Комнаты были под стать Шиане, решила Одрейд. Не так сильно, как рисунок, но и вид из окна напоминал ее происхождении, походя на Дар-эс-Балат в глубине пустынь Дюны.
      Слух Одрейд уловил шорох со стороны двери. Она повернулась и увидела Шиану. Она застенчиво заглядывала в дверь, не торопясь подходить к Преподобной Матери.
      Движения яснее слов: "Итак, она пришла ко мне в комнаты. Хорошо. А кто-то мог бы и не принять моего приглашения".
      Обостренные чувства Одрейд заработали при виде Шианы. Самая молодая из всей истории Преподобных Матерей. Ты часто думаешь о ней, как о тихой маленькой Шиане. Она не всегда была тихой и уже совсем не была маленькой, но прозвище прижилось. Она даже не походила на мышку, хотя зачастую и напоминала тихого грызуна, ожидающего на краю поля ухода хозяина. Чтобы устремиться в пшеницу подбирать осыпавшееся зерно.
      Шиана вошла в комнату, остановившись совсем близко к Одрейд.
      - Мы долго не виделись. Великая Мать.
      Первое впечатление Одрейд явно было смешанным.
      Прямота и маскировка?
      Шиана стояла в тихом ожидании.
      Гены Сионы Атридес создали занимательное лицо под налетом патины Бене Джессерит. Зрелость проявлялась на нем в соответствии с образами как Сестринства, так и Атридесов. Твердо запечатлелись следы многочисленных решений. Слабая, темнокожая беспризорница с выгоревшими каштановыми волосами превратилась в уравновешенную Преподобную Мать. Кожа оставалась все такой же темной от многих часов, проводимых на свежем воздухе. Волосы - такими же выгоревшими. Правда, глаза стали непреклонными и целиком синими, подчеркивая: "Я прошла Агонию".
      Что же такое я чувствую в ней?
      Шиана перехватила взгляд Одрейд (бене-джессеритская наивность) и поняла, что в нем отражалась давно довлеющая конфронтация.
      У меня нет никакой защиты, кроме правды, и, надеюсь, она удержится от исповеди.
      Одрейд с большим вниманием глядела на свою бывшую ученицу, дав волю всем чувствам.
      Страх? Что я чувствую? Что-то в разговоре?
      Твердость голоса Шианы была превращена в мощный инструмент, раздражавший со времени первой же встречи Одрейд. Естественная сущность Шианы (если можно так сказать, сущность Свободных!) была обуздана и перенаправлена. Было отшлифовано ядро жертвенности. Ее способность любить и ненавидеть была сдержана крепкой уздой.
      Откуда у меня такое ощущение, будто она хочет сдержать меня?
      Одрейд внезапно ощутила свою уязвимость.
      Эта женщина ознакамливалась с моей крепостью изнутри. И теперь нельзя уже было забывать об этом.
      На ум пришла беседа с Тамейлан: "Она из сохраняющих себя для себя. Помнишь сестру Швангью? Она такая же, только лучше. Шиана знает, куда направляется. Надо тщательней следить за ней. Кровь Атридесов, понимаешь?"
      "И я из Атридесов, Там."
      "Мы никогда не забываем об этом! Ты думаешь, мы будем стоять и смотреть, если Великая Мать решила самовоспитываться? Есть пределы нашему терпению, Дар".
      - И вправду, этот визит запоздал, Шиана.
      Тон Одрейд встревожил Шиану. Она ответила на него резким взглядом, который в Сестринстве называют "БГ безмятежный", и едва ли во всей Вселенной можно было найти более безмятежной маскировки, чем в этом взгляде. Это был не просто барьер, это было нечто. Любое отклонение от этой маски было для нее разрушительным. Сама по себе она была оскорблением. Шиана тут же поняла это и рассмеялась.
      - Я знала, что ты придешь спрашивать! Беседа с Дунканом, верно? Пожалуйста, Великая Мать! Не отрицайте этого.
      - Совершенно, Шиана.
      - Он хочет, чтобы кто-нибудь защитил его в случае нападения Чтимых Матре.
