Любовь по переписке

Посмотрев на линию горизонта, Анджела спросила:

– А где же они бродят?

– По территории Техаса, Мексики, где-то, где живут индейцы, и еще, наверное, в Нью-Мексико.

– Я так и не понимаю, они что, никому не принадлежат?

– Некоторые из них могут быть с клеймом. Большая часть из них родилась во время войны. Мы все ушли на войну, а энергичные быки воспользовались нашим отсутствием и завели себе много детенышей.

– И никто из них не подумал остановиться на ранчо для того, чтобы на нем поставили клеймо? – спросила она, взглянув на Ричарда невинными глазками.

– Ни один, милая миссис, – усмехнулся старый Шампьон.

– Это означает, что масса Длинных Рогов ожидает того, кто придет, чтобы их поймать.

– И отправить их на рынок. – Глаза Ричарда блестели от возбуждения. – Железная дорога в Канзасе дает нам возможность получить хорошую прибыль и поставить ранчо на ноги. Рэнсому надо только собрать их в стадо и невредимыми доставить к поезду на станцию Бакстер. Когда они доберутся до Канзаса, покупатели из Чикаго скупят все, что мы предложим.

Когда Анджела услышала слово «поезд», она поняла, что у нее появилась надежда покинуть ранчо. Она поможет Рэнсому доставить стадо в Канзас. Продав стадо, они получат возможность привести в порядок ранчо, и она сможет отправиться в Пенсильванию с чистой совестью.

– Вы говорите так, как будто это совсем не сложно, – проговорила Анджела, представив себе огромные пространства, отделяющие Техас от Канзаса. – Разве Длинные Рога – это не дикие, непредсказуемые животные?

– Вы правы, они дикие. И доставить их в Канзас – это только часть проблемы. Более сложно провести их мимо живущих там фермеров.

– Быки могут затоптать их поля? – предположила она.

– И занести к ним лихорадку из Техаса.

Анджела слышала, как Рэнсом и Ричард обсуждали опасность, которую представляла лихорадка.

– Могут ли фермеры помешать нам продать быков?

– Думаю, это выяснится позже.

Отойдя от ранчо, Рэнсом и его люди остановились, чтобы разделить стада, которые должны были служить приманкой для диких быков, между тремя командами. Пыль, поднятая лошадиными копытами, улеглась, и воздух стал чистым и прозрачным. Анджела тихо вздохнула, наблюдая за своим мужем. Он не обернулся и не махнул ей рукой.

С глаз долой, из сердца вон.

– Вы очень любите моего племянника?

Спокойный вопрос старого человека требовал правдивого ответа.

– Мои чувства не имеют значения. Он любит мою сестру, вернее, память о ней.

– Вы уверены в этом?

– Каждый мужчина, который видел мою сестру, влюблялся в нее. – Эти слова были просто констатацией факта, в котором она убедилась за многие годы.

– Когда вы смотрите на него и думаете, что никто за вами не наблюдает, в ваших глазах видна неудовлетворенность.

Холмы, возвышавшиеся вдали, были похожи на безводные волны. Ей было спокойнее смотреть на них, чем в глаза старого человека.

– Мне было пятнадцать лет, когда я впервые увидела его. И было вполне естественно, что я влюбилась в него.

– Но он не заметил вас?

– Когда мне было пятнадцать, мало кто из мужчин обращал на меня внимание. – Она взялась рукой за перила и сжала пальцами гладкую теплую деревянную поверхность. – Они все были заняты Сабриной. Хрупкая, с голубыми глазами, золотистыми волосами. Очаровательная. Мужчины заглядывались на нее, когда ей было только двенадцать. Прошло много времени до тех пор, покавнимание начали обращать и на меня. Я была слишком высокая, слишком тощая, вообще все было слишком.

– Да, сложная проблема общения с младшими сестрами и братьями, – сказал Ричард. – Я не очень хорошо справился с этой проблемой.

