаток личности Флэттери - слабый, но отчетливый. Раджа ощущал себя актером, вжившимся в тысячи раз отыгранную роль. Флэттери скрывался в его мозгу, точно память детства.
      "Что же ты спрятал от нас в глубинах морских, Корабль?"
      "Это тебе придется выяснить самому".
      Да! Это определенно был голос корабля.
      Баллон натягивал поскрипывающие канаты. Томас вышел из его тени и глянул вверх, на лепестковую диафрагму потолка - исчерченный линиями светлый круг в полумраке. В ноздрях стоял горьковатый аромат сложных эфиров пандоранской биохимии. Колонисты обнаружили, что летучие выделения тел одних демонов удерживают в отдалении других местных хищников - к нервоедам это особенно относилось. Но идиллия продолжалась недолго. Демоны быстро обучались.
      Томас глянул на стоящую в тени субмарину - гладкий черный булыжник в щупальцах искусственного дирижаблика... гладкий черный булыжник, расчерченный мерцающими полосками.
      Баллон снова качнуло на привязи. В эллинге сквозило, и Томас очень надеялся, что это не означает факт существования какого-то незащищенного прохода, ведущего к убийственным просторам планеты. Он был безоружен и одинок - только у люков наземного уровня стояла охрана периметра да где-то вахтер заваривал себе чай. Знакомый аромат странным образом менялся, смешиваясь с запахом химикатов Пандоры.
      "Или меня сейчас отправят вслед за Рашель Демарест?"
      При всей склонности Томаса к сомнениям не приходилось сомневаться в причинах ее смерти. Очень уж кстати она случилась, очень уж своевременно.
      Да и кто поспорит? Такое случалось на периметре ежедневно. Даже определили пропорцию: на семьдесят патрульных один погибший. Точно военные потери. Солдатам всегда известны такие вещи. Правда, корабельники в большинстве своем почти ничего не знали о войне в историческом смысле.
      Но они знали, что такое фронт.
      Томас принюхался. К горечи воздуха примешивался сладковатый запах самодельной смазки. Сразу пришло в голову: как же неохотно делится планета своими ресурсами. Он видел отчеты - одно только бурение скважины для добычи этой смазки стоило колонистам одной человеческой жизни каждые шесть суток. А использовать клонов-заменителей начальство соглашалось со все большей неохотой - совершенно непонятной.
      Клонов становилось все меньше и меньше, словно они переезжали на ту загадочную стройку на Черном Драконе. Что там затеял Льюис?
      Зачем вбивать клин между клонами и природниками? Или тут виновата сама нижсторона? "Мы родились на планете". Может, это действует атавистическая родовая память?
      "Почему Ты не отвечаешь, Корабль?"
      "Когда тебе надо будет знать, ты и без вопросов поймешь".
      Типичный ответ.
      Что подразумевал Оукс, говоря о "новых" клонах? "Ты помогаешь ему в этом проекте, а, Корабль? Признайся - это была Твоя затея?"
      "Кто помог тебе сотворить Меня, мой бес?"
      У Томаса пересохло в глотке. Ответ оказался колким.
      Он покосился на подвешенную субмарину, внезапно ощутив, насколько нелепое и опасное предприятие затеял. Лодка и связанный с ней цеппелин были спроектированы с расчетом на то, чтобы напоминать дирижаблик, волочащий за собой балластный камень. Хотя субмарина и не слишком напоминала булыжник.
      "Мне следовало бы искать ответ на требование Корабля, вместо того чтобы рисковать своей древней шкурой в этой затее".
      Но Корабль не дал ему форы в этой игре, не оставил никакой опоры.
      "Как станете вы богоТворить?"
      Как бы ни перефразировал Корабль свой вопрос, суть от этого не менялась.
      Кто станет слушать никому не известного самозваного кэпа, только что вышедшего из спячки? Да еще признанного клона, представителя меньшинства, роль которого Оукс сейчас упорно переопределяет.
      "Поговорить с разумным растением..." Может, келп даст ему ответ? Корабль намекал на это, но впрямую отвечать отказывался.
      "Это предстоит выяснить тебе, мой бес".
      Значит, никакой помощи. Даже намека на то, с чего можно начать беседу со столь чуждым разумом. Теоретически идея была заманчивая - вступить в диалог с формой жизни, настолько отличной от человека, что между ними с трудом можно было провести эволюционные параллели.
