Шиана учуяла червей издали — коричный привкус меланжа, смешанный с твердым кремнем и серой, сохраненная в кристалле преисподняя огромных Ракианских пескоедов. Она почувствовала маленьких нападающих только потому, что они были в таком количестве.
      «Они так малы».
      На Пустынной Вышке было сегодня жарко, и сейчас, далеко за полдень, она была рада искусственно охлажденному помещению. В ее старом жилище было сносное тепловое регулирование, хотя окно, выходящее к западу, оставалось открытым. Шиана подошла к нему и уставилась на пылающий песок.
      Память сказала ей, что это преимущество будет вечером — яркий свет звезд в сухом воздухе, слабое свечение песчаных волн, что уходили к мрачно выгнутому горизонту. Она помнила Ракианские луны и тосковала по ним Только звезд было не достаточно ее Фременским корням.
      Она подумала об этом, как об отступлении, о месте и времени, где можно будет поразмышлять о том, что случилось с ее Сестрами.
      «Автоклавы, киборги, а теперь еще это».
      План Одрейд не казался чудом с тех пор, как они вступили в Единение. Игра? А если он удастся?
      «Мы, возможно, узнаем завтра, и чем мы тогда станем?»
      Пустынная Вышка притягивала ее, больше чем место для рассматривания последствий. Сегодня она бродила под иссушающим солнцем, доказывая себе, что все еще может призывать своим танцем червей, выражая чувства действием.
      «Танец Примирения. Язык моего общения с червями».
      Она кружилась, словно дервиш, на дюне, покуда голод не прервал ее транса памяти. И маленькие черви — повсюду бдительно, неотрывно смотрели на нее, напоминая огни в тисках кристаллических клыков.
      «Но почему такие маленькие?»
      Слова исследователей объясняли это, но не давали удовлетворения.
      «Это из-за сырости».
      Шиана вспомнила гигантских Шай-хулуд с Дюны, «Стариков Пустыни», достаточно больших для того, чтобы пожрать фабрики спайса, поверхность их колец была жесткой, как пластрет. Хозяева в своем собственном владении. Боги и дьяволы песков. Она ощутила электрическое напряжение из окна своего наблюдательного пункта.
      «Почему Тиран выбрал симбиотическое существование в виде червя?»
      Неужели эти маленькие черви несут его бесконечный сон?
      Эту пустыню населяла песчаная форель. Если влезть в их шкуру, она сможет последовать путем Тирана.
      «Метаморфоза. Разделенный бог».
      Она знала этот соблазн.
      «Осмелюсь ли я?»
      Воспоминания о последнем моменте ее невежества нахлынули на нее — едва ли восемь месяцев минуло, месяц Игат Дюны.
      «Не Ракис. Дюна, как называли ее мои предки».
      Нетрудно вспомнить себя, какой она была — тонкое, темнокожее дитя с прядями каштановых волос. Охотница за меланжем (поскольку это было дело детей), бегущая в открытую пустыню вместе с друзьями детства. Как дорого было это воспоминание.
      Но у памяти была темная сторона. Внимательно принюхавшись, девочка почуяла резкий запах — скопление пре-спайса!
      «Удар!»
      Взрыв меланжа выпустил на волю Шайтана. Ни один песчаный червь не мог выдержать удара спайса на своей территории.
      «Ты пожрал все, Тиран, все это жалкое скопище лачуг и шалашей, которое мы называли домом, и всех моих друзей и семью. Почему ты пощадил меня?»
      Какая ярость сотрясала это хрупкое дитя! Все, что она любила, забрал огромный червь, который отверг ее попытки пожертвовать собой в его пламени и отнес ее в руки Ракианских священников, потом Бене Джессерит.
      «Она говорит с червями, и они щадят ее».
      — Тех, кто щадит меня, не щажу я, — так она сказала Одрейд.
      «И теперь Одрейд знает, что я должна сделать. Ты не можешь подавить дикие инстинкты. Дар. Я осмеливаюсь называть тебя Дар теперь, когда ты во мне».