      - И все? - Она что, держит меня за набитую дуру?
      - Нет. Его интересует информация о наших намерениях в случае нападения Чтимых Матре.
      - Что ты сказала ему?
      - Все, что могла. - Правда - мое единственное оружие. Мне надо отвлечь ее.
      - Ты разделяешь его мысли, Шиана?
      - Да!
      - И я тоже.
      - Но не Там и не Белл?
      - Мои осведомители сообщают, что сейчас Беля готова терпеть его.
      - Белл? Терпеть?
      - Ты неверно оценила ее, Шиана. Это - твой порыв, - Она что-то скрывает. Что ты сделала, Шиана?
      - Шиана, ты думаешь, что сработаешься с Белл?
      - Потому что я надоедаю ей? - Работать с Белл? Что она имеет в виду? Не Белл должна возглавлять этот проклятый проект Миссионарии!
      Уголки рта Одрейд слегка подергивались. Очередная выходка? Неужели?
      Шиана была главным предметом сплетен в столовых Централа. Рассказы о том, как она надоедала Воспитательницам (особенно Белл) и весьма детальные отчеты об обольщениях, вскармливаемые сравнениями с Чтимыми Матре, принесенными Мурбеллой, были приправлены спайсом почище еды. Одрейд слышала обрывки разговоров не далее, как два дня назад. "Она сказала: (Я воспользовалась методом "позволь мне дурно вести себя". Очень действует на мужчин, считающих, что они выгуливают тебя по дорожке в саду)".
      - Надоедаешь? Ты правильно выразилась, Шиана?
      - Подходящее слово: видоизменить, борясь с заложенными склонностями.
      И в тот самый момент, когда с губ слетели слова, Шиана поняла, что допустила промах.
      Одрейд почувствовала напряженную тишину. Видоизменить? Взгляд ее вернулся к той странной черной груде в углу. Она посмотрела на нее с отрешенностью, которая удивила ее.
      Зрелище захватывало. Она попыталась найти согласованность, какую-то подсказку. Но не смогла, даже напрягшись до предела. И в этом цель.
      - Оно называется "Пустота", - сказала Шиана.
      - Твое? - Пожалуйста, Шиана. Скажи нет. Скажи, что автор там, куда мне не добраться.
      - Я создала это ночью неделю назад.
      А черный плаз - единственная видоизмененная тобою вещь?
      - Изумительное замечание по поводу искусства в целом.
      Но не искусства в частности.
      У меня есть связанная с тобою Шиана проблема. Ты тревожишь некоторых сестер, - И меня. Есть в тебе дикий пунктик, который мы никак не найдем. Генные следы Атридесов, которые Дункан предложил поискать, заложены в твоих клетках. Что они дают тебе?
      - Тревожу Сестер?
      - Особенно когда они вспоминают, что ты - моложе всех, когда-либо прошедших Агонию.
      - Ну, кроме Отклонений.
      - И ты что, тоже?
      - Великая Мать? - Она никогда умышленно не ранила моих чувств просто так.
      - Ты прошла через Агонию, влекомая своей непокорностью.
      - А может лучше сказать, что я воспротивилась зрелому совету. - Юмор иногда смущал ее.
      В дверях появилась Престер, помощница Шианы. Она постукивала по стене, пока на нее не обратили внимания.
      - Вы велели мне немедленно сообщить вам о возвращении поисковой бригады.
      - О чем они сообщают?
      Облегчение в голосе Шианы?
      - Бригада номер восемь хочет, чтобы взглянули на их результаты.
      - Они всегда этого хотят!
      Интонация Шианы была подчеркнуто разочарованной:
      - Не хотите ли взглянуть со мной на их результаты, Великая Мать?
      - Я подожду здесь.
      - Я ненадолго.
      - Когда они ушли, Одрейд подошла к западному окну: ясный вид на лежащую за крышами новорожденную пустыню. Маленькие дюны. Почти закат и сухая жара, так напоминающая о Дюне.
      Что скрывает Шиана?
