Агамемнон встал, вытянувшись своим огромным корпусом почти до сводчатого потолка. Из отсека на своем корпусе он достал древнее ружье, которым пользовался в некоторых случаях, чтобы доставить себе удовольствие. Беовульф выглядел заинтригованным.
      Данте шагнул вперед и отключил двигатели и источники энергии, приводившие в движение корпус поврежденного умом неокимека.
      – Ч-ч-что…
      Прозвучал ласковый и успокаивающий голос Юноны:
      – Прежде чем двигаться дальше, нам надо избавиться от кое-какого старого хлама, Беовульф.
      Агамемнон проговорил с высоты своего исполинского роста:
      – Благодаря богам во всех их воплощениях, у нас нет больше Ксеркса с его идиотскими попытками помочь нам. Но ты, Беовульф, ты – несчастье, которое может обрушиться на нас в любой момент.
      Титаны сгрудились вокруг дезактивированного ходильного корпуса незадачливого неокимека, выбирая на своих верхних конечностях подходящие инструменты для того, чтобы разобрать на части его корпус. Агамемнон рассчитывал воспользоваться какой-нибудь древней штуковиной.
      – Н-н-нет…
      – Даже я долго ждал этого волнующего момента, генерал Агамемнон, – сказал Данте. – Титаны уже давно готовы к возрождению своего славного могущества.
      – Самое главное для нас – это расширение базы для нашей власти, нам надо захватить большую территорию и править на ней железной рукой. Некоторое время я был отвлечен от этой правильной мысли стремлением захватить планеты, населенные хретгирами, но с момента окончания Великой Чистки появилось бесчисленное множество бастионов, которые можно взять под контроль. Я буду счастлив построить новое царство на кладбище Омниуса. Раньше, когда я отвергал саму возможность этого, я не думал, какая это замечательная ирония судьбы и какую радость она может доставить. Радиоактивная пустыня не представляет опасности для наших корпусов и для нашего защищенного сверхпрочными материалами головного мозга. Но царство в аду – это только первый шаг на пути завоевания мирового господства. После того как мы накопим достаточно сил, мы ударим по планетам Лиги.
      – Нет ничего зазорного в том, чтобы строить новую империю на руинах старой, любовь моя, – произнося эти слова, Юнона, словно раздирая гигантского краба, отсоединила от корпуса Беовульфа одну из ног. – Это же только начало.
      Поврежденный неокимек продолжал стонать и скулить, умоляя о пощаде и сохранении жизни. Речь его становилась все менее разборчивой по мере того, как Беовульфа охватывал все больший и больший страх. Наконец, не выдержав больше этих воплей, охваченный чувством отвращения, Агамемнон отключил громкоговорители неокимека.
      – Вот так, теперь мы сможем провести эту эвтаназию в тишине, не отвлекаясь на стоны и крики.
      – К несчастью, – заговорил Данте, – нас, истинных титанов, осталось всего трое. Многие неокимеки, конечно, верны нам, но они пассивны и не способны к инициативе, так как воспитывались в рабстве.
      Агамемнон выдернул один из проводящих импульсы стержней из ходильного корпуса Беовульфа.
      – Нам надо восстановить прежнюю иерархию титанов, но, к сожалению, мы не сможем получить ту наследственность, в какой мы нуждаемся из того материала, каким располагаем в настоящий момент. Эти неокимеки – просто овцы.
      – Значит, мы просто будем искать нужный источник в других местах, – заметила Юнона. – Хотя Омниус приложил максимум усилия для того, чтобы уничтожить людской род, кое-кто все же остался. А уцелевшие хретгиры – это сильнейшие из людей.
      – Включая моего сына Вориана, – разбирая по частям живого еще Беовульфа, генерал титанов вспомнил те дни, когда его верный сын и доверенное лицо Вориан тщательно, с любовью чистил и полировал самые мелкие и хрупкие детали механического корпуса, выполняя сыновний долг, корнями своими уходивший к заре истории, когда подданные мыли ноги своим правителям. Это были моменты его наибольшей близости с сыном.
      Агамемнон очень скучал по тем дням и очень жалел, что из Вориана не вышло ничего путного. Он единственный мог стать достойным преемником генерала, но люди развратили юношу.
      Юнона не заметила задумчивости главного титана.