      Никакого ответа.
      Была ли жемчужина нового сознания Лето-II в каждом из новых песчаных червей? Ее Фременскис предки настаивали на этом.
      Кто-то протянул ей сандвич. Уолли, старшая послушница, ассистент, принимавшая команды на Пустынной Вышке.
      «По моему настоянию, когда Одрейд возвысили меня до члена Совета. Но не потому, что Уолли переняла мою невосприимчивость к сексуальным обязательствам Достопочтенной Матери. И не потому, что она чувствует то, что мне нужно. Мы говорим на тайном языке, Уолли и я».
      Огромные глаза Уолли больше не были дверями ее души. Они были пленочными барьерами, явно показывавшими, что она знает, как блокировать зондирующие взгляды — легкая голубая пигментация, которая вскоре станет полной голубизной, если она переживет Страсти. Почти альбинос с сомнительной генетической линией для воспроизводства. Кожа Уолли усиливала суждение Шианы — бледная и веснушчатая. Кожа — прозрачный покров. Видна не сама кожа, а то, что под ней — розовая, полная крови плоть, беззащитная перед пустынным солнцем. Только здесь, в тени, могла Уолли выставлять эту чувствительную поверхность под взгляд полных сомнения глаз.
      «Почему эта командует нами?»
      «Потому, что я верю, что она лучше всего сделает то, что должно быть сделано».
      Шиана рассеянно ела сандвич, вновь устремив взгляд на пески. Вся планета однажды станет такой. Вторая Дюна? Нет… похожая, но другая. Сколько таких мест мы создали в бесконечной вселенной? Бессмысленный вопрос.
      По капризу пустыни вдали возникла маленькая черная точка. Шиана сощурилась. Орнитоптер. Он медленно становился больше, потом меньше. Инспектирует.
      «Что же на самом деле мы создали здесь?»
      Когда она посмотрела на наступающие пески, она ощутила спесь.
      «Взгляни на мою работу, жалкий человек, и отчайся».
      «Но это сделали мы, мои Сестры, и я».
      «Ты?»
      — Я ощущаю новую сухость в воздухе, — сказала Уолли.
      Шиана согласилась. Нет нужды говорить. Она подошла к огромному рабочему столу, покуда еще был свет дня для того, чтобы изучить топографическую карту, разложенную на нем — в нее были воткнуты маленькие флажки, зеленые ниточки на булавках, как раз такие, как она придумала.
      Одрейд однажды спросила:
      — Неужели это в самом деле лучше проекции?
      — Мне нужно прикасаться к ней.
      Одрейд приняла это.
      Проекции тускнели. Слишком свободные от пыли. Нельзя было провести пальцем по проекции и сказать:
      — Мы пойдем сюда.
      Палец на проекции был пальцем в пустом воздухе.
      «Глаз никогда не достаточно. Тело должно ощущать его мир».
      Шиана зафиксировала остроту мужского пота, затхлый запах напряжения. Она подняла голову и увидела темнокожего смуглого молодого человека, стоявшего в дверях в надменной позе, с надменным взглядом.
      — О, — сказал он. — Я думал, ты будешь одна, Уолли. Я вернусь попозже.
      Один пронзительный взгляд в сторону Шианы, и он ушел.
      «Есть много вещей, которые тело должно прочувствовать, чтобы распознать их».
      — Шиана, почему вы здесь? — спросила Уолли.
      «Ты, которая так была занята в Совете, что ты ищешь? Ты не веришь мне?»
      — Я пришла подумать о том, что, по мнению Миссионарии, я могу сделать. Они видят оружие — миф о Дюне. Миллионы молений, обращенных ко мне: «Святая, что говорит с Разделенным Богом».
      — Миллионы — это не то число, — сказала Уолли.
      — Но это мера силы, которую Сестры видят во мне. Те адепты, что считали, что я погибла на Дюне. Я стала «могучим духом, в пантеоне угнетенных».
