Глава 23

Когда «Серебряная звезда», торговое судно О'Тула, пришла в Грейстоунс, ее капитан Лайем Фитцжеральд привез многочисленные послания графу и письмо для Эмерелд. Лайем все отдал Шону. Так решил Килдэр, хотя молодой женщине была разрешена переписка.

Шон взвесил конверт на руке, сразу узнав почерк Джонни Монтегью. Его изощренный ум моментально подсказал ему, почему брат прислал письмо Эмерелд. Он увидел ее выходящей из сада с огромным букетом пылающих хризантем.

— Привет, моя красавица. Что питает твою неувядающую страсть к цветам?

— У меня раньше никогда не было сада. Наш дом в Лондоне окружала лишь мощенная камнем серая мостовая. Цветы росли только в парках, и в детстве меня сурово наказывали за то, что я рвала их.

— Что ж, если это делает тебя счастливой, можешь рвать все, что только растет в Грейстоунсе. Ты видела луг за конюшнями? Там все стало пурпурным от маргариток, расцветших к Михайлову дню[14].

— Честно говоря, эти цветы наводят на меня грусть, — негромко ответила Эмерелд.

— Ах, красавица, ты становишься все больше ирландкой. На каждом подоконнике у тебя цветы, ты выбираешь красивые вещи для удовольствия сердца. Ты любящими руками собираешь их, ты радуешь свои чувства, когда вдыхаешь их аромат, и теперь ты говоришь мне, что они нагоняют на тебя печаль.

— Это потому, что они цветы осени. Наше лето оказалось таким коротким. Ты же знаешь, что потом начнут опадать листья, а следом придет зима.

Чтобы развеселить Эмерелд, Шон схватил ее в объятия вместе с цветами и высоко поднял.

— Наше лето было горячим и мягким. Никогда не жалей о нем, не забывай его, Эмерелд. Наши воспоминания никогда не исчезнут. — Его глаза потемнели от желания. — Я не могу больше бродить по этой траве, это меня возбуждает. С тобой у меня лето каждый день.

Когда Шон опустил ее на землю, их тела коснулись друг друга, и Эмерелд поняла, что хочет навсегда остаться в его объятиях. Он опустил руку в карман.

— У меня для тебя письмо.

Она радостно на него посмотрела. Письмо было адресовано Эмерелд Фитцжеральд, а не Монтегью, и это означало, что ей написал Джонни. Она вскрыла послание только после того, как поставила всю охапку цветов в воду и отнесла их в библиотеку. Усевшись на великолепную, обитую кожей кушетку около окна, Эмерелд взломала печать. Ей на колени упало еще одно письмо, адресованное Нэн Фитцжеральд в Мэйнут.

Моя дорогая Эмерелд!

Прошу тебя, будь ангелом и передай это письмо Нэн. Я никогда не испытывал ничего подобного ни к одной девушке и понимаю, что мне и не следовало бы этого делать. Мне не дает покоя мысль, что я должен снова ее увидеть. Для меня это стало моральной дилеммой. Как ногу я просить кого-то из Фитцжеральдов думать о Монтегью без злобы, после того, что натворили наши родственники? Но правда такова — я ничего не могу с собой поделать.

В конце прошлого месяца я отправился в Саммерхилл, на коневодческую ферму в графстве Мит, чтобы выбрать и оплатить лошадей для армии. Когда я сообразил, что до Мэйнута меньше двадцати миль, я поскакал туда, чтобы увидеться с Нэн. Никогда раньше я не поступал так опрометчиво. Но для меня пытка быть вдали от нее, и одному Богу известно, когда я снова попаду в Ирландию.

Я так завидую вам с Шоном. Я бы продал душу за сотую долю того счастья, что вы обрели вместе.

Любящий тебя брат

Джонни.

Когда Шон вошел в библиотеку, Эмерелд подняла глаза от листа бумаги. Он уселся за стол и стал читать свою корреспонденцию. Джонни Монтегью написал и ему, но О'Тул был уверен, что среди его писем нет ни одного любовного послания для передачи.

Шон сохранил невозмутимость, хотя информация, сообщенная Джоном, весьма его обрадовала. «Цапля» и «Гибралтар» в конце недели должны забрать из порта Дрозда в общей сложности пятьсот лошадей. Монтегью сам заплатил за них и предполагает получить стопроцентную прибыль, перепродав их потом армии. Джон заверял его, что ни корабли, ни лошади не застрахованы. Страхование живого груза требовало огромных денег, так как его транспортировка всегда сопровождалась большими потерями.

