Фрэнк ХЕРБЕРТ
      БОГ - ИМПЕРАТОР ДЮНЫ
      1
      Отрывок из выступления Хади Бенот с сообщением об открытиях в Дар эс-Балате на планете Ракис:
      Я не только с огромным удовольствием сообщаю вам сегодня об открытии чудесного содержимого тайного хранилища с его значительной коллекцией рукописей, запечатленных на Редуланской хрустальной бумаге, но также горда привести вам доводы в защиту подлинности наших открытий, сообщить вам, почему мы считаем, что открыли подлинные дневники Лито II, Бога Императора.
      Во-первых, позвольте мне напомнить вам про историческое сокровище, известное под названием "УКРАДЕННЫЕ ДНЕВНИКИ", древность которого общеизвестна, и многие века было для нас столь ценным для понимания наших предков.
      Как все вы знаете, "УКРАДЕННЫЕ ДНЕВНИКИ" были расшифрованы Космическим Союзом с помощью разработанного им ключа. Этот же ключ успешно сработал при расшифровке новооткрытых книг. Никто не отрицает подлинной древности ключа Космического Союза, и он, и ТОЛЬКО ОН ОДИН, позволяет перевести и вновь открытые альбомы и книги.
      Во-вторых, эти книги отпечатаны с помощью икшианского диктателя, устройства, древность которого не подлежит сомнению. "УКРАДЕННЫЕ ДНЕВНИКИ" подтверждают, что именно этой техникой пользовался Лито II для записи своих исторических наблюдений.
      В-третьих, мы полагаем, что хранилище само по себе является значительным открытием. Не подлежит сомнению, что хранилище найденных вновь дневников икшианского производства; конструкция его так великолепна при всей примитивности методов постройки, что, несомненно, прольет новый свет на ту историческую эпоху, что известна нам, как Рассеяние. Как и следовало ожидать, хранилище было невидимым. Оно было сооружено намного глубже, чем позволяли нам предполагать и миф, и Устная История, и устроено так, что поглощало и отражало радиацию, имитируя естественный радиационный фон окружающей среды механическая мимикрия, которая сама по себе не является удивительной. Удивительнее всего то, что все это было сделано с помощью самых примитивных и допотопных механических устройств.
      Я вижу, некоторые из вас охвачены таким же возбуждением как и мы. Мы убеждены, что перед нами первый икшианский не-глоуб - модель выпадающего пространства, от которой произошли все подобные изделия. Если оно и не является самым первым, то, по нашему убеждению, остается одним из первых, и в нем воплощены те же принципы, что и в исходной модели.
      Позвольте мне заверить вас, успокаивая ваше очевидное любопытство, что вскоре мы совершим короткую экскурсию по хранилищу. Мы лишь попросим вас сохранять тишину, пока вы будете там находиться, поскольку наши инженеры и другие специалисты работают там до сих пор, разгадывая его загадки.
      Это подводит меня к четвертому пункту, который можно считать кульминацией наших открытий. Не хватает слов, чтобы выразить все чувства, вызванные открытием, которое я собираюсь вам сейчас представить, а именно, подлинные устные записи, на которых помечено, что они сделаны Лито II голосом его отца Пола Муад Диба. Поскольку подобные записи Бога Императора хранятся в архивах Бене Джессерит, мы послали им образец найденных записей, сделанных с помощью древней микропузырьковой системы, чтобы орден Бене Джессерит мог провести формальную экспертизу и сравнительные испытания. Мы не сомневаемся, что найденные нами записи будут признаны подлинными.
      Теперь, позвольте обратить ваше внимание на переведенные отрывки, которые были розданы вам на входе. Позвольте мне воспользоваться возможностью, чтобы извиниться за их вес. Я слышала, некоторые из вас даже шутили по этому поводу. Мы использовали обычную бумагу с практической целью - из экономии. Подлинные книги отпечатаны столь мелкими буквами, что нужно очень сильно их увеличивать, перед тем, как они становятся доступными для чтения. На самом деле, для полной перепечатки содержания лишь одного из оригиналов на редуланском хрустале потребуется более сорока обычных книг того типа, что вы держите сейчас в руках.
