Шарль Хеннеберг, Натали Хеннеберг.

У слепого пилота

Досье Департамента трансгалактических сообщений.

Составлено на основании свидетельских показаний.

Потолок был низкий, и в магазине царил полумрак — самое подходящее место для того, кто больше не отличает день от ночи. Пахло ароматической смолой, курениями, к ним примешивался аромат какого-то экзотического дерева и высушенных в тени лепестков розы. Магазинчик помещался в подвале одного из старинных зданий той части города, что когда-то сильно пострадала от радиации: спустившись на несколько ступенек, вы оказывались перед точеной решеткой из венерианского сандала. Конический кристалл из древних руин Марса мерцающими бликами освещал вывеску: «У слепого пилота».

В то утро в магазин вошел высокий мужчина, за которым следовал робот-носильщик с каким-то ящиком. С первого взгляда было ясно, что это старый космический бродяга, уже наполовину свихнувшийся — участь многих, опаленных холодным огнем небесных светил. Прибыл этот человек из туманности Аселли — а может быть, с далекого Южного Креста: лицо его было желтоватым, словно воск — осунувшееся, изможденное лицо пилота, слишком подолгу жившего в кабине своего корабля, непроницаемого для ультрафиолетовых лучей, и слишком долго странствовавшего по джунглям космоса. Ящик был вырезан из сердцевины дерева, крепкого, как сталь, и в нем зачем-то просверлили несколько отверстий. Мужчина поставил ящик на пол, и его стенки едва приметно задрожали — словно внутри билось огромное насекомое.

— Вот, — хрипло произнес посетитель, хлопнув ладонью по крышке, — не продал бы это и за миллиард кредиток, но сейчас я на мели и надо продержаться, пока не получу свои наградные. Мне говорили, что ты хоть и кровопийца, но честный ростовщик. Так что возьми это в залог, я заберу через шесть дней. Сколько ты мне дашь?

Юноша, сидевший в углу в старинном кресле, обитом узорчатой парчой, поднял голову. Он напоминал грандов с картин Веласкеса, благородных кавалеров с обманчиво-изящными, железными руками, не стесняющихся своей красоты. Но верхнюю часть его лица закрывала черная повязка.

— Я не кровопийца, — ответил молодой человек ледяным тоном, — и я никогда не беру в залог животных.

— Слепой… Так вы слепой?! — пробормотал посетитель.

— Разве вы не видели вывеску?

— Авария?

— В секторе Плеяд.

— Прости меня, брат, — воскликнул путешественник. Но тут же хитро подмигнул: — А с чего ты взял, что это животное?

— Я слепой, но не глухой.

Действительно, из ящика раздавался едва слышный, почти неуловимый звон, но внезапно все стихло. Путешественник смахнул со лба крупные капли пота.

— Брат, — сказал он. — Это не животное. Ну… не совсем животное. И оно мне очень дорого. Я не могу продать его кому попало. А если до вечера я не раздобуду денег — мне каюк, понимаешь? Не видать больше полетов, как своих ушей. Отберут лицензию.

— Понятно, — негромко произнес хозяин. — Сколько?

— Ты правда дашь под него?..

— Нет, я никому ничего не даю просто так, а твой сверчок в клетке мне не нужен, я уже говорил это. Но я могу одолжить тебе пять тысяч кредиток — и не больше, а в залог оставишь свои пилотские документы. Через шесть дней заберешь их и вернешь мне на пятьсот кредиток больше. Я все сказал.

— Да ты и впрямь кровопийца, хуже любого жида!

— Нет, но я слепой, — отрезал юноша и добавил: — Этим я обязан одному ротозею, который не поставил оружие на предохранитель. Ненавижу ротозеев.

— Но как, — поинтересовался старый пройдоха, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, — как тогда ты проверишь, мои ли это документы?

— На это есть мой брат. Джеки, поди сюда.

