Фрэнк Герберт, Билл Рэнсом
      Ящик Пандоры
      (Пандора - 1)
      Пер. с англ. Д.Смушковича
      Классик современной фантастики, открывший нам песчаный мир
      Дюны, на этот раз погружает читателя в водную стихию планеты
      Пандора, принадлежащей двойной звезде и населенной странными
      формами жизни. Именно здесь звездный корабль "Землянин", ставший
      для команды воплощением Господа Бога и называющий себя просто
      Корабль, выбирает место нового рая для человечества. Но обещанный
      компьютером рай для многих оборачивается адом.
      Авторы выражают благодарность Конни Вейнеке за подсказки в области арамейского языка и Мэрилин Хойт-Уортон - за добрый нрав и безупречную машинопись.
      Посвящается Джеку Вэнсу, который, обучая меня орудовать пилой и молотком, объяснял заодно разницу между сказкой и научной фантастикой.
      Посвящается Берту Рэнсому, ни разу не заикнувшемуся о том, что фантазия - это еще не реальность.
      Вратами воображения ты должен пройти,
      прежде чем достичь осознания, и ключи к
      ним - символы. Эти врата пропустят любую
      мысль... но лишь облеченную в привычную
      символику.
      Раджа Флэттери, капеллан-психиатр.
      Откуда-то донеслось:
      - Тик.
      Металлический звук слышался вполне отчетливо. И снова:
      - Так.
      Человек открыл глаза и был вознагражден за усилие - темнотой, полнейшим отсутствием света... или рецепторов, способных воспринять его.
      "Или я ослеп?"
      - Тик.
      Он не мог определить, откуда доносится звук, но это было совсем рядом с ним... где бы он ни находился. В горло и легкие лился холодный воздух, но тело было теплым. Человек осознал, что лежит на чем-то нежнейше мягком. И дышит. Обоняние его тревожил слабый запах... перца?
      - Так.
      Он откашлялся.
      - Есть здесь кто?
      Нет ответа. От натуги запершило в горле.
      "Зачем я здесь?"
      Мягкое ложе выгибалось под плечами, поддерживая шею и голову, заключало в броню бедра и голени. Это было знакомо лежащему, вызывало в его непробужденной памяти смутные ассоциации. Это было... Что? Ему казалось, что он должен знать.
      "В конце концов, я..."
      - Тик.
      Паника охватила его.
      "Кто я?!"
      Ответ медленно протаивал из глыбы льда, хранившей все, что он знал прежде.
      "Я Раджа Флэттери".
      Ледник порождал потоки воспоминаний.
      "Я капеллан-психиатр на безднолете "Землянин". Мы... мы..."
      Часть воспоминаний навеки затерялась во льдах.
      Он попытался сесть, но не позволили резиновые ленты, перетягивавшие грудь. Выскользнули из проколотых вен на запястьях иглы.
      "Я в гибербаке!"
      Но он не помнил, как оказался в гибернации. Быть может, память отходила от заморозки медленней, чем плоть? Интересно... Но воспоминания все же струились ледяным потоком, тревожа его.
      "Я не справился.
      С Лунбазы передали, что лучше взорвать корабль, нежели позволить ему блуждать по просторам космоса, угрожая человечеству. Я должен был послать сообщение капсулой на Лунбазу... и взорвать звездолет".
      Но что-то помешало ему... что-то...
      Теперь он вспомнил проект.
      "Проект "Сознание".
      А он, Раджа Флэттери, играл в этом проекте ключевую роль. Капеллан-психиатр. Член экипажа.
      "Маточного экипажа".
      Символического значения этих слов он тогда не понял. У клонов были задачи поважнее. А все они были клонами - весь экипаж, и имена их начинались с "лон", что значило "клон", как "мак" означало когда-то "сын такого-то". Они были двойниками самих себя, засланными в пустоту, чтобы там разрешить загадку творения искусственного разума.
      То была опасная работа. Опаснейшая. Искусственный разум неизменно оборачивался против своих творцов, разрушая все вокруг в самоубийственном бешенстве. Множество оригиналов погибло страшной смертью.
