Существенная разница, однако.
– Прямо как подгоревший гамбургер. Честное слово! Я опознала Тедди только по кольцам на руке да по тому, что осталось от его обуви. А все остальное – черное, липкое месиво. И мне пришлось на это смотреть!
Свою маленькую речь Вильма произнесла, вложив в нее всю глубину чувств дохлой саламандры. А ведь говорила о своем брате! Осторожно водворив кролика на место, она невозмутимо посмотрела на меня. В жизни ничего ужаснее не слышала! Мне вдруг сделалось неуютно; я пожалела, что вызвала старуху на откровенность.
– Но, как я уже говорила, кто-то ведь должен был его опознать, – продолжала Вильма. – А если не я, то кто же? Ведь не эти бедные детки. И не сказать чтоб это явилось для меня неожиданностью. Видит бог, я это предчувствовала! Это было… как говорят?., неизбежно! О да, меня это не удивило.
– Вас не удивило, что они сгорели? – вскинулась Нэн.
Вильма бросила на нее раздраженный взгляд:
– Не говорите глупостей. Конечно, это известие меня потрясло. Но я предчувствовала, что должно случиться что-то нехорошее. Иного было не дано, понимаете? Зло порождает зло. Так гласит Священное писание.
– Порождает? – переспросила Нэн с едва уловимой ноткой сарказма в голосе.
Однако Вильма уловила. И еще выше вздернула подбородок. Я пришла к выводу, что эти движения подбородком – из разряда непроизвольных жестов, которые все мы временами делаем. Например, кусаем губы, когда нервничаем. Правда, Вильмин подбородок устремлялся вверх всякий раз, когда она чем-то хвасталась.
– Я, милочка, способна распознать зло, – заявила она. – А зло порождает зло – это уж в крови. Видно невооруженным глазом. Стоит вспомнить, как они жили. Сплошные пьянки-гулянки. Пьянки и гулянки. С утра и до вечера.
– Веселая парочка, – заметила Нэн. Вильма метнула на нее презрительный взгляд.
– Да будет вам известно, они оба были грешниками, Тедди и эта его жена. Она-то была чистейшим злом. Изменяла Тедди, прелюбодействовала с тем, другим мужчиной. Возмутительно – вот все, что я могу сказать!
Если бы все! Но, к сожалению, Вильма продолжила:
– И ведь Тедди вполне мог выбрать себе в жены кого-нибудь получше. Такой был симпатичный – любая за него пошла бы! Мог взять себе хорошую, богобоязненную женщину. Мы с ним оба получили хорошее религиозное воспитание.
Немудрено, что Тедди захотелось развлечься. На сей раз Вильма сграбастала керамического мышонка.
– Так что я не удивилась, когда злом воздалось за зло. Кровь, и смерть, и пламя адово – прямо как в Библии. Такой конец уготован грешникам. Такова воля Божья. Так должно было случиться. – Голос Вильмы зазвучал ритмично и напевно, как у фанатичного проповедника.
Теперь я поняла смысл металлических табличек во дворе. Для нее согласие с Господом безусловно приравнивалось к почитанию девственной свежести ее газонов.
– И вот теперь все началось заново, – нараспев продолжала Вильма. – Зло снова вступило в свои права. Темное зло. Чистое зло. И вновь я не удивлена. Ничуть не удивлена, что снова творится зло. Потому что зло порождает зло.
– Порождает, порождает, – закивала Нэн, словно прекрасно понимала, о чем толкует свихнувшаяся старушенция. – Говорите, снова творится?
Вильма поочередно оглядела нас с сестрой.
– Ну как же, я решила, вы потому и пришли. Увидела в новостях, – пояснила она. – Все, как я и говорила. Зло плодится. И теперь старший сын Тедди и Джейн тоже убит. И его жена.
О господи…
– Что вы имеете в виду? – медленно спросила Нэн, но, думаю, мы обе знали, что сейчас скажет Вильма.
– Ну как же – Рассел Мурмен! Погиб, как мать с отцом. Рассел был старшим сыном Тедди. Слышала, он погиб где-то в центре. Убили его. Горло перерезали.