Донесся тоненький смешок. Между метеоритом на подставке и почерневшим от ветхости покрывалом, где некогда истекал кровью земной мученик, с которого заживо содрали кожу, что-то зашевелилось, и из темноты выехал маленький уродец в коляске. Ног у него не было вовсе, а вместо рук — короткие обрубки, оканчивающиеся крючками, с помощью которых калека мог управлять своей коляской. Сморщенный ехидный старичок двенадцати лет от роду.

— Радиация, — лаконично пояснил слепой. — Но он вполне освоился с протезами. Джеки, бумаги в порядке?

— О да, Норт. Только они у него грязные, как половая тряпка.

— Ну что ж, это значит только, что они долго прослужили своему владельцу. Дай ему пять тысяч кредиток.

Слепой нажал на кнопку. Раздвинулись дверцы стенного шкафа. На верхней полке стоял небольшой обитый железом ящичек, а внизу лежала, свернувшись клубком, химера с Форамены — самое кровожадное существо во Вселенной, полукошка-полуфурия. Посетитель вздрогнул и отскочил подальше. Калека, ловко орудуя крючками, дотащился до шкафа, подцепил из ящика пачку кредиток и почесал чудовищное создание за ухом. Химера замурлыкала.

— Как видите, наши деньги под надежной охраной, — обронил Норт.

— Можно мне все-таки оставить у вас ящик? — с неожиданной робостью пробормотал посетитель.

И ящик остался. Калека на грузовом лифте поднял его в квартирку братьев под самой крышей дома. Хозяин сказал, что «не совсем животное» сейчас в спячке и кормить его не надо, а дырки в стенках ящика пропускают достаточно воздуха. «Только поставьте его в темное место, — попросил он. — Они живут в темноте и не переносят дневного света».

Дом был очень старый, с множеством лифтов, нежилых помещений и встроенных шкафов. Искалеченных радиацией и получивших увечья в последней войне, которые снимали в нем квартиры по дешевке, это вполне устраивало. Норт втащил ящик в темную комнату рядом со своей мастерской. В этот вечер в частном стереотеатре несколькими этажами ниже крутили ленту о покорении Плеяд — очень старую, даже без сенсорных эффектов, но Джеки заявил, что хочет ее посмотреть. Перед тем, как отправиться, он спросил брата:

— А она там не замерзнет, эта зверюга?

— Замерзнет, жди! Тот тип сказал, что она в спячке.

— К тому же, — язвительно добавил Джеки, — мы с тобой не нанимались ее греть.

Сеанс кончился около полуночи, и когда Джеки выбрался на улицу, вовсю светила луна. Потом мальчик признался, что в ту ночь был взбудоражен чем-то непонятным… Дом заливал яркий белый свет, и Джеки увидел, что застекленная дверь «чердака» — так он называл мастерскую брата в мансарде

— затянута изнутри черной занавеской.

— Чего это Норт, испугался, как бы свет не повредил зверюге? — фыркнул мальчик.

Цепляясь крючками за перила, он быстро оказался у двери и постучал. Никого. Ключа в замке не было. Джеки тогда подумал, что брат спустился в бар, и он решил подняться на крышу — подождать там. Ночь была теплая, а воздух на такой высоте не уступал кондиционированному и отфильтрованному. Серебряная луна неподвижно висела в черном небе.

— Что-то в этом есть, — сонно размышлял Джеки, — этот свет точно так же лился еще в незапамятные времена, и сколько видела луна королей, поэтов и всяких там влюбленных!.. Вот кошки чувствуют притяжение луны: разорались в темноте, да и собаки тоже… Впрочем, в кварталах для бедных роль собак исполняли роботы. А Джеки давно мечтал иметь живую собаку — ему ведь было всего двенадцать лет! Но закон запрещал радиационным мутантам держать животных.

И тут…

(Показания свидетеля записывались на пленку, и есть основания предполагать, что здесь свидетелю не хватило дыхания. Запись была приостановлена. Следующая запись начинается со слов: «Большое спасибо за кофе. Было очень горько».) Он различил какой-то тихий шорох — словно плеск далеких волн, когда прижимаешь к уху морскую раковину. Этот шорох становился все ближе, ближе… И тут он увидел — но не смог бы объяснить, как… Он видел жемчужно-серое небо, прозрачно-зеленую воду, отливающие серебром гребни волн. Джеки не очень удивился — он ведь только что посмотрел стереофильм. Скорей всего, кто-нибудь в доме напротив включил сенсорный проектор и его образы как-то достигли крыши.