      "И никто не знал почему".
      Но руководство проекта, засевшее на Лунбазе, было упрямо. Снова и снова они посылали в бездну один и тот же экипаж, скопированный опять и опять. В памяти Флэттери всплывали имена и лица: очередной Джеррилл Тимберлейк, новый Джон Бикель, еще один Прю Вейганд...
      "И Раджа Флэттери... нет, Раджа лон Флэттери".
      Давно разбившееся зеркало отразило его черты - светлые волосы, тонкое надменное лицо...
      Но помимо них безднолеты несли много, много другого - клонированных колонистов, генетические хранилища в гибербаках. Дешевая плоть - ее можно спалить в пламени далеких взрывов, которые не коснутся оригиналов. Дешевка, собирающая для этих оригиналов данные. Каждая новая экспедиция в бездну приносила еще одну каплю информации для бдящего маточного экипажа и тех, кто спал в гибере....
      "Как спал сейчас я".
      Колонисты, скот, растения - каждый безднолет нес все, что нужно для создания второй Земли. Это была морковка, подвешенная перед носом команды. А плеткой был сам корабль - и верная смерть, ожидавшая всех на борту, если искусственный разум не будет создан. На Лунбазе знали, что корабли и клоны дешевы там, где в достатке материалы и энергия... как на спутнике Земли.
      - Тик.
      "Кто вывел меня из гибернации? И зачем?"
      Только эти мысли и плясали в мозгу Флэттери, пока он вглядывался и вслушивался в беспросветную темноту.
      "Кто? И зачем?"
      Он знал, что не успел взорвать безднолет после того, как тот начал проявлять самосознание... когда они использовали разум Бикеля в качестве матрицы для компьютера...
      "Я не уничтожил корабль, мне помешало..."
      Корабль!
      Воспоминания продолжали сочиться в его рассудок. Они создали искусственный разум, способный вести корабль... и тот перенес их через космические просторы в систему тау Кита.
      "Где не было пригодных для жизни планет".
      В этом давным-давно удостоверились зонды Лунбазы. Ни одной пригодной для человека планеты. То была часть разочарований, предусмотренных создателями проекта. Безднолетчики не должны были выбрать долгий путь к убежищу на тау Кита. Это могло стать таким искушением для клонированного экипажа - выращивая свои копии снова и снова, лететь вперед, и пусть земли обетованной достигнут наши потомки! И ко всем чертям проект "Сознание"! Но проголосуй они за этот выход, капеллан-психиатру предписывалось сообщить им, что цель их пути мнима... и быть готовым уничтожить корабль.
      "Победив, проиграв, уйдя от борьбы - мы все равно должны были умереть".
      И только капеллан-психиатру полагалось знать об этом. У одинаковых безднолетов и их клонированных команд была только одна цель - собирать информацию и передавать ее на Лунбазу.
      "Корабль".
      Конечно, дело было в нем. Они создали больше, чем искусственный разум в бортовом компьютере и его дополнительном модуле, который Бикель прозвал Бычком. Они сотворили Корабль. И тот невозможным образом перенес их через многие световые годы в мгновение ока.
      "К тау Кита".
      В конце концов, это была вложенная в самые глубинные цепи компьютера команда. Но там, где не было пригодной для жизни планеты, Корабль создал воплощенный рай, идеал, сплетенный из всех людских мечтаний. Это сделал Корабль и потребовал от насельников нового мира одного: "Решайте, как станете вы богоТворить меня!"
      Стал ли Корабль их Богом или Сатаною, Флэттери не был уверен. Но невообразимую мощь его он узрел прежде, чем прозвучали - и один раз, и другой - слова:
      "Как станете вы богоТворить? Решайте!"
      И они не смогли.
      Люди ни разу не сумели исполнить требование Корабля. Они могли только бояться. И страх они познали полною мерой.
      - Тик.
      Теперь он узнал этот звук - таймер гибербака отмеривал секунды его возвращения к жизни.
      Но кто запустил процесс?
