Средневековые Де Варенны - Неискушенные сердца

— Что, мечтаешь над проклятой игрушкой, которую он тебе подарил?! Убери ее! — Его глаза устремились на искушающие округлости груди Табризии. — И еще одно, против чего я возражаю. Ты не должна так бесстыдно оголять себя перед людьми!

Молодая женщина широко распахнула глаза.

— Уж не ревнуешь ли ты? — не верила она себе.

— Ревную? — зарычал он, разозленный беспредельно. — Да у меня есть свеженькая любовница в деревне! Совсем рядом. Спрашивается, зачем мне тебя ревновать, мадам?

Табризия не могла быть уверена полностью, но ей показалось, что он лжет. Иначе зачем бы он стал проводить в этой спальне каждую ночь, пожирая ее глазами? Но тем не менее это заявление задело ее, она испытала острый укол ревности.

— Пока ты будешь играть в свои военные игры, я могу поехать в Эдинбург и тоже подыскать себе любовника.

Его изумрудные глаза пронзили Табризию ледяным светом, а руки вцепились ей в плечи.

— Если ты уступишь другому то, в чем отказываешь мне, ты подпишешь ему тем самым смертный приговор!

Глава 16

Когда Джеймс вернулся из Дугласа с сотней людей, Шеннон выбежала встречать, как будто его не было два года, а не два дня. Парис смотрел, как сестра, точно ветер, понеслась к предмету своей любви, затмившему для нее весь мир. Он понял: именно то, чего так недостанет ему.

Сотня вооруженных людей, прибывших в Кокбернспэт, насторожила всех. Стало ясно — намечается большой поход. В голове у Александрии вызревал отчаянный план. Хотя ей и не говорили, она знала — рейд связан с Гордонами И мурашки пробегали у девушки по спине, едва она вспоминала красавца Адама Гордона Увидев корабли, она чуть не подпрыгнула от радости. На судне легко спрятаться, там полно мест, где можно укрыться!

Судя по тому, что мужчины удалились из-за стола рано, Табризия поняла: они выступают завтра. Джеймс и Шеннон пошли в ее комнату сразу после ужина И даже Трой отправился наверх, а не развлекаться, как обычно.

Александр сидел один, уставившись в камин и кусая бледные губы.

— Ты сопровождаешь милорда, Алекс?

— Да, — с горечью ответил он — Но только потому, что у меня нет выбора.

Парис почти разделся, когда Табризия вошла в спальню и начала вынимать шпильки из волос Он не отрывал от нее глаз. Его взгляд перебегал от груди к шее, к пальцам, расстегивающим пуговицы строгого платья На полпути она остановилась и повернулась к мужу.

— Ты же знаешь, Александр не хочет в рейд — и не из-за страха!

— Разве? — Он проследил за руками жены, когда она. Подняла юбку, чтобы снять чулки

Табризия настойчиво продолжала:

— Он просто не одобряет эти налеты В принципе! — подчеркнула она и стала снимать платье через голову, заметив, что Парис стоит уже рядом. — Ты слышишь меня? — Он, не мигая, смотрел на нее, и она напомнила: — Я говорила об Алексе.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что я буду обсуждать с тобой этого чертенка! — зарычал Парис. — Иди в кровать, мне завтра рано вставать, с рассветом.

Она вздохнула и решила, что дальше не стоит давить, пока он не взорвался. Долгие минуты в комнате было тихо, потом Парис заговорил в темноте:

— Табризия… Черт побери! В конце концов это очень болезненно… — Казалось, слова застревали у него в горле. — Я не могу дальше продолжать без… — Он глубоко вздохнул. — Что я хочу сказать: Александр может остаться и на борту корабля, он может не ездить в рейд.

Она улыбнулась в темноте и прошептала:

— Спасибо.

Когда утром Табризия проснулась, Париса уже давно не было. Она почувствовала пустоту. Он ушел, и она не сказала ему ни слова, хотя и очень боялась за него. Гордость мешала ей открыто проявить свое беспокойство. Если что-нибудь с ним случится, для нее это станет самым большим горем на свете. Знать бы, что он чувствует к ней хоть малую долю той любви, которую она сама испытывает к нему!