Я посмотрела на Нэн. Значит, молодой человек, что пытался подцепить меня недавно на улице, был тем самым маленьким мальчиком, за которым мы присматривали почти четверть века назад! Маленький мальчик вырос и уже убит. И убита его жена.
Я пыталась переварить все это. Какой ужас!
Но, если откровенно, ужасало меня и другое. Боже, я вдруг ощутила себя старухой!
Естественно, я попыталась ухватиться за тонкую соломинку, не может быть, чтобы Рассел Мурмен – тот самый ребенок.
– Но ведь его звали иначе, – заметила я. Вильма фыркнула:
– Конечно, иначе. После смерти родителей мальчиков отдали на усыновление. Само собой, новые семьи сочли за благо изменить им имена. И я их не винила. Кому понравится, когда на твоего ребенка все вокруг указывают пальцем и пялятся? При том что их настоящие родители сгорели дотла в своем борделе, и все такое.
Как я уже говорила, эта женщина умела изящно выразиться.
Подбородок Вильмы снова взлетел вверх.
– Понятное дело, это я все устроила. Отдала детей на усыновление, помогла подыскать подходящих родителей – но ведь это был мой долг. Все было организовано с помощью моей церкви. Апостольской церкви Священного Писания.
Об этом богоугодном заведении я слышала. В основном потому, что о ней упоминалось в новостях на радиостанции Нэн. Прошлым летом Апостольская церковь Священного Писания ненадолго отошла от дел – закрылась, поместив на парадном входе объявление: ЗАКРЫТО В СВЯЗИ С ВОЗНЕСЕНИЕМ.
Очевидно, прихожане ожидали, что их всей компанией переселят живьем на небеса. Журналистская братия тут же прозвала эту церковь «чертовым колесом». Помнится, мне тогда очень хотелось оказаться в их лоне в ближайшее воскресенье и послушать, как пастор будет объяснять своей пастве, почему они все еще обретаются на грешной земле. А кстати, угрюмый настрой Вильмы, вполне возможно, объясняется этим острым разочарованием.
Старушка, очевидно, расценила наше молчание как упрек в том, что она отдала племянников в чужие руки. Она выпрямилась в кресле.
– Ну не могла же я оставить мальчиков у себя! Я обвела глазами многочисленные безделушки.
Она была совершенно права.
– Тем более учитывая, в какой семье они росли, – продолжала Вильма. – Они были такие невоспитанные – сущие дьяволята. К тому же я сомневалась, что мальчишки действительно мне родня. Их мамаша так себя вела… Не говоря уже о том, что я всю жизнь страдаю от болей в спине… но уж это мой крест.
Я вспомнила, как шустро страдалица впорхнула в свою гостиную. Завидная выдержка!
– И вдобавок, – поспешно добавила Вильма, – мне и содержать-то мальчиков было не на что. Тедди с этой женщиной жили на широкую ногу, но, когда погибли, оказалось, что они должны всем и каждому. Даже деньги, вырученные от продажи дома, не покрыли всех долгов.
Я открыла рот, чтобы выказать сочувствие, но Вильма не нуждалась в ободрении.
– Разумеется, я позаботилась, чтобы мальчики хорошо устроились, – заявила она, в сотый раз вздернув подбородок. – Это было самое меньшее, что я могла сделать!
И вновь она была права.
– А брат Рассела? – спросила Нэн. – Как его теперь зовут?
Мы с Нэн уже знали ответ. Родственник – вот как его назвала Элис. И нагловатая особа из шкафа, его жена, это подтвердила. Мы с сестрой переглянулись и в один голос с Вильмой воскликнули:
– Глен Ледфорд!
– Так вы знали? – нахмурилась Вильма. – Кто-то разболтал? Кто-то вынес сор из дома?
– Дело в том, что вчера мы случайно познакомились с женой Глена, – пояснила Нэн.
Вильма нахмурилась еще сильнее.
