- Это не самое главное, Джон. Могу ли я называть тебя Джоном?
      - Да, но... что...
      - Признание полного поражения приводит к ужасным психическим расстройствам, Джон. Горькие, горькие последствия...
      - Но вы сами только что сказали...
      - Что мы должны будем проглотить горькую пилюлю.
      Джон пристально посмотрел на Доэни. Может, он сумасшедший? Или вариант безумного священника на паперти?
      - Что ты скажешь на это, Джон? - спросил Доэни.
      - Сейчас Херити, отец Майкл и мальчик?
      Доэни выглядел крайне удивленным.
      - Какое тебе до них дело?
      - Я... я просто интересуюсь.
      - Они - это не Ирландия, Джон.
      "Да, это они! - подумал Джон. - Именно они - моя Ирландия".
      Месть создала их, слепила, подобно глине на гончарном круге. В его мозгу неясно вырисовался силуэт молчаливого мальчика. Каким бы тот был, если бы с ним не было связано ничего хрупкого или патетического? Но где-то в нем все-таки должна скрываться сила. Джон попытался представить себе мальчика взрослеющим - с этими глазами фавна. Должно быть, будет разбивать сердца всем особям женского пола на своем жизненном пути. Но этого никогда не случится, если подозрения Доэни оправдаются!
      "Для этого мальчика, возможно, хватит агонии, - подумал Джон. - Хватит. О'Нейл-Внутри удовлетворен".
      - Мы еще не побеждены, - проговорил Джон.
      - Это то, о чем я тебя предупреждал. Посмотри вокруг. Поверженные люди всегда пытаются спастись мифами и легендами.
      - Мы не говорим о мифах и легендах.
      - Нет, говорим. Мы имеем в виду ретроспективную ширму, скрывающую неприемлемые факты. Нет бедствий, а есть героические сказания! Ни один народ не достиг такого совершенства в создании мифов, как ирландцы.
      - Больше нет надежды, - произнес Джон низким голосом, вспоминая Грампа Джека и волшебные истории, рассказанные у камина.
      - Это дьявольская правда, - сказал Доэни. - Только представь себе, Джон. Все в нашей истории будто сговорились, чтобы упрочить ирландскую способность создания героических мифов, чтобы смягчить позор.
      - Скажите это отцу Майклу!
      - Майклу Фланнери? О да, даже Церковь неустанно стоит на страже своих принципов. Поражение сведено к божественному правосудию, гневу Господа за наши прошлые грехи. Англичане, кстати, приложили к этому руку. С каким-то странным упрямством они объявляют нашу религию вне закона. Запреты всегда усиливают то, на что они налагаются.
      Мысли Джона перепутались в смятении. Что стояло за словами Доэни?
      Тот вдруг похлопал себя по выпирающему животу.
      - Голод был особым потрясением для ирландцев, уроком, которого мы никогда не забудем. Принудительное кормление - наша наиболее распространенная реакция на всевозможные бедствия.
      Джону слова Доэни показались бессвязным лепетом сумасшедшего. Никакого здравого смысла, никакой реальной аргументации.
      - Сейчас я один из немногих толстяков в Ирландии, - усмехнулся Доэни.
      - Значит, вы еще не сдались.
      - Я, может быть, последний мифотворец. Вдохновенное исследование - вот то, что нам сейчас нужно.
      Джон покачал головой, не понимая сказанного.
      - Я сидел здесь, пытаясь создать миф о Джоне Гаррече О'Доннеле, пояснил Финтан. - Гарреч. - Он бархатным голосом посмаковал это слово. Джон Гарреч О'Доннел, прекрасное старое ирландское имя. Да, оно требует особого мифа.
      - Что, черт возьми, вы хотите этим сказать?
      - Я говорю о Джоне Гаррече О'Доннеле, янки, потомке сильного гэльского племени. Вот о чем я говорю. Ты вернулся к нам, Джон Гарреч О'Доннел. Ты принес нам новый взгляд на проблему борьбы с чумой! Ты - наша надежда, Джон Гарреч О'Доннел! Я немедленно всем об этом расскажу.
