Джо совсем растерялся, и тут на помощь пришел другой, теплый и приветливый голос намного более старшей женщины:

– Алло, это Беатрис Мэннерз. Я мама Стеллы. Стелла немного переживает.

Осознание того, что его собственная мать плачет – неважно, из жалости к себе самой, или к нему, или просто от шока, – включило эмоции у самого Джо. Теперь он испытывал не гнев, к которому был внутренне готов, а неожиданное покровительственное чувство.

– Знаете, скажите ей, что я прошу прощения. Нам, наверное, не следовало этого делать. Нехорошо так – как снег на голову.

– Ну, в жизни редко бывает так, как нам хочется, правда, Джозеф? Для Стеллы это потрясение, но нельзя сказать, что неожиданность. – Джо был симпатичен этот голос на том конце провода. Он вдруг сделал для себя открытие: это же его бабушка! – Хотите с ней еще поговорить? Ей стало получше.

– Да, пожалуйста.

– Джозеф, – теперь в голосе на том конце было волевое спокойствие, твердость, достигнутая победой над эмоциями, – мне так жаль!

– Не беспокойтесь. Для вас это, конечно, настоящий шок. Я и сам был потрясен, когда узнал, кто вы такая.

Стелла рассмеялась. Изысканный, хрипловатый смех.

– Могу себе представить! Так когда мы увидимся?

Джо почувствовал, как у него пересыхает в горле. Застрявший в гортани ком мешал говорить. Все последние дни и недели он готовил себя к разочарованию и отказу, и произнесенное бодрым голосом приглашение стало для него полной неожиданностью.

Наконец он выдавил из себя ответ:

– Конечно, я буду очень рад познакомиться. – Он судорожно соображал, что ему предложить. – Может, на будущей неделе?

– На будущей неделе? – Стелла была разочарована. – Я думала, может, завтра?

– Хорошо. Пусть будет завтра. – В его голосе промелькнул страх. – А куда, вы думаете, нам пойти?

– А не мог бы ты прийти ко мне домой? Это в Ковент-Гарден. Если, конечно, не возражаешь.

Би из кухни, куда она деликатно удалилась, прислушивалась к разговору. Ей казалось, что Стелла изменила своей обычной повелительной манере.

– Нет, почему, вполне подходит.

– В час. Устроит?

– Отлично. – Джо все еще был в шоке. – Тогда до встречи.

– Погоди, – рассмеялась Стелла. Шарм соблазнительницы вновь возвращался к ней. – Ты же не спросил адрес! Дом 64, улица Олд-Флауэр-маркет. Верхний этаж.

– Тогда до завтра. – Джо собрался положить трубку, но в этот момент подал голос Эдди. Он до сих пор мирно спал на красном диване, куда его пристроила Молли, подперев подушкой, чтобы не упал. Он словно опять почувствовал, что нечто жизненно важное происходит помимо него, и громогласно завопил.

– Что это? – удивилась Стелла. – Дикий зверь?

– В каком-то смысле. Это Эдди, наш ребенок. Ему около полугода.

– Боже! – Если про голос можно сказать «побледнел», то это был тот самый случай. – До свидания, Джозеф. Завтра жду.

– Мне кажется, – Молли взяла Эдди на руки, чтобы покачать, – что Стелла только сейчас поняла, что она уже бабушка.

Би сидела в любимом кресле с высокой спинкой, стараясь не вмешиваться в этот необычайный разговор, но и не пропустить единого слова.

– Что случилось? – спросила она у пораженной дочери. – Ты так выглядишь, словно тебе явилось привидение.

– Там еще и малыш. Ты мне про малыша не говорила!

– Не говорила. – Би поднялась и подтолкнула Стеллу к креслу. – Ты же знаешь мой принцип? Не больше одного потрясения за раз. Она была с ним, когда в первый раз приезжала. Дивный карапуз! Я его немножко даже понянчила. Бедная его мамочка, наверное, решила, что я какая-то маньячка, ворующая чужих детей, но я не могла удержаться. На тебя похож.