– Ну нет! – возразила она, качая головой. – Все эти годы я поддерживала с мальчиками связь. И даже с семьями, в которых они росли, – просто чтобы убедиться, что все идет как надо. Церковь по воскресеньям, разумеется воскресная школа, молитвы по средам… Даже если эти мальчики и не родня мне, все равно мой христианский долг – позаботиться, чтобы они получили достойное воспитание.
Я живо представила, как приемные мамы и папы всякий раз при виде спешащей с визитом тетушки Вильмы прячутся под кроватями.
– И когда мальчики выросли, я поддерживала с ними контакты. Если бы Глен связал себя священными узами брака, то я об этом знала бы! – Вильма ткнула в сторону Нэн глиняным мышонком. – До недавнего времени я даже знала, где Глен живет. В жалком мотеле в Джефферсонвиле. А до этого обитал в Чаттануге.
– А где он сейчас, вы не знаете? – спросила Нэн.
Вильма как будто обиделась.
– Глен появится! Всегда появляется. Особенно если хочет занять несколько долларов. – Впервые она улыбнулась. – Я даю ему под хорошие проценты.
Ну прямо сама доброта!
– А как насчет приемных родителей Глена? – не отставала Нэн. – Вы знаете, где они?
У Вильмы сделался такой вид, словно Нэн задала один из дурацких вопросов Джейка.
– Ну, видите ли, когда мальчики подросли, мне незачем было поддерживать отношения с посторонними людьми. Ведь они-то мне не родственники. – Она пожала плечами и вновь принялась полировать мышонка. – И потом, я не смогла их отыскать. Они переехали – в другой штат, как сказали соседи, – и никто не знал их нового адреса. Представляете?!
Вполне. Бедняги наконец-то улизнули от доброй тетушки Вильмы.
– Минутку, – не сдавалась Нэн. – Но если вы не знаете, где теперь живет Глен и где его родители, откуда вам известно, что он не женат?
Сердито глянув на нее, Вильма с громким стуком опустила мышонка на стол.
– Но я же сказала, женат был только Рассел!
Мы с Нэн обменялись взглядами, словно говоря: «Если Вильма права, кто же тогда та женщина в мотеле?»
Глава двенадцатая
НЭН
Временами с трудом верится, что когда-то мы с Берт были единым целым, и однако, я так понимаю, изначально мы представляли собой единую оплодотворенную яйцеклетку, которая неизвестно почему в один прекрасный день решила разделиться и образовать двух человек вместо одного. Причем мы с Берт пребывали в единстве дольше, нежели большинство близнецов. Очевидно, так и получаются зеркальные близнецы. Если яйцеклетка тянет с решением – что в нашем случае неудивительно, – в итоге создаются зеркальные образы.
Иначе говоря, если верить научным изысканиям, женщина, сидящая рядом со мной на переднем сиденье моего «неона», – это как бы я. Та же генетическая закваска, от и до. И тем не менее, когда я свернула с Уинчестер-роуд на Брекриндж-роуд, эта самая вторая «я» повернулась ко мне и вздохнула:
– Бедняжка Вильма! Неужели тебе ее не жалко? Я едва не съехала в кювет.
– Шутишь?! – Уж кого можно пожалеть, так это всех, кому приходится соприкасаться со старушкой Вильмой. Черт, да под конец визита к этой доброй душе мне стало почти жаль ее керамическую живность.
Берт упрямо покачала головой:
– Бедная, бедная женщина. Ты только подумай: давным-давно ей пришлось выбирать между людьми и вещами. И она выбрала вещи. А теперь такая одинокая и печальная…
Так, с меня довольно.
– Слушай, Берт, ты очень милый человек. А Вильма Картленд – вовсе нет. Единственная польза от встречи со старой сукой – теперь мы хотя бы знаем, что вся эта хренотень и впрямь каким-то боком связана с убийством Сандерсенов.
Берт кивнула:
– Но мы-то здесь при чем? Ведь с этими мальчиками мы не виделись с тех самых давних пор. Вдруг один из них заговорил со мной на улице по чистой случайности?
