Одрейд прибыла на не-корабль как только рассвело, но Мурбелла уже встала и занималась с тренировочным механо, когда на этаж тренировок вошла Великая Мать.
      Последний клик Одрейд шла через кольцевые сады вокруг космополя. Ограниченные ночным временем облака поредели при приближении рассвета, а потом рассеялись, обнажив усеянное звездами небо.
      Она чувствовала перемену погоды, позволяющую собрать в этом районе лишний урожай, но уменьшающую количество осадков, что навряд ли сохранит в живых сады и пастбища.
      По ходу движения Одрейд овладевала тоска. Только что прошедшая зима явилась с трудом отвоеванным перед бурей затишьем. Жизнь была всесожжением. Опыление трудолюбивыми насекомыми, плодоношение и сев, а затем цветение. Эти сады были скрытой бурей, чья мощь заключалась в обильном токе жизни. Но – оххх! – смерть. Новая жизнь несла перемены. Надвигался Реформатор, всегда разный. Песчаные Черви принесут пустынную девственность древней Дюны.
      Опустошительность той изменяющей силы захватывала воображение. Она могла нарисовать себе этот пейзаж, превращенный в гонимые ветром дюны, обиталище потомков Лито II.
      И искусство Дома Ордена претерпит трансформацию – мифы одной цивилизации будут сменены другими.
      Дымка этих дум рассеялась, когда Одрейд вступила на этаж тренировок и окрасили ее настроение, когда она увидела блестящую от напряжения Мурбеллу, завершившую очередной раунд сражения и отступившую, тяжело дыша, назад.
      Мурбелла пропустила выпад большого механо, и сзади на ее левой руке появилась красная тонкая царапина. Автоматический тренажер возвышался в центре комнаты золотой колонной, его оружие сверкало взад-вперед, как чувствительные жвалы разъяренного насекомого.
      На Мурбелле было одето зеленое облегающее трико, а на открытом теле сверкали капли пота. Даже беременная, с уже заметным животом, она казалась грациозной. Ее кожа светилась здоровьем. Она дышала им, решила Одрейд. Отчасти из-за беременности, отчасти из-за чегото более фундаментального. Это запечатлелось в памяти Одрейд с момента их первой встречи, это же отмечала и Луцилла, перехватившая Мурбеллу и вытащившая с Гамму Айдахо. Здоровье гнездилось внутри нее, превращаясь в линзу, фокусирующую внимание на обильном половодье живости.
      Мурбелла заметила гостью, но занятий не прекратила.
      Не сейчас. Великая Мать. Я жду ребенка, но нужды тела остаются.
      И тут Одрейд заметила, что механо разыгрывал гнев, запрограммированную реакцию на неудачу его действий, заложенную в его цепях. Весьма опасный режим!
      – Доброе утро, Великая Мать.
      Голос Мурбеллы был несколько сухим из-за прилагаемых ею усилий: она уворачивалась и вертелась с молниеносной быстротой, которую сама же и вызвала.
      Механо рассекал воздух, пытаясь достать ее, сенсоры вспыхивали и потрескивали, пытаясь уследить за ее движениями.
      Одрейд фыркнула. Говорить в такой момент, увеличивая опасность механо. Риск отвлечься во время столь рискованной игры. Достаточно!
      Управление механо выполнялось с большой зеленой панели на стене справа от входной двери. В цепях были видны корректировки Мурбеллы: свешивающиеся провода, лазерные поля с вмонтированными в них кристаллами памяти. Одрейд протянула руку и остановила механизм.
      Мурбелла повернулась к ней лицом.
      – Зачем ты изменила схемы? – настоятельно спросила Одрейд.
      – Ради гнева.
      – Так делают Чтимые Матре?
      – Как гнется ветка? – Мурбелла терла пораненную руку. – Но что, если ветка знает как гнуться и принимает это?