      — Больше, чем миссионер?
      — Что может случиться, Уолли, если я появлюсь в этой ожидающей вселенной и рядом со мной будет песчаный червь? Потенциальная сила этого явления наполняет некоторых моих Сестер надеждой и опасениями.
      — Опасения я понимаю.
      «Воистину. Тот же самый тип религии, что Муаддиб и сын его Тиран вселили в разум ничего не подозревающего человечества».
      — Почему же они как раз это и рассматривают? — настаивала Уолли.
      — Если я — точка опоры, то какой рычаг получат они, чтобы перевернуть вселенную!
      — Но как они могут контролировать такую силу?
      — Это проблема. Кое-что настолько врожденно нестабильно. Религии никогда невозможно реально контролировать. Но некоторые Сестры считают, что они смогут направлять религию, созданную вокруг меня.
      — А если их цель ничтожна?
      — Они говорят, что религии женщин всегда идут глубже.
      — Правда? — вопрос задан повышенным тоном.
      Шиана могла только кивнуть. Иная Память подтверждала это.
      — Почему?
      — Потому, что в нас жизнь возобновляет себя.
      — И все? — откровенное сомнение.
      — Женщины часто несут ауру неудачников. У людей есть некая симпатия к тем, кто на дне. Я женщина, и если Достопочтенные Матери хотят моей смерти, то я буду благословенна.
      — Вы говорите так, словно согласны с Миссионарией.
      — Когда ты одна из тех, на кого охотятся, ты рассматриваешь любой путь для избежания этого. Меня почитают. Я не могу игнорировать потенциала.
      «И опасности. Потому мое имя стало ярким светом во тьме угнетения Достопочтенных Матерей. Как легко этот свет может стать всепожирающим пламенем?»
      Нет… план, который разработали они с Дунканом был лучше. Побег из Дома Ордена. Это была смертельная ловушка не только для его жителей, но и для мечтаний Бене Джессерит.
      — Я до сих пор не понимаю, почему вы здесь. Нам больше нельзя оставаться дичью.
      — Нельзя?
      — Но почему именно сейчас?
      «Яне могу в открытую говорить об этом, иначе наблюдательная комиссия узнает».
      — Я очарована червями. Отчасти из-за того, что один из моих предков привел первую волну мигрантов на Дюну.
      «Ты помнишь об этом, Уолли. Мы говорили об этом однажды здесь, на песке, где слышали наш разговор только мы двое. И теперь ты знаешь, почему я здесь».
      — Я помню, как вы сказали, что он был чистокровный Фремен.
      — И Учитель Дзеннсуннизма.
      «Я поведу мою собственную волну мигрантов, Уолли. Но мне понадобятся черви, которых предоставить мне можешь только ты. И это нужно сделать быстро. Донесения с Узловой торопят. И первые корабли скоро вернутся. Ночью… утром. Я боюсь того, что они принесут».
      — И вы по-прежнему заинтересованы в том, чтобы забрать несколько червей в Центральную, где вы сможете изучить их получше?
      «О да, Уолли! Ты действительно помнишь».
      — Это, наверное, интересно. У меня не много времени для этого, но любое знание, которое мы можем получить, поможет нам.
      — Здесь будет слишком сыро, чтобы они вернулись.
      — Большой Ангар для нуль-кораблей на Посадочной Площадке можно переделать в пустынную лабораторию. Песок, контроль атмосферы. Там есть все необходимое с тех пор, когда мы доставили сюда первых червей.
      Шиана посмотрела в западное окно.
      — Закат. Мне хотелось бы снова спуститься и побродить в песках.
      «Вернутся ли к вечеру первые корабли?»
      — Конечно, Преподобная Матерь, — Уолли отошла в сторону, открывая путь к двери.
      Уходя, Шиана заговорила:
      — Пустынную Вышку давно надо было перенести.
      — Мы готовы.
