Несмотря на обучение по уходу за ребенком, она считала, что некоторые вещи были сказаны просто для того, чтобы ее удивить. Разве было возможно, что они вместе с Джиллой проживут пять тысяч лет или больше? Говорил и также, что концепция в отношении мужского и женского пола ребенка теперь рассматривается на предмет поддержания количества рождающихся девочек на "очень высоком уровне", пока не будет восстановлено равновесие.
      Кети подумала, что срок жизни в пять тысяч лет трудно себе представить. Пять тысячелетий. Что она будет делать все это время? Нужно же заниматься еще чем-то, кроме воспроизводства детей, хотя и понятно, что именно этим придется заниматься в течение многих лет. Обязанность! Священник произнес это слово, как мужчина... законное решение, приговор. От этого никуда не убежишь. Она должна рожать как можно больше девочек.
      Однако была и некоторая компенсация. Кети находила свое положение как женщины скорее привлекательным, чувствуя, что нужно пользоваться им, пока это возможно. В свете новой генетической науки это не будет длиться долго. Но пока это продолжалось и казалось очень волнующим. Мужчины за ней ухаживали! Это было единственным верным словом, чтобы описать их поведение - ухаживание. Не флирт и не примитивные попытки соблазнения. Мужчины в самом деле были серьезными, и это бесило Стивена.
      Кети видела в зеркале, как Стивен сел на стул у небольшого окошка позади нее, откуда открывался вид на дворик Хаддерсфилда. То, как он здесь сидел и читал книгу, будто бы говорило всем проходящим мимо алчным мужчинам: "Это мое!"
      Ей нравилось такое положение вещей. Кети чувствовала, как любовь к Стивену теплой волной разливалась по ее телу. В ограниченном пространстве барокамеры связь между ними приобрела огромную силу. Теперь она знала о Стивене все, его сильные и слабые стороны в мельчайших деталях.
      "Он спас мне жизнь".
      Каждое чмокающее движение ребенка, высасывающего из ее груди живительное молоко, усиливало теплые волны любви, которую она чувствовала к Стивену. У нее замирало сердце, и где-то глубоко внутри Кети ощущала приятное волнение.
      Ухаживающие мужчины были, конечно, интересны. Особенно этот русский, Лепиков. Очаровательный мужчина, причем от его шарма веет стариной. Каким он казался ей забавным, когда его густые черные брови поднимались, а глаза расширялись, глядя на нее. Бедняжка. Вся его семья умерла где-то в Советском Союзе. Ей было грустно думать об этом. Как ей хотелось прижать его голову к своей груди и успокоить! Стивен, однако, этого бы никогда не позволил.
      Наполнив свой желудок, девочка отвернулась от груди Кети и уснула. На ее губах застыл маленький пузырек молока. Кети улыбнулась девочке, давая ей возможность порезвиться самостоятельно. Джилла была забавной, наблюдать за ней было сплошным удовольствием. Миниатюрное личико с невинным выражением спокойствия, и эта маленькая ямочка на левой щеке. Прямо-таки ангелочек, просто чудо.
      Кети мельком взглянула на часы. Десять минут одиннадцатого. Она поднесла часы к левому уху. Даже после всех этих передряг они до сих пор шли правильно. С грустью Кети подумала о том, что эти часы подарила ей мать, когда она поступила на курсы по уходу за детьми. "Ах, мамочка, я бы хотела, чтобы ты увидела свою внучку. Твою собственную кровь и плоть, живую и невредимую".
      Пожалуй, это к лучшему, что мама может только сверху, с небес, смотреть на все это. Женщине, чтобы выжить, приходится платить жуткую цену. Вторые мужья... или даже несколько мужей. Кети даже задрожала в предчувствии того, что ей могут предложить. И как странно, что священники противоречат друг другу. Она боялась обсуждать эту проблему со Стивеном, потому что знала, какая последует реакция. Маленькая стальная камера с грохочущим компрессором создала единство между ними. Ей даже казалось, что Стивен может читать ее мысли.
      - Здесь священник, - сказал Стивен.
      По его тону Кети догадалась, что это был Каванах, а не отец Майкл. Стивен любил отца Майкла и не переносил второго священника. Благодаря отцу Майклу, они поженились в Ирландии, но он был таким скучным, и на лице его никогда не появлялось улыбки. Напротив, отец Каванах был веселым и вселяющим уверенность человеком. Он говорил о счастливом Боге, делающим только приятное своей пастве. Отец Майкл был суровым и угрожающим. Он любил поговорить на философские темы со Стивеном. Иногда они оба становились невыносимы.
