Из чувства противоречия она решила подвергнуть его испытанию.

— Я не возражаю видеть мастера Берка моим кастеляном, но не могли бы мы стать не мужем и женой, а тайными любовниками?

Если Роджер действительно добивается ее, наверняка не сможет устоять перед предложением. А вот если ему нужно только приданое…

Де Лейберн задумчиво прищурился, пытаясь по глазам невесты прочесть ее истинные намерения. Он был слишком умен, чтобы спросить, почему она отказывается выйти за него. Ее дерзкие слова свидетельствовали о том, что она желает его. Что ж, придется показать ей, какие изысканные радости таит в себе супружеская жизнь.

— Ты права, мы в самом деле можем стать любовниками, красавица моя, — кивнул он и, поднявшись из-за стола, протянул ей руку.

Розамонд тихо ахнула и едва не выронила кубок, мысленно проклиная свой несчастный язык. Однако она все же вложила руку в его ладонь и не успела оглянуться, как он подхватил ее и оторвал от земли.

— Открой ротик, дорогая, я хочу, чтобы ты ощутила меня в себе.

Его губы убеждали ее уступить ему, и в ней полыхнула ответная страсть. Поцелуй пронзил ее ударом молнии. Внизу живота загорелось пламя, охватив лоно. Больше нельзя отрицать ее потребность в ласках Роджера. