Ко всеобщему ужасу, у одного из эвакуированных появились начальные признаки поражения РНК-содержащим ретровирусом. Потрясенные врачи начали повторно снова и снова брать анализы. До исхода дня первые симптомы болезни появились еще у трех человек.
      К этому времени все карантинные мероприятия были отменены и началась подготовка к высадке эвакуированных, поэтому очень многие – эвакуированные, солдаты, наемники и даже некоторые медики – напрямую контактировали с больными. Возвращение в карантинные помещения потеряло всякий смысл. Спасательный корабль был окружен кордоном военных судов, в чью задачу входило расстреливать любой челнок, если он попытается покинуть борт зараженного корабля.
      Абульурд находился на этой ужасающей вахте в течение четырех дней, слушая отчаянные мольбы и вопли людей, запертых на зараженном судне. Больные взывали о помощи. Через воздушные замки им доставляли большие порции меланжи, и пассажиры дрались между собой за пряность, изо всех сил пытаясь хоть как-то укрепить свой иммунитет.
      Трагичность положения повергла в шок Абульурда Харконнена. Он был потрясен горем до глубины души. Все эти люди думали, что они чисты от инфекции; но теперь оказалось, что многие из них не выживут, чтобы ступить на твердую землю. Солдаты и медики – люди, которые прежде не подвергались реальной опасности, которые всего лишь делали свою работу, чтобы защитить других от Дьявольского Бича, – заплатят слишком дорогую цену за кратковременную потерю бдительности, и Абульурд, ни даже самые блистательные ученые Лиги ничего не могли сделать, и им оставалось только стеречь зараженный корабль и ждать.
      Мучаясь от собственного бессилия, он сидел в командирской каюте и слушал отчаянные сообщения, которые слали беженцы перед тем, как заболеть. Они надеялись сообщить о себе своим родным и близким, чтобы те знали, где они находятся и что с ними произошло.
      Экипаж Абульурда был встревожен и морально надломлен. Абальурд был близок к тому, чтобы выключить передатчик, но потом передумал. Он не имеет никакого права отключать от мира этих несчастных, лишить их последней возможности связаться с людьми. Он не может сделать вид, что они не существуют, и не может игнорировать их безнадежные мольбы о помощи.
      Он считал это малым вкладом в доблесть, какую на его месте наверняка бы проявил Ксавьер Харконнен. Абульурду оставалось лишь надеяться, что со временем и экипаж, и его собственная семья правильно поймут и истолкуют его поступок.
 
      Технология освободила людей от тягот жизни, но взамен поработила их.
      Райна Батлер. Истинные видения

 
      После более чем месячного неистовства смерти можно было наконец предположить, что эпидемия на Пармантье подошла к своему естественному завершению. Генетически модифицированный вирус был неустойчив во внешней среде и в течение нескольких недель окончательно терял свою эффективность, новые случаи заболевания могли быть обусловлены только контактами с зараженными людьми.
      Бич Омниуса прошелся по планете, оставив на ней неизгладимый рубец. Все люди, подверженные инфекции, заболели и больше трети их умерло. Окончательный счет потерям, видимо, не будет произведен никогда.
 
      Начав свою работу, Райна в течение нескольких дней убедилась, что она ей не по плечу.
      В каждом строении, в каждом жилище, в каждом учреждении и на каждом предприятии она обнаруживала мыслящих машин – где на видных местах, а где и скрытых. Но она находила их. Руки ее болели от постоянного размахивания дубиной. Они были сплошь покрыты синяками и царапинами от разлетавшихся кусков металла и осколков стекла, кожа ступней была содрана и покрыта язвами и болячками, но девочка не останавливалась. Святая Серена вела ее и направляла ее действия.
      Все больше и больше людей смотрели на то, чем занялась Райна. Большинство из них поначалу недоумевало, зачем она тратит так много сил на уничтожение привычных удобств и невинных механизмов. Но в конце концов и другие начали понимать и разделять ее одержимость и тоже стали в радостном возбуждении разбивать машины. Они столько лет были лишены возможности наносить удары по машинному миру, что теперь обратились против всех, пусть даже и незначительных воплощений своего смертельного могущественного врага. Сначала Райна просто продолжала методично делать свое дело, не заботясь о том, чтобы как-то управлять действиями своих неожиданных последователей.
