Фрэнк ХЕРБЕРТ
      ГЛАЗА ГЕЙЗЕНБЕРГА
      Глава 1
      Они могли бы не планировать дождь на это утро, думал д-р Тей Свенгаард. Дождь всегда заставляет тревожиться родителей... собственно говоря, и врачей тоже.
      Порыв зимней мокроты плеснул в окно за его письменным столом. Он встал, подумал наглухо закрыть окна, но Дюраны - родители, записанные на это утро - могли бы еще больше встревожиться неестественной тишиной в такой день.
      Д-р Свенгаард подошел к окну, взглянул вниз на интенсивное движение пешеходов - дневные смены шли на работу в мегаполис, ночные смены направлялись на свой беспорядочный отдых. Было ощущение силы и движения в этих приходах и уходах людей, несмотря на их троглодитное существование. Он знал, что большинство из них были бездетными стерри... стерильными. Они приходили и уходили, считаемые, но бессчетные.
      Он оставил внутреннюю телефонную связь открытой в приемной и слышал, как его сестра, миссис Вашингтон, отвлекала Дюранов вопросами и формальностями.
      Обычный распорядок.
      Это был девиз. Все должно казаться нормальным, обычным распорядком. Дюраны и все другие, которым невероятно посчастливилось попасть в число избранных и стать родителями, никогда не должны догадываться об истинном положении.
      Д-р Свенгаард переключил свой мозг подальше от таких мыслей, напоминая себе о том, что вина - непозволительная эмоция для члена медицинской профессии. Вина неизбежно ведет к выдаче тайны... а выдача тайны ведет к неприятным последствиям. Оптимены были чрезвычайно щепетильны во всем, что касалось программы размножения.
      Такая крамольная мысль наполнила Свенгаарда ощущением сиюминутного беспокойства. Он, проглотив комок в горле, позволил себе поразмышлять об ответе народа оптименам: "ОНИ власть, которая любит нас и заботится о нас".
      Он отвернулся от окна со вздохом, окинул взглядом стол, прошел к двери, которая вела через подготовительную комнату в лабораторию. В подготовительной комнате он остановился, чтобы взглянуть на себя в зеркало: седые волосы, темно-карие глаза, сильный подбородок, высокий лоб и довольно злые губы под орлиным носом. Он всегда гордился отдаленным достоинством своего профиля и пришел к выводу о необходимости корректировки этой отдаленности. Сейчас он смягчил линию рта и придал взгляду сочувствующий интерес.
      Да, этого будет достаточно для Дюранов - пожаловать им точность их эмоционального профиля.
      Сестра Вашингтон уже впускала Дюранов в лабораторию, когда он входил туда через личный вход. Всполохи на небесах над ними дополнились дробью и шелестом дождя. Такая погода показалась неожиданно подходящей атмосфере комнаты: вымытое стекло, сталь, пластмасса и кафель... все обезличенное. Дождь обрушился на всех... а все человеческие существа должны были пройти через комнату такую, как эта... даже оптимены.
      Д-р Свенгаард почувствовал на мгновение неприязнь к родителям. Гарви Дюран был гибкий человек футов шести с кудрявыми белыми волосами, голубыми глазами. Лицо было широкое с явно выраженными невинностью и молодостью. Его жена Лизбет была почти одного с ним роста, и тоже блондинка, голубоглазая и молодая. Фигура ее наводила на предположение свойственного валькириям здоровья. На серебряной цепочке на шее она носила вездесущий талисман народа, медную фигуру женщины оптименов Калапиты. От д-ра Свенгаарда не ускользнули откровенный культ размножения и религиозная тональность фигурки. Он подавил презрительную усмешку.
      Однако, Дюраны были родителями, и здоровыми - живое свидетельство искусства хирурга, который создал их. Д-р Свенгаард позволил себе ощутить минутную гордость за свою профессию. Немногим людям дано было войти в эту сплоченную маленькую группу подклеточных инженеров, которые держали в рамках разнообразие типов людей.