      Одрейд внезапно почувствовала возбуждение:
      – Принимает? Почему?
      – Потому что в этом есть… что-то благородное.
      – Ты идешь на поводу у собственного адреналина?
      – Вы знаете, что это не так! – Дыхание Мурбеллы вернулось к норме. Она смотрела на Одрейд.
      – Тогда как же?
      – Это… когда бросаешь вызов и делаешь невозможное. Когда не подозреваешь, что можешь быть настолько… хорошей, настолько искусной и идеальной во всех отношениях.
      Одрейд подавила восторг.
      Mens sana in corpore sano. Наконец-то она наша!
      – Но какой ценой тебе это достается! – воскликнула Одрейд.
      – Цена? – голос Мурбеллы был удивленным, – Пока у меня есть такая возможность, я рада платить.
      – Брать, что хочешь, и платить?
      – Это ваш волшебный рог изобилия Бене Джессерит: чем более идеальной я становлюсь, тем сильнее возрастает способность платить.
      – Осторожнее, Мурбелла. Этот рог изобилия, как вы его называешь, может превратиться в ящик Пандоры.
      Мурбелла поняла намек. Она стояла абсолютно неподвижно, обратив все внимание на Великую Мать:
      – Да? – Звук ускользал.
      – Ящик Пандоры дает дорогу мощным раздорам, на которые уходит твоя жизненная сила. Ты часто говоришь, что находишься «в стремнине» и становишься Преподобной Матерью, но так и не знаешь ни смысла этого, ни наших к тебе требований.
      – Значит, вы искали в нас не наши сексуальные способности.
      Одрейд с величественной элегантностью сделала вперед восемь шагов. Раз Мурбелла попалась на этой теме, ее нельзя останавливать обычным решением, – безапелляционным приказом Великой Матери, обрывающим спор.
      – Шиана легко отшлифует твои способности, – сказала Одрейд.
      – Так вы используете ее на этом ребенке!
      Одрейд услышала в ее словах недовольство. Это был культурный осадок. Где в человеке начинается сексуальность? Шиане, дожидающейся сейчас в комнатах охраны не-корабля, приходилось иметь с этим дело. «Я надеюсь, вы распознаете источник моей нерасположенности и скрытности. Великая Мать.»
      «Я знаю, что общество Свободных наполнило твой мозг ограничениями, прежде нежели ты попала в наши руки»
      Это расчистило атмосферу между ними. Но как перенаправить этот обмен с Мурбеллой? Придется не сдерживать его, пока я не найду выхода.
      Будут повторения. Всплывут нерешенные вопросы. Тот факт, что практически все слова, произносимые Мурбеллой, можно предвидеть, станет ловушкой.
      – Почему вы теперь избегаете этого проверенного способа давления на других, хоть и говорите, что вам нужен Тег? – спросила Мурбелла.
      – Рабство, этого ты хочешь? – парировала Одрейд.
      Глаза почти закрыты, Мурбелла обдумывает вопрос. Считаю ли я мужчин рабами? Возможно. Я создаю для них минуты дикого, безумного самозабвения, поднимая до высот экстаза, о котором они и нее мечтали. Меня обучали этому, и, соответственно, мужчины становились предметом моей воли.
      Пока Дункан не сделал того же самого со мной.
      Одрейд увидела, как захлопнулись веки Мурбеллы, и поняла, что в псише этой женщины есть вещи, связанные в узел, который нелегко будет распутать. Дикость процветает там, куда мы не добрались. Естественная чистота Мурбеллы как будто была навечно запятнана, а потом эту грязь закрыли и даже замаскировали сам покров. В ее искаженных мыслях и действиях проявлялась резкость. Слой на слое, слой на слое…
      – Ты боишься того, что я могу совершить, – сказала Мурбелла.
      – В твоих словах есть доля истины, – согласилась Одрейд.
      Честность и прямота – ограничительные средства и употреблять их надо внимательно.