      Отец Каванах придвинул стул и уселся напротив Кети, почти касаясь ее коленями.
      - Как мы сегодня себя чувствуем? - спросил он голосом, похожим на гудение. - Джилла выглядит, как солнечный денек, наполненный весенними цветами.
      Кети видела в зеркало, как презрительно ухмыльнулся Стивен этим словам. Она знала, о чем он думает. Каванах выглядел абсурдно со своими ирландскими фразами, произносимыми с диким английским акцентом.
      Священник наклонился и ущипнул Джиллу за пальчик на ноге. Девочка нахмурилась, но продолжала спать с невинным выражением, когда он убрал руку.
      - Что ж, Кети, - сказал отец Каванах. - У тебя сегодня замечательно здоровый вид. Нуждаешься ли ты в чем-нибудь? В покое ли твоя душа?
      - Я никогда не чувствовала себя лучше, - ответила Кети.
      - Это все благодаря лекарству, - нараспев произнес священник. - Оно укрепляет твое тело. Посмотри, как инъекции помогли Джилле преодолеть последствия преждевременных родов.
      - Это просто чудо, - согласилась Кети.
      - Бог милостив. - Священник похлопал ее по колену и встал.
      - Почему вы уходите так рано, отец? - спросила Кети.
      - Меня попросили сегодня не задерживаться. Одна знаменитость хочет с тобой встретиться. Это ли не удивительно? Ты важная персона, Кети. Я молюсь за тебя и Джиллу каждое утро.
      Отец Каванах ушел, натянуто улыбнувшись напоследок Стивену.
      - Посетитель? - переспросила Кети.
      Джилла захныкала. Кети слегка пошлепала ее, не отрывая взгляда от Стивена.
      - Я не представлю себе, кто это, - сказал Стивен. Он посмотрел на Кети. - Они ничего не сказали.
      Кети содрогнулась. Она почувствовала опасность уже по тому, что не было слышно шарканья множества ног за зеркалом. Воздух в комнате оказался спертым и пропитанным табаком. Отец Каванах всегда оставлял после себя такую атмосферу.
      Дверь внезапно отворилась, и вошел Руперт Стонар с незнакомцем в морской форме. У незнакомца были широкие плечи и длинные руки. Его лицо было слишком узким, с чрезмерно большим римским носом, закрывающим маленький рот и острый подбородок. "Глаза его слишком близко расположены друг к другу", - подумала Кети, но ресницы были длинными и изогнутыми. Она знала Стонара и поэтому вопросительно посмотрела на него.
      - Разрешите представить адмирала Френсиса Делакура, - заявил Стонар. Адмирал, как вы, наверное, знаете, глава Карантинной Команды и, с момента этого безобразия в Нью-Йорке, фактически руководит Объединенными Нациями. Именно он спас вас, послав баржу и буксир, когда началась гражданская война в Ирландии.
      - Мы очень благодарны, - сказал Стивен. Он пожал руку адмиралу, ощутив его крепкую хватку.
      Делакур повернулся к Кети, нагнулся к ее руке и поцеловал ее.
      - Само очарование, - произнес он.
      Кети покраснела и взглянула на ребенка. Джилла воспользовалась моментом, чтобы опорожнить свой мочевой пузырь.
      - О Боже! - воскликнула Кети, передавая ребенка Стиву. - Поменяешь пеленки, дорогой?
      Стивен взял ребенка на руки, ощутив теплую мокроту.
      - Подгузники и все остальное в другой комнате, - сказала Кети. Она улыбнулась адмиралу. - Я никогда раньше не видела настоящего адмирала.
      - Я пойду с тобой, Стивен, - произнес Стонар, взяв Броудера за руку. У адмирала есть просьба к Кети.
      - Какая просьба? - спросил Стивен, почувствовав внезапный холодок в поведении Стонара.
      - Просьба касается Кети О'Хара, а не тебя, - ответил Стонар, сжимая руку Стивена и пытаясь увести его прочь.
      - Это Кети Броудер! А я ее муж. - Стивен будто врос в пол, отказываясь двигаться.
