Он не мог поднять ментата до величественных вершин мышления, на которые ментат имеет право. Хават увидит в этом долю правды: герцог не смог ему помешать потому, что самые опытные шпионы снабдили ментата необходимой информацией. - Барон посмотрел на Нефуда. - Не будем себя обманывать, Нефуд, правда - мощное оружие. Мы знаем, каким образом мы смогли восторжествовать над Атридесами. И Хават тоже знает. Мы сделали это с помощью богатства.
      - С помощью богатства. Да, мой господин!
      - Вот увидишь, мы уговорим Хавата, - повторил барон. - Мы выкрадем его у сардукаров. И в запасе у нас будет... отказ от противоядия: принятый яд ведь изъять нельзя. И Хават ни о чем не должен подозревать. Противоядие не выдаст себя под снупером. Хават может изучать свою пищу самым пристальным образом, но следов яда не обнаружит.
      Глаза Нефуда зажглись пониманием.
      - Отсутствие чего-либо, - наставительно проговорил барон, - может быть таким же непроницаемым, как и присутствие. Отсутствие воздуха, а? Отсутствие воды, отсутствие всего, без чего нельзя обойтись. - Барон посмотрел на капитана в упор. - Ты понимаешь меня, Нефуд?
      Нефуд проглотил слюну:
      - Да, мой господин.
      - Тогда займись делом: найди командира сардукаров и начинай действовать.
      - Немедленно, мой господин! - Нефуд поклонился и поспешил прочь.
      "Хават в моих руках! - подумал барон. - Сардукары отдадут мне его Если они и заподозрят меня в чем-либо, то только в намерении уничтожить ментата, а я не стану их разубеждать. Дураки! Один из самых замечательных ментатов в истории! Ментата, обученного убивать, они швыряют как ненужную поломанную пружину!"
      Барон нажал кнопку, вызывая старшего племянника Раббана.
      "И все Атридесы мертвы! - улыбнулся он. - Конечно же глупый капитан охраны был прав. Тот, кто попал на Арраки в полосу песчаной бури, уцелеть не может - ни орнитоптер, ни те, кто в нем находится. Женщина и мальчик мертвы. Взятки в нужных местах, немыслимые расходы на переброску военных сил, хитроумные отчеты, состряпанные только для того, чтобы о них узнал император, тщательно продуманные планы - все это, наконец, слилось в единое целое и привело к нужному результату. Власть и страх! Страх и власть!"
      Барон смотрел в будущее. Придет день, и Харконнен станет императором. Не он сам, и не его прямой потомок, но Харконнен! Не Раббан, которого он сейчас вызвал, но младший брат Раббана - юный Фейд-Раус. В мальчике была проницательность, которая так понравилась барону, и... жестокость.
      "Чудесный мальчик, - думал барон. - Через год ему исполнится семнадцать и можно будет видеть, явится ли он тем звеном, которое должно завоевать трон для Харконненов".
      - Мой господин, барон...
      В дверях спальни стоял коренастый, толстый человек с крупными чертами лица. Близко посаженные глаза и округлые плечи выдавали Харконнена. Его полнота еще не была обрюзгшей, но было очевидно, что недалек тот день, когда ему придется воспользоваться портативным суспензором, чтобы легче было поддерживать свой вес.
      "Основательный ум, - подумал барон. - Мой племянничек, конечно, не ментат, не Питер де Вриз, но, возможно, нечто более ценное для моих целей. Если я дам ему свободу в их выполнении, то он все сметет на своем пути. О, как его будут здесь ненавидеть!"
      - Дорогой мой Раббан, - сказал барон. Он убрал защитное поле у двери, но намеренно оставил собственное, работающее на полную мощность, зная, что его свечение будет видно под глоуглобом над его кроватью.
      - Вы меня звали? - Раббан шагнул в комнату, метнул взгляд на отталкиваемый защитным полем воздух, поискал суспензорный стул и не нашел его. "Проклятый старик намеренно убрал все стулья, чтобы заставить посетителей стоять", - подумал он.
