Тег глубоко вздохнул. Прямо по курсу лежала Гамму, точно там, где, по словам навигаторов, она должна была находиться после выхода из подпространства. Он стоял рядом с бдительной Стрегги, видя все на дисплее командного отсека своего флагманского корабля.
      Стрегги не нравилось, что он стоит на своих ногах, а не сидит у нее на плечах. Она чувствовала себя ненужной среди военного оборудования. Ее настороженный взгляд был прикован к экрану мультипроектора командного центра. Адъютанты, умело сновавшие сквозь поля и оболочки, одетые в непонятные железяки, знали, что они делают. У нее были лишь смутные догадки об их обязанностях.
      Компьютерная доска, предназначенная для передачи приказов Тега, лежала под его ладонями, покачиваясь на суспензорах. Командное поле создавало слабое голубое свечение вокруг его рук. На его плечах легко лежала серебристая подкова связи с атакующими силами. Она казалась здесь более на своем месте, вместо того, чтобы выглядеть слишком большой по отношению к его маленькому телу, чем командная связь его прежней жизни.
      Никто из тех, кто окружал его, больше не спрашивал, действительно ли в этом детском теле находится их прославленный Башар. Они просто принимали его приказы с проворной готовностью.
      Система, к которой они направлялись, выглядела с этого расстояния обычно: солнце и захваченные им планеты. Но Гамму в центре фокуса не была обычной. Айдахо родился здесь, здесь обучался его гхола, его изначальная память восстанавливалась здесь.
      «И здесь я изменился».
      Тег не мог объяснить того, что обнаружил в себе после переживаний выживания на Гамму. Физическая скорость иссушила его тело и лишила способности видеть нулькорабли, локализовать их на воображаемом экране как блок пространства, воспроизведенный в его мозгу.
      Он подозревал дикое проявление Атреидских генов. В нем были обнаружены клейменые клетки, их цель не была раскрыта. Заведующие Выведением бенегессеритки эпохами занимались этим. Было мало сомнений в том, что они могли бы рассматривать эту способность как нечто потенциально опасное для них. Они могли использовать ее, но он точно бы потерял свободу.
      Он изгнал из своих мыслей эти воспоминания.
      – Ставится ловушка.
      «Действие!»
      Тег ощутил, что приходит в знакомое состояние. Было ощущение восхождения к освежающему просветлению, когда планирование закончилось. Теории были сформулированы, альтернативы тщательно проработаны, подчиненные расставлены по местам, все досконально изложено. Его ведущие ключевых эскадрилий запомнили все о Гамму – где возможна помощь партизан, каждую воронку от снаряда, каждое известное укрепление и какие пути отступления наиболее уязвимы. Он в особенности предупредил их о Футарах. Вероятность, что эти гуманоидные твари могут быть союзниками, не должна быть упущена. Мятежники, которые помогли бегству гхолы Айдахо с Гамму настаивали, что Футары были созданы, чтобы выслеживать и истреблять Достопочтенных Матерей. Зная расчеты Дортуйлы и прочих можно было почти пожалеть Достопочтенных Матерей, если это было правдой, за исключением того, что жалость может быть распространена на тех, кто никогда не оказывал ее другим.
      Атака была предпринята по намеченному плану – разведывательные корабли снижаются, формируя приманку-заграждение, и тяжелые корабли становятся в боевую позицию. Тег стал теперь тем, о чем он думал как об «инструменте моих инструментов». Было трудно определить, что командовало и что исполняло.
      «Теперь начинается тонкая игра».
      Он боялся неизвестного. Хороший командир твердо хранит это в памяти. Всегда есть неизвестные факторы.
      Ловушки приближались к защитному периметру. Он видел не-корабли врага и датчики подпространства – яркие точки, выстраивающиеся в его сознании. Тег наложил их на порядки своих сил. Каждый приказ, который ему придется отдать, должен казаться возникающим из плана сражения, который знали все они.
      Он ощутил благодарность за то, что Мурбелла не присоединилась к ним. Каждая Преподобная Матерь могла бы проникнуть в его хитрость. Но никто не подвергал сомнению приказ Одрейд, чтобы Мурбелла ждала вместе со своим отрядом на безопасном расстоянии.