      А, если с проектором - да, да. Мы как раз сейчас проецируем часть подлинной страницы на экран у вас слева, это фрагмент первой страницы первого тома. Наш перевод на экранах справа. Я обращаю ваше внимание на внутренние доказательства, на поэтическое тщеславие слов, точно так же, как и на их значения, которые ясны из перевода. Это стиль весьма узнаваемой и определенной личности. По нашему мнению, это могло быть написано лишь тем, кто непосредственно жил жизнями-памятями, кто жил жизнями своих предков и способен был поделиться личным опытом с не обладающими этим даром.
      Посмотрим теперь на смысловое содержание документов. Все ссылки на историю в этих дневниках полностью соответствуют тому, что известно нам о той личности, которая, как мы считаем, и оставила нам все эти записи.
      У нас есть для вас и еще один сюрприз. Я имела вольность пригласить нашего известного поэта Ребета Врееба выйти вместе с нами на эту трибуну и прочесть короткий отрывок из первой страницы в нашем переводе. По нашему мнению, даже в переводе слова звучат совсем по-другому, когда их читают вслух. Мы хотим, чтобы вы соприкоснулись с этим действительно необыкновенным качеством, которое мы открыли в этих книгах.
      Леди и джентльмены, давайте поприветствуем Ребета Врееба.
      Из прочитанного Ребетом Вреебом:
      Я заверяю вас, что я книга судьбы.
      Вопросы мои враги.
      Потому что мои вопросы взрывоопасны!
      Ответы скачут испуганным стадом,
      Затмевая небо моих неизбежных воспоминаний.
      И ничто, не является окончательным ответом,
      Ни один ответ не является достаточным.
      Какие призмы вспыхивают,
      Когда спускаюсь я на грозные поля моего прошлого.
      Я - осколок разбитого кремня,
      Заключенный в ящик.
      Ящик вращается и встряхивается.
      И меня подбрасывает в буре загадок.
      Когда ящик откроют, я вернусь в это настоящее,
      Странником в страну дикарей.
      Медленно (медленно, я говорю)
      Я заучиваю заново мое имя.
      Но это не то, что знать самому!
      Человек под моим именем, этот Лито,
      Второй в роду это имя носящий,
      Находит в своем уме другие голоса и имена,
      И другие местности.
      О, я обещаю вам (как и мне обещали),
      Что я отзовусь на единственное имя.
      Если вы произнесете "Лито", я откликнусь.
      Я терплю это, терплю и еще одно играет тут свою роль:
      Я держу в руках все нити!
      Все они мои.
      Позвольте мне вообразить любую тему - скажем...
      Человек, погибший от меча
      И все такие люди в моей крови,
      Каждый образ целехонек, каждый стон,
      Каждая гримаса.
      Радости материнства, думаю я.
      И все постели рожениц становятся моими.
      Передо мною проходят многочисленные детские улыбки и
      Сладостные агуканья новых поколений.
      Первые неуклюжие шажки маленьких детей
      И первые победы юности принадлежат мне,
      Я им всем сопричастен.
      Они ковыляют один за другим,
      Пока я не вижу ничего,
      Кроме одинаковости и повторения.
      "Храни это все в неприкосновенности", - Предостерегаю я себя.
      Кто сможет отрицать ценность
      Таких жизненных переживаний,
      Ценность обучения тому,
      Что я наблюдаю с каждым приходящим мгновеньем?
      Ах, но все это прошлое.
      Разве вы не понимаете?
      Это только прошлое!
      2
      Этим утром я родился в юрте на краю конской равнины, в
      стране более не существующей планеты. Завтра я буду рожден
      кем-нибудь еще и в другом месте. Я еще не выбрал... Хотя,
      этим утром... ах, эта жизнь! Когда изображение в моих глазах
      стало четким, я поглядел на солнечный свет, на истоптанную
      траву, я увидел полных жизни людей, погруженных в свои
      сладостно - повседневные дела. Куда... о, куда девалась вся
      эта наполненность жизнью?