Вошла с подносом хлопотливая миссис Холл. Как только Табризия почувствовала запах еды, ее затошнило и начало рвать.

— О моя овечка! Неужели ты беременна? Ну и милорд, ай да хват! Все, что ему надо было сделать для этого, — бросить брюки на кровать. И готово дело!

— Да как вы можете шутить на эту тему! — воскликнула Табризия пораженно. — В любом случае это невозможно! Даже не вздумайте говорить кому-нибудь.

Побледневшая и взволнованная, Табризия отыскала Шеннон, когда та с хохотом отдавала приказания слугам. Увидев Табризию, Шеннон резко осеклась.

— Тэб, что случилось?

— Я беспокоюсь из-за рейда. А ты — нет?

— Нет, — твердо и уверенно ответила Шеннон. — И если я стану бояться, это значит, я не верю в своего мужчину. Он делает то, что должен делать. А я — то, что я должна. У меня миллион проблем до отъезда в Дуглас, поэтому на не сколько дней я собираюсь в Эдинбург. Дамаскус едет со мной. Если поторопишься, можешь составить нам компанию. Не много отвлечешься от беспокойства за Париса. Скажи Александрии, мы и ее возьмем. Но отправляемся прямо сейчас.

— Пожалуй, я уже наездилась, — улыбнулась Табризия. — А Парис оставил людей для сопровождения?

— По крайней мере двое стучат каблуками около бараков. Знаешь, потороплю-ка я Дамаскус, или мы никогда не тронемся с места. Ну до свидания, дорогая, увидимся денька через два.

Табризия не искала Александрию до тех пор, пока девушки не уехали, так что прошло часа два, прежде чем она отправилась к ней. Но ни сама она, ни миссис Холл дедушку не нашли. У Табризии появились туманные подозрения. Накинув плащ, она пошла в конюшню посмотреть, там ли лошади близнецов. Стойла оказались пустыми, и она больше не сомневалась. Сердце тревожно забилось. Ее беспокоила не только безопасность отчаянной Александрии, она думала о Парисе. Как он поведет себя, обнаружив младшую сестру среди участников налета на Гордонов?

Еще едва рассвело, а «Амброзия» и «Морская колдунья» шли уже под полными парусами. Перво-наперво предстояло решить, бросить якорь в порту Абердина и скакать на север в Хантли или плыть вокруг Киннэйрдз-Хэдлэнд, а потом верхом двинуться к югу до Хантли. Они решили положиться на волю океана. Абердин появился на горизонте, когда начало темнеть, и Парис с другом рассудили, что море благоприятствует для швартовки. Пройдя немного вдоль берега, они бросили якорь на ночь и еще раз обдумали и уточнили план. Было решено встать на якорь в устье реки Деверон, что к северу от Хантли. Сначала, как только стемнеет, они ударят по замку. Атака будет совершенно неожиданной. Захватят ценности, заложников, а потом подожгут деревни вокруг замка и поселения на обратном пути к кораблям. Парис нашел Александра и приказал оставаться на судне. Он внимательно наблюдал за братом, сообщая ему столь приятную новость, но ему показалось, что мальчика что-то гложет. Александр открыл было рот — хотел довериться Парису, но потом твердо сжал губы, не решившись.

Якорь бросили в удобном, хорошо укрытом месте, где берега реки густо поросли деревьями. Спустили лошадей на берег и дали им попастись целый день. Было решено: Дуглас командует своими людьми, а Кокберн — своими. В это время года сумерки спускались рано, мгновенно темнело, и все вокруг становилось черным. Луны не было. Нападение планировали на глухую полночь — самый колдовской час, когда большинство людей спят.

Парис удивился: впереди него, вместе со всеми, на лошади скакал Александр. Нельзя сказать, что он был огорчен этим открытием или испытал другое неприятное чувство. О, если бы он знал, что это юная Александрия во весь опор неслась с ними в рейд! Предстояло преодолеть почти дюжину миль в седле, и они сделали это. Половину лошадей оставили за стенами замка, остальных спрятали в кустах. Каждую группу налетчиков хорошо охраняли, чтобы она быстро и безопасно могла отойти, сделав свое дело. Охранники, стоявшие на постах у ворот замка, мгновенно, без звука, были сняты. Постовые внутри оказались пьяными или сонными, а чаще всего — то и другое сразу. Так что никаких препятствий нападавшие не встретили.