      Сестра Вашингтон задержалась у двери позади Дюранов и сказала:
      - Д-р Свенгаард, Гарви и Лизбет Дюраны, - Она ушла, не ожидая результатов представления. Осмотрительность и расчет сестры Вашингтон были всегда утонченно правильны.
      - Дюраны, как прекрасно, - сказал д-р Свенгаард - Я надеюсь, моя сестра не слишком утомила вас всеми этими формальностями и вопросами. Но я думаю, вы знали, что вас ждут все эти рутинные процедуры, когда попросили наблюдения.
      - Мы понимаем, - сказал Гарви Дюран. А про себя подумал: "Действительно, просили наблюдения! Неужели эта старая лиса думает задурить нас своими обычными хитростями?"
      Д-р Свенгаард отметил богатый повелительный баритон голоса мужчины. Это причинило ему беспокойство и усилило неприязнь.
      - Мы не хотим занимать у вас больше времени, чем считается абсолютно необходимым, - сказала Лизбет Дюран. Она взяла мужа за руку и одним лишь им известным кодом нажатия пальцев сказала:
      - Ты видишь его реакцию? Он испытывает неприязнь к нам.
      Пальцы Гарви ответили:
      - Он стерильный самодовольный сноб, так переполненный гордостью за свое положение и не видящий ничего далее своего носа.
      Рассудительный тон женщины раздражал д-ра Свенгаарда. Она уже осматривала лабораторию быстрым, внимательным, изучающим взглядом. "Здесь мне нужен неусыпный контроль", - подумал он. Он подошел к ним, поздоровался за руку. Ладони были потные.
      "Нервничают. Хорошо", - думал д-р Свенгаард.
      Звук вианасоса слева от него показался ему в этот момент убедительно громким. Можно было рассчитывать на эффект насоса, чтобы заставить родителей нервничать. Именно по этому эти насосы и были громкими. Д-р Свенгаард обернулся на звук, указал на герметичный хрустальный чан на подставке силового поля в центре лаборатории. Звук насоса выходил из-за чана.
      - Вот мы и пришли, - сказал д-р Свенгаард.
      Лизбет внимательно изучала молочно-прозрачную поверхность чана. Она провела языком по губам, - Там внутри?
      - Самое безопасное место из всех возможных, - сказал д-р Свенгаард.
      Он еще лелеял небольшую надежду тогда, что Дюраны могут еще уйти, пойти домой и ждать результата.
      Гарви взял руку жены и погладил ее. Он тоже внимательно рассматривал чан, - Мы понимаем, что вы призвали этого специалиста... - сказал он.
      - Д-р Поттер, - сказал Свенгаард - Из Централа, - Он бросил взгляд на нервные движения рук Дюранов, заметил вездесущие татуированные указательные пальцы - генотип и место жизни. "Они могли бы составить заветный знак V", подумал он и подавил вспыхнувшую зависть.
      - Да, д-р Поттер, - сказал Гарви. С помощью языка рук он послал сигнал Лизбет:
      - Заметила, как он произнес Централ?..
      - Как я могла бы пройти мимо этого? - ответила она. "Централ, - думал он, - Это место связано с картинами могучих оптименов". Но ее это заставило подумать о Киборгах, которые противостоят оптименам, а все это наполнило ее чувством сильного беспокойства. Она не могла себе позволить думать ни о чем, кроме своего сына.
      - Мы знаем, что Поттер там лучший, - сказала она, - и мы не хотим, чтобы вы думали про нас, что мы чересчур эмоциональны и испуганы... - ... но мы хотели бы наблюдать, - сказал Гарви. А про себя подумал: "Этому надменному хирургу следует понять, что нам известны наши юридические права".