Но гул все нарастал, и мальчик почувствовал, что погружается в зеленую воду. Запахло водорослями, морским прибоем. Увлекаемый течением, он двигался легко и свободно, забыв о своих увечьях. Под ним проплывали песчаные отмели, островки трепещущих водорослей и голубых, отливающих перламутром актиний. Поднявшись из океанских глубин, светились синеватым фосфоресцирующим огнем загадочные рыбы, проносились огненно-красные морские звезды. Прозрачная медуза задела его руку, и Джеки почувствовал ожог. Акула-молот спугнула стайку серебристых рыбок, и они взмыли вверх мерцающим облаком. А внизу сгущалась темнота, непроницаемая, таинственная: там чернел загадочный лес кораллов. Из трещины в скале высунулись щупальца осьминога, и Джеки вздрогнул.

Он наткнулся на торчащий из песка нос корабля. Маленькая черно-золотая сирена, увешанная ожерельями из ракушек, улыбнулась ему, и он, сам того не желая, опустился на дно и увидел пробоину в борту корабля, из которой выглядывал угол старинного сундука, полного драгоценностей — то были сокровища пиратов. В глубине трюма смутно белела груда костей, и оскаленный череп смотрел пустыми глазницами. «Любительский фильм, — запоздало подумал Джеки, — слишком уж все по-настоящему». Он рванулся вверх, изо всех сил оттолкнувшись крючками, вынырнул на поверхность — и чуть не закричал от ужаса.

Небо над ним — это было не земное небо! Норт не раз рассказывал, как выглядит темный безбрежный океан, открывшийся сейчас его взгляду — одни называют его космосом, другие — эфиром… Звезды, ставшие вдруг близкими, ослепили его. Вспыхивали и гасли, исчезая во тьме, метеориты. Джеки видел, как вращаются совсем рядом планеты и, казалось, мог дотронуться до них — красный шар, оранжевый, небесно-голубой, а вот и Сатурн кружит в своем кольце…

Они были так близко, что Джеки попытался отстранить эти сияющие шары, сделал неловкое движение, упал и покатился вниз по ступенькам. Спустя какое-то мгновение открылась дверь — он не долетел еще до середины первого пролета — и снова его захлестнул океан, только на этот раз он погружался не один — вода стала вдруг красной, и это было очень страшно, а рядом с ним, покачиваясь, медленно опускалось на дно человеческое тело. Джеки увидел желтовато-бледное, иссеченное морщинами лицо.

Он поднял голову. В дверях стоял Норт, белый, как те старинные статуэтки из слоновой кости, что стояли на полках в магазине: черная повязка перечеркивала его лицо, словно деля надвое.

— Кто здесь? — истерически выкрикнул он. — Отвечай, не то я вызову полицию!

Грубый, злобный окрик. А ведь Норт всегда говорил с младшим братом так ласково…

— Это я, — дрожащим голосом пролепетал мальчик. — Я добирался домой и поскользнулся на лестнице.

(«Я ему соврал», — скажет потом Джеки допрашивавшим его офицерам Департамента. И взглянет на них откровенно вызывающе: «Ну да, соврал. Потому что иначе, я знаю, он бы прибил меня».) На следующее утро не было ни кровавых следов, ни трупа на лестничной площадке, но едва заметно пахло водорослями…

Джеки в задней комнате магазинчика разливал кофе. В стереовизоре менялись полосы утренних газет. Одна из них сообщала скороговоркой, что возле порта прибило к берегу труп неизвестного мужчины. На экране появилась фотография, и в это время вошел слепой.

— Эй, Норт! — ухмыльнулся Джеки. — Слушай, плакали твои пять тысяч!

— Что ты мелешь? — оборвал его брат, привычным жестом взяв чашечку из китайского фарфора и бутерброд.