      – Мы должны набрать из них рекрутов, отобрать талантливых, одаренных кандидатов и убедить их служить нашему делу. Я уверена, что нам хватит хитрости и сноровки, чтобы сделать такую простую вещь. Когда мы отделим мозг человека от его тела, то нам не составит труда вить из него веревки. Генерал титанов задумался.
      – Сначала мы произведем инспекцию радиоактивных планет и решим, где мы устроим нашу цитадель.
      – Неплохим первым шагом будет захват Валлаха IX, – сказал Данте. – Он расположен очень близко от Хессры.
      – Согласен, – сказал Агамемнон, – мы завладеем тем, что осталось от трона этого чокнутого Йорека Турра.
      За разговором титаны закончили демонтаж механического тела Беовульфа, и теперь все его детали валялись на полу, готовые к утилизации и повторному использованию. В полном молчании пришли обращенные в неокимеков посредники и унесли детали.
      Думая обо всех потерянных планетах Синхронизированного Мира, Агамемнон вдруг сообразил, что человеком, стоявшим во главе этого ядерного уничтожения, был Вориан. Возможно, все же именно он сможет стать достойным наследником титанов.
 

 
      Вориан стоял у окна кабинета в главном штабе Армии Человечества и задумчиво смотрел на моросящий вечерний дождь. Влажный холод, веявший от окна, был очень приятен – в последние недели стояла удушающая жара. Дождь был превосходной разрядкой духоты, но верховный башар не чувствовал особенной радости.
      С каждым днем, как казалось ему, он проигрывал одну позицию задругой в битве с чиновничьим застоем, летаргией и неспособностью принимать трудные решения. Представители Парламента Лиги боялись заканчивать необходимую грязную работу, и с каждым проходившим годом они все больше и больше забывали о том, что произошло. Погрязнув в локальных мелких проблемах и в политическом фаворитизме, они убедили себя в том, что угрозы со стороны Омниуса и кимеков исчезнут, испарятся сами собой. Вориан не смог заставить этих людей поверить в то, что хотя титаны затихли на многие годы, Агамемнон не отказался от планов установления своей террористической диктатуры.
      Его собственная долгая война была закончена. После завершения Великой Чистки Квентин Батлер не был единственным военачальником, искавшим лишь покоя и отдыха. Было так легко отдать все силы на восстановление и реконструкцию. Очень многие в Лиге хотели предать Джихад полному забвению.
      Но на самом деле он не закончился, во всяком случае пока. Он не мог закончиться, пока Коррин и кимеки представляли вполне реальную угрозу для людей. Но Вориану казалось, что он единственный, кто ясно это осознает. Лига отказалась финансировать наступательную войну, они даже не захотели провести разведывательную операцию на Хессре, где, как было известно, окопались последние титаны. Легкомысленные, бездеятельные глупцы!
      Великий Патриарх и аристократы использовали всю свою недюжинную энергию для решения внутренних экономических проблем, желая расширить свою власть на несоюзные планеты для того, чтобы создать более обширную империю с централизованным контролем каждой планеты. Великий Патриарх добавил несколько побрякушек к золотой цепи, которую он носил на шее в знак своего высокого достоинства.
      Отвоеванные у Омниуса планеты Синхронизированного Мира будут необитаемыми в течение многих столетий, но несоюзные планеты, по мнению руководителей Лиги, вполне созрели для того, чтобы их подобрать. С окончанием страшной эпидемии спрос на меланжу в Лиге отнюдь не уменьшился. Уже много лет претворялась в жизнь программа по восстановлению численности населения, которую выполняли под руководством Верховной Колдуньи Тиции Ценвы.
      Общественные работы требовали большого количества неквалифицированных рабочих, так как использование компьютеризированной техники было строго запрещено. Это означало возобновление использования труда рабов, преимущественно буддисламских пленников с отдаленных захолустных планет. В Парламенте раздались отдельные голоса протеста – депутаты возражали против того, чтобы обращаться с другими людьми так, как это делали машины. Но протесты не нашли поддержки основной массы представителей планет.
      Так как военные обязанности теперь сводились исключительно к администрированию, произнесению речей и участию в парадах, Вориан решил возобновить на Пармантье поиски своей внучки Ракеллы. Наконец, спустя шесть месяцев он разыскал ее.