      Молодой парень, почти мальчик, загорал голышом на соседней крыше, лежа кверху животом на матрасе цвета морской волны, набросив на лицо золотое полотенце. Загар у него был бронзовым, под цвет полотенца и рыжеватых волос. Ветерок приподнял уголок полотенца, забросив его на лицо. Устало двинулась вялая рука и восстановила покров.
      Как он может бездельничать? С ночной смены? Может быть.
      Безделье не поощрялось, а он выставлял его напоказ. Одрейд улыбнулась сама себе. Могли простить любого, приняв за ночного работника. Он мог рассчитывать на это. Весь фокус заключался в том, чтобы не попасться на глаза тому, кто знал обратное.
      Я не буду спрашивать. Разум заслуживает награды. И, в конце концов, может, - он и действительно с ночной смены.
      Она подняла взор. Вдали разворачивалась новая картина: неземной закат. Над горизонтом была прочерчена узкая полоска оранжевого; вздымающаяся на месте, куда только что село солнце. Серебряно-голубой цвет над оранжевой полоской темнел, уходя ввысь. Она не раз видела такое на Дюне. В метеорологические объяснения она старалась не вдаваться. Лучше дать глазам впитать эту сиюминутную красоту, а ушам и коже - почувствовать внезапное спокойствие, распространяющееся вокруг после резко наступающей темноты, стирающей оранжевую грань.
      Краем глаза она заметила, что юноша собрал матрас, полотенце и скрылся за вентилятором.
      Из коридора послушался топот. Вбежала запыхавшаяся Шиана:
      - Они нашли залежи спайса в тридцати кликах от нас! Небольшие, но плотные! - выдохнула она.
      - А это не ветряные наносы? - засомневалась Одрейд.
      - Не похоже. Я установила за ними круглосуточное наблюдение, - Шиана взглянула на окно, у которого стояла Одрейд. Она видела Требо. Наверное...
      - Я уже спрашивала тебя, Шиана, сможешь ли ты работать с Белл. Это важный вопрос. Там стареет и уже вскоре надо будет искать ей замену. Будет голосование, конечно.
      - Я? - Это было полной неожиданностью.
      - Мой первый кандидат. - Теперь повелительно. - Я хочу, чтобы ты была рядом, и я смогла бы следить за тобой.
      - Но я думаю... ведь план Миссионарии...
      - Может подождать. И найдется другой пастух червей... если эти залежи спайса - наша надежда.
      - А? Да... несколько наших людей, но ни одна из них... Разве вы не хотите проверить, повинуются ли мне Черви?
      - Работа в Совете на это не повлияет.
      - Я... ну, вы видите, насколько я удивлена.
      - Я бы сказала, ошеломлена. Скажи мне, Шиана, что тебя в эти дни действительно интересовало?
      Расследование продолжается. Ну, Требо, помогай мне.
      - Обеспечение нормального развития пустыни, - Правда! - И конечно же моя сексуальная жизнь. Вы видели юношу на крыше? Требо, новенький. Его послал для шлифовки Дункан.
      Даже когда Одрейд уже ушла, Шиана пыталась понять, что такого веселого нашлось в этих словах. Впрочем, от Великой Матери удалось-таки уклониться.
      Не было нужды даже в уступках правде: "Мы обсуждали возможность нанести на Тега штамп и этим воскресить память Башара".
      Удалось избежать полной исповеди.
      Великая Мать так и не узнала, что я проникла в способ реактивации тюрьмы не-кораблей и узнала, как обезвредить установленные там Беллондой мины.
      Никакие сладости не скроют определенные типы
      горечи. Если горько - выплюнь. Так поступали наши
      давние предки.
      Кода.
      Мурбелла поднялась ночью, продолжая видеть сон, хоть и проснувшись и четко воспринимая окружающее: спящего рядом Дункана, слабое потрескивание машин, проекцию времени на потолке. Позже она настояла на том, чтобы Дункан спал вместе с нею, боясь оставаться в одиночестве. Он винил ее в четвертой беременности.
      Она сидела на краю кровати. Комната казалась нереальной в неверном свете хронопроектора. Видения не исчезали.
