Кто мог ожидать поломки воздушной аппаратуры?
      Вопрос Рабби не был адресован ни к кому конкретно. Он сидел на низкой скамье, прижимая к груди свиток. Свиток с помощью новейших ухищрений был подновлен, но казался по-прежнему старым и хрупким. Он не был уверен, который сейчас час. Возможно, позднее утро. Они так давно не ели пищи, которую можно было бы назвать завтраком.
      — Я ожидал. — Казалось, он обращается к свитку. — Пасха пришла и ушла, и наши врата закрылись.
      Ребекка подошла и встала, возвышаясь над ним.
      — Пожалуйста, Рабби. Как это может помочь Джошуа в его трудах?
      — Мы не были покинуты, — сказал Рабби своему свитку. — Мы сами скрылись. Если нас не могут найти странники, где нас отыщет кто-нибудь, кто может помочь нам?
      Внезапно он вонзил взгляд в Ребекку, похожий в своих очках на сову.
      — Не ты ли навлекла на нас зло, Ребекка?
      Она знала, что это значит.
      — Посторонние всегда думают, что в бенеджессеритках есть нечто нечестивое, — сказала она.
      — Значит, теперь я, твой Рабби, Посторонний?
      — Ты сам удалился, Рабби. Я говорю с точки зрения Сестер, которым ты заставил меня помогать. То, что они делают, часто скучно. Скучно, но зла в этом нет.
      — Я заставил тебя помогать? Да, я сделал это. Прости меня, Ребекка. Если нас объединяет зло, то это сделал я.
      — Рабби! Перестань. Они многочисленный клан. И по-прежнему, они придерживаются раздражительного индивидуализма. Неужели многочисленный клан ничего не значит для тебя? Неужели мой сан оскорбляет тебя?
      — Я сказал тебе, Ребекка, что оскорбляет меня. Собственной рукой я научил тебя следовать книгам, отличным от… — он поднял свиток, словно это была дубинка.
      — Книги здесь ни при чем, Рабби. О, у них есть Кода, но это только собрание напоминаний, иногда полезных, иногда негодных. Они всегда приспосабливают Коду к текущим нуждам.
      — Есть книги, которые не могут быть приспособлены, Ребекка!
      Она посмотрела на него сверху вниз с плохо скрытым ужасом. Неужели он смотрит на Сестер так? Или страшно говорить? Джошуа подошел и встал рядом с ней. Руки его были в масле, черные пятна размазаны по лбу и щекам.
      — Твое предложение было верным. Они снова работают. Как долго протянут, я не знаю. Проблема в том…
      — Ты не знаешь проблемы, — вмешался Рабби.
      — Проблема механики, Рабби, — сказала Ребекка. — Это вне-поле мешает работе механизмов.
      — Мы не могли поставить нефрикционную аппаратуру, — сказал Джошуа. — Слишком откровенно, если не считать дороговизны.
      — Нарушилась работа вовсе не твоей аппаратуры.
      Джошуа посмотрел на Ребекку, подняв брови. «Да что с ним?» Значит, Джошуа тоже верил в проницательность бенеджессериток. Это оскорбляло Рабби. Его паства искала пастыря где угодно. Но Рабби затем удивил ее.
      — Думаешь, я ревную, Ребекка?
      Она покачала головой.
      — Ты выказываешь таланты, — сказал Рабби, — которые другие быстро используют. Твое предложение закрепить аппаратуру? Эти… эти Прочие рассказывали тебе, как это сделать?
      Ребекка пожала плечами. Это был прежний Рабби, которого не стоит дразнить в его собственном доме.
      — Я должен возблагодарить тебя? — спросил Рабби. — У тебя есть власть? Теперь ты будешь управлять нами?
      — Никто, и я в последнюю очередь, никогда даже не предлагал этого, Рабби. — Она была обижена и не намеревалась показывать этого.
      — Прости меня, дочь моя. Это то, что ты называешь взбрыком.
      — Мне не нужна твоя благодарность, Рабби. И конечно, я прощаю.
      — У твоих Прочих есть что-нибудь сказать по этому поводу?
      — Бенеджессеритки говорят, что боязнь похвалы восходит к древним запретам хвалить своего ребенка, потому что это вызывает гнев богов.
      Он потупил голову.
      — Иногда в этом есть мудрость.
      Джошуа казался растерянным.