      - Встань поближе, чтобы я мог тебя хорошо видеть, - сказал барон.
      Раббан сделал несколько шагов вперед.
      - Атридесы мертвы, - сказал барон. - Последние из них умерли. Вот почему я вызвал тебя. Планета снова твоя.
      Раббан поморгал глазами:
      - Но я думал, что вы собираетесь позволить Питеру де Вризу...
      - Питер тоже мертв.
      - Питер?
      - Питер.
      Барон снова включил защитное поле у двери, сделав его непроницаемым для любого вида энергии.
      - В конце концов вы устали от него? - спросил Раббан.
      В изолированной от энергии комнате голос Раббана звучал плоско и невыразительно.
      - Я кое-что скажу тебе, раз уж ты сам начал, - пробасил барон. - Ты хочешь представить дело так, словно я отмахнулся от Питера, как от пустяка. - Он щелкнул толстыми пальцами. - Вот так, да? Я не настолько глуп, племянничек Если ты еще раз позволишь себе глупые намеки, То пеняй на себя.
      В глазах Раббана мелькнул страх Ему было известно, как далеко могут простираться действия барона против семьи Дело редко доходило до насильственной смерти, если только выгода от этого не была достаточно велика. Но наказания были весьма жестокими.
      - Простите меня, мой господин, - с показным смирением сказал Раббан, опуская глаза вниз, чтобы скрыть злость.
      - Ты искренен со мною, Раббан?
      Раббан продолжал смотреть в пол.
      - Я никогда не уничтожаю человека опрометчиво, - сказал барон. - И тебе не советую Делай это только ради неведомой другим цели и знай свою цель! На этом пути ты можешь составить себе целое состояние.
      Гнев снова заговорил в Раббане.
      - Но ведь вы уничтожили Уйе! Я видел, как вчера ночью уносили его труп.
      Раббан посмотрел на своего дядю, сам испугавшись собственной смелости. Но барон улыбался.
      - С опасным оружием я обращаюсь очень осторожно, - сказал он. - Уйе был предателем Я склонил его к клятвопреступлению, этого доктора из колледжа Сак! Слышишь, малыш? Оружие такого рода ужасно, когда оно начнет действовать Я уничтожил его не случайно.
      - Знает ли император, что вы склонили Сак-доктора к клятвопреступлению?
      "Вот хитрец, - подумал барон. - Может быть, я недооценивал своего племянника?"
      - Император еще не знает, - ответил он - Его сардукары конечно же сообщат ему об этом, но раньше, чем это случится, он получит по каналам СНОАМ мой собственный отчет. Я объясню, что благодаря счастливой случайности я обнаружил доктора без диплома. Доктора-самозванца, понимаешь? Поскольку каждый знает, что с Сак Скул спорить нельзя, подобное объяснение будет принято.
      - Понятно, - протянул Раббан.
      Барон подумал: "Я искренне надеюсь, что ты понимаешь, насколько жизненно важно оставить все это в тайне". Внезапно барон удивился сам себе. Зачем я это сделал? Зачем я посвятил в это своего племянника, этого кретина, племянника, который должен оставаться лишь орудием в моих руках? Барон разозлился на себя: ему казалось, что он сам себя предал.
      - Это должно оставаться в тайне, - сказал Раббан. - Я понимаю.
      Барон вздохнул.
      - На этот раз я дам тебе другие инструкции насчет Арраки, племянник Прошлый раз, когда ты правил здесь, я тебя строго настрого ограничивал. На этот раз я поставлю только одно условие.
      - Какое, мой господин?
      - Размеры годового дохода.
      - Годового дохода?
      - Представляешь ли ты, Раббан, сколько мы потратили на переброску войск и подавление Атридесов? Знал ли ты когда-нибудь, как дороги лицензии Союза на переброску военной силы?
      - Очень дороги?
      - Очень!
      Барон ткнул в сторону Раббана толстым пальцем.
      - Ты должен выжимать из Арраки все до последней капли. Но даже и тогда нам потребуется более шестидесяти лет, чтобы покрыть расходы.