      К ней присоединились уцелевшие мартиристы, эти вечно ненасытные фанатики, стремившиеся пожертвовать своей жизнью, как это сделала святая Серена. После этого сброд, следовавший за Раиной, стал многочисленнее, и в его действиях появилась какая-то организованность. Новое движение, выплеснувшееся на улицы Пармантье, было неудержимым.
      Мартиристы шли вслед за эфемерной девочкой, размахивая знаменами и хоругвями. Однажды Райна вдруг обернулась и растерянно воззрилась на это странное шествие. Взобравшись на брошенный грузовик, она обратилась к мартиристам:
      – Зачем вы попусту тратите время и силы, всюду таская эти знамена? Что за представление вы устраиваете? Это крестовый поход, а не карнавальное шествие.
      Она спрыгнула с грузовика и бросилась в толпу. Смущенные люди расступались, давая пройти этой странной, бледной и лысой девочке. Райна схватила одно из знамен, оторвала полотнище и вернула древко владельцу.
      – Вот. А теперь пользуйся этим для того, чтобы уничтожать машины.
      Ей не было никакого дела до того, кто были эти люди и по какой причине они решили ей помогать. В тонком голоске девочки неожиданно зазвучали стальные нотки, настолько глубока была ее вера и сильна решимость.
      – Если вы пережили эпидемию, значит, Бог избрал вас мне в помощники.
      Несколько мартиристов опустили знамена и оторвали полотнища от древков, которые теперь можно было использовать как дубины и ломы.
       –Мы готовы! – раздался ответный клич.
      Лысая девочка смотрела на них с той невероятной серьезностью, с какой могут смотреть только дети, от ее прозрачной белой кожи исходила какая-то первобытная сила. Слова окружали Раину аурой, и слушатели дрогнули. Райна никогда прежде не практиковалась в ораторском искусстве, но слышала много речей и проповедей матери, смотрела записи выступлений харизматического Великого Патриарха Иблиса Гинджо, слышала, как ее дед и отец командовали войсками.
      – Посмотрите вокруг себя! Вы видите проклятие мыслящих машин. Смотрите внимательно на те гнусные и коварные следы, которые они здесь оставили, посмотрите, что они сделали с нашим народом.
      Толпа зароптала. В опустевших зданиях были кое-где выбиты стекла. На улицах и в переулках валялись полусгнившие неубранные тела умерших.
      – Еще до того как нас поразил Дьявольский Бич Омниуса, машины вползли в нашу жизнь под нашим носом, и мы позволили этому случиться. Сложные устройства, вычислительные приборы, механические помощники – да, мы притворились, что избавились от всех роботов и компьютеров, но их ближайшие родичи просочились к нам и пронизали всю нашу жизнь. Мы не можем дольше это терпеть.
      Райна подняла ломик, и толпа разразилась неистовыми криками.
      – Когда меня поразила новая чума, и я лежала в беспамятстве, сама святая Серена явилась мне и сказала, что мы должны делать. – Глаза девочки наполнились слезами, она помрачнела. – Я и сейчас вижу перед собой ее прекрасное лицо, излучающее белый неземной свет. Я слышу ее голос, каким она открыла мне заповедь Бога: «Ты не сотворишь машину по образу и подобию человеческого ума». – Она помолчала, потом повысила голос, не впадая при этом в истерику: – Мы должны уничтожить всякое проявление машинного духа.
      Один из мартиристов поднял с земли обрывки яркого полотнища.
       –Я тоже видел в своих видениях святую Серену! Она являлась и мне.
      – И мне, – закричал другой человек. – Она до сих пор смотрит на нас, она ведет нас.
      Новые последователи Раины принялись стучать древками и дубинами, готовые немедленно начать священное разрушение машин. Но Райна еще не закончила свою речь.
      – И мы не можем, не имеем права разочаровать ее. Род человеческий не должен опускать руки до тех пор, пока не добьется окончательной победы. Вы слышите меня? Полной и окончательной победы!
      Какой-то человек громко закричал:
      – Бей машины!
      Какая-то женщина с визгливым пронзительным голосом и лицом, исполосованным ногтями, словно она хотела выцарапать себе глаза, завопила:
      – Мы сами навлекли на себя наши страдания. Мы сами открыли наши города Бичу Демона, потому что не желали делать то, что предписано.
      – Так было до сих пор. – Райна уставила палец в толпу. – Мы должны уничтожить каждый компьютер, каждую машину, как бы невинно они ни выглядели! Мы должны осуществить полное и тотальное очищение. Только так сможем мы спастись!