– Я тоже не смогла. – Анджела не хотела поворачиваться, чтобы не увидеть жалость в его глазах.

– Особенно это сложно, когда старшая сестра очень красивая.

– Могу я поделиться с вами одним секретом? – спросила она. – Секретом, который я хотела бы сохранить в тайне от Рэнсома.

– Боюсь, я мало знаю о семейной жизни, но стоит ли иметь секреты от мужа?

– Если секрет этот послужит ему еще одним основанием для равнодушия? Да, я думаю, что такой секрет стоит хранить.

– Думаю, что вы не правы, но я даю вам слово сохранить все в тайне.

Пальцы ее еще сильнее сжались вокруг перил. Что-то заставляло ее открыть тайну своего происхождения этому родственнику. Она хотела, чтобы он понял, почему она недостойна Рэнсома. И когда она исчезнет, он сможет объяснить племяннику, как мало тот потерял.

– Сабрина мне не родная сестра. У моей матери уже был ребенок, когда она вышла замуж за отца Сабрины.

Она хотела продолжить, но слова застряли у нее в горле. Пребывание в Техасе, вероятно, сгладило грани воспитания Ричарда Шампьона, но он принадлежал к тому классу людей, которые считали себя американской аристократией, по праву рождения превосходящей всех своих соотечественников.

– Это не такой уж страшный секрет. – Он сжал ее плечо.

Анджела повернулась, внимательно посмотрела в его глаза, такие же добрые, как и у его племянника, и сердце ее сжалось.

– Мой отец был наполовину индеец чероки.

Рэнсом внимательно наблюдал, как краснохвостый ястреб одиноко парил в небе. Жизнь могла бы быть намного спокойнее, если бы он мог нанять такого ястреба для того, чтобы разыскивать О'Брайона. Он знал, что бывший офицер федеральных войск в конце концов найдет их, но кровь застывала у него в жилах при мысли о том, чтобы взять Анджелу с собой в поход. Длинные Рога были дикими, непредсказуемыми и злыми животными. Собирая их в большие стада в прериях, пастухи подвергались большой опасности. Рэнсом видел однажды, как бык пропорол человеку живот, и только жестокости войны сгладили его воспоминания. Видит Бог, гибель от удара быка была невероятно мучительной, лучше было самому застрелиться. Или попросить брата пристрелить тебя.

Последние моменты жизни Тедди возникли у него перед глазами. В этом была проблема с прошлым. Оно в любой момент могло включиться в настоящее, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Логика говорила ему, что он не мог удержать Тедди от участия в войне. Любое подразделение конфедератов приняло бы его, семнадцатилетнего, здорового и рвущегося на войну.

Логика также говорила ему, что никто не может обеспечить безопасность другого человека в том аду, каким была война. Но его собственный опыт не согласовался с логикой. Его младший брат погиб, когда находился под его командованием. Он обвинял себя в том, что не сумел сберечь брата.

Неужели он не сможет уберечь и Анджелу? Невероятно самоуверенно с его стороны думать, что он может защищать ее каждый день и в любой момент. Он не хотел оставлять ее на ранчо, когда сам отправится на охоту, так же, как не хотел брать ее с собой в это тяжелое и опасное путешествие.

Если он убьет О'Брайона, пошлет ли Сейлер кого-нибудь другого? И потом еще следующего? Сейлер может посылать кого угодно, но, пока он дышит, он будет стоять между любым, кого пошлет Сейлер, и Анджелой.

Анджела. Ее образ всплывал перед его глазами. Благодаря ей его одинокие ночи наполнились блаженством с кружевами и ароматом жасмина. Каждую ночь она приходила к нему в старенькой ночной рубашке, которую она носила еще в Теннесси. Для него это была самая эротическая одежда, которую он когда-нибудь видел. Бесконечное количество стирок сделало материал мягким и почти прозрачным, облегавшим все изгибы ее тела.

