10

— Как я и говорил, там никто не живет.

Келсо указал на темные окна причудливо вырисовывающегося дома.

— Должно быть, приятно проходить к своему собственному парадному входу через мост. — Перегнувшись через ограждение, Элли попыталась разглядеть дно сухого рва, окружавшего башню Мартелло. — Будто собственный замок.

— Или собственная тюрьма.

Они оставили машину в грунтовой колее, не очень умело замаскированной под дорогу. По одну сторону перешейка к морю полого уходила галька, по другую был крутой берег, обрывающийся к другой грунтовой дороге, идущей от лодочной верфи к бухте. Келсо еще раньше видел здесь бульдозер, впереди на верхней дороге — массивный и безмолвный, словно скелет какого-то железного доисторического чудища, — и детектив знал, что машина не проедет в темноте между ним и кучей досок рядом. Приблизившись, он объяснил, что трактор использовали, чтобы нагребать тонны гальки, которую в штормовую погоду постоянно через волноломы смывало в море, а доски использовались для починки волноломов. Элли поскользнулась в грязи, и Келсо подхватил ее, чтобы не упала. Она вцепилась в его руку и не отпускала, пока они не подошли к башне.

— Давай спустимся и обойдем лодочную верфь, — предложил Келсо. — Кто знает, может быть, у них там подводная лодка.

— Это способ незаметно перевозить товар.

Келсо рассмеялся:

— Да, пожалуй, вот только в устье очень мелко. И слишком много песчаных наносов. Местным лодочникам приходится соблюдать осторожность.

Они спустились по деревянным ступеням от пешеходного мостика к нижней дороге, и Келсо обернулся помочь Элли преодолеть последнюю ступеньку.

— Земля скользкая, — сказал он в свое оправдание.

Дул легкий ветерок, высокая дамба защищала их, тем не менее, Элли прижалась к Келсо, словно замерзла. Они медленно пошли, глядя на реку слева, где виднелись сероватые силуэты яхт и моторных баркасов.

— Здесь так тихо.

— Когда над головой не летают А-10 и когда не взрывают оставшиеся после войны мины.

— Как сейчас. Трудно подумать, что в таком тихом месте занимаются таким гадким делом.

— За годы я понял одну вещь, Элли: такими делами так или иначе занимаются везде, где есть люди.

— Это так цинично звучит, Джим.

— Да, правда. В разной степени, но это присутствует повсюду, как латентная опухоль рака, ожидающая своего часа.

— Наверное, ты слишком долго жил среди преступников. Это омрачило твои взгляды на жизнь.

— Может быть, Элли. Я бы хотел ошибиться.

— А как насчет монастырей?

— Что?

— Преступная деятельность в монастырях?

— Думаю, есть. Я сказал: разница в степени.

— А в судах?

Келсо громко рассмеялся.

— Прости, — извинилась она. — Я сама напросилась.

Он остановился и заглянул ей в лицо. Элли вопросительно смотрела на него, и он нежно взял ее за руки.

— Может быть, ты права, Элли. Мое мнение могло исказиться с годами. Я слишком много общался с подонками по обе стороны закона, столько всего случалось, что...

Его отвлек шум мотора, возникший где-то над ними. В ночи вспыхнули два мощных прожектора, их лучи, казалось, уходили в бесконечность. Потом огни направились вниз, ослепив обоих, и сквозь рев мотора Келсо и Элли услышали лязг металла и скрежет механизмов.

Келсо увидел нависший над ними широкий нож бульдозера и верхушку желтой кабины, еле видневшуюся позади. Потом бульдозер перевалил через край.

Он устремился на них, толкая перед собой грязь, щебень и гнилые доски, лежавшие у обочины грунтовой дороги наверху. Впереди трактора прыгала пустая металлическая бочка из-под масла, она ударила Келсо по ноге, когда тот попытался увлечь Элли в сторону. Оба упали в неглубокую лужу за спиной, Келсо попытался откатиться, но девушка мешала. Звук гремел, трактор стремился вниз, но набрать скорость мешала земля перед ножом, которой становилось все больше, к тому же гусеницы уже не вращались двигателем. Только собственный вес нес бульдозер на две фигуры внизу.