– Но это значит, я – бабушка! – Стелла произнесла это таким голосом, будто только что узнала о своей неизлечимой болезни. – Я тут гоняюсь за ролью, которая уходит двадцатипятилетней девчонке, а на самом деле я бабушка, черт меня возьми!

– А ты, – озорным голосом посоветовала Би, – лучше думай о том, сколько ты теперь можешь выиграть замечательных конкурсов бабушек!

– Замолчи сейчас же, старая мышь! – в ужасе взвизгнула Стелла, бросаясь в нее подушкой. – Налей-ка мне лучше водки. Двойную!

Шагая по главной улице Пэкхама, Клэр пропускала мимо поток такси, размышляя над самой неразрешимой дилеммой из всех, с какими ей приходилось сталкиваться. Она по уши в долгах, на грани увольнения, и ей в руки попадает самый невероятный сюжет, воспользоваться которым она не может.

Она чувствовала себя как герой фильма «Чарли на кондитерской фабрике» – маленький сладкоежка, оставленный без присмотра среди гор сладостей, но в глубине души понимающий, что любой кусочек будет для него погибелью.

Хуже всего то, что, какую линию поведения ни избери, она все равно отразится на отношениях с друзьями. Ей придется вообще отказаться от всякого общения с Молли и Джо, если журналистское нутро возьмет над ней верх. Другой вариант – продолжать общаться, но под таким психологическим прессом, что для всех это общение станет противоестественным. Садясь наконец в такси, чтобы вновь вернуться к дорогостоящей цивилизованной жизни, она поняла, что у нее не хватит мужества притворяться, будто все это не имеет для нее никакого значения. Это был такой сюжет, за который она готова была бы убить, и при этом она единственный во всем Лондоне журналист, которому он стал известен.

Клэр съежилась на заднем сиденье, впав в мрачное расположение духа. Даже пульсирующий жизнью летний вечер, шумные кафе с гремящей отовсюду музыкой, вид и запах красочного вечернего Лондона не прибавляли бодрости. Вечер ей придется провести в одиночестве, стараясь не думать о фантастическом открытии, свидетелем которого ей довелось стать.

Постепенно журналистский запал улегся, и к ней вернулись нормальные реакции Клэр-подруги. Джо всегда отличался какой-то неправдоподобной привлекательностью. Даже в колледже он выделялся своей темной «мастью», красивыми чертами лица и привычкой одеваться во все черное. По непонятной причине черный цвет одежды, который на ком-то другом казался бы претенциозным, в случае с Джо воспринимался совершенно нормально. Конечно, играло роль и то, что это были по большей части недорогие вещи с распродажи, а не от Армани.

Теперь, когда правда вышла наружу, стало понятно, что Джо очень похож на Стеллу Милтон. Эти необыкновенно синие глаза, слегка нависающие брови, придающие обоим несколько печальный и очень чувственный вид. И обоим присуще природное изящество. Занятно, что только теперь, зная, что Джо сын актрисы, Клэр поняла, что он обладает утонченной чувственностью.

Таксист с визгом затормозил, избегая столкновения с мальчишкой, рванувшим на велосипеде по «зебре» перед самым их носом. У Клэр екнуло сердце.

Теперь Джо изменится. Это произойдет неосознанно, быть может, он даже будет прилагать усилия, чтобы устоять на твердой земле, но это уже не в его власти. Сейчас он весьма усердно зарабатывает свою копейку на автомобильных справочниках, живет в безмятежном пригородном мирке, в захудалой квартирке (пусть даже и разукрашенной стараниями Молли) в своем скучном Пэкхаме. Стелла Милтон – из мира красоты, страстей, творческих исканий, шикарных ресторанов, премьер и головокружительных отзывов прессы. Часть всего этого сияния теперь непременно достанется и Джо. Это может стать для него великолепным шансом. Или Джо в скором времени окажется развращен – конечно, не в буквальном, а в фигуральном смысле – собственной матерью.

Выскочив из машины и расплатившись с шофером, Клэр подумала, сколько любви и сил вложила в эту затею Молли. Теперь оставалось только надеяться, что ей не придется об этом жалеть.

На другой день Молли следила за последними приготовлениями Джо к встрече с матерью и думала, что у нее сейчас разорвется сердце. Какой он Красивый, а волнение лишь добавляет ему привлекательности. Она попыталась представить себе, что почувствует Стелла Милтон. Приведет ли ее в восторг или, наоборот, в ужас внезапное объявление взрослого мужчины – ее красавца сына?

– Пока. Удачи! Не торопись домой, вам надо поближе познакомиться, и не забудь, что нам потом от тебя понадобится подробнейший отчет, так ведь, Эдди? – Она приподнялась на цыпочки и поцеловала мужа. – Ну, как она может тебя не полюбить? Ты только посмотри на себя!

– В прошлый раз это не помогло.

– А я уверена, что она об этом очень жалела. Сейчас можно начать все заново. Вам обоим.

Джо нагнулся и обнял жену и малыша.

– Все равно именно вы – моя семья. Моя маленькая неприступная каменная крепость. Спасибо тебе, Молли, любовь моя, что столько для меня сделала. Без тебя и твоего упорства ничего бы не вышло.

– Отправляйся немедленно, а не то я сейчас разревусь. – Она с улыбкой проводила его взглядом до двери. Неужели он и впрямь считает их своей каменной крепостью? Суеверная Молли не верила ни во что неприступное. Особенно в том, что касается любви.

К этой роли Стелла Милтон была подготовлена очень плохо. Вывалив содержимое гардероба на кровать, она судорожно искала подходящий наряд для встречи с сыном – через двадцать пять с лишним лет! Стелла понимала, что, сосредоточившись на своем внешнем виде, она пытается заглушить более глубокую тревогу. Вызывающая эксцентричность нарядов ее матери, сознательно идущей на поводу собственной прихоти, и сейчас импонировала ей намного больше, чем собственная привычка к сексуальности и шику в одежде. Черт побери, сегодня она должна выглядеть как можно лучше! Она хотела очаровать и ослепить – возможно, из-за того, что это легче, чем подвергнуться осуждению.

В конце концов, учитывая жаркий летний день, она остановила свой выбор на белых льняных брюках и свободной, ниспадающей блузе из белого шелка с глубоким вырезом. Костюм дополняли белые тенниски, которые имели такое же отношение к занятиям спортом, как автомобиль «Ягуар» к хищному зверю, от которого пошло его название.

Надо было признать, она невероятно нервничала и даже нарушила собственное железное правило не употреблять спиртного раньше полудня, позволив себе шампанского для храбрости. Когда наконец раздался звонок, она залпом осушила бокал и взъерошила рукой свои прекрасные волосы. Вот и все.

При виде высокого темноволосого юноши, стоящего на пороге, ей стало еще страшнее. Это было все равно что смотреться в зеркало. Те же глаза и ресницы, тот же овал лица, та же манера держать голову чуть набок от стеснительности. Это ей пришлось побороть на занятиях по актерскому мастерству. Цвет волос, блестящих и почти совершенно черных, с легким фиолетовым отливом, был в точности как у нее.

Сердце у нее в груди забилось, как птица в клетке, но она попыталась приклеить к губам невозмутимую улыбку.

Джо протянул ей букет белых лилий. Она вдохнула аромат цветов, стараясь успокоиться.

– Как ты узнал, что я больше всего люблю белые лилии? – Вопрос прозвучал все же с небольшим волнением, которого, она надеялась, Джо не заметил.