      - Кто здесь?
      Тишина и беспросветная тьма.
      Флэттери стало очень одиноко. Кожу обжег морозец - первый признак того, что осязание возвращалось к нему.
      Один из членов экипажа предупреждал его, прежде чем они запустили процесс, приводящий в действие искусственный разум, - кто сказал это, Флэттери не помнил, но слова впечатались в память: "Есть порог самосознания, перейдя который разумное существо обретает черты божества".
      И это оказалось правдой.
      "Кто вывел меня из спячки и зачем?"
      - Здесь же есть кто-то! Кто ты?
      Слова царапали горло, и рассудок не подчинялся хозяину - мешала ледяная глыба недоступных воспоминаний.
      - Отзовись! Кто здесь?
      Он знал, что за ним следят, чувствовал на себе знакомый пристальный взгляд...
      "Корабля!"
      - Ладно, Корабль. Я очнулся.
      - Тебе так кажется.
      Укоризненный голос нимало не походил на человеческий - слишком он был сдержан. Мельчайшие нюансы интонаций, переходы резонансных частот были отточены с нечеловеческим совершенством. Этот голос одним своим звучанием напомнил Радже Флэттери, что он лишь пешка в деснице Корабля, малая шестеренка в механизме той безграничной Силы, которую он помог выпустить в ничего не подозревающую вселенную. Осознание этого факта помогло ему вспомнить виденные им ужасы и пробудило живой и близкий страх перед теми муками, которым может подвергнуть его Корабль, если Флэттери и теперь потерпит неудачу. Видения ада преследовали его...
      "Я проиграл... проиграл... проиграл..."
      Святой Августин задал верный вопрос:
      "Свобода воли происходит от случайности или
      от сознательного выбора?" Но следует
      помнить, что случайность нам гарантирует
      квантовая механика.
      Раджа Флэттери, из "Книги Корабля".
      Обыкновенно Морган Оукс вымещал ночьсторонние обиды и гнев на собственных ногах, бесцельно меряя шагами бесконечные переходы Корабля.
      "Только не сейчас!" - сказал он себе.
      Он отпил терпкого вина и забился в тень поглубже. Горечь напитка помогла смыть с языка мерзкий привкус розыгрыша Корабля. Вино подали по приказу Оукса - доказательство его власти в эти времена постоянного полуголода. Первая бутылка из первой партии. Что-то скажут на нижстороне, когда он прикажет подработать готовый продукт?
      Оукс старинным жестом поднял бокал. "За твою погибель, Корабль!"
      Вино было слишком терпким. Он отставил бокал в сторону.
      Оукс осознал, как мерзко выглядит сейчас - дрожащий, забившийся в свою каюту, с трепетом взирающий на мертвую комконсоль у любимой койки, - и чуть прибавил света.
      Корабль в очередной раз доказал, что в его программах потоком идут сбои. У Корабля маразм начинается от старости. Его, Оукса, корабельного капеллан-психиатра, его же корабль пытался отравить! Всех остальных сосцы кормили - нечасто и понемногу, но все ж. Даже он сподобился однажды, прежде чем стать кэпом, и по сию пору помнил этот богатый, сытный вкус. Немного похоже на ту дрянь - "порыв", что Льюис разработал в попытках повторить эликсир и добывает теперь на нижстороне. Дорогая штука - "порыв". Расточительно дорогая. И все равно не эликсир. Никоим образом.
      Он глянул на вогнутый экран комконсоли и увидал в нем собственное искаженное отражение - пузатый и плечистый мужчина в парусиновом комбе, казавшемся в тусклом свете грязно-серым. Черты лица его были резки - тяжелый подбородок, широкие губы, орлиный нос и нависшие над черными глазами кустистые брови. Оукс коснулся седеющих висков. Искаженное отражение будто усиливало унижение, которому подверг его Корабль. Экран отражал его страхи.
      "Я не позволю чертовой железяке меня дурачить!"
      Его снова затрясло. Корабль достаточно долго отказывал ему в пропитании из сосцов, чтобы Оукс понял смысл нового послания.