      - Ах да, ты наверное не слышал, - проговорил Стонар. - Женщины не будут больше носить фамилию мужа. Законом будет утверждено материнское происхождение, фамилия отца будет вторичной.
      - Каким законом? - требовал ответа Стивен.
      - Законом этого мира. Этот вопрос в компетенции Объединенных Наций, ответил Стонар, пытаясь силой вывести Броудера из комнаты.
      - Я не уйду! - заорал Стивен. - Оставьте меня в покое!
      - Осторожно! - вскрикнула Кети. - Ты уронишь ребенка!
      - Пусть он остается, - сказал адмирал Делакур. - Он может присутствовать, хотя просьба касается только леди.
      Стонар отпустил руку Стивена, но остался стоять позади него.
      - Какая просьба? - еще раз спросил Броудер.
      - Я во время чумы потерял всю свою семью, - произнес Делакур. - Моя просьба заключается в том, чтобы эта леди подарила мне ребенка.
      Стивен дернулся по направлению к адмиралу, и ребенок нелепо повис в его руках, но Стонар бросился наперерез.
      - Будь осторожен с ребенком, ты, идиот! - Он схватил Броудера за руку и крепко сжал.
      - Почему моя просьба вас шокирует? - спросил адмирал, глядя на Стивена. - Вы же должны понимать, что теперь это станет нормой... слишком мало осталось женщин. Я просто хочу, чтобы мой род продолжался.
      Кети поднялась, покраснев до кончиков ногтей. Посмотрев в зеркало, она заметила, что мокрое пятно от ребенка расползалось по ее платью. Кети побледнела и пробормотала:
      - Разве нет женщин для... - Она не смогла закончить фразу.
      Стонар заговорил, все еще держа Стивена, который стоял неподвижно, боясь причинить боль ребенку.
      "Скажи ему, Кети! - думал Броудер. - Скажи ему, чтобы убирался прочь со своим идиотским предложением!"
      Потом до сознания Стивена стали доходить слова Стонара: слишком мало женщин было послано в пострадавшие районы!
      - Китай, Аргентина, Бразилия и Соединенные Штаты - единственные страны, согласившиеся, по голосованию жителей, поделиться своими женщинами-производителями, - говорил Стонар. - Англия получит немногим более тысячи.
      "Как скот", - подумала Кети. Она посмотрела на адмирала. Он был очень влиятельной фигурой, главным человеком в Карантинной Команде. Это означало военные корабли и поддержку Объединенных Наций. Она умоляюще посмотрела на Стивена. Неужели он этого не понимает? Слова, какие Кети хотела произнести несколько минут назад, казались теперь глупым ответом, на уровне школьницы, но ведь она уже переросла этот возраст.
      - Не могли бы вы прийти через полчаса, адмирал? - попросила Кети. - Мне нужно немного времени, чтобы обсудить это со Стивеном. - Она улыбнулась Стонару. - Господин Стонар, может быть, вы позаботитесь о Джилле? Все необходимое в небольшом кабинете, около детской кровати.
      Стонар взял ребенка, из ослабевших рук Броудера. Адмирал улыбнулся Кети и наклонился к ее руке. Он уже понял ответ по тону ее голоса. Это чувственная женщина, немного похожая на француженок. Пожалуй, они смогут иметь вместе больше одного ребенка.
      Уже находясь в другой комнате, Стонар опустил боковую сторону кроватки и положил туда девочку. Джилла весело сучила ножками и что-то бормотала от удовольствия, пока он менял пеленки. Адмирал помогал ему, и оба они улыбались от удовольствия - двое МУЖЧИН, выполняющих обязанности няни.
      - Кажется, она готова согласиться, - сказал Стонар.
      - Ты тоже услышал это в ее голосе? - Адмирал поднял девочку и улыбнулся ей. Была ли осознанная улыбка ребенка в ответ или просто мимика, как все говорят?
      - Я уже был готов выбрать ее для себя, - произнес Стонар. - Но я не могу забыть, что она из Ирландии.
      - Черт побери, ты опять говоришь...
      - Мой единственный сын был убит в ходе Кровавой Амнистии в Белфасте... после чумы. Он был офицером-десантником. Его долго мучили.
      - О, я ОЧЕНЬ сожалею!
      Адмирал держал ребенка на руках, чувствуя себя как ее родной отец. Он был наслышан о беспорядках в Ольстере.
