Глава 32

Рот Тины открылся от удивления. Единственная возможность для английского короля оказаться родственником Дугласов — это замужество Маргарет с сыном Ангуса, что означает смерть для короля Шотландии!

Неужели в действие пришли какие-то тайные планы, в которых она, сама того не подозревая, участвует? Огонек сжимала письмо, понимая, что не должна передавать такую ценную информацию, но, взвесив все «за» и «против», решила, что только это послание способно спасти жизнь Рэма. Она быстро прочла письмо Аде, потом растопила воск и вновь запечатала его.

— Я видела короля в церкви. Он огромен, с грубыми чертами лица и с бородой. Слишком уродлив, на мой взгляд, но его наряд — просто великолепен.

— Все, что стоит знать об этом отпрыске Тюдоров, я услышала от слуг. Можно сделать вывод, что у него патологическая потребность подчинять себе все и вся, — ответила гувернантка.

Мысли Тины переметнулись к другому мужчине.

— Черный Рэм Дуглас тоже не терпит непокорства.

— Нет, Рэм — прирожденный лидер, а Генрих Тюдор подавляет всех, кто бы ни встретился на его пути. Он подчинился лишь однажды — женившись без любви на женщине старше него. Только в этом году монарх посмел открыто противостоять церкви и стал изменять жене. Ну и, поскольку его аппетиты теперь ничто не сдерживает, он постоянно охотится на женщин. Тюдору нравится, когда его считают «крутым парнем», на самом деле он просто грубиян и невежа. Перепадов его настроения опасаются все, и каждый стремится угодить королю.

— Священное право любого властелина! — язвительно произнесла Тина.

— И результат не замедлил сказаться — Генрих считает, что стоит наравне с Господом Богом, — завершила свою речь Ада.

Тина спрятала письмо за корсаж.

— Пойдем, прогуляемся в парке. Если я увижу Хо-варда или короля, то смогу обратиться к ним. Главное празднество начнется только завтра, но веселье уже идет полным ходом.

Женщины шли среди деревьев, проходили мимо теннисных кортов, зеленых лужаек, площадок для игры в кегли.

Ада заметила:

— Даже в играх никто не осмеливается побеждать Генриха, он избалован хуже ребенка. Но наказывает король не по-детски жестоко.

Ноги Тины ослабели при мысли, что придется иметь дело с таким чудовищем. Сейчас ей стало тревожно, и заключительные слова письма Маргарет вспомнились с особой четкостью: «Леди Кеннеди выразит благодарность за оказанную милость, выполнив любое твое пожелание». Она постаралась выкинуть из головы пугающие мысли и решила надеяться на то, что английский король не потребует от нее никаких особых услуг.

Выйдя на поляну, которую почти сплошь занимали павильончики, Тина с удивлением воскликнула:

— Цыгане! Ой, Ада, сюда прибыли цыгане, чтобы развлекать двор. Они поддерживают секретные связи друг с другом. Интересно, смогу ли я узнать что-нибудь о Хите?

Женщины брели вдоль фургонов, обходя стреноженных лошадей и вглядываясь в смуглые лица кочевников. Табор был огромен, гораздо больше того, что останавливался в долине Гэллоуэй, и Тина подумала, что это, должно быть, английские цыгане. Какой-то коренастый малый ощерился в улыбке, разглядывая ее. Вместо того чтобы проигнорировать наглеца и удалиться с гордо поднятой головой, как она сделала бы раньше, Огонек решила заговорить с цыганом.

— Ты знаешь одного из ваших, которого зовут Хит? Хит Кеннеди из Шотландии?

Малый сверкнул зубами.

— Мы не признаем границ, мы — ромалэ, а не шотландцы или англичане.

— Да, да, я знаю, — нетерпеливо проговорила Тина. — Так ты слышал о Хите?

Тот рассмеялся:

— Цыгане не любят расспросов. Может, и слышал, а может, и нет.

Тина топнула ножной. Она решила, что ничего от него не добьется. Цыгане держались сами по себе, в точности как члены одного клана. Секретность и преданность друг другу были необходимыми условиями их выживания.

— Ну ладно, если встретишь его, то передай, что Огненная Тина здесь и ей необходимо его увидеть.

Цыган расплылся в улыбке.

— Если леди угодно, я могу услужить вместо него. Надо только отойти подальше.