      Раббан открыл рот и снова его закрыл.
      - Дороги! - фыркнул барон. - Проклятый Союз, монополизировавший Космическое пространство, наверняка разорил бы нас, если бы я давным-давно не начал беспокоиться об этой статье расходов. Тебе следовало бы знать, Раббан, какие убытки мы понесли Мы заплатили даже за перевозку сардукаров.
      И уже не в первый раз барон подумал: придет ли когда-нибудь конец власти Союза? Они коварны - они ставят заказчика в такие условия, что он не может возражать и платит, платит! А когда речь заходит о военных авантюрах, их требования переходят всякие границы.
      "Цена риска", - объяснял вкрадчивый агент Союза За каждого агента, которого вы вводите в систему банка Союза, они вводят двоих в вашу систему. Невыносимо!
      - Значит, годовой доход... - тупо сказал Раббан.
      Барон сжал пальцы в кулак.
      - Твоя задача выжимать и выжимать!
      - И пока я выжимаю, я могу делать все, что захочу?
      - Все.
      - Артиллерия, которую вы привезли - сказал Раббан - Могу ли я...
      - Я вывезу ее.
      - Но...
      - Такие игрушки тебе не понадобятся, они теперь бесполезны, и нам нужен металл. Они не могут действовать против поля, Раббан Было ясно, что люди герцога будут прятаться в пещерах и среди скал. Где же еще прятаться на этой мерзкой планете? Наши пушки могли их там достать Это был расчет на неожиданность.
      - Свободные защитными полями не пользуются.
      - Если хочешь, можешь оставить себе несколько ласганов.
      - Спасибо, мой господин. Так вы говорите, что у меня развязаны руки?
      - Да, пока ты будешь выжимать.
      Раббан зловеще улыбнулся.
      - Я все понял, мой господин!
      - Ничего ты не понял, - проворчал барон - Давай с самого начала поставим все на свои места Ты должен понимать и помнить одно - как выполнять мои приказы. Приходило когда-нибудь тебе в голову, племянник, что на этой планете живут по крайней мере пять миллионов человек?
      - Разве мой господин забыл, что я был здесь раньше наместником? И да простит меня мой господин, его цифры, возможно, чересчур занижены. Трудно подсчитать население, рассыпанное там и здесь, по котловинам и низинам. А когда считаешь Свободных...
      - Свободные не стоят того, чтобы их считать!
      - Простите меня, мой господин, но сардукары думают иначе.
      Барон с сомнением взглянул на племянника:
      - Ты что-нибудь знаешь?
      - Когда я прилетел сюда вчера вечером, моего господина еще здесь не было. Я... вошел в свободный контакт с некоторыми из офицеров. Они говорят, что где-то на юге группа Свободных напала на сардукаров и уничтожила их.
      - Уничтожила сардукаров?
      - Да, мой господин.
      - Этого не может быть!
      Раббан лишь пожал плечами.
      - Чтобы Свободные одержали победу над сардукарами! - негодующе фыркнул барон.
      - Я повторяю то, что слышал. Говорят, что эти Свободные захватили в плен грозного Зуфира Хавата.
      Барон понимающе улыбнулся.
      - Я верю этому сообщению. Вы не знаете, какую проблему здесь представляют Свободные.
      - Возможно. Но те, кого видели твои лейтенанты, не были Свободными. Это были люди Атридеса, обученные Хаватом и переодетые в форму Свободных. Это единственно возможный ответ.
      Раббан снова передернул плечами.
      - Но сардукары считают, что это действительно были Свободные. Сардукары уже разрабатывают план уничтожения всех Свободных.
      - Это хорошо!
      - Но...
      - Это займет сардукаров А Хават скоро будет у нас, я это чувствую! О, какой это будет день! Сардукары будут зря рыскать по пустыне, а главный приз будет у нас.
      - Мой господин... - Раббан нахмурился - Я и раньше чувствовал, что мы недооцениваем Свободных, как количественно, так и качественно...