      Солнце скатывалось к горизонту, когда Шиана вышла из перекрытой аркой улицы к краю обжитого участка. Она зашагала в залитую светом звезд пустыню. Чувства переполняли ее, словно она снова была ребенком. Ах, запах корицы… Черви близко.
      Она остановилась, и, повернув к северу от последнего отблеска солнца, положила раскрытые ладони над и под глазами, по старинной Фременской манере, сужая обзор и убирая свет. Она смотрела из горизонтальной рамки. Что бы ни упало с неба, должно промелькнуть в этой узкой щели.
      «Вечером? Они появятся как раз после заката, чтобы оттянуть момент объяснений. Целая ночь для раздумий».
      Она ждала с бенеджессеритским терпением.
      Над северным горизонтом тонкой линией встала арка огня. Еще. Еще. Они вставали справа от Посадочной Площадки.
      Шиана ощутила, как быстро заколотилось ее сердце.
      «Они пришли?»
      И что они принесут Сестрам? «Возвращающихся победоносных воинов или беженцев?» Небольшая разница, если знать развитие плана Одрейд.
      Она узнает утром.
      Шиана опустила руки и обнаружила, что ее трясет. Глубокое дыхание. Литания.
      Сейчас она шла по пустыне, походкой, запомнившейся с песков Дюны. Она почти забыла, как волочатся ноги. Словно они несли чрезмерную тяжесть. Редко напрягаемые мускулы снова были вовлечены в игру, но беспорядочная походка, однажды усвоенная, не забывалась никогда.
      «Когда-то я и не мечтала, что снова смогу так ходить».
      Если наблюдатели уловили эту мысль, они должны поинтересоваться своей Шианой.
      Это было крушение самой себя, подумала она. Она вросла в ритм Дома Ордена. Эта планета говорила с ней на тайном уровне. Она ощущала землю, деревья и цветы, все растущее, словно оно было ее частью. И теперь это тревожное движение, нечто на языке другой планеты. Она чувствовала, как пустыня меняется, и это тоже было чужим языком. Пустыня. Не безжизненная, но живущая по закону, совершенно отличному от некогда зеленого Дома Ордена.
      «Жизни меньше, но она более напряженная».
      Она слышала пустыню: маленькие осыпи, скрипящее цвирканье насекомых, темный взмах крыльев охотящейся птицы над головой и еще более быстрое шлепанье по песку — тушканчик, завезенный сюда в надежде, что однажды черви возобновят свое правление.
      «Уолли запомнит, что надо прислать флору и фауну с Дюны».
      Она остановилась наверху высокого бархана. Перед нею расплывалась по краям тьма и лежал застывший в своем волнении океан, прибой мрака, бившийся о побережье теней этой изменчивой страны.
      «Я возьму тебя сюда, когда смогу».
      Ночной ветер, летящий от сухой земли к влажным местам, что лежали у нее за спиной, покрыл налетом пыли ее щеки и нос, взметнул кончики ее волос и улетел. Ей стало грустно.
      «Что может случиться…»
      Это больше не было важным.
      «Вот что есть — вот что имеет значение».
      Она глубоко вздохнула. Сильнее запахло корицей. Меланж. Поблизости спайс и черви. Черви чуют ее присутствие. Когда же воздух станет настолько сухим, чтобы песчаные черви стали больше и дали тот урожай, который они давали на Дюне?
      Планета и пустыня.
      Она рассматривала их как две части одной той же саги. Как раз так, как видели их Бене Джессерит и человечество, которому они служили. Равные части. Каждая без порядка приходит в упадок, становясь пустышкой с утраченной целью. Возможно, не лучшая смерть, но беспорядочное движение. Они создали угрозу победы Достопочтенных Мэтров. И направляла их слепая жестокость!
      «Слепцы во враждебной вселенной».
      И именно поэтому Тиран сохранил Сестер.
      «Он знал, что он дал нам только путь без направления. Игра в зайцев и собак, устроенная шутником, что в конце концов ни к чему не приводит.
