Тамалан окинула вокруг себя взглядом.
      – Когда-то вестибюли были большими, – сказала Одрейд. – Чтобы создать престижное чувство пространства для имеющих власть и подавить прочих своей важностью, конечно.
      Тамалан уловила дух пьески Одрейд и сказала:
      – В те дни ты казался важным, если ты вообще путешествовал.
      Одрейд посмотрела на обездвиженных роботов, рассеявшихся по полу вестибюля. Некоторые гудели и дрожали. Остальные спокойно ждали, когда придет ктонибудь или что-нибудь и возобновит порядок.
      Автосекретарь, фаллосообразная трубка из черного плаза с одиноко поблескивающей ком-камерой, выдвинулась из своей клетки и пробралась между остановленными роботами прямо к Одрейд.
      – Как сегодня сыро, – произнес тягучий женский голос. – О чем только думает Погода.
      Одрейд после этого обратилась к Тамалан:
      – Зачем они запрограммировали эти механизмы на подражание дружеским человеческим чувствам?
      – Это непристойно, – согласилась Тамалан. Она оттерла автосекретаря и тот вернулся к изучению своих инструкций, но больше не двигался. Внезапно Одрейд осознала, что затронула силу, что развязала Бутлерианский Джихад – мотивацию толпы.
      «Мое собственное предубеждение!»
      Она изучала механизмы, стоящие перед ними. Они ждали указаний или надо прямо обращаться к этим штукам?
      Еще четыре робота вошли в вестибюль и Одрейд узнала багаж ее группы, сложенный на них.
      «Все наши вещи тщательно просмотрели, я уверена. Ищите если вам угодно. Мы не несем и намека на наши легионы».
      Четыре робота быстро проехали в конец комнаты и обнаружили, что их путь перекрыт неподвижными роботами. Багажные роботы остановились и ждали, когда это уникальное состояние дел будет ликвидировано. Одрейд улыбнулась, глядя на них.
      – Вот и появились знаки преходящих убежищ наших тайных сущностей.
      «Убежище и тайна».
      Слова, предназначенные для того, чтобы поддразнить наблюдателей.
      «Давай, Там! Ты знаешь эту хитрость. Смути же это ненормальное содержание бессознательности, пусть у них появится чувство уязвленности невозможностью разгадать. Заставь их трястись, как я заставила роботов. Пусть они изведутся. В чем настоящая сила этих бенегессеритских ведьм?»
      Тамалан уловила намек.
      «Укрытия и тайные сущности».
      Она объяснила устройству слежения тоном, предназначенным для маленьких детей:
      – Что вы забираете, когда покидаете свое гнездо? Не станете же вы упаковывать все? Или вы ограничитесь тем, что необходимо?
      «Что сочли бы необходимым наблюдатели? Средства гигиены или одежду, которую стирают или сменную? Оружие? Они искали это в – нашем багаже. Но Преподобные Матери предпочитают не носить видимого оружия».
      – Какое безобразное место, – сказала Дортуйла, присоединяясь к Тамалан стоящей перед Одрейд и подыгрывая. – Можно подумать, что все это нарочно.
      «Ах, вы грязные соглядатаи. Посмотрите на Дортуйлу. Помните ее? Почему она вернулась, когда должна бы знать, что вы можете с ней сделать? Скормить Футарам? Видите, как мало это тревожит ее?»
      – Это место временного пребывания, Дортуйла, – сказала Одрейд. – Большинство народа никогда не захотел бы иметь его местом своего назначения. Беспокойство, и некоторые неудобства только напоминают вам об этом.
      – Остановка на обочине, и никогда она не станет ничем большим, разве что ее не перестроят полностью, – сказала Дортуйла.
      Слышали ли они? Одрейд устремила взгляд, полный крайнего хладнокровия, на выбранную ей ком-камеру.
      «Это убожество выдает намерение. Это говорит нам: „Мы снабдим вас кое-чем для желудка, кроватью, местом для освобождения мочевого пузыря и кишечника, местом для проведения маленьких ритуалов ухода, необходимого телу, но вы быстро уйдете, потому что на самом деле нам нужна та энергия, что вы оставляете позади себя“.