      Она повела своих последователей в глубь мертвого города. Размахивая дубинами и деревянными колотушками, толпа двинулась за Раиной, круша все на своем пути. Истерика и безумие нарастали по мере того, как толпа входила в промышленный район с предприятиями, торговыми центрами и библиотеками.
 
      Райна понимала, что это только начало.
      Вандалы и фанатики лишь множили вызванные страшной эпидемией бедствия, и без того не пощадившие Пармантье и вызвавшие надлом в обществе. Во всяком случае, так казалось Ракелле. Направив свою слепую ненависть не в то русло, обрушив свой гнев на всякое подобие мыслящих машин, разгоряченные экстремисты выбрали мишенями всякую технику, в том числе и полезную для людей. Они вывели из строя и без того неважно работавшую транспортную систему Ниуббе вместе с электрическим снабжением и сетью коммуникаций.
      Стараясь помочь последним жертвам эпидемии, Ракелла ругала фанатиков, так как в больнице отключилось электричество. Она не могла понять их. Неужели эти безумные мартиристы всерьез думают, что своей вакханалией наносят какой-то ущерб Омниусу, пользуясь для этого ломами, камнями и дубинами, круша ни в чем не повинные механические приспособления и механизмы?
      С каждым днем толпа этих безумных фанатиков становилась все больше и у стен переполненного больными госпиталя. Мартиристы смотрели на большое здание медицинского центра странными остекленевшими в слепой ярости и ненависти глазами. Многие потрясали кулаками и выкрикивали угрозы. Для того чтобы защитить госпиталь от возможного нападения, Мохандас усилил охрану, наняв больше наемников и поставив у каждого входа вооруженных стражей…
      Слегка оглушенная от постоянного чередования напряженной работы и недостаточного отдыха Ракелла, пошатываясь, шла по коридору в дальний конец госпиталя к тяжелой двери. Она не сняла надетую налицо маску, закрывавшую рот и нос. Пока она не нарушала правил защиты от переносчиков инфекции, но ведь так легко сделать мелкую, но смертельную по своим последствиям ошибку. От лица, волос и одежды густо пахло дезинфекцией и противовирусными препаратами. Хотя они с Мохандасом принимали столько пряности, сколько позволяли запасы, они продолжали неумолимо таять.
      Она надеялась, что скоро вернется Вориан Атрейдес. Запертые на Пармантье, его обитатели не имели ни малейшего представления о том, что происходит на других планетах Лиги Благородных.
      Ракелла вошла в большой вестибюль – самое охраняемое помещение госпиталя. Дверь была приоткрыта, что несколько удивило Ракеллу. Госпитальные правила предписывали держать дверь запертой во все время дня и ночи. Все так расслабились, перестали подчиняться дисциплине. Все пошатнулось.
      Она осторожно открыла тяжелую металлическую дверь, петли едва слышно скрипнули. Внутри оказался человек, который испуганно обернулся и поднял голову.
      – Доктор Тирдж? Что вы здесь делаете?
      Лицо доктора под плазовой маской вспыхнуло, когда он попытался прикрыть что-то, но Ракелла уже успела рассмотреть, что из карманов его халата торчат пакеты с меланжей. Это была пряность из последнего госпитального запаса.
      Каждый сотрудник госпиталя имел доступ лишь к определенным местам хранения меланжи, предназначенной для их собственных нужд. Пряность защищала персонал от заражения страшной дьявольской инфекцией. Но в карманах доктора Тирджа меланжи было гораздо больше, чем может потребоваться одному человеку.
      Маленький жилистый человечек попытался проскользнуть мимо Ракеллы к выходу.
      – Я не понимаю, что вы хотите мне сказать. Дайте мне пройти. Меня ждут больные.
      Она резко остановила его, ударив локтем в грудь.
      – Вы торгуете пряностью, не так ли?
      – Естественно, нет! – Левая рука врача скользнула в боковой карман медицинского халата, и Ракелла заметила, что в его кулаке что-то блеснуло.
      Ловким ударом колена она сложила противника пополам. Из руки выскользнул скальпель, со звоном упавший на каменные плиты пола. Пока Тирдж, издавая стоны, лежал на полу, Ракелла позвала на помощь. Она услышала, как по коридору кто-то бежит, и в ту же секунду в проеме двери показался Мохандас. Прежде всего он встревожено посмотрел на Ракеллу, чтобы убедиться, что с ней ничего не произошло. Она же молча показала рукой на пакеты с меланжей, выпавшие из внутреннего кармана халата Тирджа.