      Хотя поэт в своем праве…»
      Она припомнила его «Поэму Памяти» из Дар-эсалата, остаток крушения, который сохранился в Бене Джессерит.
      «И для чего же мы сохраняли его? Чтобы теперь мне этим наполнить мысли? Забыть на миг то, с чем я могу столкнуться завтра?»
      Дивную ночь поэта Наполни невинностью звезд.
      Шаг лишь до Ориона.
      Взгляд его видит все, В наших генах навек Застывая клеймом.
      Приветствуй же тьму и воззри, Ослепленный последним закатом — Вот обнаженная вечность!
      Внезапно Шиана почувствовала, что получила шанс стать творцом окончательно, наполнившись до краев и получив чистую поверхность, где она сможет творить по воле своей.
      «Неограниченная вселенная!»
      Слова Одрад, оставшиеся в памяти после того, как ее впервые показали бенеджессериткам для их целей, вновь вернулись к ней.
      — Почему мы так смотрим на тебя, Шиана? Это же так просто. Мы узнали в тебе то, что так долго ждали. Ты явилась, и мы увидели, что это свершилось.
      «„Это“? Как же наивна я была!»
      — Что-то новое восходит над горизонтом.
      «Моя миграция будет искать новое. Но… я должна найти планету с лунами».

 
      Мурбелла вступила во времена несоответствующего опыта. Сначала это утомляло ее, поскольку она видела свою жизнь множественным зрением. Хаотические события на Узловой вызвали кучу срочно необходимых дел, от которых она не смогла бы отвязаться, даже возвратившись в Дом Ордена.
      «Я предупреждала тебя, Дар. Ты не можешь этого отрицать. Я говорила, что они могут превратить победу в поражение. И теперь посмотри на кучу мусора, что ты вывалила мне на колени! Счастье, что мне удалось спасти что было в моих силах».
      Этот внутренний протест почти запутал ее в событиях, которые вознесли ее к благоговейной высоте.
      «Что еще могла я сделать?»
      Память показала Стрегги, рухнувшую наземь в бескровной смерти. Эта сцена развернулась в докладах нулькомнаты как фантастичская драма. Рамка проектора на командном пункте добавила иллюзии впечатления, что это не реальное событие. Актеры встанут и поклонятся. Ком-камеры Тега, автоматически включившиеся, не упустили ничего, покуда кто-то не отключил их.
      Ей остались изображения, последний жуткий отблеск — Тег растянулся на полу орлиного гнезда Достопочтенных Матерей.
      Заявление Мурбеллы, что она должна высадиться, встретили громкие протесты. Поверенные были тверды как алмаз, покуда она не выяснила детали игры Одрейд и потребовала:
      — Вы хотите всеобщей катастрофы?
      «Одрейд Внутри победила в этом споре. Но ты ведь с самого начала была готова к этому. Дар, не так ли? Ведь это твой план!»
      Поверенные сказали:
      — Есть еще Шиана.
      Они дали Мурбелле лихтер на одного человека и послали ее на Узловую одну.
      Даже когда она послала вперед уведомление, что она — Достопочтенная Мать, на Посадочной Площадке были опасные моменты.
      Рота вооруженных Достопочтенных Матерей встретила ее, когда она вышла из лихтера рядом с дымящейся ямой. Дым пахнул экзотическими взрывными веществами.
      «Вот где был уничтожен лихтер Матери Настоятельницы».
      Ротой предводительствовала старая Достопочтенная Мать. Ее платье было перепачкано, некоторые из орнаментов стерлись и на левом плече платье было порвано. Она была похожа на какую-то засушенную ящерицу, но все еще ядовитую, все еще способную на укус, но гнев высосал большую часть ее силы. Спутанные волосы были похожи на внешнюю кожуру свежевыкопанного имбирного корня. В ней сидел демон. Мурбелла увидела, как он смотрит на нее из мерцающих оранжевым глаз.