      Автосекретарь объехал вокруг Тамалан и Дортуйлы, еще раз пытаясь заговорить с Одрейд.
      – Вы немедленно отведете нас в наши комнаты! – сказала Одрейд, гневно смотря в глаз циклопа.
      – О, боже мой! Мы были невнимательны!
      Где они отыскали такой слащавый голос? Отвратительный. Но Одрейд меньше, чем за минуту вышла из вестибюля вслед за роботами, везущими их багаж. Суйпол сразу сзади, вслед за ней Тамалан и Дортуйла.
      Одно крыло здания, мимо которого они проходили, выглядело заброшенным. Означало ли это, что движение на Узловой шло к упадку? Ставни вдоль всего коридора были запечатаны. Что-то скрывают? В возникшем из-за этого полумраке она отметила пыль на полу и косяках, и лишь редкие следы механизмов, поддерживающих порядок. Попытка скрыть то, что находится за этими окнами? Вряд ли. Иногда эти окна открывались.
      Она заметила схему в том, что поддерживалось очень небольшое движение. Влияние Достопочтенных Матерей. Кто бы осмелился много бродить по окрестностям, когда безопаснее закопаться и молиться, чтобы тебя не заметили опасные мародеры. Подходные тропинки к элитарным частным квартирам должны были поддерживаться в порядке. Только лучших обслуживали лучшим образом.
      «Когда появятся беженцы с Гамму, места хватит».
      В вестибюле робот передал Суйпол указательный пульсер.
      – Чтобы вы потом нашли дорогу. – Круглый голубой шарик с желтой указательной стрелкой, плавающей в нем, чтобы указывать выбранный путь. – Когда прибудете, зазвонит колокольчик.
      Колокольчик на пульсере зазвенел.
      «Ну, и куда мы пришли?»
      В другое место, которое их хозяева снабдили «всеми удобствами», по-прежнему делая его отвратительным. Комнаты с мягкими желтыми полами, бледными розовато-лиловыми стенами, белые потолки. Вращающихся стульев не было. Спасибо и за то, что даже их отсутствие говорило скорее об экономии, чем о заботе о пристрастиях гостей. Подобные кресла требовали ухода и дорогостоящего персонала. Она увидела мебель, обитую пермафлоксной тканью. И под тканью она почувствовала пластичную упругость. Все в комнате было разных цветов. Кровать вызвала небольшой шок. Некто принял просьбу о жестком тюфяке слишком буквально. Плоская поверхность черного лака. Никакого белья.
      Суйпол, увидев это, начала было протестовать, но Одрейд приказала ей замолчать. Несмотря на средства, Бене Джессерит комфорт иногда пускали побоку. Сначала дело. Это был первый приказ. Если Матери Настоятельнице придется разок поспать на жесткой поверхности без белья, это можно пережить во имя долга. Кроме прочего, бенегессеритки умели приспосабливаться к таким несущественным помехам. Одрейд закалила себя для неудобств, сознавая, что если она воспротивится, то может столкнуться с другим нарочитым оскорблением.
      «Пусть добавят этим себе еще неуместного удовольствия и пусть побеспокоятся насчет этого».
      Вызов пришел, когда она инспектировала остальные их комнаты, выражая минимальную заботу и открытое веселье. Из потолочных вентиляционных отверстий проговорил назойливый голос, когда Одрейд и ее спутницы вошли в гостиную:
      – Вернитесь в вестибюль, где вас ожидают ваши сопровождающие к Великой Достопочтенной Матери.
      – Я пойду одна, – сказала Одрай, пресекая возражения.