Шон внимательно прочитал все письма, а потом взглянул на Эмерелд.

— Я должен завтра побывать в Мэйнуте. Поедешь со мной?

Откуда он узнал, что она как раз подыскивала предлог для поездки в замок? Эмерелд не сомневалась, что Шон не вскрывал ее письма. Она подозревала, что он наделен сверхъестественной силой, ведь как-то ему становится известно то, чего бы ей хотелось.

— Почему ты спрашиваешь? — с вызовом спросила она.

О'Тул улыбнулся ей:

— Просто догадка. Я знаю, от кого письмо. — Шон помахал своим конвертом. — Мне знаком его почерк. В начале прошлого месяца я свел Джонни и Нэн Фитцжеральд. И произошло неизбежное. Я полагаю, твой брат сражен наповал.

— Позволь мне закончить за тебя, — попросила Эмерелд. — Ты сделал вывод, что брат не может писать сестре просто так, если у него нет скрытого мотива, и, когда ты увидел, как я закусила губу, гадая, как мне доставить любовное письмо, ты предложил взять меня с собой в Мэйнут!

Шон притянул ее к себе:

— Когда я вижу, как ты закусываешь губку, у меня возникают очень порочные мысли.

— Прекрати немедленно. Как я посмотрю в глаза женщинам из семьи Фитцжеральд?

Шон взял ее за руки, развел их в стороны и оглядел ее с головы до ног.

— Ты можешь бросить вызов любой женщине на земле не только благодаря своей красоте, но и благодаря природному уму, образованности и смелости. Не делай вид, что у тебя не хватит мужества предстать перед Фитцжеральдами.

Эмерелд бросила на него задорный взгляд из-под ресниц:

— Я не только предстану перед ними, но и буду держаться вызывающе. Я тоже Фитцжеральд!

Шон обхватил ее лицо ладонями:

— Самая прекрасная из всех.

Эмерелд привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его. Он утолил свою жажду, сорвав с ее губ полдюжины страстных поцелуев, прежде чем ответил ей ее же словами:

— Прекрати немедленно. У меня срочное дело.

— Разумеется, сэр, я это чувствую. — Ее пальцы скользнули между ними, чтобы прикоснуться к той части его тела, которая вдруг потребовала к себе внимания.

Руки Шона приподняли ее юбки, чтобы он мог ласкать обнаженные бедра.

— Я так рад, что ты проводишь время в библиотеке, это может увеличить твои познания.

Эмерелд провела кончиком языка по верхней губе Шона:

— Только с личным преподавателем и по всем правилам.

— Это правда, тебе определенно нужен стол. — Щон поднял молодую женщину так, что ее обнаженные ягодицы оказались на полированной поверхности. Он развел в стороны ее колени и встал между ними.

— Я жажду знаний, — заверила она, обвивая руками его шею и зарываясь пальцами в черные кудри.

Шон расстегнул бриджи и даже застонал, когда его возбужденная плоть вырвалась на свободу из тесной одежды.

— Я требовательный учитель, я не смогу обойтись без розги, — предупредил он.

Эмерелд прогнулась вперед, дразня его, потом отодвинулась.

— Давай начнем урок.

В ту секунду, когда ее тело устремилось ему навстречу, ладони Шона скользнули под ее ягодицы, чтобы удержать ее во время его атаки. Ему доставляло огромное наслаждение то, что Эмерелд не пошла на поводу у предрассудков и позволила ему взять ее здесь, в библиотеке, когда страсть захватила их. Она начисто забыла о слугах и о том, что сейчас середина дня.

Они так пылали оба, что через несколько секунд Шон тоже забыл обо всем на свете. Их страсть нарастала с такой быстротой, что крики восторга Эмерелд гасли у него во рту. Его оргазм был так силен, что она вскрикнула, когда горячая струя спермы ударила в ее лоно, ее упругие мышцы крепко обхватили его пенис, стремительно сокращаясь, выдавливая все до последней капли.

Когда Эмерелд снова смогла думать и говорить, она прошептала:

— Я сдала экзамен, сэр?

— Cum laude[15], — хрипло ответил Шон, а потом добавил: — Я должен заняться другими неотложными делами, но вечером тебя ждет домашнее задание.

Эмерелд выбрала несколько книг, чтобы отнести их в надвратную башню, а потом, повинуясь порыву, взяла одну из ваз с хризантемами.