      - Понимаю, - сказал д-р Свенгаард. "Черт бы их побрал этих дураков!" подумал он. Но он придал своему голосу успокаивающий ровный тон и сказал:
      - Ваша забота - дело престижа, и я восхищаюсь им. Однако, последствия... Он оставил эти слова повиснувшими, напоминая им, что у нею тоже есть юридические права и что он может воспользоваться ими с их разрешения или без него и не будет нести ответственность за расстроенные чувства родителей. Общественный Закон 10927 был четок и прям. Родители могли воспользоваться правом наблюдения, но оно могло быть пресечено по указанию хирурга. У человеческой расы было спланированное будущее, которое исключало генетических монстров и случаи диких отклонений.
      Гарви кивнул быстрым и выразительным движением. Он плотно взял жену за руку. Разные ужасные истории, живущие в народе, и официальные мифы смешались в его мозгу. Он видел Свенгаарда через призму этих историй и лишь отчасти запрещенной правящими кланами литературы, которой подпольно снабжали Киборги Родительский нелегальный центр: Стедмана и Мерка, Шекспира и Хаксли. Он был молод и смог пока что прочитать небольшую часть литературы, которая не могла рассеять все его предрассудки и заблуждения, посеянные официальным воспитанием.
      Кивок Элизабет не был таким энергичным. Она знала, что должно быть здесь их главной заботой, все-таки, в этом чане находился ее сын.
      - Вы уверены, - спросила она, намеренно бросая вызов Свенгаарду, - что там нет боли?
      Границы народной глупости, ради которой и была создана атмосфера общественной безграмотности, вызвали у д-ра Свенгаарда лишь раздражение. Он знал, что должен закончить эту беседу быстро. То, что он мог бы сказать этим людям, продолжало настойчиво оставаться в памяти, мешая тому, что он должен был сказать им.
      - Этот удобренный овум не имеет пока нервов, - сказал он, - Физический возраст его не более трех часов, рост его задерживается контролируемым распылением нитратов. Боль? Это понятие неприложимо к нему.
      Д-р Свенгаард знал, что технические термины мало что говорят им, и произносятся лишь с целью подчеркнуть разницу между простыми родителями и подклеточным инженером.
      - Догадываюсь, что с моей стороны это было довольно глупо, - сказала Лизбет, - Это... оно такое простое, еще даже не похожее по-настоящему на человека? - И она подала сигнал рукой Гарви:
      - Ну какой же он простак! На нем все написано, как на ребенке.
      Дождь отбивал тарантеллу на фоне небесного света. Д-р Свенгаард подождал, пока она закончится, а затем сказал:
      - Конечно. А теперь давайте не будем делать ошибок, - А сам подумал, что наступил такой отличный момент, чтобы преподать этим дуракам премудрости для прочищения мозгов, - Вашему эмбриону меньше, чем три часа, но он уже содержит все основные ферменты, которые ему будут нужны, когда он полностью разовьется. Чрезвычайно сложный организм.
      Гарви уставился на него с видом напускного ужаса перед величием, которому доступно понимание таких тайн, как формирование и регулирование жизни.
      Лизбет взглянула на чан.
      Два дня назад взятые у Гарви и у нее половые клетки были соединены в нем, переведены в плазменное состояние, прошли через ограниченное непрямое деление. В результате этого процесса - возник жизнеспособный эмбрион - не слишком распространенная вещь в их мире, где лишь избранное меньшинство было освобождено от контрацептивного газа, и ему было позволено иметь потомство, и даже среди них были редки случаи получения жизнеспособных эмбрионов. Не предполагалось, что она должна была понимать все тонкости этого процесса, а то, что она действительно понимала процесс, должно было скрываться во всех случаях. ОНИ - генетические оптимены Централа - сурово пресекали малейшую угрозу своему превосходству. И ОНИ считали, что знания в чужих руках, это самая большая угроза.
      - Какой... большой... он сейчас? - спросила она.
      - Десятая доля миллиметра в диаметре или меньше, - сказал д-р Свенгаард. Лицо его расслабилось в улыбку:
      - Это морула, и в самом начале развития. Она еще даже не дошла бы до матки. Это та стадия, когда она самая восприимчивая для нас. Мы должны делать работу сейчас до образования трофобласта.
      Дюраны в ужасе кивнули.