      "Чему мы сможем научиться от келпа?
      Чему келп научится от меня?"
      Томас снова глянул на хронометр. Нет, столько тянуть - просто нелепо!
      "И почему я это терплю?
      Ваэла уже должна была к этому часу затащить поэта к себе в каюту".
      Томас тяжело вздохнул. Приемник выпустил Паниля из своих недр меньше чем за час до начала ночьстороны. "Они нарочно тянули время... как тянет сейчас Оукс". Что они задумали?
      "Ваэла, если..."
      Может, причина задержки в этом? Если Оукс узнал, что Ваэла...
      Томас покачал головой. Нет, это уже глупости!
      В эллинге было зябко и неуютно, да вдобавок при каждой мысли о Ваэле Томас ощущал неловкость.
      "О Ваэле и этом... поэте".
      Собственные фантазии рвали сердце Томаса в клочья. Никогда прежде он не испытывал столь всепоглощающего физического влечения к женщине. Из глубин подсознания поднималась порожденная давней индоктринацией жуткая тяга обладать, владеть полностью и безраздельно, хотя Томас и понимал, что это идет вразрез с теми нормами поведения, которые одобрял - и насаждал Корабль.
      "Ваэла... Ваэла..."
      Усилием воли он натянул маску холодной отстраненности. "Быть может, во время задержки Паниля готовили к выступлению против меня? Натаскивали его". Необходимо было, чтобы Ваэла вступила с ним с связь, сорвала его маски и обнажила... что?
      "Паниль... Пандора..."
      Опять работа Корабля?
      Ваэла узнает. Она выполнит приказ - вывернет Паниля наизнанку, до самой сердцевины его бытия... изучит его досконально и доложит командиру.
      "Мне".
      Кто подчиняется Оуксу так же безраздельно? Льюис, конечно. И Мердок. И Легата. Как странно было узнать, что именно о ней - Хэмилл - говорил Корабль в своем напутствии. Расставляют ли они ему ловушки, как он поставил ловушку Панилю?
      Ваэла справится. Панилю это покажется счастливой случайностью. В нужное время... в нужном месте...
      "Черт! Как могу я ревновать? Я сам все это подстроил!"
      Он знал, что пляшет под дудку Корабля. И, возможно, под дудку Оукса. Какова связь между ними?
      Оукс - богохульник. Но Корабль это ему спустил. И Оукс... может оказаться прав. Томас все больше подозревал, что Корабль может не быть Богом.
      "Тогда что же мы сотворили, создав Корабль?"
      Томас тоже приложил к этому руку. Но не вела ли ее иная, незримая рука?
      "Кто помог тебе сотворить Меня, мой бес?"
      "Бог или Сатана? Что же мы натворили?!"
      Но сейчас это было уже неважно. Он устал душой и телом и надеялся только, что Паниль распознает ловушку с приманкой-сексом, и обойдет ее, хотя не ожидал всерьез, что такое возможно.
      "Я исполняю Твою волю как умею, Корабль".
      "Роль моего беса - делать тщетными труды корабельников, дабы те смогли подняться до исполнения невозможного" - так говорил ему Корабль.
      "Но зачем? Потому что наши разочарования привели к успеху проект "Сознание"? Неужели мы сейчас переигрываем прошлое в надежде повторить тогдашние победы?"
      Ему пришло в голову, что директор Лунбазы, наблюдавший за строительством и подготовкой экипажа изначального безднолета, - старый Морган Хемпстед - служил той же цели.
      "Он был нашим дьяволом, и мы это знали. Но теперь я - бес Корабля... и его лучший друг".
      Эта мысль наполняла Томаса циничным весельем. Быть другом Корабля опасно в особенности. Пожалуй, Оукс избрал себе более приятную роль - врага Корабля. Но свою роль Томас знал - после стольких упреков со стороны Корабля.
      "Играй, мой бес!"
      Да, он будет играть - пусть даже проиграв заранее.
      От раздумий его оторвал шорох. Звук доносился со стороны раздевалок, где экипажи субмарин готовились к отплытию. В Колонии их называли "покойницкие шкафчики".
