Глава 17

Оказавшись в спальне, Джезмин поспешно вытащила платье действительно скандального покроя. Она отложила его, когда разбирала вещи, посчитав, что его можно носить только с верхним одеянием. Это было белое нижнее платье из белого шелка. Девушка каким-то образом забыла уложить красную бархатную тунику, составлявшую единый ансамбль с платьем. Шелк был таким тонким, почти прозрачным, что каждый мог ясно видеть очертания ее ног. Джезмин вновь надела серебряный пояс, таким же образом, как раньше, и позолоченный треугольник по-прежнему обрамлял Венерин холм.

Только вернувшись в зал, она испугалась того, что наделала. Джезмин была полна решимости бросить вызов де Бергу, но в первый раз он все-таки вынудил ее переодеться и, кроме того, был вполне способен подхватить ее и вынести, вопящую и брыкающуюся, из зала. Нужно попытаться избежать очередной стычки.

Слуги собирались подавать ужин; король и королева поднялись на возвышение. Джезмин поспешно уселась прямо перед возвышением, на виду у их величеств. Даже де Берг не посмеет устроить сцену в таком месте, где слышно каждое слово.

Джезмин не сомневалась, что Фолкон придет в ярость, но ему придется ждать удобного момента после ужина и развлечений, а это будет не скоро. Она подняла глаза и с удивлением заметила Эстеллу, сидевшую между графиней Девон и графиней Уорвик. Обе вдовы искали помощи колдуньи, но по разным причинам. Король выбрал мужа для вдовы Уорвика, некоего Джеффри де Серлана из Линкольна. Первый раз она вышла замуж по воле родителей, и, хотя покойный граф оставил ее богатой вдовой, теперь графиня мечтала о муже, которого могла бы выбрать сама, по своему вкусу, и наслаждаться им в постели и вне ее. До женщины дошли слухи, что де Серлан питает пристрастие к молодым оруженосцам и пажам, и при одной мысли об этом несчастная сжималась от ужаса.

Графиня Девон, со своей стороны, мечтала заполучить Фолкса де Брете в полное распоряжение. Она знала, наемник обладал достаточным честолюбием, чтобы мечтать о замках и землях, оставленных ей почившим Девоном, но у него вряд ли нашлось бы достаточно денег, чтобы заплатить Джону высокую цену, запрошенную им за вдову.

Эстелла с легкостью решила обе проблемы. Все, что должна была сделать графиня Уорвик – предложить Джону тысячу фунтов и дюжину знаменитых белых скакунов из поместья Уорвиков за то, чтобы он позволил ей отказать де Серлану и не торопясь выбрать себе нового супруга. Графине Девон придется дать денег Фолксу де Брете для уплаты Джону. Однако хитрая старуха не спешила с объяснениями – пусть сначала обе женщины щедро вознаградят ее.

Ранулф, граф Честер, сидел на возвышении по правую руку Джона. Оба были ближайшими приятелями и прекрасно понимали друг друга. Вот уже целых десять минут Ранулф не отрывал глаз от прелестного видения, оказавшегося прямо перед его глазами, и наконец, обернувшись к Джону, сказал:

– Дочь твоего брата – настоящий лакомый кусочек. Сколько возьмешь за нее?

Джон почувствовал прилив раздражения. Если он не может заполучить Джезмин, будь он проклят, если допустит, чтобы Честер пристроился между ее ляжками! Король постарался выиграть время.

– Желаешь переспать ночку или имеешь в виду что-то более постоянное?

Грубость явно пришлась не по нраву Честеру – оспины на щеках едва заметно побелели.

– Я имею в виду женитьбу. И поговорил бы с Сейлсбери, но тот уже обручил ее с молодым де Бергом.

Мысли Джона лихорадочно заметались, так что ему пришлось бороться с собой. Очевидно, Честер так околдован, что готов заплатить любую цену. Джону самому хотелось заполучить девушку, но руки чесались отобрать у приятеля хоть часть его богатств. И тут его осенила великолепная идея, король понял, что может разом убить двух зайцев. Он заключит секретное соглашение с Честером и выполнит его, но когда Джезмин станет замужней женщиной, следовательно, выйдет из-под власти отца, брата коро-* ля, Джон сможет насладиться ею.