      Дункан заворчал и перевернулся в ее сторону. Брошенная рука упала ей на колени.
      Она чувствовала, что причиной этого вторжения в разум был не сон, хотя оно и обладало некоторыми его признаками. Это был результат занятий Бене Джессерит. Они и их проклятые предложения насчет Скитейла... и вообще всего! Они убыстряли темп, которым она и так уже не могла управлять.
      Этой ночью она заблудилась во внутреннем мире слов. Причина была ясна. Беллонда утром обучила Мурбеллу девяти языкам и провела подозрительную ученицу по дороге разума, называемой "Лингвистическим Наследием". Но влияние Белл на это ночное безумие не спасало.
      Кошмар. Она была существом микроскопических размеров, загнанная в огромное звенящее эхом пространство, разрисованное огромными буквами, встречающими ее везде, куда бы она не повернулась: "Резервуар данных". Оживленные буквы с перекошенными челюстями и страшными, тянущимися к ней щупальцами.
      Хищные звери, а она - их добыча. Уже проснувшись и понимая, что она сидит на краю своей постели, а на ее коленях лежит рука Дункана, она все равно видела зверей. Они собирались у нее за спиной. Она знала, что ее затягивает назад, хотя тело и не двигалось. Они тащили ее на страшную пытку, которую она не могла видеть. Она не повернет головы! Она не только видела этих тварей (они закрывали элементы спальни), но и слышала какофонию их речи на девяти языках.
      Они разорвут меня на части. Хотя она и не могла развернуться, она знала, что ждет ее: еще большее количество зубов и когтей. Угроза кругом! Если она будет загнана в угол, они набросятся, и она обречена.
      Готова. Мертва. Жертва. Под пыткой. Легкая добыча.
      Ее переполнило отчаяние. Почему Дункан не проснется и не спасет ее? Его рука была свинцовым грузом, частью душащих ее сил, и позволяла этим тварям заталкивать ее в причудливую ловушку. Она дрожала. По ее телу стекал пот. Ужасные слова! Они объединялись в гигантские комбинации. Тварь с клыками-кинжалами подошла прямо к ней, и она опять увидала в черноте ее разверстой пасти, между клыками, слова.
      Посмотри наверх. Мурбелла захохотала. Она не контролировала смех. Смотри наверх. Готова. Мертва. Жертва. Смех разбудил Дункана. Он сел, включил нижний глоуглоб и уставился на нее. Каким он был взъерошенным после их ночного сексуального столкновения.
      Выражение его лица переходило от умиления к огорчению, пока он приходил в себя.
      - Чего ты смеешься?
      От смеха она стала задыхаться. Бока у нее болели. Она боялась, что его понимающая улыбка вызовет новый спазм.
      - Ой-ей-ей, Дункан! Сексуальное столкновение!
      Он понимал, что это была их взаимная форма именования связывавшего их наркотика. Почему это вызвало у нее такой хохот?
      Его удивленное лицо поразило ее своей нелепостью. Между вздохами, она сказала:
      - Еще пара слов. - И она зажала рот, боясь нового всплеска.
      - Чего?
      Его голос была самой смешной вещью, которую она только слышала. Она протянула к нему руку и покачала головой:
      - О-о-о-ой...
      - Мурбелла, что с тобой?
      В ответ она смогла лишь вновь покачать головой. Он попытался понимающе улыбнуться. Это помогло ей, и она прильнула к нему.
      - Нет! - Это поднялась его правая рука. - Я просто хочу побыть рядом.
      - Посмотри, сколько времени, - он поднял подбородок к проекции на потолке, - Почти три.
      - Было так смешно, Дункан.
      - Так расскажи мне.
      - Сейчас, отдышусь.
      Он уложил ее на подушку:
      - Мы чертовски похожи на давно женатую пару. Анекдоты в полночь.
      - Нет, милый, мы не такие.
      - Вопрос степени, не более.
      - Качества, - поправила она.
      - Что тебя так рассмешило?
      Она рассказала о своих кошмарах и роли Беллонды в них.
      - Зенсунни. Очень древняя техника. Сестры используют ее, чтобы избавить от травматических связей. Слова, рождающие неосознанные реакции.