Ее нерешительность, проявлявшаяся в первые ночи, сменилась уверенностью, но прикосновения ее оставались такими же нежными и возбуждали его невероятно. Казалось, она была очарована его мужественностью так же, как он ее женственностью.

И когда эти маленькие прохладные руки касались его плоти, он чувствовал себя неукротимым. По ночам ему хотелось подарить ей все, что только возможно, даже луну с неба. Так было и в прошлую ночь. Он вспоминал, как от удивления у нее расширялись зрачки до такой степени, что почти исчезал серый цвет ее глаз, как изгибалось ее тело, стараясь найти более удобное положение. Он погружал нос в нежный аромат ее волос и обещал ей:

– В следующий раз будет еще лучше, мы не будем так торопиться.

Она прижималась к его груди, и ему было невероятно приятно ощущать ее тело на себе. Ему также нравилось доставлять ей наслаждение. Его неуправляемые мысли вместе с ритмичным покачиванием лошади под ним даже сейчас возбуждали его. К счастью, лошадь споткнулась и прервала его эротические мечтания.

– Проклятие, – тихо выругался он и почувствовал прохладный утренний ветерок на вспотевшем лице и шее.

Если это было доказательством того, как сильно он желал свою жену, то ему предстояло пережить жесточайшие шесть недель, когда она будет с ними в походе. Она будет членом его команды, но он не посмеет прикоснуться к ней после того, как они покинут ранчо. Это было бы несправедливо по отношению ко всем остальным мужчинам.

Но за это время он сумеет оплакать смерть Сабрины. Может быть, после этого он избавится от чувства вины и сможет спокойно думать о будущей жизни с Анджелой.

– Добрый день, сеньора Шампьон.

– Спасибо, Франциско. – Анджела пыталась отвечать на испанском языке, музыкальность которого она очень хорошо ощущала.

Эвита и Франциско уверяли ее, что она хорошая ученица. Он также обучал ее бросать лассо, сидя на лошади, и в этом у нее тоже были успехи.

– Миз Анджела! Миз Анджела! – раздался юношеский голос.

Испуганная лошадь прижала уши, Анджела крепче натянула поводья.

– Спокойнее, милая, – успокоила она лошадь. Из-за угла дома появился Томми.

– Простите, миз Анджела. – Он похлопал рукой по книге, которую держал в руке. – Я уже прочел ее. Можно мне пойти потренироваться с быками? Эвита говорит, что обед будет не раньше, чем через час.

– А тебе понравилась «Илиада»?

– Я полагаю, там слишком много сражений и описания военного оборудования. И слишком много трудных имен.

– Ладно, мы обсудим последнюю часть завтра утром. А книгу верни, пожалуйста, в комнату мистера Шампьона.

– Хорошо, я пойду туда взять мою шляпу.

Она вернула Томми шляпу его отца на второй день после его приезда на ранчо. И хотя парень старался выглядеть безразличным, радостное выражение на его лице сказало ей о том, как велика была его жертва в тот день в Теннесси. Входная дверь захлопнулась за ним с шумом, лошадь попятилась на пару шагов. По счастливому свисту юноши легко было догадаться, что он предпочитал запрягать быков, а не читать книги.

– Вы все-таки присмотрите за ним, Франциско, – попросила Анджела. – Я бы не хотела быть вынужденной писать его матери о том, что быки задавили ее сына.

– Хорошо, сеньора, – ответил Франциско по-испански.

Анджела слезла с лошади и повела ее в конюшню. Маленькая крепкая кобыла подпрыгивала в своем стойле, остро пахло пропитанной навозом соломой.

– Ты думаешь, тебя следует вознаградить за то, что ты тут стоишь, пока я тренируюсь в набрасывании лассо? Ты считаешь, что уже хорошо натренирована? – Она бросила охапку овса в корыто. – Ладно, Франциско говорит, что вам предстоит длинная дорога.