      Д-р Свенгаард купался в их уважении. Он ощущал, как мозги их спотыкаются на плохо запоминаемых определениях из ограниченного школьного запаса, к которому они были допущены. В личных делах их было записано, что она библиотекарь детского сада, а он инструктор молодежи - для каждой из этих профессий не требовалось большого образования.
      Гарви коснулся чана и отдернул руку назад. Хрустальная поверхность была на ощупь теплой, наполненной слабыми вибрациями. А также было постоянное трамп-трамп-трамп насоса. Он чувствовал преднамеренность этого раздражающего звука, читая реакцию, которой был обучен в подпольной школе, выраженную в слабых знаках, выдающих тайное в поведении Свенгаарда. Он обвел взглядом лабораторию - стеклянные трубки, квадратные серые шкафчики, блестящие углы и изгибы пластмассовых вездесущих индикаторов, как немигающие глаза. В комнате царил запах дезинфецирующих средств и экзотических химикалиев. Все в этой лаборатории несло в себе двойной смысл - функциональный и, одновременно, рассчитанный на внушение благоговейного страха не посвященным.
      Лизбет сосредоточила внимание на одной бытовой черте этого места, которую она определила наверняка правильно - кафельную раковину с блестящими фасетами. Раковина была втиснута между двумя таинственными конструкциями из скрученного стекла и тускло-серой пластмассы.
      Раковина беспокоила Лизбет. Она представляла собой место, куда выкидывали ненужное. Вы бросаете мусор в раковину для перемолки прежде, чем смыть в систему утилизации отходов. Любая малая частица могла попасть в раковину и затеряться.
      Навсегда.
      Любая.
      - Меня не следует отговаривать от наблюдения, - сказала она.
      "Черт возьми!" - подумал д-р Свенгаард. В ее голосе была хитрость. Та маленькая хитрость, которая выдает колебание. Оно никак не подходило к ее смелой внешности. Чрезмерная подчеркнутость готовности к материнству в ее фигуре... во всем остальном, касающемся ее, труд хирурга был вполне успешен.
      - Наше дело заботиться как о вас, так и о вашем ребенке, - сказал д-р Свенгаард, - Правила... - Закон дает нам право, - сказал Гарви. И он дал сигнал Лизбет:
      - Все идет более или менее так, как мы ожидали.
      "Доверять такому болвану знать законы", - думал д-р Свенгаард. Он вздохнул. Статические данные говорили, что из ста тысяч родителей одна пара будет настаивать, несмотря на тонкое и не так уж тонкое давление. Однако, статистика и достоверный факт - два совершенно разных дела. Свенгаард отметил, как посмотрел на него Гарви. Формация этого мужчины сильно склонялась в сторону мужского протекционизма - очевидно, слишком сильно. Он не мог терпеть, когда у него на глазах перечат его жене. Несомненно, он отличный добытчик, идеальный муж, никогда не участвовал в оргиях стирильеных - явный лидер. Болван.
      - Закон, - сказал д-р Свенгаард, и голос его выразил упрек, - также требует, чтобы я указал родителям на опасности психологической травмы. Я не собирался и не пытаюсь помешать вам наблюдать.
      - Мы собираемся наблюдать, - сказала Лизбет.
      Тогда Гарви почувствовал вспыхнувшее в нем восхищение ею. Она так прекрасно играла свою роль, даже вплоть до хитрости в ее голосе.
      - Иначе я просто не смогу вынести ожидания, - сказала Лизбет, - Не знаю... Д-р Свенгаард размышлял, стоит ли ему употребить нажим в этом деле - вероятно, можно сыграть на очевидном их чувстве страха, может быть, показать свою Власть. Один лишь взгляд на квадратные плечи Гарви и умоляющие глаза Лизбет разубедил его в этом. Они собираются следить.
      - Очень хорошо, - вздохнул доктор Свенгаард.