      Бежав из госпиталя для неизлечимых больных, Ракелла и Мохандас обосновались в дальней затерянной деревушке, населенной людьми, которые в большинстве своем исповедовали невероятно древнюю религию – иудаизм. Обосновавшись, пара врачей помогли людям пережить эпидемию и преодолеть ее последствия – но потом в деревню пришла другая возбужденная фанатичная толпа, влекомая еще более древними предрассудками, и сожгла деревню, обвинив машины, а заодно и иудеев в страшной эпидемии.
      Так ей и Мохандасу пришлось бежать и отсюда. Они продолжили работу вместе с некоторыми евреями, которые скрыли свою религиозную принадлежность. Даже после того, как эпидемия закончилась, выздоровление населения Пармантье затянулось на многие годы.
      Когда Вориан нашел внучку, она работала в совершенно первобытных условиях. Большая часть медицинской аппаратуры была уничтожена, поэтому Вориан щедро снабдил ее всем необходимым, включая оборудование и охрану, которая должна была позаботиться о ее безопасности. Вскоре после этого Вориан привлек Ракеллу и Мохандаса к работе по созданию гуманитарной медицинской комиссии, органа, который должен был заменить прежнюю медицинскую комиссию Джихада. Потом Вориан на собственные средства купил для них космический госпитальный корабль. Этот новый корабль позволил Ракелле и ее медицинской группе перемещаться по галактике и оказывать более эффективную помощь на местах. Правительства планет Лиги продолжали тщательно следить за возможными проявления ретро-вирусной инфекции, хотя с тех пор прошло так много лет.
      Кому-то все равно приходилось быть бдительным…
      Но не все расходы Лиги были столь же благодетельными для ее граждан. Освещенный прожекторами, на центральной площади Зимии полным ходом сооружался храм Серены – это строительство было одним из проектов Райны Батлер и последователей провозглашенного ею культа. Строительство осуществляли за счет правительства. По окончании возведения это должно было стать самым крупным зданием религиозного назначения, которое когда-либо вообще строили люди. Хотя Вориан почитал и любил Серену – настоящую Серену, – он полагал, что этим деньгам можно было найти более достойное применение.
      Культ Серены разрастался очень быстро, и основания для этого были самые печальные. Хотя серьезная Райна Батлер оставалась верной своему крестовому походу против машин, ее последователи в большинстве своем использовали эту бледную худую женщину как муляж для усиления своей власти и влияния. Вориан в отличие от многих очень ясно это видел.
      Никто не хотел слушать, когда Вориан Атрейдес, этот старый и закоренелый «поджигатель войны», указывал на очевидные проблемы.
      Он испустил долгий тяжкий вздох. Парламентские и военные чиновники занимались собственными проблемами и носились со своими планами, вытеснив верховного башара из процесса принятия ответственных решений. Этот ранг стал скорее декоративным, нежели действительным. Несмотря на то что Вориан по-прежнему выглядел очень молодо, даже Фейкан Батлер предложил ему уйти в давно заслуженную почетную отставку. Вориану даже не придется пасть в сиянии славы, как выпало Ксавьеру Харконнену. У него все будет гораздо хуже. Он просто канет в безвестность.
      Каждый день, вставая рано и отправляясь по делам в город, Вориан Атрейдес неизменно возвращался в своих мыслях к неповторимым моментам своей жизни и к кризисам, которые ему пришлось переживать, – он вспоминал Серену, Леронику и даже Севрата, которого он, помнится, называл Старым Железным Умником.
      Как он ненавидел сейчас свою вынужденную бездеятельность.
      Вориану было уже сто тридцать пять лет, но он чувствовал себя еще старше. Когда заканчивалась его работа в Главном Штабе, он возвращался домой, где никто не ждал его. Сыновья его давно были глубокими стариками со своими многочисленными семьями, жившими на далеком Каладане.
      Скучал Вориан и по своему бывшему адъютанту Абульурду Харконнену, который считал его наставником и почти отцом – в отличие от Эстеса и Кагина. Но весь последний год Абульурд провел возле Коррина, следя за поддержанием блокады Омниуса.
      Словно подслушав его мысли, на улице вдруг показался Абульурд, который быстрым шагом, пригнув голову от дождя, шагал к зданию Главного Штаба. Форма была измята, батор шел без сопровождения. По всем его движениям чувствовалось, что случилось что-то неотложное.