      Хотя вся рота стояла позади старшей, двое смотрели друг на друга, словно изолированные от прочих у подножия трапа лихтера, как дикие звери, осторожно принюхивающиеся, пытающиеся оценить степень опасности.
      Мурбелла внимательно разглядывала старуху. Эта ящерица слегка высовывала язык, пробуя воздух, давая выход своим чувствам, но она была основательно ошарашена, чтобы слушать.
      — Мое имя Мурбелла. Я была взята в — плен бенеджессеритками на Гамму. Я адепт Хорму.
      — Почему ты одета в тряпки ведьм? — Старуха и ее Срота стояли, готовые к убийству.
      — Я усвоила все, что они преподавали мне и принесла это сокровище моим Сестрам.
      Старуха мгновение изучала ее.
      — Да, я узнаю твой тип. Ты Рок, одна из тех, кого мы выбрали для проекта на Гамму.
      Рота позади нее слегка расслабилась.
      — Ты не весь путь проделала на этом лихтере, — обвинила старуха.
      — Я сбежала с одного из их нуль-кораблей.
      — Ты знаешь, где их гнездо?
      — Да.
      Старческие губы расплылись в широкой ухмылке.
      — Хорошо! Ты драгоценная добыча! Как ты сбежала?
      — Разве у тебя есть право спрашивать?
      Старуха поразмыслила над этим. Мурбелла могла читать мысли на ее лице так, словно она говорила: «Эти, что мы привезли с Рока — они все смертельно опасны. Они могут убивать руками, ногами, любой другой подвижной частью тела. Всем им надо бы навесить знак — Опасны в любом положении».
      Мурбелла отошла от лихтера, демонстрируя изящество своей мускулатуры, что было отличительным признаком того, что она есть та, за кого себя выдает.
      «Скорость и мускулы. Сестры, остерегайтесь».
      Некоторые из солдат роты подались вперед, любопытствуя. Их слова были полны сравнений Достопочтенных Матерей, жадных вопросов. Мурбелле пришлось отвечать.
      — Ты много их убила? Где их планета? Она богата? Ты привязала к себе многих мужчин? Тебя обучали на Гамму?
      — Я была на Гамму на третьей ступени. Под руководством Хакки.
      — Хакка! Я встречалась с ней. Она уже повредила левую ногу, когда ты познакомилась с ней?
      «Все еще проверяют».
      — Правую ногу. И я была рядом с ней, когда она получила травму.
      — О, да, правую, теперь вспоминаю. Как это случилось?
      — Пришибла одного невежу во время отступления. В его набедренном кармане был острый нож. Хакка так рассердилась, что убила его.
      Смех прошел по роте.
      — Мы отправимся к Достопочтенным Матерям, — сказала старуха.
      «Итак, я прошла первое испытание».
      Тем не менее, Мурбелла чувствовала недосказанности.
      «Почему эта адептка Хорму носит одежду врага? И она странно выглядит».
      «Лучше встретиться с ними сразу».
      — Я восприняла то, чему они меня обучали, и они приняли меня.
      — Идиоты! В самом деле?
      — Ты сомневаешься в моих словах? — как же легко уклоняться, принимая надменное поведение Достопочтенных Матерей.
      Старуха ощетинилась. Она не потеряла надменности, но бросила предостерегающий взгляд на свою роту. Все они мгновение переваривали то, что сказала Мурбелла.
      — Ты стала одной из них? — спросил кто-то позади нее.
      — А как еще мне удалось бы похитить это знание? Узнайте же! Я была личной ученицей Матери Настоятельницы.
      — И она хорошо учила тебя? — Тот же самый вызывающий голос из-за спины.
      Мурбелла определила спрашивающую: из среднего эшелона и с амбициями. Жаждет быть замеченной и повышенной в звании.
      «Это твой конец, возжаждавшая возвышения. И малая потеря для вселенной».
      Бенеджессеритский отвлекающий маневр снес, втолкнул пустышку, что была ее врагом, в строй. Единственный удар в стиле Хорму, чтобы они его узнали. Сомневающаяся лежала мертвой на земле.