Келсо привстал на колено и потянул Элли, когда трактор завершил спуск и уже был всего в двух ярдах от них, толкая перед собой гору земли и мусора. Келсо крикнул, предостерегая девушку, поднял ее на ноги и попытался вместе с ней отскочить с пути приближающейся машины. Но было поздно.

Их сшибло с ног, и мир перевернулся. Оба почувствовали, как погружаются во что-то мягкое, а потом ощутили углы твердых предметов в куче мусора. Келсо почувствовал, как что-то ободрало ему щеку, он отпустил Элли, его тело скользнуло по мокрой земле через бульдозерный нож. Он попытался удержаться наверху, но ухватиться было не за что, не было ничего неподвижного, что бы не сгребалось огромным ножом. Келсо перевалился через край и понял, что сейчас упадет в промежуток между ножом и гусеницами, где и будет раздавлен ими. Он оттолкнулся рукой от решетки перед двигателем, но его продолжало нести через край ножа вниз, под гусеницы. Келсо почувствовал, что падает.

С громким стуком бульдозер остановился, и Келсо обнаружил, что завис над мертвой зоной между ножом и гусеницами, которые больше ему не угрожают. Но не смел пошевелиться.

Элли выбралась из обломков досок и путаницы проволоки, ее дыхание вырывалось короткими резкими рывками. Она ощущала жидкую грязь на лице и руках, и чтобы что-то видеть, пришлось рукавом протереть глаза. Девушка кое-как на четвереньках выбралась из кучи мусора, боясь, что бульдозер снова придет в движение. Наконец, рухнув на локоть, Элли вывернула шею, чтобы взглянуть на страшную машину. Краем сознания она уловила, как где-то вдали завелся автомобиль, но внимание было поглощено фигурой, распростертой на вертикальном ноже бульдозера и освещенной огнями из кабины.

— Джим!

Шатаясь, Элли снова забралась на кучу земли и мусора и добралась до Келсо. Он обернулся, его лица не было видно в тени от фар.

— Все в порядке, — прохрипел он, когда Элли потянула его за руку подальше от страшного ножа.

Вместе они, шатаясь и поддерживая друг друга, не останавливаясь, поспешили прочь, пока не оказались в нескольких ярдах от бульдозера.

Они упали на колени, и Келсо поднес руку к лицу девушки.

— Ты в порядке? Не ранена?

Она все не могла отдышаться, но сумела покачать головой. Келсо вытер грязь с глаз и посмотрел на желтый трактор, хотя и неподвижный, но по-прежнему казавшийся угрожающим. Детектив оглянулся на ограду над ними, но никого там не увидел.

— Кто... кто... это сделал? — Элли все еще не хватало дыхания. — Кто... пытался нас убить?

Келсо прижал ее к себе, понимая, что она на грани истерики.

— Все хорошо, Элли, — успокоил он ее. — Их нет, мы в безопасности.

Она прижалась к нему, ее дыхание немного успокоилось.

— Нам надо доложить о случившемся.

— Нет, — твердо сказал Келсо.

Элли отпрянула:

— Нет? Но мы должны, Джим. Ясно, что наша легенда раскрыта. Нам нужно убираться, пока целы.

— Нет, Элли, еще нет.

Она только молча смотрела на него.

— Пошли домой.

Он встал и попытался поднять Элли, но она снова отстранилась.

— Ты с ума сошел! Мы не можем им так это спустить!

Опустившись на колено, Келсо тихо сказал:

— Мы не знаем, почему это случилось и имеет ли это отношение к нашему расследованию. Может быть, это случайность.

— Ты шутишь! Сам по себе бульдозер не заведется и не попытается раздавить живых людей!

Он протянул руку, чтобы успокоить ее, но девушка отодвинулась.

— Послушай, Элли, — настаивал Келсо, — я хочу побольше выяснить, пока все это место не наводнят агенты. Я хочу получить конкретное свидетельство, что...

— А уже случившегося недостаточно?

— Нет, недостаточно. Из всего, что мы знаем, это может оказаться просто чьей-то глупой шуткой.

— Не верю!

— Или, может быть, бульдозер сам съехал.

— Ты слышал шум мотора, видел фары. Джим, что ты говоришь!

Она скорее увидела, чем почувствовала, как его тело обмякло.

— Элли, я никого не хочу вовлекать в это дело — пока что. — Он говорил твердо. — Пожалуйста, поверь мне.

Элли удивилась, почувствовав, что его руки трясутся; впрочем, она и сама дрожала. Оба огляделись, чувствуя себя беззащитными на открытом месте.

— Пошли обратно в машину, — сказал Келсо, все еще держа ее за руку.

Когда они пошли по нижней дороге, Элли заметила, что он хромает. Она и сама чувствовала себя избитой, но была уверена, что получила лишь несколько синяков. Им обоим повезло: если бы сначала их не сбила мягкая земля, тяжелый нож бульдозера наверняка раздавил бы обоих.

— Ты ранен? — спросила она, все еще в недоумении от того, что он сказал, но немного успокоившись.

— Наверное, это бочка меня ударила. Хорошо, что она сбила нас назад, а то мы бы лежали под этим бульдозером.

— Ты хочешь сказать, размазаны по земле.

— Аккуратно положены. — Он взглянул на склон над ними, его тело напряглось, и Элли вспомнила звук, который услышала, когда выбиралась из кучи.

— Думаю, этот кто-то уехал, Джим. Сейчас я не уверена, но кажется, когда нас сбило, я слышала, как отъезжает машина. Она уехала.

Келсо словно бы испытал облегчение:

— Ты уверена? Уверена, что слышала?

Его пальцы сжали ее локоть.

— Не совсем, но в общем уверена.

Келсо глубоко вздохнул.

— Ты ведь это не серьезно, а? Насчет вызова бригады.

Она пыталась рассмотреть его лицо, но ночь была слишком темной, а грязь на его лице делала задачу еще труднее.

— Поверь мне. Пока еще рано. И я действительно думаю, что тебе надо как можно скорее выходить из игры.

— Ой, не надо за старое! С этим покончено — и ничего не изменилось. Я по-прежнему участвую в операции и говорю, что нужно запросить помощь.

— Ладно, ты оставайся. Но больше никого — пока что. Я видел слишком много операций, проваленных из-за неучей, затаптывавших все следы своими ножищами.

Она не отступала:

— Твое невезение, да? Ты боишься, что опять все пойдет не так.

— Оставь, Элли, оставь это в покое!

— Нет! — крикнула она.

— Тогда дай мне еще пару дней. Дай откопать что-нибудь посерьезнее домыслов и подозрений.

— Если я останусь с тобой.

Он неохотно согласился, понимая, что спорить бесполезно. Впрочем, он бы хотел рассказать ей о своих действительных страхах.

~~

Келсо зажмурился, когда девушка вытерла засохшую грязь с его разодранной щеки. К счастью, рана была неглубокой, единственным повреждением, не считая ушибов, была ободранная голень. Они вернулись в свой вагончик, и прежде чем позволить Элли войти, Келсо убедился, что там никого нет. Чтобы смыть грязь, оба приняли душ, их одежда комом ссохлась в углу кухонной секции. Элли надела привезенное с собой светлое платье, распущенные мокрые волосы окаймляли лицо. Менее запасливый Келсо остался в одних джинсах и обернул плечи полотенцем.

— Покажи мне свою ногу, — сказала Элли, и он закатал штанину над ободранной голенью.

У Элли вытянулось лицо.

— Это надо бы перевязать, но боюсь, я не подготовлена к серьезным травмам. Завтра куплю что-нибудь в городе.

— Не проблема. А ты поранилась где-нибудь?

Она покачала головой.

— Я хорошо осмотрелась в душе. Тело болит немного, и шея одеревенела, а в остальном все в порядке. То есть, не считая ног — они кажутся, как не свои.