К концу ужина на столах появились засахаренные фрукты и кувшины с вином и элем. Изабелла весело захлопала в ладоши, увидев Ориона, появившегося в центре зала. Искусный фокусник сорвал неизвестно откуда взявшуюся розу и с низким поклоном преподнес королеве. Потом прошел вдоль стола, вытаскивая из уха каждого сидевшего за столом блестящие шелковые вуали. Изумленные крики подвыпивших гостей смешивались с хохотом и радостными воплями зрителей, и каждая очередная жертва трюков Ориона немедленно становилась объектом грубых шуток собравшихся. На глазах восхищенной публики Орион высоко поднял руки, и две белоснежные голубки, слетев с ладоней, уселись на потолочные балки.

Джон, перегнувшись через Изабеллу, спросил хозяина замка, графа Ноттингема:

– Нет ли у тебя тех танцовщиц, которые ходят на руках, так что все ноги видать?

Ноттингем, бросив смущенный взгляд на Изабеллу, извинился за непредусмотрительность. Тем временем Орион начал превращать предметы в камни. Изабелла много дней ждала этой забавы, с тех пор как услыхала, что только Орион способен на столь великое волшебство. Он просил зрителей одолжить какой-нибудь предмет, и сразу десятки рук протянулись к магу. Он выбрал кольцо, нож, кубок и даже чью-то туфлю и произнес заклинание:

– Призываю силы Солнца и Луны помочь мне и исполнить мою волю!

И раздал владельцам каменные кольцо, нож, кубок и туфлю. Собравшиеся были потрясены. Глаза Джезмин широко раскрылись от изумления, при виде отданной Ориону ложки, тоже превратившейся в камень.

– Разве это не удивительно? – спросила она, ни к кому в особенности не обращаясь. Но Эстелла громко фыркнула.

– В нескольких милях отсюда по этой стороне Шеффилда есть известняковая пещера. Люди оставляют внутри различные вещи, а вода, капающая с потолка, покрывает их каменным налетом. Орион, или О'Райен, как я его называю, просто заменил ложку, которую ты дала, на принесенную из пещеры. Графиня Уорвик заразительно расхохоталась.

– Ты уверена?

– Конечно. Заметили, как он выбрал самые обыкновенные предметы из тех, что ему предлагали? Попробуйте попросить превратить в камень нечто очень редкостное, например королевскую корону, и он тут же опозорится, – закричала старуха на весь зал.

Орион метнул на нее злобный взгляд, но притворился, что не слышит. Зато остальные сразу подхватили слова Эстеллы: «Мою тещу!» – вопил один.»Нет, лучше жену», – протестовал другой. Как всегда при виде обезумевшей от выпитого вина толпы, Орион поднял руки, стараясь их успокоить.

– Если хотите, чтобы я вернул вам вещи, отдайте камни – и я уничтожу колдовство.

– Ну да, – издевательски подтвердила Эстелла, – клянусь силами Земли и Моря, он это сделает!

– О, прекрати, Эстелла, пока я не обмочилась, – простонала графиня Девон.

Изабелла, веселившаяся, как ребенок, наконец встала.

– Джезмин Сейлсбери сейчас погадает нам на картах таро, чтобы развлечь дам, а господам я дозволяю играть в кости или найти другие занятия, более соответствующие их вкусам.

Большинство мужчин в зале поднялись из-за стола и наполнили кубки в предвкушении нескольких часов игры. Почти все, кроме короля и графа Честера.

Джон спрыгнул с возвышения, взял Джезмин за руку, подвел к приятелю, поднял как ребенка и вручил Честеру.

– Бесценное сокровище, – подмигнул он.

– Только не для самого богатого человека в Англии, – сделав гримасу, возразил граф.

Де Берг, стиснув зубы, в немой ярости наблюдал, как обращаются с его нареченной. Джезмин сменила один вызывающий наряд на другой, только чтобы позлить его, – Фолкон искренне хотел верить в это. Темные брови зловеще сошлись, когда он вспомнил мужчину, скрывавшегося в спальне Джезмин. Фолкон мрачно оглядел зал. По крайней мере, он был уверен в одном – это не Честер. Хотя граф казался очень сильным, его руки и ноги были слишком длинными и худыми – уж его никак нельзя назвать ловким, словно пантера! Фолкон внимательно прислушивался к обрывкам разговоров своих рыцарей, приезжих дворян и Ролфа Мердока, шерифа Ноттингемского, смертельно уставшего от бесчисленных жалоб. Казалось, все только и думали о разбойнике, засевшем в здешнем лесу. Если верить слухам, люди стекались к нему со всех сторон, десятками и сотнями, и, хотя за его голову назначили награду, никто и не подумал выдать его стражникам. Фолкон в десятый раз выслушивал извинения Мердока в своей несостоятельности как шерифа:

– У меня не хватает людей. Я намереваюсь просить короля о подкреплении – необходимо прочесать лес и очистить здешние места от этого сброда.