      «Это потенциальная Матерь Настоятельница. Охраняй ее получше».
      Взрывное разрушение ловушек началось со случайных появлений сверкающих вспышек вокруг планеты. Он наклонился вперед, вглядываясь в проектор.
      – Есть схема!
      Это была не такая уж и схема, но его слова породили веру и сердца людей забились чаще. Никто и не сомневался, что Башар нашел уязвимые точки в защите. Его руки взметнулись над панелью управления, посылая корабли навстречу сверкающим вспышкам, что очищали пространство позади них от вражеских осколков.
      – Все в порядке! Пусть идут!
      Он занес курс флагмана прямо в Навигацию и затем все внимание отдал Огневому Контролю. Молчаливые взрывы испещрили точками пространство вокруг, покуда его флагман расправлялся с оставшимися элементами защиты периметра Гамму.
      – Еще ловушки! – приказал он.
      На экране проектора замерцали шары белого света.
      Внимание командного отсека сконцентрировалось на экранах, а не на их Башаре.
      «Неожиданность!» Тег, как раз этим прославившийся, еще раз подтвердил свою репутацию.
      – Я нахожу это странно романтичным, – сказала Стрегги.
      «Романтичным?» Да нет в этом никакой романтики! Время романтики уже миновало и еще придет. Определенная аура должна окружать планы для придания им силы. Он признавал это. Историки создали свое собственное ответвление драмы-включающей-романтику. Но сейчас? Сейчас время адреналина!
      Романтика отвлекает тебя от необходимостей. Тебе приходится быть внутренне холодным, держаться чистой и нетронутой линии между разумом и телом.
      Пока его руки двигались по командному пульту, Тег понял, что подвинуло Стрегги заговорить. Здесь должно было создаться нечто примитивное, касающееся смерти и разрушения. Это был момент, выходящий из нормального порядка. Волнующее возвращение к древним племенным схемам.
      Она чувствовала, как в ее груди бьется тамтам, и голоса поют: «Убей! Убей! Убей!»
      – Его видение нуль-кораблей охраны показывало, как в панике бегут уцелевшие.
      «Хорошо. Паника – средство рассеять и ослабить врагов».
      – Здесь Баронство.
      Айдахо присвоил старое название Харконнена раскинувшемуся городу с его гигантским черным центральным районом из пластистали.
      – Мы сядем на северной Площадке.
      Он говорил, но его руки отдавали приказы.
      «Теперь быстро!»
      На короткое время, пока они высаживали войска, нуль-корабли становились видимыми и уязвимыми. Он держал составляющие всех сил подконтрольными его командному пульту, и ответственность была тяжелой.
      – Это только отвлекающий маневр. Мы входим и выходим после того, как нанесли серьезный урон. Наша настоящая цель – Узловая.
      Прощальное указание Одрейд сохранилось в памяти: «Достопочтенные Матери должны получить урок, какого не имели никогда. Напади на нас, и ты получишь тяжелый удар. Надави на нас, и страдания будут невыносимы. Они слышали о карах бенегессериток. У нас недобрая слава. Несомненно, Королева Пауков слегка хихикнет. Ты должен забить ей это хихиканье в глотку!»
      – Покинуть корабль!
      Это был уязвимый момент. Пространство вокруг них оставалось свободным от угрозы, но огненные копья тянулись дугой с востока. Его артиллеристы могли удержать их. Он сконцентрировался на вероятности того, что вражеские нулькорабли могут вернуться для самоубийственной – атаки. Проекторы командного узла показывали его тяжелые корабли и транспортеры, выходящие из нижних отсеков. Ударная сила, бронированная элита на суспензорах уже взяла под защиту периметр.
      Затем появились переносные ком-камеры для расширения его поля наблюдения и передачи точных деталей вторжения. Коммуникация, ключ к гибкому командованию, но она также показывает и кровавые разрушения.
      – Все чисто!
      На командном узле прозвучал сигнал.