      - Не думай о них, мой мальчик. Они - чернь. Нас больше интересует население малых и больших городов, деревень. Там живет множество народа, не так ли?
      - Так, мой господин.
      - Они беспокоят меня, Раббан.
      - Беспокоят вас?
      - О... девяносто процентов из них не доставляет никаких хлопот. Но остальные Малые дома, самолюбивые люди, которые могут затеять опасные игры. Если один из них удерет с Арраки, захватив донесение о том, что произошло, я буду не доволен. Ты знаешь Раббан, как выражается мое неудовольствие.
      Раббан сглотнул слюну.
      - Ты должен немедленно взять заложников из каждого Малого дома. Все, кто живет вне Арраки, должны думать, что воина здесь велась только между домами, понятно? Сардукары не принимали в ней участия. Герцогу было предложено изгнание, но он умер в результате несчастного случая раньше, чем успел согласиться. Вот такая версия. И любые слухи насчет пребывания здесь сардукаров должны решительно пресекаться.
      - Как того желает император?
      - Как того желает император.
      - А как быть с контрабандистами?
      - Контрабандисты не в счет. Их терпят, но никто им не верит. Во всяком случае, тебе придется кое-кого подмазать и принять другие меры, на которые, я знаю, ты мастер.
      - Да, мой господин.
      - Итак, запомни две вещи: годовой доход и кулак, не знающий милосердия. Никакой жалости! Думай об этом сброде так, как он того заслуживает: рабы, завидующие своим хозяевам и ожидающие возможности, чтобы восстать.
      - Нужно ли истреблять всю планету?
      - Истреблять? - лицо барона выразило изумление - Кто говорит об истреблении?
      - Я понял так, что вы собираетесь перевозить сюда новое племя и...
      - Я сказал "выжимать", племянник, а не "истреблять"! Не стоит зря растрачивать людские резервы, нужно лишь направить их в русло подчинения. Ты должен быть плотоядным животным, мой мальчик, - он улыбнулся, и его лицо приняло почти детское выражение. - Плотоядные животные никогда не останавливаются, они не знают милосердия. Милосердие - это химера. Оно смолкает, когда желудок урчит от голода, когда горло вопиет от жажды Ты должен быть всегда голоден, всегда испытывать жажду! - Барон нежно погладил свой живот. - Как я сам.
      - Понимаю, мой господин - Раббан отвел глаза в сторону.
      - Теперь все ясно, племянник?
      - Кроме одного, мой господин, как быть с планетологом Кайнзом.
      - Ах, да, Кайнз.
      - Он человек императора. Он может приезжать и уезжать, когда захочет; он близок к Свободным и женат на Свободной.
      - До наступления завтрашней ночи Кайнз будет мертв.
      - Убийство слуги императора - опасное дело, дядя.
      - А почему ты думаешь, что я буду действовать сгоряча? - спросил барон. Он говорил тихо и, казалось, с трудом сдерживался - Кроме того, тебе нечего бояться, что Кайнз покинет Арраки Ты забываешь, что он не может существовать без спайса Такие люди ни за что не пойдут на риск лишиться наркотика.
      - Вы правы, - согласился Раббан.
      Они молча переглянулись.
      - Кстати, одной из первых твоих забот будет мой собственный запас спайса, - сказал барон. - После этого безумного налета людей герцога осталась лишь ничтожная часть того, что мы хранили для продажи.
      Раббан кивнул, и лицо барона прояснилось.
      - Итак, завтра утром ты соберешь все, что осталось от местного самоуправления, и скажешь им: "Наш великий падишах-император повелел мне владеть этой планетой и положить конец всем распрям!"
      - Я понимаю, мой господин.
      - На сей раз я в этом не сомневаюсь. Завтра мы все обсудим в деталях, а теперь дай мне продолжить свои сон.