Он засмеялся:

– Вообще-то их купила Молли. Она в таких делах понимает. А может, где-нибудь прочла, что вы их любите. Надо сказать, довольно странно встречаться с человеком, которого ты вроде и знаешь, а на самом деле, конечно, нет. Особенно, – он застенчиво улыбнулся, проходя вслед за ней в комнату, – когда этот человек оказывается твоей матерью.

Стеллу немного задело, что цветы выбирала его жена.

– Что будешь пить? Боюсь, я уже начала с шампанского. Тебе подойдет?

Джо шампанского почти не пил. Он скорее был сторонником «Будвайзера», но вряд ли у Стеллы найдется пиво. Квартира не имела ничего общего с тем, что он себе представлял. Конечно, она красивая, светлая, шикарная, но он почему-то рисовал ее себе более театральной и экзотичной. Даже его собственная квартира была оформлена более артистично.

Призы и профессиональные награды Стеллы не лезли назойливо в глаза. У Джо было стереотипное представление, что в доме актрисы все стены должны быть увешаны театральными афишами или плакатами с изображением сцен из кинофильмов, что этот дом должен быть исполненным высокого (или не очень высокого) вкуса храмом ее творческого «я». В действительности по виду этой квартиры едва ли можно было определить, кто ее хозяйка. Видны были только тонкий вкус и наличие больших денег, а также отсутствие детей. Другой неожиданностью оказалось, что в комнате совсем не было фотографий ни ее самой, ни чьих-то еще. Следственная группа по установлению личности хозяйки этого дома скорее всего была бы уволена за отсутствие результатов.

Стелла заранее решила повести Джо на балкон. Сейчас, когда она показывала ему дорогу к балконной двери через гостиную, был один момент, когда он едва не разлил свой бокал. Единственным предметом, напоминающим о ее работе, оказался огромный, окантованный рамкой постер – как тот, что висел когда-то и у него в комнате: Стелла держит палец на замке «молнии» черной мотоциклетной кожанки – «молнии», которую мечтал расстегнуть собственной рукой каждый английский мужчина старше восьми лет.

Сейчас, после стольких лет вновь глядя на этот снимок, Джо ощутил неловкое замешательство. Ему даже думать не хотелось о том, чем он занимался перед этим плакатом.

Стелла провела его на свой роскошный балкон с видом на Ковент-Гарден. Здесь все утопало в запахе жасмина, который даже перебивал аромат Цветущих лилий. С трех сторон балкон закрывали кружевные решетки, увитые вьющимися растениями, создавая ощущение благоухающей беседки. Невозможно было поверить, что ты находишься посреди лондонского Вест-Энда. Вид на крыши домов был потрясающий. Далеко внизу люди спешили за покупками по Флорал-стрит, даже не подозревая, что над их головами раскинулся настоящий рай.

– Итак, – Стелла вновь наполнила с поспешностью осушенный бокал, – рассказывай о себе. И пожалуйста, ничего не пропускай!

– Ну, про меня рассказывать недолго. Я не очень интересный персонаж. Мне двадцать пять лет, хотя это вы знаете. – Он слегка зарделся, отчего стал еще симпатичнее – потрясающе красивый мальчик! – Ходил в обычную начальную школу, потом перешел в среднюю.

– Значит, ты был умный ребенок?

– Скорее запуганный. Моя мать, – он запнулся, внезапно смутившись, – ну, моя приемная мать, Пэт, убила бы меня, если бы я провалился на переводных экзаменах.

– А твой приемный отец? Он был того же мнения?

– Эндрю? – Джо смущенно засмеялся. – Нет, в нашем доме мужчиной была Пэт.

– И где же ты рос?

– В Эссексе. Городок называется Мир-он-Си.

Стеллу это явно тронуло.

– Мой сын – мальчик из Эссекса. Какая прелесть! И ты был счастлив?

– Я был немного замкнутым. Без конца торчал у себя в комнате. Спортом не увлекался. Футбол я просто ненавидел, а это означало отсечь девяносто девять процентов общения. Мне кажется, я не очень отвечал представлению мамы – то есть Пэт – об идеальном сыне.