— Выпьешь для лечения?

— Можно.

Он отодвинул кухонный табурет и достал из подвесного шкафа над головой бутылку виски.

— Долить воды?

— Похоже, полезнее будет так.

Келсо поставил на стол два стакана и оба налил до половины. Он приветственно поднял свой, и Элли повторила этот жест, прежде чем через силу глотнуть. По телу пробежала дрожь, но стало легче. Келсо открыл пачку сигарет и предложил ей.

— Ради Бога, Джим, неужели ты не заметил? Я же не курю!

— Да? — Келсо выглядел удивленным. — Что ж. — Он закурил сам.

— Думаешь, на сегодня мы в безопасности?

Он ободряюще улыбнулся, но Элли улыбка показалась слишком самоуверенной.

— Думаю, сегодня они уже сделали все худшее, что могли.

— Значит, ты больше не считаешь это странной случайностью?

На мгновение он словно заколебался.

— Ты слышала отъезжающую машину. Наверное, кто-то хотел нас напугать...

— И им это удалось.

— ...Или убить. В любом случае, они, вероятно, думают, что у них все вышло: мы или напутаны, или мертвы, или ранены. И нас не будут снова беспокоить, пока не узнают, что именно с нами случилось. Думаю, они не станут поднимать шум на стоянке трейлеров. У нас тут соседи...

— Это утешает.

Виски, пережитый вместе страшный случай и выпитое раньше — все это вызвало у Элли головокружение.

— Кажется, меня тошнит, — сказала она.

Элли склонилась к раковине, ее глаза помутнели, и съеденный раньше чудесный ужин нашел путь во внешний мир.

— Извини, — выговорила Элли между двумя позывами. — Извини.

Келсо наклонился к ней и сочувственно погладил по спине. Он ничего не сказал, а только откинул ее мокрые волосы на затылок, подальше от лица, и держал так, пока продолжались судорожные приступы, потом достал бумажное полотенце и, когда девушка выпрямилась, протянул его ей. Она вытерла глаза, рот и высморкалась.

— Извини, — еще раз повторила Элли.

Келсо вынул изо рта сигарету и поцеловал девушку в макушку:

— Не беспокойся, меня самого подташнивает.

Элли прислонилась к нему и почувствовала, как его тело мгновенно одеревенело. Она расслабилась, и он обнял ее, одной рукой гладя по спине, словно успокаивая.

— Пора на боковую, — сказал Келсо через некоторое время.

Элли взглянула на него, но он намеренно не заметил ее вопросительного взгляда. Она отодвинулась к раковине, и Келсо прошел в жилую секцию, чтобы откинуть раскладной диванчик, потом застелил его и выключил свет. Элли сполоснула лицо холодной водой и прошла к своей койке.

Прошло немало времени, когда какое-то движение пробудило Келсо от неспокойного сна. В вагончике было совершенно темно, и он мысленно проклял себя, что не оставил ни огонька. Его тело напряглось, и дурные сны вернулись в свое тайное убежище, чтобы потом ожить вновь. Шум, какой-то шорох, потом на его постель что-то опустилось. Поборов парализующий страх, Келсо приподнялся, чтобы первым ударить пришельца. Но теплое голое тело скользнуло к нему под одеяло.

— Элли.

— Молчи, Джим, — прошептала она, прижимаясь к нему.

Келсо почувствовал, как ее рука скользнула по его талии.

— Элли, не надо, пожалуйста. — Он с трудом, словно через силу выговаривал слова. Элли чувствовала его дрожь.

— Мне страшно, Джим. Я не хочу спать одна.

— Нет, ты не поняла...

— Разве ты не чувствуешь? Так холодно. Может быть, я просто перепугалась от всего этого — не могу перестать думать, — но сегодня я не могу спать одна. Пожалуйста, не вынуждай меня...

Животом она чувствовала его эрекцию и прижалась еще теснее, желая, чтобы все тело коснулось ее. Возбуждение уже начало перетекать в нее, и ее плоть словно вспыхивала, приходя в контакт с его плотью.

