Тараза положила пальцы на виски, ладони — плашмя на глаза, и надавила. Даже ее руки ощущали усталость: прямо под ладонями — утомление. Короткое трепетание век, и она погрузилась в расслабляющий транс. Руки, прижатые к голове, были средоточием материального сознания.
      «Сто ударов сердца».
      Это было одно из первых умений Бене Джессерит, которому она выучилась ребенком и с тех пор регулярно практиковала. Ровно сто ударов сердца. После долгих лет практики, ее тело могло следовать за этим упражнением автоматически, как бессознательный метроном.
      Когда на счет «сто», она открыла глаза, голове ее стало лучше. Она надеялась получить по меньшей мере еще два часа для работы, прежде чем ее вновь одолеет усталость. Эти сто ударов сердца подарили ей лишние годы бодрости, если брать всю ее жизнь.
      Однако сегодня, раздумывая об этой старой уловке, она устремилась вглубь по спирали своих жизней-памятей. Воспоминания детства словно поймали — Сестра-прокторша, проверявшая по ночам, проходя в проходах между кроватями, их сон.
      «Сестра Барам — ночная прокторша».
      Тараза годами не вспоминала этого имени. Сестра Барам была коротенькой и толстенькой неудавшейся Преподобной Матерью. Не было никакой видимой причины, но медицинские сестры и доктора Сакк что-то в ней нашли. Барам было навеки отказано в Спайсовой Агонии. Она без всякой утайки рассказывала обо всем, что знала о своем дефекте. Это открылось, когда она была еще юной девушкой: периодическая нервная трясучка, появлявшаяся, когда она начинала засыпать — симптом чего-то более серьезного, что заставило сделать ей стерилизацию. Эти нервные приступы не давали Барам спать. Обход коридоров и спальных комнат стал естественным поручением для нее.
      У Барам были и другие слабости, не определенные Старшими Сестрами. Девочка, которой не спалось, могла на пути в туалет завлечь Барам в тихую беседу. Наивные вопросы вызывали, в основном, наивные ответы, но порой Барам делилась полезным знанием. Она и научила Таразу этой штуке с расслаблением.
      Одна из девочек постарше однажды утром нашла сестру Барам мертвой в ванной комнате. Нервная дрожь ночной прокторши оказалась симптомом смертоносной болезни — фактором, важным для Разрешающих Скрещивание и их бесконечных досье.
      Бене Джессерит обычно не включал в программу «образование по единичной смерти» до тех пор, пока послушницы не достигали одной из высших ступеней обучения. Сестра Барам была первым мертвым человеком, которого увидела Тараза. Тело Сестры Барам было найдено лежащим почти под умывальником, правая щека прижата к кафельному полу, левая рука ухватилась за отводную трубу под раковиной. Она пыталась поднять с пола свое ослабевшее тело, и смерть настигла ее при этой попытке, зафиксировав при этом движении, словно насекомое, пойманное в янтарь.
      Когда сестру Барам перевернули, чтобы унести, Тараза увидела красную отметину там, где ее щека была прижата к полу. Дневная прокторша объяснила эту отметину с научной точки зрения. Всякий жизненный опыт превращали в данные для потенциальных Преподобных Матерей, чтобы позже провести курс «Собеседований со смертью».
      «Кровоподтек посмертного окоченения».
      Сидя сейчас за столом кабинета на Доме Соборов, Тараза с трудом пыталась отвлечься от своих воспоминаний, отдаленных многими годами и сконцентрироваться на предстоящей ей работе. Как много она помнила! Разложенная на столе работа еще раз наполнила ее ощущением своей нужности и жизненной наполненности. И Тараза опять с головой погрузилась в работу.
      Проклятая необходимость готовить гхолу на Гамму!
      Этот гхола заслуживает таких трудов. Восстановлению исходной памяти всегда предшествует множество грязной работы.
      Решение послать Бурзмали на Гамму было мудрым. Если Майлз действительно нашел потайное убежище… Если он сейчас появится, ему понадобится вся помощь, какую он сможет получить. Опять она подумала: не пора ли сыграть в игру предвидения. Так опасно! И тлейлаксанцы предупреждены, что может потребоваться новый заменитель гхолы.
      «Держите его готовым к рождению».