У Стеллы заныло сердце. Мысль об этой ужасной женщине, не оценившей по достоинству ее красивого, чувствительного сына, заставила ее вновь ощутить свою вину.

– Не волнуйтесь, они всегда были ко мне невероятно добры, – поспешил заверить он, словно прочтя ее мысли. – Просто я оказался не совсем в их духе.

– Зато ты в моем духе.

Джо почувствовал, что глупо улыбается.

– А где ты познакомился со своей Молли?

– В колледже. Я и там бойкостью не отличался, и Молли решила меня расшевелить. Это, так сказать, было ее очередной затеей.

– Она, кажется, просто сгусток энергии?

– Это же Молли!

К своему стыду, Стелла позавидовала нежности, прозвучавшей сейчас в голосе Джо. Она только что открыла для себя, что такое быть матерью, и сразу же возникла новая ипостась – свекровь. Она не была уверена, что внутренне к этому готова.

– А какие науки ты изучал? Что-нибудь тебя увлекало до самозабвения?

Джо расхохотался:

– Инженер по электронике – звучит не слишком романтично, правда? В этой сфере полно чудиков, которые мечтают стать Биллом Гейтсом, а в результате оказываются механиками по компьютерам.

– Но ты ведь выбрал другую работу?

Джо опять слегка смутился:

– Да. Я работаю в издательстве, выпускающем справочники для автомобилистов. Все, что вы хотели знать про свой «Форд Мондео».

– Как интересно!

Джо поймал ее взгляд, ожидая прочесть в нем сарказм, но она говорила вполне серьезно.

– В основном это для любителей поковыряться в машине, – пояснил он.

Стелла пришла в недоумение:

– А что, есть такие, кто сам чинит машину? – Какая пропасть между двумя мирами! – Господи! Я и водить-то не умею.

На сей раз изумился Джо. Он не мог представить себе, как вообще можно жить, не водя машину.

– Как же вы передвигаетесь?

– На такси, – ответила Стелла так просто, словно это была очевиднейшая вещь. – А в каком районе вы с Молли живете? – К собственному удивлению, Стелла обнаружила, что ей хочется выудить из него все до последней мелочи, чтобы было что потом перебирать в памяти.

– В Пэкхаме.

– Чудесно! Это как в «Балладе о пэкхамской ржи». – Стелла весьма приблизительно представляла себе, где этот Пэкхам находится. Единственное, что она знала наверняка, – никто из ее друзей там не живет. – Красивый район?

Джо взглянул на шикарные окрестности ее дома:

– Ну, не то чтобы очень красивый. Но смотрится нормально, если не обращать внимания на многоэтажки. Поскольку Молли сейчас сидит дома и работаю я один, то можно сказать, мы немного на мели, поэтому с квартирой, я считаю, нам повезло. – Закончив фразу, он был готов себя убить. Ведь выходило, что он клянчит денег!

Стелла принесла другую бутылку шампанского и так неумело стала ее открывать, что Джо поспешил на помощь.

– Судя по тому, как ты ловко управляешься с шампанским, вы не очень-то на мели! – лукаво произнесла Стелла.

– Может, это гены?

Воцарилась тишина, словно на официальном приеме кто-то уронил вилку. Делать вид, что все нормально, стало еще труднее.

– Почему ты это сделала? – вдруг спросил Джо. Он не собирался ничего выяснять. Он настроил себя на то, чтобы сначала получше узнать друг друга, а уж потом приступить к тяжелому разговору. Но ничего не получилось. Эмоции не упрячешь в аккуратную шкатулку. – Почему ты меня отдала? Ты же не была нищая, могла прийти к матери!

На лице Стеллы обозначились складки. Она резко постарела.

