Он чувствовал себя праздным галактическим путешественником, который может ехать куда захочет, не связанный никакими планами и обязанностями, которыми словно кандалами он был опутан все последние сто лет.
      Для того чтобы побродить по чужим планетам, Вориан взял с собой надувную лодку и подвесную движущуюся платформу, которые были уже уложены в багажный отсек «Мечтательного путника». Продовольствия должно было хватить на очень долгое время. Вориан мог бродяжничать, сколько угодно его душе, и побывать везде где захочет. Большая часть его жизни была посвящена усовершенствованию и надежному применению военного искусства, но теперь эти его навыки были больше никому не нужны, и приложить их было больше не к чему.
      По иронии судьбы теперь он должен был воспользоваться теми навыками, которые вырабатывались у него давным-давно, на заре юности, задолго до того, как он стал героем Джихада, в те беззаботные дни, когда они с Севратом совершали долгие путешествия на курьерском корабле с обновлениями, перелетая от одной планеты Синхронизированного Мира к другой. То было время простоты и ясности. В самом корабле, некогда оснащенном сложнейшими компьютерными устройствами, было оставлено только ручное управление. Вориан лично следил за переделкой, позаботившись о надежности. Чем меньше деталей и чем проще конструкция, тем больше надежность и тем меньше поломок.
      Вориан снарядил свой корабль и улетел надень раньше, чем было запланировано, чтобы избежать помпезных проводов и прощания со ставшими ему чужими людьми. Когда корабль вырвался за пределы атмосферы, Вориан почувствовал, как с его плеч упала огромная тяжесть. Им овладело радостное волнение – он ощущал себя заново родившимся на свет, а впереди открывалась жизнь, полная светлых надежд и неожиданностей.
 

 
      Абульурд Харконнен был отправлен в изгнание на захолустную планету Ланкивейль. Изгнанный за трусость, проклинаемый и оскорбляемый всеми в Лиге, он смирился с судьбой, загнавшей его в это забытое Богом и людьми место. Впрочем, он желал только одного – чтобы никто в Лиге больше никогда не видел его.
      Хотя Абульурд хотел всего лишь спасти невинных заложников на «мосту хретгиров», и, несмотря на то, что машины в конце концов были побеждены, Вориан Атрейдес не простил ему неисполнения приказа. Верховный башар расценил это не только как воинское преступление, но и как измену их дружеским отношениям.
      После стольких лет безупречной службы не удостоенный милости Абульурд был теперь предметом ненависти и презрения для всех в Лиге – для брата Фейкана, для его ручных политиков и – что самое главное – для Вориана Атрейдеса, которого он так любил, но который оказался таким же жестоким и бесчеловечным, как и его отец Агамемнон.
      Абульурд надеялся на прощение, но ожесточившийся сердцем Вориан Атрейдес не выказал ему никакого сочувствия.
      Самое ужасное заключалось в том, что теперь Вориан откажется от своего обещания восстановить доброе, несправедливо запятнанное имя Ксавьера Харконнена. Если бы Абульурд вернулся с войны героем, то они с Ворианом, несомненно, реабилитировали бы деда, и Лига Благородных помнила бы его как великого человека, каким он и был в действительности. Теперь же, когда он оказался в изгнании, комиссия по реабилитации, естественно, прекратит свою работу и будет распущена.
      Перед судом над Абульурдом Вориан Атрейдес пришел к нему в камеру. Он долго смотрел на заключенного и молчал, а Абульурд ждал, приготовившись услышать самое худшее и не дрогнуть.
      Тщательно взвешивая и подбирая слова, Вориан наконец произнес:
      – Ксавьер был моим другом. Но теперь уже невозможно реабилитировать его и очистить от грязи имя Харконнен. Люди скажут, что от наследия крови не скроешься, что пятно бесчестья перешло от деда к внуку. Из-за твоей измены ваше семейство утратило весь блеск своей – пусть даже непризнанной – славы.
      Он презрительно поморщился и вышел.
      Встреча эта продолжалась меньше минуты, но память о ней неотступно мучила Абульурда, жгла его словно кислота. В тот момент он был оскорблен и обижен; теперь же, вспоминая слова Вориана, он испытывал только гнев.
      Будучи изгнанным, Абульурд все же сохранил приличный доход и смог неплохо устроить свою жизнь на Ланкивейле. Вице-король Фейкан Коррино, защитив себя броней славы и нового имени, объявил, что Абульурд и все его потомки обязаны и впредь носить позорную фамилию Харконнен. Пройдет время и лишь немногие будут помнить, что Харконненов и Коррино связывают родственные узы…
      Абульурд обосновался в центре унылой деревни на высоком берегу глубокого ланкивейльского фьорда. Здесь жили рыбаки и крестьяне, которые ничего не знали о Лиге и не интересовались политикой и текущими мировыми событиями. Им не было никакого дела до позора, запятнавшего их нового правителя. Со временем он и сам научился жить с этим, считая вполне правильным свое поведение во время битвы за Коррин.
      Через несколько лет он женился на местной женщине, которая родила ему троих сыновей. Когда он рассказал им о своем прошлом, жена и дети предались фантазиям о том, каких богатств они лишились и, кипя бессильной яростью, думали о возможностях, коих навеки были лишены члены семейства Харконнен. Они исходили злобой при одном упоминании имени Вориана Атрейдеса. Сыновья Абульурда вели себя, как принцы в изгнании, лишенные своих достоинств и привилегий, хотя сами они не совершали никаких преступлений.
