Глава 42

– Мой Бог! Дитя, что он сделал с тобой?! Джезмин устало тряхнула головой.

– По крайней мере, не овладел. Я подлила ему настоя болиголова. Нужно бежать, бабушка. Это гораздо омерзительнее, чем я предполагала, а следующая ночь будет еще хуже. Я попросила Мэрфи держать наготове лошадей. Сейчас ничего не сделаешь, но как только Джон проснется, немедленно погонится за нами. В полдень начнется прилив. Мы пересечем пески в последнюю минуту. Потом все зальет водой, и погоня вернется ни с чем. Узнай поточнее, где Мэрфи держит коней. Я должна вернуться. Не хочу, чтобы он знал, что я вообще покидала спальню.

Джон проспал почти все утро и проснулся с больной головой и в отвратительном настроении. Джезмин благодарила Бога, что король почти не обращал на нее внимания, обрушив гнев на все еще отсутствующего верховного судью. Джезмин напряженно прислушивалась к его разговорам с придворными и с изумлением узнала, что в тщательно охраняемых повозках хранились металлические сундуки с королевской казной и драгоценностями английской короны. Король Джон так боялся быть ограбленным, что решил перевезти золото и драгоценности из Лондона в неприступную твердыню – Ньюарк, замок епископа Линкольнского. Неудивительно, что монарх был вне себя от бешенства: кому, кроме Хьюберта де Берга, можно доверить охрану сокровища?

По мере того как шло время, Джон все больше раздражался, осыпая несчастных придворных самыми гнусными ругательствами.

Джезмин налила остаток настоя болиголова в кубок и умоляла Джона выпить, чтоб успокоить нервы. Тот послушался, и она прикрыла глаза от облегчения.

Приближался полдень, и Джезмин пыталась найти предлог, чтобы выйти из комнаты, – нужно торопиться, если она хочет вовремя покинуть замок. Она не знала, что этот прилив должен принести судно ее мужа.

Фолкон нетерпеливо мерил шагами палубу, ожидая, пока волны повернут вспять, и он сможет бросить якорь в бухте у замка Райзинг, куда Джезмин отвезла его племянников. Сам Фолкон буквально трясся от страха – ничего подобного он не испытывал с того дня, когда Джезмин рожала. Представляя ее в лапах грязного развратника, он едва не сходил с ума и молился лишь о том, чтобы успеть спасти жену, пока еще не поздно. Единственный способ избавиться от этого неотвязного страха – дать волю ярости. Никогда еще Фолкон не был так зол на Джезмин. Скорей бы до нее добраться, он вобьет в упрямицу немного ума!

Де Берг уже предвкушал схватку, подобной которой у них еще не бывало... зато когда все кончится и пыль на поле битвы уляжется, не останется сомнений, кто глава семьи и хозяин в доме.

Фолкон мрачно сцепил зубы и нахмурился. Он был вне себя оттого, что вынужден гоняться за женой, оставив на произвол судьбы ирландский замок, и намеревался дать Джезмин урок, который та не скоро забудет.

У короля Джона шла ртом пена, глаза угрожающе закатились. Джезмин немедленно воспользовалась его состоянием.

– Пойду разыщу Эстеллу, ваше величество. Вам нужно принять лекарство.

Джон забился в ужасном припадке. Что, если причиной этому ее зелье? Джезмин было известно, что болиголов – смертельный яд. Может, она дала королю слишком много?

Джезмин словно на крыльях полетела к Эстелле. Распахнув дверь, она схватила бабку за руку и, задыхаясь, умоляюще попросила:

– Быстрее, пока еще не слишком поздно!

На Джезмин не было плаща, только синее платье, которое она носила вчерашней ночью. Более практичная Эстелла накинула плащ, но не потрудилась захватить настойки и травы.

– Мэрфи уже ждет, – заметила она, и обе женщины побежали вниз по каменной лестнице замка Рай-зинг.