      - Что действительно лежало в основе ольстерских событий, так это боязнь местных, что католики начнут репрессии в отместку за притеснения в прошлом.
      Человек, вручивший адмиралу копию Ольстерского памфлета, подписанного кем-то по имени Уильям Бойс, командир Белфастской бригады, разговаривал, как рассерженный ирландец, хотя и был канадцем в двух поколениях.
      - Итак, там были вещи, которых мы опасались, если католики с юга возьмут верх, - разводы запрещены, контрацепция вне закона, никакого планирования семьи и многое другое. Мы знаем о католических семьях, где по двенадцать детей, и все они живут в трущобах, нищенствуют, ковыряются в грязи.
      - Вы думаете, что мы действительно сможем объявить контрацепцию вне закона? - спросил адмирал.
      - Вне всяких сомнений! Опираясь на Церковь, разве мы сможем потерпеть неудачу?
      Упадок цивилизации можно определить по разрыву между
      общественной и частной моралью. Чем шире этот промежуток,
      тем ближе цивилизация к окончательному разложению.
      Д.Хапп
      Билл Бекетт сидел в одиночестве в комнате отдыха для "Очень важных персон" в офисе Воздушных Сил, изолированном от рева двигателей дорогостоящей звуконепроницаемой перегородкой. В комнате стоял запах кожи и дорогого виски. Он мельком взглянул на наручные часы: двадцать восемь минут одиннадцатого. Парад должен был начаться в час дня в Вашингтоне. Бекетт уставился на пустые кресла вокруг него, размышляя над тем, чтобы могла означать эта привилегированная изоляция. Рокерман, который спал в личной комнате, проснулся и с ликующим видом воскликнул, увидев самолет:
      - Нумеро уно, черт побери!
      Президент послал этот самолет специально для них двоих. Был обеспечен генеральский эскорт и даны инструкции о церемониях, ожидающих в Нью-Йорке, - обращение к конгрессу, медали, банкет в Белом Доме. Генерал Уолтер Монк выглядел слишком молодым для выполнения этой задачи - всегда белозубая улыбка на лице, но глаза остаются жестокими, безжалостными.
      Бекетт вздохнул.
      Все, что наболтала ему по телефону Мардж, было правдой.
      - Ты настоящий герой, я тебе говорю!
      Что за странный разговор - девчонки хнычут и визжат, твердят ему, что он стал таким известным, а потом опять передают трубку Мардж со словами:
      - Мама хочет сказать тебе что-то важное.
      - Это разговор о том, чтобы ты выставил свою кандидатуру на президентских выборах, - сказала Мардж.
      О Боже! Ему трудно было все это переварить. Он так долго занимался проблемами чумы, что его воображение работало только в направлении новых исследований и опытов. А Мардж вывалила на него откровение, не дав времени на подготовку. Она ни разу не намекала на это в скудных телефонных и радиоконтактах. Система была и так слишком перегружена.
      - Билл, я не хочу тебя волновать. Ты - мой Первый, и всегда им будешь.
      Первый! Как быстро распространился этот жаргон. Но он знал, о чем Мардж хотела ему сказать. Второй брак между Кети О'Хара и адмиралом Френсисом Делакуром стал своего рода образцом.
      - Лучше, чтобы ты узнал это до своего приезда, дорогой, - ворковала Мардж. - Тебе все станет понятным, как только ты увидишь. Я беременна.
      Он слышал, как щебечут девочки за ее спиной: - "Скажи ему..." Остальное было заглушено словами Мардж.
      - Ты слышишь меня, Билл?
      - Да.
      - Ты говоришь как всегда сердито и напряженно, Билл. Тебе придется с этим смириться!
      - Я уже с этим смирился.
      - Отец ребенка - Артур Делвиг, дорогой. ГЕНЕРАЛ Делвиг. Он наш региональный военный командир. Я знаю, тебе он понравится.
      - Разве у меня есть выбор?
      - Билл, не надо так говорить. Он был очень добр к нам. Девочки его любят. И, дорогой, он уже сделал много хорошего. Когда было совсем плохо, он защищал нас и... все такое. Ну пожалуйста, дорогой. Он знает, что всегда будет только моим Вторым, а ты всегда будешь для меня Первым. Он согласен с этим. Артур восхищается тобой, Билл. Он один из тех, кто говорит, что тебе нужно стать президентом.