      – Дункан, – голос Мурбеллы был бесчувственным – она использовала свои новые бене-джессеритские возможности.
      – Я боюсь того, что ты делишься с ним. Тебе не кажется странным: Великая Мать допускает страх?
      – Я в курсе прямоты и честности! – Прямота и честность в ее устах прозвучали отвратительно.
      – Чтимых Матре учат никогда не отказывать себе. Нас тренируют не заглушать себя тем, что касается других.
      – Это и все?
      – Это глубже и имеет другие нити. Быть Бене Джессерит означает заниматься другим.
      – Я знаю, чего вы просите: выбери Дункана или Сестринство. Знаю я ваши приемчики.
      – Думаю, нет.
      – Есть вещи, которые я не стану делать.
      – Каждый из нас стеснен прошлым. Я выбираю сама и делаю должное из-за моего прошлого, которое отличается от твоего.
      – Вы продолжите мое обучение несмотря на сказанное мною только что?
      Одрейд слушала, полностью принимая необходимость этих встреч с Мурбеллой, когда все готово обнаружить невысказанное, мысли, вертящиеся на краю слов: словно реснички, выдвигающиеся для встречи с опасностями Вселенной.
      Бене Джессерит предстоит измениться. И вот передо мною одна из способных вызвать эти изменения.
      Беллонду ужаснет такая перспектива. Многие Сестры возмутятся. Но это
      – она.
      Когда Одрейд не ответила, Мурбелла произнесла:
      – Натаскивать. Это верное слово?
      – Приучить. Это тебе, видимо, знакомей.
      – Вы действительно хотите сочетать наш опыт, сделать меня во многом похожей на вас, чтобы возродить между нами доверие. Любое обучение ведет к этому.
      Не играй со мной в эрудита, девочка!
      – Поплывем в одном потоке, Мурбелла?
      Любая третьестадийная помощница насторожилась бы, услышав Подобные нотки в голосе Великой Матери. Мурбелла замерла на месте.
      – Только я не уступлю вам.
      – Тебе решать.
      – А вы дали леди Джессике решать?
      Ну вот и выход из тупика.
      Дункан предложил Мурбелле изучить жизнь Джессики. Попытка расстроить наши планы! Голозаписи его представления вызвали серьезный анализ.
      – Интересная личность, – сказала Одрейд.
      – Любовь? После всего, чему вы учите, вы испытываете.
      – Ты не находишь ее поведение изменническим?
      – Нисколько!
      Теперь мягче.
      – Но посмотри на последствия: Квизац Хадерах… и ее внук. Тиран! – Аргумент, дорогой сердцу Беллонды.
      – Золотая Тропа, – сказала Мурбелла. – Выживание человечества.
      – Времена Голода и Рассеяние.
      Ты смотришь за нами, Белл? Неважно. Посмотришь.
      – Чтимые Матре! – сказала Мурбелла.
      – И все из-за Джессики? – спросила Одрейд. – Но Джессика вернулась на Келадан.
      – Учительница помощниц!
      – Пример для них, верно. Видишь, что случится, если ты нам бросишь вызов? – Брось нам вызов, Мурбелла! Сделай это искусней Джессики.
      – Иногда вы мне противны, – природная честность заставила ее добавить: – Но вы знаете, я желаю того, что у вас есть.
      Что у нас есть.
      Одрейд вспомнила о своих первых встречах с привлекательными возможностями Бене Джессерит. Все тело ощущалось с поразительной четкостью, чувства отточены до различения малейших нюансов, мускулы приучены действовать с великолепной точностью. Эти возможности в Чтимых Матре добавили бы новое измерение, усиленное телесной скоростью.
      – Вы бросаете меня вспять, – сказала Мурбелла, – Пытаетесь заставить принять решение, хотя уже и знаете его.