      — Пойду попытаюсь поспать. — Он устремил многозначительный взгляд на машинное отделение, откуда доносился затрудненный хрип. Он покинул их, уйдя в затемненную часть комнаты, споткнувшись на ходу о детскую игрушку. Рабби постучал по скамье рядом с собой.
      — Сядь, Ребекка.
      Она села.
      — Я боюсь за тебя, за нас, за все, что мы олицетворяем. — Он погладил свиток. — Мы были правы в течение стольких поколений. — Он окинул взглядом комнату. — И у нас тут нет даже миниана.
      Ребекка смахнула с лица слезы.
      — Рабби, ты неверно судишь о Сестрах. Они желают только усовершенствовать человечество и власть.
      — Так они говорят.
      — Так я говорю Власть для них есть форма искусства. Тебе это кажется забавным?
      — Ты пробудила мое любопытство. Эти женщины обманывают себя мечтами о своей важности?
      — Они рассматривают себя как сторожевых собак.
      — Собак?
      — Сторожевых, тревожащимися за то, когда можно преподать урок. Они добиваются именно этого. Никогда не пытайся дать кому-нибудь урок, который он не сможет усвоить.
      — Всегда эти частицы мудрости, — казалось, он говорит с грустью. — И они управляют собой артистично?
      — Они считают себя присяжными с абсолютной властью, на которую никакой закон не может наложить вето.
      Он покачал свитком перед ее носом.
      — Я так и думал!
      — Никакой человеческий закон, Рабби.
      — Ты говоришь мне о женщинах, которые приспосабливают религии к своей вере в… во власть большую, чем у них.
      — Их вера не будет в согласии с нашей, но я не считаю ее злом.
      — В чем эта… эта вера?
      — Они называют ее «Уравновешивающим смещением». Они смотрят на нее с точки зрения генетики и инстинкта. Великие родители скорее всего будут иметь детей, близких к среднему уровню, например.
      — Смещение. И это — вера?
      — Вот почему они стремятся не выделяться. Они советники, даже иногда делатели королей, но они не желают быть мишенью переднего плана.
      — Это смещение… верят ли они в Создателя Смещения?
      — Они не рассматривают его существование. Только то движение, за которым можно наблюдать.
      — Тогда что они делают с этим смещением?
      — Они принимают меры предосторожности.
      — В присутствии. Сатаны, следует понимать!
      — Они не противятся течению событий, но только кажутся идущими поперек течения, заставляя его работать на них, используя обратные завихрения.
      — Оооо!
      — Древние мореплаватели очень хорошо знали об этом, Рабби. У Сестер есть все нужное количество таблиц потоков, указывающих им места, которых надо избегать и где приложить самые большие усилия.
      Он снова покачал свитком.
      — Это не карта потока!
      — Ты не так понимаешь, Рабби. Они знают, что всемогущество машин — заблуждение. — Она бросила взгляд в сторону работающей аппаратуры. — Они видят из карт потоков, что мы среди машин не сможем дышать.
      — В этом мало мудрости. Не знаю, дочь моя. Вмешательство в политику, согласен. Но в высшие материи…
      — Уравновешивающее смещение, Рабби. Массы влияют на блестящих рационализаторов, которые выдвигаются из толпы и создают новое. Даже когда новое помогает нам, смещение захватывает рационализаторов.
      — Кто скажет, что нам помогает, Ребекка?
      — Я просто излагаю то, во что они верят. В явлении смещения они видят расплату, отнимающую свободную энергию, что могла бы создать больше нового. Они говорят, что личность с повышенной чувствительностью улавливает это.
      — А эти… эти Достопочтенные Матери?
      — Они укладываются в схему. Замкнутое, имеющее власть правительство старается сделать всех политических соперников бессильными. Экран против тех, кто ярок. Тупой интеллект.
      Слабый звук телеметрического сигнала послышался из аппаратной. Прежде чем они успели встать, сзади появился Джошуа. Он склонился над экраном, показывавшим происходящее на поверхности.
      — Они вернулись, — сказал он. — Смотрите! Они копаются в пепле прямо над нами.
      — Они нашли нас? — Почти с облегчением сказал Рабби.
      Джошуа смотрел на экран. Ребекка наклонилась так, что их головы были рядом, и стала рассматривать копающих — десяток человек с сонным выражением глаз, подчиненных Достопочтенных Матерей.
      — Это случайные раскопки, — сказала, выпрямившись, Ребекка.
      — Ты уверена? — Джошуа поднялся и посмотрел ей в лицо, ища тайное подтверждение.
      Но только бенеджессеритки могли бы увидеть его.