      Что-то двигалось в тени - массивная фигура в белом комбинезоне. Томас узнал босса. Значит, вот какая намечена встреча. Томас вытащил из кармана фонарик и помахал им, показывая, куда идти.
      Оукс двинулся на свет. В эллинге он всегда чувствовал себя неуютно. Слишком много места и слишком мало проку. "Дурное вложение сил". Рядом с колоссальным полунадутым баллоном Томас казался просто карликом.
      От этих мыслей Оукс только укрепился в своем упорстве. Но закрывать проект сейчас, не имея на то явного повода, было невыгодно. Еще находились такие, кто поддерживал его. Оукс знал их аргументы - научиться сосуществовать с келпом! Ха. С коброй не живут бок о бок, ее убивают.
      Да, Томасу придется уйти... но красиво, очень красиво. Двум кэпам в одной Колонии не место.
      Оукс намеренно не спрашивал, что задумали Льюис и Мердок. Наверное, несчастный случай с подводной лодкой. Таких случайностей и прежде было немало. Проект уже стоил слишком многих жизней корабельников. Колонисты ожидали, что покорение планеты не обойдется без жертв, но в последнее время текучесть живой силы стала недопустимо высокой.
      Подойдя к Томасу вплотную, Оукс приветливо улыбнулся сопернику. Он мог себе позволить широкий жест.
      - Ну, посмотрим на вашу новую подлодку, - сказал он.
      Оукс прошел вслед за Томасом через бортовой люк в тесную гондолу, обратив внимание, что тот не болтал попусту. В его речи не было того бессознательного низкопоклонства, какое Оукс уже привык ожидать от окружающих. Все деловито и сухо: вот новый улучшенный сонар, вот записывающие устройства, вот нефелометры...
      "Нефелометры?" Оуксу пришлось припомнить полузабытую медицину, чтобы понять смысл термина - устройства для сбора и анализа взвешенных в воде мелких частиц.
      Оукс едва не рассмеялся. Изучать надо было не мелкие частицы, а огромные водоросли - видимые невооруженным взглядом и вполне уязвимые. Подавляя неуместное веселье, он смог выдавить пару осмысленных вопросов.
      - Почему вы говорите, что все в океане должно служить келпу?
      - Потому что именно это мы и видим. Все, начиная от циклов питания биоты до распределения рассеянных элементов, подчинено требованиям роста келпа. Мы должны понять, почему.
      - Циклы питания...
      - Биоты, всего живого... Как ильные обитатели, так и существа из поверхностных вод существуют, кажется, в глубоком симбиозе с келпом. Грызуны, например, вмешивают выделяемые келпом токсичные продукты в слои абсорбирующих осадков, где другие существа возвращают эти отходы в пищевую цепочку. Они...
      - Хотите сказать, что келп гадит под себя, а навозом питаются существа на дне?
      - Можно и так сказать. Но общее влияние келпа на экосистему моря пугающе велико. Существуют, например, листогрызы, единственное предназначение которых - поддерживать чистоту слоевищ. Хищников немного, и у всех у них огромные плавники - куда больше, чем требует размер, и...
      - А при чем здесь...
      - Они размешивают воду.
      - А? - На миг Оукс ощутил укол интереса, но Томас выказывал все признаки специалиста, оседлавшего любимого конька, - вплоть до эзотерического научного жаргона. И это специалист по установлению контактов?
      - Так о каком пугающем влиянии вы говорили? - поинтересовался Оукс только потому, что этого ожидал от него собеседник, чтобы продолжить.
      - Келп влияет на экосистему океана куда сильнее, чем можно объяснить эволюцией. Возможно, он и является основой экосистемы. Все исторические аналогии, какие мы можем привести, наводят на мысль, что здесь поработал разум.
      - Разум! - Оукс вложил в это слово все презрение, какое только мог из себя выжать. Тот проклятый отчет о взаимосвязи келпа и дирижабликов! Льюис должен был перекрыть доступ к нему! Или опять в их планы вмешивается корабль?
      - Сознательная регуляция, - пояснил Томас.
      - Или адаптивная эволюция на протяжении многих эпох.
      Томас покачал головой. Была и третья возможность, но упоминать о ней при Оуксе он не хотел. Что, если Корабль создал эту планету такой, какой нашли ее пришельцы? Но зачем это могло ему понадобиться?