      Одрейд молчала. Этот способ спора почти отработали еще древние иезуиты. Параллельный поток мыслей составил принцип спора. Пусть Мурбелла убедится сама. Подталкивать надо нежно. Дайте ей» оправдаться и основывайтесь на этом.
      Но откажись скорее, Мурбелла, от любви Дункана!
      – С вашей стороны очень разумно показывать мне преимущества Сестринства, – отметила Мурбелла.
      – Мы – не улица кафетериев!
      Губы Мурбеллы изогнулись в беззаботной ухмылке:
      – Я возьму вон того и это и, думаю, позволю себе вон тех штучек с кремом.
      Одрейд восхитила метафора, но у неусыпных наблюдателей были собственные аппетиты.
      – Твоя диета может погубить тебя.
      – Но ваши предложения расставлены так завлекательно. Голос! Какое замечательное средство вы там приготовили. Мне бы этот восхитительный инструмент в глотку, а вы научите, как виртуозней на нем сыграть.
      – Теперь ты – дирижер.
      – Мне нужны ваши возможности, чтобы влиять на окружающих!
      – До какого предела, Мурбелла? Чего ради?
      – Если я ем то же, что и вы, вырастет ли из меня нечто не менее твердое: пласталь снаружи, а внутри еще крепче?
      – Такой ты меня видишь?
      – Хозяйка моего банкета! Я буду есть, что вы мне дадите, себе на пользу и вам.
      Это звучало маниакально. Странная она. Иногда выглядит самой несчастной из женщин, бредя к себе, как затравленный зверек. Этот сумасшедший взгляд, оранжевые искорки по углам… как сейчас.
      – Ты все же отказываешься поработать над Скитейлом?
      – Пусть этим займется Шиана.
      – Ты потренируешь ее?
      – А она применит мои тренировки на ребенке!
      Они пристально посмотрели друг на друга, ощутив что испытывают похожие мысли. Это не конфронтация, ибо каждой из нас необходима другая.
      – Я отдалась вам из-за того, что вы можете мне дать, – сказала Мурбелла, понизив голос. – Но вы хотите знать, смогу ли я когда-нибудь нарушить соглашение?
      – А ты можешь?
      – Не более, чем вы, если потребуют обстоятельства.
      – Ты думаешь, что можешь пожалеть о принятом решении?
      – Конечно же! – Что еще, черт возьми, за идиотский вопрос? Люди всегда сожалеют. Мурбелла это сказала.
      – Просто утверждаюсь в твоей внутренней искренности. Мы предпочитаем, чтобы ты не летала под бутафорскими небесами.
      – А у вас они бутафорские?
      – Естественно.
      – У вас должны быть способы избавления от них.
      – За нас это делает Агония. Неверные представления не проходят через Спайс.
      Одрейд почувствовала, что ритм Мурбеллы участился.
      – И вы не собираетесь потребовать, чтобы я отказалась от Дункана? – очень жестко.
      – Это обстоятельство вызывает трудности, но это твои трудности.
      – Просто другая форма просьбы бросить его?
      – Прими эту возможность и все.
      – Не могу.
      – Не будешь?
      – Я имею в виду то, что говорю. Я не в силах.
      – А если кто-нибудь покажет тебе, как?
      Мурбелла надолго остановила взгляд на глазах Одрейд и заговорила:
      – Я чуть не сказала, что это освободит меня… но…
      – Да?
      – Я не могу освободиться, пока он привязан ко мне.
      – Ты отрекаешься от дороги Чтимых Матре?
      – Отрекаюсь? Не то слово. Я просто выросла из моих бывших Сестер.
      – Бывших Сестер?
      – Все еще моих Сестер, но это Сестры детства. Некоторых я вспоминаю с благодарностью, некоторые мне совсем не по душе. Подруги по играм, которые мне больше не интересны.
      – Такое решение удовлетворяет тебя?
      – А вас удовлетворяет. Великая Мать?