Преданный Мэрфи уже держал под уздцы оседланных коней. Он поднял Эстеллу на лошадь, Джезмин взлетела в седло.

– Держись подальше от короля, – предостерегла она, – с ним что-то ужасное творится.

Мэрфи вцепился в поводья, словно боясь отпускать беспомощных женщин, но Эстелла, схватив его большую руку, заверила:

– Несколько лет назад у меня было пророческое видение, и теперь оно исполняется. Скоро будет перевернута последняя страница. Все приходит в свое заранее определенное время. Ты должен отпустить нас навстречу нашей судьбе.

Первые длинные пальцы надвигающегося прилива протянулись по песку, когда Мэрфи неохотно выпустил поводья. Джезмин и Эстелла, пришпорив коней, направили их на широкую песчаную полосу. Женщины не подозревали, что король, немного придя в себя, выглянул из окна и сразу же заметил их. Эти стервы пытаются скрыться! Дикое бешенство охватило Джона. Он завопил, приказывая свите немедленно догнать непокорных и привести назад. Как посмели они ослушаться короля?!

Клочья пены срывались с губ Джона, но он ринулся во двор замка, красный от стыда и унижения. Он походил на сумасшедшего, окончательно потерявшего остатки разума.

– Коня! Коня! – кричал он.– За ними, вы, проклятые трусливые лизоблюды, жалкие паразиты!

Придворные поспешили оседлать лошадей. Король лихорадочно замахал руками.

– Быстрее! Шевелитесь! – И, неуклюже навалившись на седло, поскакал к берегу.

Стража, охранявшая повозки с сокровищами, встревожилась. Король махал руками и что-то выкрикивал. Может, на них напали? Они поспешно запрягли коней в повозки, чтобы направиться за повелителем прочь от замка Райзинг.

Король сам вел погоню, не обращая внимания на подкрадывавшуюся, бурлившую под копытами коня воду. За ним, стараясь не отставать, следовала свита, и где-то позади переваливались повозки с золотом.

Волны подхватили судно де Берга; люди высыпали на палубу и, потрясенные происходящим, не отрывали взглядов от происходящего на берегу. Большая группа всадников мчалась по прибрежной песчаной полосе. Повозки тоже оказались неподалеку, и сторонним наблюдателям с первого взгляда было понятно, что далеко не все смогут благополучно выбраться из предательской пучины. Огромные водяные воронки становились смертельными ловушками для тех, кто был не достаточно осторожен.

Придворные увидели опасность гораздо раньше короля и попытались догнать его и объяснить, что вода вот-вот поглотит всех, но тут сам Джон, обернувшись, заметил, к собственному ужасу, что повозки с казной и драгоценностями короны тонут в зыбучих песках, услышал пронзительное ржание уходивших под воду лошадей, вопли тонувших возчиков.

Король приказал свите спасать сокровища, но те, не обращая на него внимания, повернули коней и ринулись к берегу, пытаясь уйти от неминуемой смерти.

Джезмин и Эстелле удалось выбраться на твердую землю, но оказалось, что король с несколькими рыцарями следут за ним по пятам.

– Они настигли нас, настигли, – в отчаянии всхлипывала Джезмин.

– Не бойся, дитя мое, так было суждено, – утешила Эстелла, придержав коня, пока люди короля окружали их.

Поднялись такой шум и суматоха, что Эстелла лишь через несколько минут поняла: почти половина людей, гнавшихся за ними, уже никогда не увидят солнца. Но самому Джону, казалось, это было совершенно все равно, его волновало лишь то, что ненасытное море поглотило драгоценности короны.

Очевидно было, что Джон совершенно обезумел, и его люди делали все возможное, чтобы хоть немного успокоить его. Они без зазрения совести лгали королю, убеждая, что, как только вода спадет, все сокровища можно будет вернуть.

Джезмин посинела от холода и прошептала Эстелле:

– Так я и знала, слишком много болиголова. Как только он его выпил, сразу начал брызгать пеной.