Келсо застонал, и это могло быть последнее возражение, но его рука протянулась ей за спину и прижала еще сильнее. Он потерся об нее, придавив своим телом, и она отвечала ему, ее руки скользнули вдоль спины к его ягодицам, притягивая к себе. Элли почувствовала, как он трогает ее груди, сначала грубо, а потом нежно, ласково поглаживая. Он целовал ее, и яростные сначала поцелуи тоже стали нежными. Их теплые, влажные губы прижались со сдержанной мягкостью, и ее язык, скользнув меж зубов, стал жадно искать его язык. Потом его рот снова стал жестким, требуя и получая ответное давление, и от возбуждения у обоих захватило дыхание. Его губы двинулись ниже, к ее шее, потом к груди. Они задержались там, и Элли почувствовала, как ее соски затягиваются к нему в рот, как они повлажнели от легких касаний языком. Она прижала его голову и застонала от наслаждения. Его руки, лаская, нащупали ее бедра, одна ладонь просунулась между ними, коснувшись волос, пальцы нырнули между ног, найдя влажный вход.

Элли протянула руку, его член был горячим и твердым, прикрытым мягкой кожей, жаждущей, чтобы ее сжали. Он был большой, и это вызвало в Элли острый прилив возбуждения; она хотела наполниться им, хотела быть пронзенной и пригвожденной им к постели, чтобы оказаться совершенно беспомощной. Двумя руками она схватила и потянула его в себя, и Келсо уступил, приподняв тело над ней. Ее ноги раздвинулись еще шире, колени приподнялись, и по телу пробежала дрожь, когда он погладил ее ляжки, намеренно усиливая предвкушение наслаждения, прежде чем кончиком члена коснуться мокрых внутренних губ. Элли ввела его внутрь, и теперь его руки приняли вес тела, создав пространство для большей свободы движения, избавляя девушку от мешающей наслаждению тяжести и боли. Элли вобрала его жадно, ее проворные пальцы тянули член на всю длину, требуя все, пожирая его, пока он не оказался глубоко внутри и волосы на лобке у него и у нее не соединились. Она закричала и, подняв ноги, обхватила Келсо руками и ногами, подобно тому, как ночные лепестки закрываются вокруг тычинки.

Сначала они двигались друг в друге медленно, смакуя сладостное трение; Келсо вытаскивал член почти до конца, прежде чем заставить его снова нырнуть в только что покинутую пустоту, заставляя Элли стонать и вздыхать при каждом погружении. Движения становились все быстрее, и Элли больше не могла продлевать ожидание оргазма, для более ленивой любви найдется время потом. Она крепко прижала Келсо, ее ноги отпустили его и уперлись в постель, отталкиваясь, чтобы усилить напор. Келсо чувствовал давление собственной крови, дикое возбуждение, невероятное напряжение, кипение внутри, которое должно было найти выход. Оба закричали, когда их тела содрогнулись наконец в бессчетных конвульсиях наслаждения. После пришло изнеможение, возбуждение постепенно спало, пока не прошло совсем. Их движения ослабли, страсть растворилась в иссушающей силы неге. Келсо своим весом давил сверху, и ей нравилось это. Элли погладила его спину, пальцы пробежали по густым волосам, спадавшим ей на шею. Она хотела что-то сказать, когда вдруг окна вагончика задребезжали.

Келсо оттолкнулся от нее и сел на постели, его тело бледной тенью вырисовывалось в темноте. Дребезжание усилилось, и тихо, потом сильнее начали вибрировать стены. Вокруг вагончика словно кружился невидимый вихрь, но не слышалось ни шума бури, ни свиста ветра. Приподнявшись на локте, Элли схватила Келсо за руку. Вибрация превратилась в тряску.

— Что это, Джим? Что происходит?

Она вцепилась в него, но он словно не замечал.

И вдруг все прекратилось.

И на них навалилась тишина.

Потом Келсо застонал:

— Нет, о, нет, нет...

