Пирд заморгал. Что Доэни имеет в виду? Конечно, в мире в течение определенного времени будет мало женщин. Но если они найдут средство от чумы, многие болезни можно будет стереть с лица земли вообще. Черная полоса исчезнет из будущего человечества.
      - Я, пожалуй, пойду посплю, - сказал Доэни. - Наш гость надежно спрятан на ночь?
      - Дверь закрыта, и поставлен охранник.
      - Если он спросит, почему на двери замок, скажешь, что так приказал я, - произнес Доэни. - Охранник не слишком заметен?
      - Все в порядке. Он в штатском и находится там будто бы случайно.
      - Будут и определенные ограничения в его перемещениях в течение дня, продолжал Доэни, - ему нельзя никуда ходить и особенно близко подбираться к барокамере, где находятся Кети и Стивен. С ним все время должен быть сопровождающий. Тщательное наблюдение и внимательность - не отходить ни на шаг. Вне наших границ становится небезопасно. Он это поймет.
      - Какие будут инструкции в отношении мальчика и священника?
      - Никаких ограничений. Я хочу, чтобы он встречался с ними почаще. Старый Мун все еще здесь?
      Пирд посмотрел на свои часы.
      - Он, наверное, сейчас у себя.
      - Попроси его завтра поработать в комнате О'Нейла.
      - Ты уверен, что это и в самом деле О'Нейл?
      - Уверен, как в золотом запасе Форт Нокса.
      - Если он обнаружит в своей комнате подслушивающее устройство, не станет ли он от этого излишне подозрительным?
      - Мун свое дело знает. Скажи ему, чтобы поставил магнитофон на запись и ежедневно предоставлял мне кассеты для прослушивания.
      - Ты остаешься здесь?
      - Конечно, остаюсь. Ты же не можешь меня отсюда так просто прогнать.
      Пирд поджал губы. Ему не нравилось такое развитие событий. Пирд любил свою собственную маленькую империю, свое собственное могущество. Присутствие Доэни нарушало его власть.
      - Мне не нужны ошибки, - сказал Финтан. - Не нужно повторять глупостей Кевина О'Доннела. Если все провалится, вина ляжет на мои плечи. Вот такие дела, поэтому мои приказы должны выполняться в точности, а я буду наблюдать за этим.
      Пирд кивнул, ожидая такого поворота событий. Если план не удастся, Доэни нужно будет винить только самого себя.
      - Жить я буду в той же самой комнате? - поинтересовался Доэни.
      - Да.
      - А теперь пойдем, - сказал Финтан. - Настало время нам отдохнуть. Завтра предстоит тяжелый день.
      - Перечни поставок все пуще у меня для изучения, - заметил Пирд.
      Доэни улыбнулся, но ученый заметил, что улыбка коснулась только его губ.
      - Что ж, очень хорошо, - сказал Финтан и вышел из комнаты.
      Пирд подождал несколько минут, а затем снял телефонную трубку и набрал номер в Дублине. Когда на звонок ответили, он назвался и тихо сказал:
      - Я думаю, мы сумели одурачить Доэни.
      Пока не было чумы, мы мало уделяли внимания тому, как
      технология, научное исследование и развитие в целом могут
      ускорять и успехи, и бедствия.
      Сэмюэл Б.Вэлкорт
      Халс Андерс Берген, вовсе не чувствуя себя влиятельным Генеральным секретарем ООН, закрыл дверь своего офиса, прошел через кабинет и остановился, а затем оперся кулаками о стол.
      "Это не может больше продолжаться", - подумал он.
      Снаружи уже почти стемнело. Был вечер туманного весеннего дня в Нью-Йорке. Этот пейзаж до странности схож с тем, что возникал здесь более пятидесяти лет назад: те же люди, спешащие покинуть улицы до момента, пока спустятся сумерки. Многоголосые улицы в этот час были отличительной чертой города, сколько Берген себя помнил. Даже находясь на такой высоте, он мог слышать гул городского транспорта и снова подумал о том, что Нью-Йорк всегда был шумным перед приходом ночи.