– Жаль, что не сдох, – пробормотала Эстелла и с надеждой добавила: – Может, еще подействует.

Король выхватил длинный хлыст и ожесточенно стегал любого, кто имел достаточно глупости приблизиться к нему. Его люди, охваченные паникой, не знали, что делать. Эстелле с большим трудом удалось перекрыть общие вопли.

– Мы у Суинхеда. Рядом есть аббатство, где мы можем получить убежище на ночь.

Трое рыцарей сразу бросились на поиски аббатства, чтобы подготовить святых обитателей к прибытию важной особы. Солнечный свет почти померк, когда всадники наконец остановились у ворот и, едва передвигая ноги, повели все еще буйствующего короля во двор аббатства, единственным обитателем которого был высокий мужчина в рясе. Подняв руку в знак того, что гости могут разместиться на втором этаже, он растаял в темноте.

Джезмин была не настолько наивна, чтобы думать, будто сумеет благополучно отделаться, и совсем не удивилась, когда Джон, оглядевшись в поисках несчастного, на котором можно было бы сорвать гнев, заметил ее. Налитые кровью глаза зловеще блеснули.

– Сука! Шлюха! Тварь! Ты причина всех моих несчастий!

Джон все еще сжимал хлыст, и ни у одного из рыцарей не хватало смелости отобрать его. Король взмахнул рукой, длинная змея, щелкнув, поползла по полу, ужалив Джезмин в щиколотку.

Она, вскрикнув, попыталась убежать.

– Наверх, сука, – скомандовал он.

Джезмин повиновалась – единственное убежище от безумца – там, в какой-нибудь келье наверху. Придворные снова попытались умаслить короля, но не слишком усердствовали, поскольку давно знали – тирана ничем не умилостивишь.

Джон побежал было за Джезмин, но остановился, вспомнив об Эстелле, и, обернувшись, показал прямо на нее.

– Ведьма! Кляча! Счастье твое, что мне нужны лекарства, иначе я повелел бы немедленно повесить тебя! Приготовь зелье, да поживее! Чем дольше задержишься, тем больше времени у меня будет, чтобы наказать эту маленькую сучку наверху!

Он расхохотался безумным смехом и стал подниматься по лестнице, помахивая длинным кнутом.

Эстелле в голову не пришло объяснять потерявшему разум королю, что у нее нет с собой ни трав, ни настоев, она молча пробежала через трапезную в поисках кухни. Но там никого не было, кроме все того же монаха, да и припасов тоже не оказалось. Готовился только весьма скудный ужин, но ни овощей, ни трав, из которых можно было бы приготовить отвар.

– Добрый человек, что ты намереваешься подать на ужин королю и его свите? – осведомилась она.

Монах пробормотал всего одно слово, низким, хорошо поставленным голосом:

– Персики.

– Персики? – вскричала Эстелла, чувствуя, как сердце куда-то проваливается.

В эти минуты сердце Джезмин, казалось, вот-вот разорвется. Она пыталась сделать все возможное, сопротивлялась, царапалась дралась, кусалась, но не смогла справиться с разъяренным королем: тот ухитрился сорвать с нее одежду и сейчас был занят тем, что привязывал ее руки и ноги к кроватным столбикам, перевернув при этом Джезмин лицом вниз. И это было ужаснее всего. Она знала – Джон не только изобьет ее кнутом, но и изнасилует, как обещал, удовлетворяя свою извращенную похоть.

Джезмин лежала неподвижно, смертельно устални, окаменев от страха и дурных предчувствий, задыхаясь и всхлипывая. В эти мгновения ей больше всего хотелось умереть, но потом сердце сжалось от ужаса – смерти и впрямь недолго ждать, после того как Джон выполнит все, что задумал.

Джезмин уже давно отсекла от себя поток грязных оскорблений и мерзких ругательств, льющийся изо рта насильника, – тот, не стесняясь в выражениях, детально описывал, что и как собирается с ней сделать. Джон щелкнул кнутом; конец злобной змеи полоснул по спине, задел грудь, оставив тонкую кровавую полосу.