      – Я все могу объяснить. – Тирдж с трудом поднялся на ноги, стараясь сохранить самообладание и выказать деланное праведное возмущение.
      Мохандас нажал кнопку тревоги, вызвав в помещение наемных охранников госпиталя, в то время как Тирдж продолжал бормотать оправдания, не испытывая при этом, впрочем, ни малейшего стыда. Сук тем временем грубо вытряхивал содержимое из карманов Тирджа, извлекая из них один за другим пакеты с драгоценной меланжей. Мохандас не верил своим глазам – этот человек пытался украсть просто невероятное количество пряности.
      – Вы омерзительны, – заговорила Ракелла, когда явились два сотрудника охраны. – Это подлое предательство, а не обычное воровство. Вы предали людей, которых должны были лечить. Покиньте госпиталь.
      – Вы не можете позволить себе такую роскошь – уволить меня, – запротестовал Тирдж.
      – Мы не можем позволить себе роскошь держать вас на работе, – возразил Мохандас, беря Ракеллу под руку и становясь рядом с ней. – Я больше не считаю вас врачом. Вы нарушили клятву и превратились в спекулянта, наживающегося на бедствиях войны. – Он обернулся к охранникам. – Вышвырните этого человека из госпиталя, пусть он поищет счастья на улице. Может быть, там он вспомнит о своем призвании и принесет какую-нибудь пользу. В мире осталось еще очень много страдающих людей.
      Ракелла и Мохандас поднялись на третий этаж. Из окна они видели, как охранники вытолкали Тирджа на ступени парадного подъезда, возле которого рассерженно гудела огромная толпа. Тирдж упал со ступенек, приподнялся и увидел вокруг себя лица разъяренных мартиристов. Его отчаянный крик потонул в неистовом реве толпы.
      – Вспомните Маниона Невинного!
      – Да здравствует Джихад!
      Впереди беснующейся орды стояла бледная лысая девочка, указывая рукой на госпиталь. Ракелла не слышала слов девочки, но увидела, что толпа угрожающе повалила ко входу в госпиталь. Тирдж попытался уйти с их дороги, но не успел, толпа затоптала его. Охранники, выбросившие его из госпиталя, ретировались, опасаясь за свою жизнь.
      Ракелла схватила Мохандаса за руку и потащила его за собой к ближайшей палате, где находилась тревожная сигнализация.
      – Включай тревогу!
      Мохандас нажал кнопку на панели. Пронзительный вой сирены нарушил тишину лечебного учреждения.
      После этого они бросились ко входу, чтобы успеть запереть двери. Охранники, которые должны были нести здесь службу, исчезли, как только толпа дошла до точки кипения. Фанатики вынесли двери и вломились в здание. Несмотря на все усилия Ракеллы, она ни за что не смогла бы сдержать их напор. Безумцы разбивали окна, проникали в двери, заполняя коридоры и палаты.
      Лысая девочка остановилась посреди бушующей толпы, словно око тайфуна разгулявшегося фанатизма. Она внимательно оглядела диагностические аппараты, экраны следящих мониторов и произнесла проникновенным голосом:
      – Сложное медицинское оборудование – это злые козни машин, замаскированные под полезное оборудование. Они порабощают нас!
      – Остановитесь! – закричал Мохандас, видя, как обезумевшие мужчины и женщины разбивают диагностический сканер высокого разрешения. – Нам нужны эти машины, чтобы лечить людей, жертв страшной чумы! Больные не могут обойтись без них!
      Но толпа принялась крушить все вокруг с удвоенной яростью. Сложнейшую аппаратуру разбивали о стены и выбрасывали в окна. Хотя гнев сброда был направлен против машин, он мог легко перекинуться и на медицинский персонал.
      Схватив Мохандаса за руку, Ракелла бросилась на крышу, где стоял эвакуационный вертолет. В нижних этажах госпиталя уже занялся пожар. Некоторые больные выползали из палат, стараясь спастись, но остальные остались на своих местах, как в ловушке. Врачи уже бежали из госпиталя.
      – Госпиталь обречен, – простонал Мохандас, – со всеми больными!