      Не веря своим глазам, решив, что это иллюзия, Вориан тем не менее выбежал в коридор и бросился к выходу по лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки. Он оказался у входной двери, когда Абульурд взялся за ручку, чтобы открыть ее и войти.
      – Абульурд, какая приятная неожиданность!
      Младший офицер сразу сгорбился и поник головой, словно этот приход в Главный Штаб потребовал от него напряжения всех сил.
      – Я прибыл прямо с Коррина, сэр. Мне пришлось воспользоваться спейсфолдерным разведчиком, чтобы опередить машинные корабли. Но сколько времени в нашем распоряжении, я не знаю.
      Абульурд и, естественно, Вориан понимали всю серьезность сложившейся ситуации, но члены Парламента и правительства Лиги считали, что военные несколько преувеличивают масштаб кризиса.
      – По прошествии стольких лет на что еще могут надеяться и рассчитывать мыслящие машины? Они потерпели поражение! – возбужденно кричал представитель Гьеди I.
      – Но если эти автоматические снаряды пролетели через скрэмблерные поля, то разве смог бы там уцелеть хотя бы один гель-контур компьютерного мозга? Нет, а значит, нам не о чем беспокоиться, – заметил нудный представитель Хонру, откинувшись на спинку кресла с самодовольной улыбкой.
      – Беспокоиться всегда есть о чем – пока уцелело хотя бы одно-единственное воплощение Омниуса.
      Вориан никак не мог понять, почему они все так уверены в своей правоте. Но такое отношение не было удивительным. Каждый раз, когда члены Парламента сталкивались с серьезными проблемами, начинались бесконечные обсуждения, в которых терялась суть и которые не приводили к четким и ясным решениям.
      После возвращения Абульурда Вориан провел целую неделю в беседах с более младшими командирами – своим подчиненным Абульурд представил кадры съемки, сделанной флотом у Коррина, на которых были изображены странные снаряды. Наконец верховный башар настоял на том, чтобы лично обратиться к Парламенту Лиги. Согласно расчетам – в зависимости от ускорения и запасов топлива на снарядах, – эти объекты могли теперь приблизиться к Салусе в любой момент.
      – Вы уверены, что не преувеличиваете степень угрозы, не стремитесь ли вы посеять в народе панику и заодно укрепить позиции Армии Человечества, верховный башар? – спросил худощавый депутат с Икса. – Мы все слышали ваши военные истории.
      – Благодарите Бога, что вам самому не пришлось стать участником этих историй.
      Иксианец скорчил недовольную гримасу.
      – Я вырос во время эпидемии, верховный башар. У большинства из нас нет вашего военного опыта, но каждый из нас пережил свои трудные времена.
      – Зачем гоняться за тенью? – спросил еще один депутат, которого Вориан так и не смог узнать. – Пошлите разведывательные корабли на периметр орбиты и перехватывайте все объекты, приближающиеся к Салусе. Если, конечно, таковые появятся. Именно так Квентин Батлер расправлялся со снарядами, заряженными чумой Омниуса.
      Перепалка с Парламентом продолжалась в том же духе большую часть утреннего заседания. Наконец, испытывая полное отвращение к тому, что он здесь услышал, Вориан покинул огромное здание Парламента, увенчанное высоким золотым куполом. Выйдя из дверей, он остановился на верхних ступенях подъезда и, подавив тяжкий вздох, тоскливо посмотрел в небо.
      – Как вы себя чувствуете, сэр? – Из-за резных колонн подъезда показался Абульурд Харконнен.
      – Все тот же набивший оскомину идиотизм. Законодатели забыли, что можно говорить о чем-то ином, кроме цен на зерно, регулировании межпланетных полетов, субсидиях на строительство и пышных общественных проектах. Теперь я наконец понимаю, зачем Иблис Гинджо сформировал Совет Джихада в самый разгар войны. Люди, конечно, жаловались на его драконовские меры, но по крайней мере Совет мог принимать скорые и эффективные решения. – Он задумчиво покачал головой. – Самый страшный враг человечества – это бездеятельность и бюрократия.
      – У нас очень мал диапазон наблюдения, и будет трудно обнаружить приближение снарядов на дальних подступах к Салусе, – заговорил Абульурд. – Наше общество так сосредоточено на возвращении к нормальной жизни – словно кто-то помнит, что это такое, – что не может даже сконцентрировать внимание на угрозе, реальность которой вполне очевидна.