      Он вспомнил, как остановился с Хесусом Льюисом у стойки коридорных сосцов.
      - Не трать ты время на эти штуковины, - усмехнулся Льюис. - Нас с тобой они кормить все равно не станут.
      - Это мое право - тратить время! - озлился Оукс. - Не забывайся!
      Засучив рукав, он сунул руку в приемник. Сенсор, цепляясь за запястье, царапнул кожу. Стальное острие нашарило подходящую вену, укололо и отошло, и отпустили крепления.
      Иные сосцы выдвигали плазовые патрубки, но этот наполнял эликсиром, смешанным и подобранным точно для нужд тела просителя, контейнер за закрытой панелькой.
      И панель отворилась!
      - Ну, - ухмыльнулся, как ему помнилось, Оукс, глядя на изумленного Льюиса. - Наш корабль, кажется, понял, кто тут главный.
      Он одним глотком осушил контейнер.
      "Что за мерзость!"
      Рвотные судороги сотрясли его тело. Выступивший пот намочил комбинезон, и горло перехватило.
      Но все прошло очень быстро. Льюис в немом изумлении уставился на заливавший ботинки Оукса и пол туннеля поток блевотины.
      - Ты видел? - прохрипел Оукс. - - Корабль пытался меня убить!
      - Расслабься, Морган, - бросил Льюис. - Опять, наверное, сломалось что-то. Я вызову к тебе медтеха и ремонтного робокса для этой... хреновины.
      - Я сам врач, черт тебя дери! Не нужен мне никакой медтех! - Оукс пытался оттянуть на груди замаранную ткань комба.
      - Тогда пошли к тебе в каюту. Надо тебе провериться и... - Льюис умолк, глядя Оуксу через плечо. - Морган, ты ремонтника вызывал?
      Оукс обернулся. К ним приближался корабельный робокс - бронзовая черепаха метровой длины с зажатыми в манипуляторах инструментами зловещего вида. Машина странно двигалась от стены к стене, точно пьяная.
      - Что еще с этой штукой не так? - пробормотал Льюис.
      - Он на нас нападет, - прошептал Оукс, хватая Льюиса за руку. - Пошли отсюда... медленно, тихо.
      Они отошли от стойки сосцов, не сводя глаз с видеокамеры и шевелящихся манипуляторов робокса.
      - Он не остановился, - сиплым от страха шепотом произнес Оукс, когда робокс проехал мимо брошенного сосца.
      - Тогда бегом, - скомандовал Льюис.
      Он подтолкнул Оукса в спину и бросился бежать вслед за ним по главному коридору и дальше, в медсектор. И покуда оба не заперлись в каюте Оукса, ни один из них не осмелился оглянуться.
      "Ха!" - подумал Оукс, вспомнив ту сцену. Это даже Льюиса напугало настолько, что тот тут же вернулся на нижсторону - поторапливать строителей Редута, единственного места внизу, где они могут чувствовать себя в безопасности и не зависеть от проклятой машины.
      "Корабль и так слишком долго правил нами!"
      И все же на языке до сих пор чувствовалась желчь. Теперь вот Льюис отмалчивается... с курьером записки шлет. И всегда гадость какую-нибудь пишет.
      "Чертов Льюис!"
      Оукс оглядел погруженную в сумерки каюту. На орбите царила условная ночь, и большая часть экипажа спала. Тишину нарушало только редкое пощелкивание и жужжание сервоков, поддерживавших внутреннюю среду.
      "А когда на Корабле и сервоки свихнутся?.. Нет - на корабле", напомнил он себе.
      "Корабль" - это всего лишь понятие искусственной теологии, сказка, положенная в основу насквозь лживой истории, которой лишь полный кретин может поверить.
      "Это ложь, именем которой правим мы и которая правит нами".
      Откинувшись на подушки, он попытался расслабиться и прочесть записку, переданную ему одним из подручных Льюиса. Сообщение было простым, прямым и страшным.