      Одрейд всплеснула руками, не сдержав восторга. Как быстро учится Мурбелла ответным выпадам Бене Джессерит!
      – Удовлетворена? Что за чертовски мертвое слово!
      После ответа Одрейд, Мурбелла почувствовала себя движущейся как во сне к краю бездны, не в состоянии проснуться и предотвратить падение. Ее желудок сводило пустотой и следующая фраза Одрейд прозвучала далеким эхом.
      – Бене Джессерит для Преподобной Матери – все. Ты никогда не сможешь об этом забыть.
      Так же быстро как появилось, так же быстро и исчезло ощущение сна. Последующие слова Великой Матери были холодными и четкими.
      – Приготовься к более серьезным тренировкам. Пока не пройдешь Агонию
      – живой или мертвой.
      Одрейд подняла взгляд к комкамерам на потолке:
      – Пришлите сюда Шиану. Она прямо сейчас начнет занятия с новой ученицей.
      – Так вы идете на это! Вы собираетесь работать над ребенком.
      – Думай о нем, как о Теге Башаре, – сказала Одрейд, – Это помогает.
      А мы не дадим тебе времени передумать.
      – Я не отказалась от Дункана и не могу спорить с вами.
      – Не спорь даже с собой, Мурбелла. Нет смысла. Тег был моим отцом, и все же я должна пойти на это.
      До этого момента Мурбелла не осознавала силы недавнего утверждения Одрейд. Бене Джессерит для Преподобной Матери – все. Великий Дур да защитит меня! И я стану такой же?

      Скитейл заметил волнение стражей и всех прочих, когда подошел к барьеру в конце своего коридора. Стремительное движение людей, особенно в такое раннее время, привлекло его и заставило подойти ближе. Прошла эта доктор-Сак, Джаланто. Он знал ее с тех времен» когда Одрейд посылала ее к нему, «потому что ты выглядишь нездоровым». Еще одна Чтимая Мать, чтобы следить за мной!
      Ах, ребенок Мурбеллы. Вот почему вся эта беготня, да еще и Сак.
      Но кем были все остальные? В одеяниях Бене Джессерит, но в смятении, какого он никогда еще не видел. Не просто послушники. Почтенные Матери составляли большую часть тех, кто суетился там внизу. Они напоминали ему огромных стервятников. Наконец, появилась и послушница с ребенком на плечах. Все это очень таинственно. Если бы только у меня была связь с Системами корабля!
      Он прислонился к стене и застыл в ожидании, но люди исчезли в разных комнатах и за дверями. Назначение некоторых помещений было ему известно, остальные были для него тайной.
      Во имя Святого Пророка! Вот и сама Преподобная Мать! Она прошла через двери, в которые вошло уже немало народа.
      Бесполезно спрашивать Одрейд о чем-либо. Теперь он был в ее ловушке.
      Пророк здесь – ив руках повиндах!
      Когда люди перестали появляться в коридоре, Скитейл вернулся в свои апартаменты. Монитор Идентификации над входом в его комнату мигнул, но он заставил себя не смотреть вверх. Ключ – Ай-Д. При его знаниях этот просчет в системе контроля Иксианского корабля простотаки вопил о себе.
      Когда я начну действовать, они не дадут мне много времени.
      Это будет шаг отчаянья; заложниками станут корабль и его содержимое. Секунды, за которые надо преуспеть. Кто знает, какие еще ложные панели были построены, какие тайные ходы, из которых могут появиться эти страшные женщины и броситься на него? Он не мог так рисковать, пока все прочие выходы не были исчерпаны. Особенно теперь… когда Пророк возрожден.
      Хитрые ведьмы. Что еще они изменили в корабле? Тревожная мысль. Насколько еще пригодны здесь мои знания?