      Дождь возобновился с новой силой, но верховный башар не двигался. Кто-то раскрыл зонтик над головой военачальника, чтобы он не промок. Конечно, это был Абульурд. Вориан улыбнулся офицеру, но батор остался серьезным.
      – Что мы будем со всем этим делать, сэр? Снаряды летят и неумолимо приближаются.
      Прежде чем Вориан успел ответить, порыв ветра подхватил подвесной плавающий зонтик и швырнул его на ступени. Абульурд бросился поднимать его.
      Они уже хотели было вернуться в здание Парламента, чтобы переждать дождь, когда Абульурд после нескольких попыток по-„ править плавающий подвесной зонтик, вдруг показал Вориану на горизонт. Порыв ветра снова подхватил и унес зонтик, но на этот раз Абульурд не побежал за ним.
      Небо на горизонте вдруг прорезало серебристо-оранжевыми полосами, похожими на следы когтей огромного хищника.
      – Смотрите, это снаряды Омниуса с Коррина! – громко простонал Абульурд, в равной степени переполненный стыдом и тревогой из-за того, что не смог никого заставить поверить своему предостережению.
      Вориан стиснул зубы.
      – Армия верит своей пропаганде. Люди думают, что если мы объявили Джихад оконченным, то наши враги перестали интриговать и плести заговоры против нас.
      Он глубоко вздохнул, слишком хорошо вспомнив, что значит быть военачальником на войне.
      – Похоже, что мне понадобится помощник, – сказал он Абульурду. – Скоро у нас с тобой будет очень много дел.
 

 
      Когда Норма вернулась на Россак, один только вид серебристо-пурпурных джунглей вызвал целую бурю нахлынувших на нее воспоминаний о детских годах. Небо все также было испятнано ядовитым дымом из кратеров отдаленных вулканов, запах перенасыщенной жизнью атмосферы миазмами поднимался от густого подлеска в окрестностях главного города, расположенного внутри скалистых гор. Там, в горах, джунгли были представлены самыми необычными видами растений и насекомых, эта флора и фауна, борясь за свое выживание, освоила плодородные расщелины в камнях.
      Норма вспомнила, как будучи девочкой ходила в экспедиции с Аурелием и его ботаниками, которые разыскивали в джунглях растения, грибы, ягоды и даже насекомых и пауков, из которых можно было бы добыть лекарственные вещества. Корпорация «ВенКи» и сейчас продолжала получать хороший доход от продажи лекарств, хотя теперь ведущим экспортным продуктом компании стала меланжа.
      Однако недавно Норму посетило очередное видение, которое поведало ей о том, что все здесь будет разрушено и уничтожено, причем очень и очень скоро. Случится нечто ужасное с Россаком, Колдуньями, со всем населением. Она надеялась убедить сводную сестру осознать опасность, но Тиции потребуются доказательства, детали, объяснения. Норма не могла представить никаких подтверждений своих слов. У нее было лишь очень отчетливое предчувствие, предупреждающее сновидение во время меланжевых грез.
      Вряд ли Тиция станет прислушиваться к ее бездоказательным заявлениям.
      Много лет назад Тиция отправилась в один из налетов на кимеков, она и ее подруги Колдуньи были готовы выплеснуть свою ментальную энергию и умереть, захватив с собой и кимеков. Все спутницы Тиции погибли, пожертвовав жизнью, и сама Тиция была следующей на очереди, но получилось так, что кимеки отступили, невольно подарив Тиции жизнь. Ее жертва оказалась ненужной, и потом она всю жизнь жалела о том, что так и не смогла воспользоваться шансом. Личность Тиции состояла сплошь из сожалений, обвинений и упорной решимости. Она всегда находила причины, отравляющие жизнь, как и всегда, находила виноватых в этом людей.
      Верховная Колдунья никогда не обращала внимания на Норму, делая вид, что не замечает ее присутствия, что на самом деле Нормы просто не существует. Тиция мирилась с тем, что Норма одна работает на Кольгаре со своими кораблями и спейсфолдерными двигателями. Правда, она была так же преданна своим идеям, как Норма своему делу и призванию. Именно это обстоятельство и позволяло Норме понимать мотивы поступков сводной сестры.