Де Берг презрительно скривил губы. Какая-то жалкая кучка крестьян и фермеров сделала шерифа всееобщим посмешищем. Сумел бы он выстоять против злобных дикарей, валлийцев и шотландцев, буйных и жестоких, как горные львы, явившиеся, чтобы грабить и уничтожать? Фолкон 'не желал и думать о разбойнике! Он покачал головой, когда его рыцари предложили сыграть в кости, и зашагал к возвышению, где Джезмин была поглощена гаданием на красиво разрисованных ею для королевы картах.

Эстелла поднялась из-за стола, предчувствуя затруднения для внучки, если королеве выпадут плохие карты. Де Берг скользнул на освободившееся место между двумя вдовами, бросил на Честера предостерегающий взгляд, достаточно холодный и жесткий, чтобы вселить страх в любого соперника, но теперь, когда королева потребовала от девушки заняться гаданием, король и Честер ушли с возвышения. Ноттингем следовал за ними, словно ручная гончая. Де Берг с удивлением понял, что дамы целиком поглощены картами. Почему женщины так наивны? Что делает их столь доверчивыми? Они готовы, рады, жаждут быть обманутыми! Он в два счета доказал это себе, деля внимание между двумя вдовушками. Обе мгновенно растаяли и дали понять, что не прочь провести с ним веселую ночку. Теперь оставалось только решить, какую из них он больше хочет.

Изабелла, желающая всегда и во всем быть главной, перетасовала большие карты таро, загадала желание и вынула .наугад десять табличек, и с каждой новой картой Джезмин все больше мрачнела. Будущее королевы виделось в самом черном свете. Изабелла, возможно, прикажет немедленно казнить Джезмин, если та скажет правду перед собравшимися женщинами.

Но тут ее паника улеглась. Она играет роль. И уже отрепетировала реплики и выражения на тот случай, если выпадут плохие карты. Подняв глаза, девушка увидела де Берга. Тот смотрел холодно, безразлично, словно не выделяя ее из толпы остальных. Заметив рядом с ним женщин, она мгновенно возненавидела их!

Но королева ждала, и пришлось начать предсказания. Для ушей де Берга ее голос звучал звоном серебряных колокольчиков – чистым, ясным, волшебным. Он глядел на соседок и понимал, что не хочет ни одну. Ему нужна Джезмин, нужна такой, какая она есть. Будь она проклята, своевольная маленькая ведьма, он должен добиться ее!

– Королева пантаклей ваша первая карта, и поэтому представляет вас, ваше величество, – сказала Джезмин.

Карта означала эгоистичную, жадную, распутную женщину, утопающую в драгоценностях, ставящую роскошь выше любви. Трон, на котором сидела королева, был украшен фигурами купидонов, спелыми фруктами, козлиными головами и кроликами, символом чувственности.

– Эта карта обозначает женщину, у которой есть все на свете, – объявила Джезмин, достаточно, впрочем, правдиво.

– Почему здесь кролик? – спросила Изабелла.

– Все эти рисунки означают, что вы не останетесь бесплодной и принесете нашему королю много прекрасных принцев и принцесс.

Изабелла довольно улыбнулась и показала на другую карту, короля мечей:

– Это Джон.– Она была права. Невысокий, очень темный мужчина, любитель издеваться над женщинами и детьми, злобный, мстительный человек, тиран, недостойный данной ему власти.

– Да, ваше величество. Король мечей представляет очень смуглого человека на троне. Хорошего воина, это видно по вынутому из ножен мечу.

– А эти темные облака, собравшиеся над его головой?

– Просто виньетки, – солгала Джезмин.

– Почему его карта не рядом с моей? Кто встал между нами?– допытывалась королева.

Джезмин с неприятным чувством заметила, что на карте была изображена она сама, в облике верховной жрицы. Теперь Изабелла посчитает, что Джезмин хочет отнять у нее мужа. Девушке это вовсе не понравилось, тем более что королева положила эту карту ниже двух предыдущих, а это означало только одно – Изабелла и Джон намереваются унизить ее.