      Оукс решил, что для этой встречи достаточно. Жест сделан. Все видели, как он заинтересован. Охрана ждет у люка. Разболтают непременно. Потери слишком велики, и кэп лично взялся за расследование. Пора сворачивать проект.
      Он расслабился. Все идет по плану.
      "Он отпустит нас без борьбы, - подумал Томас. - Ладно же, Корабль. Я загляну в один из твоих тайников. Если ты сотворил эту планету, чтобы научить нас богоТворить, то разгадка должна таиться в море".
      - Когда вернетесь, я потребую от вас полного отчета, - предупредил Оукс. - Ваши данные могут помочь нам развить марикультуру. - И он ушел, нарочито громко бормоча себе под нос: - Разумные водоросли, надо же!
      Выходя из ангара, Оукс подумал, что это было лучшее его представление. И все зафиксировано сенсорами, все записано и сохранено. Когда случится... то, что запланировал Льюис, отрывки записи сработают в его пользу.
      "Все видели, как я тревожился?"
      Томас глядел в спину Оуксу из открытого люка, пока тот не скрылся в сумерках, потом нырнул обратно, чтобы в последний раз проверить механизмы капсулы. Может, Оукс что-нибудь испортил? Нет, все вроде в порядке. Он глянул на командирское кресло, потом на соседнее, слева, где сядет Ваэла. Погладил обивку.
      "Старый я дурак. Но что мне было делать? Тратить драгоценное время на нелепый флирт? А если бы она отказала? Что тогда, старый глупец?
      Старый!"
      Кто, кроме Корабля, подозревает, насколько он стар? Он - оригинал. Пусть клон, двойник и все равно - оригинал. Никто из живущих не мог сравниться с ним по возрасту.
      Так сказал Корабль.
      - Ты не веришь Мне, мой бес?
      Ответ прервал поток мыслей Томаса, как всплеск помех. Он отозвался вслух, как часто делал, отвечая Кораблю без свидетелей. И пусть те, кто видел, считают его безумцем.
      - Не все ли Тебе равно, верю ли я?
      - Мне не все равно.
      - Тогда я имею преимущество перед Тобой.
      - Ты сожалеешь, что согласился сыграть со Мной?
      - Я свое слово держу.
      - И ты дал слово Мне.
      Томас знал, что не имеет значения, вслух он отвечает Кораблю или про себя, но удержать слова на языке у него не было сил:
      - Дал слово Богу или Сатане?
      - И кто может ответить на твой вопрос?
      - Может быть, Ты - Сатана, а я - Бог.
      - Уже близко, мой Фома неверующий!
      - Близко к чему?
      - Это ты Мне скажи!
      Как обычно, разговор не привел ни к чему - только лишний раз показал, кто здесь хозяин, а кто - слуга. Томас со вздохом опустился в командирское кресло и принялся проверять индикаторы на пульте - больше чтобы отвлечься, чем по необходимости. Оукс явился сюда не ради саботажа. Он играл роль в каком-то спектакле.
      - Мой бес?
      Значит, Корабль еще не закончил с ним.
      - Да, Корабль?
      - Ты должен кое-что узнать.
      Сердце заколотилось в груди. Корабль редко делился информацией по своей воле; это должно было быть нечто важное.
      - Что?
      - Помнишь Хали Экель?
      Знакомое имя... да, он наткнулся на него в досье Паниля, которое собрала Ваэла.
      - Подружка Паниля, медтехник. А что?
      - Я показал ей долю основного человеческого прошлого.
      - Повтор? Но Ты сказал...
      - Долю, а не повтор, мой бес. Пойми различие. Когда нужно преподать кому-то урок, ты не станешь показывать всю учебную запись, можно обойтись только определенным участком, долей.
      - И я сейчас живу в такой доле времени?
      - Нет. Это оригинальная пьеса, прямое продолжение.
      - Зачем Ты мне это объясняешь? Что Тебе нужно?
      - Потому что ты учился на капеллана. Тебе важно знать, что испытала Хали. Я показал ей случай с Иисусом.
      Во рту у Томаса пересохло.
      - Лобное место? - переспросил он, чуть помедлив. - Зачем?
      - Ее жизнь была слишком банальна. Она должна узнать, как далеко может зайти священное насилие. Да и тебе не мешало бы напомнить.