      "Корабль сообщил нам, что посылает на нижсторону одного (1) капеллан-психиатра, имеющего опыт в налаживании контактов. Цель: неизвестный кэп будет поставлен во главе проекта, имеющего целью установление контакта с электрокелпом*. [Келп - принятое в океанологии название бурых водорослей (ламинария, макроцистис и др.), образующих плотные скопления, так называемые подводные леса, обильные в холодных водах северной части Тихого океана и в районе Огненной земли. (Здесь и далее примеч. пер.)] Иной информации по этому кэпу нет, так что, видимо, он недавно из гибернации".
      Оукс смял записку в кулаке.
      Больше одного кэпа это общество не выдержит. Корабль направил ему еще одно послание: "Тебя можно заменить".
      Оукс и не сомневался, что в бесконечных рядах корабельных гибербаков покоятся где-то и другие капеллан-психиатры. И где спрятаны эти запасы никто никогда не узнает. Проклятый корабль - просто лабиринт, полный тайных отсеков, несимметричных ответвлений и никуда не ведущих секретных проходов.
      Колонисты измерили поперечник звездолета, когда тот, проходя по орбите, заслонял одно из двух солнц. Длина корабля составляла пятьдесят восемь километров. В такой махине можно спрятать все что угодно.
      "Но сейчас под нами планета - Пандора. Нижсторона!"
      Он глянул на смятую записку, которую до сих пор держал в руке.
      "Почему записка?"
      Предполагалось, что они с Льюисом владеют безотказным средством связи, которое невозможно прослушать, - единственные на всем корабле. Поэтому они и могли доверять друг другу.
      "А я доверяю Льюису?"
      В пятый раз с той минуты, как он получил записку, Оукс ритмично заморгал, активируя альфа-ритм, запускавший в свою очередь имплантированную под кожу шеи капсулу. Передатчик, без сомнения, работал: Оукс ощущал несущую волну, связывавшую компьютер в капсуле с его слуховыми центрами, и в сознании его укрепилось странное чувство - словно он стоит перед огромным пустым экраном, готовый увидеть сон наяву. Где-то на нижстороне Льюис должен был откликнуться на вызов по закрытому каналу связи. А Льюис молчал.
      "Поломка?"
      Оукс и сам понимал, что дело не в этом. Такую же капсулу в шею Льюиса он вшивал лично, подсоединяя контакты к его нейронам.
      "И наблюдал за Льюисом, когда он ставил имплантат мне".
      Или мешает проклятый Корабль?
      Оукс обвел взглядом свою перестроенную каюту. Конечно, Корабль был везде. Верней сказать, они - все, кто находился сейчас на борту, находились в его чреве. Но эта каюта была иной... еще до того, как ее начали переделывать по указаниям Оукса. Это была каюта капеллан-психиатра.
      Остальной экипаж жил просто. Спали в гамаках, укачивавших своим плавным колыханием. Во многих каютах лежали еще мягкие маты или подушки - в помощь любовникам. Для секса, или расслабления, или отдыха от вида бесконечной череды пластальных стен, давивших на сердце до тех пор, пока оно не отказывало.
      Вот размножение... оно происходило под строжайшим контролем Корабля. Каждый природнорожденный должен был появляться на свет на борту с помощью команды опытных акушеров... чертовы натали с их сверхчеловеческим самомнением! С ними Корабль говорил? Кормил их? Они не отвечали.
      Оуксу вспомнились корабельные каюты для размножения. По обычным меркам роскошные, они не шли ни в какое сравнение с его собственной. Хотя... кто-то ведь предпочитает этим заниматься в оранжереях по периметру, под кустами, на живой траве. Оукс ухмыльнулся. Вот его каюта - да, она была шикарна. Иные бабы на пороге задыхаться начинали. Первоначальная каюта кэпа расширилась, поглотив четыре соседних.
      "И проклятый Корабль даже не пикнул!"
      Эта каюта служила символом его власти. Безотказным афродизиаком. И она обнажала ложь, которой был Корабль.
      "Те, кто видит в нем ложь, правят. А те, кто не видит... нет".