Тихонько напевая, она начала чистить темные красивые бока лошади. Она не ухаживала за лошадьми с тех пор, как два года назад умерла ее кобыла Стокинг. Зная на собственном опыте, что происходит во время и после битвы, Анджела была рада, что кобыла была слишком старой, чтобы заинтересовать конфедератов или солдат-юнионистов.

Слабый звон шпор прервал ее пение. Повернувшись, она увидела в дверях конюшни мужской силуэт. Знакомая кавалерийская шляпа скрывала лицо, но утреннее солнце освещало рубашку, которую она сшила на швейной машине Эвиты.

Радость, близкая к головокружению, захлестнула ее. Она уже две недели не видела Рэнсома. Скребница выпала у нее из рук, испугав лошадь, которая тихонько заржала. А Рэнсом зашел внутрь и оказался так близко, что она видела его горящие глаза. Сердце ее забилось с невероятной скоростью, все нервы были напряжены. В какую-то долю секунды ей показалось, что это сон, что ее тоска по мужу вызвала галлюцинации.

– Рэнсом!

Его имя повисло в воздухе между ними, в то время как он широкими шагами подошел к ней и поднял ее. Если это и был сон, то руки его во сне были твердыми и сильными.

Двухнедельная борода покрывала его лицо, напоминая ей о том, как он выглядел в то далекое утро в феврале. Но в этот раз она знала, что борода окажется мягкой. Лицо его не было таким отощавшим, как тогда, и глаза были менее измученными.

Она облизнула губы. Он застонал, и она вздрогнула от этого звука.

Как она тосковала по нему! Она ощущала его запах, к которому прибавились ароматы леса, лошадей и пота.

– У нас совсем немного времени, – сказал он.

Совесть заговорила в ней: да, у них осталось мало времени, которое они смогут провести вместе. От его горячего дыхания волосы у нее за ухом поднялись дыбом. А от печальных предчувствий мурашки пробежали по спине. Она думала о том, что скоро окажется одна и в ее будущем не будет места для Рэнсома Шампьона.

Он поставил ее на нижнюю перекладину лестницы, ведущей на чердак.

– Как вы относитесь к жизни на чердаке, мадам? – улыбнувшись, спросил он.

Колени у нее подкашивались, и она сомневалась, что сможет подняться по этой шаткой лестнице. Но она повернула голову и, глядя на него с озорной улыбкой, ответила:

– Я люблю чердаки с сеном, майор.

Рэнсом снизу смотрел, как она поднималась по лестнице, и руки его сами хотели подтолкнуть ее. Он легко представил себе ее обнаженной и себя над ней. Ей еще повезло, что он не уложил ее на пол в конюшне. Поднявшись за ней на чердак, он втащил наверх и лестницу. Удовлетворенный, что теперь их никто не обнаружит, он повернулся к ней.

– Мне надо было принять ванну, побриться и хорошо поесть. Джентльмен должен привести себя в порядок, прежде чем заниматься тем, чем я собираюсь заняться.

– И леди настаивала бы на этом.

Сердце у него ушло в пятки. Он мечтал об этом моменте все последние две недели.

– Но ты просто пастух, а я походный повар, и нам не обязательно следовать правилам приличия.

Она взвизгнула, когда он приблизился к ней и повалил на приятно пахнувшее сено, сначала приняв удар об пол на себя, а потом оказавшись над ней. Ему казалось, что от нее исходит аромат меда и бисквита.

Анджела глубоко вздохнула, при этом поднялась тонкая ткань ее белой блузки. Быстрым жестом он развязал ее блузку и нагнул голову, стараясь слизнуть капли пота, блестевшие на ее коже. И пока его язык слизывал сверкающие капли, рука его попыталась проскользнуть под ее юбку. Но это ему не удавалось. Отодвинувшись, он попытался понять, в чем дело, и сообразил, что вместо юбки на ней были две сшитые штанины. Если бы он был более внимательным, он бы заметил это, когда она поднималась по лестнице.

– Черт возьми, что на тебе надето? – сердито спросил он.