      Украденные дневники
      Трое их было, бегущих на север сквозь лунные тени Заповедного Леса, и разрыв между ними, напрягающими все силы, был почти в полкилометра. Последний бегун был меньше, чем в сотне метров от преследовавших их Д-волков. Слышны были жадный лай и громкое дыхание хищников - всегда так, когда вожделенная добыча у них перед глазами.
      Первая Луна стояла почти над головой, и в лесу было достаточно светло. Хотя это были высокие широты Ракиса, еще держалось тепло после знойного летнего дня. Ночной ветерок от Последней Пустыни Сарьера подхватывал смолистые запахи и сырые выдохи вязкой слякоти, хлюпавшей под ногами. То и дело ветерок с моря Кайнза позади Сарьера доносил до бегущих слабые запахи соли и рыбы. По причуде судьбы, последнего из бегущих звали Улот, что на языке Свободных означает "любимейший из отстающих". Улот был невысокого роста, и склонен к полноте, и ему пришлось сидеть на дополнительной диете, готовясь к этому опасному похождению. Даже когда он достаточно похудел, чтобы вынести неизбежно предстоявший им отчаянный бег, его лицо осталось круглым, а в больших карих глазах читалась уязвимость человека, чересчур обремененного плотью.
      Для Улота было очевидным, что далеко он уже не убежит. Он пыхтел и присвистывал. Периодически он спотыкался. Но он не звал своих сотоварищей. Он знал, что они не смогут ему помочь. Все они дали одинаковую клятву с осознанием, что лишь старые добродетели и верность Свободным способны их защитить, и пусть все относящееся к Свободным стало теперь чисто музейным - и клятвы являлись механически заученными от Музейных Свободных словами истинности клятв это не отменяло.
      Как раз верность принципам Свободных и заставляла Улота хранить молчание: при полном понимании, какая судьба его ждет. Великолепное проявление древних качеств. Как жаль, что все бегущие лишь из книг и легенд Устной Истории знали о добродетелях, которым они подражали.
      Д-волки почти настигли Улота. Огромные серые фигуры, с почти человеческим размахом плеч. Несясь прыжками, они кровожадно подвывали. Головы вскинуты, глаза сосредоточены на предательски освещенной луной фигуре, за которой они охотились.
      Левая нога Улота зацепилась о корень, он чуть не упал. Встряска придала ему новые силы. Он сделал рывок и приблизительно на волчий корпус оторвался от преследователей. Его руки отчаянно мотались, как будто качая воздух. Он шумно дышал открытым ртом.
      Д-волки не сменили скорости бега. Они неслись серебристыми тенями сквозь оглушающие запахи зелени родного леса. Они знали, что они выиграют. Все это им было уже знакомо. Улот опять споткнулся. Качнувшись и чиркнув телом о тело молодого волка, он устоял на ногах и продолжил свой отчаянный бег, задыхаясь, ноги его уже тряслись, бунтовали и отказывались ему служить. У него не оставалось больше сил еще раз рвануться и увеличить скорость.
      Одна из Д-волчиц, огромная самка, выскочила с левой стороны. Вынырнув перед Улотом, она отпрыгнула и перегородила ему путь. Огромные клыки рванули плечо Улота, он пошатнулся, но не упал. К множеству лесных запахов добавился едкий запах крови. Самка поменьше вцепилась ему в правое бедро, и Улот упал, закричав. Стая набросилась на него, и его крики быстро оборвались.
      Не останавливаясь чтобы насытиться, Д-волки возобновили свою погоню. Они обнюхивали лесной настил, ловили блуждающие в воздухе ветерки, чтобы учуять теплый след тех двух, что все еще продолжали бег...