      Присутствие Скитейла за барьером не ускользнуло от Одрейд, но ее сейчас занимали значительно более важные заботы. Акушерки Мурбеллы (ей нравился этот старинный термин) пришли в нужный момент. Одрейд хотела, чтобы Айдахо был с ней, когда Шиана будет предпринимать попытку пробудить воспоминания Башара. Айдахо же часто отвлекался на мысли о Мурбелле. А Мурбелла разумеется не могла быть с ним рядом здесь – по крайней мере, не сейчас.
      Одрейд поддерживала бдительность в его присутствии. В конце концов, он был Ментатом.
      Она разыскала его за пультом. Когда она вышла из лифта в коридор, идущий к его апартаментам, до ее слуха донеслось пощелкивание и характерное гудение работающей информационной машины, и она сразу же поняла, где нужно искать Дункана.
      Когда она отвела его в комнату наблюдения, где они могли увидеть Шиану и ребенка, он был в странном настроении.
      Беспокоится за Мурбеллу? Или о том, что им предстоит сейчас увидеть?
      Комната наблюдения была длинной и узкой. Три ряда кресел стояли так, чтобы сидевшие в них оказывались находящимися перед стеной-экраном, за которой находилась тайная комната. Там-то и должен был происходить эксперимент. Комната наблюдателей была погружена в серый сумрак, и два небольших сферических светильника, находившихся за рядами кресел, почти не рассеивали его.
      Здесь присутствовало двое Сакс… хотя Одрейд боялась, что большой пользы от них не будет. Джаланто, Сак, которую Дункан считал лучшей из них, была с Мурбеллой.
      Продемонстрировать нашу заботу. Она достаточно искренна.
      Вдоль стены-экрана также стояли кресла. В случае необходимости, рядом был вход во вторую комнату.
      Стрегги провела ребенка по внешней галерее, где он не мог увидеть стражей, и вошла вместе с ним в комнату. Комната была приготовлена по указаниям Мурбеллы: спальня, куда были перенесены некоторые вещи из его собственных апартаментов, а кое-что и из комнат Айдахо и Мурбеллы.
      Пещера диких зверей, подумала Одрейд. Вся комната приобрела какой-то обветшалый вид, порожденный намеренным беспорядком, обычно царившим в комнатах Айдахо – смятая одежда на кресле, сандалии в углу комнаты… Матрас, служивший постелью Дункану и Мурбелле; обследуя его, Одрейд ощутила запах, похожий на запах слюны, интимный и сексуальный. Это также повлияет на Тега – на уровне подсознания.
      Здесь рождаются дикие чувства, чувства, которые мы не можем подавить. Какой дерзостью было считать, что мы можем это контролировать. Но мы должны…
      Когда Стрегги раздела мальчика и оставила его на матрасе обнаженным, Одрейд почувствовала, как ускоряется ее пульс. Она подвинула вперед кресло, заметив, что ее коллеги по Бене Джессерит повторяют ее движение.
      О небеса, подумала она. Неужели мы просто зеваки, снедаемые любопытством?
      Такие мысли были необходимы сейчас, но она чувствовала, что они умаляют ее. Она что-то потеряла изза этого вторжения. Мышление, абсолютно неподходящее для Бене Джессерит. Но глубоко человеческое!
      Дункан ушел в заученное безразличие – показное, как легко было понять. В его мыслях было слишком много субъективного, чтобы он мог хорошо функционировать в качестве Ментата. И именно этого она от него хотела сейчас. Мистическое Участие. Оргазм как источник энергии. Белл верно определила это.
      Одной из ближних к ней Прокторов, выбранных за силу но находящихся здесь в качестве наблюдателей, Одрейд сказала:
      – Гхола хочет восстановить свои изначальные воспоминания и очень боится этого. Это одно из главных препятствий, которые нам предстоит преодолеть.
      – Бред! – заявил Айдахо. – Ты знаешь, что на нас сейчас работает? Его мать была одной из вас, она дала ему глубинное обучение. Насколько вероятно то, что она не предохранила его от ваших Внедрений?