      – Мы пытались остановить их, – хрипло ответила Ракелла. – Неужели они не понимают, что мы спасаем людей? Куда нам теперь идти?
      Мохандас поднял в воздух вертолет. От здания уже струились к небу клубы густого черного дыма.
      – Здесь, в городе, мы проиграли, но я не собираюсь сдаваться, а ты?
      Она натянуто улыбнулась в ответ и взяла его за руку.
      – Нет, я не сдамся, особенно если мы будем вместе. Здесь, на планете, множество людей, которым нужны наши умения и опыт. Мне очень жаль, что приходится оставлять Ниуббе на произвол судьбы.
 

 
      Абульурд был разочарован, получив приказ, исходивший непосредственно от примеро Квентина Батлера. В приказе не было никаких личных приписок, только скупой комментарий: «Вам надлежит отбыть на Пармантье, где умер Риков. Поскольку Пармантье стал первой планетой, пораженной Бичом Омниуса, ученые Лиги хотят получить все возможные данные о заболевании. Если вы сможете получить сведения о естественном течении болезни, то это поможет вселить надежду в остальных. С вами полетит – по каким-то своим причинам – верховный главнокомандующий Вориан Атрейдес. Готовьте свой штурмовик и вылетайте немедленно».
      Не прошло и нескольких секунд после получения приказа, когда вахтенный офицер доложил о приближении челнока с верховным главнокомандующим на борту. Абульурд был вне себя от радости – по крайней мере Вориан будет с ним, а значит, на его стороне.
      Когда военачальник ступил на борт, Абульурд со всех ног бросился приветствовать его.
      – Я полечу с тобой как обыкновенный пассажир, – сказал Вориан. – Командуешь здесь ты, поэтому представь себе, что меня здесь нет.
      – О, я не могу сделать это, сэр. Вы слишком намного превосходите меня званием.
       –На время полета можешь считать меня гражданским лицом. Это твоя миссия, твое задание – я же лечу по своим личным делам. Мне хочется навестить внучку, посмотреть, как она храбро сражается с болезнью. Вы сами очень хорошо разбираетесь в вопросах… личных обязательств, не так ли, терсеро Харконнен?
      Абульурд решил, что ослышался.
      – Терсеро?
      Вориан не смог сдержать улыбку.
      – Я забыл об этом сказать? Я ведь имею право своей властью давать звания. – Он порылся в кармане и извлек оттуда знаки различия. – Мы уже потеряли в этой борьбе с проклятой эпидемией массу офицеров. Да и не можешь же ты вечно сидеть в кварто.
      – Благодарю вас, сэр.
      – Все, а теперь перестань таращить на меня глаза и вели взлетать. Долог путь до Пармантье.
 
      Позже Абульурд сидел в своей каюте за выпивкой и спокойной беседой с Ворианом Атрейдесом. Они не встречались с тех пор, как молодой человек объявил о своем намерении реабилитировать честное имя Ксавьера Харконнена и восстановить истину о его деяниях.
      – Абульурд, ты должен понимать, что, вероятно, поставил крест на своей военной карьере. Да, все офицеры знают, что ты – сын примеро Квентина Батлера, но то, что ты решил изменить свое имя в честь человека, которого все они считают злодеем и предателем, – это не просто дерзость, но и безрассудство.
      – Или лучшее понимание ситуации, – возразил Абульурд. Как он надеялся на поддержку Вориана!
      – Возможно, это известно тебе, но не им. Все прочие вполне Довольны тем, что они, как им кажется, знают наверняка.
      – Правда о моем деде означает для меня нечто большее, чем продвижение по службе. Разве вы сами не хотите очистить его имя от грязи? Ведь вы были друзьями.
       –Конечно, хочу… но что это может изменить, спустя полвека? Боюсь, что мы никогда не сможем победить в этой неравной борьбе.
      – Когда возможность неудачи останавливала честного человека от следования истине? Разве сами вы не учили меня этому, верховный главнокомандующий? Я намерен следовать вашим наставлениям.
      Когда до Вориана дошло, что Абульурд говорит вполне серьезно, на его серых глазах выступили слезы.
      – И ты сделал это в чертовски неподходящее время. Когда закончится эта чума, мы будем вправе вогнать всем им правду в глотку.
      Абульурд улыбнулся. Один сочувствующий– это лучше, чем никто.