Александрия всем сердцем пожалела, что пустилась в авантюру. Рейд — это кровь, жестокость и смерть. Она бежала через кухню замка, когда один из людей Дугласа у нее на глазах проткнул горло противника. Брызнувшая кровь окропила ее рукав. Она нырнула в темный боковой коридор, пробежала несколько ступенек, и все содержимое желудка вывернулось на пол. Она вытерла рот рукавом и задрожала от ужаса — рукав был весь в крови, о чем она совершенно забыла. Вкус чужой крови на губах, еще теплой и солоноватой, заставил девушку опуститься на каменный пол — ноги отказывались держать ее. Ничего, успокаивала она себя, сейчас ей станет лучше, она выберется из этого месива, найдет лошадь и незаметно вернется на корабль.

Большинство обитателей Хантли-Касл спали крепким сном, и лишь несколько человек догадались о нападении противника. Разбойник Кокберн искал кого-нибудь из Хантли или Гордонов. Зайдя вместе со своими людьми в одну из комнат, он увидел пару, занимающуюся любовью. Женщина заметила Кокберна раньше мужчины — тот слишком далеко зашел в свой страсти, и ему было не до врагов. Ее глаза стали круглыми от страха, она открывала рот, из которого не вылетело ни звука. Наконец после многих попыток, она сдавленно крикнула.

— Тысяча извинений, миледи, за столь несвоевременное появление на пороге вашей спальни, — насмешливо произнес Парис.

Мужчина вскочил. Он едва держался на ногах, потратив все силы на безусловно приятное занятие.

— Да, я застал вас в невыгодном положении, сэр, — констатировал Парис, и его волчья ухмылка стала еще шире.

— Кто вы такой?! Чего вы хотите? — требовательно закричал мужчина, пребывавший на грани истерики.

— Я ищу Гордона. Кого-нибудь из Гордонов, — ответил Парис.

— Старшего брата, лорда Джона, здесь нет! — выпалил Уилл Гордон.

У Разбойника брови полезли на лоб.

— Странно. Поскольку, если я не ошибаюсь, лежащая на постели особа — его жена, леди Гордон во плоти. Я ищу кого-то из Гордонов в качестве заложника. Боюсь, ты не подойдешь. Лорд Джон вряд ли окажется таким идиотом, чтобы заплатить хороший выкуп за братца, развлекающегося с его женой.

Парис вынул меч, Уилл Гордон отступил назад

— Давай-ка влезай в свои клетчатые штаны и показывай, где старый граф держит ящики с сокровищами, — с ухмылкой потребовал Парис.

— Башня моего отца хорошо охраняется. И если вы попытаетесь туда проникнуть, вас схватят, — предупредил Уилл

Парис громогласно захохотал.

— Нас пара сотен. Вы нас, конечно, превосходите числом, но ручаюсь, даже Хантли будет ошеломлен моим рассказом о твоих наслаждениях в постели братца. Однако один маленький ящик может запечатать мой рот Нет, пожалуй, лучше два, — великодушно решил Разбойник.

Когда люди Париса, сгибаясь под тяжестью награбленного добра, шли из замка, Черный Дуглас увидел друга. Он указал на молодого человека с кляпом во рту, и глаза Париса радостно засияли.

— Сын лорда Джона. Джонни. У Гордона два сына, но мне повезло, я захватил наследника.

— Ну пошли. Мы выполнили свою задачу. Увидимся на корабле. — Парис по привычке пересчитал своих людей. Он увидел Яна, целого и невредимого, и, облегченно вздохнув, улыбнулся вслед Трою, галопом пронесшемуся мимо Ларис крикнул ему:

— А как Алекс?

— Не знаю, может, он уже на «Морской колдунье».

Александрия отчаянно пыталась найти выход из замка. Вдруг послышался приближающийся топот, стало совершенно очевидно — бегут в ее сторону. Она вжалась в стену при виде темноволосого молодого человека с мечом в руке.

