— Уж в этом-то у вас нет необходимости! — резко ответил Рэм и, повернувшись на каблуках, оставил зал.

Огонек присоединилась к Аде.

— Какое облегчение избавиться наконец от своего господина!

Ада многозначительно поглядела на подопечную.

— Если я хоть сколько-нибудь знаю мужчин, то так просто ты от него не избавишься.

Валентина невольно вздрогнула. Открывая дверь своей комнаты, она заметила кошку, которая спрыгнула с кровати и исчезла. Надо узнать, откуда здесь это животное, кто его кормит, впускает и выпускает.

— Кис-кис, — позвала девушка, но кошка не появлялась.

Нелл уже снова упаковала все вещи, и Тина приказала одному из слуг Дугласа снести вниз сундуки, раз уж лорд не желает задерживаться ни на минуту утром. Девушка заметила, как кошка проскользнула в открывшуюся дверь, и с сожалением вздохнула — сегодня ночью ей не хотелось оставаться одной. Приняв ванну, она надела ту самую, шикарную ночную рубашку. В шкафу она заметила приготовленную для завтрашней поездки серую амазонку и задумалась, каков будет из себя фамильный замок Дугласов.

Рэм кружил по комнате, чувствуя себя, как в клетке. Все было готово к путешествию, и он знал, как обрадуются его бандиты возможности вырваться на волю, объехать границу. Лорд понимал, что стал невыносим за последние дни. Его люди подчинялись приказам беспрекословно, не осмеливаясь даже взглянуть друг на друга, и только поднимали брови, когда он удалялся. Рэмсей уже сцепился пару раз с Камероном, и даже Колин избегал хозяина замка. На его лице проступили морщины, глаза покраснели от недосыпания. Несколько недель у него не было женщины, и все тело Дугласа болело. Он так рявкнул на служанку, которая принесла свежее постельное белье, что та чуть не упала в обморок от страха. Камерон решился противостоять брату:

— Боже Всемогущий, ты до того озлоблен, что все, кто может, бегут от тебя, как от чумы. Еще чуть-чуть, и из твоих ноздрей повалит дым, а знаешь, что тебя так заводит?

— Что же? — со зловещей ласковостью спросил Рэм.

— Неудовлетворенная страсть к молодой женушке. Уж она бы разогнала твою дурную кровь. Глядишь, и настроение сразу улучшилось бы!

Один взгляд старшего брата заставил Камерона сделать шаг назад, но, чтобы не быть уличенным в трусости, он продолжал:

— Все знают, как ты ненавидишь выполнять чужие приказы, но ты хоть раз подумал, что ее тоже заставили поступить вопреки воле?

— Убирайся!

Камерон, опасаясь за свою жизнь, поспешил исчезнуть.

Рэмсей выругался. Ни одна женщина никогда не значила для него так много. Мужчина сбросил камзол и принялся стаскивать сапоги. Да, приходится признать, что он отдал бы все, лишь бы покорить ее. Дуглас облизал пересохшие губы. «Приручить», — подумал он, чувствуя нарастающее возбуждение. Сапоги полетели через всю комнату и, ударившись о стену, сбили с нее боевой топорик. Выпивоха предусмотрительно скрылся за дверью. Рэм решил попытаться заснуть. Но вместо сна он дал свободу своему воображению, представляя, как входит в спальню Тины. Мужчина словно наяву увидел взгляд победительницы на ее лице — ведь он не смог противостоять искушению и ее красота покорила его. Она, конечно, делает все, чтобы соблазнить его, и это ей удается на славу! Боже, разве не это же твердил Адам в Райском саду? «Женщина искусила меня!» Нет, здесь требуется большая сила воли. Черный Дуглас молотил подушку — чем больше он старался забыть о своей невесте, тем больше хотел ее. Отправившись сейчас к ней, он признает свое поражение и подыграет ее тщеславию. Рэм вскочил, он метался по комнате, как пойманный дикий зверь, и был так же опасен. «Войду к ней, — решил лорд, — и свергну эту гордячку с пьедестала, пора ей понять, где ее место». Овладеть женщиной без слов любви, без ласки, молча — что может быть оскорбительнее? До сих пор она наверняка выслушивала поэтические признания и комплименты, обещания вечной любви и преданности. Черный Рэм не станет молиться на красоту своей невесты, не станет потакать ее прихотям. Он овладеет ею в темноте, и тогда ее будет не отличить от любой другой бабы. А потом Дуглас уйдет, не останется рядом на всю ночь, чтобы она не смогла вновь и вновь обольщать его.