— Тот тип, что притащил зверюгу, как его там? А-а, да, Жоас Ду Гуаште — ну и имечко, язык свернешь — так вот, его сегодня как раз выудили в порту. Кстати, они даже не знают, кто он такой — бумажник-то свистнули!

— Чистый убыток, — хмуро кивнул старший брат. — А ты уверен, что это он?

— Ну да, вот же его показывают. Не очень-то приятное зрелище.

По тонкому лицу Норта пробежала легкая судорога.

«У него вроде камень с души свалился», — подумал Джеки, но вслух спросил лишь:

— А что будем делать с его зверюгой?

— Она тебе мешает? — спросил Норт — на взгляд Джеки, как-то уж слишком легкомысленно.

— По мне, старина, — пробасил мальчик, подражая известному толстяку-комику, — лишь бы в брюхе не урчало! А откуда он явился, этот Жоас?

— Болтал что-то про Аселли, — ответил Норт, с ловкостью фокусника ухватив второй бутерброд. — Ты чем сегодня занимаешься?

— Дел по горло! Отослать заказ Смитсону. Получить партию «лунных колокольчиков». Да еще надо в центр переподготовки инвалидов.

— Вот и отлично. Прихвати заодно мне кассету с новостями за неделю.

Но в то утро Джеки не пошел ни в центр переподготовки, ни к заказчикам. Пристроившись со своей коляской на краешке движущегося тротуара, он отправился в Астроцентр. Это был небоскреб — один из сотен небоскребов города. Джеки с трудом добрался до лифта под смех и шуточки окружающих. «Никак этот малый собрался управлять звездолетом? — хохотали одни. — Вот будет высший пилотаж!» «Ты, обрубок! — кричали другие. — Дальше Луны все равно не улетишь!» Впрочем, Джеки давно привык к шуткам, приходилось слышать и не такое.

Мальчику было обидно, но не за себя — за Норта. Никогда больше Норт не войдет сюда, в эти залы, увешанные звездными картами, где вдоль стен тянутся полки с микрофильмами и стеклянные стеллажи с моделями кораблей от древних многоступенчатых ракет и спутников до гигантских ядерных звездолетов. Запыхавшись, Джеки подкатил к справочному компьютеру и, чуть подумав, задал вопрос.

— Аселли, — раздался бесстрастный голос. — Что именно вас интересует? Северный Анон? Южный Анон? Гамма Рака? Дельта Рака?

— А больше там ничего нет?

— Альфар, долгота 26*19'. Его называют также Альфой Гидры.

— Гидра? Такое морское чудовище? Значит на этой планете есть моря? Прочтите о ней все.

— Системных данных нет, — засвистел компьютер. — Планета практически не исследована. Поверхность целиком покрыта океаном. Постоянных связей с Землей не поддерживается.

— А животные и растения?

— Фауна и флора типичная для океанов, ничего другого пока не обнаружено.

— Разумная жизнь?

Компьютер помедлил долю секунды.

— Также пока не обнаружена. Считается, что разумные обитатели отсутствуют. Из млекопитающих — только ламантины.

— Что это такое? — у Джеки вдруг тревожно сжалось сердце.

— Семейство водных млекопитающих отряда сирен. Травоядные. На Земле обитают у берегов Африки и Америки. Могут достигать трех метров в длину. Иногда заплывают в устья рек.

— Си… сирен?

— Отряд водных млекопитающих, близок к китообразным. Включает дюгоней и ламантинов.

Джеки заткнул уши и закричал:

— Да нет, нет, это я знаю, я спрашиваю, что такое сирены!

— Сирены, — проскрипел голос. — Мифические существа, наполовину женщины, наполовину птицы или рыбы. Согласно легендам, своим сладостным пением завлекают мореплавателей на рифы…

— Где?

— Да на Земле же, — компьютер, казалось, обиделся, что его перебили так неуважительно. — Между островом Капри и побережьем Италии. Похоже, молодой человек, вы сами не знаете, чего хотите.