      - Вы что, все психи?
      - Люди будут восхищаться тобой, Джон.
      - За что?
      - За твою проницательность. Ирландцы всегда высоко ценили проницательность.
      - Я не собираюсь участвовать...
      - Тогда я должен буду передать тебя Кевину для немедленного устранения. У нас полно лабораторных техников. То, что нам действительно сейчас необходимо, - это вдохновение и надежда.
      - А что случится, если я...
      - Если ты потерпишь неудачу? О, тогда тебе наступит конец, прямо на месте. Мы не очень терпимы к поражениям, да.
      - Вы хотите сказать, что просто уничтожите...
      - О нет! Ничего слишком кровавого или простого. Но у Кевина вспыльчивый нрав и быстрый пистолет.
      - Тогда я буду вынужден скрывать свои ошибки.
      - Только не от меня! - Доэни убрал руки со стола. - Мы пошлем тебя к Пирду в Киллалу. Я предлагаю тебе разработать новый сенсационный подход к проблеме лечения чумы до того, как ты туда прибудешь.
      Пристальный взгляд Джона следовал за Доэни, когда тот поднимался из-за стола.
      - Сделать работу или умереть?
      - Не в этом ли суть проблемы? - в свою очередь спросил Финтан.
      Джон заставил себя отвести глаза в сторону. Каким тоном этот человек выносит приговор!
      - Видишь ли, Джон, - сказал Доэни. - Чума оказывает новое давление. Это явление называется мутацией. Оно наблюдается сейчас у морских млекопитающих - китов, дельфинов, тюленей и у других видов. Невозможно сейчас остановить распространение этого явления.
      Джон почувствовал, что его лицо превратилось в застывшую маску. Мутация! Это было то, чего он не мог предположить. Ситуация вышла из-под контроля, и теперь зло будет распространяться со сверхъестественной быстротой.
      - Если ты подождешь здесь, - сказал Доэни, - я пойду и дам распоряжения относительно твоего путешествия.
      Он вышел в холл. Кевин уже был там, как призрак, беззвучно появившись из примыкающего офиса.
      - Ты идиот, Доэни! - грозно прошептал Кевин. - Что если он попытается разрушить нашу работу в Киллалу?
      - Тогда вы его убьете, - невозмутимо ответил Финтан. - Они уже выслали отпечатки пальцев и зубные карты?
      - Они действуют чрезвычайно осторожно. Для чего они нам нужны? У нас что, есть подозреваемый?
      - Было опасно спрашивать, Кевин.
      - Просто жить тоже опасно!
      - Кевин... если он действительно О'Нейл, то достаточно дать ему правильную мотивацию, и он решит для нас эту проблему.
      - Ты ведь твердил ему все время, что лекарство нельзя создать!
      - Это его весьма удивило, я знаю. Он был шокирован, потому что никогда не думал об этом раньше. Типичный ученый - стремится к цели, не пытаясь даже представить себе все возможные последствия.
      - А что, если ты прав? - спросил Кевин. - Что, если это О'Нейл, и ОН потерпит неудачу.
      - Тогда у нас просто уже не будет никакой надежды.
      Доктор говорит: "Сир, лучше было бы умереть согласно
      правилам, чем жить в противоречии с медицинскими
      предписаниями".
      Мольер - пациенту, который выздоровел
      при помощи нетрадиционного лечения
      Первая встреча Уильяма Рокермана с пилотом произошла на аэродроме Хагерстауна в Мериленде. На востоке рассвет проложил тонкую трещинку света на горизонте. Было холодно, и в туманной сырости Рокерман чувствовал внутри какую-то нервную пустоту. Он остановился в военном отеле вблизи аэродрома два дня назад, а потом синоптики сообщили, что наступили благоприятные условия для трансатлантического перелета. Эти два дня Рокерман страдал от насморка и головной боли. В нем нарастала уверенность, что это первые симптомы чумы. С чувством безразличия он понял, что стал переносчиком болезни.
      Кто-то из вашингтонской правительственной элиты должен был это сделать, и на карту поставлено было очень многое. Небольшая группа политиков Бекетта действительно укрепила позиции. Но они были сумасшедшими, если думали, что смогут контролировать ситуацию сами.