— О-ох, — выдохнула Огонек и, подхватив юбки, поскорее удалилась от наглеца на безопасное расстояние.

— Что такое происходит с мужчинами? — спросила она у Ады.

Та пожала плечами.

— Эта штучка между ног для них — центр вселенной, независимо, король он или цыган.

Они проходили мимо молодой цыганки, которая наряжала дрессированных собачен, ее лицо показалось Тине знакомым. Но она не была уверена — в ярко-красных юбках и белых крестьянских блузках все цыганки походили одна на другую. Почувствовав спиной чей-то взгляд, Тина обернулась. Ну конечно, она помнила эти раскосые глаза и пухлый рот. Огонек не знала имени девушки. Она встречала эту смуглую красотку всякий раз, когда навещала Хита. Цыганка смотрела на леди с неприкрытой ненавистью. Тина подошла к ступенькам фургона.

— Меня зовут…

— Я знаю, — сплюнув, прошипела Зара. — Ты — одна из шлюх Кеннеди.

Щеки Валентины вспыхнули. С трудом подавив гордость, она продолжила:

— Хит здесь?

Зара пожала плечами:

— Был, да ушел.

— Когда вернется? — спросила Огонек.

Цыганка сверкнула глазами, она с удовольствием заколола бы эту рыжую своим ножом. Тина достала из кармашка золотую монету. Зара облизала губы.

— Он приходит и уходит.

Жадные смуглые пальцы потянулись за деньгами.

Тина крепче сжала монету.

— Почему ты меня ненавидишь?

В тишине обе женщины разглядывали друг друга. Наконец Зара ответила:

— Я была любовницей Рэма до тебя.

Леди Кеннеди ощутила, как ревность сжимает ее сердце. Было очевидно, что цыганка до сих пор вожделеет к темноглазому Дугласу. Огонек решила использовать эти чувства.

— Рэма схватили. Думаю, его доставили в Лондон. Мне нужен Хит, чтобы узнать, где его держат. — Она отдала Заре монету. — Ты мне поможешь?

Зара побледнела, но не хотела сдаваться так быстро.

— А может, я не захочу?

Тина задушила в себе остатки гордости.

— Захочешь, знаю, потому что я тоже была его женщиной и хочу помочь. Я сделаю все, чтобы спасти его, и ты тоже.

— Женщины, которые разделят с ним постель, всегда будут просыпаться счастливыми, — уколола ее Зара. Тина покачала головой.

— Больше не будет женщин. Его собираются повесить.

Глаза цыганки сузились, в них появился опасный блеск.

— Он был первым мужчиной, который подарил мне золото. И он был единственным, кому я позволяла снимать с меня серьги.

Огонек видела только одну серьгу, но Зара медленно подняла юбку и продемонстрировала второй золотой обруч, выглядывающий из густых черных кудрей между ее ног. Глаза Тины расширились: чертов развратник, пусть его повесят! Ее сердце сжалось так болезненно, что Тине показалось, будто оно начало кровоточить. Потом внутренний голос произнес: «Какая разница, сколько женщин он имел до тебя? Когда приходит любовь, все, что было раньше, становится ничем». Тина знала — она сделает все для освобождения Рэма, и оставалось надеяться, что Зара поступит так же. Леди повернулась, собираясь уйти, и цыганка спросила:

— Ты поможешь мне встретиться с королем?

«Если бы мне самой кто-нибудь помог», — подумала леди Кеннеди, но мудро смолчала. Она небрежно кивнула Заре, пытаясь показаться уверенной.

Ада уже торопила воспитанницу:

— В саду под тентами накрыли столы. Пойдем, поедим чего-нибудь.

— Извини, я не голодна, — ответила молодая женщина.

— Тебе надо поесть, иначе ты опять свалишься.

Тина потрясла головой.

— Не хочу давиться. А ты, конечно, поешь. Пойдем, я чего-нибудь выпью.

Столы ломились от плодов урожая этой осени. Ада положила себе мясного паштета и фруктового пирога. Тина взяла чашу сидра с пряностями. Рядом с ними послышались смех и мужские голоса: места за столом заполнялись придворными. Когда толпа расступилась, чтобы пропустить короля, Огонек заметила рядом с ним лорда Ховарда. Ей удалось только мельком увидеть, как мужчины что-то обсуждали, и толпа дворцоврго люда сразу же окружила монарха. Не успела Тина проложить себе дорогу, как другие женщины и мужчины уже потянулись к Генриху, словно железные опилки к магниту. Огонек и гувернантку бесцеремонно оттолкнули друг от друга, казалось, каждый в Гринвиче имеет какое-то свое неотложное дело к королю.