Но Джеки как раз знал…

Когда он вернулся, все было, как он и ожидал: магазин заперт, к двери приколота записка: «Пилот вышел». Порывшись в карманах, Джеки отыскал ключ и скользнул внутрь. Тишина и порядок, как всегда, вот только запах… Запах теперь ощущался так явственно, словно у моря, на берегу тихой бухты, жарким летом: запах водорослей, ракушек, морского прибоя. И еще смолы — чуть-чуть. Джеки стал накрывать на стол, потом приготовил славный обед: салат из омаров и спагетти. Скрытный, замкнутый мальчик, ни на что не годный, кроме самых простых дел, он в глубине души любил заниматься домашним хозяйством. Наконец все было готово: в вазах стояли свежие цветы, спагетти дымились в тарелках, а в бокалах с коктейлем медленно таяли кубики льда. Джеки трижды нажал кнопку звонка — это был условный сигнал. Братья, каждый со своим увечьем, очень привязались друг к другу, и между ними давно выработался лишь им двоим понятный язык — первый звонок означал: «Обед готов, ваша светлость, пожалуйте к столу», второй: «Хочу есть», а третий: «Хочу есть, есть, есть, черт подери!» Четвертый звонок мог бы значить примерно следующее: «Что случилось? Пожар?» С минуту поколебавшись, Джеки нажал кнопку еще раз. Тишина. Среди застывших диковинных растений и тускло поблескивающих камней с других планет Джеки стало страшно. Неужели Норт и вправду куда-то ушел? Мальчик добрался до грузового лифта и поднялся на верхний этаж.

Там он услышал новые запахи: повеяло чем-то пряным, незнакомым, дурманящим — откуда Джеки было знать, что это сказочные ароматы из прошлого: амбра, алоэ, росный ладан, горьковатый фимиам Балкиды Савской и крепкий мускус Клеопатры…

И музыка — отчетливая, почти осязаемая, словно сияющий столб света вздымался перед ним. «Как это на других этажах ничего не слышат», — растерянно подумал Джеки.

Норт Эллис тщательно закрыл за собой дверь, запер ее на ключ и на задвижку. Сильные и ловкие руки слепого действовали с точностью хорошо отлаженного механизма, движения были привычными, только сердце колотилось, дыхание стало прерывистым, и вдобавок Норт чуть не оступился на лестнице, так он спешил. Но все-таки осторожничал. Джеки… «Может, отослать мальчишку в Европу?» — подумал он, в изнеможении приваливаясь к двери. Тетка, сестра их матери, живет где-то за океаном, в маленьком городке с певучим названием. Нет, Норт не станет снимать с себя ответственность за судьбу Джеки…

Но он отбросил все эти заботы, отмел их, как сухие листья, и вошел в темную комнату, где стоял ящик под черным покрывалом. Пальцы его судорожно сжали крышку, и ладони тут же пропитались незнакомым ароматом дерева.

— Ты здесь? — прошептал он охрипшим от нежности голосом. — Ты ждала меня, да?

Та, к кому он обращался, притаившись в темноте, ответила не сразу, но волны музыки уже разбегались по комнате. И слепой пилот, упавший с небес на землю, словно птица с перебитыми крыльями, человек, которого не ждали больше ни давно умершая мать, ни рыжеволосая девушка с лицом нежным, как первоцвет, которая когда-то смеялась, запрокинув голову и разметав бронзовые кудри по белому платью, — этот человек не чувствовал себя больше обделенным и несчастным.

— Ты красивая, правда? Самая красивая… Твой голос…

— Что еще ты хочешь знать? — прошелестела волна, накрывая его. — У тебя нет глаз, у меня нет лица. Еще вчера, когда ты пришел ко мне, я сказала тебе: все, что поет и струится — это я. Водопад, окутанный облаком брызг, горный поток, волна с пенным гребнем, лунный отблеск на глади океана. И океан — это я. Войди в мои волны…

— Вчера ты заставила меня убить человека.

— Что такое человек? Я пою тебе о безднах, об убаюкивающих волнах, о черных глубинах и мерцающем свете, об океане — прародителе всего живого, а ты говоришь о смерти какого-то матроса. Этот ничтожный получил по заслугам: он поймал меня и запер в ящик, и он вернулся бы сюда, чтобы разлучить нас с тобой!