      Голова закружилась - не иначе как от пандоранского вина. Алкоголь змием полз по венам, проникал в мозг, но даже спиртное не могло вогнать Оукса в сон. Поначалу особенная сладость и растекающееся по жилам тепло обещали смирить буйство сомнений, заставлявших Оукса бесцельно блуждать по ночьсторонним коридорам. Он обходился тремя-четырьмя часами сна уже... сколько? Многие... многие анно...
      Оукс тряхнул головой, пытаясь прочистить мозги, и ощутил, как колышутся тяжелые складки под подбородком. Жир. Он и в молодости не был худ, его даже не выбирали для размножения.
      "Но Эдмонд Кингстон назначил меня своим преемником. Первый кэп в истории, которого избирал не проклятый Корабль!"
      Или теперь его заменит этот загадочный кэп, отправленный Кораблем на нижсторону?
      Оукс вздохнул.
      Он знал, что за последние анно стал бледен и ожирел. "Слишком много напрягаю мозги и слишком мало - мышцы". Но всегда находилось кому согреть его постель. Он лениво похлопал по подушкам, вспоминая.
      "Что ж, - подумал он, - я стар, толст и пьян. Куда двинемся дальше?"
      Всеприсущий, пустой задник вселенной
      вот что такое бездна. В ней нет ни предмета,
      ни ощущения. Это царство иллюзий.
      Керро Паниль, "Будда и Аваата*".
      [Аваата - слово происходит, по-видимому, от санскр. "ва(а)та", означающего священный баньян, воплощение Брахмы, а по расширению - сам принцип божественного творения, и означает, так образом, "нетворящий" и "нетварный".]
      Толпа нагих людей, ковылявших по голой лощине, зажатой среди черных утесов, отличалась поразительным разнообразием. Ржаво-алый свет одного из солнышек бил по ним с полудня, отбрасывая на песок и гальку лиловые тени. Задувал порывистый ветерок, вздымая пыль, и толпа всякий раз вздрагивала нервно. Редкие низкорослые кусты поворачивали к солнцу серебряно блестящие листья. Путники обходили их далеко стороной.
      Со своими человеческими предками они сохраняли лишь отдаленное сходство. Большинство, судя по всему, почитало вожаком шедшего посреди толпы рослого странника. Его приплюснутую по бокам голову венчала корона золотистого пуха - единственный остаток волосяного покрова на стройном теле. Костяные воронки на висках вмещали пару золотистых глаз, а рот представлял собой круглую красную дырочку. Носа не было вовсе, как и ушных раковин - на их месте колыхались бурые мембраны. Руки-щупальца заканчивались четырехпалыми многосуставчатыми кистями. На голой груди зеленым было вытатуировано имя - Териекс.
      Обок худого и длинного Териекса ковыляла бледная, приземистая туша. Лысая башка сливалась с плечами, шеи не было и следа. Красные глазки помаргивали по бокам трепетавшей с каждым вздохом влажной дыры. Над самыми плечами зияли слуховые щели. Бугрящиеся мышцами руки завершались мясистыми клешнями. Ноги - как тумбы, без коленных суставов и стоп.
      Прочие скитальцы отличались таким же разнообразным уродством. Кому-то досталось больше двух глаз, кому-то - ни одного. Виднелись хоботы и заостренные уши, стройные ноги и обрубленные культи. Всего в группе насчитывался сорок один странник. Они жались друг к другу, словно стена их тел могла сдержать зловещий натиск пандоранской природы, и поддерживали один другого, пробираясь по неприютной пустоши. Иные, впрочем, отстранялись от своих столь же несчастных товарищей. Почти все молчали - лишь порой послышится стон или всхлип, да жалобно спросят вожака Териекса:
      - Где нам спрятаться, Тер? Кто примет нас?
      - Нам бы лишь до другого моря дойти, - отвечал Териекс. - Где Аваата...
      - Аваата, да, Аваата...
      Это звучало точно мантра.
      - Всечеловечье, да, да, и все-Аваата... - затянул в толпе мощный бас.