      "А почему бы и нет? - подумал Бекетт. - В семье должность президента может быть мощным преимуществом перед офицерским званием".
      - Я люблю тебя, Билл, - сказала Мардж.
      А девочки продолжали визжать:
      - Расскажи ему...
      И снова он не услышал ничего из того, что они хотели ему поведать. Мардж сказала, что остальное он узнает, когда приедет. А потом:
      - Ах, девочки! Ну ладно. Они хотят, чтобы я сказала тебе о том, что все мужчины ухаживают за ними, но они еще слишком молоды. Они должны подождать хотя бы до пятнадцати лет. И разговоров больше быть не может!
      Бекетт возвращался домой совсем в другой мир, не тот, что покидал. Он понял это сразу.
      "И Джо, конечно, тоже".
      Бедный Хапп. Его мечты о том, чтобы стать влиятельной фигурой и распределять щедрые дары науки осторожной рукой, - все ушли. Страшное пробуждение посреди новой цивилизации.
      - Мы коровы, - заявил Хапп.
      Среди всех членов Команды наступила шокирующая тишина. Все четверо собрались на свое последнее совещание перед расставанием в безликом, блестящем посудой, кафелем и хромом главном кафетерии Хаддерсфилда. Снаружи, за пределами этого углового столика, бурлила шумная жизнь. Хаддерсфилд стал мировым центром, и все его сооружения и службы были переполнены людьми.
      - Джо расстроен из-за того, что наша старая Команда распадается, объяснил Лепиков.
      - Джо прав, - сказал Данзас.
      - Ты не можешь, как раньше, стоять на земле, Сергей, - продолжал Хапп. - Иначе не поймешь бедных, бессловесных коров. Ты никогда не подойдешь к корове и не обидишь ее плохим словом.
      Данзас глубокомысленно кивнул.
      - Ты говоришь ласково с коровой, - говорил Хапп. - Ты хорошо кормишь ее и чистишь, обеспечиваешь медицинский уход. Ты обращаешься с ней нежно, но твердо, как Стонар и его друзья обращаются с нами. Они все знают о коровах. Когда голова коровы находится на опоре, ты придерживаешь ее, затем выдаиваешь богатое молоко любящими движениями, тщательно извлекая остатки молока, чтобы бедное создание, не дай Бог, не заболело.
      Бекетт изложил все это генералу Монку во время их полета, наблюдая в его глазах одновременно веселье и задумчивость. Как мог возможный президент Соединенных Штатов иметь такую интуицию?
      "Это была одна из коров, собравшаяся идти на повышение", - подумал Бекетт. После того, как Монк ушел, он стал готовить речь для предвыборной кампании.
      "Нам нужен ученый в Белом Доме. Нам нужен кто-то, знающий реальную опасность, с которой столкнулся наш мир. Нам нужен некто, способный оценить истинную природу того, что производится в наших научных лабораториях".
      Да, нужно было подкинуть им идею, что чумы бы не было, если бы президентом был ученый. Это ему здорово поможет.
      "Женщина для каждого мужчины!"
      Это был хороший лозунг и вполне достижимая цель. Однако здесь проскальзывал подтекст собственничества. Станут ли женщины заложницами будущего человечества?
      Хапп был безусловно прав в одном: ОНИ НУЖДАЮТСЯ В НАС, ЧЕРТ ПОБЕРИ!
      Было все больше доказательств того, что О'Нейл создал больше, чем думал, в своей лаборатории. Теперь, когда люди опять перемещаются, пересекая старые и новые границы, новые болезни появляются среди них. О'Нейл, вероятно, был ходячей фабрикой инфекций. Они могут проследить его путь по появлению новых эпидемий.
      О Боже! И все это сделал один человек.
      Бродил ли О'Нейл, как безумный, по Ирландии? Вполне возможно. Своего рода примитивное почитание безумия охватило ирландцев. Они, может быть, дадут ему приют, накормят и защитят. Истории, пришедшие из Ирландии, тоже нельзя сбрасывать со счетов - слухи, мифы... Крестьяне выносят еду на дорогу, проделанную для Маленького Народца. Теперь это для Безумца. Ох уж эти истории, повторяющиеся в прессе:
      "Я слышал его вопли ночью. Это было где-то в долине и не похоже на голос человека. Я уверен, это - Безумец! Молоко, что я оставил для него, утром исчезло".