– Каково значение этой карты? – не отставала Изабелла.

– Подсознательное знание, интуиция, вдохновение, оккультная мудрость, скрытые тайны, внутренние ресурсы, способность разума производить исцеление и перемены в жизни его обладателя, способность достичь внутреннего совершенства, – правдиво ответила Джезмин.

Изабелла, как всегда, поглощенная мыслями о себе, подумала, что карта относится к ней, и еще больше обрадовалась. Рядом с картой, олицетворяющей Джона, королева положила карту с изображением дьявола. Джезмин раздумывала, как бы получше объяснить ее значение, не связывая его с королем. Конечно, присутствующие ничего не должны заподозрить.

– Этот рогатый дьявол с крыльями, как у летучей мыши, сидит на троне. Перед ним – нагие мужчина и женщина, скованные цепями. Эта карта символизирует зло. Люди не должны становиться рабами желаний. Фигуры означают распущенность, бессмысленную чувственность, когда человек уподобляется животному. Значит, кто-то занимается черной магией, поклоняется дьяволу или его приспешникам.

– Какое отношение имеет эта карта ко мне?– перебила Изабелла, зловеще сверкнув глазами.

– Попросту предупреждение устранить нежелательное воздействие и освободиться от корыстных побуждений, – успокоила Джезмин.

Собравшиеся в комнате женщины обменялись многозначительными взглядами. Все прекрасно понимали – карты говорят чистую правду о королевской чете.

– Тройка чаш вверх ногами и тройка мечей рядом с любовниками. Какой необычный расклад! – объявила Джезмин.– Тройка чаш означает невесту, счастливое замужество, радость ожидания свадьбы, но в перевернутом виде рядом с тройкой мечей это разорванная помолвка, вмешательство третьего лица, встрявшего между любовниками, чтобы разбить их союз.

Джезмин вспомнила о том, что Изабелла была помолвлена с Хью де Лузиньяном, а король Джон украл у него невесту.

Однако королева думала о совсем ином. Она знала, что Джезмин обещана Фолкону де Бергу, значит, карты предсказывают, что именно ей, Изабелле, суждено разрушить их любовь. Как интересно! Вот это развлечение! И девчонка сама себе это предсказала!

– Рядом с любовниками – луна...– Джезмин поколебалась.

– Я знаю, это медовый месяц, – сообразила Изабелла.

Джезмин тут же ухватилась за соломинку.

– О, как вы мудры, ваше величество, – польстила она.

Под луной были изображены рак, собака и воющий волк. Карта предупредила девушку, что у нее есть тайные враги, которые захотят скрыть от нее нечто очень важное. Она будет окружена закулисными интригами и обманом. Джезмин прикусила язык, едва не выпалив, что луна означает «безумие». Только теперь девушка поняла, что предсказания касаются также и ее. Она с омерзением думала о королеве и ее дворе. Самый воздух здесь был наполнен несказанным злом, страхом и пороком. Возможно, она сумеет убедить Изабеллу изменить положение вещей к лучшему. Джезмин вспомнила истории, слышанные ею о дворе старой королевы, Элинор Аквитанской, пробудившие в ней желание стать фрейлиной.

Следующие две карты оказались ужаснее всего – туз мечей и башня. Туз мечей – карта смерти – предостерегал, что следует опасаться худшего. Он означал вмешательство в чьи-то планы и их крушение, предчувствие ужасного, печаль и скорбь, а в соединении с луной – еще и подлость, измены и ложь. Набрав в грудь воздуха, Джезмин решилась: – Туз мечей – очень сильная карта. Показывает, что человек может влиять на множество людей, в точности как мать короля Джона в бытность королевой. Ее двор любви стал знаменитым. Он всегда был полон ярких красок, смеха и музыки. К неприкрытой похоти относились с омерзением. Мужчина не смел грубо обращаться с дамой и всегда был должен помнить, что перед ним – леди. Чтобы завоевать женщину, он использовал похвалы, остроумие, ум. Королева любила, когда молодые люди вздыхали по чужим женам, а те ласково им улыбались, но все это было вполне невинно. При дворе жили известные музыканты, поэты и художники, царил романтический дух, и в парадном зале рассказывались истории о великих любовниках Тристане и Изольде, Ланселоте и Джиневре. Пажи, рыцари, менестрели сражались за честь прислуживать дамам за столом.