      - Мы сможем наблюдать отсюда? - спросил Гарви. Д-р Свенгаард был шокирован, - Конечно, нет! - Какие примитивные эти болваны. Но он удержался в мысли, что такое невежество проистекает из тщательно поддерживаемой тайны, которая окружает генную инженерию. Он сказал более спокойным тоном:
      - У вас есть личная комната с телевидением, по замкнутому закрытому кольцу связанная с лабораторией. Моя сестра проводит вас.
      Тогда свою компетентность доказала сестра Вашингтон, появившаяся в дверях. Конечно, она подслушивала. Хорошая сестра никогда не пускала такие дела на самотек.
      - Это все, что мы можем посмотреть здесь? - спросила Лизбет.
      Д-р Свенгаард услышал умоляющие нотки, заметил, как она избегает прямо смотреть на чан. Когда она произнесла это, все его потаенное презрение вылилось в его голосе:
      - А что здесь еще смотреть, миссис Дюран? Надеюсь, вы не ожидали увидеть морулу?
      Гарви потащил жену за руку и сказал:
      - Спасибо вам, доктор.
      Глаза Лизбет еще раз окинули комнату, избегая смотреть на чан, - Да, спасибо вам за это, что вы показали нам... эту комнату. Это помогает увидеть... готовит вас к... на случай чрезвычайной ситуации? - Глаза ее сосредоточились на раковине.
      - Пожалуйста, все будет в порядке, я уверен, - сказал д-р Свенгаард, сестра Вашингтон предоставит вам список всевозможных имен для вашего сына, если вы еще не сделали этого, - Он кивнул сестре:
      - Проводите, пожалуйста, Дюранов в комнату для отдыха номер 5.
      Сестра Вашингтон сказала:
      - Следуйте, пожалуйста, за мной, - Она повернулась с видом чрезмерного терпения, которое, как полагал Свенгаард, все сестры получают вместе с дипломом. Дюраны послушно пошли вслед за ней.
      Свенгаард повернулся спиной к чану.
      Ну вот и все дела - Поттер, специалист из Централа, в течение часа... и он не очень-то будет счастлив иметь дело с Дюранами. У людей так мало понимания того, что приходится терпеть медикам. Психоаналитическая подготовка родителей отнимает столько времени, которое можно было бы посвятить более важным делам... и, конечно, усложняет проблему безопасности. Свенгаард подумал о пяти директивах "Уничтожить после чтения", которые он получил от Макса Олгуда, босса Т-безопасности Централа, за последний месяц. Это вызывало тревожное чувство, как будто какая-то новая опасность заставила Т-Безопасность суетиться.
      Но Централ настаивал на организации общественной работы с родителями. У оптименов, должно быть, были на это серьезные основания, решил Свенгаард. Большинство того, что ОНИ делали, оставляло удивительное ощущение. Свенгаард знал, что иногда он впадает в чувство сиротства, существа без прошлого. Все, что заставляло его выбраться из этого эмоционального болота, было созерцание момента: "ОНИ власть, которая любит нас и которая заботится о нас". ОНИ твердо держали мир в своих тисках, будущее спланировано - место для каждого человека, и каждый человек на своем месте. Некоторые элементы старой мечты - космическое путешествие, новые философские концепции, морские фермы - все это временно положено на полку, отставлено в сторону для решения более важных дел. Хотя придет такой день, как только ОНИ решат все неизвестные, что кроются за субмолекулярной инженерией.
      А тем временем для желающих была работа - поддержание популяции рабочих, подавление случаев отклонения, выращивание генетического фонда, из которого возникали даже оптимены.
      Свенгаард повернул мезонный микроскоп над чаном Дюранов, настроил на малое увеличение, чтобы свести к минимуму эффект Гейзенберга. Еще один взгляд не повредит, просто на случай, вдруг он заметит опытную клетку и облегчит задачу Поттера. Даже когда склонялся над микроскопом, Свенгаард знал, что просто ищет оправдания. Просто он не мог удержаться от того, чтобы еще раз не исследовать эту морулу, которая явно имела потенциал и могла бы сформироваться в оптимума. Чудеса бывают так редко. Он сделал наводку и сфокусировал.