      Работа все еще бурлила и за стенами офиса Бергена - в холлах и кабинетах. Доклады и просто слухи вызывали брожение в ООН. Китайцы не отрицали, что стоят на пороге очень важного медицинского заявления. Блестящая новая команда исследователей из Израиля только этим утром сделала осторожное сообщение о технологии криогенных суспензий, сохраняющих на неопределенное время жизнь инфицированных женщин. Швейцария доложила о "смешанном успехе" с использованием химиотерапевтического подхода к чуме.
      Берген подумал, доверять ли Израилю и Швейцарии в производстве блестящих неортодоксальных технологий. Они были очень похожи, замыкая ряды и глядя внутрь на свою суперсилу.
      А что же случилось в Хаддерсфилде?
      Берген выпрямился и напряг мускулы рук. "Что за дурацкая привычка, подумал он, - сжимать кулаки, когда чем-то расстроен".
      Вдобавок к тому, что случилось этим утром в Филадельфии, британская акция перекрыла все существенные каналы связи с внешним миром, что наполнило Бергена беспокойством. Он обошел вокруг стола и уселся в свое прекрасное датское кресло. В этом положении не было слышно городского гуда.
      Ему доложили, что свои разногласия с карантинщиками Нью-Йорк уладил через каждые несколько этажей - проверочные пункты, идентификационные сканеры, надзиратели в апартаментах, знающие каждого постояльца в лицо. Как быстро неистовство становится рутиной!
      "Что-то совсем мало сейчас торжественных приемов", - подумал Берген. А жаль - расслабляющий в старом стиле вечерок был бы как раз кстати, именно то, что было ему теперь нужно. Чтобы мозги не были заняты никакими проблемами, особенно этой новой задачей, требующей от него решения.
      Слишком много неизвестных пряталось в уголках сознания Бергена. Почему Рокермана послали в Англию? Берген ни на минуту не поверил в то, что советник президента мог случайно заразиться. Вэлкорт что-то затевал. Этот парень себе на уме. Посмотрите-ка, как быстро он запрыгнул на папский фургон с оркестром, выступая против "разнузданной науки". Разумеется, эту позицию нужно пересмотреть в свете того, что только что произошло в Филадельфии.
      Взрыв газопровода с последующим пожаром, не поддающимся контролю, Папа и девять кардиналов были мертвы. Несчастный случай? Берген так не считал. Все это попахивало тщательно спланированным убийством. Слишком много людей на улице все как один говорили, что это бог осудил Папу за его нападки на науку. Все это было спланировано и осуществлено мастерской рукой профессионального убийцы с почти неограниченными возможностями. Неужели Вэлкорт?
      Что ж, улицы были небезопасным местом для таких игр, как уже убедились Советы. Дайте людям возможность создать толпу, и это животное с большим количеством щупалец набросится на вас. Позвольте людям распространять слухи, и эта система откроет беспорядочный артиллерийский огонь. Лживые доклады и шарлатанские лекарства были неукротимым явлением во всем мире, и Бергену было об этом прекрасно известно. Нужны были специальные бригады, чтобы изгнать их прочь или искоренить навсегда... Боже, помоги нам! Дай нам покой и удовлетворение.
      "Холодный душ вместо райских утех!"
      Не было сомнений в том, что чума мутировала и распространялась в популяции животных как диких, так и прирученных. Вэлкорт в частной беседе упомянул, что уже предпринял действия по сохранению нескольких особей крупного рогатого скота, свиней, собак, кошек. Другие государства, конечно, предприняли подобные шаги или вскоре их предпримут. Система "частного наблюдения" ООН распространяла новости осторожно, но они, без сомнения, становились общественным достоянием в течение нескольких часов.
      "Что же нам делать? Неужели все дикие виды животных обречены на исчезновение?"