      В хрупком кресле, там, где коридор выходил в вестибюль, ожидала Достопочтенная Мать в зеленом. Лицо ее было похоже на замковую стену – камень на камне. Рот словно шлюз, через который она затягивала сквозь прозрачную соломинку какую-то жидкость. По соломинке поднимался пурпурный поток. Жидкость сладко пахла. Глаза словно копья, вставшие щетиной над крепостным валом. Нос – склон, по которому глаза скатывают вниз свою ненависть. Подбородок: слабый. В таком подбородке нет необходимости Задняя мысль. Что-то осталось от старой конструкции. Можно видеть в этом ребенка. И волосы – искусственно окрашенные в темный тусклокоричневый цвет. Неважно. Глаза, нос, рот были более важны.
      Женщина медленно поднялась, нагло, подчеркивая, что даже тем, что заметила присутствие Одрейд, она уже оказала ей честь.
      – Великая Достопочтенная Мать согласна принять вас.
      Низкий, почти мужской голос. Гордыня вознеслась так высоко, что она демонстрировала ее во всем, что бы ни делала. Плотно спрессована с неподвижной предвзятостью. Она знала так много, что была ходячим образом невежества и страхов. Одрейд видела в ней полное проявление беззащитности Достопочтенных Матерей.
      После множества поворотов и коридоров, хорошо освещенных и чистых, они пришли в длинную комнату – солнце льется сквозь ряд окон, туманный военный прибор в одном конце, изображения космических и планетарных карт. Центр паутины Королевы Пауков? Одрейд усомнилась. Устройство слишком очевидно. Нечто предназначенное не для Рассеяния, но в цели трудно ошибиться. Поля, которыми управляют люди, имеют физические пределы, а колпак для ментального интерфейса не мог ничем иным, хотя он был овальной формы и особого грязно-желтого цвета.
      Она окинула комнату взглядом. Бедно обставлена. Несколько суспензорных кресел и маленьких столиков, большое пустое пространство, где (предположительно) могли ожидать распоряжений люди. Никакой суматохи. Предположительно, это был оперативный центр.
      «И этим пытаться поразить ведьму!»
      Окна на длинной стене открывали вымощенный плитами тротуар и сады за ним. И все это было лишь постановкой пьесы!
      «Где Королева Пауков? Где она спит? Как выглядит ее логово?»
      С тротуара через перекрытую аркой дверь вошли две женщины. Обе были в красном со сверкающими на платьях арабесками и изображениями дракона. Ради эффекта усыпанные камнями Су.
      Одрейд молчала, проявляя осторожность, покуда не кончилось представление сопровождающей, которая говорила как можно скупо, и затем спешно ушла.
      Без подсказок Мурбеллы та высокая, что стояла рядом с Королевой Пауков, была бы принята Одрейд за начальника. Но ей была та, что ниже. Восхитительно.
      «Эта не рвется к власти. Она проползает в щели. Однажды ее Сестры встанут перед свершившимся фактом. Она здесь, прочно устроилась посередине. И кто сможет противиться? Спустя десять минут после того, как покинешь ее, трудно будет вспомнить предмет твоих возражении».
      Две женщины рассматривали Одрейд с одинаковой настойчивостью.
      «Прекрасно. Сейчас это и нужно».
      Вид Королевы Пауков был неожиданным. До этого момента бенегессеритки не имели описания ее внешности. Только временные проекции, воображаемые изображения, построенные на основе отдельной отрывочной информации. И вот, наконец, она здесь. Маленькая женщина, как и ожидалось, красное трико под платьем обтягивало слабые мускулы. Лицо – незапоминающийся овал с вкрадчивыми карими глазами, в которых плясали оранжевые искорки.
      «Боится и злится на то, что не может найти точной причины своего страха. Единственная ее мишень – я. Что она думает вытянуть из меня?»
      Адьютантка была другой – с виду куда более опасной. Золотистые волосы завиты с чрезвычайной тщательностью, нос с легкой горбинкой, тонкие губы, высокие скулы туго обтянуты кожей. И злобный взгляд.
      Одрейд снова окинула взглядом черты Королевы Пауков: нос, который бы любой с трудом описал через минуту после того, как расстался с ней.
      «Прямой? Да, что-то в этом роде».