      Следующим бежал юноша по имени Квутек, старое и почетное имя на Ракисе еще со времен Дюны. Его предок служил в сьетче Табр распорядителем водосборников смерти, но это было больше трех тысяч лет тому назад, так давно, что многим уже и не верилось. Квутек бежал длинными шагами, его высокое и стройное тело казалось идеально приспособленным к такому упражнению. Длинные черные волосы развевались, относимые ветром, и ясно видны были его орлиные черты. Как и на всех его сотоварищах, на нем было черное хлопковое трико тугой вязки, специальный костюм для бега, отчетливо выявлявший, как работают его ягодицы и жилистые бедра, как глубоко и ровно дышит его грудь. Лишь то, что Квутек бежал необычно медленно для себя, позволяло догадываться, как сильно повредил он правое колено, перебираясь через рукотворные пропасти, огораживавшие Сарьер, Твердыню Бога Императора.
      Квутек слышал крики Улота, затем резкую и зловещую тишину, затем возобновившийся охотничий лай Д-волков. Он старался выкинуть из головы образ еще одного друга, загрызенного чудовищными стражами Лито, но ничего не мог поделать со своим воображением. Квутек мысленно проклял тирана, но не стал тратить дыхание, чтобы произнести проклятие вслух. Еще оставался шанс, что он успеет добраться до спасительной реки Айдахо. Квутек знал, что его друзья думают о нем - даже Сиона. Он всегда был известен, как консерватор. Даже ребенком, он берег свои силы до тех пор, когда они могли больше всего понадобиться, по крохам собирая и складывая свои внутренние резервы.
      Несмотря на поврежденное колено, Квутек увеличил скорость бега. Он знал, что река близко. Мучительная боль его раны превратилась в устойчивое пламя, полыхавшее внутри всей ноги и сжигавшее ее. Он знал пределы своей выносливости. Он понимал также, что Сиона должна быть уже почти у воды. Самая быстрая бегунья среди них, она несла закрытый пакет, и в нем было то, что они украли из Твердыни Сарьера. На бегу, Квутек сосредоточил свои мысли на этом пакете.
      "Спаси его, Сиона! Используй его, чтобы уничтожить тирана!"
      Жадное завывание Д-волков достигло сознания Квутека. Волки были слишком близко. Он знал, что уже не спасется.
      НО СИОНА ДОЛЖНА СПАСТИСЬ!
      Он рискнул оглянуться назад, и увидел, что один из волков заходит ему с фланга. План их атаки был ему вполне понятен. Как только зашедший сбоку волк прыгнул, Квутек тоже прыгнул. Между ними и остальной стаей оказалось дерево. Квутек поднырнул под нападавшего волка, схватил его обеими руками за задние ноги и, не останавливаясь, стал крутить как цеп, разгоняя других волков. Обнаружив, что волк не так тяжел, как он ожидал, почти довольный тем, что можно действовать, Квутек обрушил свой живой молот на атакующих, яростно им кружа и сбил двух из них, разбив им черепа. Но он не мог защищаться со всех сторон. Худой самец прыгнул ему на спину, прижал его к дереву, и он выронил свой живой цеп.
      - Беги! - завопил он.
      Стая вновь набросилась, и Квутек зубами впился в горло напавшего на него худого самца. С отчаянностью обреченного, он прокусил волчье горло насквозь. Волчья кровь хлынула по его лицу, ослепила его. Крутясь, не зная, куда он движется, Квутек схватил другого волка. Часть стаи рассеялась, подливая, образовала крутящуюся кучу. Некоторые накинулись на своих собственных раненых собратьев. Но основная часть стаи упорно продолжала его преследовать. С двух сторон горло Квутека рванули зубы.
      Сиона тоже слышала крик Улота, потом тишину, в которой нельзя было обмануться, потом лай стаи волков, возобновившей свою погоню. Ее переполнило гневом - таким, что ей почудилось, будто он вот-вот ее взорвет. Заговорщики включили Улота в свою опасную вылазку за его аналитические способности, за то, что он умел по немногим частям увидеть целое. Именно Улот извлек увеличительное стекло из своего рюкзака и изучил две странны книги, которые они нашли вместе с планами Твердыни.