      Барон убрал защитное поле у двери и проводил глазами племянника. "Ума палата, - подумал барон - Он думает только мускулами. Когда он за них возьмется, кровь будет хлюпать под ногами. Потом, когда я пришлю Фейд-Рауса снять бремя с их плеч, они сочтут его спасителем и воспрянут духом. Возлюбленный Фейд-Раус, спасший их от зверя! Фейд-Раус станет человеком, за которым идут, за которого умирают. К тому времени мальчик узнает, как надо угнетать без риска для себя".
      * * *
      В возрасте пятнадцати лет
      он уже познал тишину.
      Принцесса Ирулэн.
      История детства Муаддиба.
      По мере того как Пол сражался с бурей, он осознавал, что четко рассортировывает сплоченные в шторме силы природы и мгновенно рассчитывает их, используя свои большие, чем у ментата, способности. Он чувствовал фронты, лавины, пыль, вихри и завихрения. Внутренняя часть кабины походила на нагретый ящик, освещенный зеленоватым светом приборов. Коричневая завеса пыли за ней казалась беспросветной. "Я должен отыскать нужный вихрь", - подумал он. Он уже давно чувствовал, что сила ветра уменьшается, но их трясло все сильнее.
      Вихрь налетел так внезапно, что судно затрепетало. Пол был готов к этому: не впадая в панику, он бросил топтер влево. Джессика увидела этот маневр и уцепилась за спинку сиденья.
      Вихрь развернул их, крутя и опрокидывая. Он поднял топтер, как гейзер щепу, проглотил его и изрыгнул крылатую пушинку внутри громоздкого песчаного клубка, освещенного месяцем.
      Пол посмотрел вниз, увидел столб горячего воздуха, извергнувшего их, столб шторма, становившегося все уже и уже, точно река, исчезающая в песках пустыни. Вот он превратился в серую полоску в свете луны, и она уходит вниз и делается все уже, все тоньше, в то время как топтер взмывает вверх.
      - Мы выбрались, - прошептала Джессика, не веря себе.
      Пол бросал из стороны в сторону судно, вырывая его из облака рыли до тех пор, пока не увидел звездное небо.
      - Мы ушли от них, - сказал он.
      Джессика ощутила, как колотится у нее сердце. Заставив себя успокоиться, она посмотрела на исчезающий внизу смерч. Чувство времени говорило ей, что они пробыли внутри этой первобытной бушующей стихии четыре часа, но часть ее разума считала, что полет продолжался целую жизнь. Она почувствовала себя родившейся заново. "Это было как Молитва, от страха подумала она. - Мы смотрели стихии в лицо и не сопротивлялись ей. Шторм прошел сквозь нас и вокруг нас, а мы остались"
      - Мне не нравится, как шумят крылья, - сказал Пол. - Должно быть, там поломка.
      Его руки дрожали от напряжения. Но как бы там ни было, теперь опасность была позади и он мог вздохнуть с облегчением.
      Они выбрались из шторма, но дар предвидения не вернулся к нему. Вола занимал вопрос: что же лежит в основе этого периодически возникающего и исчезающего знания. Он догадывался, что дело отчасти было в спайсовой пище на Арраки, но вместе с тем могли иметь значение и его собственные деяния. Он знал, что слова могли обладать собственной магической силой, снимающей страх.
      "Я не буду бояться..."
      Как бы то ни было - он был жив, несмотря на усилия злобствующих "Сил, и чувствовал себя балансирующим на краю самопознания, что не могло бы произойти без магии самовнушения.
      Слова из Оранжевой Католической Библии зазвучали в его мозгу: "Каких же чувств мы все лишены, если не можем видеть и слышать окружающий нас, другой, мир!"
      - На нас надвигаются скалы, - предупредила его Джессика.
      Пол тряхнул головой и сфокусировал внимание на управлении топтером, отгоняя посторонние мысли. Он посмотрел в ту сторону, куда показывала мать, и увидел впереди и справа от себя темные силуэты скал. В ноги ему начало дуть, струя песка залетела в кабину: где-то была дыра, которую, наверное, проделал шторм.
      - Лучше бы сесть на песок, - высказала свои сомнения Джессика. Крылья могут не выдержать полного торможения.