Мужчина распахнул дверь и решительно направился по темному коридору в комнату Дамарис. Коротко постучав один раз, он вошел в спальню Тины. Взгляд девушки выражал что угодно, но только не триумф победительницы. Почти задохнувшись от страха, она замерла. Пламя свечи в руках невесты отражалось в бриллиантовых глазках бабочек, которыми была расшита ее ночная сорочка. Горячий воск, капнувший на руку, словно разбудил Валентину. Она поставила подсвечник у кровати и спросила:

— Что вы здесь делаете?

— Это должно быть понятно, — ответил Рэм.

Тина окинула взглядом обнаженную грудь мужчины и прошептала:

— Вы собираетесь здесь спать?

— Вот уж спать — навряд ли, — со смехом, в котором не было веселья, заметил он.

— Вы пришли воспользоваться тем, что позволяет помолвка. — Тина наконец осознала, с какой целью явился к ней ее жених.

— Я пришел исполнить свои долг и обязанность. Король и главы кланов требуют, чтобы между нами была кровная связь. А это возможно, только если у нас родится ребенок.

Дамарис словно ударили по лицу, она знала, что не может больше оставаться в комнате.

Тина вся сжалась при напоминании о том, что к ней относятся, как к племенной лошади. Она могла бы поклясться — Рэм вожделел к ней, но, может, вожделение пробуждает в мужчинах все самое плохое?

Кровь Дугласа кипела, несмотря на всю решимость, он не мог не предвосхищать события. Проклятье, как он хотел ее, и она, конечно, уже поняла это.

— Ложись в кровать, — приказал Рэм. Его глаза цвета расплавленного олова буквально сжигали Тину.

«А если не покориться? — подумала девушка. — Неужели он не остановится перед насилием? Похоже, что так». Мужчина задул свечу, не желая, чтобы леди Кеннеди увидела страсть на его лице. В темноте Тина забралась под одеяло, Рэм лег рядом. Смешение чувств охватило девушку — страх, любопытство и брезгливость. Сейчас ей придется столкнуться с неприкрытой чувственностью и той опасностью, что таится в каждом мужчине. Сейчас она расстанется с девственностью, сохраненной ею для мужа. Это будет подарком, жертвой богам любви и страсти.

Рэм лежал, напрягая все тело, пытаясь заставить себя успокоиться. Она всего лишь еще одна из женщин. Спокойствие не приходило, раздавался едва слышный шорох ночной рубашки, доносился легкий аромат ее тела — все будило воображение мужчины. Бархатная кожа невесты, пламя ее волос манили его с непобедимой силой.

Тина вздрогнула, ощутив, как сильные руки притянули ее. Дугласы владели половиной Шотландии. Теперь она тоже станет принадлежать Дугласу. Рэм пожалел, что задул свечу. Сейчас он не сможет наслаждаться ее красотой, не заметит восхищения в ее глазах при виде его мускулистого торса и всего того, что составляло мужскую гордость Сорвиголовы. Если бы он смог наблюдать, как глаза Огненной Валентины потемнеют от желания, прежде чем длинные ресницы прикроют их, а губы задрожат в высшем пике наслаждения. Рэму хотелось видеть, как его невеста станет медленно снимать рубашку, обнажая соски нежных грудей, твердеющие под его касаниями. Один только взгляд на пылающий треугольник между ее ног свел бы его с ума. Черный Дуглас представлял все это тысячу раз и сейчас клял себя за то, что так необдуманно задул свечу.