— Разлучить нас… — прошептал Норт. — Разве такое возможно?

— Нет, никогда, если ты пойдешь за мной.

Мелодия нарастала, стала пронзительной. Словно стрела, вонзившаяся в грудь, словно мост, перекинутый через безбрежный океан. Все, что скрывалось в подсознании, вырвавшись, устремилось навстречу этим звукам. Раскрылась пучина, водоворот, полный мерцающего тумана и искрящихся огней…

Норта закружило и понесло.

…Как странно узнавать здесь, за пределами человеческих представлений о времени и пространстве, звезды и созвездия, которые видел когда-то своими глазами — вот лучится холодным светом Полярная звезда, вот рассыпанные жемчужины Пояса Ориона… А он парит один в бездонном мраке, без корабля, без скафандра — как чудесно!.. Нити света оплели его сетью и покачивают в пустоте, или у него выросли крылья? Чердак, населенный калеками дом в радиоактивном квартале, Земля… Как все это до смешного далеко сейчас! Среди звезд он разглядел светящийся изгиб Дракона. Пересек бездну, полную мерцающих темных огней — Волосы Вероники, оцарапал руку о сияющий голубой сапфир — Вегу в созвездии Лиры… Нет, он не был один — живая музыка окутывала его и несла все дальше и дальше. Мелодия складывалась в слова.

— Ты думал, что познал бесконечность? — пела она. — Жалкие создания, вы считаете себя всеведущими и всесильными. Вы построили грубые машины, которые нарушают гармонию звезд, а потом вспыхивают и падают, сгорая, и с ними сгорают хрупкие души людей… Иди за мной, я покажу тебе, что видим и знаем мы во мраке, в глубинах океана — ведь снизу можно увидеть то же, что наверху…

Созвездия стремительно надвигались — и музыка звучала все громче. Норт смотрел во все глаза на то, чего ни один пилот никогда не увидел бы и на самом лучшем стереоэкране: словно россыпи рубинов и изумрудов множество разноцветных солнц, спирали созвездий, подобные огненным змеям… Дождь метеоритов пронизывал неподвижные скопления звезд. Сверхновые неслись ему навстречу, взрываясь, разлетаясь на мельчайшие осколки, пляшущие в звездных вихрях, гиганты и карлики низвергались огненным водопадом. Пространство и время стали пылающим кратером вулкана.

— Выше! Быстрей! — пел голос.

Это было уже не просто головокружение, не просто пьянящий полет. Норт словно сбросил свое тело, растворился, смешался со звездной пылью, сам стал песчинкой, затерянной в бесконечности…

— Выше! Быстрей!

Когда же он ощутил это? Быть может, в этот самый миг оттуда, из-за звездных аркад, из бездны, из таких глубин, о каких и помыслить не может человек, повеяло на него ледяным дыханием и он почувствовал, как его сковывает ужас. Нет, нечто большее, чем ужас. Он провалился на самое дно пучины, он преодолел бесконечность — и там кончился полет. Там начиналась пустота, небытие. Норт лежал на дне глубокого колодца, в кромешной тьме и ощущал вкус крови во рту. Стены колодца то и дело содрогались от ритмичных ударов. Он попытался подняться и почувствовал, что опирается руками на шероховатую деревянную поверхность. Детский голос звал его откуда-то издалека:

— Норт! Норт! Ты что, не слышишь? Открой дверь! Открой же!

Норт медленно приходил в себя. Его трясла дрожь, он был так слаб, будто вся кровь только что вышла из него. На миг Норту показалось, что его корабль снова потерпел крушение в Плеядах. Приподнявшись на локтях, он пополз к выходу. Ему еще хватило сил, чтобы отодвинуть засов и толкнуть дверь, и тут же, на пороге, он потерял сознание.

— Понимаете, это были такие путешествия… — Джеки поднял голову и посмотрел на сидевших перед ним офицеров Департамента космической полиции. Они оказались совсем не злыми. Дали ему сэндвич и теплый плед. Но разве эти люди смогут понять?