      Томас представил себе выросшую на борту девушку, столкнувшуюся внезапно с ужасом распятия. Гнев вскипел в нем, и Томас дал ему выход.
      - Ты вмешался в игру, верно?!
      - Это и Моя вселенная, бес. Не забывай.
      - Зачем?!
      - Это только прелюдия. Паниль обнаружил расставленную тобой ловушку и избежал ее. Ваэла потерпела неудачу.
      Томас знал, что не сможет скрыть восторг, - и не пытался.
      - Паниль - Твоя марионетка? - задал он все же мучивший его вопрос.
      - А ты?
      Томас задохнулся. Ну почему все идет не так?
      - Как он распознал ловушку? - спросил он, когда способность говорить вернулась к нему.
      - Открывшись ей.
      - И как это понимать?
      - Ты не открыт опасности, как должен бес Мой.
      - А Ты говорил мне, что не станешь вмешиваться в ход событий!
      - Никогда не говорил Я такого, лишь обещал тебе, что никакая внешняя сила не будет управлять полетом костей.
      Томас вдумался в слова Корабля, пытаясь одновременно побороть чувство глубочайшего отчаяния. Но не в его силах было терпеть.
      - Ты играешь со мной! Ты можешь делать все, что Тебе вздумается, и не называешь это все...
      - Ты тоже можешь сделать все, чего захочешь.
      Томас застыл. Что за силы передал ему Корабль? Сам он никакой мощи в себе не чувствовал. Перед всеприсутствием Корабля он казался себе беспомощным. И к чему было упоминание о Хали Экель и случае с Иисусом?
      - Мой бес, - снова заговорил Корабль. - Повторяю тебе - есть события, возможные лишь тогда, когда они непредвиденны. Ваэла испытывает к юному Панилю искреннее влечение.
      "Юному Панилю!"
      - Зачем Ты мучаешь меня?! - вырвался крик из глубины опустошенного сердца Раджи Томаса.
      - Ты мучаешь себя сам.
      - Так говоришь Ты!
      - Когда же ты очнешься?
      В беззвучном голосе Корабля явственно звучало разочарование.
      Томас понял, что он больше не боится. Он слишком устал. И оставаться в субмарине у него не было больше причин. Оукс одобрил экспедицию. Завтра они отправятся в назначенное время - и Ваэла, и Паниль, и он сам.
      - Я проснусь завтра утром, Корабль, и поведу это суденышко.
      - Если бы так...
      - Ты собираешься меня остановить?
      Странно, но Томаса почти обрадовала перспектива прямого вмешательства Корабля.
      - Остановить? Нет. Эта пьеса, похоже, должна быть сыграна до конца.
      Грусть ли прозвучала в голосе Корабля - Томас не мог сказать с уверенностью. Он откинулся на спинку кресла. Между лопатками притаилась грызущая боль. Он закрыл глаза, передавая мыслью свою усталость и отчаяние.
      - Корабль! Я знаю - мне ничего не скрыть от Тебя. И Ты знаешь, почему я завтра уйду в море.
      - Да. Я знаю даже то, что ты от себя скрываешь.
      - Теперь Ты работаешь моим психиатром?
      - И кто из нас пытается заменить другого? Вот вечный вопрос.
      Томас открыл глаза.
      - Я должен.
      - Так рождается иллюзия, называемая людьми "кысмет".
      - Я слишком устал, чтобы играть словами.
      Он соскользнул с командирского кресла, встал, держась за подголовник.
      - Завтра все мы можем погибнуть, - пробормотал он себе под нос. Ваэла, Паниль, я.
      - Должен предупредить, - откликнулся Корабль, - что склонность к трюизмам суть самая скучная из всех людских слабостей.
      Томас ощутил, как отходит на задний план навязчивое присутствие Корабля в его сознании, но знал - оно не уйдет полностью. Куда бы он ни шел, что бы ни делал - Корабль всегда с ним.
      Мысли его вернулись к тем далеким временам, когда его учили (нет, скорей натаскивали) не просто на психиатра - на капеллан-психиатра.
      "А бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне".* [Матф. 10, 28.]
      Старик Матфей знал, как вселить в душу страх Божий!
      Томас сообразил, что не сразу сумел превозмочь острый ужас, сковавший его.
      "В раннем возрасте, - напомнил он себе, - дрессировка наиболее успешна".