— Сюда! Я загнал в угол одного из этих ублюдков! — кричал он, стоя на лестнице.

Через секунду девушка оказалась в окружении бряцавших оружием людей. Ее осветили факелами. Сильные руки подтолкнули ее на лестницу и вывели в небольшую гостиную. Посмотрев на нее, Адам Гордон разочарованно произнес:

— Черт побери, это всего лишь мальчишка!

Александрия вздернула подбородок и отказалась говорить. Она испугалась, но была полна решимости скрыть страх.

Граф Хантли, человек преклонного возраста, но еще крепкий, вошел в комнату, помахивая какой-то бумагой. Кожа на его лице была очень грубой, морщинистой. Он проскрипел:

— Наши враги известны. Они передали мне целый список требований через поверенного. Это Черный Дуглас и Разбойник Кокберн.

Вошел Уилл Гордон. Бессильная ярость перекосила его лицо

— Ты поймал сволочей? — требовательно спросил Хантли.

— Их было так много, они взяли нас совершенно неожиданно. Люди преследуют их, но они жгут все на своем пути. Деревни пылают.

— Плохо, что Джона не было дома, — резко сказал Хантли, презрительно глядя на младшего сына. — И это все, что мы захватили? — он ткнул пальцем в сторону Александрии.

— Он еще ребенок, — сказал Адам, извиняющимся гоном.

Вооруженный до зубов всадник принес дурные вести.

— Ваше сиятельство, нашего молодого Джонни забрали в заложники.

Губы Адама сжались от столь печальной новости. Его тревожила участь брата. Вскинув голову, Уилл Гордон заявил:

— Мы его вернем. У нас тоже есть заложник.

— Эй, — сказал Хантли. — Бьюсь об заклад, у него под шапкой противные рыжие волосы Кокбернов!

Пытаясь избежать разоблачения, Александрия рявкнула:

— Я — Алекс Кокберн! И очень этим горжусь!

— А, братец Разбойника! Боже мой! Да мы не только вернем Джонни, но и все сокровища, до последней гинеи! — Поклялся Уилл, чувствуя вину за то, что сам навел налетчиков на ящики с казной.

Хантли поднял руку.

— Бросьте его в тюрьму в подземелье!

Когда вооруженный всадник рванулся к Александрии, она плюнула и прошипела:

— Только попробуй!

Он поднял руку и ударил ее по лицу. От удара шапка свалилась, и пряди волос, рассыпавшись, выдали ее.

— Так это девчонка! — закричал Адам, и глаза его удивленно расширились — он узнал Александрию.

Хантли и Гордон расхохотались.

— Боже мой! Да это же бесценный подарок! Теперь Кокберн у нас на коротком поводке. Эта девица попалась нам прямо в лапы, — проскрипел Хантли.

— Сестра Кокберна! Обесчестить ее — самая сладкая месть, какая только может быть, — хихикнул Уилл Гордон.

— Нет, — отрезал Адам Гордон. — Это моя пленница, и я знаю, что с ней делать.

Александрия посмотрела в его темные загорающиеся глаза и вздрогнула. Он кивнул в сторону лестницы. Слова уже не были нужны, она поняла смысл всего и двинулась туда, куда он велел. Непристойный смех раздавался у нее в ушах тем громче, чем выше она поднималась по ступенькам лестницы. Адам провел ее к себе в комнату и, заперев дверь на тяжелый засов, засунул меч обратно в ножны. Глаза его зажглись от восхищения.

— Боже мой, ты самая смелая женщина, какую я когда-нибудь встречал!

Она удивленно заморгала:

— Ты правда так думаешь?

— Неужели Кокберн разрешает сестрам ходить в рейды?

— Да конечно, нет! Мне легко замаскироваться. У меня брат-близнец, — похвасталась она.

Адам потряс головой, не веря своим глазам. Подойдя к ней, он поднял рыжий локон с плеча, другая его рука тотчас оказалась у нее на талии. Он сразу понял: там спрятано оружие. Адам грубо привлек Александрию к себе, шаря руками по ее телу, пока не нашел маленький кинжал. Он вынул его из-под камзола и кинул через комнату. Завибрировав, кинжал воткнулся в противоположную стену. Александрия подумала, что сейчас он ударит ее. Но Адам только рассмеялся. Казалось, от того, что она вооружена, он пришел еще в больший восторг.