      У него вырвался неожиданный вздох:
      - А-ах... Такая пассивная при слабом увеличении морула, нет пульса, когда она лежит в стизе - и все-таки такая красивая в своей полудреме... такая маленькая, чтобы сделать намек на то, что она является ареной таких древних битв.
      Свенгаард, опустив руку на увеличительный рычаг, помедлил. Сильное увеличение содержало свои опасности, но Поттер мог сделать небольшие поправки мезонного вмешательства. А увидеть увеличенное изображение было очень соблазнительно.
      Он удвоил увеличение.
      Еще раз.
      Увеличение всегда уменьшало эффект стиза. Элементы здесь двигались, и с несфокусированного расстояния их мелькания были, как резкие повороты рыб. Вверх из этой кишащей арены выходила тройная спираль нуклеотидов, которая заставила его позвать Поттера. Почти оптимен. Почти то прекрасное совершенство формы и ума, которые может принять неопределенное балансирование жизни посредством тонко рассчитанных доз ферментов.
      Ощущение утраты завладело Свенгаардом. Его собственные предписания, пока он поддерживал его живым, медленно убивали его. Такова была судьба всех мужчин. Они могли бы жить двести лет, иногда даже больше... но окончательно балансирующего действия не удавалось достичь никому, кроме оптименов. Они были совершенны, ограниченные только физическим бесплодием, но эта была судьба многих людей, и это ничего не отнимало у бесконечной жизни.
      Его собственное состояние бездетного давало Свенгаарду ощущение общности с оптименами. Может быть, когда-нибудь и ОНИ так решат... Он сосредоточил внимание на моруле. Недостаточность содержания сульфаминокислоты показывало слабое движение и при таком увеличении. С чувством шока Свенгаард узнал его:
      - изоваятин - генетический показатель латентной микседемы, предупреждение потенциальной недостаточности щитовидной железы. Это был беспокойный симптом при почти полном совершенстве в остальном. Это должно заставить Поттера насторожиться.
      Вдруг на краю микроскопического поля появилось мелькающее движение.
      Свенгаард застыл, подумал: "Боже мой, нет!"
      Он стоял застывший от неожиданности явления, которое в поле зрения генной инженерии попадало за всю историю лишь восемь раз.
      Тонкая линия, как след инверсии, проникла в клеточную структуру слева. Она завивалась через плотную спираль винтовой линии альфы, находила сложные концы полипептидных цепей молекулы миозина, извивалась и рассыпалась.
      Там, где только что был след, находилась новая структура диаметром в четыре ангстрема и тысячу ангстремов длиной - проталин спермы богатой аргинином. Вокруг него фабрики белка из цитоплазмы видоизменялись, борясь со стизом. Свенгаард знал, что происходит из описания восьми предыдущих случаев. Система обмена АДП - АДР становилась все более сложной "сопротивляемой". Работа хирурга становилась в бесконечной степени более сложной.
      "Поттер придет в ярость", - думал Свенгаард.
      Свенгаард отвернулся от микроскопа, выпрямился. Он вытер с рук пот, взглянул на часы в лаборатории. Прошло менее двух минут, Дюраны не дошли еще даже до комнаты отдыха. Но за эти две минуты какая-то сила... какая-то энергия извне уже сделала явно целенаправленную настройку эмбриона.
      "Может быть, это и было тем, что насторожило Безопасность... и оптименов?" - размышлял Свенгаард.
      Он слышал раньше, как описывали это явление, читал отчеты... но чтобы действительно увидеть самому! Увидеть, как это делается уверенно и целенаправленно... Он потряс головой. Нет! Это не целенаправленно! Это только случайность, простое совпадение, ничего более.
      Но увиденная картина стояла перед глазами.