– Мне казалось, у меня нет выбора. Я была такая молодая и наивная! – Джо не мог себе представить, чтобы сидящая перед ним утонченная женщина могла когда-нибудь быть наивной. – Я только начинала делать карьеру. Я не была готова к тому, чтобы все бросить ради ребенка. – Она ловила его взгляд, умоляя не просто осуждать, а постараться понять. – Понимаю, что тебе это кажется бессердечным эгоизмом.

– В какой-то мере. У нас с Молли уже есть ребенок. И я бы ни за что не отдал его чужим людям, что бы ни случилось. Я даже подумать об этом не могу!

– Это совсем другое дело. У тебя семья, и ты счастлив. А я была одна. С малышом я бы просто не справилась.

– А мой отец? – удивился Джо. – Разве он бы не помог?

Стелла грустно улыбнулась:

– Боюсь, не в его положении. Он даже признать тебя не захотел. Тогда все было совершенно иначе, хотя времени с тех пор прошло не так много. Мы сейчас живем в другом мире.

Боль, отразившаяся на лице Джо, пронзила ее как ножом. Неужели ему так нужен этот отец? После стольких лет нашел родную мать – разве этого мало? Но она видела, что снова ранила его, и попыталась исправить положение.

– Если я тебя и отдала, – неуверенно произнесла она, разом лишившись всякой утонченности, – это не значит, что я тебя не любила. – Джо пожал плечами и отвел глаза. Можно ли его за это винить? В таких ситуациях короткого извинения мало. – И что не думала о тебе все эти годы.

– Но ты ни разу не пыталась меня разыскать! – Его прямолинейность не могла ее не задеть.

– Иди-ка сюда на минутку. – Она направилась обратно в дом и подвела Джо к комоду в спальне, где мигом нашла крохотный носочек. – В приюте мне дала это монашка. Он упал у тебя с ножки, когда тебя уносили. – Она смяла носочек в руке. – И еще вот это. – Она присела на кровать, полезла в тумбочку и извлекла оттуда пачку одинаковых конвертов, перехваченных алой шелковой лентой. – Каждый год в твой день рождения я писала тебе письмо. Их двадцать пять. Может, хочешь взять себе?

– Господи! – Джо схватил письма, глотая слезы. – Так ты все время обо мне помнила! – Письма были все разные, написанные на разной бумаге и разными ручками. Иногда это была просто открытка, иногда письмо в конверте.

Это было все равно что получить самый желанный рождественский подарок, когда ты уже решил, что тебе вообще ничего не перепадет.

Стелла протянула руки. Джо, отложив письма в сторону, присел рядом с ней на кровать и взял ее за руки, словно боясь, что она вот-вот исчезнет из его жизни. Нет, на этот раз он этого не допустит! Они сидели так, хотя обоим было неудобно. Наконец Джо поднял глаза.

– Здравствуй, мама, – ласково произнес он, утирая слезы с ее и своего лица.

– Здравствуй, Джозеф.

Джо был на седьмом небе от счастья. Она его любит! Она помнила о нем, а не вышвырнула, как мешок с мусором. Она скучала, и писала ему на каждый день рождения, и продолжала его любить. У него с души словно камень упал. Камень, который угнетал его всю жизнь.

Сейчас все стало казаться намного проще. Она любила его, но совершила ошибку. И сейчас эту ошибку можно исправить.

Погруженные в свои переживания, они и не подозревали, сколько им уготовано сердечной боли.

Джо еще не успел войти, как на него обрушился ураган по имени Молли.

– Ну же, скорей рассказывай! Каждое слово, до последней запятой!

– Да рассказывать особо нечего. – Джо улыбнулся, зная, что Молли его убьет за это напускное равнодушие. – Она отдала меня, потому что боялась, что не справится с ребенком. Тот, кто был моим отцом, знать ничего не хотел, а ей как раз начинала светить сцена.

– Как все прошло? Ты не плакал? Я весь день о тебе думаю!

Джо с благодарностью заключил ее в объятия.