      Страх вернулся.
      - Мурбелла, почему ты дрожишь?
      - Учительницы Чтимых Матре предупреждали нас, что случится нечто страшное, если мы попадем в зенсунийские руки.
      - Чушь! Я прошел через них, будучи ментатом.
      Его слова напомнили об еще одном фрагменте сна. Зверь с двумя головами. Обе пасти открыты. Там слова: Слева: "Одно слово", справа: "ведет к другому".
      Радость подавила страх. Он утихал и без смеха.
      - Дункан!
      - Ммммммм, - в голосе отдаленность ментата.
      - Белл сказала, что Бене Джессерит употребляют слова в качестве оружия. Голос. "Средства управления" - так они их называют.
      - Урок, который ты должна усвоить - почти на уровне инстинкта. Они не доверят тебе более углубленных занятий, пока ты не усвоишь его.
      И я не буду потом доверять тебе.
      Она отвернулась от него и взглянула не комкамеры, мерцающие на потолке вокруг хронопроекции.
      Я по-прежнему под наблюдением.
      Она понимала, что ее учителя тайно обсуждают ее. Разговоры обрывались при ее приближении. Они смотрели на по-особому, как на занимательный экспонат.
      Голос Беллонды вертелся в голове. Усики кошмара. Потом не раннее, не позднее утро и неприятный, щекочущий ноздри запах пота после занятий. Экзаменаторша в почтительных трех шагах от Преподобной Матери Голос Белл: "Никогда не становись знатоком. Это связывает".
      И все из-за того, что я спросила, есть ли слова, направляющие Бене Джессерит.
      - Дункан, зачем они смешивают развитие тела и ума?
      - Разум и плоть усиливают друг друга. - Сонно. Будь он проклят. Он сейчас уснет.
      Она потрясла Дункана за плечо.
      - Если слова настолько дьявольски пусты, почему нам столь часто напоминают о дисциплине?
      - Шаблоны, - пробормотал он. - Грязные словечки.
      - Что? - она резче затрясла его.
      Он повернулся на спину, шевельнул губами и сказал:
      - Дисциплина равна шаблону, равна неверной дороге. Они знают, что все мы по природе - творцы шаблонов... что для них, мне кажется, и означает "порядок".
      - Почему это так плохо?
      - Дает возможность уничтожить или поймать нас... в ловушку, которую мы не в силах перестроить.
      - Ты неправ насчет разума и плоти.
      - Хмммммпф?
      - Они сливаются воедино.
      - А я что сказал? Хей! Мы будем болтать или спать или что?
      - Никаких "или что". Не сегодня.
      Тяжелый вздох.
      - Они не стремятся укрепить мое здоровье.
      - Никто об этом и не говорил.
      - Это придет позже, после Агонии. - Она знала, что он ненавидит вспоминать об этом смертоносном испытании, но избежать этого было нельзя. Перспектива захватила ее.
      - Хорошо! - он сел, взбил подушку и подложил ее под спину, изучая Мурбеллу. - Чего еще?
      - Они так грамотно используют свои слова-оружие! Она привела тебе Тега и сказала, что ты один в ответе за него.
      - Ты в это не веришь?
      - Он думает, что ты - его отец.
      - Не совсем.
      - Да, но... Ты не думаешь того же о Башаре?
      - Когда он восстановил мою память?
      Да.
      - Вы - пара интеллектуальных сирот, ищущих родителей, которых нет. У тебя нет ни малейшего представления о том, что ты ему причинишь.
      - Это, видимо, разделит нашу семью.
      - Значит, ты ненавидишь Башара в нем и рад, что приносишь ему боль.
      - Не говори так.
      - Почему он так важен?
      - Башар? Военный гений. Всегда действующий непредсказуемо. Поражающий врагов своим появлением оттуда, откуда его никто не ждет.
      - И на это никто не способен?
      - Так как он - нет. Он выдумывал тактику и стратегию. Причем вот так вот! - Он щелкнул пальцами.
      - Опять жестокость. Как у Чтимых Матр.