      Брови под цвет соломенно-желтых волос. Когда рот открывался, он был видимым розовым пятном, и почти незаметен, когда закрыт. Это было лицо, на котором вряд ли можно было на чем-либо сконцентрировать взгляд, и потому черты его были как бы смазаны.
      – Значит, вы возглавляете Орден Бене Джессерит.
      Голос соответственно тихий. Странно склоняемый Галакт, но не жаргон, хотя он и чувствовался за ее словами. Лингвистические штучки. Знания Мурбеллы подчеркивали это.
      «У них есть нечто, близкое к Гласу. Не совсем то, что вы дали мне, но есть другое, что они могут делать, словесные выверты такого типа».
      Словесные выверты.
      – Как мне следует обращаться к вам? – спросила Одрейд.
      – Я слышала, что вы называете меня Королевой Пауков. – Оранжевые точки злобно запрыгали в ее глазах.
      – Здесь центр вашей паутины, и принимая во внимание вашу огромную власть, я опасаюсь прибегать к этому имени.
      – Так, значит, вот что вы заметили – мою власть.
      Чушь!
      Первое, что заметила Одрейд на самом деле, был запах этой женщины. Ее прямо-таки выкупали в каких-то мерзких духах.
      «Скрывает свои феромоны?»
      Знает о том, что бенегессеритки могут судить на основе самых малых ощущенческих данных? Возможно. Как раз наверное поэтому она и предпочла эти духи. Гнусная стряпня имела что-то вроде подчеркнутого привкуса экзотических цветов. Что-то с родины?
      Королева Пауков коснулась рукой своей незапоминаемой щеки.
      – Можете называть меня Дама.
      Ее спутница возмутилась:
      – Это же первый враг на Миллионе Планет!
      «Вот как они представляют Древнюю Империю».
      Дама поняла руку, приказывая замолчать. Как небрежно и как разоблачающе. Одрейд увидела яркое напоминание о Беллонде в глазах адъютантки. Оттуда выглядывала бдительная злоба и выискивала место для удара.
      – Большинство обязано обращаться ко мне как к Великой Достопочтенной Матери, – сказала Дама, – я оказываю вам честь. – Она указала на перекрытую аркой дверь у себя за спиной. – Мы выйдем наружу, только вдвоем, покуда будем говорить.
      Никакого приглашения – это была команда.
      Одрейд остановилась у двери, чтобы посмотреть на вывешенную там карту. Белая на черном, маленькие черточки дорожек и неровные контуры с надписями на Галакте. Это были сады за тротуаром, обозначения насаждений. Одрейд наклонилась поближе, чтобы рассмотреть карту, покуда Дама ждала с изумительным терпением. Да, тайные деревья и кустарники, очень немногие со съедобными плодами. Гордыня обладания, и эта карта была предназначена подчеркнуть ее.
      Во дворике Одрейд сказала:
      – Я обратила внимание на ваши духи.
      Дама вернулась мыслями в воспоминания и ее голос, когда она ответила, носил слабые их отзвуки.
      «Цветочный идентификатор для нее – купина. Представьте себе! Но она одновременно и грустит и злится, когда думает об этом. И ей любопытно, почему я придаю этому значение».
      – Другими словами, кустарник мог бы и не признать меня, – сказала Дама.
      «Интересный выбор наклонения глагола».
      Галакт с сильным акцентом было не так трудно понять. Она несознательно приноравливалась к слушателю.
      «Хороший слух. Ей хватает нескольких секунд, чтобы понаблюдать, послушать и приспособиться говорить так, чтобы ее понимали. Очень старое искусство, которое быстро воспринимают люди».
      По мысли Одрейд, это вело происхождение от защитной окраски.
      «Не хочет, чтобы ее принимали за чужака».
      Приспособляемость, встроенная в гены. Достопочтенные Матери не утратили ее, но в этом была их уязвимость. Непроизвольные оттенки голоса нельзя было скрыть полностью, а они многое открывали.
      Несмотря на свое вульгарное тщеславие. Дама была умна и держала себя в руках. Было приятно прийти к такому мнению. Определенная многоречивость не была необходима.