– Мм... – Она смотрела на него затуманенными, непонимающими серыми глазами.

– Вот это? – Он сжал в руке кусок материи.

– Моя юбка! – Она заморгала, глаза ее немного прояснились.

– Я в жизни не видел такую юбку. – Но он слышал о женщинах, которые отказывались носить женскую одежду. – Ты что, одна из тех ненормальных женщин, которые предпочитают носить мужскую одежду? – Подозрения на какой-то момент победили страсть. Что он знал о женщине, на которой женился?

– Мужскую одежду? А разве это не запрещено законом?

Он нахмурился, отвечая:

– Только в некоторых городах.

– Мы с Эвитой совсем не собирались шить мужскую одежду. Мы просто сшили две узких юбки вместе.

Он с облегчением вздохнул. Ее стремление учиться в медицинской школе не привело ее к желанию носить мужскую одежду. Затем он сообразил, что так и не понимает причину появления такой необыкновенной одежды.

– Но зачем?

– У Ричарда нет дамского седла. Как иначе могла бы я ездить верхом?

– В этом есть смысл. – Он выпустил из рук скомканный материал.

Получив разумный ответ на свой вопрос, он успокоился.

– Забудь про юбки. А как мне попасть туда, куда я хочу?

– Тут есть пуговица. – Она взяла его руку и положила к себе на талию.

Он заворчал и, расстегнув пояс, спустил ее юбки до колен. А ее пальцы пытались справиться с пуговицами его рубашки.

Рэнсом понимал, что сегодня все произойдет быстро, слишком сильно оба они изголодались. Он сдвинул ее расстегнутую блузку с плеч и поцеловал обнажившуюся грудь. Почувствовав, что она пытается расстегнуть его брюки, усмехнувшись, все еще прижимаясь к ее груди, он тихим голосом пробормотал:

– Торопишься, детка?

Дразня его своими нежными пальчиками, она, в свою очередь, спросила:

– А ты нет?

И в этот раз все действительно произошло очень быстро, очень энергично и страстно.

Расстегивая пуговицы его рубашки, Анджела, вероятно, случайно расстегнула пуговицу на кармане, и в какой-то момент медальон Сабрины выпал из кармана. Он видел, как, поблескивая металлической поверхностью, он пролетел в воздухе и опустился на грудь Анджелы.

Невероятное чувство вины буквально обожгло его душу, и, как будто вымаливая прощение, он простонал:

– О, Сабрина!

Она вздрогнула, услышав имя сестры. Если бы он в этот момент не смотрел ей прямо в глаза, он бы этого не заметил. Рэнсом был ужасно зол на себя, он ведь обещал сам себе, что никогда не будет произносить вслух имя Сабрины, занимаясь любовью с ее сестрой. Прошлое невозможно было изменить, Сабрина была мертва.

Его женой была Анджела. И мужчина не мог жить одними воспоминаниями.

Прошел час, пока он помылся, побрился и взялся за еду. Его дядюшка присоединился к нему в кухне, где он еще не кончил есть.

– Еще один человек появился на ранчо, – сказал Ричард. – Он помогает Франциско с лошадьми. Говорит, что служил с тобой во время войны, его зовут Крейтон, Сойер Крейтон.

Из всех, кого Рэнсом приглашал приехать в Техас после войны, он меньше всего ожидал увидеть Крейтона. Сойер надоел своим приятелям-солдатам рассказами о его маленькой плантации, которую он буквально отвоевал у великой природы в Миссисипи. Что он мог делать в Техасе?

Рэнсом нашёл бывшего солдата в маленькой пристройке.

– Сойер, рад вас видеть в Техасе!

– Боже, что я вижу? Это не привидение? Мы слышали, что вас убили.

– Думаю, я слишком крепкий орешек даже для янки. – Рэнсом усмехнулся во весь рот, протянул руку Сойеру, а затем заключил его в объятия.