 
      Когда одинокий штурмовик приблизился к Пармантье, выяснилось, что все сторожевые корабли на орбите были пусты и молчаливы. Экипажи их либо погибли, либо, покорившись судьбе, вернулись на планету.
      Вориан стоял на мостике штурмовика рядом с Абульурдом и смотрел на безмятежную планету, расстилавшуюся внизу.
      – Прошло почти четыре месяца с тех пор, как я улетел отсюда, – сказал он. – Теперь вся Лига охвачена опустошениями и потерями. Будем ли мы когда-нибудь прежними?
      Абульурд поднял голову.
      – Давайте спустимся, сэр, и посмотрим, что ожидает другие зараженные планеты.
      Новоиспеченный терсеро и команда солдат десанта приняли изрядную дозу меланжи, которая, как все думали, защитит их от возможного заражения остаточной инфекцией и даст сил перенести то, что им предстояло увидеть.
      Абульурд не стал надевать противочумный костюм, как он сделал на Иксе, а воспользовался лишь маской. Анализы и испытания, проведенные специалистами Лиги, показали, что во внешней среде ретровирус был очень нестабилен, а со времени начала эпидемии прошло уже много времени, поэтому шанс заразиться был очень мал. Это была соломинка, за которую с радостью ухватились миллиарды людей в Лиге.
      Абульурд направил челнок на возвышенность, расположенную напротив столицы Ниуббе. На склоне холма стоял зловеще тихий дом губернатора. Хотя уже было ясно, что они увидят в этом доме, Абульурд все же решил начать именно с него.
      – Вы понимаете меня, сэр? – спросил он Вориана.
      – У меня здесь свои личные обязательства, – ответил Вориан. Вид у него был встревоженный и озабоченный. – Я собираюсь в город, в госпиталь для неизлечимых больных. Могу лишь надеяться, что моя внучка все еще находится там.
      Верховный главнокомандующий один отправился искать свою внучку, а Абульурд повел команду к дому брата. Солдаты рассыпались по многочисленным комнатам большого опустевшего дома. Если даже не удастся сделать ничего другого, он по крайней мере сможет с почестями похоронить останки своих родственников. Абульурд быстро шел по коридорам, холлам, заглядывая в комнаты. Он разыскал молельню Коге и гостиные, в которых ему приходилось бывать во время редких поездок к брату.
      В спальне жилой части здания он нашел разложившиеся останки мужчины и женщины. Вероятно, это были тела брата и его жены. Наемники нашли еще несколько тел – слуг, но нигде не было видно племянницы Абульурда. Он видел множество смертей, особенно за последнее время, и поэтому его не ужасал и не вызывал в нем отвращения вид истлевших трупов. Абульурд не испытывал ничего, кроме саднящей печали, жалея о том, что не успел как следует узнать брата при жизни.
      – Что бы ты сказал о моем решении, Риков? – вслух спросил Абульурд, стоя рядом с телом умершего брата. – Понял бы ты, почему я решил называться Харконненом? Или выдуманные мифы переполнили гордыней и твою душу?
      Позже, когда команда прибыла в город, солдаты и их командир были немало удивлены тем, что основная масса разрушения была обусловлена не чумой, а действиями толпы. Многие строения представляли собой обгоревшие остовы и кучи камня, окна были выбиты, площади, улицы и парки усеяны осколками стекла, металла и камня.
      Пока солдаты осматривали развалины, Абульурд двинулся по следам, оставленным бушевавшей здесь толпы, и вышел к госпиталю для неизлечимых больных, на пороге которого обнаружил стоявшего в растерянности Вориана Атрейдеса.
      – Ее здесь нет, – сказал верховный главнокомандующий. – Там вообще никого нет. Внутри все разбито вдребезги.
      Абульурд от всего сердца пожалел друга. В этой ужасной войне даже верховный главнокомандующий был не более чем обычным человеком, обеспокоенным судьбой близких.
      Войдя внутрь, Абульурд увидел, что госпиталь был разорен и разрушен.
      – Зачем им было уничтожать медицинский центр? – вслух спросил он, словно мертвые пациенты могли ответить ему со своих коек, превратившихся в смертные одры. – Толпа была разъярена тем, что врачи не могут лечить страшную заразу? Какое кощунство – поднять руку на единственное учреждение, которое могло бы разработать средство лечения и облегчало последние дни умирающих. После того как мы закончим здесь предварительный осмотр, я снаряжу поисковую группу, и вы сами ее поведете искать вашу внучку, – сказал Абульурд Вориану.