— Я и не знал, что Норту было так плохо, — продолжал он. — Я-то никогда не путешествовал, раз только был у моря. А Норт… С тех пор как он ослеп, он всегда казался таким спокойным! Я думал, он теперь стал, как я. Мне всегда было хорошо возле него, и никуда не тянуло. Чтобы походить на него, я даже иногда завязывал глаза, мне было интересно, как можно воспринимать мир только в звуках. Правда, уборщица и ночной сторож (не робот, а настоящий сторож) не раз говорили нам: не годится так жить двум парням. Но ведь Норт слепой, а я калека. Кому мы нужны?

Нет, подумал начальник Департамента, мальчик ошибается, Норт кому-то очень нужен. Но вслух ничего не сказал, и Джеки продолжил свой рассказ.

На следующий день было пасмурно. Норт зачем-то вытащил из груды хлама свой старый скафандр и, посвистывая, принялся начищать металлические части.

«Хочу поставить его у входа в магазин», — объяснил он Джеки.

Около полудня зазвонил телефон. Сняв трубку, Джеки услышал, что руководство известного на всю страну детского приюта не решается принять ребенка со столь сильными увечьями. Мальчик выслушал казенные извинения и молча положил трубку. Итак, речь шла о нем. Значит, Норт хочет от него избавиться?.. С ума он сошел, что ли? Ведь для него это все равно, что еще раз ослепнуть! За завтраком, когда ни один из братьев не проронил ни слова, Джеки пришло в голову перерезать телефонный провод — наконец-то тогда все оставят их в покое. Однако сначала он решил позвонить доктору Эверсу, их лечащему врачу. Но телефон молчал. Джеки понял — Норт опередил его.

Тогда он постарался стать маленьким и незаметным, забившись со своим креслом в уголок за сундуками, а потом вскарабкался на книжную полку. Эта полка давно стала его привычным убежищем, его тайником. Наверху лежало несколько древних фолиантов в переплетах из золотистой кожи, пахнувшей то ли ладаном, то ли сигарами, с пожелтевшими страницами и чудным шрифтом, которым пользовались в XX веке. В них были странные картинки — не мультипликация, как теперь, просто неподвижные. Открыв наугад одну из книг, Джеки сразу наткнулся на увлекательный рассказ о капитане, который плыл на своем корабле все вперед и вперед по свинцово-синему морю. Паруса корабля были из алого шелка, а сам корабль — из драгоценного сандала. С берега доносилось сладостное пение, песня лилась и звала моряков к неизведанному… Перед кораблем вздымались рифы в облаках брызг, словно осыпанные жемчужинами, луна озаряла скалы, а Улисс привязывал своих матросов к реям и заливал им уши воском. И лишь он один услышал пение сирен…

— Норт, — спросил вдруг мальчик, забыв о всякой осторожности, — скажи, а сирены бывают?

— Как? — переспросил слепой, вздрогнув.

— Ну, моряки в старые времена рассказывали…

— Глупости, — ответил Норт. — Эти моряки слишком подолгу бывали в открытом море, а от этого можно тронуться рассудком. Представляешь, они добирались от Крита до островка под названием Итака дольше, чем мы теперь до Юпитера. Иногда у них кончалось продовольствие, и они голодали, а их корабли были не прочнее ореховой скорлупки. Но главное — много месяцев они не видели ни одной живой души, кроме друг друга, и все были одинаково грязные, заросшие и слегка чокнутые. Ну и, сам понимаешь, рассудок у них мутился, так что любая девка с пиратской шхуны могла показаться им Цирцеей или Калипсо, а за сирену они принимали первого встречного кита или дельфина.

— Или ламантина, — сказал Джеки.

— Ну да, ламантина. А ты сам-то их видел?

— Нет.

— Конечно, вряд ли они есть в зоопарке. Возьми-ка четвертый том энциклопедии, он слева, на полке. Где написано «Естественные науки». Открой страницу 792. Нашел?