      - Не всегда. Башар имеет репутацию побеждающего без боя.
      - Я видела эти истории.
      - Не доверяй им.
      - Истории фокусируются на противоборстве. Есть в этом доля истины, но она скрывает более стойкие вещи, проявляющиеся несмотря на искажения.
      - Стойкие вещи?
      - Какая история упоминает о женщине в рисовом поле, ведущего по воде буйвола, тащащего плуг, в то время как ее муж отсутствует, скорее всего призван с оружием в руках...
      - Причем же здесь стойкость и чем это так важно?
      - Дети дома хотят есть. Мужчина вечно в этом безумии? Кто-то должен пахать. Она - истинный образ людской стойкости.
      - Звучит так горько... Я нахожу это странным.
      - Задумываясь о моей военной истории?
      - Да, это подчеркивают Бене Джессерит... их башары, и элитные войска, и...
      - Ты думаешь, они просто большие эгоистки и хотят возродить свою эгоистичную жестокость? Проехаться прямо по женщине с плугом?
      - Почему нет?
      - Потому что очень малая часть забудет о ней. Жестокие проедутся мимо пашущей женщины и вряд ли увидят, что затронули основы реальности. Бене Джессерит никогда не упустят ничего такого из вида.
      - И, опять-таки, почему нет?
      - Эгоизм ограничивает обзор, потому что несет смертельную реальность. Женщина и плуг - жизненная реальность. Без жизненной реальности нет человечества. Мой Тиран знал это. Сестры благословляли его за это, даже проклиная.
      - И поэтому ты - добровольный участник их надежд.
      - Думаю, да.
      - И абсолютно честен с Тегом.
      - Он спрашивает, я чистосердечно отвечаю. Я не верю, что любопытство может явиться жестокостью.
      - И ты полностью отвечаешь за него?
      - Она не совсем так сказала.
      - Ах, любовь моя. Не совсем так сказала. Ты называешь Белл лицемеркой и не задумываешься об Одрейд. Дункан, если бы ты только знал...
      - Пока мы не замечаем комкамер, выплюнь!
      - Ложь, обмен, пороки...
      - Эй, Бене Джессерит?
      - Они пользуются старым добрым оправданием: Сестра А делает так, значит, если я делаю то же, это не так плохо. Два преступления отменяют друг друга.
      - Какие преступления?
      Она заколебалась. Рассказать ему? Нет. Но он ждет ответа.
      - Белл восхищена, что вы с Тегом обменялись ролями! Она предвкушает его боль.
      - Может, нам придется разочаровать ее. - Он понимал, что это ошибка, высказывать только что пришедшее на ум. Слишком быстро.
      - Поэтическая справедливость! - восхитилась Мурбелла.
      Отвлечь их!
      - Они не заинтересованы в суде. В честности - да. У них есть поучение: "Те, над кем чинится суд, должны принимать его честность.
      - И они поставили перед тобой условие принять их суд.
      - В любой системе есть лазейка.
      - Ты знаешь, дорогой, помощницы обучаются.
      - На то они и помощницы.
      - Я имею в виду наши разговоры.
      - Наши? Ты - помощница? Ты - новообращенная!
      - Кем бы я ни была, я слышу рассказы. Твой Тег может оказаться не тем, кем видится.
      - Ученическая сплетня.
      - Существуют рассказы о Гамму, Дункан.
      Он взглянул на нее. Гамму. Трудно было воспринимать эту планету под неродным именем. Ведь, на самом деле, это - Гиди Первый, чертова дыра Харконненов.
      - Может, он сам все эти рассказы и придумал.
      - Некоторые Сестры принимают их в расчет. Они ждут и следят. Они осторожны.
      - И ты что-нибудь узнала о Теге из своих драгоценных историй? Он скорее всего распустит эти слухи. Заставит других напрячься.
      - Не забывай, я была тогда на Гамму. Чтимые Матре были расстроены. Разъярены. Что произошло.
      - Конечно. Тег сделал неожиданное. Удивил их. Украл у них один из не-кораблей, - Он пошлепал по стене за спиной. - Этот.