      - Тер, поведай нам историю Авааты, - попросил другой.
      Но Териекс молчал, пока все не взмолились:
      - Да, Тер... поведай нам... историю, историю!..
      Териекс поднял тощую длань, призывая к молчанию.
      - Когда Аваата говорит о начале, она говорит о скале и родстве скалы. Прежде скалы было лишь море, кипящее море, и пузыри огня, кипятившие его. А с огнем и холодом пришла тяга лун, и волны морские грызли небо. Днем бурление вод разметает все сущее, ночью же все осядет на дно, и будет покой.
      Высокий присвистывающий голос Териекса легко перекрывал топот множества ног. Он продолжил, и ритм его слов странным образом укладывался в ритм шагов.
      - Но солнца замедлили свой великий бег, и остыли моря. Немногие соединенные остались соединены. Аваата знает, ибо это было так, но первым словом Авааты было "скала".
      - Скала, скала... - на разные лады откликнулись его спутники.
      - Нет роста в пути, - пел Териекс. - Прежде первой скалы Аваата была утомлена, Аваата была многосложна, Аваата знала лишь море.
      - Мы должны найти море Авааты...
      - Но взяться за скалу, - продолжал Териекс, - свернуться вокруг нее и замереть в покое - значит обрести новую жизнь и новые мечты, не тронутые томительным буйством приливов. Из листа произошла лоза, и в прибежище скал родился дар моря - сила разрядов и полученный ею газ.
      Урод запрокинул голову, глядя в металлически-сизое небо, и несколько шагов сделал молча.
      - Сила разряда, касанье касаний! В тот день Аваата смирила молнии и долгими веками в молчании трепетала, испуганная, на груди скал. А потом в страшной ночи сверкнула первая искра: "Скала!"
      - Скала! - снова откликнулась толпа. - Скала! Скала!
      - И сила разряда! - повторил Териекс. - Аваата познала скалу прежде, чем осознать самое себя, но вторая искра прозвучала "Я!". И третья, величайшая из всех: "Я! Не скала!"
      - Не скала, не скала... - откликнулись остальные эхом.
      - Исток вечно с нами, - говорил Териекс, - как и с теми, кто не мы. Он - в осознании того, что есть мы. Только через другого ты познаешь себя. Там, где ты один, нет ничего. Пустота не отражает тебя, не дает опоры. Но у Авааты была скала, и скала дала ей опору, и появилось Я. Так малое становится беспредельным. Пока ты один, ты ничто. Но мы едины в бесконечности истока, откуда родится все сущее. Пусть скала Авааты укрепит вас в море жизни!
      Териекс замолк, и отряд некоторое время ковылял по пустыне в молчании. Слабый ветерок принес острый кислый запах, и чей-то чувствительный нос уловил его.
      - Чую, - разнеслось над головами, - чую нервоедов...
      Всех передернуло, и уродцы заковыляли поспешней. Те, что шли в стороне, озирались все опасливей.
      Дорогу прокладывал покрытый темной шерстью рослый урод. Короткие толстые ноги заканчивались круглыми подушками, тощие руки шевелились по-змеиному гибко. На руках было всего по два пальца, гибких, сильных и ловких, будто предназначенных, чтобы проникать в некие неведомые щели. Огромные мохнатые уши трепетали и шевелились, поворачиваясь, как антенны, на каждый шорох. Лицо было совершенно человеческим, если бы не плоский нос и редкий черный пушок, равномерно покрывавший его. Голубые глаза навыкате бесстрастно смотрели на мир из-под тяжелых век.
      Равнина была пустынна, и только отдельные глыбы черного камня и жестколистные кусты, медленно поворачивавшиеся под лучами кирпично-красного солнца, нарушали ее монотонность до самых утесов, возвышавшихся в десятке километров впереди.
      Уши мохнатого путника внезапно прянули тревожно, наводясь на лежащий прямо на пути отряда скальный выступ.
      И внезапно над равниной пронесся визгливый вопль. Отряд замер в тревожном ожидании, как единое существо. Чтобы слышаться так далеко, крик должен был быть пугающе громок.