Подтянув девушку к себе, так, чтобы она почувствовала все его тело, мужчина ощутил ее напряженность и понял, что это отказ. Он был оскорблен. Еще ни одна женщина не отказывала ему, до сих пор все партнерши Рэма были не просто согласны — они сами добивались его любви. Он решил не думать о тех, с кем Тина делила постель до него. Сейчас он докажет ей, что превосходит их всех. Поцелуи Дугласа становились все требовательнее, он ожидал, что невеста примет его, что ее губы станут мягкими и податливыми, но ожидания его были напрасны. Девушка застыла от страха, окруженная кольцом мощных рук жениха, ока не могла вспомнить, как следует себя вести. «Ах, да, — вспомнила Тина. — Кажется, надо подчиниться». Когда он целовал ее в прошлый раз, она позволила кончику языка мужчины ощутить вкус ее рта, но сейчас он был слишком груб. и нетерпелив. Щетина на его лице царапала нежную ножу девушки. Разочарованный тем, что она не пытается раздеться, Рэмсей варварски рванул тонкий шелк рубашки, стремясь добраться до ее тела. Шелковистая кожа Тины, аромат ее волос опьяняли и завораживали Дугласа, он знал, что должен действовать как можно быстрее, пока слова любви не сорвались с губ помимо его воли.

Мужчина подмял невесту под себя, она задохнулась, ожидая неизбежной боли, и закусила губу, понимая, что противиться бесполезно. Рэм уже готов был излиться, но подумал, что тогда она посмеется над его неопытностью, и, обхватив ее бедра своими, грубо вошел в нее. Тина вскрикнула, и Дуглас решил, что был слишком неуклюж.

— Раздвинь ноги, — потребовал он.

— Я не могу, — с трудом выговорила Тина.

— Или не хочешь? — прорычал Сорвиголова, еще раз до предела проникая в глубины ее тела. Блаженство охватило его, заставив закрыть глаза и забыть обо всем на свете. Еще никогда оргазм не приносил ему такого яростного, всесокрушающего наслаждения, его центр таил в себе весь жар, всю полноту ощущений мира.-Пытаясь вызвать в невесте ответную реакцию, Дуглас сделал еще несколько движений, пока не откинулся в изнеможении. Ему было стыдно, что его тело так быстро отозвалось — ни разу Тина не коснулась его, не подарила ни одной ласки, не обнимала, не отвечала на поцелуи, и все же он достиг вершин блаженства. Она явно намеренно противостояла желаниям жениха. Он вскочил с кровати, оставив ее распростертой и опешившей от шока. Его злоба, казалось, удвоилась.

— Мы уезжаем на рассвете, будь готова! — Эти слова донеслись до леди Кеннеди уже из-за захлопнутой двери.

Ада в соседней комнате услышала плач, она знала, что Рэмсей посетил и очень скоро ушел от своей невесты. Гувернантка вздохнула — неужели ее подопечная так никогда и не научится держать язык за зубами? Осторожно приоткрыв дверь, англичанка поспешила зажечь свечу, и представшая ее взору сцена чуть не лишила ее дара речи.

— Боже мой, я и не подозревала, что он окажется так скор! Тебе очень больно, девочка моя?

Дамарис жалостливо склонилась над изголовьем кровати с другой стороны. Тина взглянула на окровавленную, порванную рубашку и торопливо прикрылась простыней. Чувство, что ее предали, не покидало дочь Кеннеди. Ада говорила, что надо научиться любить секс, но ведь это невозможно! Она обещала страсть, а потом наслаждение — значит, она лгала.

— Я предупреждала тебя, что надо преодолеть боль в первый раз, но не ожидала от него такой жестокости.

Тина знала, что теперь возненавидит Дугласа еще больше, и вспомнила последний совет гувернантки — победить лорда можно только хитростью.

— Дорогая, он считал тебя опытной в любви. Что он сказал, когда увидел, что он — первый?

— Ничего, — глотая слезы, произнесла Тина. — Было темно, он ничего не видел.