      Гренмор Маккрей, пилот, оказался приземистым и довольно плотным парнем с чрезмерно большой головой - настолько несоразмерной, что Рокерман подумал об этом явлении, как о результате гормонального дисбаланса. Маккрей, стоявший внутри самолета, казался деформированным - маленькие голубые глазки, далеко отстоявшие от плоского носа, длинный рот с толстыми губами и массивная челюсть, которая двигалась будто на шарнирах и, казалось, существовала сама по себе.
      Машина Маккрея представляла собой небольшой двухместный реактивный самолет неизвестной Рокерману модели. Было похоже, что он сделан по специальному заказу - быстрый, с полированной поверхностью и выступающим носом. Дверца была раскладная и образовывала ступеньки.
      Сержант, доставивший Рокермана на аэродром, стоял внизу в развевающемся на влажном ветру пальто, пока Маккрей не закрыл дверцу и не загерметизировался. После того, как сумка Рокермана была прикреплена к пустому сиденью, Маккрей подошел ближе, и начался самый странный допрос из всех, какие только были в жизни Уильяма.
      - Скажите мне, доктор Рокерман, - начал Маккрей, - есть ли причина, по которой Чарли Турквуд может хотеть вашей смерти?
      Рокерман, сидевший в кабине справа и начинавший пристегивать ремень безопасности, замер от неожиданности и пристально посмотрел на пилота. Что за странный вопрос. Уильям даже засомневался, правильно ли его расслышал.
      - Закрепите ремень получше, - посоветовал Маккрей. - Отсюда мы можем попасть прямо в ад.
      - Вы полагаете, что Чарли Турквуд может хотеть моей смерти? - спросил Рокерман, защелкивая замок ремня безопасности.
      - Это общая идея. - Маккрей надел наушники и отрегулировал положение микрофона у своих губ, а затем нажал большим пальцем переключатель на руле управления. - Это Ровер Бой, - сказал он. - К вылету готов.
      - Вылет разрешаем, Ровер Бой. - Металлический голос раздался из верхнего динамика как из глубокого колодца. Рокерман посмотрел на решетку.
      - Я не имею ни малейшего представления о том, о чем вы говорите, ответил он и подумал: во что мог втянуть его Джим Сэддлер, чтобы кто-то был заинтересован в его смерти! Рокерман продолжал размышлять об этом, когда Маккрей миновал взлетно-посадочную полосу, вырулил на стартовую позицию и направил самолет по длинному летному полю.
      После этого пилот взглянул на Рокермана.
      - Надеюсь, что вы говорите правду.
      Он защелкал тумблерами. Самолет набрал скорость, сначала медленно, затем вдавливая Рокермана в мягкое кресло. Подъем был плавным, с последующим быстрым взлетом над низкой пеленой облаков. Рокерман щурился от яркого солнца, отражавшегося от кудрявого облачного слоя.
      - Примерное время полета - около шести с половиной часов, - сказал Маккрей.
      - Почему, черт возьми, вы задали этот вопрос относительно Турквуда? поинтересовался Рокерман.
      - Я работал на ЦРУ, и у меня до сих пор осталось там несколько приятелей, сообщающих мне кое-какие новости. Я кое-что разнюхал, понимаешь? Могу я называть вас просто Билл? Я слышал, что вас так зовут ваши друзья.
      Рокерман жестко произнес:
      - Называйте меня, как хотите, только объясните это... это...
      - Что ж, Билл, мои друзья говорят, что Турки всегда приносит плохие новости. Я тут кое-что разузнал. Мне хотелось узнать, есть ли несколько джокеров в этой колоде карт... или другая причина для нашего маленького путешествия.
      - Какая еще может быть причина? - Рокерман посмотрел на пелену облаков, меняющийся ландшафт и воздержался от комментариев. Он даже подумал, что ему просто подсунули сумасшедшего пилота.
      - Ты действительно думаешь, что у ирландцев есть Безумец О'Нейл? спросил Маккрей. - Меня попросили разузнать об этом сразу после того, как я тебя сброшу.
      - Не могу этого сказать с уверенностью, - сказал Рокерман.
      - Я знаю того сержанта, который привез тебя на аэродром, - продолжил Маккрей. - Странная у этого парня работа. О чем вы разговаривали, когда ехали сюда?
      - Он спрашивал, кто рекомендовал меня для выполнения этого задания. Я... я сказал ему, что думаю, это идея самого президента.
      - Боже мой! - воскликнул Маккрей.
      - Может, объяснишь мне, что все это значит?
      - Понимаешь, Билл, - начал пилот, - мы сейчас находимся на высоте тридцать две тысячи, и здесь все выглядит просто, препятствий никаких быть не должно. Я хочу поставить эту птичку на автопилот, а сам вернусь и осмотрю машину. Ты сиди смирно и ничего не трогай. Дашь мне знать, если увидишь другой самолет, - пропоешь что-нибудь. Хорошо?
      - Осмотреть машину? Зачем?
      - У меня такое чувство, что я об этом полете знаю побольше. Я был уверен, что мы не упаковали ничего, способного наделать шуму.
      - Бомба? - Рокерман почувствовал, как у него засосало под ложечкой.
      Маккрей расстегнул свои "доспехи" и выскользнул из них. Он стоял пригнувшись, глядя через плечо на Рокермана.
      - Это, может быть, моя врожденная осторожность. - Пилот повернулся и вышел из кабины, но его голос все еще был слышен Рокерману. - Черт побери! Нужно было самому проинспектировать эту птичку еще на земле!
      Рокерман повернулся и выглянул в лобовое стекло. Траектория их полета проходила по диагонали через глубокий разрыв в облаках. Сквозь туманную пелену далеко внизу виднелись блики на волнах океана.
      Это было безумие. Все путешествие внезапно показалось Рокерману ненастоящим, неправдоподобным. У него возник соблазн броситься из кабины и уговорить Маккрея срочно вернуться. Но послушал бы его пилот? А даже если бы и согласился, разрешили бы им вернуться назад?
      "Это дорога в один конец, во всяком случае, если мы не найдем лекарство". Так сказал Сэддлер.
      Рокерман подумал о мощном комплексе ПВО вокруг Вашингтона. Один только MUSAM с его самонаводящимися ракетами...
      Маккрей вернулся на место и вновь облачился в "доспехи".
      - Я ничего не смог найти. - Он проверил приборы, а затем посмотрел на Рокермана. - Как тебя угораздило вляпаться в это дело?
      - Я был, наверное, самым очевидным кандидатом.
      - Надо же. И для чего?
      - Я пользуюсь доверием президента, советников, имею солидный опыт для... чтобы понимать некоторые вещи.
      - Мои друзья говорили, что из тебя могут сделать козла отпущения.
      - Что это значит?
      - То, что кто-то ненавидит науку и людей от науки. Кстати, как ты ухитрился заразиться?
      Рокерман сглотнул. Это было сложно объяснить.
      - Я... впрочем, все это глупо. Просто открыл не ту дверь на карантинной станции. Они должны были ее хорошо запереть на замок!
      - А может, это тебе следовало бы быть более осторожным.
      Рокерман начал лихорадочно придумывать повод, чтобы изменить тему разговора.
      - Почему именно вы стали моим пилотом?
      - Я вызвался на это дело добровольно.
      - Почему?
      - У меня дядя в Ирландии, настоящий чудак. Никогда не был женат и богат настолько, что может заплатить национальный долг. - Маккрей усмехнулся. А я - единственный еще живой его родственник.
      - И он все еще... я имею в виду, все еще жив?
      - У него самодельный передатчик, и радиолюбители передают сообщения от него. Дядюшка приобрел там имение в частное пользование. И что интересно, он возрождает религию друидизма - поклонение деревьям.
      - Он, случайно, не сумасшедший?
      - Это не сумасшествие, это - судьба.
      - А вы единственный наследник? Как вы можете быть уверены в этом или в том, что наследство будет... Как известно, все течет, все изменяется.
      Маккрей пожал плечами.