      Одрейд остановилась, когда Дама остановилась в конце дворика. Они стояли почти плечом к плечу, и Одрейд, осматривая сад, была поражена его почти бенеджессеритским видом.
      – Начинайте вашу игру, – сказала Дама.
      – Какую ценность я представляю, как заложница? – спросила Одрейд.
      Оранжевая вспышка в глазах!
      – Очевидно, вы уже спрашивали себя об этом, – сказала Одрейд.
      – Продолжайте. – Оранжевое сияние угасает.
      – У Сестер есть трое, способных меня заменить. – Одрейд посмотрела, как могла пронзительно. – Мы можем ослабить друг друга так, что и мы, и вы погибнем.
      – Мы могли бы раздавить вас, как насекомое!
      «Берегись оранжевого»
      Одрейд не остановило предупреждение извне.
      – Но рука, что раздавит нас, загноится, и когда-нибудь болезнь пожрет вас.
      «Не входя в подробности яснее заявить невозможно».
      – Невозможно! – Оранжевый взгляд.
      – Неужели вы думаете, что мы не знаем, как вас оттеснили сюда враги?
      «Мой наиболее опасный гамбит».
      Одрейд увидела, что это возымело действие. Мрачный взгляд не был единственным заметным ответом Дамы. Оранжевое угасло, оставив ее глаза странным спокойным несоответствием на пылающем лице.
      Одрейд кивнула, словно Дама ответила.
      – Мы могли бы оставить вас беззащитными перед теми, кто напал на вас, теми, кто загнал вас в этот мешок.
      – Вы думаете, что мы…
      – Мы знаем.
      «По крайней мере, я знаю».
      Знание вызвало одновременно восторг и страх.
      «Что может подавить этих женщин?»
      – Мы просто собираем силы перед тем…
      – Перед тем, как вернуться на арену, где вас, несомненно, сокрушат… где вы не сможете рассчитывать на численный перевес.
      Голос Дамы снова заговорил на мягком Галакте, который Одрейд понимала с трудом.
      – Значит, они были у вас… и сделали свое предложение. Как же глупо вы поступили, доверившись им…
      – Я не сказала, что мы поверили.
      – Если бы вернулась Логно… – кивок, обозначавший адьютантку в комнате, – и услышала, в каком тоне вы разговариваете со мной, вы умерли бы скорее, чем я успела бы предупредить вас.
      – По счастью, здесь нас только двое.
      – Не рассчитывайте, что это поможет вам в дальнейшем.
      Одрейд бросила через плечо взгляд на здание. Изменения в планировке Гильдии были очевидны: длинный фасад окон, много редкого дерева и украшенных драгоценными камнями плит.
      «Богатство».
      Она имела дело с таким богатством, которое трудно представить. Любое из желаний Дамы, из того, что могло ей дать подчиненное общество, не могло быть не исполнено. Кроме свободы вернуться в Рассеяние.
      Как цепко держалась Дама за фантазии, что ее ссылка может окончиться?
      И какая сила заставила такую власть так приблизиться к Древней Империи? Почему здесь? Одрейд не осмеливалась спрашивать.
      – Мы продолжим в моих апартаментах, – сказала Дама.
      «Наконец в логово Королевы Пауков!»
      Апартаменты Дамы были частью головоломки. Богато устланные полы. Она сбросила сандалии и пошла босиком ко входу. Одрейд последовала за ней.
      «Посмотри на ороговевшую плоть ее ступней! Опасное оружие поддерживается в хорошем состоянии».
      Не столько мягкий пол, как сама комната озадачивала Одрейд. Одно маленькое окно выходило в тщательно подстриженный ботанический сад. Никаких картин на стенах. Никаких украшений. Вентиляционная решетка отбрасывала полосы тени над дверью, в которую они вошли. Еще одна дверь справа. Еще одна вентиляционная труба. Две серые мягкие кушетки. Два маленьких блестящих черных боковых пульта. Еще один пульт побольше, золотого цвета с зеленым мерцающим индикатором контрольного поля. Одрейд определила гладкий прямоугольный контур как встроенный в золотой пульт проектор.