Взглянув на королеву, Джезмин поняла, что ее слова произвели обратный эффект. Изабелла не любила, когда ее сравнивали с Элинор Аквитанской, да еще когда сравнение было не в ее пользу. Королева взглянула на последнюю ужасную карту, изображающую башню, и смела ее со стола.

– Я устала от этой игры, – капризно сказала она.

Джезмин посмотрела в сторону де Берга, но увидела, что тот исчез. Изабелла, в голове которой уже зародился мерзкий план, безжалостно сказала:

– Трудно устоять против молодых вдовушек, знающих, что нужно настоящему мужчине. Две суки дерутся за кость! – И, засмеявшись собственной грубой шутке, добавила:– Кто знает, может, кость окажется достаточно большой, чтобы удовлетворить обеих.

Джезмин кипела от ярости. Мало того, что каждый раз, когда приходилось развлекать королеву, она буквально заболевает, в довершение всего такое оскорбление! Человек, считающийся ее женихом, при всех бросает невесту! Ну что ж, если де Берг думает, что может топтать ее ногами, он жестоко ошибается! Она немедленно отправится к нему в шатер и поймает на месте преступления, а потом устроит сцену, достаточно шумную, чтобы разбудить лагерь и весь замок. Однажды она уже предупреждала де Берга, что отомстит. Видно, настал тот час! Джезмин опозорит его и без обиняков объявит, что из-за его гнусной похоти и порочных наклонностей считает помолвку разорванной. Посмотрим, куда денется его самоуверенность! Сегодня ночью все будет кончено!

Бесстрашная, как тигрица, Джезмин выхватила факел из кольца на стене, вышла из замка и направилась через мощеный двор к лугу, где стоял красный шелковый шатер. Подойдя поближе, она заметила на стене тени двух человек, и, хотя внутренний голос предостерегал от необдуманных поступков, злость взяла верх, подстрекая забыть о благоразумии и ринуться вперед.

Глава 18

Де Берг и Жервез о чем-то серьезно беседовали. Фолкон удивленно поднял голову при виде Джезмин, ворвавшейся в шатер с таким видом, словно все гончие ада гнались за ней по пятам.

– Что случилось, дорогая? – встревожено спросил он.

– Н-ничего, – растерянно замигав, пробормотала Джезмин, не зная, как выпутаться из этого положения. Пришлось проглотить все обвинения, которые она была готова швырнуть в лицо Фолкону, и теперь они буквально душили ее.

Но сам Фолкон внезапно понял, в чем дело. Джезмин видела, как он выходил из зала с женщинами, и решила устроить сцену. Стараясь оставаться невозмутимым, он подошел к ней, взял из рук факел, отдал Жервезу и прошептал:

– Дорогая, ты снова пришла разделить со мной постель!

Услыхав это намеренно подчеркнутое «снова», Джезмин вспыхнула; Жервез залился краской.

– Ничего подобного я не делала, – защищалась она.

– Жервез никому не скажет, что ты явилась сюда в ночном одеянии, – проворковал он.

– Ночном одеянии? – растеряв от возмущения слова, повторила Джезмин.

– Но ведь эта прозрачная штука ничем иным быть не может, правда ведь? – вкрадчиво спросил Фолкон, сильными пальцам приподнимая тонкий белый шелк.

Жервез мгновенно скрылся, не ожидая, пока разразится буря.

– В обычных обстоятельствах я был бы рад угодить тебе, любовь моя, но, к сожалению, должен уведомить моих людей, что завтрашняя охота на оленей превратилась в охоту на человека.

– Ты самодовольный тщеславный неисправимый болван, которого надо бы утопить при рождении, – взвизгнула девушка, но тут смысл сказанного дошел до нее. Холодный ужас охватил Джезмин. – Охота на человека? – пролепетала она.

– Король решил позабавиться, – с брезгливым презрением бросил Фолкон.– Приказано завтра очистить лес от разбойников.

– О нет, – выдохнула Джезмин, схватившись за горло. Нужно немедленно пойти в условленное место, предупредить Робина, но успеет ли она вовремя?!

В мерцающем свете факелов девушка выглядела, словно фея, волшебное существо. Фолкон забыл о том, как подшучивал над ней: желание охватило все его существо, нежный аромат, исходивший от девушки, ударил в голову.