      Ибо человек не знает своего времени.
      Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как
      птицы запутываются в силках, так сыны
      человеческие уловляются в бедственное время,
      когда оно неожиданно находит на них.*
      Христианская "Книга мертвых",
      из корабельных архивов.
      [Еккклесиаст, 9, 12.]
      Вернувшись на Корабль с лобного места, Хали долго еще не могла найти в себе силы покинуть комнату. Раз за разом она оглядывала тускло освещенное тесное помещение - тайник, где Керро столько часов провел, причащаясь словам Корабля. Она вспоминала - одолженное ей тело старухи, боль в непослушных коленях, в согбенной спине. Прежнее, до мелочей знакомое тело вдруг ощутилось заново со слепящей ясностью.
      И вспомнился человек, прибитый к деревянному кресту на холме. "Какая дикость!"
      Иешуа.
      Она прошептала его имя вслух:
      - Иешуа.
      Легко было понять, как это сочетание звуков преобразовалось в Иисус и даже в Хесус - имя Льюиса.
      Но понять, зачем стала она свидетельницей его смертных мук, Хали не могла. Она не понимала. И странно - ей ведь не встречались упоминания об этом давнем случае ни в учебных программах корабля, ни в рассказах рожденных на Земле корабельников.
      В первые же секунды после возвращения она задала этот вопрос Кораблю и получила загадочный ответ:
      - Потому что в прошлом человечества кроются события, которые не следует забывать.
      - Но почему я? Почему сейчас?
      Ответом послужило молчание, и Хали решила, что ответ ей придется искать самой.
      Она уставилась на комконсоль. Место за учебным терминалом теперь принадлежало ей, она знала это. Керро ушел... на нижсторону. Корабль привел ее сюда, подарил его убежище.
      Смысл был ясен: "Больше Керро Паниль сюда не придет".
      Опустошающее чувство потери затопило ее. Хали смахнула с ресниц слезы. Здесь оставаться не стоит. Она поднялась и, подхватив прибокс, выскользнула через входной люк.
      "Почему я?"
      Из софтверного хранилища она пробралась в переход Д, ведущий обратно в медсектор, в хитросплетения корабельного чрева.
      Прибокс пискнул, и Хали вздрогнула.
      - Экель слушает, - ответила она и подивилась, как молодо звучит ее голос после того, старушечьего, исходившего из уст взятого взаймы тела.
      Прибокс потрещал секунду.
      - Экель, зайдите в кабинет доктора Ферри.
      Она нашла сервок и, вместо того чтобы идти пешком, покатила в медсектор.
      "Ферри, - думала она. - Меня переводят? Может, я отправлюсь на нижсторону к Керро?"
      Мысль о Керро воодушевляла ее, но отправляться на нижсторону было страшновато. Слишком много нехороших слухов гуляло о таких назначениях. И в последнее время оттуда никто не возвращался - никто, кроме немногих из узкой верхушки медсектора. Занятая работой, Хали никогда раньше не задумывалась об этом, но теперь проблема вдруг обрела жизненную важность.
      "Зачем им столько народа?"
      Утечка с Корабля оборудования и продовольствия уже давно служила постоянной темой тревожных разговоров. Повторяющиеся раз за разом дневные задания требовали приложить еще больше усилий... Но о пропавших людях мало кто вспоминал.
      "Нас приучили не замечать, что все мы окончательно смертны. Не потому ли Корабль показал мне Иешуа?"
      Эти слова заполняли ее мысли, слышались в гуле сервока, везущего Хали в медсектор, к Уинслоу Ферри.
      Ей было ясно, что, хотя жизнь Иешуа завершилась, его слова продолжали оказывать влияние на мир. Пандора была местом великих свершений. Она пожирала оборудование, продукты, людей. Какое влияние окажет на будущее она?
      "Завершение..."
      Сервок остановился. Оглянувшись, Хали увидала, что находится на стоянке для сервоков в медсекторе, а люк кабинета Ферри - прямо перед ней. Открывать люк ей не хотелось. Тело ее все еще трепетало после ниспосланных Кораблем испытаний, и Хали не хотелось, чтобы Ферри ее трогал. Не в том даже дело, что она не любила старого дурака. Он слишком много пил - спиртное ему привозили из Колонии, - и он всегда пытался дотронуться до нее.