      Он поднялся с Площадки и переместился в зону полной невидимости. Теперь только коммуникационные связи давали защитникам ключ к его позиции, но она был скрыта схемой ловушек.
      Проекторы показали чудовищный прямоугольник древнего центра Харконнена. Он был построен в виде квартала из поглощавшего свет металла, чтобы там содержать рабов. Элита жила в особняках среди садов наверху. Достопочтенные Матери вернули ему его прежнее подавляющее назначение.
      Три его гигантских ударных корабля появились в поле зрения.
      – Очистите высоту от этого! – приказал он. – Сметите все, но постарайтесь как можно меньше разрушить сооружение.
      Он знал, что его слова были ненужными, но говорил для облегчения. Любой в атакующих войсках знал, чего он хочет.
      – Доложите обстановку! – приказал он.
      Из подковы на его плечах начала поступать информация. Он занес ее во вторичную. Система наблюдения показала, как его войска очищают периметр. Сражение в высоте и внизу было выиграно, по крайней мере, на пятьдесят отсчетов времени раньше. Идет куда лучше, чем он ожидал. Значит, Достопочтенные Матери держали свои тяжелые вооружения вне планеты, не ожидая мощной атаки. Знакомая повадка. Он поблагодарил Айдахо за то, что он предугадал это.
      «Они ослеплены властью. Они думают, что тяжелое вооружение – для космоса и только легкие войска для планетарных сражений. Тяжелое вооружение можно в случае необходимости вызвать вниз. Нет смысла держать его на планете. Слишком много энергии тратится. Кроме того, сознание того, что вверху все тяжелые войска оказывает успокаивающее действие на порабощенное население».
      Концепции Айдахо в смысле вооружения были опустошающими.
      «Мы заботимся, чтобы сосредоточить наш ум на том, что мы, по нашим уверениям, знаем. Снаряд есть снаряд, даже если он миниатюризирован для того, чтобы содержать яды или биологические препараты».
      Новаторство в орудийном оснащении привело к повышению мобильности. Стало возможным единообразие. И Айдахо вернулся к защитным полям с их устрашающей разрушительной силой, когда в них попадал лазерный луч. Защитные поля на суспензорах, скрытые в том, что казалось солдатами (на самом деле это были накачанные газом униформы), были выдвинуты впереди войск. Лазерный огонь по ним вызывал чистый атомный огонь, очищающий большие районы.
      «Неужто Узловая падет так легко?»
      Тег сомневался в этом. Необходимость вызывала быстрое приспособление к новым методам.
      «Они могут доставить защитные экраны на Узловую в течение двух дней».
      И никаких запретов насчет использования их.
      Защитные поля победили Древнюю Империю, как ему было известно, из-за странно важного набора слов, называемого «Великой Конвенцией». Честные люди не злоупотребляли оружием своего феодального общества. Если ты не чтил Конвенцию, твои пэры объединялись против тебя. Более того, у них имелось непостижимое «Лицо», которое некоторые называли «Гордостью».
      «Лицо! Мое место в стае».
      – Это стоило нам очень немногого, – сказала Стрегги.
      Она становилась прямо-таки военным аналитиком, причем, на вкус Тега слишком банальным. Стрегги имела в виду, что они потеряли не много людей, но возможно она говорила вернее, чем знала.
      «Трудно представить, что дешевые затеи выполнят задание, – говаривал Айдахо, – Но это мощное оружие».
      Если твое оружие стоит только малой части энергии, затраченной твоим врагом, ты имеешь мощный рычаг, который может одолеть непреодолимые с виду трудности. Продли столкновение, и ты истощишь резервы врага. Твой враг падет потому, что его контроль над производством и рабочими потерян.
      – Можем начать отход, – сказал он, отвернувшись от проекторов, в то время, как его руки повторили приказ. – Я хочу, чтобы как можно скорее доложили о несчастных случаях… – он осекся и повернулся на внезапное движение.
      «Мурбелла»
      Ее изображение повторялось на всех экранах узла. Изображения грохотали ее голосом:
      – Почему вы не обращаете внимания на донесения с периметра? – Она перехватила управление его пультом и проекторы показали полевого командира, захваченного на середине фразы:
      – …приказы, мне придется отвергнуть их просьбу.