      Ее мысли перекинулись на проблемы Ракиса. Следовало бы получше приглядывать за этим дураком Туеком. Долго ли еще сможет Лицевой Танцор благополучно его изображать? Однако же, в решении, принятом на месте Одраде, не было никакой погрешности. Она поставила тлейлаксанцев в полностью незащищенное положение. Самозванец может быть раскрыт, и это повергнет Бене Тлейлакс в пучину ненависти.
      Внутри замысла Бене Джессерит теперь появились новые, очень тонкие нюансы. Уже многие поколения ракианское жречество ловилось на приманку союза с Бене Джессерит. Но теперь! Тлейлакс должен считать, что они выбраны вместо жрецов. Трехсторонний союз Одраде… Пусть жрецы воображают, будто каждая Мать принесет клятву покорности Разделенному Богу. У жреческого совета дух перехватит от возбуждения при такой перспективе. Тлейлаксанцы, конечно, увидят здесь шанс монополизировать меланж, завладеть, наконец, единственным не зависимым от них источником.
      Постукивание по двери отвлекло Таразу — послушница принесла чай. Таков был заведенный порядок — подавать чай, когда Верховная Мать зарабатывается допоздна. Тараза посмотрела на настольный хронометр: икшианское устройство, настолько точное, что могло бы опоздать или поспешить на одну секунду за целый век — час двадцать три минуты одиннадцать секунд утра.
      Она велела послушнице войти. Девушка, светлая блондинка с холодными наблюдательными глазами, вошла и наклонилась, расставляя рядом с Таразой принесенное на подносе.
      Тараза, не обращая внимания на девушку, уставилась на работу, остававшуюся у нее на столе. Так много еще надо сделать. Работа важнее сна. Но голова ее болела, и привычное ощущение головокружения подсказывало, что чай не принесет большого облегчения. Она доработалась до мозгового голодания, которое нужно срочно снять, иначе она не сможет даже встать. Ее плечи и спина болезненно пульсировали.
      Послушница уже собралась уходить, когда Тараза, поманив, остановила ее.
      — Помассируй мне, пожалуйста, спину. Сестра.
      Обученные руки послушницы медленно устранили болезненное сжатие на спине Таразы. Славная девушка. Тараза улыбнулась этой мысли. Разумеется, она славная. Если бы она не обладала всеми своими достоинствами, ее бы никогда не отобрали прислуживать Верховной Матери.
      По уходе девушки, Тараза осталась сидеть безмолвно в глубокой задумчивости. Так мало времени. Она жертвовала каждой минутой своего сна, хотя избежать его невозможно. В конце концов, тело предъявляло свои требования. Она уже несколько дней заставляла себя работать так, что нелегко будет восстановить силы. Забыв о чае, накрытом рядом с ней, Тараза встала и ушла через холл в крохотную спальную келью. Там она передала распоряжение ночной страже разбудить ее в одиннадцать утра и устроилась в полной одежде на жесткой койке.
      Она тихо регулировала свое дыхание, уводя и отвлекая свои чувства и переходя в промежуточное состояние.
      Сон не приходил.
      Она проделала заново все упражнения, но сон ускользал от нее. Тараза долго так пролежала, применяя разные техники расслабления, но мозг ее, тем временем, продолжал напряженно работать.
      Она никогда не считала ракианское жречество центральной проблемой. Жрецами, уже поймавшимися на свою религию, можно управлять с ее помощью. Они рассматривают Бене Джессерит в основном как силу, способную укрепить их догму. Пусть продолжают так считать. Это та наживка, которая их ослепит.
      Черт побери этого Майлза Тега! Три месяца молчания и никаких благоприятных сообщений от Бурзмали. Выжженная земля, признаки взлетевшего не-корабля. Куда же девался Тег? Гхола, может быть, уже мертв. Тег никогда прежде не делал такого. Старик — сама Надежность. Вот почему она выбрала его. Надежность, военное умение, его сходство со старым герцогом Лито — они все в нем заранее подготовили.
      Тег и Лусилла. Идеальная команда.
      Если гхола жив, то досягаем ли он: не завладел ли им Тлейлакс? Или неприятель из Рассеяния? Многое возможно. Старая Надежность. Молчит. Не является ли посланием его молчание? Но что он пытается этим сказать?