За два года, которые прошли со времени их последней встречи, Сойер постарел, морщины на лице стали более глубокими. И хотя он радовался встрече с Рэнсомом, в глазах его сохранялась печаль.

– Черт возьми, майор, – он похлопал Рэнсома по спине, – вы действительно живой.

– Никаких чинов, приятель, мы теперь гражданские люди. Расскажите, как ваша семья?

От этого вопроса глаза у гостя затуманились.

– Они не пережили зиму, сэр. Они были истощены из-за плохого питания, и лихорадка скосила их, одного за другим.

Свежая, неутоленная боль слышна была в его голосе. Рэнсом был хорошо знаком и с такими последствиями войны. Недостаточное или некачественное питание приводило к гибели людей так же часто, как и пули на поле сражений.

– Вся плантация превратилась в руины, пока меня не было. Я не мог уплатить налоги, не было рабочих рук, чтобы обрабатывать поля, а Маргарет и малыши погибли. – Он пожал плечами.

– Я знаю, слова мало значат в таких случаях, – проговорил Рэнсом. – Но мне очень жаль.

Сойер молча кивнул.

А Рэнсом решил сменить тему:

– Скажите мне теперь, что привело вас в Техас?

Подобие улыбки появилось на лице гостя.

– Куда еще податься человеку? Я помнил все ваши рассказы о том, что в Техасе после войны нужны будут умные мужские руки. Я понадеялся, что ваш дядя найдет место для видавшего виды кавалериста, служившего с его племянником. Даже не мог подумать, что встречусь тут с вами.

– Если хотите, я с удовольствием возьму вас на работу. У меня никогда не было лучшего помощника.

– Не торопитесь давать обещания. Я ведь абсолютно ничего не знаю о быках, я выращивал хлопок. Но ездить верхом я научился тогда же, когда научился ходить. И я думаю, что охотиться за быками не намного труднее, чем охотиться за янки.

Рэнсом рассмеялся, довольный тем, что его друг будет опять рядом с ним. Он не только будет иметь еще одного пастуха, но и человека, на которого можно положиться, если придется защищать Анджелу.

– Я поделюсь с вами одним секретом. Охотиться за быками легче, они не такие злобные, как янки. А теперь пойдемте в дом, выпьем по чашечке кофе. Нам надо наверстать все то, что мы пропустили за два года.

Глава 13

Анджела прислонилась к гладким после дождя веткам можжевельника, когда у нее началась рвота. В перерывах ей приходилось вдыхать запах влажного можжевельника, который ей был весьма неприятен. Наконец спазмы прекратились, и она сполоснула рот водой из фляги. Одна ее рука была прижата к животу. Она еще не могла ни видеть, ни чувствовать присутствие ребенка, который был причиной ее утренних недомоганий.

Справа от нее стадо Длинных Рогов передвигалось на север, не обращая внимания на непрекращающийся дождь. Ей трудно было поверить, что она связала свое будущее с такими непредсказуемыми животными. Вначале одновременное движение огромного числа животных пугало ее, но потом она поняла, что они сами были напуганы, и рев быков стал такой же привычной частью похода, как и необходимость кормить мужчин.

Она помассировала ноющую спину. Уже тридцать дней она провела, готовя однообразное меню: черный кофе, бисквиты, фасоль, мясо и подливку. День за днем она в темноте готовила завтрак, будила мужчин, кормила, убирала после того, как они уходили, складывала все в повозку, а проехав какое-то расстояние, разгружала повозку и готовила следующую еду.

Монотонный процесс, у которого, казалось, не было конца.

И очень редко она видела Рэнсома. Если он не разыскивал удобную дорогу, подходящее место для переправы или индейцев, то возвращал в стадо отбившихся животных либо проверял работу пастухов. Когда он приезжал, чтобы поесть или поспать, то не задерживался надолго.

Измученная, она вернулась в лагерь. К счастью, Томми уже все собрал.

– Вам лучше? – спросил юноша.