      - У Сестринства есть запретная область, Дункан. Они всегда говорили, что надо дождаться Агонии. Все станет ясным! Будь они прокляты!
      - Звучит так, словно они готовят тебя к преподаванию в Миссионарии. Проектированию религий специального назначения и избранных слоев.
      - Ты не видишь в этом ничего такого?
      - Мораль. Я не спорю об этом с Чтимыми Матре.
      - Почему нет?
      - Религия основывается на этой тверди. БГ - нет.
      Дункан, если бы ты только знал их мораль.
      - Им досаждает, что ты о них столько всего знаешь.
      - Только из-за этого Белл хочет убить меня.
      - Ты считаешь, Одрейд лучше?
      - Что за вопрос! - Одрейд? Ужасная женщина, если позволить себе задержаться на ее возможностях. И все - атридесовское. Она - первая из Бене Джессерит. А идеал Атридесов - Тег.
      - Одрейд рассказала, что она доверяет твоей верности Атридесам.
      - Я верен атридесовской чести, Мурбелла. И я выношу моральные решения сам - по поводу Сестринства, этого ребенка, которого они отдали под мою опеку, Шианы и... и по поводу моей возлюбленной.
      Мурбелла прижалась к нему, прикасаясь грудью к руке и пошептала ему на ухо:
      - Были эпизоды, когда я могла перебить всех находящихся рядом со мной!
      Она что, думает, они ее не слышат? Он сел прямо, не отпуская ее.
      - И что же тебе помешало?
      - Она хочет, чтобы я поработала над Скитейлом.
      Поработать. Эвфемизм Чтимых Матре: Ну а почему нет? Она "работала над" множеством мужчин, прежде чем натолкнулась на меня. Но он реагировал на это, как древние мужи. И не только поэтому... Скитейл? Проклятый Тлейлаксу?
      - Великая Мать? - Он хотел увериться.
      - Она и только она, - душа ее почти парила, лишенная груза.
      - Какова твоя реакция?
      - Она сказала, что это - твоя идея.
      - Моя... Да никогда! Я предлагал вытащить из него нужные сведения, но...
      - Она сказала, что это - обыденная вещь для Бене Джессерит, как и для Чтимых Матре. Забеременей от этого. Соблазни того. Весь день в заботах.
      - Я спросил о твоей реакции.
      - Возмущение.
      - Почему? - Я знаю подтекст.
      - Я же тебя люблю, Дункан... и мое тело, оно... оно приносит удовольствие тебе... как и твое...
      - Мы - старая женатая пара, а ведьмы хотят разлучить нас.
      Его слова родили в нем ясное видение леди Джессики, любовницы давно умершего графа и матери Муаддиба. Я любил ее. Она меня не любила, но... Взгляд Мурбеллы напоминал ему взгляд, которым Джессика глядела на графа: слепая, самозабвенная любовь. Бене Джессерит не доверяли этому чувству. Джессика была мягче Мурбеллы. Но тверже внутренне. А Одрейд... она была тверда и внешне. Сплошная пласталь.
      А как же те времена, когда он искал в ней человеческие чувства? Как она говорила о Башаре, когда они узнали, что старик погиб на Дюне.
      "Он был моим отцом, ты знаешь".
      Мурбелла вывела его из задумчивости:
      - Можешь разделять их мечты, какими бы они не были, но...
      - Растите, люди!
      - Что?
      - Вот их мечта. Чтобы люди вели себя по-взрослому, а не как злые дети на школьном дворе.
      - Мама знает лучше?
      - Да... Я уверен в этом.
      - Так ты именно так видишь их? Хоть и называешь ведьмами.
      - Это хорошее слово. Ведьмы ведают загадочные вещи.
      - И ты не веришь, что это просто долгое жесткое обучение плюс спайс и Агония?
      - Что вера может с этим поделать. Неизвестность порождает собственную мистику.
      - Но ты не считаешь, что они дурачат людей, заставляя их исполнять чужую волю?
      - Наверняка это так.
      - Слова - оружие. Голос. Штамповка...
      - Никто так не красив, как ты.