      Однажды сын Абульурда – Дардос – нашел в кладовой военную форму отца, аккуратно выглаженный и вычищенный мундир Армии Человечества, и примерил ее. Это зрелище причинило Абульурду невыносимую боль, один вид когда-то почитаемой им формы вызывал слишком тягостные воспоминания. Абульурд сжег мундир. Но это аутодафе только распалило воображение детей, которые продолжали сочинять новые сказки и легенды об утраченной славе семьи Харконнен.
      Несколько десятилетий спустя, когда Абульурд и его жена умерли от эпидемии лихорадки, разразившейся на Ланкивейле и выкосившей население рыбацких деревень, сыновья Харконнена обвинили во всем Атрейдеса. Не выдвинув никаких доказательств в поддержку своего мнения, сыновья Абульурда во всеуслышание говорили, что эпидемию распространил сам Вориан Атрейдес, чтобы окончательно извести ненавистное ему семейство.
      Сыновья Абульурда передали эти небылицы своим детям, преувеличив значение Харконненов в истории и приукрасив историю падения их семейства. Все беды случились по вине одного человека – Вориана Атрейдеса.
      Жившие в полной изоляции на Ланкивейле далекие потомки Абульурда поклялись мстить своим смертельным врагам Атрейдесам. Прошли столетия, и когда потомки Харконненов сделали робкую попытку появиться при дворе новой Корринской империи, их история была воспринята там просто как факт. Но сами Харконнены ничего не забыли.
 

 
      Телесно Исмаил оправился от поражения в дуэли червей, но душевно так и не исцелился. Хотя он и проиграл поединок, Исмаил не смирился с поражением, так как понимал, что от его способностей зависит спасение дзенсуннитского народа, сохранение его наследия перед лицом чужеземных искушений.
      После того как его старое тело исцелилось от ран, Исмаил решил собрать свои вещи, взять кое-какие припасы и в одиночку уйти в пустыню, как сделал это некогда Селим Укротитель Червя, изгнанный из своей деревни наибом Дхартхой.
      Когда люди узнали о его планах, несколько энергичных воинов и недовольных старейшин, включая дочь Исмаила Хамаль и некоторых потомков поритринских рабов, вызвались уйти вместе с ним. Старики были еще детьми во времена Селима Укротителя, но они ничего не забыли. Все они желали следовать видениям Селима, продолжить его дело и не дать умереть легендам о нем. Исмаил воодушевился, узнав, сколько людей хочет последовать за ним, отвратившись от неправедного пути Эльхайима.
      По большей части пасынок теперь сторонился Исмаила, но не хвастал своей победой над ним – во всяком случае, в его присутствии. Однако настроение жителей деревни явно изменилось. Многие из тех, кто был уже развращен чужеземными обычаями, хотели покинуть изолированную деревню и переселиться поближе к Арракис-Сити. Некоторые решили построить себе вторые дома в лагерях компании «ВенКи».
      Мысль об этом причиняла Исмаилу сильную душевную боль – он точно знал, что со временем эти люди утратят свою независимость и забудут свое происхождение. Они поселятся в городах с унитазами и ванными, перестав быть кочевниками, уважаемыми дзенсуннитами. Исмаил отказывался от единения с ними. Он пересчитал своих сторонников и велел им собираться в путь. Они покинут бессмысленную и бесполезную роскошь и удобства, бросят одежду, не защищающую от жестокого климата Арракиса. Они найдут свое место в пустыне.
      Перед самым уходом Исмаил, старейший из всех живых дзен-суннитов Арракиса, встретился с Эльхайимом.
      – Я поведу мой народ прочь отсюда, подальше от тебя и чужеземного разврата.
      Эльхайим поначалу очень удивился, но потом ему стало смешно.
      – Будь благоразумен, Исмаил. Вы все погибнете в песках. Но старик был непреклонен.
      – Да будет так, если на то воля Буддаллаха. Мы верим, что пустыня прокормит и примет нас, но если мы ошибаемся, то мы же и умрем. Если, однако, мы окажемся правы, то станем свободными людьми, фрименами. Мы сами устроим свое общество. Но, как бы ни случилось, ты, Эльхайим, вряд ли узнаешь об этом.
      Отправившись в этот великий исход, Исмаил увел свой народ и ушел из развращенной деревни. Они оставили семьи и друзей и направились к горам Защитного Вала, в дикую и опасную пустыню под названием Танзеруфт.
      Ощущая на лице дуновение горячего ветра, Исмаил прикрыл глаза и всмотрелся в выжженный беспощадным солнцем неприветливый ландшафт. Но он не видел угрозы в нем, скорее, наоборот, великое море дюн сулило безграничные возможности.
      Он сделал знак своим людям, и они последовали за ним.
      – Там никто не сможет помешать нам. Мы построим защищенные поселения и будем жить в мире, и не будем общаться с теми, кто чересчур слепо верит чужеземцам.
      – Это будет нелегко, – произнес один из старейшин, шедший рядом с ним.
      Исмаил не стал возражать.
      – Трудности закалят нас и сделают сильнее, и настанет день, когда Арракис станет наконец действительно нашим.
      В огромном безбрежном море песка время течет по своим законам. Когда перемены и исторические катаклизмы перебрасывались беспощадными вихрями с одной планеты на другую, безграничная пустыня Арракиса противостояла всем попыткам обуздать и покорить ее. В жарком сухом климате превосходно сохранялись неодушевленные предметы, но свирепые песчаные бури сметали на своем пути и убивали все живое. Искатели пряности приходили и уходили; черви пожирали многих неподготовленных, но далеко не всех.
      Чужеземцы продолжали прибывать волнами, привлеченные жаждой наживы и легендами о меланжевой пряности.
      Возникали и рассыпались в прах великие империи, но Арракис, планета великой пустыни, глядя в лицо вселенной, переживет все и выстоит.