Я молчала, пока не вырулила на автостраду Уоттерсон. Главным образом потому, что Уоттерсон – одна из немногих скоростных автострад в США, на которую вы съезжаете по неимоверно крутому пандусу – и оказываетесь в транспортном потоке, мчащемся со скоростью не меньше шестидесяти пяти миль в час. Чтобы избежать катастрофы, нужно здорово сосредоточиться. Всякий раз, рискуя жизнью на Уоттерсон и наслаждаясь выбросом адреналина в кровь, я мечтаю отыскать автора этого проекта и заставить его побегать впереди стада бизонов – просто чтоб проникся этим ощущением.
Скатываясь на всех парах под уклон, я чудом избежала верной смерти под колесами встречного трейлера. Перестроившись и вновь обретя дар речи, я покосилась на Берт.
– По-твоему, все это совпадения? Парень, заговоривший с тобой, случайно оказывается одним из наших подопечных? Женщина в мотеле случайно заявляет нам, что она замужем за вторым братцем? А на выходе случайно сообщает настоящую фамилию бедных сироток?
Берт, которая до этого во все глаза таращилась вслед прогромыхавшему мимо трейлеру, теперь обернулась ко мне:
– Ну хорошо, пускай не совпадения. И что нам это дает? С кем нам еще поговорить? Глен Ледфорд испарился, а отыскать его приемных родителей совершенно нереально…
– И нет никакой возможности выяснить, кем была та тетка из клоповника, – закончила я.
Берт надолго затихла, что, поверьте, совсем не в ее стиле. По словам нашей мамочки, Берт заговорила первой из нас двоих. И очень громко. Ясное дело, у нее ведь была фора в десять минут. И, слушая ее болтовню, я всегда думала, что она уже умела строить сложные фразы, когда я только-только научилась мямлить «мама».
Но сама Берт утверждает прямо противоположное – что я болтливее, мотивируя это тем, что я зарабатываю на жизнь трепотней. На мой взгляд, я всего лишь пытаюсь наверстать упущенное.
Так или иначе, молчание Берт нарушила лишь через десять минут. Поджав одну ногу под себя, она всем корпусом развернулась ко мне. Что нелегко, принимая во внимание ремень безопасности.
– И что ты об этом думаешь? Возможно ли, что Рассела с женой убил тот же, кто расправился с Тедом и Джейн Сандерсен?
Я сбросила газ.
– По-твоему, Лес Теннисон прикончил Рассела Мурмена с женой? Но зачем?!
Берт пожала плечами.
– Ну, может, Теннисон все это время гулял на свободе, а когда случайно столкнулся с Расселом, испугался, что тот может сдать его в полицию.
Я покачала головой:
– Расселу было всего четыре года, когда погибли его родители. А Глену три. Так что свидетели из них никакие. И потом, зачем бы Теннисону убивать жену Рассела? Ведь ее и близко не было, когда погибли Сандерсены. И Теннисона она в глаза не видела.
– Это мы так думаем, что она его не видела, – возразила Берт. – А вдруг она познакомилась с Теннисоном, уже будучи замужем за Расселом?
– А почему тогда Теннисон не убил заодно и Глена?
– Может, уже убил. Ведь Глена Ледфорда мы до сих пор не видели. Или же Глен оказался пошустрее брата и вовремя сбежал. А может, Теннисон, как и мы, не в силах его отыскать.
– Слишком много «может», – покачала я головой.
– Ладно. Если Теннисон ни при чем, тогда гибель Рассела и Элис должна быть как-то связана с теми делами, которые Рассел крутил с Гленом.
– А что, если они вдвоем срубили деньжат, а потом Глен не захотел делиться? Вот и порешил Рассела и Элис, чтоб оставить себе весь навар.
– Не знаю, – вздохнула Берт и, поразмыслив, продолжала: – Знаешь, что еще может быть?
– Шантаж! – хором сказали мы.
– К примеру, Рассел с Гленом все же каким-то образом выследили Теннисона, – рассуждала Берт, – и стали его шантажировать. Мол, или давай плати, или сдадим тебя в полицию.
– Но все равно непонятно, при чем здесь мы. Мы ведь даже не помним этого Теннисона.