      — Посмотри сам, — показала она на экран. — Они уходят. Сейчас они идут в свинарник.
      — Из которого и вышли, — пробормотал Рабби.

 
      Матерь Настоятельница не сразу вошла в выходной лихтер и переместилась в какой-нибудь подходящий нуль-корабль. Планы, организационные вопросы, стратегия — случайность за случайностью. Это заняло восемь лихорадочных дней. Согласование времени с Тегом должно было быть точным. Консультации с Мурбеллой пожирали часы. Мурбелла должна была знать, что ей предстоит.
      «Найди их ахиллесову пяту, Мурбелла, и они все будут у тебя в руках. Оставайся на наблюдательном корабле, когда Тег начнет атаку, но смотри внимательно».
      Одрейд выслушала подробные советы ото всех, кто мог помочь. Затем ей ввели датчик биосигналов, чтобы передавать ее тайные наблюдения. Затем надо было переоборудовать нуль-корабль и лихтер. Команда была подобрана Тегом.
      Беллонда ворчала и брюзжала, пока Одрейд не вмешалась.
      — Ты сбиваешь меня с толку! Это твоя цель? Измотать меня?
      Это было поздним утром четыре дня спустя, перед отправлением, и на время они остались наедине в рабочем кабинете. Погода была ясной, но не по сезону холодной, и все было покрыто золотистым налетом после ночной пыльной бури, пронесшейся над Центральной.
      — Совет был ошибкой! — Беллонде нужно было уйти, хлопнув дверью.
      Одрейд обнаружила, что сама резко повернулась к Беллонде, которая стала немного слишком едкой.
      — Необходим!
      — Для тебя — может быть! Попрощаться со своей семьей. Теперь ты оставляешь нас копаться в грязном белье друг друга!
      — Ты что, явилась сюда жаловаться на Совет?
      — Мне не нравятся твои последние замечания насчет Достопочтенных Матерей! Ты должна была посоветоваться с нами прежде, чем разглашать…
      — Это паразиты, Белл! Настало время нам открыть всем их слабость. А что делает тело, когда его беспокоят паразиты? — Одрейд выложила это с широкой усмешкой.
      — Дар, когда ты приняла… эту псевдо-насмешливую позу, мне захотелось вцепиться тебе в глотку!
      — А ты улыбнулась бы, если бы сделала это, Белл?
      — Да черт тебя дери. Дар! Один из этих дней…
      — У нас больше нет дней, чтобы проводить их вместе, Белл, и это снедает тебя. Отвечай на мой вопрос.
      — Сама отвечай!
      — Тело периодически приветствует мании. Даже предается мечтам о свободе.
      — Ахххх. — Из глаз Беллонды выглядывал Ментат. — Ты думаешь, что приверженность Достопочтенным Матерям можно сделать мучительной?
      — Несмотря на опасное отсутствие чувства юмора у тебя, ты все же можешь функционировать.
      Губы Беллонды изогнулись в жестокой усмешке.
      — Мне удалось позабавить тебя, — сказала Одрейд.
      — Позволь мне обсудить это с Там. У нее голова получше работает в смысле стратегии. Хотя… Единение смягчило ее.
      Когда Беллонда ушла, Одрейд откинулась назад и спокойно рассмеялась.
      «Смягчилась! „Не становись мягкой завтра. Дар, когда ты в Единении“. Ментат спотыкается на логике и теряет сердце. Она видит процесс и беспокоится о неудаче. Что мы сделаем, если… Мы открываем окна, Белл, и впускаем здравый смысл. Даже веселье. Оставь более серьезные вещи на будущее. Бедная Белл, моя ущербная Сестра. Всегда чтото вызывает твою нервозность».
      Одрейд оставила Центральную следующим утром глубоко погруженной в мысли — в сосредоточенном настроении, обеспокоенная тем, что она узнала после Единения с Шианой и Мурбеллой.
      «Я становлюсь снисходительной к себе».
      Это не приносило облегчения. Ее мысли были заключены в рамки Иной Памяти и почти циничного фатализма.
      «Королевские пчелы роятся?»
      Это ожидалось от Достопочтенных Матерей.
      «Но Шиана? И Там одобряет?»
      В этом было больше, чем в Рассеянии.
      «Я не могу идти за тобой в дикие края, Шиана. Моя цель — издавать приказы. Яне могу рисковать там, где ты бы осмелилась. Это разные типы искусства. Ты отпугиваешь меня».