      Он кивком головы указал туда, где в свете луны поднималась из песка скалистая гряда.
      - Сядем возле тех скал. Проверь крепления.
      Она повиновалась. "У нас есть вода и стилсьюты. Бели мы найдем воду, то сможем продержаться в пустыне долгое время. Живут же здесь Свободные. Что могут они, сможем сделать и мы", - размышляла она сама с собой.
      - Как только мы приземлимся, сразу беги к скалам, а я возьму сумку.
      - Но что, если черви... - она запнулась и посмотрела на сына с испугом.
      - Черви - наши помощники, - успокоил ее Пол. - Они съедят топтер и уничтожат следы нашей посадки"
      "Как ясно он мыслит" - подумала Джессика.
      Они спускались все ниже... ниже. Темные гряды скал, поднимающиеся из песка, словно острове из моря, становились все ближе. Топтер мягко коснулся вершины дюны, взметнул струю песка, коснулся другой дюны...
      "Он гасит скорость о песок", - подумала Джессика, восхищаясь его мастерством.
      - Пристегнись, - предупредил Пол.
      Он потянул на себя рычаг тормоза крыльев - сначала мягко, потом ее сильнее и сильнее. Крылья приняли чашевидную форму и начали складываться. В них засвистел ветер. Внезапно без перехода левое крыло завернулось кверху и внутрь, хлестнув по боковой части топтера. Судно занесло на вершину дюны и накренило влево Затем оно взлетело на следующую дюну и зарылось в нее носом, подняв целый фонтан песка. Топтер завалился на сломанное левое крыло, так что правое оказалось торчащим вверх.
      Пол рванул защитные ремни и рывком открыл кабину. В нее сейчас же набился песок, принеся с собой запах нагретого камня. Пол схватил сумку с заднего сиденья и увидел, что его мать освободилась от ремней Встав на правое сиденье, она перебралась в боковую часть топтера, обшитую металлом. Пол последовал за ней, таща сумку за тесемки.
      - Беги! - приказал он матери, указав на дюну впереди, за которой виднелась высокая скала, иссеченная ветром. Джессика соскочила с топтера и побежала, карабкаясь на дюну, слыша за собой тяжелое дыхание Пола. Они добрались до песчаного гребня, выгибающегося в сторону.
      - Держись гребня, - велел ей Пол. - Так будет быстрее.
      Увязая в песке, они устремились к скалам. И тут они услышали незнакомые звуки, шипение, шелест осторожного скольжения по песку...
      - Червь! - догадался Пол.
      Звук становился громче.
      - Быстрее!
      Первый уступ скалы, выступающий из песка, как береговая полоса, лежал не более чем в десяти метрах впереди, когда они услышали за собой звук разламываемого металла. Пол перебросил сумку в левую руку, она била его по бедру; другой рукой он схватил мать за руку. Они вскарабкались на скалу и устремились дальше - по изогнутому, высеченному ветром туннелю. Во рту у них пересохло, воздух с трудом проходил через воспаленное горло.
      - Я не могу больше!.. - взмолилась Джессика.
      Пол остановился и посмотрел на пустыню. Там, параллельно их скале, двигалась извилистая насыпь, песок вздымался и опадал почти на уровне лица Пола, на расстоянии примерно километра. В одном месте линия сглаженных дюн делала резкую петлю - там, где они оставили сломанный орнитоптер. Там, где побывал червь, не было видно никаких следов их судна! Движущаяся насыпь уходила в пустыню, возвращаясь на прежний путь в поисках пищи.
      - Они больше, чем космические корабли Союза, - прошептал Пол. - Мне говорили, что в открытой пустыне черви очень большие, но я не представлял себе их размеров.
      - Я тоже... - выдохнула Джессика.
      Существо направлялось к горизонту. Они стояли и слушали до тех пор, пока звуки его движения не затерялись в окружающих песках.
      Пол перевел дух, посмотрел на луну и процитировал слова из Китаб ал-Ибар: "Путешествуй ночью, а днем оставайся в тени". Он посмотрел на мать.