– Любимая, я постараюсь не задержаться. Подождешь меня?

Нежно сжав лицо Джезмин в ладонях, он приподнял ее подбородок. Горячие требовательные губы впились в розовый ротик, могучие руки прижали стройное тело к мускулистой груди. Джезмин, затерянная в его объятиях, перестала быть отдельным существом. Фолкон подавлял ее. Она ощущала каждый стук сердца, каждый удар крови в висках. Ужас сковал девушку. Он был слишком силен, слишком огромен, слишком возбужден, слишком кипел вожделением.

Фолкон подхватил девушку на руки, отнес на меховые покрывала. Джезмин неожиданно поняла, что все женщины в его пестром прошлом были готовы на все, чтобы угодить ему. Фолкон нес ее с привычной легкостью, словно любуясь собственной силой. Положив Джезмин на меха, он долго жадно всматривался в соблазнительно-чувственную картину, которую представляло ее видневшееся сквозь тонкую ткань тело. Фолкон возвышался над ней, полностью одетый, в сапогах, темный, словно Люцифер. Она чувствовала себя так, будто его сильное огромное орудие мужественности уже разрывает ее плоть.

Джезмин лежала, не сопротивляясь, покорно, в надежде, что Фолкон позволит ей остаться в шатре после своего ухода. Он наклонился, поспешно снимая сапоги, отбросил тяжелый плащ и лег рядом с ней.

– Нет, Фолкон, женщины слишком легко достаются тебе! Во всем, что касается женщин, ты совершенно избалован и испорчен, и, поскольку к тому же очень красив и силен, дамам не терпится забраться к тебе в постель. Ты должен понять, что я совсем другая! – вскрикнула она.

– Дело не во внешности, дорогая, – покачал головой Фолкон, – просто женщины всегда хотят то, что не могут иметь. Я служу для них вызовом.

Горящие зеленым огнем глаза переливались в темноте, словно драгоценные камни.

– Понимаю, любимая, ты не такая, как они. Джесси, дорогая... ты постоянно бросаешь вызов мне.

Он едва дотронулся кончиками пальцев до ее щеки и тут же почувствовал, как кровь бросилась в голову, пульсирует в висках, глотке, даже в ногах. Однако все это было ничто по сравнению с силой его желания. Напряженное копье, ожившее и встрепенувшееся, словно само искало жаркое потаенное местечко, куда жаждало вонзиться. Джезмин ощутила, как напряженный ком через замшу штанов прижимается к ее Венериному холму, и поспешно просунула ладонь между их телами, пытаясь защитить потаенную расщелину. Фолкон дернулся словно от удара и понял, что, если немедленно не овладеет этой девушкой, не возьмет ее, попросту опозорит себя и тут же кончит, как зеленый мальчишка.

Он поднял ее шелковое одеяние, скользнув пальцами по ноге, отодвинул застывшую ладошку, и одним резким движением сорвал тонкие панталоны, так что теперь она осталась почти обнаженной. Джезмин испуганно охнула, но Фолкон лишь удовлетворенно вздохнул – теперь он держал в руке драгоценность, которой так долго добивался.

«Потише, потише, – настаивал внутренний голос, – не лиши ее девственности жадными пальцами». Больше всего на свете он хотел, чтобы она была с ним сегодня ночью, но долг повелевал оставить ее, хотя бы ненадолго. Мужское высокомерие подсказывало ему: единственный способ удержать Джезмин в постели – возбудить ее желание, превратить в огненную лихорадку, чтобы она прождала его всю ночь и он, возвратившись, подарил ей блаженство экстаза.

Фолкон мгновенно убедился в том, что Джезмин девственница, понял, как она боится нетерпеливых рук, и поэтому придется очаровать ее магией страстных поцелуев, которыми он осыплет ее с ног до головы.

– Милая... милая, – хрипло шептал он, прикасаясь губами к ее губам, проникая языком в душистый ротик.

– Неужели ты не умираешь от наслаждения? – пробормотал он, снова накрывая губами ее рот, только на этот раз поцелуй становился все более варварски-безумным, так что Джезмин ничего не оставалась, как подчиниться подавляющему волю сладостному насилию Крохотная доля самообладания вернулась к Фолкону, когда он заставил себя как можно осторожнее ласкать девушку. Опыт научил его, что вполне возможно подарить ей наслаждение, не лишая девственности, хотя ни в коем случае нельзя действовать поспешно и грубо. Но как суметь касаться Джезмин едва заметными движениями, легкими, как крылья бабочки, когда все инстинкты требовали, чтобы он превратился в распаленного быка?