      Помогли воспринятые от Мурбеллы жизни Иной Памяти. Знание Мурбеллы было мощным рычагом против Достопочтенных Матерей, но изобиловало волнующими тонкостями.
      «Не гипнотранс. Они используют клеточную индукцию, побочный продукт их проклятых Т-зондирований! Бессознательное принуждение. Как соблазнительно попробовать это на себе. Но здесь Достопочтенные Матери более всего уязвимы — ненормальное бессознательное содержание замкнуто их, собственным решением. Ключ Мурбеллы только усиливает его опасность для нас».
      Они прибыли на Посадочную Площадку в разгар бури, порывы которой подталкивали их, когда они вышли из своего экипажа. Одрейд запретила идти сквозь то, что осталось от фруктовых садов и виноградников.
      Уезжаешь в последний раз? Вопрос в глазах Беллонды, словно прощание. Тревожная нахмуренность Шианы.
      «Принимает ли Матерь Настоятельница мое решение?»
      «Предварительно, Шиана. Предварительно. Но я не предупредила Мурбеллу. Потому… возможно, мне следует согласиться с мнением Там».
      Дортуйла, что шла впереди отряда Одрейд, ушла в себя.
      «Можно понять. Она была здесь… и смотрела, как едят ее Сестры. Смелее, Сестра! Мы еще не побеждены».
      Судя по походке, только Мурбелла принимала это, но она в первую очередь думала о схватке Одрейд с Королевой Пауков.
      «Достаточно ли я вооружила Матерь Настоятельницу? Знает ли она в мужестве своем, как опасно это может быть?»
      Одрейд отмела эти мысли. Были дела, которые надо было сделать во время перехода. И важнее всего — собрать свою энергию. Достопочтенных Матерей можно анализировать почти в отрыве от реальности, но настоящая конфронтация будет разыгрываться по ходу дела — как джазовая композиция. Ей нравилась идея джаза, хотя музыка сбивала ее с толку своим древним ароматом и погружением в дикость. Хотя джаз говорил о жизни И два исполнения никогда не были одинаковыми. Исполнители реагировали на то, что получали от других — джаз.
      «Поддержи нас джазом».
      Воздушное и космическое путешествие нечасто рассматривало погоду. Пробейся сквозь временные помехи. Положись на Погодный Контроль, который обеспечит посадочное окно в буре и облаках. Исключением были пустынные планеты, и те, что должны были бы попасть во владение Ордена очень давно. Много изменений, включая и погребальный обычай Фремена. Тела предавались извести и воде.
      Одрейд говорила об этом, пока они ждали транспорта, чтобы подняться на корабль. Этот огромный лоскут горячей, сухой земли тянулся вдоль экватора планеты набедренной повязкой и скоро породит опасные ветры. Однажды здесь возникнет кориолисова буря, вырвется из доменной печи пустыни со скоростью в сотни километров в час. Дюна видела бури со скоростью ветра свыше семисот километров в час. Воздушные перевозки станут зависеть от постоянных капризов погоды на поверхности. И жалкая человеческая плоть должна будет искать любое убежище.
      «Как и нам все время приходится».
      Зал ожидания на Площадке был стар. Камень снаружи и внутри, первый основной их строительный материал здесь. Спартанские вращающиеся стулья и низкие столы из плавленого плаза были более редки. На экономию не Может смотреть сквозь пальцы даже Матерь Настоятельница.
      Лихтер прибыл среди пыльного водоворота. Суспензорные подушки не казались чушью. Это будет быстрый подъем с неприятными понуканиями, но не такой долгий, чтобы угрожать человеческой плоти.
      Одрейд почувствовала себя почти бестелесной, когда окончательно попрощалась и передала Дом Ордена Триумвирату Шианы, Мурбеллы и Беллонды. Последнее слово:
      — Не ссорьтесь с Тегом. И я не хочу никаких грязных происшествий с Дунканом. Ты меня слышишь, Белл?
      Они могли создавать чудеса технологии, все же не могли воспрепятствовать сильной песчаной буре почти ослепить их, когда они поднимались. Одрейд закрыла глаза и смирилась с тем, что не бросит последний взгляд на свою любимую планету не свысока. Она очнулась от глухого звука причаливания. Прямо под шлюзом их ожидал экипаж. Жужжащий экипаж развез их по каютам. Тамалан, Дортуйла и прислужница-послушница хранили молчание из уважения к желанию Матери Настоятельницы побыть наедине со своими мыслями.