      - У нас в запасе есть несколько часов. Ты можешь идти?
      - Дай мне перевести дух...
      Пол шагнул на уступ, взвалил сумку на плечи и приладил лямки. С минуту он стоял, глядя на паракомпас в руке.
      - Пора! - сказал он.
      Она оттолкнулась от скалы, чувствуя себя отдохнувшей.
      - В каком направлении мы пойдем?
      - В том, куда ведет нас гребень, - он указал рукой.
      - Дальше в пустыню?
      - В пустыню Свободных, - прошептал он и замолчал, потрясенный воспоминаниями о той картине, которую так ясно рисовал на Каладане его разум Он видел уже эту пустыню, но очертание видений было не сколько иным, подобно оптическому изображению, что исчезает в сознании, поглощенное памятью, и не может проявиться полностью, перебиваемое реально видимой картиной Видение появлялось перед ним в различных ракурсах, пока он стоял, потрясенный.
      "В видении с нами был Айдахо, но сейчас Лйдахо мертв", - вспомнил он.
      - Ты видишь путь, по которому нам надо идти? - спросила Джессика, неверно истолковав его молчание.
      - Нет, но это не имеет значения - Он поправил сумку за плечами и двинулся по скале Углубление вело к залитому лунным светом подножию скалы, откуда она расходилась отрогами к югу. Пол направился к первому отрогу и вскарабкался на него; Джессика последовала за ним. Теперь она отмечала все, что встречалось на их пути - ложбины, заполненные песком, для прохождения которых им приходилось замедлять шаги, острые выступы хватаясь за которые, они ранили себе руки; преграды, предлагающие им выбор - идти через них или обходить Местность подчиняла их собственному ритму Они заговаривали лишь тогда, когда в этом была необходимость, и тогда хриплый тембр их голосов выдавал их напряжение.
      - Осторожней здесь! Гребень скользкий под песком.
      - Смотри, не ударься об этот выступ головой.
      - Давай переждем за этим уступом луна светит нам в спину, и нас могут увидеть.
      Пол остановился в углублении скалы и поставил сумку на камни Джессика прислонилась к скале рядом с ним, довольная передышкой Она слышала, как Пол потянулся к трубке стилсьюта и сделал глоток своей Собственной, регенерированной из его тела воды На вкус вода была солоноватая, и она вспомнила воду Каладана - высокие фонтаны, бьющие струями к небу. А Джессика думала только о том, чтобы остановиться и отдохнуть по-настоящему. Ей пришла в голову мысль, что милосердие - что возможность остановиться даже на мгновение. Без отдыха нет милосердия.
      Пол оттолкнулся от скалы и выбрался на ровную поверхность. Вздохнув, Джессика последовала его примеру. Они спустились на широкую площадку, со всех сторон окруженную острыми шпилями скал. И снова они включились в ни на что не похожий ритм движения по этой неприютной земле.
      Пыль забивала носовые фильтры, и ее приходилось выдувать. Спекшиеся комочки песка и мелкий гравий катались под обувью на твердой поверхности и на них можно было поскользнуться. Осколки камней ранили ноги, которые вязли в глубоком песке, затруднявшем ходьбу.
      Пол резко остановился на одном из уступов и подождал мать. Она подошла и, проследив направление его взгляда, увидела, что они стоят на скале, а внизу, метрах в двухстах, начинается пустыня, похожая на океан. Она лежала перед ними, освещенная луной бескрайние пески, сливавшиеся у линии горизонта в неясную серую массу.
      - Так вот что называют Открытой пустыней - подавленно произнесла Джессика.
      - Она огромна, - глухо отозвался Пол.
      Джессика посмотрела налево и направо: ничего, кроме песка. Пол пристально смотрел вперед на дюны, на отбрасываемые ими тени.
      - Нам нужно пройти примерно три-четыре километра, - сказал он.
      - А черви...
      - Ничего не поделаешь - другого выхода нет.