      - Дядюшка Мак и я очень похожи. К тому же он всегда меня любил. Все идет своим чередом, и, по-моему, каждый на моем месте попробовал бы разобраться в деталях и позаботиться о собственных интересах, верно?
      - Что ж, желаю удачи.
      - Тебе тоже, Билл. Тем более, что ты действительно в ней нуждаешься.
      - Я все-таки не понимаю, что заставило вас думать о том, что на борту находится... бомба?
      - Я знаю о Турквуде такие вещи, о которых большинство людей боятся даже шептаться.
      - Вы его хорошо знали?
      - Еще задолго до чумы и потом... но только по телефону. Вот что меня беспокоит, Билл. Мне известно кое-что из того, от чего Турквуд хотел бы избавиться. Но не знаю, почему он хочет уничтожить тебя, кроме варианта сбрасывания со счетов.
      Рокерман почувствовал, как пересохло у него в горле, вспомнив чрезмерную осторожность Сэддлера. Ни слова о том, что он несет в своем кейсе, об особой поисковой программе от Ди-Эй, и о том, что до Турквуда ничего не должно дойти. Может быть, это послужило причиной смехотворного оправдания на карантинной станции. Случайное заражение!
      - С тобой все в порядке? - поинтересовался Маккрей. - Что-то на тебе лица нет.
      - Это безумие, - бормотал Рокерман. - Кому-то важно, чтобы я попал в Англию! А вы должны добраться до Ирландии, узнать, действительно ли у них есть О'Нейл. Боже мой! Если это О'Нейл и его заставят говорить!
      - Если... если у них действительно есть О'Нейл и этот сукин сын еще жив. Я, может быть, надоедлив, Билл. Если бы я был в Ирландии и этот парень попал бы мне в руки...
      - Они знают, насколько важно сохранить ему жизнь!
      - Разве? Какая им разница? Что они могут при этом потерять? - Маккрей снял свою амуницию. - Я еще раз все осмотрю. Может, придется кое-что просверлить. Ничего не трогай, Билл.
      - Мистер Маккрей?
      - Зови меня просто Мак.
      - Хорошо, Мак... - Рокерман покачал головой. - Нет, это слишком дико.
      - Ничего дикого и быть не может. Что тебя так нервирует?
      - И доктор Сэддлер, и президент были очень озабочены тем, чтобы... ну, чтобы это путешествие держалось в секрете от Турквуда, то есть до тех пор, пока...
      - В секрете? Почему?
      - Уф! Я не знаю.
      - Ты знаешь, но не говоришь. О Боже! Я сам принял на борт еще один опасный груз!
      - Мне жаль. Мак, но все это, вероятно, просто наше разыгравшееся воображение. Настало время...
      - Настало время для разыгравшегося воображения. - Пилот уставился на приборную панель, потом дотронулся до белой кнопки над штурвалом. Над кнопкой загорелся красный огонек. - Это, наверное, из-за того, что мы движемся слишком быстро, - пробормотал Маккрей. Он отключил автопилот и взялся за штурвал.
      Рокерман наблюдал за медленно движущейся зеленой полоской индикатора скорости, которая остановилась на ста двадцати.
      И снова Маккрей нажал на белую кнопку. Красный огонек опять загорелся.
      - Должно быть, какие-то неполадки в схеме, - буркнул пилот.
      - Что ты делаешь? - поинтересовался Рокерман.
      Маккрей взялся за штурвал, проверил курс и опять включил автопилот. Они теперь летели над открытым океаном, над тонким изорванным облачным одеялом. Яркое солнце бросало на волны белые искры.
      - Тут есть маленькая барометрическая безделушка, которая уже несколько раз использовалась, - сказал Маккрей. - Мои друзья говорят, что она очень нравится Турквуду. Эта штука прикрепляется к куску пластиковой взрывчатки и располагается в камере шасси. Она на взводе, когда вы снижаете скорость, и если вы опускаетесь ниже установленной высоты - БАБАХ!
      - Какой... какой высоты?