– Переживу, – ответила Анджела, сомневаясь в том, что он понимает, что с ней происходит каждое утро.

– Пойдете пешком или поедете?

– Пока пойду пешком.

Кивнув, он влез на место кучера. Подняв хлыст, он щелкнул им и опустил на уши быков. Заворчав, двое больших неуклюжих животных двинулись вперед.

Анджела шла рядом с передним колесом повозки. Сидеть на твердом деревянном сиденье было так же неудобно, как и шагать по грязи. Усталость заставит ее сесть в повозку позже, а пока она предпочитала идти пешком. Мысленно она благодарила Франциско за то, что он заставил их взять с собой несколько пар мокасин на толстой подошве.

– Как выдумаете, миссис, если я попрошу майора, он разрешит мне смотреть за стадом?

Анджела постаралась ответить спокойно, Томми задавал этот вопрос по нескольку раз в день.

– Тебе следует спросить его.

– Я мог бы быть отстающим и не жаловался бы.

Ей стало жаль мальчика. Отстающим доставалась самая неприятная работа. Им надо было не только ловить отставших быков, но и вся пыль, поднимаемая огромным стадом, оседала на них. Неопытный Гаррисон вынужден был этим заниматься, но Анджела сомневалась в том, что Рэнсом разрешит Гаррисону управлять ее повозкой, если Томми станет пастухом.

– Спроси его, – повторила Анджела, – в худшем случае он скажет тебе нет.

Она прищурилась, внимательно всматриваясь в подъезжающего всадника, и возникшая было надежда испарилась, так как это был Серхио.

Остановив лошадь рядом с ней, Серхио поздоровался по-испански. Анджела просила его продолжать обучать ее испанскому языку. Ответив на его приветствие, она из своего небольшого запаса слов сумела сформулировать вопрос о том, когда предстоит переправа. Он ответил, и она поблагодарила его. Приложив руку к полям своего сомбреро, Серхио ускакал туда, где было стадо.

– Мы приблизимся к Ред-Ривер сегодня после полудня, – сказала Анджела.

– Слишком поздно для переправы? – спросил Томми.

– Если повезет, майор остановит всех в нескольких милях от реки, и будем переправляться завтра утром.

– Думаете, переправа будет такой же сложной, как в прошлый раз?

– Надеюсь, что не будет. – Она вздрогнула, вспомнив, что происходило тогда.

Переправа отняла у них несколько дней, потому что повозку залило водой. Поиски промокших запасов пропитания и уплывших вещей заняли всю вторую половину дня. А за то время, пока всё собирали, быки начали нервничать и разбежались. Пастухам понадобились целые сутки, чтобы собрать стадо. Нет, им ни в коем случае не надо было повторения случившегося. Правой рукой она осторожно погладила свой живот. Зная, что внутри у нее растет ребенок, Анджела хотела как можно скорее попасть на железнодорожную станцию.

Как она и предполагала, Рэнсом остановил стадо в нескольких милях южнее реки. На следующее утро Анджела и Томми еще затемно развели костер, чтобы согреться и приготовить пищу. Малачи привел лошадей, как только солнце появилось из-за горизонта.

– Лошади, лошади. – Его звонкий голос вместе с лошадиным топотом поднял мужчин с их импровизированных кроватей.

За ночь температура понизилась, и холодное утро со свежим ветерком обещало ветреную погоду днем. Пока Томми помогал Малачи распутывать веревки, в воздухе свистели лассо, каждый из мужчин пытался поймать нужную ему лошадь.

– Эй, Джадд, неужели ты доверишь свою огромную тушу этой старой кляче?

– Она, может, и старая, но она у меня самый лучший пловец.

– Это мало о чем говорит, так как все твои лошади боятся воды.

Веселые шутки смешивались со свистом лассо, но лошади пытались увернуться от них. Вертя головами, пока ветер ерошил их мохнатые гривы, они в конце концов попадали в руки пастухов. И когда у каждого оказалась в руках лошадь, Малачи увел остальных обратно.