      - По-моему, это шифр, - сказал Улот.
      И Ради, бедный Ради, который погиб первым из их команды...
      Ради сказал:
      - Мы не можем позволить себе нести лишний вес. Выкинь их.
      - Вещи, не имеющие важности, так не прячут, - возразил Улот.
      Квутек поддержал Ради:
      - Мы пришли за планами Твердыни и у нас они есть, а эти книги слишком тяжелы.
      Но Сиона согласилась с Улотом.
      - Их понесу я, - сказала она.
      На этом был закончен спор.
      "Бедный Улот".
      Все они знали, что в их отряде он самый плохой бегун. Улот был медленен почти во всем, но ясность его ума отрицать было нельзя.
      "Он достоин доверия".
      Улот был достоин доверия.
      Энергия гнева Сионы, загнанная внутрь, помогла ей прибавить скорость. Освещенные луной ветки деревьев стегали ее тело. Она достигла той безвременной пустоты бега, когда не существует ничего, кроме собственных движений, когда тело движется в заданном ритме.
      Мужчины находили ее очень красивой, когда она бежала. Сиона это знала. Ее длинные темные волосы были собраны в тугой пучок, чтобы не полоскались на ветру во время бега. Она упрекнула Квутека в глупости, когда он отказался сделать то же самое со своими волосами.
      "Где же Квутек?"
      Ее волосы были темно-каштановые с черным отливом, а не совершенно черные, как у Квутека.
      Так порой проявляются гены - черты потомка копируют черты давно умершего предка. Мягкий овал лица и полные губу Сионы, живые и проницательные глаза над аккуратным носиком превращали ее в точный портрет жившей три тысячи лет назад прабабки. Тело ее, подобравшееся за годы бега, все равно излучало сильные сексуальные токи, воздействовавшие на мужчин.
      "Где же Квутек?"
      Волчья стая умолкла, и это наполнило ее тревогой. Так было, когда волки настигли Ради. Точно так же было, когда они настигли Сетузу.
      Она стала уверять себя, что, возможно, молчание означает нечто иное. Квутек тоже был молчалив... и силен. Поврежденное колено вроде бы не слишком сильно его беспокоило.
      У Сионы заныло в груди, дыхание стало перехватывать хорошо знакомые ощущения, приходившие после многих километров тренировок. Под тонким черным трико для бега по ее телу струился пот. Водонепроницаемый рюкзак с его драгоценным содержимым - впереди ждала река - висел у нее на плечах. Она подумала о лежащих в нем чертежах Твердыни.
      "Где же прячет Лито свой запас спайса?"
      Этот запас должен находится где-то внутри Твердыни... Должен... Где-то среди чертежей найдется ключ... Спайс и меланж, которого так жаждут Бене Джессерит, Космический Союз и все остальные... Риск, на который они пошли, стоит этой цены.
      И два зашифрованных тома... Квутек был прав в одном. Редуланская хрустальная бумага тяжела... Но она была согласна с Улотом. Что-то важное таится за строками шифра.
      Позади нее, из леса, опять донеслось неотступное алчное тявканье волков.
      "Беги, Квутек! Беги".
      Прямо впереди за деревьями завиднелась теперь чистая полоса - берег реки Айдахо. В глаза ей бросился яркий отблеск луны на воде, близ голого берега.
      "Беги, Квутек!"
      Она жаждала услышать звук от Квутека, любой звук... Только двое из них оставались теперь в живых из одиннадцати, отправившихся в этот поход. Девять уже поплатились за эту опасную вылазку своими жизнями: РАДИ, АЛИНА, УЛОТ, СЕТУЗА, ИНИНЕК, АНИМАЛ, ХЬЮТАЙ, МЕМАР и ОАЛА.