Она услыхала женский вопль, потом оглушительный стук в дверь и тупо сообразила, что голос принадлежит ей, но кто стучал? Неужели кто-то осмелился прийти ей на помощь?

Джон уже начал сбрасывать с себя одежду, не обращая внимания на шум, но тут до него дошло, что это, должно быть, Эстелла с обещанным настоем.

Оставив дверь спальни открытой, он вышел в маленькую прихожую, остановился у порога и крикнул:

– Госпожа Уинвуд?

– Да, – донесся еле слышный ответ.

Король осторожно приоткрыл дверь и увидел протянутый Эстеллой кубок. Та старалась держать его неподвижно, хотя ноги буквально тряслись. Пока она была на кухне, в памяти откуда-то всплыли полузабытые слова знахарки, обучившей ее лекарскому искусству. Взяв скалку, она начала разбивать персиковые косточки, потом, измельчив ядрышки, смешала с сиропом, отчаянно надеясь, что король не заметит горечи смертельного яда и успеет выпить содержимое кубка. Эстелла напряженно прислушивалась, боясь, что Джезмин жестоко страдает и не выдержит пыток, но в спальне стояла зловещая тишина.

Эстелла подняла кубок вверх и, пригвоздив короля к месту гипнотическим взглядом, начала говорить, размеренно, напевно, словно произнося заклинания:

– Давным-давно было мне пророческое видение, которому суждено было сбыться. Я тогда уже предсказала, что твой брат Ричард умрет и ты взойдешь на трон. В моем видении ты предстал диким кабаном. Я узрела, как ты убил племянника, юного Артура, и, захватив корону, увез ее в Англию. Я видела, как Филипп Французский и его львенок Луи поглотили твои анжуйские владения, Бретонь и, наконец, Нормандию, а потом устремили алчные взоры на Англию, зная, насколько слаб монарх этой страны. Я уверена – твои предки и все эти преданные тобой люди вышли из воды и унесли все твои богатства, все, чем ты владел. Ты был слишком тщеславен, заботился лишь о драгоценностях короны, а не о власти, которую эта корона знаменует.

Джон выхватил у нее чашу, осушил одним глотком и, мгновенно повалившись на пол, забился в судорогах. Кнут выскользнул из его пальцев, каблуки выбивали по полу барабанную дробь, голова билась о каменные плиты. Эстелла повернулась и побежала по коридору, громко зовя на помощь придворных. Те по одному нерешительно выползали из спален.

– Он умирает, – властно объявила Эстелла.– И чтобы никого из вас не смогли обвинить в его гибели, немедленно доставьте его в замок Ньюарк к епископу Линкольнскому. Король слишком слаб, чтобы ехать верхом, и в любую секунду может наступить конец. Приготовьте постель в повозке, да побыстрее.

С этими словами она вновь вернулась к королю. Тот уже затих; лицо его почернело. На полу стояли лужи рвоты. Встревоженная Эстелла наклонилась, чтобы проверить, дышит ли он. Никаких признаков жизни. Все кончено!

Сорвав с себя плащ, она закутала короля таким образом, что лица не было видно. За спиной послышались шаги. Эстелла встала и обратилась к придворным:

– Торопитесь, он лишился сознания, как я и опасалась. Обращайтесь с ним осторожнее, иначе дыхание прервется. Необходимо любой ценой доставить его величество в Ньюарк, где и он и вы будете в безопасности.

Рыцари понесли Джона вниз по ступенькам, уложили в повозку, запряженную мулом.

– Дайте мне взглянуть на него, – озабоченно велела Эстелла и осторожно отвела материю с лица Джона.

Мертв. Совсем, совершенно, окончательно мертв. Облегченно вздохнув, она снова поторопила придворных и, словно прикованная к месту, долго глядела вслед, пока процессия не скрылась из вида.