      Смерть Шванги и Патрина попахивает заговором вокруг Гамму. Мог ли Тег быть подсажен давным-давно врагами Ордена? Невероятно! Его собственная семья была гарантией против таких сомнений. Дочь Тега в семейной усадьбе озадачена не меньше всех прочих.
      Уже три месяца — и ни словечка.
      Осторожность. Она призвала Тега проявлять крайнюю осторожность при защите этого гхолы. Тег разглядел огромную опасность на Гамму. Это подтверждали последние доклады Шванги.
      Куда же Тег и Лусилла могли деть гхолу?
      Где они раздобыли не-корабль? Сговор?
      Глубочайшие подозрения кружили и кружили в голове Таразы. Что делает Одраде? И кто тогда в заговоре с Одраде? Лусилла? Одраде и Лусилла никогда не встречались до их короткого свидания на Гамму. Или встречались? Кто склоняется к Одраде, дыша общим воздухом сгустившихся сплетен? Одраде и знака не подает, но что это доказывает? В верности Лусиллы никогда не было сомнений. Обе работали идеально, как и предписано. Но так всегда поступают заговорщики.
      Факты! Тараза томилась по фактам. Кровать зашуршала под ней, и ее самоотстраненность от мира рухнула, настолько же разбитая заботами, насколько звуком ее собственных движений. С неохотой Тараза опять привела себя в состояние подготовки к расслаблению.
      Расслабление, а уж затем сон.
      Не-корабли из Рассеяния промелькнули через затуманенное усталостью воображение Таразы. Затерянные возвращаются на бессчетных не-кораблях. Не там ли Тег достал корабль? Такая вероятность тайно проверяется на Гамму и повсюду. Она попыталась сосчитать воображаемые корабли, но они разбегались в беспорядке. Тараза, хоть и лежала неподвижно, чутко насторожилась — сна ни в одном глазу.
      В самой глубине ее сознания какая-то смутная мысль силилась выйти наружу. Утомленный мозг утрачивал связь с действительностью, но теперь — она присела, полностью пробужденная.
      Какие дела у Тлейлакса с людьми, возвращающимися из Рассеяния? С этими шлюхами. Преподобными Черницами, и тлейлаксанскими возвращенцами? Тараза усмотрела единую конструкцию за всем происходящим. Затерянные возвращаются не из простого любопытства к местам своего исходного происхождения. Одного желания воссоединиться со всем человечеством недостаточно, чтобы привести их назад. Преподобные Черницы явно лелеют мечту о завоевании.
      Может тлейлаксанцы, ушедшие в Рассеяние, не унесли с собой секретов их акслольтных чанов? Что тогда? Меланж. У шлюх оранжевые глаза — они явно пользуются неадекватной заменой. Люди из Рассеяния могли не разрешить тайну тлейлаксанских чанов. Они желают вызнать о них и стараются воспроизвести. Но если они потерпят в этом неудачу — меланж!
      Она решила поподробней рассмотреть эту сторону проблемы.
      Затерянные исчерпывают запасы подлинного меланжа, взятого их предками с собой в Рассеяние. На какие же источники им опереться затем? Червь Ракиса и родные планеты Бене Тлейлакса. Шлюхи не осмелятся сказать в открытую об их подлинном интересе. Их предки верили, что червей нельзя переселить в другое место. Возможно ли, что Затерянные нашли подходящую планету для червей? Разумеется, такое возможно. Они могут начать торговаться с Бене Тлейлаксом для отвода глаз, но истинной их целью будет Ракис. Или верно обратное.
      «Привезенное богатство».
      Она видела доклады Тега о богатстве, накопленном на Гамму. Некоторые из возвращающихся имели и наличную монету, и торговые корабли. Это становилось ясным из бурного развития банковской деятельности.
      Какая же, однако, валюта может быть дороже спайса?
      Богатство. Вот оно, конечно. И какие бы ни были ставки, торговля началась.
      До сознания Та разы дошли голоса за дверью. Послушница, из охраняющих сон, с кем-то спорила. Голоса были тихими, но Тараза услышала достаточно, чтобы полностью встрепенуться.
      — Она оставила приказ разбудить себя поздно утром, — протестовала стражница.