      Свенгаард начал делать последние проверки резервуаров с ферментами и соединил их с компьютерным дозовым контролем - масса цитохрома-n5 и гемопротеина Р-450, хороший запас убиквинона и сульфидрила, арсеката, азида и олигопицина, достаточное количество фосфохистидина с обилием протеина. Он перешел на следующую полку - ацилотирующие агенты, запас (2, 4 динитрофенола) и групп азоксазолидона-3 с уменьшением НДДХ:
      Он обратился к физическому оборудованию, проверил мезонный скальпельный микромеханизм, сверил измерительные приборы жизненных систем на чане и распечатку механизма стазиса.
      Все в порядке.
      Так и должно было быть. Эмбрион Дюранов, это прекрасная вещь с чудесным потенциалом, сейчас стойкий - генетически неизвестный... если только Поттеру удастся то, с чем не справились другие.
      Глава 2
      Д-р Вацлав Поттер остановился у отдела регистрации по пути в больницу. Он был слегка утомлен после долгого переезда в метро от Централа до Ситакского мегаполиса, но все же он рассказал бесцветную шутку о примитивном воспроизведении седовласой дежурной сестре. Она захихикала, когда разыскивала последнее сообщение Свенгаарда об эмбрионе Дюранов. Она положила сообщение на стойку и пристально посмотрела на Поттера.
      Он взглянул на обложку папки и поверх нее и встретился со взглядом сестры.
      "Разве такое возможно? - раздумывал он, - Но... она слишком стара - не подошла бы даже в роли хорошей подруги детства. Во всяком случае, великие психиатры не дали бы нам разрешения на потомство". И он напомнил о себе: "Я Зик... Ж 1 1118 2 R". В регионе Тимбукту Мегаполис в начале девяностых годов генная инженерия Зика прошла через краткий период популярности. Среди ее достижений были такие, как получение кудрявых черных волос, кожи с оттенком чуть светлее шоколада с молоком, мягких карих глаз и цвета лица пудинга с вареньем и выражением высшей степени добросердечности на высоком сильном теле. Зик. Вацлав Поттер.
      Он должен был только произвести оптимена мужчину или женщину, и никогда вещь, сравнимую с жизнеспособной половой клеткой.
      Поттер уже давно отказался от этой идеи. Он был одним из тех, кто голосовал за то, чтобы прекратить существование Зика. Он думал об оптименах, с которыми имел дело, и усмехался над собой. Ничего, кроме карих глаз... Но его усмешка не имела оттенка горечи.
      - Знаете, - сказал он, улыбаясь сестре, - Эти Дюраны, чей эмбрион я получил этим утром - я формировал их обоих. И ведь я был занят этим делом очень давно.
      - Ах, ну что вы, доктор, - сказала она, поворачивая голову в его сторону, - Вы еще даже не в среднем возрасте. Вам и дня не дать больше ста лет.
      Он посмотрел на папку, - Но вот эти двое приносят мне формировать свой эмбрион, и я... - Он пожал плечами.
      - Вы собираетесь рассказать им? - спросила она, - Я имею в виду то, что они тоже были у вас.
      - Я, вероятно, даже не увижусь с ними, - сказал он, - Вы знаете, как все это бывает. Во всяком случае, люди иногда бывают не очень довольны своей внешностью... иногда им хотелось бы немного больше того, меньше этого. И они склонны обвинять хирурга. Они не понимают, не могут понять тех проблем, с которыми мы сталкиваемся здесь в хирургическом кабинете.
      - Но, кажется, эти Дюраны получили очень удачные внешности, - сказала она, - Нормальные, счастливые, вероятно, чуть более обеспокоенные судьбой сына, но... - Их генотип являлся самым удачным, - сказал он. Он постучал по палке указательным пальцем, - И вот доказательство: у них жизнеспособный эмбрион с потенциалом, - Он поднял большой палец жестом, присущим почетным оптименам.
      - Вы должны очень гордиться ими, - сказала она, - В моей семье было только пятнадцать жизнеспособных из ста восьмидесяти.