      «Соединение способностей Бене Джессерит и Достопочтенных Матерей создаст опасность, которую вам всем должно понять и завидовать ей».
      — Она прекрасно обучила меня, — ответила Мурбелла. — Еще вопросы есть?
      — Эххх… — сказала старуха.
      — Как тебя зовут? — требовательным тоном спросила Мурбелла.
      — Я Старшая Дама, Достопочтенная Мать Хорму. Меня зовут Элпек.
      — Благодарю тебя, Элпек. Можешь называть меня Мурбеллой.
      — Великая честь для меня, Мурбелла. Воистину, ты принесла нам сокровище.
      Мурбелла мгновение изучала ее с осторожностью бенеджессеритки, прежде, чем улыбнуться без юмора.
      «Обмен именами! Ты, в алом платье, что означает, что ты одна из сильных из окружения Великой Достопочтенной Матери, знаешь ли ты, кого ты только что приняла в свой круг?»
      Рота продолжала ошарашенно смотреть на Мурбеллу с опаской. Она видела это своим новым чутьем. Сеть Старой Девы никогда не могла укрепиться в Бене Джессерит, но предпочитала Достопочтенных Матерей. Поток подобий забавлял ее парадом подтверждений. Как слабо меняется власть — правильная школа, правильные друзья, выпуск и переход на первую ступень лестницы — все благодаря родственникам и их связям, обоюдной поддержке, что приводила к союзам, включая брачные. Поток рассказал ей, что это вело в яму, кроме тех, кто стоял на лестнице, тех, кто занимал контролирующие ячейки, никогда не позволяя этому тревожить себя.
      «Сегодня удовлетворяет сегодня, и так Элпек смотрит на меня. Но она не видит, чем я стала, только то, что я опасна и потенциально полезна».
      Медленно повернувшись на ноге, Мурбелла осмотрела роту Элпек. Привязанных мужчин здесь не было. Это была слишком тонкая задача для того, чтобы доверить ее кому бы то ни было, кроме испытанных женщин.
      — Теперь вы будете слушать меня, все вы. Если у вас еще осталась какая-то верность своим Сестрам, о которой я буду судить по ее проявлениям, вы будете почитать то, что я принесла. Я принесу этот дар тому, кто заслуживает его.
      — Великая Достопочтенная Мать будет довольна, — сказала Элпек.
      Но Великая Достопочтенная Мать не показалась довольной, когда ей представили Мурбеллу.
      Мурбелла узнала помещение в башне. Сейчас солнце почти село, но тело Стрегги по-прежнему лежало там, где она упала. Некоторые из специалистов Тэга были убиты, большей частью команды ком-камер, которых было вдвое больше, чем его охранников.
      «Нет, мы. Достопочтенные Матери, нелюбим, когда за нами шпионят».
      Тег был еще жив, но он был опутан шигавиром и позорно брошен в углу. Но удивительнее всего — Одрейд стояла без наручников рядом с Великой Достопочтенной Матерью. Жест презрения.
      Мурбелла ощутила, что она переживала эту сцену много раз — последствия Победы Достопочтенных Матерей: кучи тел врагов, брошенных там, где они пали. Нападение Достопочтенных Матерей с их бескровным оружием было быстрым и смертоносным, с типичной жестокостью убийства, когда убийство уже не требуется. Она подавила дрожь от воспоминания о смертельном обороте событий. Предупреждения не было — только войска, падающие широкими рядами — эффект домино, что оставил выживших в состоянии шока. И Великая Достопочтенная Мать явно наслаждалась произведенным эффектом.
      Глядя на Мурбеллу, Великая Достопочтенная Мать сказала:
      — Так, значит, это и есть тот мешок высокомерия, что ты, как говоришь, обучала по своей системе?
      Одрейд чуть не улыбнулась от такого описания.
      «Мешок высокомерия?»