Как только Шеймус увидел ее, его лицо просветлело.

— С каждым разом ты становишься все красивее. Мой парень точно делает все правильно.

Эмерелд вспыхнула, гадая, сообщила ли Кейт Кеннеди мистеру Берну, что она, вероятно, ждет ребенка.

— Моя Кэтлин просто сияла, когда ждала ребенка, и с тобой происходит то же самое.

— Значит, вы знаете мой секрет, — негромко пробормотала Эмерелд.

— Какой секрет? Каждый, у кого есть глаза, заметит, что ты налилась, словно спелый плод.

— Только не Шон, — печально заметила Эмерелд.

— Откуда ему знать. Ведь это его первенец, верно? — Шеймус наклонился к молодой женщине, словно делясь чем-то сокровенным. — Мужчины плохо переносят все эти бесконечные разговоры о вынашивании детей. Тебе нужно поговорить с кем-нибудь из женщин твоей семьи.

— У меня никого нет.

— Не будь дурочкой. Ты же Фитцжеральд. В твоем клане больше женщин, чем пчел в улье.

— И я почувствовала, как они жалят… Женщины семьи Фитцжеральд ненавидят меня.

— Это все старая история. Тогда ты была их соперницей. Теперь ты больше им не враг, раз ты носишь его ребенка. Как только они об этом узнают, ряды сестер сомкнутся вокруг тебя, чтобы служить тебе и защищать тебя, нежить и сочувствовать, делать счастливой и поддерживать, давать советы и восхищаться тобой. Господи, девочка, неужели тебя никто этому не учил? Я что, должен стать тебе матерью?

Эмерелд вдруг расплакалась.

— Что, черт побери, я еще натворил? — спросил Шеймус у Пэдди Берка.

Управляющий откашлялся:

— Я думаю, это из-за ее матери.

— Простите меня, — прошептала Эмерелд, смахивая пальцами слезы с ресниц. — Я поклялась ненавидеть ее всю мою жизнь за то, что она меня бросила, но я не могу. Я так по ней скучаю.

Шеймус и Пэдди многозначительно переглянулись. Они оба знали, что Эмбер живет в Уиклоу, всего в тридцати милях от них. Неправильно лишать их встречи, особенно теперь, когда Эмерелд ждет ребенка. Шеймус решил поговорить об этом с сыном.

— Ладно, утри свои слезы. Я жду матросов с «Серебряной звезды». Уж кто-кто, а О'Тулы умеют развеселить женщину.

И тут Эмерелд рассмеялась. Она готова поспорить, что в возрасте Шона его отец был таким же дьяволом.

— Так-то лучше, красотка. — Шеймус подмигнул и взял одну из принесенных ею книг. — В следующий раз мы заглянем под обложку, когда будем уверены, что нам никто не помешает.

Снизу раздался шум — это шестеро матросов со смехом поднимались по ступенькам. Эмерелд встала, собираясь уйти, мистер Берк последовал за ней.

— Я хотел поговорить о Хозяине. Теперь он уже не может без посторонней помощи перебраться с кровати в кресло. Я даже боюсь оставлять его без присмотра.

— Я поговорю с Шоном. Шеймус должен вернуться в большой дом.

— Он для этого слишком упрям. Молодые горничные, которых присылает Кейт, его не устраивают. Хозяин их терроризирует. Когда приходят корабли, у Шеймуса много гостей, но в остальное время он очень одинок. С тех пор как вы здесь, я вижу, что ему нравится женское общество. Я думаю, ему пойдут на пользу визиты родственников.

— Вы имеете в виду женщин семьи Фитцжеральд? — задумчиво спросила Эмерелд.

— Да. Он не сможет приказывать им так, как он командует служанками.

— Завтра мы с Шоном собираемся в Мэйнут. Я поговорю с ним о вашем предложении, но я хочу, чтобы вы сами рассказали ему то же, что и мне. У вас на него больше влияния, чем у меня, мистер Берк.

Для поездки в Мэйнут Эмерелд выбрала спокойную гнедую кобылу, трусившую не торопясь, заставляя Люцифера нервничать.

— Черт бы ее побрал, эту твою вялую старую клячу, — со смехом заявил Шон. — Мне бы хотелось, чтобы у тебя между ног оказалось нечто более возбуждающее. — Его улыбка стала еще шире. — Я обожаю твою манеру краснеть.

— Просто загадка, как это я еще не разучилась краснеть с тобой и твоим отцом.