— Следуй за Ховардом и скажи ему, что леди Кеннеди хочет его видеть, а я попытаюсь протиснуться к королю, — было последнее, что успела сказать Огонек до того, как нахлынувшая толпа окончательно разъединила их.

Невеста Дугласа пошла вместе со всеми, вслушиваясь в разговоры. Монарх направлялся к площадке для игры в кегли. Несколько счастливчиков были выбраны в партнеры короля, а остальным, окружившим лужайку, оставалось только болеть за него и поддерживать Тюдора громкими криками.

Тина невольно притягивала взгляды и руки стоящих рядом мужчин. Красавицы при дворе были большой редкостью. Она почувствовала чье-то прикосновение пониже спины и гневно обернулась. Столкнувшись взглядом, наглец, позволяющий себе такие вольности, даже не опустил глаза, дерзко уставившись на нее. Раздалась звучная пощечина.

— Как вы смеете! На людях! — выкрикнула она.

Внезапно наступившая тишина подсказала леди, что за ней наблюдают.

— А ты бы предпочла наедине, милочка? — ухмыляясь, спросил нахал, нисколько не смущенный оплеухой, и толпа разразилась громким хохотом.

Генрих поднял голову, чтобы посмотреть, что так развеселило его подданных. Заметив пылающую копну волос и тотчас узнав юную красавицу, которую он видел утром в церкви, король обратился к Ховарду:

— Узнай, что это за девица беседует с твоим сыном Эдмундом. Я бы не прочь ее приголубить, — хмыкнул он.

Ховард хихикнул в ответ, но, взглянув в указанном направлении, не обнаружил заинтересовавшую короля особу — Тина скрылась среди зрителей. Она решила подождать, пока монарх закончит игру, и снова попытаться оказаться с ним рядом. Леди Кеннеди скользнула взглядом по придворным дамам. Любую из них с трудом можно было отличить от другой, все они копировали наряды и прически друг друга, все были немолоды и тяжеловесны. Возможно, это фасоны их платьев придавали дамам вид судов под всеми парусами. Модный туалет, тяжелый и полностью скрывающий фигуру, включал обязательный длинный рукав покроя «баранья нога», многочисленные сборчатые юбки. Сложные сооружения на головах женщин украшали обильные драгоценности, которые все же не могли заменить естественной красоты волос. Тина встала на скамейку и, взглянув поверх голов придворных, увидела, что король завершил игру. Он по-свойски подхватил под руку какую-то даму и удалился с площадки вместе с ней. Толпа последовала за ними, а Огонек — за толпой. В саду дворцовый люд разделился — некоторые поспешили в замок, некоторые — к накрытым столам. Невесте Дугласа удалось разглядеть исчезающую за густой листвой парочку — Генриха с его избранницей, и она направилась за ними. Граф Серрей в это время разговаривал со своим сыном Эдмундом:

— На площадке во время игры король заметил, как ты беседовал с какой-то девицей, и Его Величество воспылал.

— Самая прелестная мордашка за весь этот год, — ответил Эдмунд. — Жаль, я не узнал ее имени, а если бы узнал, не стал бы делиться с Генрихом.

— Не будь дураком, сынок, что такое баба для двух друзей?

— Ты же много раз сидел с ним за одним столом и знаешь, с каким зверским аппетитом он поглощает все, что видит. И с бабами он точно такой же. Элизабет Блаунт дала ему чуть-чуть «попробовать», и теперь он «пожирает» ее каждый день.

— Боже мой, если глаза меня не обманывают, я только что видел леди Валентину Кеннеди. Какого черта она делает при дворе Генриха, если только не королева послала ее с поручением? — догадался лорд Ховард.

— Где она? — спросил Эдмунд.

— С такой великолепной огненной гривой ее легко разглядеть в любой толпе.

— Так это та самая, с которой я разговаривал. Вон она, шмыгнула вслед за королем в самые заросли.

— О, мой Бог! Генрих, конечно, хочет с ней познакомиться, но не при данных обстоятельствах, уж уверяю тебя!