Рот Фолкона пересох, корень мужественности, набухший горячей кровью, подергивался от нетерпеливого ожидания. Подушечка пальца нежно обводила горящие сухие губы между ляжками. Фолкон гладил ее бережно, нежно, снова и снова, затаив дыхание, ожидая появления крохотной капельки как верного знака того, что его ласки возбуждают Джезмин. Напрасно. Она, как и раньше, оставалась совершенн сухой – так не похоже на остальных женщин, которыми он обладал. К этому времени любая уже истекала бы любовным соком.

Фолкон чуть усилил давление пальцев, увеличил скорость трения.

– Тебе хорошо, дорогая? – прошептал он. Джезмин плотно сжала ноги, чтобы помешать Фолкону продолжать ласки.

– Нет! – гневно выпалила она.

Но Фолкон не отнял руки, по-прежнему сжимая шелковистый холмик. Чуть пошевелив пальцами, он вновь ощутил ее жар, опаливший его. Фолкон невольно представил, как это будет, когда его копье пронзит кружащую голову сладость, и тихий стон вырвался из горла. Такого с ним никогда не бывало. До сих пор отношения с женщинами были всего лишь приятной забавой, игрой, приносящей удовольствие, но ни к чему не обязывающей. Теперь же чувство, охватившее его, было непонятно требовательным, настойчивым, сводящим с ума, возбуждающим ненасытный голод к этому изящному телу, к этой восхитительной девушке. И как бы Фолкон ни старался, не мог потушить сжигающего вожделения, скорее оно вело и управляло им. Жарким, хрипловатым шепотом Фолкон, ничего не скрывая, подробно объяснил девушке, что собирается сделать с ней, когда вернется, сколько раз будет любить ее и какое блаженство она испытает после ночи любви.

– Милая, милая, подожди меня, обещай, что не уйдешь. Первое, что я хочу сделать, войдя в шатер, – подарить тебе твой первый поцелуй.

– Не будь глупым, де Берг, ты целуешь меня всю ночь, – задыхаясь, пролепетала она.

– Очаровательная невинность, – усмехнулся он, – я собираюсь поцеловать тебя там... в другие губки.– Жадные пальцы вновь слегка зашевелились в потаенной глубине.– Дорогая, когда я возьму твою невинность, тебе будет больно. Мое орудие слишком велико и может до предела растянуть твои маленькие ножны. Знаю, ты хочешь подождать первой ночи, пока брак не будет заключен, но отныне я буду любить тебя ртом, и к тому времени, когда состоится свадьба, клянусь, ты будешь всей душой стремиться отведать чего-то гораздо длиннее и тверже, чем мой язык.

Джезмин была потрясена до глубины души, но, не совсем понимая, что имел в виду Фолкон, недоверчиво прошептала:

– Ты осмелишься поцеловать меня... там?

– Вот так, дорогая, – прерывисто пробормотал он, и язык раздвинул губы, проникая внутрь, глубоко, ненасытно, мощными толчками овладевая нежной влажной пещеркой.

Только женская хитрость спасла Джезмин от этого властного вторжения.

– Но я не буду знать, что делать, – тихо сказала она.

Фолкон, улыбнувшись девушке, отнял руку – пальцы больше не ощущали восхитительного тепла.

– К утру все узнаешь, любимая.

– Если не поторопишься, утро вот-вот настанет, Фолкон, – задыхаясь, заметила она.

Поднявшись, он натянул сапоги.

– Любовь моя, я не задержусь, – пообещал он.

Джезмин боялась пошевелиться, пока не уверилась, что Фолкон ушел, потом отбросила меховое покрывало и встала, но тут же пьяно покачнулась, ощутив, как дрожат от страха ноги.

Страха перед де Бергом, страха за Робина, любовника Мэри Энн, страха от завтрашней охоты на людей.

Пробираясь через лагерь, де Берг проклинал все на свете, ругаясь про себя последними словами. Бессилие и неспособность шерифа поймать разбойника, прогневившего отчаянно дерзкими преступлениями самого короля, стали причиной того, что его людей заставляют участвовать в этом фарсе.