      Кто-то другой отвечал шепотом:
      — Она говорила мне, чтобы ей сразу сообщили о моем возвращении.
      — Говорю тебе, она очень устала. Она нуждается…
      — Она нуждается в том, чтобы ей подчинялись! Доложи ей, что я вернулся!
      Тараза присела, свесила ноги с края койки и нащупала пол. Боги! Как же, болят колени. Еще ей неприятно, что она не может узнать навязчивый шепот человека, спорившего со стражницей.
      «Чьего же возвращения я… Бурзмали!»
      — Я не сплю, — крикнула Тараза.
      Дверь открылась, заглянула охранница.
      — Верховная Мать, Бурзмали вернулся с Гамму.
      — Впустите его немедленно! — Тараза зажгла единственный глоуглоб в головах ее койки. Его желтый свет развеял тьму помещения.
      Бурзмали вошел и закрыл за собой дверь. Без напоминания Таразы, ткнул звукоизолирующую кнопку на двери — все внешние шумы исчезли.
      «Наедине?» Значит, у него плохие новости.
      Она поглядела на Бурзмали, невысокого, худого мужчину с резким треугольным лицом, сужающимся к узкому подбородку. Светлые волосы зачесаны назад от высокого лба. Широко расставленные зеленые глаза были бодрыми и настороженными. Он выглядел слишком молодым для той ответственности, которая лежала на нем как на башаре, но Тег выглядел даже моложе в битве при Арбело.
      «Мы стареем, черт побери». Она заставила себя расслабиться и полностью положиться на этого человека, подготовленного самим Тегом, выражавшим ему полное доверие.
      — Выкладывай свои дурные новости, — проговорила Тараза.
      Бурзмали откашлялся.
      — До сих пор никаких признаков башара и его отряда на Гамму, Верховная Мать, — у него был густой мужицкий голос.
      «И это еще не самое худшее», — подумала Тараза, заметив нервозность Бурзмали.
      — Выкладывай все до конца, — распорядилась она. — Вижу, ты закончил обследование руин Оплота.
      — Ни одного выжившего, — сказал он. — Нападавшие были основательными людьми.
      — Тлейлакс?
      — Возможно.
      — У тебя есть сомнения?
      — Нападавшие использовали новую икшианскую взрывчатку: 12-ури. Я… я думаю, она могла быть использовано для отвода глаз. К тому же, на черепе Шванги механические следы проб мозга.
      — Патрин?
      — Именно так, как доложила Шванги. Он взорвал себя в корабле-приманке. Его опознали по кусочкам двух пальцев и сохранившемуся глазу. Не оставалось ничего, достаточно большого, чтобы подвергнуть Пробам.
      — Но у тебя есть сомнения! Переходи к ним!
      — Шванги оставила послание, которое удалось прочитать только нам.
      — По следам ветхости на мебели?
      — Да, Верховная Мать, и…
      — Значит она ожидала нападения, но у нее было время оставить послание. Я знаю ее прежние сообщения о разрушительности нападения.
      — Оно было быстрым и во всем превосходящим по силам. Нападавшие не брали пленных.
      — Что говорится в этом послании?
      — Шлюхи.
      Хоть Тараза именно этого и ожидала, но ей все равно пришлось сделать усилие, чтобы справиться с шоком и сохранить спокойствие — усилие, почти истощившее ее. Это очень плохо. Тараза позволила себе глубокий вздох. Шванги, упорная до конца, была в оппозиции. Но увидев приближение катастрофы, приняла правильное решение. Зная, что умрет без возможности передать свои жизни-ламяти другой Преподобной Матери, она действовала, исходя из самых основ верности Ордену: если не остается больше никаких возможностей, вооружи своих Сестер знанием и внеси расстройство в стан врага.
      «Значит, это действовали Преподобные Черницы?»
      — Расскажи мне о ваших поисках гхолы, — приказала Тараза.
      — Мы были не первыми, искавшими на этой земле. Верховная Мать. Были и еще сожженные деревья, и скалы, и подлесок.
      — Это был не-корабль?
      — Следы не-корабля.
      Тараза кивнула самой себе. Безмолвное послание Старика Надежности?
      — Как тщательно вы обследовали район?
      — Я лишь перелетал над ним с одного места на другое, проводя визуальный осмотр.