Придворные, следовавшие за королем, мудро удалились, заметив, что он повел Элизабет Блаунт в самую гущу сада. Тина так увлеклась погоней за английским монархом, что не сразу сориентировалась и очутилась в своеобразном зеленом лабиринте. Кустарник обступал ее со всех сторон, и она слегка растерялась, оказавшись среди пышной растительности. Оглядевшись по сторонам, Огонек обнаружила проход в зеленой стене. Раздвинула ветки и очутилась на крошечной лужайке, в центре которой стояли солнечные часы. Тина коснулась бронзовых букв: «Я измеряю только счастливое время». Леди всхлипнула — сколько счастливых часов, озаренных любовью Рэма, она потеряла? А сейчас им двоим, может быть, остались только часы бедствий. Она прошла по еще одному зеленому коридору и услышала голоса. Кто-то почти перед ней нетерпеливо требовал:

— Ну же, Бесси, задирай юбки, чего ты вдруг испугалась?

— Пожалуйста, Ваше Величество, может, пойдем еще куда-нибудь? В моей спальне вы сможете раздеться и чувствовать себя удобнее.

Женский голос умолял, но звучал слишком уж беспомощно.

— Чепуха, Бесси! Я не могу раздеваться и одеваться всякий раз, когда мне требуется женщина. И для чего, как ты думаешь, изобрели гульфик?

Тина зажала рот рукой и попятилась, стараясь скрыться в гуще листвы. Генрих Тюдор намеревался удовлетворить свою страсть не более чем в четырех футах от нее, за живой изгородью. Леди видела две пары туфель, носками друг к другу. Одна пара была женской, украшенной цветочками. Вторая — огромного размера, с квадратными носами и усыпанная драгоценностями. Внезапно женские туфельки оказались повернутыми в противоположном направлении.

— Облокотись на скамейку, Бесси, и задери эти чертовы юбки! Не думай, что тебе удастся только подразнить меня!

Затем последовал шорох одежды, пыхтенье и сопение, странные стоны и поскуливание обиженной женщины. Валентина была шокирована и почувствовала отвращение — вот, оказывается, как благородный король обращается с дамой! Занимается с ней любовью, словно бык, покрывающий корову где-нибудь на лугу! Женщина вскрикнула и расплакалась.

— Ну-ну, Бесси, детка. Я знаю, что имею большие размеры и могу причинить боль, но это небольшая цена за ту великую честь, что я тебе оказываю.

— Ваши драгоценности поцарапали меня, сэр.

Генрих рассмеялся:

— Может быть, может быть. Я тебя здорово приласкал. И что такое легкая боль в сравнении с таким огромным наслаждением? Перестань ныть и помоги мне застегнуть эту чертову ширинку.

Каи только две пары туфель пришли в движение, Тина кинулась прочь, напролом сквозь зеленую стену. До нее донеслись слова Генриха:

— Не убегай никуда после охоты. — Но ответ женщины был слишком тих.

Выждав не менее четверти часа, Огонек выбралась из зарослей и поклялась никогда в жизни больше не входить в них. Надежды раннего утра стремительно таяли. Она вернулась в свою комнату, рассчитывая встретиться там с Адой, но столкнулась с пажом, ожидавшим ее, чтобы передать послание от лорда-канцлера. В записке была изложена просьба встретиться с ним, как только она вернется. Тина отослала пажа на поиски канцлера, а сама, в ожидании, присела на край кровати. Внезапно она вздрогнула — чья-то темная фигура распахнула окно комнаты и запрыгнула внутрь.

— Хит! Боже мой, Хит, ты напугал меня до полусмерти!

— Дорогая, что ты делаешь в Англии? — Цыган был вовсе не рад ее приезду.

Леди кинулась ему на шею.

— О Господи, все так смешалось! Дэви предал Черного Рэма и натравил на него лорда Данре. Дугласа поджидали на борту «Мести». Английский король обещал награду за его поимку.

— Вот чертов сучонок! Меня всегда тошнило от младшего Кеннеди. Если Рэма привезут в Лондон, то, скорее всего, заключат в Белую башню.

Хит не стал уточнять, что тюрьма находится как раз за Гринвичем, на холмах Тауэра.

— Сам король послал протест, и граф Ангус передал мне письма от королевы Маргарет ее брату с известием, что задержан не тот человек. Но мне пока не удалось поговорить с Тюдором.