– А вдруг у него паранойя? – предположила Берт. – Что, если он убивает всех, кто, по его мнению, может его помнить? Тогда понятно, почему погиб Рассел. И зачем стреляли в нас.
– Все равно неясно, кто та тетка из мотеля, – заметила я.
Нахмурившись, Берт потерла лоб.
– Господи, даже голова разболелась! У меня такое чувство, словно кого-то в этой истории мы должны знать. Или что-то.
– Ни черта мы не знаем! Нам даже неизвестно, поймали этого Теннисона или нет. Если об этом и писали в газетах, мы, наверное, тогда учились в колледже и могли пропустить.
Берт вздохнула:
– Можно, конечно, опять посмотреть микрофильмы, но ведь придется прошерстить все годы после убийства.
Я покосилась на нее.
– Есть другой способ…
Вдавив педаль газа, я проскочила поворот на бульвар Наполеона и затормозила у бензоколонки. Там был очень удобный телефон-автомат: достаточно протянуть руку – и звони, не вылезая из машины.
Опустив стекло, я запихнула в прорезь монету и набрала номер «горячей линии» нашей радиостанции. Дейл Кертис, режиссер программы новостей и настоящий трудоголик, был, представьте, воскресным днем на службе, и в прекрасном настроении. Внешне Дейл смахивает на престарелого хиппи – с соответствующим гардеробом, так что никого не удивляет, что у него явно отсутствует личная жизнь.
Что у Дейла есть, так это связи в полиции Луисвиля. Те самые безымянные «источники», на которые всю дорогу ссылаются репортеры. Люди, которые снабжают его информацией, не задавая лишних вопросов. Дейл снял трубку после первого же гудка, и я коротко изложила суть дела.
– Ясен перец, детка, – отозвался Дейл. – Звякну тебе опосля в твою берлогу, как только разживусь фактурой.
Он на самом деле так разговаривает. Отчасти это объясняет, почему у него нет личной жизни.
– Я буду у сестры. – И продиктовала ему оба телефона.
– Заметано, куколка, – жизнерадостно кукарекнул Дейл и дал отбой.
Залив полный бак, мы отчалили домой. Еще издали я заметила на крыльце Берт темный силуэт. У меня свело живот.
– Кто это? – испуганно прошептала Берт. Не в силах разобрать с такого расстояния, я быстренько прикинула возможные варианты. Трент. Джейк. Глен. Гецманн. Один из Болванов. И – о да! – мистер Маньяк-Убийца.
Темный силуэт, очевидно, узнал мою машину, ибо принялся размахивать руками. Я пригляделась. Убийцы-параноики обычно машут руками? Вроде бы нет. Я расслабилась. Наверное, это снова Трент, решил сыграть на бис вчерашнюю партию с пиццей. Возможно, на сей раз дуэтом с Берт. Как говорится, куй железо, пока горячо.
Я прибавила газу, искоса глянув на Берт. Никаких сомнений: она думала о том же, ибо на губах ее расцветала улыбка.
Я тоже улыбнулась. Сдается мне, сестренка запала на этого сыщика. Ну и на здоровье.
Лишь подкатив поближе, мы опознали хлопающий крыльями силуэт.
Это был Джейк. Рядом с ним на ступеньках покоились несколько больших белых пакетов с иероглифами на боках. Так-так-так. Похоже, Джейк вознамерился последовать примеру Трента и решил побить пиццу соперника китайскими изысками.
Едва мы вылезли из машины, Джейк зашагал к нам, не сводя глаз с лица Берт. Одет он был в свою нынешнюю униформу – джинсы в обтяжку, высокие ботинки, расхристанная клетчатая рубашка, ковбойская шляпа и ветровка. Хорошо хоть, избавился от цыплячьего пера в ухе – заменил его на скромный бриллиант.
К бывшей жене Джейк приблизился чуть ли не робко. Будь шляпа у него в руках, а не на голове, он бы, наверное, нервно теребил ее, как Гэри Купер, приглашающий на свидание дочку хозяина ранчо. Одну руку Джейк держал за спиной.
– Как дела, Нэн? – скороговоркой бросил он мне, не сводя глаз с Берт.