Когда измученный и злой Фолкон наконец сумел поставить корабль на якорь в бухте у замка Райзинг, Мэрфи рассказал обо всем, что произошло. Де Берг и сам видел, как безжалостный прилив затягивал под воду тяжелогруженые повозки, но узнав, что Джезмин пыталась пересечь полосу прибоя, обезумел от тревоги. Он метался по комнате, как тигр в клетке, не в силах дождаться, пока начнется отлив, чтобы отправиться на поиски жены, и смертельно побледнел, услыхав от Мэрфи, что Джезмин сбежала после того, как провела всего одну ночь под крышей с королем Джоном.

Но до того, как Фолкон успел уехать, прибыл Хьюберт де Берг со своими людьми, не веря собственным ушам, выслушал рассказ Мэрфи, не поленившегося еще раз описать, как свита короля попала в смертельную ловушку, и велел рыцарям отправляться в путь.

К тому времени, когда вода отступила настолько, что можно было проехать по полосе прибоя, все были готовы.

Фолкон пришпорил боевого коня, тот вонзил сильные копыта в песок так, что в лица остальных рыцарей полетели мокрые комья. Скоро Фолкон обогнал спутников и, подъезжая к Суинхеду, заметил на некотором расстоянии группу всадников, почему-то не торопившихся. Он решил настичь их, но, приблизившись к аббатству, увидел Эстеллу, лихорадочно махавшую ему руками, и повернул коня к ней.

– Где она? – крикнул он, спрыгнув на землю и подбегая к Эстелле.

– Наверху!

Выхватив меч, он ринулся по коридору, словно ангел мщения, и, каким-то инстинктом угадав, где Джезмин, распахнул дверь маленькой передней и ворвался в спальню.

Фолкон де Берг, никогда ни перед чем не отступавший, сейчас в ужасе отпрянул при виде распростертой лицом вниз на постели, привязанной к кроватным столбикам жены. Спотыкаясь на неверных ногах, дрожащими руками он мечом перерезал веревки. В глаза бросились кровавые полосы на белой обнаженной коже, и в голове настойчиво билась лишь одна горячечная мысль – отомстить.

Джезмин повернула голову, угадав, кто пришел ей на помощь, еще не успев увидеть мужа.

– Фолкон... – прошептала она, – я...

– Нет! – вскрикнул Фолкон.– Я ни о чем не спрашиваю... оставь, Джезмин.

Сорвав с себя плащ, он прикрыл ее наготу, и Джезмин жалким комочком скорчилась на постели, сознавая лишь, что муж покинул ее без единого слова утешениия.

Фолкон вышел во двор и обнаружил Эстеллу и Хьюберта, поглощенных тихой серьезной беседой.

– Иди к ней, – мрачно велел он, сжимая в руке меч, который так и не вложил в ножны, да и не собирался, до тех пор, пока острие не вонзится в сердце врага.

Фолкон уже хотел вновь вскочить в седло, но тут голос Хьюберта прорезал красный туман, застилавший мозг:

– Куда это ты?

– Убить Джона, – спокойно ответил он.

– Кажется, ты опоздал. Король мертв.

– Не поверю, пока не увижу собственными глазами.

– Это правда, милорд. Он мертв, мертвее не бывает. Я отослала его тело в Ньюарк, к епископу Линкольнскому, – подтвердила Эстелла.

Фолкон враждебно взглянул на дядю.

– Он осквернял все, к чему прикасался. Ты, должно быть, единственный человек в Англии, который не рад услышать о том, что он наконец подох.

Хьюберт с силой сжал его плечо.

– Нет, парень, я счастливее всех, потому что получу наибольшую выгоду! Наследник Джона, Генрих, еще ребенок. После его коронации я, несомненно, стану регентом и буду много лет некоронованным королем Англии. Нечего стоять с разинутым ртом. Садись на корабль и возвращайся в Ирландию как можно быстрее. Мне нужно заняться делами королевства.