11

Их остановил забор.

— Здесь, — сказал Келсо, сверившись с развернутой картой. — Здесь начинается участок Эшли-холла.

Узкий ручей был перегорожен деревянным забором пяти футов в высоту, берега соединяла толстая перекладина, поддерживаемая вертикальными стойками.

— И этот забор идет вокруг всего поместья? — спросила Элли.

— Думаю, да. Во всяком случае до берега реки. Ближе к дороге он упирается в кирпичную стену.

— Так что же нам делать?

— Перелезть. Сначала перелезу я и осмотрюсь — вчера при встрече со Слоденом я не заметил никаких признаков сторожевых собак, но удостовериться не помешает. Ничего, подождешь немного?

— Конечно.

Она тут же пожалела о поспешном ответе, но ее начинало раздражать его отчужденное поведение после проведенной вдвоем ночи.

— Хорошо, — сказал Келсо, бросая сумку на траву.

Схватившись за верх забора, он вскочил на него и через несколько секунд скрылся, поглощенный густой листвой по ту сторону. Элли, усевшись на сумку, прислонилась спиной к штакетнику. Трава была сырая, в воздухе висел туман. Девушка подняла воротник и взглянула на небо, на серые набухшие тучи, предвещавшие бурю.

Почему он так странно ведет себя? Ночью в постели она ощутила истинную близость с ним, и не только физическую. Воедино слились не только их тела, а словно что-то глубинное внутри них вышло наружу, встретилось и перемешалось. Это не могло быть просто игрой ее воображения, Элли знала, что он ощущал то же самое. Но когда вагончик прекратил свое странное сотрясение, Келсо отвернулся, и вскоре его низкие стоны перешли в угрюмое молчание. Элли тогда проверила окна, и, насколько могла судить, снаружи никто не прятался. Вернувшись в постель, она спросила Келсо, в чем дело. Ее собственный разум успокоился на мысли, что это по-видимому ветер тряс вагончик, хотя она и не слышала ни звука. Но другого объяснения не было. Келсо тогда не ответил ей; он свернулся в постели, подтянув к себе колени и ссутулив плечи. Она скользнула к нему и, прижавшись к его спине, натянула на обоих одеяло. В конце концов он повернулся и обнял ее, но по-прежнему не хотел говорить. Элли уснула в его объятиях, но утром обнаружила, что Келсо уже встал.

Он был в кухонной секции и курил, глядя в чашку с недопитым кофе. Хотя их беседа за завтраком протекала вроде бы как обычно, Элли чувствовала его отдаленность, его поглощенность собственными мыслями. Почему-то — сама не в состоянии объяснить почему — она не упоминала о событиях прошедшей ночи и о возникшей между ними отчужденности. Девушка чувствовала себя уязвленной, но старалась не показывать этого. Его отчужденность усилилась во время их долгого пути вдоль ручья; Келсо словно избегал ее взгляда и лишь время от времени, когда местность становилась труднопроходимое, помогал ей. Под конец терпение Элли иссякло и она уже была готова поссориться с ним из-за его странного отношения, но тут они увидели пересекающий ручей забор. Момент был упущен, теперь оставалось только сидеть и внутренне кипеть. И все же в Келсо была какая-то ранимость, которая невольно усмиряла ее ярость. Хотелось поддержать его, вывести наружу эту подспудную печаль, которая никак не согласовывалась с другой гранью, другой частью его натуры — приветливой, свободной. И страстной. О, да, в нем была страсть! В Келсо словно заключались два человека — один дружелюбный и веселый, другой мрачный и угрюмый. Какая чертовщина сделала его таким? Может быть, ему нужен хороший психиатр, который поможет снять чувство вины? Похоже, дело в этом и заключалось: он действительно верит, что несет ответственность за чужие несчастья. И, может быть, в этом и кроется причина его странного поведения с ней? Он думает, что принесет ей беду? О, Боже, ему действительно нужна медицинская помощь!

— Эй!

Элли быстро обернулась на шепот и увидела сквозь штакетник Келсо.