      Их каюты, по меньшей мере, были знакомыми, стандартными для кораблей Бене Джессерит: маленькая комната для трапез, облицованная обычным плазом ровного зеленого цвета, еще меньшие спальни со стенами того же цвета и единственной жесткой койкой. Они знали, что предпочитает Матерь Настоятельница. Одрейд заглянула в стандартный туалет и ванную. Стандартные удобства, примыкающие помещения для Дротуйлы и Там были такими же. Чуть позже она осмотрела переоборудованный корабль.
      Здесь было все необходимое. Включая ненавязчивые элементы психологической поддержки — приглушенные тона, знакомая обстановка, все в окружении для того, чтобы не возбуждать ментальные процессы. Она отдала приказ к взлету прежде, чем вернулась в трапезную.
      На низком столе уже ждала еда — голубые плоды, сладкие и похожие вкусом на сливу, острый желтый слой на хлебе, соответствующий ее энергетическим потребностям. Очень хорошо. Она следила, как назначенная послушница выполняет свою незаметную работу, устраивая дела Матери Настоятельницы. На секунду мелькнуло имя — Суйпол. Темная маленькая фигурка с круглым спокойным лицом и соответствующим поведением.
      «Не из выдающихся, но испытанно полезна».
      Внезапно Одрейд поразило то, что в этом назначении таился элемент бессердечия.
      «Маленькая свита, чтобы не оскорбить Достопочтенных Матерей. И чтобы свести наши потери к минимуму».
      — Ты распаковала все мои вещи, Суйпол?
      — Да, Матерь Настоятельница. — Очень горда тем, что ее выбрали для этого важного назначения. Это сквозило в ее походке, когда она вышла.
      «Есть кое-что, Суйпол, что ты не сможешь распаковать. Это в моей голове».
      Ни одна из бенеджессериток из Дома Ордена не покидала планету без определенного груза шовинизма. Остальные места никогда не смогут быть столь прекрасными, столь тихими, столь приятными как родина.
      «Но Дом Ордена именно таков».
      Это был аспект, в котором она никогда раньше не рассматривала пустынную трансформацию. Дом Ордена удалялся сам. Уходить, чтобы никогда не вернуться, по крайней мере во время жизни тех, кто знает это сейчас. Это было так, словно тебя покидал любимый родитель — со злобой и презрением.
      «Ты больше ничего для меня не значишь, дитя».
      На своем пути к званию Преподобной Матери, их очень рано учили, что путешествие может представлять мирный путь для большинства. Одрейд хотела взять в полной мере эти преимущества полета и немедленно сказала об этом спутницам после еды.
      — Расскажите мне подробности.
      Суйпол отправилась позвать Тамалан. Одрейд говорила в собственной краткой манере Там.
      — Обследуй оборудование и доложи, что мне стоит посмотреть. Возьми с собой Дортуйлу.
      — У нее хорошая голова. — Высокая оценка для Там.
      — Когда пройдем, изолируйте меня, насколько возможно.
      Часть пути Одрейд провела, пристегнувшись ремнями в сетке своей койки и занимаясь составлением того, что она называла последней волей и завещанием.
      «А кто будет исполнителем?»
      Ее личным выбором была Мурбелла, особенно после Единения с Шианой. Все же… Заброшенная Дюна оставалась потенциальным кандидатом, если их предприятие на Узловой провалится.
      Кое-кто полагал, что любая Преподобная Матерь может служить, если выбор падет на нее. Но не в эти времена. Не с такой подготовкой. Не казалось, чтобы Достопочтенные Матери избежали западни.
      «Если мы правильно судили о них. И данные Мурбеллы мы использовали как могли. Мы открыли Достопочтенным Матерям вход, и как же заманчиво его появление! Их не постигнет окончательный разгром, пока они хорошенько не увязнут в ловушке. Слишком поздно!
      Но если мы проиграем?»
      Выжившие (если они будут) будут презирать Одрейд.
      «Я часто ощущала себя ничтожной, но никогда не была объектом презрения. И все же решения, что я сделала, никогда не будут приняты большинством Сестер. В конце концов, я не стала извиняться… даже перед теми, с кем я в Единении. Они знают, что мои ответы идут из тьмы, что была до рассвета человечества. Любая из нас может сделать ошибочный шаг, даже глупый шаг. Но мой план может принести нам победу. Не будет „только выживших“. Наш Грааль требует, чтобы мы упорно держались вместе. Мы нужны человечеству! Иногда им нужна религия. Иногда им надо только знать, что их вера так же пуста, как и их надежды на благородство. В нас — их подпора. Когда маски будут сняты, останется одно — Наша Ниша».