— Мы же смертельные враги! — серьезно заявила девушка.

Лицо ее было бледным, и веснушки ярко горели на коже.

— Это лишь добавит остроты нашей встрече. Такое удовольствие — на всю жизнь…

— Ты же не изнасилуешь меня, скотина! — выругалась она.

— Я не собираюсь насиловать тебя, Александрия. Но хочу заняться с тобой любовью, — ответил он, облизывая пересохшие губы. — Много ночей, лежа в постели, я думал о тебе.

Это была чистая правда. Бесчисленное множество раз после той встречи в Эдинбурге он вспоминал отчаянную девочку, по сути дела спасшую жизнь ему и его лошади. Она являлась ему в сновидениях, он мечтал о ней в минуты досуга. И вот — о Боже, неужели это правда? — судьба сама бросила ее к нему в руки.

— Я дерусь, как парень, — предупредила Александрия. — Не сомневаюсь в твоей силе и твоем мужестве ни секунды. И ты еще девушка, тебе мало лет. Но твоя непорочность станет расплатой, которую я потребую от тебя как Гopдон.

Александрия вырвалась и отскочила от него так быстро, что пуговицы посыпались с камзола. Он распахнулся, открыв нежную девичью грудь жадному взору Адама. Она не обратила внимания на свою наготу и собрала все силы. Сжав кулак, она двинула Адама в диафрагму так, что собственный удар отдался в плечо. Парень свалился на пол и не мог продохнуть. Пока он лежал без сил, Александрия прыгнула на него и, вонзив ногти ему в лицо, стала царапать. Адам взвыл от острой боли и ударом повалил ее на пол. Он придавил ее всем своим весом, но она, как дикая кошка, вцепилась в его черные кудри. Они катались по полу с переменным успехом, задыхаясь от усилий. Каждый слышал удары собственного сердца.

Александрия боролась так яростно, что вылезла из камзола. Адам жадно пожирал глазами ее обнажившиеся прелести. В какой-то момент он сумел схватить девушку, и она оказалась у него между ног. Он едва спасся от удара, который мог его покалечить навсегда. Адам засмеялся, обрадовавшись промаху девицы. Откровенно говоря, он чувствовал ее безрассудство в схватке и удивлялся: она и впрямь дерется как парень.

Кровь ударила в голову обоим. Разгоряченная Александрия задыхалась от страстной ненависти. Она могла бы сейчас убить Адама, будь у нее оружие. Адам растянулся на ней во весь рост и впился в ее губы долгим, жадным поцелуем. Рука его смело схватила девушку за грудь. Прямо над собой Александрия увидела его дымчато-серые глаза, пронзавшие ее насквозь. Она рванула его рубашку, и та разлетелась на куски, оголив грудь Адама. Они вели себя странно, первобытно, примитивно. Оба — и мужчина, и женщина. Он пытался отнять свои губы, но теперь она вцепилась и не отпускала их. Он почувствовал боль и сильную тяжесть между ног. Тело непроизвольно пыталось двигаться, желая дать выход тому, что разрывало его на части. Александрия задыхалась от сильных толчков. Наконец, ее губы отцепились от его рта, она зубами вгрызлась Адаму в грудь и не разжимала их, пока не почувствовала вкус крови. Он рывком снял с нее брюки и сам освободился от такой же помехи. Они оказались обнаженными друг перед другом и смотрели не отрываясь, точно маленькими глотками пили крепкое зелье из общей чаши. Она потянулась и схватила рукой то, что привлекало в его теле больше всего, а он прижал ее к себе, решив окончательно овладеть этой сильной, дикой самкой. Застонав, они рухнули на пол.

Потом, когда сумасшествие немного улеглось и кровь остыла, Адам нежно поднял ее и отнес в постель. Он вдавил ее тело в изгибы своего и прошептал:

— Александрия, думаю, я влюблен в тебя.