      Он сжал губы в презрительную гримасу, удивляясь тому, как он позволил себе втянуть себя в эти разговоры с женщинами, особенно с сестрами. Вероятно, виновато то зерно надежды, которое никогда не умирает, размышлял он. Он был сформирован из тех же материалов, которые породили дикие слухи, "врачи - улучшатели породы", шаманы и черный рынок в лекарствах на все случаи жизни в "истинном улучшении породы". Это было то, что даст возможность продавать маленькие фигурки оптимена-Калапины, благодаря необоснованным слухам о том, что она произвела жизнеспособного эмбриона. Это было то, что заставляет надеющихся целовать носки ног идолов плодородия.
      Его презрительная гримаса сочувствия перешла в циничную усмешку. Надеющиеся! Если бы они только знали.
      - Вы знали о том, что Дюраны намерены наблюдать? - спросила сестра.
      Голова его дернулась вверх, и он уставился на нее.
      - Они уже в больнице, - сказала она - Безопасность соблюдена. Дюранов сканировали, и они находятся в комнате отдыха номер 5 с внутренней телевизионной связью с хирургическим кабинетом.
      Его пронзил гнев.
      - Пошло все к черту! Разве могут додуматься до чего-нибудь стоящего в этом глупейшем месте?
      - Но, доктор, - сказала она, застыв в позе диктатора главного отдела, - Нет никаких причин, чтобы вызывать ваш гнев. Дюраны воспользовались этим правом по закону. Это связывает нам руки, и вы знаете об этом.
      - Тупой чертов закон, - пробормотал Поттер, но гнев его прошел. "Закон! - думал он, - Еще один чертов маскарад". Хотя он вынужден был признать, что им нужен закон.
      Если бы не общественный закон 10927, люди могли бы задавать разного рода каверзные вопросы. И нет сомнения в том, что Свенгаард сделал все, что было в его силах, чтобы отговорить Дюранов.
      Поттер горестно усмехнулся и сказал:
      - Простите, что я так сорвался. У меня была неудачная неделя, - Он вздохнул, - Просто они не понимают.
      - Вам дать еще какую-нибудь папку, доктор? - спросила она.
      Поттер видел, что гармония пропала:
      - Нет, спасибо, - сказал он. Он взял папку Дюранов, направился в кабинет Свенгаарда. Да, это просто удача для него: пара наблюдателей. Это означало массу дополнительной работы. Это естественно!
      Дюраны не могли бы удовлетвориться, просто увидев ленту после формирования. О, нет. Они должны присутствовать при этой сцене. А это значило, что Дюраны не такие невинные простачки, как могло бы показаться, что бы ни говорили работники Безопасности больницы.
      Статическое меньшинство, которое открыто не повинуется генетическому формированию, требует сейчас особого внимания.
      И Поттер напомнил себе: "Я же сам формировал эту пару. Там нет ошибки".
      Он столкнулся со Свенгаардом, когда тот вышел из кабинета, выслушал, как тот подвел краткое резюме. Затем Свенгаард начал бубнить что-то о своих мероприятиях по организации Безопасности.
      - Я ломаного гроша не дам за то, что говорят ваши сотрудники Безопасности, - рявкнул Поттер, - У нас новые инструкции. В каждом подобном случае должно быть оповещено Отделение чрезвычайной ситуации Централа.
      Они вошли в кабинет Свенгаарда. Панели его были сделаны под дерево угловая комната с видом на цветники на крышах и террасах, построенная из вездесущного трехфазового восстанавливающегося пласмелда, или как его в народе называли "пластика". Ничего не должно было стариться или деградировать в этом лучшем из миров, мире оптименов. Ничего, за исключением людей.
      - Отдел Чрезвычайной ситуации Централа? - спросил Свенгаард.
      - Никаких исключений, - сказал Поттер. Он сел в кресло Свенгаарда и положил ноги на письменный стол. Он вытащил маленький телефонный аппарат цвета слоновой кости, поставил его на живот так, что его экран был в нескольких дюймах от лица. Он набрал номер отдела Безопасности и свой код идентификации.
      Свенгаард сел на угол стола напротив него. Он казался рассерженным и набыченным, - Говорю вам, их сканировали, - сказал он, - При них нет необычных приборов. В них нет ничего необычного.