– Молли, жаль, что тебя там не было. Самое потрясающее – это то, что она всегда обо мне помнила. Она даже сохранила мой носочек. Он упал, а монахиня разрешила ей его поднять. И каждый год в день моего рождения она писала мне письмо. – Он полез в карман куртки и достал связку писем. Глаза его опять увлажнились. – Она дала мне их с собой.

– Давай я налью тебе чаю, и ты их спокойно почитаешь?

– Молли, я тебя не стою. Это все твоя заслуга! Как будто во мне всю жизнь зияла большая дыра, а теперь с твоей помощью она исчезла.

При этих словах Молли показалось, что у нее сейчас сердце разорвется от огромного облечения и счастья. Пока она ставила на плиту чайник, она краем глаза следила за Джо, который прошмыгнул в детскую и взял Эдди на руки.

– А ты знаешь, мой маленький Эдвард, что тебя ждет большой сюрприз? У тебя теперь не одна бабушка, а две, и ты скоро познакомишься с новой родственницей.

Нежность, звучавшая в его голосе, говорила о том, что все тучи в их семейной жизни развеяны. Если Стелла так на него повлияла, то она просто волшебница. Единственной тучкой, довольно темной и торчащей посреди сияющих небес, оставалось предстоящее объяснение с Пэт. И главное не то, что они нашли родную мать Джо, а то, кем она оказалась.

Но это не сейчас. Пока Молли намеревалась насладиться восхитительным ощущением, что все идет ровно так, как она рассчитывала.

Это было все равно что проснуться рождественским утром. Так оно должно выглядеть, рождественское утро, когда ты знаешь, что впереди тебя ждут подарки и сюрпризы. Для нее одной это было слишком сильное чувство, ей необходимо было его с кем-то разделить. Стелла позвонила Ричарду в Лидс и сообщила о том, что случилось. Он был рад не меньше ее, если не считать некоторого ошеломления самим фактом наличия у нее сына. В душе Стелла была рада, что он в отъезде. Это означало, что у нее хватит времени как следует узнать своего новообретенного сына. После разговора с Ричардом она отправилась в Суссекс, чтобы повидаться с Би.

Стелла всегда твердила, что проводить воскресный день за городом ужасно скучно, и предпочла бы сговориться с Би о встрече в Брайтоне, который был похож на Лондон, только стоял на море. Но сегодня ей так не терпелось пропеть дифирамбы Джо, а Би так не терпелось их послушать, что визит был неизбежен.

Би в волнении стояла в дверях, дожидаясь, пока дочь выйдет из такси. Навряд ли белое льняное платье Стеллы от Николь Фари с разрезом до бедра можно было назвать подходящим нарядом для загородной поездки. Тем более в сочетании с босоножками на высоком каблуке, удерживавшимися на ноге тончайшими ремешками, обвивающими пальцы. Не говоря уже о большой шляпе с полями и темных очках. Но Стелле надо было блюсти свой облик роковой женщины.

«Сколько же ей приходится для этого работать?» – подумала Би. Почему бы просто не дать себе расслабиться и побыть как все? Пожалуй, Стелла не так воспитана, чтобы быть как все.

– Сядем в саду? – спросила Би. – Под яблоней чудесная тень.

Стелла строго следила за тем, чтобы не загореть. Она была убеждена, что солнце так же вредно для кожи, как игра в паре с двадцатилетним розовощеким юнцом для нее самой. В обоих случаях ты рискуешь выглядеть как старая кляча.

Би, которая уже, безусловно, достигла стадии старой клячи и больше не волновалась о своей внешности, наслаждалась солнцем и часами могла лежать в кресле, купаясь в его лучах, как ящерица.

– Ну, – начала она, усаживая дочь со стаканом «Кровавой Мери» в плетеное кресло, – рассказывай. И пожалуйста, побольше подробностей! Я хочу услышать, все как было. Как он выглядит?