— Лорд Ховард, граф Серрей, сейчас пользуется самым большим влиянием при дворе. Он знает тебя, Тина?

— Да, однажды пытался меня соблазнить, — Огонек беспомощно дернула плечиком. — Старый развратник!

— Он, конечно, мог бы выяснить, где держат Рэма. Поговори с ним, будь обольстительна, пусть разрешит тебе посетить мужа. Я уверен, что Ховарду будет нетрудно это устроить. А если он потребует награду за свою услугу, скажи, что здесь рядом твой брат, который сможет защитить твою честь.

Тина выглядела измученной, и цыган потрепал ее по голове.

— Выше нос, Огонек, то, чего мы боимся, обычно так и Не сбывается.

Раздался стук в дверь, Хит перекинул ноги через подоконник и исчез. Леди Кеннеди впустила лорда-канцлера. Она грациозно присела в поклоне и была немедленно поднята!

— Вы должны простить меня, милейшая леди Кеннеди. Я не имел представления, что вы прибыли сюда из Шотландии с посланием от сестры Его Величества. С вами обошлись так небрежно! Король сейчас на охоте. А мы пока предоставим вам комнаты, более соответствующие вашему высокому положению.

— Это помещение меня вполне устраивает, — заметила Тина (не хватало еще, чтобы Хиту пришлось ее разыскивать).

— Я прошу, госпожа. Если король узнает, что я оставил вас здесь, мне не сносить головы.

Тина изящно пожала плечиком и уступила.

— Сегодня вечером в банкетном зале я представлю вас королю.

— О, спасибо, милорд! Так приятно иметь дело с джентльменом.

Предоставленные леди комнаты оказались очень милы. Большая из них, отделанная золотистым дубом, являлась одновременно и спальней, и гостиной. Полог над кроватью и занавеси были зеленого цвета — цвета династии Тюдоров, в резном камине поддерживался огонь, чтобы устранить речную сырость, проникающую в окна. Перед камином стояли небольшой столик и пара мягких стульев. Соседняя комната предназначалась для переодевания и имела ширму, сидячую ванну и небольшую кровать для прислуги.

Поскольку Тине удалось все-таки добиться встречи с королем, она решила обновить элегантный черно-серебристый наряд, приобретенный для нее Рэмом в Глазго. Платье, сшитое по последней моде, привлекало внимание особо пышными рукавами и квадратным вырезом. Ада закрепила на шее воспитанницы серебристый кружевной воротничок и убедила ее не прятать живую красоту волос под сеткой. Огонек понимала, что у нее может быть только одна-единственная возможность поговорить с королем, и поэтому очень многое зависело от его расположения и, соответственно, от того, какое впечатление она произведет. Рэма захватили пять дней назад. Он уже, должно быть, в Лондоне. А может быть, Генриху уже донесли о поимке «лорда-мстителя» и монарх отдал приказ его повесить.

Тина закрыла глаза и молча помолилась, а потом попыталась передать жениху мысль о необходимости сохранять присутствие духа. Каждый раз, думая о Дугласе, Огонек ощущала, что ей не хватает воздуха.

— Ада, я задыхаюсь. Пойдем со мной к конюшням, я хочу поговорить с нашими людьми. Надо, чтобы завтра они нас сопровождали, потому что здесь, в Гринвиче, одинокой женщине небезопасно даже просто пройтись по саду.

Они уже почти подошли к дверям конюшни, когда послышался такой неистовый лай собак и стук копыт, словно отворились врата самого ада. Двор мгновенно заполнился прибывшими с королевской охоты. Главный распорядитель кричал, отдавая приказы псарям, те звучно щелкали хлыстами, утихомиривая собак, и оглушительно трубили в рога. Придворные, смеясь, наперебой поздравляли короля с удачной охотой. Лесничие доставляли во двор все новых и новых оленей, многие из которых были только ранены стрелами Генриха Тюдора Под приветственные крики подданных монарх достал нож, чтобы прикончить животных. Вскоре он уже был покрыт кровью с головы до ног. Король не щадил своего великолепного наряда, увлеченный убийством, и не замечал алых потоков, струящихся по его рукавам на каменные плиты двора.

Валентина отступила, скрываясь в полумраке конюшни, и пошатнулась. Ада увидела, что лицо леди побелело, и подхватила ее под руку.