И как только я, дура, могла хоть на секунду вообразить, будто Джейк положил на меня глаз? Слепому видно, он все еще без ума от Берт.
– Как дела, Берт? Я тут поесть принес? Думал, мы втроем посидим немножко?
Мать честная, и каждую фразу он произнес с вопросительной интонацией! Не знаю, как Берт, но лично мне больше нравился самоуверенный Джейк, нежели этот чудик-нытик.
– Наверное, я вчера малость перегнул палку? – продолжал бывший зять. – Извините? Не знаю, что на меня нашло?
Берт попыталась строго глянуть на него, но я видела, что она тает. А я в свою очередь горела желанием пошуровать в пакетах, угнездившихся на крыльце. От ароматов, которые они источали, мой желудок урчал как оглашенный.
Джейк вынул руку из-за спины и с широкой улыбкой преподнес Берт букет ярких хризантем. Заметно увядший букет.
Это сколько же «друг семьи» просидел на крыльце?!
Берт внимательно оглядела поникший веник, затем перевела взгляд на Джейка. Ее лицо расцвело в ответной улыбке.
– Отлично, Джейк! – воскликнула она, принимая цветы. – Заходи.
Подобрав пакеты, Джейк одарил меня победной улыбкой и последовал за Берт в дом.
К несчастью, милый зять вновь стал самим собой, едва стопы его коснулись ковра в гостиной. Наверное, невмоготу стало играть робкого нытика. – Так где вы были? – вопросил он не без раздражения.
Берт напряглась, а я бросила Джейку предостерегающий взгляд.
– Наверное, я был излишне резок, – спохватился тот. – Извините. Просто я переволновался за вас. Сами понимаете, это убийство, да и все остальное… Ну, общение с полицией, с этим частным сыщиком.
Частный сыщикв его устах прозвучал совсем как ядовитая змея.
– Не говоря уже о взломщиках, – присовокупил Джейк. – Словом, вам немало пришлось пережить.
О да! Стоит вспомнить сестричкины шуры-муры с Трентом. От поцелуев с таким симпатягой и впрямь можешь схлопотать нервное истощение.
По сути, Джейк не знал и половины всего – мы даже не рассказывали ему, что в нас стреляли. И о гибели Элис Мурмен. Знай он обо всем этом, возможно, не стал бы ошиваться в кустах вчера вечером, а унес бы ноги.
– У нас все хорошо, Джейк, – объявила Берт. Ага, лучше не бывает.
Она отправилась на кухню и через минуту вернулась с вазой, из которой торчали чахлые хризантемы. Сестренка расчистила место на каминной полке и торжественно водрузила на нее жалкий букет. Благородный жест, но если эти дохлые цветики когда-либо воспрянут – клянусь, слопаю их без хлеба.
Между прочим, вполне реальная перспектива в моем нынешнем состоянии. Желудок мой продолжал выводить голодные рулады. Неужели мы весь день ничего не ели?
Берт вновь отправилась на кухню и зашуршала целлофановыми пакетами. Я догадалась, что она достает бумажные тарелки и чашки. Последовав за ней, я вытащила пластиковые вилки и ножи. Пока Берт была замужем, она признавала только фарфор, но за последний год стала горячей сторонницей одноразовой посуды.
Джейк, со своей стороны, явно был горячим сторонннком пословицы «Мужику одна забота – чтобы шла путем работа». Покуда мы с Берт метали на стол одноразовую утварь и вскрывали упаковки с китайскими кушаньями, Джейк стоял скрестив руки на груди и ждал.
– Учитывая последние события, вполне естественно, что меня интересует, где вы были… – наконец изрек он.
Тот же самый вопрос, что задавал прежде, только в более нарядной упаковке.
Берт знаком велела Джейку садиться и с нежной улыбкой ответила:
– Мы с Нан ездили по делам.
Джейк заметно опешил, но явно намеревался избежать ссоры любой ценой.
– Конечно, это меня не касается. Вы свободные люди и можете делать все, что хотите. Просто я беспокоился, вот и все.
Присев напротив, Берт вновь одарила экс-мужа нежной улыбкой:
– Очень мило с твоей стороны.