      Бенеджессеритка смирилась бы с этим без злобы. Эта красноглазая Великая Достопочтенная Мать в затруднительном положении и не может призвать свое бескровно убивающее оружие. Очень тонкий баланс сил. Оживленный разговор между Достопочтенными Матерями раскрыл их проблему.
      Все их секретное оружие было истрачено и не могло быть перезаряжено, потому что они кое-что потеряли, отступив сюда.
      «Наше оружие последней надежды, и мы истратили его!»
      Логно, которая считала себя высшей, стояла теперь на другой арене. И сейчас она только что осознала пугающую легкость, с которой Мурбелла может убить одну из избранных.
      Мурбелла окинула окружение Великой Достопочтенной Матери оценивающим взглядом, взвешивая их возможности. Они, конечно, поняли ситуацию. Знакомо. И что они выберут?
      «Нейтралитет?»
      Некоторые казались встревоженными, остальные ждали.
      Ждали развязки. Никаких раздумий по поводу того, кто победит, поскольку власть все равно останется в их руках.
      Мурбелла позволила своим мускулам принять состояние готовности к сражению, которое она переняла от Дункана и Поверенных. Чувства ее были холодны, словно она стояла на тренировочной площадке, бегло перебирая возможные варианты реакции. Даже когда она отвечала, она знала, что двигается тем путем, для которого Одрейд ее готовила — ментально, физически и эмоционально.
      «Сначала голос. Пусть их проберет холодом изнутри».
      — Вижу, ты слишком низко ставишь Бене Джессерит. Те аргументы, которыми ты так гордишься, эти женщины слышали столько раз, что твои слова уже даже не раздражают их.
      Это было высказано едким, тщательно контролируемым голосом, тоном, который вызвал оранжевый блеск в глазах Логно, но она оставалась неподвижной.
      Мурбелла не оставила ее в покое.
      — Ты считаешь себя могучей и умной. Одно порождает другое, да? Идиотизм! Ты законченная лгунья и лжешь самой себе.
      Хотя Логно оставалась неподвижной во время этой словесной атаки, стоявшие вокруг нее стали потихоньку отходить, расчищая место, что говорило: «Она в твоей власти».
      — Твоя искушенность во лжи не скрывает ее, — сказала Мурбелла. Она окинула уничтожающим взглядом стоящих позади Логно.
      — Как и тех, кого я знаю по Иной Памяти, вас ведут к вымиранию. Проблема в том, что вы адски долго умираете. Неизбежно, но тем не менее тягостно. И ты осмеливаешься называть себя Великой Достопочтенной Матерью?
      — она вновь обратилась к Логно. — Ты по уши в дерьме. У тебя нет изящества.
      Это было слишком. Логно бросилась на нее, выбросив вперед левую ногу с ослепляющей скоростью. Мурбелла перехватила ногу, словно сорванный ветром лист и, продолжая ее полет, перевернула Логно, как биту, что кончилось тем, что голова Логно размозжилась о пол. Не останавливаясь, Мурбелла повернулась, чуть не снеся голову левой ногой Достопочтенной Матери, что стояла справа от Логно, правой рукой перебив гортань той, что стояла от нее слева. Все было кончено за два биения сердца. Исследуя картину без малейшего признака тяжелого дыхания («чтобы показать вам. Сестры, как это было легко»), Мурбелла ощутила потрясение от осознания непоправимого. Одрейд лежала на полу перед Элпек, которая явно без промедления выбрала, на чью сторону встать. Неестественно вывернутая шея и расслабленное тело говорили о том, что она мертва.
      — Она пыталась вмешаться, — сказала Элпек.
      Убив Преподобную Матерь, Элпек ожидала похвалы от Мурбеллы (Сестра, в конце концов). Но Мурбелла поступила не так, как ожидалось. Она опустилась на колени рядом с Одрейд и приложила свою голову к голове трупа, оставаясь так бесконечно долго.
      Оставшиеся в живых Достопочтенные Матери обменялись вопрошающими взглядами, но не осмелились пошевелиться.
      «Что это?»