      – Повторите, – сказала Мурбелла.
      Потное лицо полевого командира повернулось к переносной ком-камере. Система сбалансировала его изображение, и теперь он смотрел прямо в глаза Тегу.
      – Повторяю: у меня тут самозваные беженцы, просят убежища. Их предводитель говорит, что у него есть договор, по которому Сестры должны удовлетворить его просьбу, но без приказа…
      – Кто он? – спросил Тег.
      – Он называет себя Рабби.
      Тег повернулся, чтобы снова взять под контроль пульт.
      – Я не знаю никакого…
      – Подождите! – опередила Мурбелла.
      «Как она это делает?»
      Снова узел заполнил ее голос.
      – Доставьте его и его людей на флагман. Быстро. – Она заглушила передачу с периметра.
      Тег был оскорблен, но положение его было невыгодным. Он выбрал одно из множества изображений и сердито зыркнул на него.
      – Как вы осмеливаетесь вмешиваться?
      – Потому, что у вас нет точных данных. Рабби действует по праву. Приготовьтесь с почетом принять его.
      – Объяснитесь.
      – Нет! Вам этого не надо знать. Но я имела право принять это решение, когда увидела, что вы не отвечаете.
      – Этот командир был в районе отвлекающего маневра! Не важно, что…
      – Но просьба Рабби имеет преимущество.
      – Вы не подходите для Матери Настоятельницы!
      – Может, даже хуже. А теперь слушайте меня. Доставьте этих беженцев на флагман. И приготовьтесь встретить меня.
      – Категорически против! Вы должны оставаться там, где находитесь!
      – Башар! В его просьбе есть кое-что, требующее внимания Преподобной Матери. Он говорит, что они в опасности из-за того, что дали временное убежище Преподобной Матери Луцилле. Смиритесь с этим или покиньте командный пульт!
      – Тогда позвольте мне собрать на борту своих людей и сначала отойти. Мы встретимся, когда эвакуируемся.
      – Согласна. Но обращайтесь с этими беженцами вежливо.
      – А теперь исчезните с моих экранов! Вы ослепили меня, и это было глупо!
      – Вы все прекрасно держите под контролем, Башар. За время этого пробела другой наш корабль принял четырех Футаров. Они пришли просить, чтобы мы доставили их к Поводырям, но я приказала держать их под стражей. Обращайтесь с ними чрезвычайно осторожно.
      Проекторы узла снова показывали ход сражения. Тег еще раз дал приказ своим силам собраться. Он был разозлен, и прошли минуты, прежде, чем он восстановил чувство командования. Знала ли Мурбелла, как она подорвала его авторитет? Или следует списать это на счет той важности, которую она придавала беженцам?
      Когда ситуация была снова под контролем, он передал пульт в управление адъютанта и, на плечах Стрегги, отправился взглянуть на этих важных беженцев. Что было в них такого жизненно важного, что Мурбелла рискнула вмешаться?
      Они были на палубе для бронетранспортеров, закоченевшая группка, которую держали поодаль по приказу осторожного командира.
      «Кто знает, что скрывают эти неизвестные?»
      Рабби, которого можно было узнать, так как он уже говорил с полевым командиром, стоял вместе с женщиной в коричневом облачении рядом со своими людьми. Это был маленький бородатый человечек в белой ермолке. Холодный свет придавал ему древний вид. Женщина прикрывала глаза рукой. Рабби говорил, и его слова становились по мере приближения Тега внятными.
      Женщина была под атакой многословия.
      – Падет тот, кто вознесся в гордыне своей!
      Не убирая руки, защищающей глаза, женщина ответила:
      – Я не возгордилась от того, что я несу.
      – Не мощью, что может тебе принести это знание?
      Прижав колени, Тег приказал Стрегги остановиться в десяти шагах от них. Его командир посмотрел на Тега, но остался на месте, готовый к защите, если окажется, что это диверсия.
      «Хороший парень».
      Женщина клонила голову все ниже и прижимала руку к глазам, покуда говорила.