Обосновавшись подальше от голубков, я откупорила двухлитровую бутыль колы, плеснула в пластиковый стаканчик и с наслаждением отхлебнула.
– Поймите же, я не смогу вам помочь, не зная, что происходит, – продолжал бубнить Джейк.
Полагаю, при этом он сверлил Берт участливым взглядом, только я на него не смотрела – открыв очередную коробочку, увлеченно уминала му-гу-гай-пан и не желала, чтобы мой взгляд был превратно истолкован как предложение поделиться.
Наградив Джейка очередной улыбкой, Берт занялась кунг-пао-чикеном.
– Знаешь, если б ты не шнырял по моим кустам, – ласково ответила она, ткнув в его сторону пластиковой вилкой, – и не заводился по пустякам, тогда я, возможно, и рассказала бы тебе кое о чем.
Джейк издал какой-то странный звук. На мгновение мне показалось, что он вот-вот взорвется. Но нет, этот дополненный и исправленный Джейк, очевидно, за ночь научился саморегуляции. Он осадил себя как раз вовремя, сделал глубокий вдох и спокойно сказал:
– Так почему бы тебе не рассказать мне все сейчас?
Пока я расправлялась со своим му-гу-гай-паном и принималась за блинчик с овощами, истекающий горячим сметанным соусом, Берт творчески отредактировала историю, которую поведала Джейку. Она рассказала о бедной Элис Мурмен, о нашем визите в библиотеку, о встрече с Вильмой и о связи нынешней круговерти с убийством четы Сандерсенов четверть века назад.
Однако, как ни странно, Берт опустила эпизод с выстрелом, смолчала и о своих талантах врачевательницы, и о Тренте без рубашки. Несомненно, эта незначительная редактура была призвана уберечь Джейка от излишних переживаний. Почему Берт воздержалась от подробного репортажа о своей медицинской практике, я легко могла понять – но слегка недоумевала, когда она ни словом не обмолвилась о стрельбе.
До тех пор, пока не поразмыслила.
Возможно, Берт промолчала, так как не хотела, чтобы Джейк за нас волновался. Или же не хотела увидеть определенное выражение на лице Джейка. Иными словами, произнеси она: «В нас стреляли», как на его физиономии тотчас расцветет: «Это был я».
– Итак, – подытожила Берт, – что мы имеем? Двойное убийство, случившееся много лет назад; два свежих убийства; чудаков, которые нам звонят и, возможно, преследуют нас; перевернутые вверх дном квартиры. И при этом не имеем понятия, что сие значит.
Я кивнула. Большего я сделать не могла, ибо рот был забит жареным рисом.
– Я скажу вам, что это значит! – Джейк ухватил Берт за руку. – Это значит, что вам следует обратиться в полицию! Вот и все. Не собираетесь же вы сами разгадывать эти загадки?
Ремарка была бы не так плоха, кабы в конце Джейк не хмыкнул. Очевидно, чтобы показать, насколько мы с Берт глупы.
Тем не менее я смолчала – в эту минуту меня больше интересовали куриные палочки, – но краем глаза все-таки глянула на Берт. О да, ее это задело.
– Отстань! – Берт выдернула свою ладонь из руки Джейка.
– Право же, Джейк, – невнятно вставила я, – ты и сам видишь: толку от полиции, что от козла молока. И потом, мы вовсе не стремимся поймать убийцу. А лишь хотим разобраться, каким боком сами в это влипли.
Произнося все это, я сверлила зятя многозначительным взглядом, пытаясь внушить, что если он вознамерился вновь завоевать благосклонность Берт, то выбрал не самый лучший способ. Джейк, должно быть, верно истолковал мой взгляд. Он куснул рисовый хлебец и кротко сказал:
– Пойми, Берт, не могу же я допустить, чтобы вы с Нэн подвергали себя опасности. Честно говоря, мне это совсем не безразлично.
Рот мой был забит куриными палочками, но про себя я ухмыльнулась. Если Джейк примется просить и умолять, то чем черт не шутит? В любом случае это пойдет во благо самолюбию Берт. Так что я – руками и ногами «за ».