      Сиона мысленно повторила их имена и безмолвно помолилась за каждого старым богам, а не тирану Лито. Особенно она молилась Шаи-Хулуду.
      "Я молюсь Шаи-Хулуду, живущему в песке."
      Лес вдруг кончился, она вырвалась на освещенную луной полосу покосных земель вдоль реки. Прямо перед ней тянулся узкий отлогий спуск пляжа, манящая вода за ним. Пляж казался серебряным на фоне маслянистого течения. Она чуть не упала, услышав громкий крик из-за деревьев: она узнала голос Квутека, вознесшийся над диким завыванием волков. Квутек обращался к ней, не называя по имени, безошибочный однословный крик, стоивший тысяч обращений и бесед - послание жизни и смерти.
      - Беги!
      Затем донеслось ужасное сметение взбешенного лая волчьей стаи, но Квутека больше не было слышно. Теперь она знала, как Квутек израсходовал последние силы своей жизни.
      "Задержал их, чтобы помочь мне спастись".
      Повинуясь крику Квутека, она кинулась к реке и головой бросилась в воду. Река была убийственно холодна после жаркого бега. На мгновение этот холод ее оглушил, но и она поплыла вперед, борясь с течением и обретая дыхание. Драгоценный рюкзак всплыл и колотил ее по затылку.
      Река Айдахо была здесь не широка, не больше пятидесяти метров. Она плавно поворачивала, отказываясь течь прямо, как ее запроектировали инженеры Лито. На этом изгибе образовывались пологие песчаные мыски, густо поросшие тростником и травой. Сионе придало сил сознание того, что Д-волки не могут войти в воду и должны перед ней остановиться. Границы их территории четки: река с этой стороны и стена вокруг пустыни с другой. Но все равно она проплыла последние несколько метров под водой и вынырнула в тени нависавшего над берегом откоса, перед тем, как повернуться и посмотреть назад.
      Вся волчья стая, кроме одного волка, стояла вдоль берега, а этот волк спустился к самому краю реки, подался вперед, почти замочив лапы. Сиона услышала его вой.
      Сиона знала, что волк ее видит. В этом никакого сомнения. Д-волки славились своим острым зрением. Они были потомками Зрячих Псов, и Лито вывел этих волков, своих лесных стражей, ради их зоркости. Сиона погадала, способен ли один из волков нарушить заложенные в него запреты. Если один из волков кинется в воду, то за ним последуют и все остальные. Сиона затаила дыхание. Она почувствовала, как она измотана и как мало у нее остается сил. Они пробежали почти тридцать километров и половину пути Д-волки преследовали их прямо по пятам.
      Волк на другой стороне реки еще раз завыл, а затем отпрыгнул назад к своим товарищам. Как по безмолвному сигналу, они повернулись и побежали трусцой назад в лес.
      Сиона знала, куда они пойдут. Всякий это знал: Д-волкам дозволено съедать все, что они добыли себе в Заповедном Лесу. Вот почему волки, охранники Сарьера рыскали по всему лесу.
      - Ты заплатишь за это, Лито, - прошептала она. Сказала она это очень тихо, голос ее почти сливался с мягким шуршанием воды о тростники.
      - Ты заплатишь за Улота, за Квутека и за всех остальных, ты заплатишь.
      Она мягко оттолкнулась и поплыла вперед по течению, пока ее ноги не нащупали дно. Медленно - тело ее было напрочь вымотано усталостью - она вылезла из воды и задержалась, чтобы проверить, сухо ли содержимое рюкзака. Водонепроницаемая оболочка была не повреждена. Ей хватило секунды, чтобы убедиться в этом при лунном свете, затем она подняла взгляд на стену леса на той стороне реки.
      "Вот цена, которую мы заплатили. Десять дорогих друзей."