      Она сосредоточилась на своей усталости, на боли в мускулах, притупляющей чувства.
      - Может быть, мы отдохнем и подкрепимся?
      Пол снял сумку и сел. Джессика оперлась о его плечо и пристроилась на камень рядом с ним. Пол порылся в сумке.
      Она ощутила сухость его руки, когда он положил ей на ладонь две капсулы. Она проглотила их и запила глотком воды из своего стилсьюта.
      - Выпей всю свою воду, - сказал Пол. - Аксиома: самым лучшим местом для хранения воды является собственное тело. Она увеличит твою энергию, ты станешь сильнее. Доверяй своему стилсьюту.
      Она послушалась и, опустошив свой запас, почувствовала, как к ней возвращаются силы. Потом она подумала, какими мирными были эти минуты их отдыха, и вспомнила слова, слышанные от Гурни Хэллека: "Лучше сухой кусок и спокойствие духа, чем дом, полный добра и распрей". Джессика повторила эти слова Полу.
      - Гурни, - произнес он.
      Она уловила интонацию его голоса - так говорят об умерших - и подумала: "И добрый бедный Гурни, может быть, уже мертв". Люди Атридесов либо погибли, либо попали в плен, либо, подобно им, скитаются по безводной пустыне.
      - У Гурни была подходящая цитата на каждый случай жизни, - сказал Пол. - Я как будто слышу его сейчас: "И я осушу реки и отдам землю в руки злых сил, я сделаю землю большой - и все это здесь, руками пришельцев".
      Джессика закрыла глаза, с трудом сдерживая слезы.
      - Как ты себя чувствуешь? - спросил Пол.
      Она поняла, что его вопрос относится к ее беременности, и ответила:
      - Твоя сестра родится еще не скоро Я чувствую себя нормально.
      И она подумала: "До чего же формально я отвечаю собственному сыну!" Поскольку в правилах Бене Гессерит было все объяснять, она поискала причину этой формальности и нашла ее: "Я боюсь собственного сына, я боюсь его способности видеть будущее, я боюсь того, что он может мне сказать".
      Пол надвинул капюшон на глаза, вслушиваясь в осторожные шорохи ночи. У него зачесался нос. Он потер его, убрал руку и почувствовал сильный запах циннамона.
      - Где-то неподалеку залежи меланжевого спайса, - сказал он.
      Легкий ветерок тронул щеки Пола, заиграл складками его бурнуса Но этот ветер не таил в себе угрозы шторма - Пол уже научился распознавать ее.
      - Пойдем? - спросил он.
      Джессика кивнула.
      - Есть способ без риска перебраться через открытые пески, - сказал Пол. - Свободные это делают.
      - Как?
      - Если бы мы здесь, у этого камня, соорудили тампер из фремкита, это заняло бы червя на некоторое время.
      Она взглянула на залитую лунным светом пустыню между ними и другой грядой скал.
      - Четыре километра... Сколько это займет времени?
      Пол не ответил ей, думая о другом:
      - Если мы проделаем этот путь, издавая лишь звуки, которые не привлекут внимание червя...
      Пол изучал открытую пустыню, вопрошая свою память предвидения, исследуя туманные намеки на фремкит в руководстве, которое находилось в аварийной сумке. Ему показалось странным, что его единственным чувством при мысли о червях был всепоглощающий страх. Он знал - и это знание лежало на поверхности общих знаний, - что черви должны вызывать чувство уважения, а не страха, если только... если... Он покачал головой, бессильно остановившись перед неким порогом знания.
      - Эти звуки не должны быть ритмичными, - сказала Джессика.
      - Да, мы должны нарушить правильное чередование наших шагов. Кроме того, сам песок сдвигается время от времени. Черви ведь не могут исследовать каждый малейший звук... Нам с тобой следовало бы хорошенько отдохнуть перед трудной дорогой.
      - Где мы проведем день?
      Пол указал влево.
      - Оттуда к северу тянутся отроги скал. Ветер ясно дует в ту сторону там должны быть глубокие пещеры.