      Тараза указала Бурзмали на стул рядом с изножьем ее койки.
      — Садись и расслабься. Я хочу, чтобы ты высказал мне коекакие догадки.
      Бурзмали бережно опустился на стул.
      — Догадки?
      — Ты был его любимым учеником. Я хочу, чтобы ты вообразил, будто ты — Майлз Тег. Ты знаешь, что должен увести гхолу из Оплота. Ты не доверяешь никому вокруг себя, даже Лусилле. Что ты сделаешь?
      — Разумеется, что-то неожиданное.
      — Разумеется.
      Бурзмали потер свой узкий подбородок… Вскоре он проговорил:
      — Я доверяю Патрину. Я доверяю ему полностью.
      — Хорошо, ты — Патрин. Что вы делаете?
      — Патрин — уроженец Гамму.
      — Я сама об этом задумывалась, — сказала она.
      Бурзмали поглядел в пол перед собой.
      — Патрин и я намного загодя составим план на случай опасности. Я всегда готовлю запасные пути для разрешения трудностей.
      — Очень хорошо. Итак, что за план?
      — Почему Патрин убил себя? — спросил Бурзмали.
      — Ты уверен, что это было именно самоубийство?
      — Ты видела доклады. Шванги и несколько других были в этом уверены. Я это принимаю. Патрин был достаточно верен для того, чтобы пойти на это ради своего башара.
      — Для тебя! Ты сейчас — Майлз Тег. Какой план состряпали вы с Патрином?
      — Я бы не послал умышленно Патрина на верную смерть.
      — Если б только не?..
      — Патрин поступил так по собственной воле. Он мог, если этот план исходил от него, а не от… не от меня. Он мог посту пить так, чтобы защитить меня, чтобы быть уверенным, что никто не раскроет этого плана.
      — Как мог Патрин призвать не-корабль, чтобы никто — даже мы — не узнали об этом?
      — Патрин уроженец Гамму. Его семья живет там еще со дней Гиди Прайм.
      Тараза, закрыв глаза, отвернулась от Бурзмали. Значит, Бурзмали в своих предположениях идет тем же путем, который мысленно проделала ока. Мы знаем происхождение Патрина. Важно ли это в связи с происшедшим на Гамму? Беспочвенные догадки, вызванные чрезмерным утомлением, не устраивали Таразу. Она опять поглядела на Бурзмали.
      — Ты думаешь, Патрин нашел способ поддерживать тайные контакты с семьей и старыми друзьями?
      — Мы проверили все возможные связи, которые смогли найти.
      — Наверняка можно сказать, что выследили вы не все до единой.
      Бурзмали пожал плечами.
      — Разумеется, нет. Я не исходил из подобного предположения.
      Тараза глубоко вздохнула.
      — Возвращайся на Гамму. Возьми с собой в помощь всех, кого смогут выделить наши силы безопасности. Скажи Беллонде, что таковы мои приказы. Ты начнешь насаждать своих агентов повсюду. Выясни, что знал Патрин. Живы ли кто-нибудь из его семьи, друзей? Умудрись выйти на них.
      — Это могут заметить, как бы мы ни осторожничали. Другие узнают.
      — Ничего не поделаешь. И, вот что, Бурзмали!
      Он уже был на ногах.
      — Да, Верховная Мать?
      — Другие ищущие. Ты должен их опередить.
      — Можно мне использовать навигатора Союза?
      — Нет!
      — Но как…
      — Бурзмали, что, если Майлз, Лусилла и наш гхола все еще на Гамму?
      — Так я ведь уже сказал тебе, что не считаю, будто они улетели на не-корабле!
      Та раза очень долго и внимательно разглядывала стоявшего у изножья ее койки мужчину. Подготовлен Майлзом Тегом. Любимый ученик старого башара. Что же предполагает неровный инстинкт Бурзмали.
      Она тихим голосом поторопила его:
      — Ну?
      — Гамму — это прежнее Гиди Прайм, место Харконненов.
      — На какие мысли это тебя наводит?
      — Они были богатыми. Верховная Мать. Очень богатыми.
      — Ну и?..
      — Достаточно богатыми, чтобы выстроить тайное убежище, не-комнаты… или даже большой не-глоуб.