      Слезы засверкали у нее на глазах, но она была сделана из того же материала, что и древние Свободные, слез она пролила совсем немного. Рискованное путешествие через реку, прямо через лес, где волки охраняли северные границы, затем через Последнюю Пустыню Сарьера до крепостных валов Твердыни - все это ей начинало уже казаться сном... Даже бегство от волков, ожидание которого так страшило ее, потому что было ясно, что волчья стая постарается перерезать путь незваным гостям и будет их подстерегать - ...все это уже казалось сном, это теперь прошлое.
      "Я спаслась."
      Она опять надела на спину водонепроницаемый рюкзак и застегнула его ремни.
      "Я прорвалась сквозь твои защитные линии, Лито".
      Затем Сиона подумала о зашифрованных книгах. Она была уверена что-то, спрятанное в строках зашифрованных текстов, откроет ей путь для мщения.
      "Я уничтожу тебя, Лито!"
      Она не сказала "Мы уничтожим тебя!". Это было не в правилах Сионы.
      Она сделает это сама.
      Она повернулась и зашагала к садам над приречными покосами. На ходу, она повторяла свою клятву и вслух добавила к ней старую ритуальную формулу Свободных, вставив в нее свое полное имя:
      - Сиона Ибн Фуад алх Сейефа Атридес, та, что проклинает тебя, Лито. Ты полностью заплатишь за все!
      3
      Предлагаемое далее, является отрывком из книг,
      найденных в Дар эс-Балате, в переводе Хади Бенот:
      Я был рожден Лито Атридесом II более трех тысяч
      стандартных лет тому назад, считая от момента, когда я
      произношу эти слова, чтобы они сразу отпечатались. Моим
      отцом был Пол Муад Диб. Моей матерью была его некоронованная
      спутница жизни из Свободных, Чани. Моей бабушкой по
      материнской линии была Фарула, известная среди Свободных
      сборщица трав. Моей бабушкой по отцовской линии была
      Джессика, продукт Программы Выведения Бене Джессерит,
      направленной на создание такого мужчины, который бы обладал
      способностями Преподобных Матерей Ордена. Моим дедом по
      материнской линии был Льет Кайнз, планетолог заложивший
      основы экологического преобразования Ракиса. Моим дедом по
      отцовской линии был Атридес, потомок дома Атреев, чья
      родословная ведется от тех знаменитых древних греков.
      Довольно о моем происхождении!
      Мой дед по отцу умер, как умирали многие славные греки:
      при попытке убить своего смертельного врага, старого барона
      Владимира Харконнена. Им обоим теперь неуютно, ведь они
      должны совместно обитать среди моих жизней-памятей. Даже мой
      отец не удовлетворен. Я сделал то, что он страшился сделать,
      и теперь его тень должна взирать на последствия этого.
      Этого требует Золотая Тропа. А что такое Золотая Тропа?
      - спросите вы. Это выживание человечества, ни больше, ни
      меньше. Мы, обладающие даром предвидения, мы, знающие
      западни нашего человеческого будущего, всегда несли
      ответственность за это выживание.
      Выживание.
      Нас редко волнуют ваши отношения, с вашими мелкими
      радостями и печалями, даже с вашими муками и страстными
      увлечениями. Мой отец обладал этой силой. Во мне она еще
      могущественней. Мы можем то и дело смотреть сквозь завесы
      времени.
      Планета Ракис, с которой я управляю моей
      мультигалактической империей, не является больше тем, чем
      была в те дни, когда называлась Дюной. В те дни вся планета
      была пустыней. Теперь от пустыни осталось только маленькое
      напоминание, мой Сарьер. Больше по ней не скитается на воле
      гигантский песчаный червь, производя спайсовый меланж.