Между пожелтевших страниц Джеки увидел совсем новенькую закладку — значит, Норт уже листал этот том, хоть и не мог его прочесть. На картинке было изображено крупное животное вроде моржа с большой круглой головой, пышными усами и маслянисто поблескивающей кожей. Рядом такая же самка кормила детеныша. У всех троих был очень серьезный вид. Джеки стало смешно, — не сдержавшись, он захихикал.

— Забавно, да? — спросил Норт. Мальчик никогда не слышал, чтобы брат говорил таким глухим, будто надтреснутым голосом. — Подумать только, сколько людей бросалось, очертя голову, в волны из-за этих тварей. Точно, они все были чокнутые!

Но ближе к вечеру Норт предложил Джеки билет в планетарий и спросил, не хочет ли тот покататься на аттракционах в луна-парке.

— Спасибо, — ответил мальчик, — что-то не хочется. — Ему действительно не хотелось выползать из своего угла, на полке было так уютно. Он снова открыл толстый том в золотистом переплете, осознавая впервые, что мир полон тайн, и что судьба может принимать самые разные обличья. Перед его глазами сменяли друг друга названия сказочных островов, легендарные герои отправлялись на поиски золотого руна или вызволяли своих возлюбленных из царства Аида. Или, взлетев к самому солнцу, обжигали крылья и падали с небес…

Норт бродил по магазину, закрывал окна и переставлял безделушки на полках. Он ушел бесшумно, Джеки и не заметил: только когда мальчик собрался спросить еще о парусных кораблях, он понял, что брата нет. Охваченный внезапным страхом, Джеки слез с полки и обнаружил, что его кресло на колесах тоже исчезло. Цепляясь за что попало, он стал выбираться из-за сундуков и тут, среди сваленного в углу хлама наткнулся на что-то мокрое, липкое и очень страшное: это был бумажник Жоаса Ду Гуаште. А в нем — пять тысяч кредиток…

Страх Джеки перерос в ужас. Почти ничего уже не соображая, он пополз к двери, но та была заперта. Добрался до шкафа-лифта — он тоже не открывался. Внутри отчаянно мяукала химера с Форамены.

— Плохи наши дела, старушка, — прошептал Джеки, прижавшись губами к щели. — Заперли нас с тобой. — Он до боли закусил губу, слизнул кровь, выступившую в уголках рта и глубоко задумался. Надо было что-то делать, и быстро. Колотить в дверь бесполезно: уже поздний вечер, на улицах никого, все нормальные люди сейчас дома перед стереовизорами; и стучать в стены нет смысла — в полуподвале, где находится магазин, никто не живет, в подвале тоже. Телефон отключен. Джеки поступил так, как повел бы себя любой мальчишка, запертый в пустой комнате, только в отличие от других, для него это потребовало почти нечеловеческих усилий: он вскарабкался по шторе на подоконник, крючком ухитрился открыть окно и спрыгнул вниз. Упал на спину и больно ударился о камни мостовой.

«Вот проклятый мальчишка, — подумал Норт, отпирая дверь мансарды. — Сирены ему понадобились!..»

У него дрожали руки. Волна знакомых, ставших уже привычными ароматов нахлынула и окутала его — таким воздухом дышал он когда-то на далеких планетах. Норт понял, чего от него хотят и, не сопротивляясь более, поплыл по этому океану, увлекаемый водоворотом звуков и запахов. Его искалеченное тело, ненужное больше, ставшее обузой, осталось лежать где-то, покачиваясь на волнах…

— Вот и я, — пела музыка. — Я с тобой, я в тебе, а ты теперь — это я. Тебя хотят удержать на Земле, но все, что связывает тебя с Землей — чепуха. Ты не землянин больше, ибо мы с тобой — одно. Вчера я показала тебе глубины, которые знаю я, теперь покажи мне звезды, которые знаешь ты. Расскажи, какие планеты ты видел, пусть твои воспоминания одно за другим станут моими. Быть может, так мы с тобой найдем наш мир, который ждет и зовет нас. Идем. Я выберу тебе планету, как драгоценнейшую жемчужину в россыпях жемчуга…