      «Ах, это ее рабочая комната. Разве мы будем работать?»
      Это место для полнейшей сосредоточенности. Приняты все меры, чтобы устранить помехи. С какими помехами смирилась бы Дама?
      «Где же разубранные комнаты? Ей приходится жить так же, как и окружающим. Не всегда можно поставить ментальный барьер, чтобы воспрепятствовать окружающим тебя вещам, создающим разлад в твоей душе. Если ты хочешь настоящего комфорта, твой дом не должен быть построен так, чтобы раздражать тебя, особенно со стороны случайностей. Она опасается случайной уязвимости. Это действительно опасно, но у нее есть власть, чтобы ответить „Да“.
      Это была старинная бенеджессеритская проницательность. Ты смотришь на того, кто может сказать «Да». Никогда не возись с той мелкотой, которая может говорить только «нет». Ты ищешь того, кто может дать согласие, заключить контракт, расплатиться за обещанное. Королева Пауков нечасто говорила «да», но она имела для этого власть и знала это.
      «Мне следовало бы понять, когда она отвела меня в сторону. Она дала мне первый знак, когда позволила называть, себя. Дамой. Не была ли я чересчур опрометчива, когда организовала атаку Тега так, что не смогу ее остановить? Слишком поздно для того, чтобы передумывать. Я знала это, когда дала ему волю.
      Но какие еще силы мы можем привлечь?»
      Одрейд зарегистрировала схему превосходства Дамы.
      Слова и жесты почти заставили Королеву Пауков сжаться, обратиться к напряженному вслушиванию в собственное сердцебиение.
      «Пьеса должна разыгрываться дальше».
      Дама что-то делала на зеленом поле в верхней части пульта. Она сконцентрировалась на этом, не обращая внимания на Одрейд, что было одновременно и оскорблением и комплиментом.
      «Ты не вмешаешься, ведьма, потому, что это в твоих же интересах, и ты это знаешь. Кроме того, ты не настолько важная птица, чтобы смутить меня».
      Дама казалась возбужденной.
      «Оказалось ли нападение на Гамму успешным? Начали ли прибывать беженцы?»
      Оранжевый пылающий взгляд вонзился в Одрейд.
      – Ваш пилот только что уничтожил себя и ваш корабль, вместо того, чтобы сдаться нашей инспекции. Что вы привезли?
      – Себя.
      – Вы передаете сигналы!
      – Которые говорят моим спутникам, жива я или нет. Вы уже знали об этом. Некоторые из ваших предков сжигали корабли перед атакой. Чтобы было некуда отступать.
      Одрейд говорила с утонченной осторожностью, приспосабливая тон и скорость речи к ответной реакции Дамы.
      – Если мне повезет, вы дадите мне транспорт. Моим пилотом был киборг, и шер не мог защитить его от ваших зондов. Его приказ состоял в том, чтобы убить себя, но не попадать в ваши руки.
      – Передав нам координаты вашей планеты, – оранжевый блеск в глазах Дамы угас, но она все еще была взволнована. – Я не думала, что ваши люди до такой степени повинуются вам.
      «Как же ты удерживаешь их без сексуальных связей, ведьма? Разве ответ не очевиден? У нас нет секретных средств».
      «Теперь осторожнее», – предостерегла себя Одрейд. Методический подход, готовый к новым требованиям. Пусть думает, что мы выбрали один метод ответа и привязаны к нему. Как много она может о нас знать? Она не знает, что даже Матерь Настоятельница может быть только куском мяса, приманкой для того, чтобы получить новую информацию. Дает ли это нам превосходство? Если так, то может ли тот, кто лучше обучен, победить того, кто превосходит в скорости и числе?»
      У Одрейд не было ответа.
      Дама села за золотой пульт, оставив Одрейд стоять. Движения выдавали чувство гнезда. Она не часто покидала это место. Здесь был настоящий центр ее паутины.