      — Об это не сохранилось никаких сведений! Икс никогда даже смутно не подозревал о подобном. Они не проводили на Гамму проверок на…
      — Взятки, сделки через третьих лиц, множество посреднических перевозок, — сказал Бурзмали. — Времена Голода были очень разрушительны, а перед этим — все эти тысячелетия Тирана.
      — Тогда Харконнены или держали головы пониже, или теряли их. Ладно, ладно, я приму это как возможность.
      — Записи могли быть утеряны, — сказал Бурзмали.
      — Что наводит тебя на эти мысли?
      — Патрин.
      — Ага.
      Он быстро заговорил:
      — Если бы нечто подобное было обнаружено, уроженец Гамму мог бы об этом знать.
      — Слишком многие могли бы знать. По-твоему, можно сохранять такой секрет целые… Да! Понимаю, что ты имеешь ввиду. Если это было тайной семьи Патрина…
      — Я не осмелился спросить об этом никого из них.
      — Разумеется, нет! Но что бы ты осмотрел… чтобы никого не насторожить…
      — Место на вершине, где остались следы не-корабля.
      — Тогда, никуда не денешься, тебе пришлось бы лично ту да отправиться!
      — Это очень трудно будет скрыть от шпионов, — согласился он. — Если только не отправиться туда с очень маленьким отрядом и под другим предлогом.
      — Каким?
      — Водрузить там мемориальный памятник старому башару.
      — Делая вид, будто точно известно о его смерти? Да!
      — Ты уже попросила Тлейлакс заменить гхолу.
      — Это была простая предосторожность, не основанная на… Бурзмали, это крайне опасно. Я сомневаюсь, что мы сможем обмануть тех, кто будет следить за тобой на Гамму.
      — Скорбь моя и моих людей, будет убедительной и достойной доверия.
      — То, что кажется достоверным, не обязательно убеждает настороженного наблюдателя.
      — Ты не доверяешь моей верности и верности тех людей, которых я возьму с собой?
      Тараза задумчиво поджала губы. Она напомнила себе, что Бене Джессерит давно научился производить людей полностью преданных Ордену. Бурзмали и Тег — великолепные примеры.
      — Это может сработать, — согласилась Тараза. Она задумчиво поглядела на Бурзмали. Любимый ученик Тега, может он и прав!
      — Тогда я пойду, — сказал Бурзмали. Он повернулся, чтобы уйти.
      — Один момент, — сказала Тараза. Бурзмали повернулся. — Введите себе шиэр, все. Если вы будете схвачены Лицевыми Танцорами — этими новенькими! — вы должны сжечь свои головы или полностью их раскроить. Примите необходимые меры предосторожности.
      Внезапно посерьезневшее выражение Бурзмали успокоило Таразу. Он слишком возгордился собой миг назад. Лучше его вовремя одернуть, чтобы не был без нужды безрассудным.

 
      — Господь нас здесь рассудит, — злобно торжествовал Вафф.
      Он произносил это несколько раз совершенно неожиданно за время их долгой езды через пустыню. Шиэна, казалось, не обращала на это внимания, но Одраде начали утомлять голос Ваффа и подобные заявления.
      Ракианское солнце уже перешло далеко на запад, опускаясь, но червь, несущий их, казался нисколько не утомленным в своем продвижении через древний Сарьер по направлению к курганам, остаткам Защитной Стены Тирана.
      «Почему в этом направлении?» — гадала Одраде.
      Пока ответа не было. Опасность, которую опять представлял фанатичный Вафф, однако, требовала немедленной реакции. Она обратилась к нему на тайном языке Шариата, зная, как это подействует:
      — Пусть Господь судит, а не люди.
      Вафф угрюмо нахмурился, расслышав насмешливую нотку в ее голосе. Он поглядел на горизонт впереди, потом на топтеры, все время сопровождавшие их.
      — Люди должны выполнять работу Господню, — пробормотал он.
      Одраде не ответила. Вафф теперь объят сомнениями: действительно ли эти ведьмы Бене Джессерит причастны к Великой Вере?