      Африка была уже потеряна. Никакой надежды не оставалось. Несколько индийских слонов могло выжить, особенно в местах типа Берлинского зоологического сада, остававшегося нетронутым благодаря буферной зоне Железного Кольца - достижения Советского Союза. Железное Кольцо было знаком величественной, самоотверженной советской интервенции. Берген покачал головой. Всего лишь несколько лет назад все проклинали Железный Занавес, а теперь Железное Кольцо стало благодеянием для всего человечества.
      Берген положил голову на руки. Какая сумятица царила сейчас у него в мозгу! Он ожидал любой диверсии, способной отложить момент принятия решения. Вопрос заключался в следующем: нужно ли спасать животный мир Земли? Как можно сказать о том, что эти усилия бесплодны? Морские животные не выживут. Конец дельфинам. Конец нежным морским свинкам. Конец забавным морским львам. Конец счастливым морским выдрам. Конец, конец, конец!..
      Волки, койоты, бинго, барсуки, панды, куланы, антилопы, ежи, виверры, олени...
      "Боже мой! - подумал Берген. - Олени..."
      Он представил себе охотников, негодующих в ответ на запрещение ежегодной лесной "оргии", когда они услышат, что оленям пришел конец. А еще лосям... бизонам...
      "Больше никогда не будет Дня сурка!"
      Концепция "Исчезающие виды" стала смехотворной. Как можно думать сейчас о тиграх, ягуарах, леопардах и морских коровах, если под угрозой существование всего человечества?!
      "Только люди могут быть связаны..."
      Берген выпрямился, погруженный в свои мысли, чувствуя в них нечто значительное. Проект добровольцев? Инвестиции? Люди будут смеяться над попытками спасти мир животных. Заботиться о зверях, когда человечество в опасности! Наверняка возникнет общественный протест. Но они, эти дикие животные, всегда были очень ценными для науки, особенно генетики, для исследований. Ученые будут вынуждены использовать людей вместо морских свинок. Это самым отвратительным образом отразится на морали.
      "Да, мораль".
      Берген подумал о докладе, переданном всего полчаса назад и сильно рассердившем его. Прошло уже несколько недель, как ему стало известно, что лица, приближенные к конгрессу США, подстрекали американских мусульман к беспорядкам. Упорно ходили слухи о секретной базе в Судане. Распространялась история о том, что суданские мусульмане готовились к введению инфицированного джихада, нарушив свое затворничество для того, чтобы убивать неверных с помощью мечей и ножей... и истреблять женщин, просто дыша на них.
      Что произошло с прежними человеческими ценностями?
      Берген чувствовал, что ведет одинокую борьбу за сохранение чего-то из прежней морали - заботы о своем ближнем. Золотого Правила.
      Доклад, который ему передали еще до того, как он ворвался в свой офис, обозначил источник местных волнений мусульман. Шилох Бродерик! Берген начинал смотреть на Бродерика как на сатанинскую фигуру, сосредоточие всего, что должно подавляться, чтобы мир мог быть восстановлен до какого-то подобия прежнего порядка. Агенты Бродерика действовали в Нью-Йорке и пяти других основных центрах, включая Филадельфию. Доклад только подтверждал это. Может быть, Бродерик принимал участие в убийстве Папы? Берген уже был готов поверить и в это.
      Как спасти все то лучшее, что есть в человеческой морали, перед лицом таких людей?
      Берген предчувствовал приближение новой волны в исследовании чумы. Они стояли на грани очень важных открытий. Тотчас же на ум ему пришел лозунг. Все то, что было хорошего в прошлом, необходимо сохранить!
      "Спасите животных!"
      Он уже видел перед собой яркие плакаты, способ отвлечения замкнутых людей от тяжелых проблем, пока исследователи не найдут средства от чумы. Эта идея вдохновила Бергена и подсказала решение другой проблемы.