      - Может быть, пару сотен метров. Как раз тогда, когда вы у цели, поле перед вами, и вы ни черта не можете сделать. У вас нет времени на то, чтобы выпрыгнуть с парашютом, даже если он у вас есть, а у нас его нет. Зато у вас будет уверенность в том, что вас размажет по всем окрестностям. То, что от вас останется, поместится в шлеме и будет в нем похоронено.
      - Похороны в шлеме?
      - Если соберут достаточно ваших останков, чтобы его наполнить.
      - Как ты можешь подтвердить, что...
      - Этот маленький красный огонек. Авария. Зеленый огонек говорит о том, что шасси убрано или выпущено, в зависимости от того, что показывает индикатор вверху. - Маккрей ткнул пальцем в индикатор, который мигал зеленым светом. - Когда я проверяю, эта лампочка говорит, что шасси не убрано, но мы летим, будто все в порядке.
      - Может ли этому быть другое объяснение?
      - Разве что схема не в порядке. Но, черт побери! Целая бригада механиков проверяла все детали на этой птичке!
      Рокерман на мгновение задумался, потом глубоко вздохнул и покачал головой.
      - Это паранойя!
      - С Турквудом? Просто инстинкт самосохранения!
      Рокерман чувствовал гнев в словах пилота, передававшийся ему. Это были эмоции, так им нелюбимые. Мозг при сильных эмоциях не может нормально работать. А в нем заключено рациональное мышление - будущее всего мира. Наука терпит крах, когда людям не хватает рационального мышления. Гнев Рокермана продолжал нарастать.
      - Что мы, черт возьми, можем с этим поделать? - спросил он. - Как мы можем быть уверены в том, что ваши подозрения справедливы...
      - Дайте мне подумать, Билл. - Маккрей проверил приборы и автопилот, подтвердил свое местоположение и откинулся в кресле, закрыв глаза.
      Рокерман наблюдал за ним, стесненный непонятным приступом гнева. КОЗЕЛ ОТПУЩЕНИЯ! Подозрения Маккрея - сплошная фантазия. Компьютерная программа, подведения итогов других проектов, все материалы, лежащие в портфеле... и то, что О'Нейл, вероятно, находится сейчас в Ирландии! Боже мой! Он имеет шанс лично взять у него интервью. Что могло быть важнее этого? Президент многое сделал, чтобы удержаться у власти и держать весь мир в подчинении, но он, конечно же, не упустит возможности найти лекарство от чумы.
      Медленно до сознания Рокермана дошел странный звук. Он посмотрел на Маккрея. Парень храпел! Этот ублюдок просто уснул! Как он мог спать после... после...
      Маккрей фыркнул и сел прямо, открыв глаза.
      - У них в Англии такие озера... - произнес он. - Высокогорное озеро... или, может быть, даже высокогорный аэродром. - Пилот потянулся влево, порылся в куче карт и извлек одну из них. Раскрыл ее перед собой. Маккрей просматривал карту, и его губы шевелились. - Вот... Вот оно, прекрасное местечко сразу над Эберфелди. - Он положил карту на место. - Мы сымитируем поломку двигателя... и устремимся вниз.
      - Как далеко это от Хаддерсфилда? - поинтересовался Рокерман.
      - Не волнуйся, Билл, - сказал Маккрей. - Ты ОВП - очень важная персона. Они будут возить тебя в лимузине. Что касается меня, то я - мелкая сошка, и, безусловно, в меньшинстве. Я найду способ вернуться в Ирландию и добраться до жилища дядюшки Майкла. - Маккрей повернулся и улыбнулся Рокерману. Широкая улыбка буквально осветила его лицо со впалыми щеками. Кроме того, я здесь - капитан. Я говорю этой птичке, куда лететь.
      Рокерман хмуро посмотрел на пилота и отвернулся. Безрассудные подозрения! Но... еще несколько часов задержки... В самом деле, какое это имеет значение? Пусть, в конце концов, Маккрей будет удовлетворен. Эгоистичный и легкомысленный идиот! Вдруг еще одна мысль промелькнула в мозгу Рокермана. Он повернулся к Маккрею.