– Если в Техасе такой июнь, то я, наверное, передумаю оставаться здесь, – говорил Сойер, наливая себе чашку горячего кофе. Бывший кавалерист закутался в старый изношенный сюртук, который когда-то был серым.

– Подожди до декабря, – посоветовал ему Алекс, который считал себя коренным техасцем, – и тогда увидишь настоящий холод.

– Холодно было в ноябре в Теннесси, и нельзя было разжигать огонь, – вспоминал Джон, выбивая свою трубку. – Майор не хотел сдавать наши позиции федералам. Вот тогда я испытал самый ужасный холод.

– Ты еще не был на Ред-Ривер в ветреную погоду.

Джон надел шляпу, прежде чем ответить.

– А я и не собираюсь. Я выполнил свою долю прыжков с лошади в прошлый раз, когда мы переправлялись через реку.

Мужчины продолжали шутить, собираясь у костра. Поскольку им предстоял тяжелый день в воде и на холоде, им не хотелось покидать теплое место у огня.

Пока Анджела ожидала указаний, где именно им предстоит переправляться, она и Томми постарались укрепить все, что находилось в повозке. Кофейник она держала на огне, а несколько старых металлических кружек было привязано к краю повозки. Солнце было уже достаточно высоко, когда Рэнсом и Серхио вернулись в лагерь. Анджела встретила их чашками горячего кофе.

– Удалось тебе найти хорошее место для переправы? – спросил Рэнсом у Серхио, беря из рук Анджелы чашку и поблагодарив ее кивком головы. Казалось, он всегда был суров и нахмурен, когда находился в ее обществе.

– Где-то в десяти милях вниз по реке. Но вода, сеньор майор, вода всюду высокая.

– Я тоже пришел к такому выводу. Я обнаружил удобное место в трех милях вверх по реке. Они могут начать там переправляться, но нам следует еще раз посмотреть на это место. – Он медленно пил кофе, а когда почувствовал, что он уже не горячий, быстро выпил до половины кружки.

Наконец он посмотрел на нее. Она старалась выглядеть серьезной, пряча даже намек на ту радость, которую она ощущала от пребывания рядом с ним.

– Анджела, отправляйтесь с повозкой на север, и так быстро, как сможете, наполните бочонки водой. Я пришлю людей, чтобы они помогли вам.

Огонь вспыхнул, когда Рэнсом вылил остатки кофе в костер.

– Поехали, Серхио. Я хочу переправить стадо сегодня.

Но желание Рэнсома не осуществилось.

Сначала все шло по плану. Больше чем двенадцать сотен коров, следуя за двумя всадниками и четырьмя быками, перешли реку, но последняя сотня заартачилась, и никакими силами их нельзя было заставить зайти в реку.

Через двадцать четыре часа он и Серхио сидели на лошадях на берегу реки. Четыре попытки переправить заупрямившихся быков оказались безуспешными.

– Есть у тебя в запасе еще какие-нибудь хитрые уловки? – спросил Рэнсом. – Или нам придется оставить быков в Техасе?

– Специально для индейцев? – хитро улыбаясь, спросил на испанском языке Серхио.

– Индейцев это весьма обрадует, не правда ли? – усмехнулся мексиканцу Рэнсом.

Оба мужчины подозрительно смотрели на стоявших на берегу быков.

– Есть еще один способ, сеньор майор. Мне не нравится переправлять быков таким образом, но... – Он пожал плечами, всем своим видом показывая, что они ограничены в выборе средств.

– Что ты предлагаешь?

– Поставить каждого быка между двумя наездниками и затащить их в воду.

– Сопровождать каждого из них – это медленно, но эффективно. – Рэнсом подумал об огромных рогах и добавил: – И опасно.

Он мысленно взвешивал риск. Каждый бык, доставленный на железнодорожную станцию, означал деньги, а деньги обеспечивали возможность содержать ранчо.

– Давайте попробуем.