      Нужно ли обсуждать доклад о Бродерике с Вэлкортом? Берген все еще подозревал, что президент мог быть каким-то образом вовлечен в кампанию Шилоха Бродерика. Говорили, что они ненавидят друг друга, но это была старая уловка. Бродерик очень удобный инструмент для таких людей, как Вэлкорт. Впрочем, все равно. Знание того, что Генеральный секретарь ООН наслышан о последнем налете Шилоха Бродерика, может заглушить продолжение насилия из этого источника. И Берген знал, что у него есть радостная нота, на которой можно закончить.
      "Спасите животных!"
      Он подошел к красному телефону на своем столе и уже дотронулся до него, как вдруг изменившиеся снаружи звуки заставили его прислушаться. Что-то вдруг разбилось... Звуки голосов стали какими-то странными: сдавленные крики, горестное рыдание, некоторые голоса внезапно обрывались. Берген убрал руку с красного телефона и встал в нерешительности, как вдруг дверь в его кабинет с грохотом распахнулась.
      Человек в черной лыжной маске появился в дверном проеме. В руках у него был пулемет, снабженный глушителем. Очередь пуль прошила Бергена и оставила нить отверстий на стекле позади него.
      Стрелявший издал дикий крик, и это был последний звук человеческого голоса, услышанный Бергеном:
      - Аллах акбар!
      О король, рожденный для того,
      Чтобы крепостных освободить,
      В предстоящей битве
      Помоги гэллам.
      Старая ирландская молитва
      Вдоль залива с юга ехали три всадника - их черные тени были видны в мутном освещении. Джон наблюдал их на расстоянии, слыша в то же время гудение нескольких тяжело груженных машин на склонах выше лаборатории. Лошади были взмыленны, но все еще слушались седоков. Джон смотрел на них со своего места на лужайке над заливом, где пребывал в одиночестве после беспокойного дня. Джон чувствовал, что здесь он не один: за ним наблюдали чьи-то обеспокоенные глаза со стороны входа. У Джона не оставалось сил для того, чтобы даже просто возмутиться этим. Он чувствовал себя истощенным, неспособным даже нормально передвигаться.
      Вопросы... вопросы... вопросы...
      В этот день практически не было ни минуты, чтобы кто-то не окликал Джона. Ответы изливались из его рта совершенно бессознательно - другой голос, другая личность, действующая изнутри, вырастая из странного тревожного источника самостоятельности.
      О'Нейл-Внутри ли это?
      Он даже не точно в этом уверен.
      Всадники были еще на некотором расстоянии, но не снижали темпа. Джон заметил, что они не оглядываются назад. Это он расценил как тот факт, что их никто не преследует, и быстрота движений этих фигур почему-то испугала Джона. Что-то в этих всадниках не так... Он ощутил холодок надвигающегося несчастья.
      Звук приближающихся машин становился все ближе и ближе, но Джон слышал теперь только стук копыт. Его сердце сжалось. Затем он разглядел двух всадников - о, Боже! Это были Кевин О'Доннел и Джозеф Херити с незнакомцем посредине. Лошади погружались в тень от каменистых склонов по мере того, как солнце опускалось за западные горы.
      Почему сюда едут Кевин О'Доннел и Джозеф Херити... и на лошадях? Он наблюдал, как три всадника проехали мимо, вверх по лужайке. Херити послал Джону дьявольскую усмешку, но остальные даже не обернулись. Все въехали во внутренний дворик, опустили поводья и спрыгнули вниз рядом с надзирателем Джона, не сказав при этом ни единого слова.
      "Поездка на лошадях: почему это таит в себе угрозу?" - спрашивал себя Джон. Когда солнце окончательно спряталось за горы, оставив мир в полумраке, похолодало. Джон задрожал. Он находился здесь уже девять недель, наблюдая переход от механических исследований к живому творчеству. Здесь было самое лучшее оборудование в мире, доставленное на судах через Финн Садал, и лишь теперь оно использовалось по назначению. Джон целый день испытывал сильное волнение, и это было одной из причин его усталости.
      Его держали в южном крыле большую часть дня, где он знакомил лабораторных служащих с усовершенствованными компьютерными технологиями, показывал им, как применять автоматику в лабораторных исследованиях. Еще одна неделя, максимум две, и у них в руках окажется патогенный микроорганизм чумы.