— Любовь моя, если тебе нужен мой совет…

— Нет, Ада. Отправляйся спать, — твердо ответила Огонек. — Увидимся завтра. И помни, на рассвете мы уезжаем.

Чувствуя, что сейчас она действительно не нужна, Ада вышла из комнаты.

Тина, как раненый зверек, искала одиночества. Но она уже точно знала, что надо делать и что говорить. Никакая сила на земле не заставит ее отказаться от мести. Отмщение — вот что станет смыслом ее жизни! Трясущимися руками Огонек накинула пеньюар и, глубоко дыша, постаралась успокоиться. Больше всего ей хотелось кинуться к нему и выцарапать глаза — или, еще лучше, оскопить его своим ножичком. Но любая попытка физической расправы над женихом была обречена на провал — он ведь гораздо сильнее. Нет, одержать победу в этой битве полов, пусть не сразу, но наверняка, можно, только пряча оружие.

Тихо постучав в двери комнаты Рэма, Тина робко вошла. Изумление на долю секунды отразилось на лице мужчины. Не дожидаясь вопросов, леди Кеннеди произнесла:

— Мой господин, я поняла, что свободна от нашего союза. Завтра я возвращаюсь в Дун.

— Ничего подобного. Помолвка — это испытание, и мы выдержим его по меньшей мере шесть месяцев, — твердо ответил он.

— Лорд Дуглас, я не выдержу этого и шести дней.

Рэм непонимающе смотрел на невесту. Нежно-розовый шелк подчеркивал ее красоту, которую не могли испортить даже невысохшие слезы на ресницах.

— Мы не можем все отменить, это чепуха! — прорычал Дуглас.

Ноги Тины подкосились, и она в изнеможении опустилась на край его кровати. Леди Кеннеди собиралась открыть свою тайну:

— Мой господин, мне говорили, что, когда мужчина занимается любовью с женщиной, это приносит блаженство. Мне это принесло только страдания. Вы были правы, когда говорили, что мы совершенно не подходим друг другу.

— Тебе не понравилось? — недоуменно переспросил Сорвиголова.

Золотистые глаза женщины расширились, в них были страх и злость.

— Это было самое большое разочарование в моей жизни, — медленно произнесла она.

Дуглас не верил своим ушам — о его мастерстве в обращении с женщинами ходили легенды, о таком любовнике, как Сорвиголова, мечтала любая, а его собственная невеста осталась неудовлетворенной? Тина вышла из комнаты, даже не взглянув на мужчину, словно пораженного громом. Но Дуглас поспешил за ней. Зайдя в спальню. Огонек перевела взгляд на окровавленные простыни. Дамарис подумала:

«Слава Богу, что она догадалась привести его на место преступления».

Рэм удивленно взирал на «поле боя», постепенно ужасное подозрение охватило его, и, чтобы подтвердить или опровергнуть свои мысли, мужчина распахнул пеньюар невесты. Порванная ночная рубашка не скрывала ее покрытых кровью бедер.

— Почему ты не сказала мне, что невинна? — прогремел Дуглас.

— Вы были так уверены в противном, что не послушали бы меня.

Все мысли в его голове смешались. Она была девушкой! Пробудившаяся совесть начала мучить Рэмсея. Он изнасиловал свою невесту! Надругался над этим прекрасным созданием. Неудивительно, что она хотела расторжения помолвки. Не так уж много было девиц, приносящих на брачное ложе свою невинность, Валентина оказалась исключением. «Она слишком горда, чтобы стать потаскушкой», — думал Сорвиголова, проклиная себя. Больше всего на свете он желал исправить ошибку, утешить ее, молить о прощении. Со смягчившимся лицом лорд произнес:

— Тина, я приношу самые глубокие извинения за то, что причинил тебе боль.

Она приподняла плечико.

— Вы обижаете меня не в первый раз.