— И что нам теперь делать? — спросила она печально, догадавшись, в какую ловушку они оба угодили. Едва ли есть надежда, что когда-нибудь им удастся из нее выбраться.

Парис добрался до корабля и облегченно вздохнул, увидев Александра.

— Как, черт побери, ты смог вернуться так быстро? У Александра было встревоженное, хмурое лицо, как и раньше. Наконец он сказал:

— Я не уходил с корабля. Александрия была в рейде.

— Иисус и Мария! — воскликнул Парис. — Где Дуглас? Только бы он еще не повесил Джонни Гордона! Не поднимайте якорь, мы не закончили дела.

Джеймс Дуглас посадил пленника в отдельную каюту. Парис сбежал вниз и рванул дверь.

— Джеймс, ради меня не режь этого поросенка!

— А зачем? Я и волоса не тронул на его голове. Наш Джонни принесет нам королевский выкуп.

— Боюсь, не в этот раз, — грустно сказал Парис. Он объяснил другу, что случилось, чувствуя себя достойным насмешки.

— А я-то еще подумал, что все идет подозрительно хорошо, — невесело рассмеялся Джеймс Дуглас.

— С этой сучки я живьем сдеру шкуру, только доберусь до нее. Но пока, Джеймс, первым делом я должен ее спасти.

— Значит, надо обменять этого сопляка на Александрию. Понадеемся на Бога, может, они еще не узнали, что она — девчонка.

Юный пленник немного расслабился, слушая их разговор. До его ушей долетало немало историй о зверствах Кокбернов.

— Может, мы его для начала кастрируем? — пошутил Дуглас, и лицо юноши исказилось страхом.

— Я выеду с рассветом и возьму с собой мальчишку, — сказал Парис. — Они будут ждать именно меня и постараются расставить ловушки.

— Как тебе удастся убедить Яна или Троя не ехать с тобой? — с сомнением спросил Дуглас.

— Мужчинами я командую легко. Женщинами куда труднее, черт бы их побрал! — выругался Парис.

Сильный мороз выбелил мир в то февральское утро. Две лошади со всадниками остановились под стенами замка. Животные подняли уши и захрапели, пар спиралью вырывался из их ноздрей и поднимался в жгучий морозный воздух. Все в замке ждали появления Кокберна. Хантли громким голосом приказал привести красивую пленницу в большой зал.

Молодой человек и девушка в кровати, окруженной шторами, услышали крики, но не отозвались. Александрия приникла к Адаму, как будто боялась, что, если сейчас освободится из объятий, больше никогда не увидит его. Слезы лились по ее щекам, и она надтреснутым голосом шептала:

— Я не вынесу разлуки.

Он гладил ее по волосам, потом твердо отстранил от себя.

— Вынесешь. Мы оба сможем, пока я не найду выход. Где твое мужество, так восхитившее меня? — нежно пошутил он.

Александрия скользнула с кровати, схватила одежду.

— Ни одной пуговицы на камзоле, — сокрушенно проговорила она, с несчастным видом оглядываясь по сторонам.

Адам подошел к шкафу, вынул свежую льняную рубашку и протянул ей.

— Надень, и будет не важно, есть пуговицы на камзоле

или нет. И она напомнит тебе обо мне.

Ничего не видя, Александрия сунула руки в рукава и села, как кукла, пока Адам одевал ее. Потом она пошла обратно к кровати, пытаясь найти заколки. Натянула шапку, запихала под нее яркие непослушные кудри.

Хантли стоял на стене замка и подсказывал Уиллу, который вел переговоры с лордом под стеной.

Голос Париса отчетливо звенел в холодном воздухе.

— Я знаю, это невыгодный обмен, но я предлагаю поменять одного из Гордонов на одного из Кокбернов. — Он подбирал слова, чтобы не открыть пол Александрии, на случай если они еще не узнали, что она женщина.

Уилл, по указанию Хантли, крикнул:

— Мы требуем вернуть и ящики с золотом!

Рука Париса слабо задрожала от столь безрассудных слов, когда он стал раскручивать длинную веревку, вынутую из-под седла.

— В таком случае вы станете свидетелями смерти через повешение! — Он пришпорил лошадь и направил ее к березовой рощице. Молодой Джонни Гордон завопил как резаный:

— Помогите!

— Берегись! — раздалась угроза сверху. — Если ты повесишь Гордона, мы повесим Кокберн!

Парис ухмыльнулся и отвесил им оскорбительный поклон.

— Ну что ж, жертва стоит того. Зато избавлю мир хотя бы от одного Гордона! — Он пришпорил коня в сторону деревьев, потянув за собой вторую лошадь. Медленно

накинул веревку на крепкий сук, проверил, прочно ли, и принялся делать петлю. Он маневрировал на лошади вокруг связанного пленного, накидывая петлю ему на шею, когда

решетка замка поднялась и выпустила заложницу Кокберн. Александрия поехала вперед медленным галопом, а Парис освободил Джонни Гордона. Ошалев от радости, тот ударил лошадь по крестцу и рванул домой.

Парис спешился и в мгновение ока оказался у стремени Александрии, Он взволнованно посмотрел на нее снизу вверх.

— Дорогая, с тобой все в порядке?

При виде глубоких следов пережитого волнения и усталости на лице брата Александрию одолели муки совести. Убедившись, что сестра жива и невредима, Парис быстро преодолел вспышку гнева, но пригрозил:

— Я еще разберусь с тобой! Никогда больше ты не станешь играть в эти игры. Вы с братцем получите хороший урок. Я вас проучу.

Она состроила гримасу и сказала:

— Мне все равно, что ты сделаешь со мной, но не наказывай Александра за мои грехи.

Парис дал выход нервному напряжению и сердито рявкнул:

— Да вы же два сапога пара!

Возле корабля их встретил Джеймс Дуглас, грузивший в седло ящик с золотим. Он уже готов был вернуть награбленное.

Парис расплылся в улыбке.

— Что, Джеймс? Не верил мне?

— Да уж, не думал, что сможешь обменять, — заметил Дуглас. — Как тебе удалось?

Парис подмигнул.

— Чистое надувательство. Здорово пришлось попотеть, — признался он.

На борту «Морской колдуньи» мужчины с явным смущением взирали на девочку, подвергшую риску планы хозяина. Парис холодно посмотрел на близнецов

— Разрешаю вам убраться с моих глаз!

Когда они ушли вниз, Парис кинулся с объятиями к Джеймсу. Оба хохотали от души, испытывая огромное облегчение. Прежде чем поднять якорь и плыть в сторону дома с победой, Парис выставил всей команде виски. Когда они вернутся, все пойдет по-другому, поклялся он. Ему надоело ждать, и он только что доказал: он берет то, что хочет! Так было всегда в жизни Париса Кокберна и так будет впредь. С огромным нетерпением он ждал встречи с женой.

Прибыв в городской дом в Эдинбурге, Шеннон и Дамаскус расстроились, обнаружив там Маргарет. Но Шеннон знала, как избавиться от нее поскорее, и, ни минуты не колеблясь, начала вдохновенно врать:

— Маргарет, разве ты не знаешь, что Магнус возвращается в Танталлон? Он будет очень разочарован, если ты не встретишь его с распростертыми объятиями. Он говорил только о тебе все время, больше ни о ком. Он ужасно скучал, и, должна сказать, я не видела мужчину, который так жаждал бы свою любимую.

Дамаскус добавила, подыгрывая сестре:

— Интересно, какие подарки он привез тебе из Лондона?

— Маргарет удивилась.

— Так его дочь вышла замуж?

Шеннон с огромным удовольствием произнесла:

— Ах, да! Когда брат Парис взял дело в свои руки, все пошло очень быстро.

— Парис? — как эхо повторила Маргарет.

— Да, он сделал Табризию новой леди Кокберн.

Маргарет не смогла скрыть потрясения и откровенной ненависти к этим двум девицам. Чувство было таким сильным, что ее ноздри слиплись, а тело задрожало. Черные волосы и смуглое, побледневшее лицо вдруг состарили ее — сейчас казалось, что ей больше тридцати лет.

Дамаскус не могла удержаться от последнего удара.

— Кстати, Шеннон теперь — графиня Дуглас.

Маргарет расхохоталась.

— Да не верю я! Если ты новобрачная, почему приехала без Дугласа?