      А после этого... что?
      Однажды на протяжении этого дня Джону почудилось, что он мельком видел Доэни. В старой крепости сегодня кипела деятельность, и "множество людей суетилось в здании комплекса. Большой грузовик с плоским днищем въехал с торца в недавно проделанную дыру в кирпичной стене. Затем он появился опять через некоторое время с большим черным предметом, похожим на трубу, уложенным в кузов. Джону эта труба показалась большим стальным резервуаром. Грузовик присоединился к бронированным машинам и остальному конвою, свернувшему на северо-восточную дорогу. Джону говорили, что в том направлении находится Келлс, а на Ирландском море - Дандэлк. Эти места он, наверное, никогда не увидит.
      Старый Мун вошел и попросил Джона пройти с ним в лабораторию, чтобы проверить правильность настройки автоматического комплекса.
      Джон понял, что Мун является постоянной принадлежностью лаборатории. Старик все время ходил, шаркая своими дряхлыми ногами, словно преследуя какую-то цель, но стремительности ему явно не хватало. Многие исследователи здесь также обнаруживали явную нехватку независимости в рассуждениях, но открытия Джона их вдохновили. Пожалуй, Мун не знал, что происходит в облицованных кафелем комнатах и эзотерических лабораториях, мимо которых он так часто проходил. Этот человек не проявлял никакого благоговения перед учеными. Если что-то и проскальзывало на его лице, то только презрение ко всему окружающему.
      "Это образец отношения старого служаки", - подумал Джон. Ученые это заслужили. Он вспомнил нескольких корифеев, которых встречал, и понял теперь, какими они кажутся странными по сравнению с остальными смертными. "Мозг ученого отличается, от мозга простого человека", - считал Джон. Научная элита находится на более высокой ступени эволюции. Он задумчиво взглянул на пейзаж. Народ ждет от таких людей поведения кавалера, романтического героя.
      Джон посмотрел на лужайку, где все приобрело седой оттенок. "Я был ученым", - подумал он.
      Это была странная мысль, незнакомая, заставившая его еще раз пересмотреть все свои чувства, какие он испытывал. "Отличия могли гораздо больше рассказать, чем старинные романсы" - так считал Джон. Ему приходилось работать, имея при этом плохое зрение, вот в чем дело. Даже ближайшее в науке им отрицалось. Это был взгляд, скользящий по лицам и не меняющий фокуса.
      Полная и абсолютная преданность проекту.
      Не разрешалась даже простая надежда, только немедленный результат.
      Джон начинал видеть новый смысл в том, что Доэни сказал тогда, в Килмайнхам. Больше не нужно мифов? Люди здесь были погружены в свои собственные печали до прибытия Джона. Они не имели привычки к новым открытиям. Обучение дало им установленные образцы, которым можно было следовать и которые не отличались от известных задач.
      "Понимают ли они, что я им дал?" - спрашивал себя Джон. Это была отчаянная мысль, пришедшая откуда-то из затерянного места внутри него. Джон мог воспроизвести чуму? Но лекарство?..
      Он повернул обратно по направлению к зданиям и, пробуждая от спячки своих надзирателей, направился в комнату. Ужин тяжелым камнем лежал в его желудке, и Джон знал, что уснуть ему будет трудно, но был рад услышать шуршание за дверью - все-таки он здесь в безопасности. Выключив свет, Джон наблюдал, как лужайка погрузилась в темноту.
      Вдруг раздались какие-то удары - бум! бум! Очнувшись от своих мыслей, Джон понял, что это звук тяжелых шагов в холле. Его дверь была почему-то распахнута, и в комнату влетел Доэни, щурясь в сумерках после яркого освещения холла. Он включил свет, закрыл дверь и уставился на Джона.
      - Ты должен выслушать очень внимательно все, что я тебе скажу, - заявил Доэни. - Времени у нас мало.