      Она ощутила, что корабль тянет ее в ловушку. Ближе и ближе к страшной опасности.
      «Я сама иду под топор — не он идет ко мне».
      Никаких мыслей насчет того, как истребить этого врага. Никаких, до тех пор, пока Рассеяние не увеличит человеческое население насколько возможно. Таково течение на картах Достопочтенной Матери.
      Высокое гудение и вспышка оранжевого света, что дала знать о прибытии, вывели ее из покоя. Она выбралась из ремней и, вместе с Там Дортуйлой и Суйпол позади нее, прошла вслед за сопровождающим к транспортному шлюзу, где на присосках был закреплен дальний лихтер. Одрейд посмотрела на огни, видимые на сканнере, укрепленном на переборке. Невероятно мало!
      — Сейчас только девятнадцать часов, — сказал Дункан. — Мы приблизились настолько, насколько можем подвести наш нуль-корабль. У них здесь вокруг Узловой наверняка есть гиперпространственные датчики.
      Белл, единственный раз, согласилась.
      «Не рискуй кораблем. Он здесь, чтобы осуществлять внешнюю защиту и получать твои передачи, а не чтобы выдавать врагу Матерь Настоятельницу.»
      Лихтер был передовым датчиком нуль-корабля, дающим знать о том, с чем он встречается.
      «А я головной датчик, слабое тело с тонкими инструмент томи».
      В шлюзе были указательные стрелки. Одрейд пошла впереди. Они прошли небольшую трубу в свободном падении. Она обнаружила, что находится в неожиданно роскошной каюте. Суйпол, тяжело приземлившись после нее, узнала ее и поднялась на очко в оценке Одрейд.
      — Это был корабль контрабандистов.
      Их ожидала некая личность. По запаху это был мужчина, но колпак пилота, ощетинившийся коннекторами, скрывал его лицо.
      — Все пристегнулись?
      Мужской голос в передаче этого прибора.
      «Его выбрал Тег, он будет лучше всего».
      Одрейд скользнула в сиденье позади посадочного борта и нашла бугорчатый выступ, что разматывался в пристегивающуюся сеть. Она услышала, что остальные послушались команды пилота:
      — Все пристегнулись? Оставайтесь пристегнутыми, покуда я не скажу. — Его голос исходил из плавающего передатчика позади его сидения у панели управления.
      Пупок вдавился внутрь со звуком «Бап!» Одрейд ощутила мягкое движение, но взгляд назад показал, что нуль-корабль удаляется с огромной скоростью. Он мгновенно пропал из виду.
      «Отправился по своим делам, прежде, чем кто-нибудь сможет прийти и посмотреть, что там».
      Лихтер двигался удивительно быстро. Сканеры докладывали о планетарных станциях и переходных барьерах на девятнадцать — плюс часов, но мерцающие точки, обозначавшие их, были видны только потому, что они увеличивались. Окошечко сканера говорило о том, что станции можно будет увидеть невооруженным глазом чуть позже двенадцати по здешнему времени.
      Ощущение движения внезапно исчезло, и Одрейд больше не ощущала ускорения, о котором говорили ее глаза. «Подвесная каюта. Иксианской технологии для нультранспортировки здесь мало». Где Тег ей овладел?
      «Нет необходимости мне знать об этом. Зачем говорить Матери Настоятельнице, где находится каждая дубовая плантация?»
      Она наблюдала за началом контактов сенсоров в течение часа и молча возблагодарила проницательность Айдахо.
      «Мы начинаем узнавать этих Достопочтенных Матерей».
      Защитная схема Узловой была видна даже без сканера.
      Перекрывающие планы! Как и предсказывал Тег. Зная, как расположены эти барьеры, люди Тега могли создать другую сферу вокруг планеты.
      «Конечно, это не так просто».
      Неужели Достопочтенные Матери так доверяют всеобъемлющей власти, что пренебрегают элементарными предосторожностями?
      Четвертая Планетарная станция начала вызывать их, когда они были как раз под ней уже три часа.
      — Назовите себя!
      Одрейд послышалось в этой команде «или прочих».
      Ответ пилота явно озадачил наблюдателей.
      — Вы находитесь в маленьком корабле контрабандистов?
      «Значит, они узнали его. Тег еще раз оказался прав».
      — Я чуть не сжег сенсорные устройства во время пути, — заявил пилот.