      - Что такое красота, Дункан?
      - Есть, конечно, красота в различных стилях.
      - Она именно так и сказала: "Стили основываются на воспроизводящих корнях, лежащих настолько глубоко в нашем расовом псише, что мы не осмеливаемся убрать их". Так что они собирались сунуться и сюда, Дункан.
      - Может, их что-то испугало?
      - Она сказала: "Мы не ввергнем наших потомков в то, что считаем бесчеловечным". Они судят, они и осуждают.
      Он подумал о чужих фигурах видения. О Лицевых Танцорах. И спросил:
      - Как аморальные тлейлаксианцы? Аморальные - значит не человечные.
      - Я почти различаю тиканье вертящихся в голове Одрейд шестеренок. Она и ее Сестры: они смотрят, они слушают, они готовят любую реакцию, вычисляют все.
      Ты этого хотел, дорогой? Он попал в ловушку. Она была права и ошибалась. Цель оправдывает средства? Но как он мог оправдать потерю Мурбеллы?
      - Ты считаешь их аморальными? - спросил он.
      Но она будто и не слышала:
      - Всегда спрашивают себя, что теперь надо сказать, чтобы добиться желаемой реакции.
      - Какой реакции? - Может она услышать его боль?
      - Ты не узнаешь, пока не будет слишком поздно, - Она повернулась, взглянув на него - совсем как Чтимые Матре, - Знаешь, как они поймали меня?
      Он не мог подавить осознания того, насколько жадно Сторожевые Псы набросятся на ее последующие слова.
      - Меня подобрали на улице после чистки Чтимых Матре. Кажется, вся эта чистка затевалась лишь из-за меня. Моя мать была крайне красива, но для них слишком стара.
      - Чистка? - Сторожевые Псы захотят, чтобы я спросил.
      - Они проходили по местности, и там исчезали люди. Ни тел, ничего. Пропадали целые семьи. Объяснялось это наказанием за подготовку покушений на них.
      - Сколько тебе было?
      - Три... ну, четыре. Я играла с подружками на поляне под деревьями. И внезапно послышался громкий шум и крики. Мы спрятались в расселине за камнями.
      Он был захвачен видением той драмы.
      - Затряслась земля, - она ушла в воспоминания, - Взрывы. Потом стало тихо, и мы вылезли. Весь край, на котором стоял мой дом, превратился в воронку.
      - И ты осиротела?
      - Я помню своих родителей. Он был большим, крепким мужиком. А моя мать, видимо, работала где-то служанкой. Они носили форму на работе, и я помню ее в этой форме.
      - Почему ты так уверена в смерти родителей?
      - Наверняка я знаю, что была чистка, но она везде и всегда одинакова. Крик, бегущие люди. Мы были перепуганы.
      - Почему ты думаешь, что причина чистки заключалась в тебе?
      - Это на них похоже.
      Их. Какую победу наблюдатели увидят в одном единственном слове.
      Мурбелла все еще была захлестнута воспоминаниями:
      - Думаю, мой отец отказался уступить Чтимой Матре. Это всегда считалось опасным Большой, красивый мужчина... сильный.
      - И ты ненавидишь их?
      - Почему? - Удивление его вопросом, - Если бы не это, я бы никогда не стала Чтимой Матре.
      Ее бессердечность ошеломила его.
      - Значит, это стоит чего угодно!
      - Любовь моя, тебя возмущает причина моего нахождения на твоей стороне?
      Туше!
      - А тебе не хотелось бы, чтобы все произошло какнибудь иначе?
      - Все уже произошло.
      Столь крайний фатализм. Он не подозревал его в ней. Может, он был обусловлен общением с Чтимыми Матре или чем-то из арсенала Бене Джессерит?
      - Ты была просто ценной находкой для их конюшен.
      - Верно. Соблазнялки, так они нас звали. Мы рекрутировали ценных самцов.
      - И ты тоже.
      - Я многократно окупила их вложения.
      - Ты понимаешь, как это будет интерпретировано Сестрами?
      - Не придавай этому большого значения.
      - Так ты готова поработать над Скитейлом?