      Спайс! Дюна была известна только как источник меланжа - И
      ЕДИНСТВЕННЫЙ ЕГО ИСТОЧНИК. Какое же это необыкновенное
      вещество. До сих пор ни одной лаборатории не удалось его
      искусственно воспроизвести. Это самое ценное из всех
      веществ, которое найдено человечеством. Без меланжа, который
      позволяет навигаторам Космического Союза предвидеть курс,
      люди смогли бы пересекать парсеки космоса только с
      черепашьей скоростью. Без меланжа орден Бене Джессерит не
      смог бы бесперебойно воспроизводить своих Видящих Правду или
      Преподобных Матерей. Без гериатрических свойств меланжа люди
      бы жили и умирали по древним меркам - срок жизни составлял
      бы лишь около сотни лет. Теперь спайс хранится только в
      кладовых Космического Союза и Бене Джессерит, и да еще
      кой-какие мелкие запасы у измельчавших Великих Домов. Но
      есть еще мой огромный запас, который перекрывает их всех.
      Как бы все они хотели совершить на меня набег! Но они не
      осмеливаются. Они знают, что я уничтожу весь запас, не отдам
      им его. Они входят со шляпой в руке и с покорнейшей просьбой
      о меланже. Я даю его как вознаграждение и забираю в виде
      наказания. Как же они это ненавидят.
      Это моя власть, говорю я им. Это мой дар.
      С помощью этого я творю Мир. Они уже больше трех тысяч
      лет живут в мире, в Мире Лито. Это принудительное
      спокойствие, которое человечество до моего прихода к власти
      знало лишь очень короткими периодами. Чтобы вы снова не
      забыли об этом, поразмыслите над Миром Лито по этим моим
      дневникам.
      Я начал их вести в первый год моего правления, при
      первых муках начавшейся метаморфозы, когда я все еще был в
      основном человеком, даже с виду. Кожа песчаной форели,
      которую я принял (и которую отверг мой отец), и придала мне
      колоссально увеличенные силы плюс неуязвимость практически
      против любого нападения и старости - эта кожа тогда еще
      покрывала узнаваемо человеческую форму: две ноги, две руки,
      человеческое лицо, окаймленное складками и отворотами моей
      оболочки.
      Ах это лицо! Оно до сих пор у меня есть, единственная
      человеческая кожа, открытая мирозданию. Остальная часть
      моего тела покрыта сцепленными телами тех крохотных
      скитальцев глубоких песков, которые однажды станут
      гигантскими песчаными червями.
      И они станут... однажды.
      Я часто думаю о своей конечной метаморфозе, об этом
      ПОДОБИИ СМЕРТИ. Я знаю, какова она будет, но я не знаю,
      когда в игру вступят те, другие, от которых она зависит. Это
      единственное, что мне нельзя знать. Я знаю только, будет
      продолжаться или нет Золотая Тропа. Раз я позаботился, чтобы
      мои слова запечатлелись навечно - Золотая Тропа продолжится,
      и за это я, по крайней мере, спокоен.
      Я больше не чувствую, как усики песчаной форели
      впиваются в мою плоть, забирая воду моего тела в свои
      плацентные капсулки. Мы стали единым телом, они, моя кожа, и
      я, сила, которая движет целое... по большей части.
      На момент, когда я это записываю, целое можно считать
      довольно объемистым. Я - то, что называется предчервем. Мое
      тело приблизительно семи метров в длину и чуть больше двух
      метров в диаметре, рубчатое по большей части своей длины,
      мое лицо Атридеса находится на уровне человеческого роста,
      руки и ноги, как раз под ним все еще узнаваемо человеческие.
      Мои ноги? Что ж, они почти атрофировались. По правде
      говоря, просто плавники, загибающиеся назад вдоль моего
      тела. Я вешу приблизительно пять старых тонн. Вот данные,
      которые я сообщаю, потому что знаю - они будут иметь
      исторический интерес.
      Как же я передвигаюсь, при таком-то весе? В основном,
      на моей королевской тележке, изготовленной икшианцами. Вы
      потрясены? Люди неизбежно ненавидят и страшатся икшианцев,
      даже больше, чем ненавидят и страшатся меня. Лучше тот
      дьявол, которого знаешь. А кто знает, что икшианцы могут
      произвести или изобрести? Кто знает?
      Наверняка и я не знаю. Если и знаю, то отнюдь не все.