Джейк снова взял Берт за руку. Она не возражала – и то хорошо!
– Берт, я понимаю, что уже давно не присутствую в твоей жизни, – замогильным тоном начал он.
Вот только забыл упомянуть, где же он был все это время. Что, возможно, и к лучшему. Я потянулась за очередной порцией риса.
– Но я хотел бы загладить свою вину, – продолжал Джейк, и голос его вдруг стал хриплым. – Позволь мне помочь. Пожалуйста.
Неплохо, однако! И что вы думаете? Берт не сводила глаз с Джейка.
– Ну… не знаю, Джейк, – промямлила она, но руки не отдернула.
Откровенно говоря, хоть сестричка и поносила Джейка, я-то не сомневалась, что она все еще неровно к нему дышит. В конце концов, он отец ее детей. Да и девятнадцать лет совместной жизни, наверное, слишком укоренившаяся привычка, которую не так легко побороть. Хотя… откуда мне знать?
– Берт… – повторил Джейк. Голос его звучал так странно, что я присмотрелась. Глаза бывшего зятя и впрямь заметно увлажнились.
Ну и ну! По всему видать, я снова третий лишний. Разумом я понимала, что должна оставить голубков наедине, но не очень-то улыбалось торчать на кухне, сознавая, что все здешние вкусности остывают. Знаю, что это звучит эгоистично, но давайте не забывать: я весь день ничего не ела.
Придвинув к себе несколько белых коробочек, я принялась как можно шустрее нагружать свою тарелку.
Джейк между тем перегнулся через стол, не выпуская ладони Берт и в упор глядя на нее.
– Знаешь, я так соскучился. – Трудно поверитъ, но глаза его вдруг метнулись ко мне, затем снова вернулись к Берт. – Раньше я даже не понимал, какая ты красавица.
Я к этому моменту уже почти превратилась в бесплотную тень и готовилась исчезнуть окончательно. Сграбастала два блинчика, пару пакетиков с соевым соусом и лихорадочно искала «печенье-гадание» (знаете, такие печеньица с запеченными бумажками-предсказаниями).
– Берт, – продолжал Джейк. – Я много думал и понимаю, что ты, конечно, не захочешь снова выйти за меня замуж. После всего, что я натворил.
Боже правый! Неужто он делает ей предложение? Прямо при мне?
Да куда, черт возьми, подевалось это треклятое печенье?!
Глава тринадцатая
Берт
Сердце мое гулко колотилось. Я во все глаза смотрела на Джейка, не веря своим ушам. Будь я менее наивной, решила бы, что он делает мне предложение. На глазах у Нэн.
Впрочем, чему удивляться? Ведь этот человек всегда любил покрасоваться.
– Так-с, – радостно воскликнула Нэн, вставая из-за стола, – пойду-ка я налью себе еще колы. На кухне, – И была такова, не успели мы и рта открыть.
Однако я заметила, что, желая всего лишь «налить себе колы», сестрица прихватила с собой две полные тарелки снеди.
Джейк стиснул мою руку:
– Берт, хочу, чтобы ты знала: я понимаю, что ты испытываешь.
Я внимательно посмотрела на бывшего мужа. Красота его не поблекла с годами. Джейк мало чем отличался от того высокого самоуверенного парня, по которому я сходила с ума в старших классах. Тогда с ним было так весело, интересно: он вечно стремился к новым местам и ощущениям. Именно Джейк уговорил меня покататься на старом, раздолбанном аттракционе «русские горки» в парке Фонтэйн. И он же склонил меня впервые проехаться верхом. Боже, как же он тогда меня волновал!
Не так давно, переживая муки развода, я где-то прочла, что черта характера, пленившая вас в мужчине и подвигнувшая на брак, позднее зачастую становится причиной развода. Сидя за столом, я смотрела на самоуверенного мужчину средних лет, который чуть больше года назад решил сменить обстановку и познать новые ощущения. Новой обстановкой стали апартаменты шлюшки, а новые ощущения с избытком предоставили ему другие женщины. Джейк снова стиснул мою ладонь.