      Теперь, когда Джихад был окончен, женщин Россака перестали готовить на роли своеобразных ментальных бомб. И сейчас Колдуньи направили всю свою энергию на изучение любых доступных им родословных Лиги и выяснение методов управления наследственную. Кроме того, у них была масса работы по изучению генетического материала, собранного на других планетах на высоте вспышки искусственной, насланной на человечество Омниусом эпидемии.
      – Подозреваю, что твои видения являются не следствием истинного предзнания, а, скорее, следствием искажения сознания под воздействием чрезмерно больших доз меланжи, – сказала Тиция, когда Норма рассказала ей о своем последнем видении.
      Они стояли на балконе, вырубленном в отвесном склоне скалы, и смотрели на густое море джунглей.
      Будучи Верховной Колдуньей Тиция с презрением относилась к психостимуляторам и прочим лекарственным «костылям», к которым столь охотно прибегают обычные люди. По ее глубокому убеждению, только слабаки бывают вынуждены полагаться на лекарства. Корпорация «ВенКи» получала чудовищно огромные прибыли, фабрикуя разнообразные стимуляторы, галлюциногены и прочие лекарства, экстрагируемые из экзотических растений россакских джунглей. Все это было глубоко противно Тиции, так же как и явное болезненное пристрастие сводной сестры к пряности с Арракиса.
      Обе женщины отличались поразительно гармоничной, но ледяной красотой – высокие, белокожие с платиново-светлыми волосами и точеными чертами лиц. Но мысленно Норма продолжала видеть себя неуклюжей карлицей, некрасивой женщиной со смазанными, невыразительными чертами лица, которую легко может запугать такая властная и привыкшая к повиновению Колдунья, как Тиция.
      – Это не просто мое разгулявшееся воображение, – продолжала утверждать Норма, – это предостережение. Я знаю, что среди Колдуний предзнание иногда проявляется как особый дар. Конечно же, у тебя есть документы, подтверждающие эти факты.
      – Я напишу тебе или пришлю сообщение, если твое страшное предсказание сбудется. А пока возвращайся на Кольгар и продолжай свою работу. – Тиция царственно подняла голову, вскинув волевой подбородок. – У нас, между прочим, здесь тоже много важной и ответственной работы.
      Норма посмотрела в светло-голубые глаза сводной сестры, за которыми, казалось, скрывалась целая вселенная, невидимая постороннему взору. Норма коснулась виска и, примирительно улыбнувшись, сказала:
      – Моя работа – это вычисления. Я могу делать их здесь так же легко, как и на Кольгаре.
      – Ну, тогда, возможно, мы вместе будем наблюдать исполнение твоих пророчеств.
      Шли дни, ничего страшного не происходило, и у Нормы не было больше видений, из которых она смогла бы узнать детали предостережения, виденного ею ранее.
      Во время этого затянувшегося визита на Россак Норма каждое утро в полном одиночестве гуляла по джунглям, собирая корни, листья, ягоды и рассовывая их по карманам, никогда не объясняя, зачем она это делает. Какая странная личность,думала Тиция, издали наблюдая за своей сводной сестрой.
      Приглушенный солнечный свет отражался от неестественно золотистых волос и ослепительно белой кожи Нормы, когда она в похожей на транс задумчивости поднималась по крутой тропинке из заросшей джунглями низины к вырубленным в скале дверям, в проеме которых стояла Верховная Колдунья. У Нормы был отсутствующий вид, она, казалось, потерялась среди своих невысказанных мыслей. Было бы очень занятно, если бы Норма споткнулась и расшиблась насмерть…
      Их мать бросила Тицию на руки нянек, чтобы проводить все свое время с Нормой, предпочтя эту… эту уродину ей, совершенной и безупречной Колдунье. Упади же, будь ты проклята!
      Когда Норма своим легким скользящим шагом поднялась по тропинке ко входу в пещеру, Тиция продолжала пристально смотреть на нее, не сдвинувшись с места. Норма заговорила, обращаясь непосредственно к Тиции так, словно они продолжали разговор, который она, вероятно, мысленно вела со сводной сестрой – Верховной Колдуньей, – пока поднималась наверх.
      – Где ты прячешь свои компьютеры?
      – Ты сошла с ума? У нас тут нет мыслящих машин! – Тиция была потрясена тем, что ее сестрица сумела разгадать ее секрет. Неужели она и правда обладает предзнанием? Может, стоит серьезнее отнестись к ее предостережению?