      Раздались какие-то крики снаружи здания и опять гудение тяжелых машин. Джон непонимающе посмотрел на Финтана.
      - Это проклятие Ирландии, - сказал тот. - Мы обречены повторять собственные ошибки бесконечно.
      - Что случилось?
      - Кевин О'Доннел захватил власть и теперь контролирует весь этот регион, - пояснил Доэни. - Меня предупредили об этом еще два дня назад. Алекс говорил мне... - Он покачал головой. - Кевин и Джозеф заключили между собой какое-то дьявольское соглашение и теперь хотят воплотить его в жизнь.
      - Но почему они приехали таким странным образом? Что они собираются сделать со мной?
      - Они хотят допросить мальчика и священника, - сказал Доэни.
      Джон почувствовал стеснение в груди.
      - Если они будут угрожать мальчику, - продолжал Доэни, - отец Майкл вынужден будет нарушить тайну исповеди. Я его хорошо знаю. Что он сможет ему рассказать, Джон?
      Джон открыл рот, но не мог вымолвить ни слова. Голос отказывал слушаться его.
      - Кевин и Джозеф очень похожи между собой, - произнес Доэни. Экстремисты и фанатики! Все в них одинаково, и они могут далеко зайти на собственном адреналине. Их можно назвать наркоманами, и они сделают все, чтобы зафиксировать это состояние. Они будут держать священника, пока не опустошат его и не наполнят себя.
      Джон закрыл рот, все еще не в состоянии что-либо ответить.
      - Кто ты на самом деле, Джон Гарреч О'Доннел? - спросил Доэни.
      - Я уже говорил вам, - задыхаясь, ответил Джон. Слова давались ему с трудом.
      - Но ты говорил это и священнику, не так ли?
      Джон опустил плечи, слегка наклонившись вперед. Боль в груди и горле усилилась.
      - Они нашли его отпечатки пальцев и зубные карты в Штатах, - сказал Доэни.
      - Чьи... - только и смог вымолвить Джон.
      - Конечно же, О'Нейла. Они, ублюдки, пытаются свалять дурака, но мы со временем прижмем их к ногтю, будь уверен. Интересно, что покажут те отпечатки пальцев и зубные карты, а, Джон?
      Джон молча помотал головой. Он не ощущал внутри себя О'Нейла. Сейчас в нем осталось только огромное чувство опустошенности.
      - Ты подозрительная личность, и я думаю, что мы не ошибаемся, - заявил Доэни. - Может, ты имеешь по этому поводу другое мнение?
      Джон посмотрел на него, застигнутый врасплох этим вопросом.
      - Мы приблизились к победе, - продолжал Финтан. - Да, мы уже близки. Он изобразил букву V указательным и средним пальцами правой руки. - И вот теперь...
      - Что... случилось? - слабо прошептал Джон.
      - Явление, всегда разрушающее нас, - ответил Доэни. - Победа. Мы не можем ее принять. Она восстанавливает нас друг против друга, эта победа. Как стаю собак вокруг сладкой косточки. Вот во что превращается каждая ирландская победа - в кость, до блеска отполированную нашими зубами! На ней совсем не остается мяса. В итоге мы отбрасываем ее в сторону как нечто уже использованное, а значит, бесполезное.
      Губы Джона шевелились, и с трудом можно было расслышать все тот же вопрос: "Что случилось?" Голос напоминал дуновение ветра.
      Доэни приложил ухо к двери. На некотором расстоянии он различил звук хлопнувшей двери и сказал:
      - Правда в том, что мы, ирландцы, придаем эпический характер всем несчастьям и бедствиям и не допускаем, чтобы победа выполняла такую же функцию. Иными словами, мы предпочитаем несчастья, и все наши поступки только подтверждают эти слова.
      Джон отшатнулся от Доэни, отступив в сторону кровати. Колени его дрожали.
      - Ты предстанешь перед судом, Джон, - пояснил Доэни. - Впоследствии они и меня посадят на скамью подсудимых. - Он кисло улыбнулся. - За то, что я отказался отдать Кевину его приказ, который он так долго искал, маленькую Кети Броудер!