      - А если в этом самолете есть еще одно взрывное устройство, и оно установлено на срабатывание через определенное время?
      - Тогда пойдем на корм рыбам, - невозмутимо ответил Маккрей.
      Вверх по длинной лестнице
      И вниз по короткому канату
      В ад с королем Билли,
      В ад вместе с Папой!
      Песни новой Ирландии
      Джон сидел в глубине бронированной машины с единственной прорезью в стали около его головы, через которую можно было рассмотреть пробегающие сельские пейзажи, насыщенные зеленью в лучах утреннего солнца. Снаружи было прохладно, и сталь приятно холодила кожу, когда он к ней прикасался. Сиденье было довольно жестким. Отец Майкл вместе с мальчиком занимали места впереди Джона. Мальчик свернулся калачиком и спал, положив голову на колени священнику. Водитель с вооруженным охранником, сидящие впереди, представляли собой молчаливую пару - пышущие здоровьем молодцы в военной форме цвета хаки, оба темноволосые, со странным цинично-настороженным выражением на лицах. Они будто прислушивались к кому-то невидимому, предупреждающему об ужасных событиях, которые вот-вот произойдут.
      Еще одна бронированная машина ехала впереди на расстоянии примерно сотни метров, а две другие следовали сзади. Все они были полностью укомплектованы людьми. Впереди группы машин двигалась ракетная установка.
      Давно не было видно Херити - с тех пор, как он стоял у ворот тюрьмы Килмайнхам. Ни отец Майкл, ни кто-либо другой не мог сказать, куда тот пошел.
      Отец Майкл наклонился вперед, подвинув мальчика рядом с собой, и тот спросонья застонал. Священник заговорил с водителем. Его слова Джон расслышать не мог, но зато ответ водителя был ясно слышен.
      - Мы едем по самой безопасной дороге, отец. Длинный путь является часто самым коротким в наши дни.
      Отец Майкл кивнул и облокотился на сиденье.
      Бронированная машина двигалась резкими толчками и подпрыгивала на шероховатых местах дороги, которая петляла по склонам, временами открывая виды на поляны с хвойными деревьями по направлению к Ирландскому морю, с домами и дымящимися трубами. Это была картина такой необычной красоты, что шокировала Джона, подобно удару током, вызывая глухое хныканье О'Нейла-Внутри. Потом это перерастало в плач и ужасный вопль, ждущий возможности выплеснуться в глубинах его мозга. Однако вид на море не должен был казаться неизменным. Могли быть заметны признаки того, что старая Ирландия исчезла с лица земли. Иначе... к чему все это?
      Водитель повернулся к своему спутнику и что-то сказал. Джон услышал только два последних слова, произнесенных чуть громче, когда громыхание бронированной машины усилилось на крутой дороге.
      - ...но теперь...
      Эти два слова в конце разговора, повторение тех же двух слов и молчание после них показались Джону словесным символом новой Ирландии. Эта мысль успокоила О'Нейла-Внутри и оставила Джона одного и в раздумье.
      "...но теперь..."
      Более описательного выражения для этих времен трудно было найти. НИЧЕГО не будет после "теперь". Люди думают, что могут решить любую проблему, научную или иную, если приступят к этому со скрупулезной настойчивостью и твердым желанием, с терпением, для которого время ничего не значит. По крайней мере, это был научный подход к решению. Но теперь...
      Что он может сделать в лабораториях Киллалу? Окажутся ли правдой самые страшные опасения Доэни? Этого просто не может быть! Джон вспомнил, как уходил от Финтана этим утром. Наступал рассвет - в офисе было сумрачно и холодно. Свет над столом Доэни был желтым островком во мраке. Сам Финтан был занят, подписывая кипу бумаг и передавая их старику, ожидавшему сзади. Этот сутулый человек бережно брал документы узловатыми пальцами и расправлял их на столе перед тем, как отправить их с Джоном. За все время эти два человека не проронили ни слова.
      Джон, чтобы как-то занять себя, начал бродить по офису, рассматривая фотографии на стенах, всматриваясь в них пристально при тусклом освещении. Около одной он остановился, увлеченный тайной частично стертой надписи на кирпичной стене. Джону захотелось разобрать слова.