Лицо Шона погрустнело.

— Пэдди Берк считает, что ему будет полезно общество женщины из семьи Фитцжеральд.

— Я тоже так думаю, — многозначительно ответила Эмерелд. — Шеймус одинок, и он любит женщин…

— Красивых женщин, — добавил Шон.

— Все женщины Фитцжеральд красивы.

— Ни в коем случае, — возразил ей Шон. Потом добавил, внимательно наблюдая за ее реакцией: — Есть только две настоящие красавицы — ты и моя мать.

Эмерелд закрыла глаза, охваченная нахлынувшими воспоминаниями. Когда она их открыла, Шон заметил, что ее глаза полны непролитых слез. «Значит, мой отеи, и мистер Берк оказались, как всегда, правы», — подумал он. Он мысленно кое-что подсчитал и принял решение: «Как только это дело с лошадьми будет закончено, я отправлюсь в Уиклоу и побеседую как следует с Эмбер Фитцжеральд».

Несмотря на то что Эмерелд выглядела потрясающе в своей кремовой амазонке, ее волосы были уложены вокруг головы царственной короной и великолепная полная грудь не имела себе равных, женщины клана Фитцжеральд встретили ее с искренним восхищением. Она впервые оказалась в Мэйнуте, и их теплое гостеприимство заставило ее почувствовать себя одной из них. Разумеется, Шон стал теперь графом Килдэрским, и замок принадлежал ему. Он открыто жил с ней в Грейстоунсе, демонстрируя, что избрал Эмерелд. А выбор Шона был и их выбором. Иначе и быть не могло.

Эмерелд окружили тетушки, и она пыталась удержать в памяти их имена, когда Шон представлял ее им по порядку. Эмерелд сдалась после того, как Мэг, Мэгги и Мэген разом заговорили. За ними последовали молодые женщины, жаждущие с ней подружиться. Она заметила игривый блеск в глазах Шона, когда он начал их представлять.

— Ты помнишь Бриджет? Когда-то она хотела стать монахиней. Конечно, это было еще до того, как эта красотка нарожала четверых.

Эмерелд была ошарашена. Молодая толстушка никак не походила на ту юную нимфу, присутствие которой в каюте «Серы-1» так возмутило ее пять лет тому назад. Молодая женщина поняла, что хотя большинство ее кузин уже вышли замуж, они и их семьи продолжали жить в Мэйнуте. Этот клан никогда не исчезнет, судя по тому, сколько детей появилось за последние пять лет!

Несколько юнцов Фитцжеральдов роем вились вокруг Шона, надеясь, что он сочтет их достаточно взрослыми, чтобы взять матросами на свои торговые суда. Женщины клана выходили замуж за Мерфи, Воганов и О'Бернсов, хотя их сыновья и дочери были известны как Фитцжеральды из Килдэра.

— Оставляю тебя в лоне твоей семьи, — спокойно заявил Шон. — Я должен объехать арендаторов мэйнутских ферм, так что сегодня вечером не жди меня раньше обеда.

Мэг немедленно взяла все па себя:

— Вы останетесь на ночь. Пойдем наверх, Фиона, и приготовим апартаменты хозяина.

Эмерелд встретилась взглядом с молодой стройной женщиной, тут же порозовевшей, как ирландская заря.

— Прошу прощения, но я не разобрала твоего имени.

— Я Нэн, — негромко ответила та.

Эмерелд она сразу понравилась. У нее было нежное лицо и негромкий голос. Она не выглядела такой щекастой, как большинство женщин Фитцжеральд.

— Покажешь мне замок? — попросила Эмерелд.

— С удовольствием, — шепнула Нэн и снова залилась краской.

— Только сначала ты посидишь и выпьешь стаканчик вина или ты предпочитаешь эль? — вмешалась Мэг.

— Эль, ну как же! Она должна попробовать моего розового ликера, — объявила Тиара, отодвигая остальных в сторону. — Нэн, ты угостишь гостью. — Тиара наклонилась пониже, чтобы поведать по секрету: — У нее нежные руки и чистые, а это лучшее, что можно сказать о моих придворных.

Пока Эмерелд потягивала восхитительный ликер, в котором явно чувствовалось кое-что покрепче, чем розы, она заметила, что все остальные помалкивали, когда говорила Тиара. Она взяла это себе на заметку, решив все обдумать позже. Когда Эмерелд протянула свой стакан, чтобы его снова наполнили, Тиара улыбнулась ей.