      Из холла донесся топот бегущих ног.
      - Слушай меня, Джон! - умолял Доэни. - Ты должен потребовать от отца Майкла, чтобы созвали совет защиты.
      Джон мог говорить только хриплым шепотом.
      - От чего меня нужно защищать?
      - Обещай мне, идиот несчастный!
      Джон безвольно кивнул в знак согласия.
      Дверь позади Доэни распахнулась с такой силой, что стукнулась о стену.
      Джон уставился на толпу вооруженных людей, выросшую в дверном проеме. Джозеф Херити стоял в первых рядах и гаденько усмехался ему.
      Рэчел, Рэчел, я все мечтаю,
      Каким бы мир прекрасным стал,
      Если бы девушек привозили
      Из-за глубокого синего моря.
      Песни новой Ирландии
      Для Кети О'Хара Броудер полет из исследовательского центра превратился в ночной кошмар, с начала и до конца. Доэни оставил им очень ограниченное время для обдумывания и решения.
      - Это для вашей же собственной безопасности.
      - Но куда мы полетим? - спрашивал Стивен.
      Он вглядывался в Доэни через то самое маленькое отверстие, где утром стоял отец Майкл для выполнения брачной церемонии.
      - В данный момент - в Дандэлк, - ответил Доэни.
      Когда он это сказал, возврата назад уже не было. Все началось с остановки воздушных насосов. Сразу прекратился этот монотонный успокаивающий гул, говорящий о том, что давление в камере выше давления снаружи и что чума не проникнет в их убежище. Они настолько свыклись с этим гулом, что просто его не замечали. И вдруг - тишина!
      - Стивен! Компрессоры остановились!
      Он вскочил и бросился к основному иллюминатору, открывающему вид на замкнутую область снаружи и часть оборудования.
      - Что ты там видишь? - спрашивала Кети, тесно прижимаясь к нему. Ее охватило чувство всепоглощающего ужаса. Господи! Только не сейчас!
      - Там, снаружи, никого нет, - ответил Стивен. Он подошел к пульту связи и нажал переключатель микрофона. - Эй, вы, там! Что происходит!
      Ответа не последовало.
      А потом они услышали звук приближающихся грузных шагов, странные звуки возникали благодаря усилению динамиком выше иллюминатора. Здесь было что-то непонятное. Создавалось впечатление, что что-то волокли по земле... Что-то несомненно тяжелое и металлическое, жутко скрежетавшее по камням.
      - Это Доэни, - сказал Стивен.
      Она приникла к иллюминатору рядом с ним, чтобы посмотреть самой. Доэни выглядел испуганным и каким-то пришибленным. Его кудрявые волосы были еще в большем беспорядке, чем обычно. Доэни начал говорить через внешний коммутатор.
      - Все в порядке, мы вскоре запустим компрессоры, - сказал он.
      - Но что случилось? - требовал ответа Стивен.
      Именно тогда Доэни сказал, что их перевезут для их же собственной безопасности в Дандэлк. Почему Дандэлк? Кети ничего не понимала.
      - Не забудьте прихватить с собой запас антисептиков, - говорил Доэни. И тот канат, что использовался для безопасности, когда мы извлекали тебя из сарая, - включите его в остальное снаряжение. Вы должны побеспокоиться обо всем этом сейчас же.
      Инструкции Финтан произносил странным монотонным голосом, обычно для него не свойственным. Они должны были взять с собой все, что понадобится, тщательно сложить в ту первоначальную камеру из сарая Пирда. Стивен должен был смазать антисептиком каждую щелку в барокамере. И спешить! Мужчины с факелами уже ждали, чтобы поджечь шлюз между старой барокамерой и той, что была построена.
      - Мы не можем забрать их обе, - пояснил Доэни.
      - Но почему мы все это делаем? - настаивал Стивен.
      - Потому что я уверен сам и убедил некоторых друзей в армии, что Кети здесь угрожает опасность!