— Они с Парисом отправились разобраться наконец с проклятыми Гордонами, — без всякой задней мысли сказала Дамаскус.

Шеннон предупреждающе посмотрела на сестру, но было слишком поздно. Секрет рейда открыт. Хотя, казалось, это уже не важно, ведь мужчины должны вернуться завтра. То, как сестры обменялись взглядами, убедило Маргарет, что они говорят правду. В голове тут же возник коварный план.

— Что ж, располагайтесь, как дома, я пробуду здесь недолго, — объявила она и степенно удалилась в спальню.

Очень редко полученные сведения Маргарет не использовала в своих интересах. Именно в то утро она мельком видела лорда Джона Гордона, приехавшего в Эдинбург прямо из Лондона. Быть может, анонимная записка опоздает предупредить его о рейде, но придет в самое время, чтобы дать знать: молодая жена Кокберна сейчас одна в Кокбернспэт-Касл.

Табризия лежала в большой кровати с задернутыми шторами, и только в ногах они были раздвинуты, чтобы от камина шло тепло. Сон бежал, хотя она умоляла его прийти и дать ей забвение. По подсчетам, они должны вернуться сегодня. Табризия дотронулась до подушки Париса и удивилась: она не может заснуть без его взгляда, без его постоянных насмешек. Сейчас она боялась возвращения мужа. Ведь даже если все прошло хорошо, наверняка он злится из-за Александрии. От его злости у нее всегда бежали мурашки по спине. Она вздохнула и перевернулась в кровати. Вот и утро. Тошнота снова подступила, но Табризия попыталась не думать, с чем она связана. Вообще мысль о ребенке кружила ей голову — какое счастье! Но она не смела даже намекнуть на это Парису. Тем более сейчас, когда у них такие отношения…

Лорд Джон Гордон прискакал в Кокбернспэт только с одним сопровождающим. Он приехал прозондировать почву, не слишком доверяя записке. Однако, когда он появился во дворе замка и никто его не остановил, уверенность укрепилась. Да, возможно, сегодня самый удачный день в его жизни! Не колеблясь, широкими шагами он прошел в замок. Слуги выворачивали шеи в сторону незнакомца, но ничуть не были обеспокоены его появлением. Он прошел наверх, в солярий, — пусто — и смело продолжил поиски.

В этот момент Табризия как раз вышла из комнаты. Он тут же узнал красавицу, заявившую при дворе в Лондоне, что лучше умрет, чем позволит какому-то Гордону защищать ее честь.

Увидев незваного гостя, Табризия метнулась обратно в спальню, пытаясь задвинуть засов. Но мужчина был слишком силен и надавил так, что вмиг оказался перед ней.

— Я здесь не одна! — храбро выпалила она.

Джон Гордон откровенно рассмеялся.

— Ложь ничем не поможет вам, мадам. Я забираю вас как заложницу.

Она тотчас вспомнила о копиях закладных на недвижимость Гордонов и подошла к шкатулке.

— У меня есть кое-что в качестве выкупа, милорд.

Он увидел железную шкатулку и выхватил ее.

— Я возьму и ее вместе с вами, мадам. Спасибо, что

показали. Подойдя к столу, он нацарапал записку Кокберну.

«У меня твоя жена. Джон Гордон».

Потом вытащил нож и стал теснить Табризию к двери.

— Ни звука!

Джон Гордон посадил ее на лошадь впереди себя, и они поскакали по дороге вдоль берега. Милях в пяти располагался старый замок Данбар, частично разрушенный, но вполне годный для обитания. Одна из башен стояла совершенно нетронутая. Гордон приказал своему человеку встать у входа, а сам повел Табризию в башню.

В комнате почти не было мебели, только стол и стул, покрытые пылью за многие годы. Холод пронизывал до костей. Каменный, ничем не застеленный пол леденил ноги. Прежде всего нужно было развести огонь. Когда потеплело, Джон Гордон уселся на стул и взглянул в лицо пленнице. Сам он был так красив, что Табризия едва могла поверить: неужели за такой приятной внешностью скрывается зло? Стоя перед ним, она смотрела ему в глаза, как невинный ангел.