      Здесь было все, что казалось ей необходимым. Она привела Одрейд в эту комнату, потому, что было бы неудобно быть где-либо еще. Ей было не по себе в других помещениях, возможно, она даже чувствовала себя под угрозой. Дама не стремилась накликать на себя опасность. Однажды она такое сделала, но это было так давно, это осталось где-то позади. Теперь она хотела только сидеть здесь в безопасности, в хорошо организованном коконе, где она могла манипулировать прочими.
      Одрейд поняла, что ее наблюдения прекрасно подтверждают выводы Бене Джессерит. Сестры знали, как использовать свои рычаги.
      – Вам нечего больше сказать? – спросила Дама.
      «Тяни время».
      Одрейд решилась спросить.
      – Мне чрезвычайно любопытно, почему вы согласились на эту встречу?
      – Почему это вас интересует?
      – Это кажется… таким нехарактерным для вас.
      – Что характерно для нас, определять нам! – Очень раздражена.
      – Но что вас интересует в нас?
      – Вы думаете, что вы нам интересны?
      – Вероятно, вы даже находите нас замечательными, потому что мы так смотрим на вас.
      На лице Дамы промелькнуло выражение удовольствия.
      – Я знала, что вы будете восхищены нами.
      – Экзоты интересуются экзотами, – сказала Одрейд.
      Это вызвало понимающую улыбку на губах Дамы, улыбку того, чья любимая зверюшка умна. Она встала и подошла к окну. Подозвав к себе Одрейд, Дама показала на насаждения деревьев за первыми цветущими кустами и заговорила с мягким акцентом, который так трудно было разобрать.
      Что-то коснулось внутреннего звонка тревоги. Одрейд погрузилась в поток подобий, выискивая источник тревоги. Что-то в комнате Королевы Пауков? Мало что из того, что делала Дама, можно было смоделировать с легкостью. Поскольку все это делалось с расчетом на производимый эффект. Тщательно спланировано.
      «А действительно ли она Королева Пауков? Или есть некто, более могущественный, и теперь он следит за нами?»
      Одрейд проработала эту мысль, быстро сортируя факты. Этот процесс давал больше вопросов, чем ответов, ментальная стенография, близкая к мыслительному процессу Ментатов. Выбирать факты по уместности и накладывать на скрытый (но упорядоченный) фон. Порядок большей частью был результатом человеческой деятельности. Хаос существовал в виде сырья, из которого творится порядок. Таков был подход Ментата, не дающий неизменных истин, но являющийся великолепным рычагом для выбора решений: упорядоченное накапливание данных в не-дискретной системе.
      Она пришла к Проектированию.
      «Они упиваются хаосом! Предпочитают его! Адреналиновые наркоманки!»
      Итак, Дама была Дамой, Великой Достопочтенной Матерью. Вечной патронессой. Вечной настоятельницей.
      «И нет никого, более могучего, кто бы мог наблюдать за нами. Но Дама верит, что это сделка. Можно подумать, что ей не приходилось делать этого раньше. Вот уж точно!»
      Дама коснулась незаметной точки под ОКНАМ, и оно мгновенно почернело, выдавая то, что окно было только проекцией. Открылся выход на балкон, выстланный темно-зеленой плиткой. Оттуда виделись насаждения, весьма отличные от тех, что были на изображении окна. Здесь сохранялся хаос, дикость была предоставлена самой себе, что казалось еще более заметным на фоне регулярных садов вдалеке. Ежевика, упавшие деревья, густой кустарник. И за ними отстоящие друг от друга на равном расстоянии ряды того, что с виду казалось овощами с автоматическими сборщиками урожая, сновавшими туда и сюда, оставляя за собой голую землю.
      «Воистину, любовь к хаосу!»
      Королева Пауков улыбнулась и первой вышла на балкон.
      Выйдя, Одрейд еще раз остановилась от того, что она увидела. Украшения парапета слева от нее. Подобные живым фигуры, сделанные из почти прозрачного материала, все пушистые и с искривленной поверхностью.