      – Разве нам не предлагают знания, которые мы могли бы использовать ради святого дела?
      – Дочь! – Рабби держался напряженно прямо. – Чему бы мы ни могли научиться ради лучшего служения, это никогда не будет делом великим. Все, что мы зовем знанием, было лишь для того, чтобы окружить все, что смиренное сердце может удержать, все это будет не более, чем единственное зернышко в борозде.
      Тег ощутил, что не хочет вмешиваться.
      «Ну и древняя же манера разговора». Эта пара забавляла его. Остальные беженцы прислушивались к разговору с восхищенным вниманием. Только полевой командир Тега казался равнодушным, внимательно следя за чужаками и делая временами знаки рукой адъютантам.
      Женщина по-прежнему почтительно склоняла голову и прикрывала глаза рукой, но по-прежнему защищалась.
      – Даже семя, брошенное в борозду, может породить жизнь.
      Губы Рабби мрачно вытянулись тонкой линией, затем:
      – Без воды и ухода, иначе говоря, без благословения и слова жизни нет.
      Плечи женщины вздрогнули от глубокого вздоха, но она, отвечая, по-прежнему оставалась в странно смиренной позе.
      – Рабби, я слушаю и повинуюсь. И все же, я должна почитать это знание, что было мне доверено, потому, что оно содержит те самые наставления, что вы только что провозгласили.
      Рабби положил руку на ее плечо.
      – Тогда сообщи же их тем, кто ждет их, и да не войдет зло туда, куда ты идешь.
      Молчание сказало Тегу, что аргументы иссякли. Он поторопил Стрегги. Но прежде, чем она двинулась, сзади подошла Мурбелла и кивнула Рабби, не отрывая взгляда от женщины.
      – Именем Бене Джессерит и во имя нашего долга перед вами, я приглашаю вас и даю вам убежище, – сказала Мурбелла.
      Женщина в коричневом опустила руку, и Тег увидел контактные линзы, поблескивающие в ее ладони. Она подняла голову, и вокруг послышались удивленные вздохи. Глаза женщины были совершенно голубыми от пристрастия к спайсу, но в них была также и внутренняя сила, присущая пережившему Страсти. Мурбелла сразу же определила: «Дикая Преподобная Матерь!» Со времен Фременов Дюны не было известно ни об одной из них. Женщина поклонилась Мурбелле.
      – Меня зовут Ребекка. И я полна радости быть вместе с вами. Рабби думает, что я глупая гусыня, но у меня есть золотое яйцо, поскольку я несу Лампады: семь миллионов шесть тысяч двадцать две сотни и четырнадцать Преподобных Матерей, и они по праву ваши.

      Когда ожидание обещанного сопровождения затянулось, Одрейд сначала разозлилась, потом развеселилась. Наконец, она начала ходить за роботами вестибюля, мешая их движениям. Большинство из них было небольшого размера и ни один не казался гуманоидным.
      «Функционалы. Отличительное клеймо Иксианских рабов. Работа, работа, работа, беспокойный маленький аккомпанемент жизни на Узловой или ее эквиваленте где бы то ни было».
      Они были столь на своем месте, что мало кто замечал их. Поскольку они не могли работать, когда им нарочно мешали, они неподвижно застыли, жужжа.
      «У Достопочтенных Матерей слабое чувство юмора или вообще его нет.» «Я знаю, Мурбелла. Я знаю. Но получили ли они мое послание?»
      Дортуйла явно устала. Она уже не боялась и рассматривала эти антики с широкой ухмылкой. Там, казалось, не одобряет этого, но относится к этому терпимо. Суйпол веселилась. Одрейд пришлось удерживать ее от помощи в остановке устройств.
      «Пусть неприязнь достанется мне, дитя. Я знаю, что приготовлено мне».
      Когда она была уверена, что сделала свое дело, Одрейд стала прямо под канделябром.
      – Иди ко мне. Там, – сказала она.
      Тамалан послушно встала перед Одрейд с внимательным выражением лица.
      – Заметила ли ты, Там, что современные вестибюли становятся все меньше?