      - У нас нет оружия! - воскликнул кто-то почти истерически.
      - Скалы, - промолвил Териекс, обводя рукой торчавшие из земли тут и там черные камни.
      - Велики, - пожаловался другой, - не бросить.
      - Скалы Авааты, - проговорил Териекс тем же напевным голосом, каким пересказывал историю Авааты.
      - Кустов берегитесь, - предупредил третий без особой нужды - все знали, что к здешним растениям лучше не подходить. Большая часть их была ядовита, и почти все способны рассекать мягкую человечью плоть. От нанесенных ими ран уже погибли трое.
      Снова воздух разорвал дикий визг.
      - Скалы, - повторил Териекс.
      Отряд медленно рассыпался. Уроды расходились - поодиночке и по двое-трое, чтобы прижаться лицом к черным скалам и застыть, сжимая в объятиях камень.
      - Вижу их, - объявил Териекс. - Рвачи-капуцины.
      Все обернулись туда, куда указал его палец.
      - Скала, сон жизни, - проговорил Териекс, глядя вдаль, на мчащихся по равнине девять черных тварей. - Держаться за скалу, свиться вкруг нее и замереть.
      Да, то были рвачи-капуцины. Многочисленные ножки чудовищ двигались с невообразимой быстротой, лязгали клыки под скрывающими пасти капюшонами голой кожи.
      - Надо нам было попытать счастья в Редуте, как остальным! - завыл кто-то.
      - Будь ты проклят, Хесус Льюис! Будь проклят!
      И больше ни слова не прозвучало над равниной. Подняв капюшоны, неуследимо-споро ринулись рвачи на потерянно разбредшихся уродов. Клыки рвали плоть, терзали мясо безжалостные когти. Чудовища двигались настолько быстро, что у их жертв не оставалось ни шанса. Одни пытались бежать, и их настигали на голой равнине. Другие пробовали затаиться, затеряться среди скал, но бесы, разбившись на пары, ловко загоняли их на погибель. Все было кончено в течение минуты, и рвачи приступили к трапезе. Из-под камней выползали мерзкие твари, чтобы присоединиться к пиршеству, и даже соседние кусты пили корнями впитавшийся в землю красный сок.
      Но покуда рвачи жрали, на севере поднялись над скальным бастионом оранжевые воздушные шары. Слабый ветерок нес их в сторону пирующей стаи. Свисающие с нижней поверхности живых дирижаблей щупальца время от времени касались равнины, вздымая облачка пыли. Рвачей это зрелище не тревожило.
      По верхней кромке вялых оранжевых мешков тянулись высокие гребни, подстраивавшиеся под ветер. С высоты неслась пронзительная песнь - словно ветер гудел в парусах и бряцало что-то вдалеке.
      До оранжевых мешков оставался еще не один километр, когда один рвач поднял уродливую башку и предупреждающе рявкнул. Взгляд его обратился от плывущих в воздухе дирижаблей к выползающим из-под земли в полусотне шагов от места кровавой бойни червеобразным отросткам. От них исходила резкая вонь гари и кислоты. Как один девять рвачей ринулись прочь. И тот, что пожрал вожака уродов, на бегу завыл тонко и протяжно, а потом крикнул, и крик его далеко разнесся над пустошью:
      - Териекс!
      Намеренно слабый ход, выбранный
      случайно на любой стадии игры, может
      полностью изменить теоретически
      предсказанную последовательность дальнейших
      ходов.
      Слова Бикеля, цитируются по корабельным
      архивам.
      Оукс нервно прохаживался по каюте. Уже не первый ночьсторонний час он пытался связаться со Льюисом по вживленному коммуникатору. Льюис не откликался.
      Может быть, что-то случилось в Редуте?
      В этом Оукс очень сомневался. База на Черном Драконе поглощала лучшие материалы, имевшиеся в распоряжении колонистов. Льюис не экономил на строительстве. Никакая сила на Пандоре или на борту не проникнет туда, кроме разве что... разве что...