      Верховный главнокомандующий наклонил голову.
      – Благодарю вас.
      Он вышел на улицу, чтобы продолжить поиск. Оба понимали, что из-за потери всех документов, при отсутствии порядка, у них очень мало шансов отыскать одного человека.
      Поздним вечером Абульурд с группой наемников обнаружил на склоне холма кучу какого-то сброда, который, сидя у костра, ел добытую в городе пищу. Эти изможденные люди были, похоже, религиозными фанатиками, все они с благоговением смотрели на маленькую фигурку, стоявшую на гребне холма.
      Абульурд и его люди, приблизившись, увидели, что это была совершенно лысая девочка с бледной, просвечивающейся словно разбавленное молоко кожей. Девочка первая обратилась к ним:
      – Вы явились сюда примкнуть к нашему делу и нести слово о том, что должно теперь делать уцелевшее человечество?
      Абульурд с ужасом осознал, что ему знакомы черты этой несчастной. Он узнал свою племянницу, несмотря на то, что на ее голове не было ни одного волоса, а тело исхудало до такой степени, что больше напоминало скелет.
      – Райна? Райна Батлер? – Он бросился к девочке. – Ты выжила! Я – Абульурд, твой дядя!
      Девочка недоверчиво посмотрела на него.
      – Ты явился издалека, чтобы помочь нам сражаться с мыслящими машинами?
      Она протянула руку и указала на изуродованный город, расстилавшийся внизу.
      – Бич Дьявола свирепствует всюду, Райна. Твой дед послал меня сюда, чтобы отыскать тебя и твою семью.
      – Все они умерли, – сказала Райна. – Почти половина умерла от болезни, и еще многие умирали потом. Я не знаю, сколько вообще людей осталось на Пармантье.
      – Будем надеяться, что самое худшее позади, что вирус потерял устойчивость.
      Он обнял девочку. Она была настолько худа, что он испугался, что ее косточки хрустнут в его руках.
      – Наша битва только началась. – Голос Райны был крепок, как закаленная сталь. – Я уже отправила свою весть на другие планеты. Культ Серены отыскал исправные корабли в космопорте Ниуббе, и они покинули Пармантье, чтобы нести слово в другие миры. Мы говорим всем, что надо делать.
      – Что же это за весть, Райна? – улыбаясь, спросил Абульурд. Он все еще считал ее маленькой застенчивой девочкой, которая так много времени посвящала религиозным бдениям вместе с матерью. – И что такое культ Серены? Я никогда не слышал о нем.
      Только сейчас он заметил, что Райна не только лишилась волос, но выглядела старше своих лет от перенесенных страданий. Она стала взрослой женщиной, которая, как казалось, ведет за собой этих людей.
      – Серена сама уничтожала мыслящих машин, – сказала Райна. – Когда Эразм убил ее ребенка, она сбросила сторожевого робота с балкона. Это был первый удар, который человек нанес воплощению зла – механическим миньонам Омниуса. Мое дело – завершить полное уничтожение всех без исключения машин.
      Абульурд с растущей тревогой вглядывался в лицо своей племянницы. С ней явно происходило что-то неладное. Против воли он подумал о политических махинациях и корыстных деяниях Иблиса Гинджо, против которых выступил Ксавьер Харконнен, поплатившийся за это жизнью и своим честным именем. Правда, Райна как будто была совершенно искренней в своих высказываниях. Люди толпились вокруг этого блаженного ребенка, выкрикивая ее имя.
      Абульурд оглянулся и посмотрел на обугленные развалины Ниуббе – свидетельства бессмысленного разрушения и опустошения.
      – Ты… это сделала ты, Райна?
      – Такова была суровая необходимость. Серена сказала мне, что мы должны очистить планету и уничтожить все технические изделия. Мы обязаны истребить всякие компьютеры, чтобы мыслящие машины снова не захватили власть над людьми. Демонам нельзя дать точку опоры, или человечество опять переживет страшное бедствие. Мы достаточно страдали, и все же мы живы, – с пылом говорила Райна, уставив в Абульурда свой пронзительный изможденный взгляд. – Мы вполне можем обойтись без этих мелких удобств .
      Она казалась образцом самопожертвования, человеком, отказавшимся от всякого обладания имуществом. Вероятно, она пользовалась только самым необходимым, оставив практически все свои вещи в губернаторском доме.