      "ЕСЛИ В ИМ ИНФОРМ О УБИЙС ВЗР ЗАПУГИВ ИЛИ ТЕР ОРИЗ ПОЗВ БЕЛ АСТ ПОЛ КОНФ 65 155".
      Заметив внимание Джона к этой фотографии, Доэни сказал:
      - Я оставил ее как напоминание. Это, разумеется, практически бесполезно - слова вместо действия. Ничего, кроме слов, и очень мало действий. Однако сообщение есть, и правители в Ольстере придают ему большое значение. Это сравнить интересно с нашей нынешней проблемой. Если восстановить пропущенные части, надпись гласит: "Если вы имеете информацию об убийствах, взрывах, запугивании или терроризме, позвоните в Белфаст, полностью конфиденциально, по телефону 65-155".
      Джон повернулся и посмотрел на Доэни, чувствуя накатывающуюся волну беспокойства от его слов. Терроризм!
      - Безумец послал нам сообщение с вырезанными частями, - сказал Доэни. Он кивнул в сторону фотографии. - Эта надпись была в Дерри. Белфаст являлся центральным пунктом для сбора информации.
      Терроризм... Джон медленно заговорил, глядя на фотографию:
      - Информацию о людях, подобных Джозефу Херити?
      - И о "Провос" тоже. Если на вас обрушился град пуль и бомб, значит кто-то из них обязательно должен был находиться где-нибудь поблизости.
      Джон медленно и неохотно повернулся, Доэни безразлично уставился на него, но в его темных глазах мелькнула вспышка циничного юмора. В желтом свете лампы Финтан казался очень похожим на куклу с кудрявыми волосами, лишь на окне позади него был серый оттенок пробуждающегося утра.
      - У нас было что-то около шестидесяти тысяч душ здесь, - проговорил Доэни. - А теперь... где-то около пяти-шести тысяч мужчин, включая местных. Город умирает без своих женщин.
      Джон проглотил комок в горле, но ничего не ответил.
      - Торговля - вот что поддерживает в городе жизнь, - продолжал Доэни. Но успехи в торговле зависят от домашнего очага. Город... - Он бросил взгляд на фотографию позади Джона. - Город - это место для ремесленников, лавочников, коммивояжеров и тому подобных. Но женщины являются катализатором городской торговли. Мужчины без женщин вынуждены возвращаться к земле, выкапывать себе еду из грязи и повторно открывать для себя понятие "муж". Странное слово, однако.
      Джон посмотрел на верхнюю часть оконной рамы, не в силах стерпеть пронзительный взгляд Финтана.
      - Цветная фотография справа - это изображение такой же надписи, только на другом берегу реки, - сказал Доэни. - Вон там, маленькое белое пятнышко, которое невозможно прочесть из-за большого расстояния, даже если надпись полная.
      Джон обернулся и посмотрел на фотографию - типичный старый город Дерри, с каменными стенами, ободранными и покрытыми рубцами многовековых конфликтов... грязные коричневые скалы, возвышающиеся над Ривер Фойл... и внизу, с одной стороны - маленький белый прямоугольник с крошечными черными буквами.
      - Уцелевшие мужчины пока отсюда не уходят, - сказал Доэни. - Но уже забыто само понятие зарплаты. Они скоро будут вынуждены покинуть это место. Ты понимаешь, о чем я говорю. Зарплата - это основа семьи, средство выживания, домашний очаг, питание, одежда, развлечения, наконец. А теперь я прямо тебя спрашиваю, Джон. Сколько источников зарплаты есть на сегодня в Дерри?
      Джон повернулся к Доэни. Снова этот убийственный взгляд.
      - Не очень... много.
      - Что хорошего приносят неоконченные сообщения? - спросил Финтан. - Но наша литературная фантазия безгранична.
      Джон отошел от стены и направился мимо стола к жесткому деревянному стулу. Что-то в этих фотографиях производило на него ужасное впечатление! Стул под ним был холодным и тяжелым. Доэни пристально следил за Джоном, и взгляд его не дрогнул.