— Вздохни поглубже.

Огонек потрясла головой.

— Не могу, меня словно душат.

Генрих Тюдор оказался самым ужасным из известных ей людей. Все, что он делал, было отвратительно. Даже шотландские горцы, такие, как Ангус и Аргайл, грубияны и невежи, не вызывали у нее такой гадливости. Английский король доводил все до крайности. Его отвратительная внешность, дурной характер, наглость и самоуверенность не пробуждали в Тине ничего, кроме омерзения, она ощущала просто физическую тошноту от одного присутствия монарха.

Когда Огонек выскользнула из конюшни, лорд Ховард краем глаза увидел ее и послал своего грума узнать, где расположилась леди Кеннеди. Это обольстительное создание, потерявшее после помолвки невинность, заставляло кровь лорда бурлить, как в молодости.

Глава 33

Вернувшись в свою комнату, Тина стояла у окна, ничего не видя вокруг себя. Одна только мысль о том, что придется идти в банкетный зал на ужин, заставляла ее вздрагивать. Но это единственная возможность быть представленной королю и передать ему письмо. Она сделала бы все, лишь бы избежать такой участи, но обстоятельства оказались сильнее.

Огонек вспоминала то время, когда их с Рэмом разделяла ненависть. Если бы сейчас он был с ней, она чувствовала бы себя в полной безопасности. Леди вздохнула и приказала себе оставить глупые мечтания. Надо было заняться делом, и всю себя посвятить тому, чтобы это дело увенчалось успехом.

Высокая фигура возникла из тени под окном, и, не успев испугаться, она услышала уверенный голос Хита:

— Я видел, как Рэма высадили с корабля. Его отвели в Кровавую башню, это часть охранной системы замка. Башня предназначена для содержания пленников из Шотландии.

— Он был в цепях и кандалах? — спросила Тина.

— Он был жив! Бога ради, перестань себя истязать. Добейся от Ховарда разрешения на свидание, а я позабочусь обо всем остальном. Нам нужен официальный документ.

— У тебя есть план! — закричала Огонек с возродившейся надеждой.

— Да, но тебе лучше ничего не знать о нем. Просто достань разрешение.

Цыган растаял в тени деревьев, и, хотя еще сотня вопросов вертелась в голове Тины, теперь она с надеждой смотрела в будущее. Леди тщательно расчесала свою гриву, подхватила черный кружевной веер и величественно вплыла в зал. Ада заняла место за столом для прислуги, а Тина вежливо дождалась, пока один из распорядителей не усадил ее. Он исполнил указание и нашел для леди место рядом с гофмейстером, чтобы тот мог отвести ее к канцлеру для представления Его Величеству после ужина.

С галереи неслась музыка, пажи и слуги носились по залу, выполняя приказания своих хозяев. Наконец прибыл Генрих Тюдор со своими так называемыми джентльменами, и сразу же появились первые нагруженные едой подносы. Огонек с отсутствующим видом крошила хлеб, прихлебывая вино с водой. Ее носик сморщился от запаха жареной дичи, и она постаралась выбросить из памяти перепуганные глаза добиваемых оленей. Конечно, это были не те самые животные, но Тина еще не скоро сможет проглотить кусочек дичи.

Королевы в зале не было. Ада до этого говорила Тине, что Екатерина Арагонская со своими приближенными в настоящее время находится в Ричмонде, дальше по реке, делая вид, будто ей ничего не известно о развлечениях короля.

Тина разглядывала наряды придворных, не особо интересуясь теми, кто находился внутри. В результате она не заметила ни злобного взгляда леди Ховард, графини Серрей, ни сынка этой дамы, Эдмунда, глазевшего на молодую красавицу с другого конца зала. Огонек изучала покрой алого камзола, позволявший белой кружевной рубашке выглядывать сквозь прорези. Затем ее взгляд скользнул выше, по аккуратно подстриженной бородке над сборчатым воротником, и столкнулся с глазами лорда Ховарда. Он, конечно, наблюдал за ней. Леди Кеннеди так обрадовалась своей удаче, что послала лорду ослепительную улыбку и получила приветственный полупоклон в ответ. Впервые за день ей удалось глубоко вздохнуть.

Эдмунд Ховард заметил, как его отец посмотрел на красотку, и выругался про себя. Он знал, что, когда дело касалось женщин, соперничать с графом не имело смысла. Тина, к счастью, не знала, что старший Ховард только что спас ее от младшего.