      Норма смотрела на сестру без всякого гнева и злобы, но не поверила ни единому ее слову.
      – Если только вы не натренировали свой ум и память до степени организации и объема, характерных для сложных вычислительных систем, то вы не сможете обойтись без них, обрабатывая такую массу детальной генетической информации.
      Она взглянула на Тицию, словно проникая внутрь ее существа, как прибор для глубокого сканирования внутренних тканей тела. – Или ты плохо работаешь, так как боишься использовать необходимые инструменты? Но мне кажется, что ты не такой человек, чтобы халтурить.
      – Компьютеры незаконны и опасны, – заявила Тиция, надеясь, что такого ответа будет достаточно.
      Норма же как всегда зафиксировала проблему и не стала быстро сдаваться.
      – Тебе не следует опасаться подозрений или паранойяльного страха перед машинами с моей стороны. Мною движет простое любопытство. Я и сама охотно пользовалась преимуществами, которые предоставляют нам компьютерные системы, когда занималась решением навигационных проблем, связанных со свертыванием пространства. К несчастью, Лига отказалась признать целесообразность применения компьютеров в этой ситуации, и я была вынуждена прекратить эту многообещающую работу. Поэтому меня нисколько не возмущает то, что ты используешь машины в своих трудных исследованиях.
      Прежде чем Тиция успела сочинить какое-нибудь подходящее оправдание, она вдруг услышала пронзительный свист, который издавало какое-то раскаленное тело, несущееся по воздуху с огромной скоростью. Свист усилился до почти непереносимого воя. Сестры одновременно подняли головы и посмотрели на затянутое дымкой утреннее небо, в котором показались серебристые полосы – следы, оставленные космическими объектами, устремившимися к расположенным в ущельях деревням. Большие снаряды ударялись о верхушки деревьев, прорывались сквозь листву и с тупым грохотом падали на землю.
      Норма прикусила губу и склонила голову.
      – Думаю, что это и есть начало исполнения моего видения. – Она повернулась к Тиции. – Не теряй времени, объявляй тревогу.
      Услышав грохот, из пещеры выбежали одетые в белое Колдуньи. У подножия скалы упал один из снарядов, который глубоко врезался в мягкую подстилку джунглей. Корпус заколебался и раскололся пополам, как яичная скорлупа. Из этой странной, похожей на гроб емкости, стремительно вывалились какие-то металлические детали, которые, соединившись, врылись в землю и принялись делать из грязи, щебня и прочего каких-то прыгающих насекомых.
      Несмотря на ужасное содержание видения, Норма испытывала сейчас одно только холодное отчужденное любопытство.
      – Похоже, что это автоматизированная фабрика, хотя и не такая сложная, как настоящие мыслящие машины. Фабрика использует любые местные ресурсы для сборки каких-то предметов.
      – Это машина, –сказала Тиция. Она напряглась, готовая генерировать энергию мозга – источник, позволявший ей сражаться единственным доступным ей способом. – Даже если это не кимек – это враг.
      Внизу, в джунглях, к месту падения странного предмета приблизились несколько человек, одетых в форму корпорации «ВенКи». К их поясам были пристегнуты мешки, наполненные материалом, собранным в подлеске джунглей. В группе был один бледный, неправильно сложенный молодой человек, который вел себя как резвый несмышленый щенок. Формы его тела были безобразны, глаза покорны, как у коровы, – короче, это был жалкий неудачный Урод, и Тиция презрительно скривилась, глядя на него с высоты. Лучше бы этому ублюдку умереть в джунглях…
      Как только группа приблизилась вплотную к приземлившемуся снаряду, эта автоматическая фабрика выплюнула в воздух первую партию готовой продукции: маленькие серебристые шарики, которые взлетели в воздух словно рой бронированных голодных насекомых. Они поднялись над землей, осмотрели окрестность и всем роем бросились к группе рабочих. Уродливый молодой человек с удивительным проворством исчез в густом подлеске среди сплетенных ветвей, но остальные люди не успели уйти, так как двигались недостаточно быстро.
      – Они малы, но снабжены довольно грубыми сенсорами, – констатировала Норма, в которой никогда не засыпал аналитик.
      Летающие металлические клещи закружились вокруг своих жертв как облако рассерженных ос, а потом набросились на людей, превратившись в крошечные острые пилы, начавшие кромсать несчастных, сдирая с них одежду и кожу.