      - Где Адриан? - спросил Стивен.
      - Он под охраной в своих апартаментах. Адриан теперь в стане врагов. Держи свой пистолет при себе, Стивен. Приехал Кевин О'Доннел, и его нельзя остановить. Он сошел с ума и хочет схватить Кети.
      - Но почему именно Дандэлк? - добивалась Кети.
      - Потому что мы надеемся, что сможем вас вывезти из Ирландии. У нас есть поддержка в армии и кое-где еще, так что мы доставим вас в Дандэлк в целости и сохранности. Отсюда... - Доэни осекся.
      - Куда? - спросил Стивен.
      - Я думаю, в Англию. Все зависит от карантинщиков. - Финтан опять вернулся к своим первоначальным инструкциям. - Не помешало бы смочить лист в антисептике и закрыть им внутреннюю часть отверстия входа после того, как вы закроете и уплотните его.
      - Но давление воздуха, - вмешался Стивен.
      - Мы включим компрессор снова, как только погрузим вас на машину. У вас опять будет избыточное давление. Лучше для вас сейчас забраться в маленькую камеру.
      Нилан Ганн, начальник охраны Киллалу, пришел, чтобы также выслушать инструкции Доэни, сказав ему, что он был нужен для связи. Ганн был стройным темноволосым гэлльцем с немного искривленными ногами и мелкими чертами лица. Он был начальником в полицейском управлении еще до чумы.
      - Не волнуйся, малышка, - подмигнул он Кети. - Мы не дадим этому придурку О'Доннелу тебя поиметь.
      Мун подошел к ним "всего лишь попрощаться".
      - Доверься Фину Доэни и Нилану, - сказал он. - Они спасут тебя. И больше никаких дел с этим чертовым Адрианом Пирдом!
      - Что же такого сделал Адриан? - спросил Стивен. Он чувствовал, что почва ускользает из-под его ног. Адриан предал? Как? Почему он это сделал?
      - Я поставил маленький микрофончик в кабинете этого подонка несколько месяцев назад, - объяснил Мун. - Он был слишком скользким типом! Я уверен, что это он открыл двери Кевину О'Доннелу, когда тот пришел и начал здесь распоряжаться.
      Стивен был уже наслышан о Кевине О'Доннеле и Мальчиках с Побережья. Он пристально посмотрел на Кети.
      - Делайте то, что вам говорит Нилан, - продолжал Мун. - До свиданья, Кети. Я желаю тебе славного ребеночка, если ты, конечно, замужем. - Хитро усмехаясь он пошел восвояси.
      Потом начались лихорадочные перемещения, громкие разговоры и звуки транспортировки тяжелого оборудования снаружи. Во внешней стене была пробита брешь. Кети вместе со Стивеном вошли, наконец, в маленькую камеру. Они уплотнили внутренний выход, пропитав лист антисептиком и закрепив его сверху люка. Небольшое пространство пропиталось неприятным запахом.
      Кети села рядом со Стивеном на кровати, прижавшись к нему, когда факельщики начали отрезать наружную камеру, и еще теснее прижавшись, когда услышала, что кабели опутали их контейнер и он висит в воздухе. Потом он опустился с глухим звуком на неустойчивую опору на грузовике. Крепежные тросы звенели о сталь камеры, когда ее укладывали на предназначенное место и закрепляли. Торцевой иллюминатор предоставил им обзор новой дыры в стене, возведенной для того, чтобы скрыть их убежище от посторонних глаз.
      Звук работы компрессора немного утешил пленников. Они могли ясно слышать, как пыхтит двигатель генератора позади них, около кабины грузовика.
      Машина сдвинулась с места настолько медленно, что они этого не почувствовали. Затем они увидели пролом в удаляющейся крепости и почувствовали, как колесо подпрыгнуло на выбоине. Раздавались звуки и других машин - непрерывный гул. Стивен выглянул наружу. - Полно бронированных машин, - сказал он. - Пожалуй, десять - двенадцать штук.