Стол был очищен от снеди, за исключением сладостей и вина. Генрих Тюдор гордился тем, что мог заставить любого своего джентльмена допиться до положения риз. Гофмейстер склонился перед леди Кеннеди, а затем оставил ее наедине с канцлером. Тот поспешил представить Тину королю, пока внимание последнего еще не отвлекли борцы. Монарх пожирал глазами изящную фигуру и прекрасное лицо дамы, пробудившей его интерес еще утром, на церковной службе. Огонек склонилась до самого пола, словно приветствовала божество. Близко посаженные глаза Генриха жадно скользили по прелестной груди юной красавицы, едва прикрытой серебристым воротником.

— Леди Валентина Кеннеди доставила Вашему Величеству послание от Маргарет, королевы Шотландии.

Генрих протянул унизанную кольцами руку Тине для поцелуя, но Огонек, торопливо вынув письмо из-за корсажа, вложила его в массивную ладонь. Особа, исполнявшая поручение, явно интересовала короля больше, чем письмо. Он небрежно швырнул конверт на стол и пригласил леди занять место рядом с ним. Взмахом ручищи он отослал графа, сидевшего с этого бока, словно тот был не более чем лакеем. Тюдор плеснул мальвазии[25] в свой большой, усыпанный каменьями бокал и подал его Тине. Она вздрогнула при мысли, что придется пить из той же посуды, к которой прикладывался Генрих, и скрыла отвращение за застенчивой улыбкой.

— Что, ошеломлена такой честью? — Самомнению короля не было предела. Он погладил ее колено с притворно-отеческой лаской. — Ну, лапушка моя, мы с тобой разделим нечто большее, чем этот бокал.

Двое борцов, одетые только в плотно облегающие штаны, склонились в поклоне перед монархом. Чемпион короля имел штаны зеленого цвета, его противник выступал в обескураживающе-желтом. Оба были огромны и тяжеловесны, и Огонек решила, что вид их мясистых тел просто противен. Генрих интимно склонился к леди:

— Спорю на поцелуй, что мой чемпион уложит своего соперника.

— Ваше Величество, я бы не стала болеть ни за того, ни за другого. Я ничего не смыслю в борьбе.

— Не очень-то мы увлекаемся спортом, а? Ничего, я тебя научу всему, что надо знать о борьбе. — Он закинул голову и расхохотался собственной шутке, затем пригладил золотистую бороду. Как мальчишка-переросток, он хотел произвести впечатление на эту привлекательную даму. — Мой чемпион — самый лучший, никто не может победить его. Кроме меня самого, разумеется. — Глаза Тюдора загорелись. — Хочешь посмотреть, как я его уложу?

Вот уж что Тина как раз и не стремилась увидеть! Она приоткрыла рот, чтобы набрать побольше воздуху, и Генрих решил, что его сила окончательно покорила леди:

— Ну давай, лапушка, поставь на меня и можешь выбирать любую награду.

Огонек тотчас подумала о письме, которое требовало немедленного прочтения, и пробормотала:

— Ни у одной дамы еще не было более вдохновляющего борца, сэр.

Король сбросил камзол и бархатный берет на руки одному из своих джентльменов и поднялся с трона под аккомпанемент приветственных криков. Тина с облегчением увидела, что он собирается бороться в рубашке. Она не имела ни малейшего желания лицезреть мясистый торс Тюдора. Спектакль, разворачивающийся перед ней, можно было назвать скорее фарсом, чем соревнованием в силе. Две огромные туши, обхватив друг друга, пыхтели с покрасневшими лицами и обильно потели. Огонек прикрыла лицо веером, пряча выражение отвращения. Противник короля здорово умел притворяться. Он изо всех сил показывал, что его мощь не уступает мощи Генриха, а потом за какую-то долю секунды совершенно выдохся и рухнул на пол. Придворные завопили от восторга, принялись аплодировать и стучать бокалами по столу. Генрих с победным видом поднял руки. Кто же, как не он, был первым чемпионом Англии по борьбе, теннису и стрельбе? И он собирался добавить к этому списку количество соблазненных дам. Королю помогли влезть в его вульгарно-роскошный камзол, и Генрих пощелкал пальцами, напоминающими сардельки, перед носом Валентины.