На лице Стеллы появилась улыбка, которая заставила бы покраснеть самого Эдипа.

– Он совершенный, абсолютный, невозможный красавец.

– Ну что ж, – поддразнила Би. – Что-то хорошее в нем наверняка можно было ожидать.

Стелла не поняла шутки, и Би поразилась полному отсутствию чувства юмора у дочери. Должно быть, господь все силы вложил в ее внешность.

– Где он рос, кто были его приемные родители?

– В Эссексе, можешь себе представить? Родители, как он рассказывает, ужасные. Нудные, как воскресенье в Рочдейле.

– Ну, хотя бы добрые?

– На свой скучный манер. Но он всегда чувствовал себя чужим.

– Ужас! – Би задумалась о трагедии красивого молодого человека, которому на роду было написано расти в ее семье, в атмосфере любви и неординарности. Только могла ли ее семья дать эту любовь? И она, и Стелла больше, чем семейной жизни и домашнего очага, жаждали сцены. Может быть, на самом деле Джозефу было лучше с нудными родителями в Эссексе?

Какой чудесный день! Такие дни дарит только английское лето и только за городом. Свежий воздух под ярким синим небом, еще зеленая трава, не выжженная до бурого цвета, какой она бывает в августе; редкие красные яблоки зреют над головой, вяхирь воркует на ветке: «Куу-кууу-кууу».

Обычно спокойная Би вдруг разволновалась: ее семья разом увеличилась на трех человек!

– А что ты ему сказала, – она пристально вгляделась в прекрасное лицо дочери или, точнее, в то, что могла разглядеть под шляпой и темными очками, – когда он спросил, почему ты это сделала?

– Откуда ты знаешь, что он об этом спрашивал?

– Конечно, спрашивал, а если нет, то обязательно спросит. Что еще может интересовать ребенка, отверженного и покинутого единственным человеком, которому его положено по-настоящему любить?

– Мам, давай не будем ворошить.

– Но это правда, Аманда. – Неожиданно прозвучавшее ее настоящее имя заставило Стеллу вздрогнуть. За двадцать пять лет мать впервые обратилась к ней так. – Ты же знаешь, что рано или поздно тебе придется взглянуть правде в глаза.

– Я и так смотрю правде в глаза.

– Да? Так что ты ему сказала?

– Что я не могла позволить себе ребенка, но никогда не переставала его любить. Показала ему носочек, который у меня сохранился. Я хотела, чтобы он понял, что я всегда о нем помнила.

Би взяла ее за руку.

– А ты думаешь, он тебе поверил?

– Да. – Стелла кивнула. – Думаю, что да. Особенно после того, как я отдала ему письма.

Би подняла брови:

– Какие письма?

– Те, что я писала ему каждый год на день рождения и хранила на случай, если он меня найдет.

– Дорогая, это же замечательно! – Би сглотнула слезы, чувствуя себя виноватой оттого, что так недооценивала чувства дочери. – Я и не знала, что ты их пишешь.

Стелла отвела взгляд, боясь, что мать догадается. Она знала, что Джозефу понадобится какое-то конкретное доказательство, что о нем помнили, и ей надо было только дать ему это доказательство. Так накануне визита новообретенного сына родились эти двадцать пять писем. Она потратила на это целый вечер и часть ночи. И сработало. Он так расчувствовался!

– Господи, мама! – К ней вернулась эдипова улыбка. – Не могу тебе передать, какой он милый! Высокий, обаятельный, застенчивый. Жду не дождусь, когда представлю его в обществе. Мой замечательный взрослый сын!

В голове у Беатрис зазвенели тревожные колокольчики, негромко, но настойчиво:

– Будь осторожна, дорогая. Не все способны понять мотивы, побудившие тебя отказаться от Джозефа.

И Джозеф будет в их числе, мысленно добавила она. Конечно, в том случае, если всплывет правда. Остается молиться, чтобы этого не произошло.