      Прищурившись, Одрейд рассмотрела фигуру и увидела, что она была предназначена изображать человека. Мужчину или женщину? Плоскости и изгибы колебались от случайного ветра. Тонкие, почти невидимые проволоки (выглядевшие, как шигавир), на которых она висела, выходили из слегка изогнутой трубки, прикрепленной к полупрозрачному холмику. Нижние конечности фигуры почти касались покрытой галькой поверхности поддерживающей основы.
      Одрейд, захваченная зрелищем, смотрела.
      «Почему это напоминает мне „Пустоту“ Шианы?»
      Когда ветер закачал фигуру, все творение, казалось, заплясало, временами переходя на изящную походку, затем в медленный пируэт и кружилось вокруг вытянутой ноги.
      – Это называется «Балетмейстер», – сказала Дама. – При некоторых направлениях ветра он высоко закидывает ноги. Я видела, как он бежал изящно, как марафонец. Иногда бывают безобразные короткие движения, руки дергаются, словно он держит оружие. Прекрасен и безобразен – все одно. Мне кажется, что художник неправильно назвал его. «Тварь Неведомая» – было бы вернее.
      «Прекрасен и безобразен – все одно. Тварь Неведомая.»
      Это было ужасно для творения Шианы. Одрейд ощутила холодный всплеск страха.
      – Кто создал ее?
      – Понятия не имею. Одна из моих предшественниц забрала ее с разрушенной нами планеты. Почему это вас интересует?
      «Это вещь дикая, которой никто не может управлять».
      Но она сказала:
      – Мне кажется, обе мы ищем основу для взаимопонимания, пытаясь найти сходство между нами.
      Это вызвало оранжевую вспышку во взгляде.
      – Вы можете попытаться понять нас, но у нас нет нужды понимать вас.
      – Обе мы из женских обществ.
      – Опасно принимать нас за ваше ответвление!
      «Но по свидетельству Мурбеллы вы этим и являетесь, мы сформировались во время Рассеяния из Говорящих с Рыбами и Преподобных Матерей в экстремальной ситуации».
      Совершенно бесхитростно, никого не одурачивая, Одрейд спросила:
      – Почему это опасно?
      Смех Дамы не был веселым. Мстительным.
      Одрейд быстро снова оценила опасность. Здесь требовалось большее, чем бенеджессеритский подход проб и оценок. Эти женщины привыкли в гневе убивать. Рефлекс. Дама сказала многое, говоря со своей адьютанткой. Теперь Дама показала, что есть предел ее терпимости.
      «И все-таки, она по-своему пытается заключить сделку. Она демонстрирует свои механические чудеса, свою власть, свое богатство. Никакого предложения союза. Будьте добровольными слугами, ведьмы, нашими рабами, и мы многое простим. Захватить оставшиеся из Миллиона Планет? Больше, чем это, конечно, но число любопытное.»
      После нового предостережения Одрейд изменила подход. Преподобные Матери слишком легко следуют схеме приноравливания.
      «Я, конечно, слишком отлична от тебя, но я не уступлю ради согласия». Так не подобало себя вести с Достопочтенными Матерями. Они не согласились бы ни на одно предложение, которое не могли бы держать под полным контролем. Такова была формулировка превосходства Дамы над ее Сестрами, и потому она позволила Одрейд вести себя столь свободно.
      Дама снова заговорила в своей имперской манере.
      Одрейд слушала. Как странно, что Королева Пауков считает наиболее привлекательной вещью, которую мог бы дать им Бене Джессерит, иммунность против новых болезней.
      «Не этим ли загнали их сюда?»
      Ее искренность была наивной. Никак не выберешь среди этих утомительных периодов времени для того, чтобы увидеть не приобрел ли ты тайных поселенцев в своем организме. Иногда это не тайна. Иногда опасность явная. Но Бене Джессерит может покончить с этим и будет достаточно награжден.
      «Как приятно».
      По-прежнему каждое слово звучало мстительно. Одрейд поймала себя на мысли: мстительно? Это не передает истинного ощущения. Что-то лежало более глубоко.
      «Несознательная зависть к тому, что ты потеряла, когда откололась от нас?»