      Она мысленно перебирала все, что знала о ракианских червях. Собственные воспоминания и жизни-памяти сплелись в сумасшедший калейдоскоп. Ей представлялись облаченные в робы Свободные на червях, еще крупнее, чем этот. Каждый наездник наклонялся, опираясь на длинный, заканчивавшийся крюком, шест, погруженный в кольца червя, как ее руки сейчас хватались за этого. Она ощущала ветер, дующий в лицо, робу, хлещущую по голеням. Сегодняшнее и прошлое сливались в один знакомый ряд.
      «Много времени прошло с тех пор, когда последний Атридес пользовался этим путем»
      Может быть разгадка их нынешнего положения была видна еще в Дар-эс-Балате? Но там было ужасно жарко — городок буквально таял от жары, — а сама Одраде так маялась в ожидании их вылазки в пустыню, что запросто могла упустить из виду что-нибудь чрезвычайно важное.
      Как и в любой другой общине на Ракисе, во время полуденной жары жизнь в Дар-эс-Балате замирала и пряталась. Одраде живо припомнилось раздражение, вызванное стилсьютом, пока она томилась в ожидании групп сопровождения. Эти группы должны были проводить Шиэну и Ваффа к Одраде в целости и сохранности.
      Какую же заманчивую мишень она представляет в этот момент! Но нужно было удостовериться в добрых намерениях ракианцев, и поэтому сопровождение Бене Джессерит запаздывало намеренно.
      — Шайтан любит жару, — сказала тогда Шиэна.
      От жары прятались ракианцы, но не черви! Нет ли в этом объяснения, почему червь движется именно в этом направлении?
      «Мой ум прыгает, как детский мячик!»
      Насколько противоречат маленький тлейлаксанец, Преподобная Мать и своенравная девушка, едущие на черве через пустыню обычаям ракианцев прятаться в самое жаркое время дня? Это — древний образ жизни Ракиса. Древние Свободные были ночными людьми. Их современные потомки тоже больше полагались на тень, опасаясь самых жарких солнечных лучей.
      «ШАЙТАН ЛЮБИТ ЖАРУ».
      Всякий житель ракианского города знает, что на границе города есть кванат — затененный канал, даже испарения которого улавливаются ветроловушками и возвращаются обратно, но и кванат пересыхает.
      Конечно же, жрецы чувствуют себя в полной безопасности за своими охраняющими рвами, постоянно наполненными водой!
      — Наши молитвы нас защищают, — говорят они, но на самом-то деле, они очень хорошо знают, что действительно защищает их.
      «ЕГО СВЯТОЕ ПРИСУТСТВИЕ ВИДНО В ПУСТЫНЕ».
      СВЯЩЕННЫЙ ЧЕРВЬ.
      РАЗДЕЛЕННЫЙ БОГ.
      Одраде глядит на кольца червя перед ней. «И в нем тоже есть Он!»
      Она подумала о жрецах, наблюдавших с топтеров над их головами. Как же они любят шпионить за другими! Глаза, скрытые за высокими прутьями балконов. Глаза, подсматривающие через бойницы в толстых стенах. Глаза отразившиеся в зеркальном плазе или неотступно преследовавшие из темных мест. Одраде чувствовала, как они следили за ней в Дар-эс-Балате, пока она ждала прибытия Шиэны и Ваффа.
      Одраде заставила себя не думать об опасностях, отмечая течение времени по движению тени стены, под которой она стояла: самые надежные часы в этой стране, где немногие придерживаются другого времени, кроме солнечного.
      Напряжение, усиленное необходимостью притворяться беззаботной, возрастало. Нападут ли они? Осмелятся ли они, зная, что она приняла собственные предосторожности? Насколько злы жрецы на то, что их заставили присоединиться к Тлейлаксу в этом тайном тройственном союзе? Ее советницы, Преподобные Матери из Оплота были недовольны, что она, становясь наживкой для жрецов, ставит под угрозу лично себя.
      — Позволь быть приманкой одной из нас!
      Одраде была тверда как сталь:
      — Они не поверят. Подозрения будут держать их подальше. Кроме того, они наверняка пришлют Альбертуса.
      Одраде ждала в зеленоватых тенях внутреннего двора шестиэтажного здания в Дар-Эс-Балате. Над головой — обрисованный солнцем силуэт здания, кружевные балкончики и баллюстрады в зеленых растениях с ярко-красными, оранжевыми и синими цветами, а выше, — серебряный прямоугольник неба.