Он вспомнил, как нашел ее, лежащую под дождем, и швырнул в седло, словно мешок с зерном. Он вновь ощутил тот ослепляющий гнев, с которым приехал в Дун и боролся с желанием бросить грязь ей в лицо. При каждой их встрече мужчина делал все, чтобы унизить Тину, и самое последнее унижение для благородной леди — это помолвка вместо брака. Предложи он ей жениться сейчас, она с негодованием отвергнет предложение и будет права.

— Мне стыдно за свою бесчувственность. Но я способен проявить и нежность к девушке.

Тина с удовлетворением подумала, что теперь от нападения он перешел к защите, к чему совершенно не привык.

— Нежность? — печально переспросила она.

— Позволь мне обнять тебя, унять боль, — все еще пытаясь заглушить укоры совести, сказал Рэм.

Леди Кеннеди гордо выпрямилась.

— В этом нет никакой необходимости. Я выживу, несмотря на все ваши старания.

Сейчас Дуглас восхищался мужеством невесты, и его настроение сразу улучшилось. Прекрасно, что у нее не было других мужчин. Господи, а он подозревал, что она беременна от его врага, и поэтому так нагло вел себя после обручения. Да он просто грязный подонок!

— Мы все начнем сначала.

Тина медленно покачала головой.

— Все кончено. Мы не сходимся характерами, и даже наши тела не подходят друг другу, — покраснев, ответила она.

Эти слова, хотя и произнесенные мягко, прозвучали вызовом для Дугласа.

— Неправда! Дай мне еще один шанс, и я клянусь, что буду обходиться с тобой ласково. Даже поцелуи имеют свою прелюдию. — Заметив, что невеста колеблется, он стал еще убедительнее: — Ни один из нас не может пока нарушить союз. Нас обвинят в том, что мы даже не пытались его наладить.

За дверью послышалось громкое рычание, и Сорвиголова распахнул ее. Выпивоха ворвался в комнату, преследуя кошку.

— Ой, он разорвет ее!

— Кого? — спросил Рэм.

— Кошку! Где она?

Глядя в глаза невесты, чтобы уловить, как она отнесется к его словам, Дуглас сказал:

— Он не может ее разорвать. Кошка — тоже призрак.

Выражение испуга сменилось пониманием на лице Тины. Мужчина догадался, что она поверила ему.

— Это кошка Дамарис, ее зовут Фолли.

Сама Дамарис стояла в углу с кошкой на руках. Ей было приятно, что молодожены не отрицают возможности ее существования. Вот если бы еще она могла общаться с Валентиной и защитить ее от Дугласа! Волкодав, поняв, куда забежал, принялся скулить, прося его выпустить.

— Пожалуйста, оставьте меня, — попросила лорда Тина. — Мне надо вымыться.

— Я немедленно пришлю служанку с горячей водой, — отвечал Рэмсей, горячо надеясь, что его невеста не сбежит в Дун.

Дамарис ушла на поиски Александра. Обнаружив его в комнате Рэма, она обвиняюще произнесла:

«Он изнасиловал ее!».

«Сукин сын! — выругался тот. — Если бы я был жив, то избил бы его до полусмерти! — Призрачный кулак опустился на голову Рэма. — Чертов ублюдок!»

«Алекс, все повторяется. Один из них убьет другого».

«Черт побери, еще раз говорю — я не убивал тебя!»

«Не начинай все сначала. Ох, если бы они не уезжали в замок Дугласов! Я смогла бы присмотреть за Тиной, может, даже помочь. Кажется, она чувствует мое присутствие».

«Мы в состоянии отправиться с ними. Все, что надо сделать — это связать себя с живым человеком. Постарайся связаться с Валентиной, а я — с Рэмом, на время поездки».

«Думаешь, я тебе поверю? И я ни за что не брошу Фолли». — Дамарис пыталась скрыть свою нервозность при мысли, что придется оставить замок, в котором прожила 15 лет.

«Возьми кошку с собой».

«Нет, боюсь, она там потеряется. Здесь нам будет спокойнее».

«Дорогая…»

«И не подлизывайся, ты один из этих проклятых Дугласов, и ничего с этим не поделаешь». — Призрак женщины медленно растаял.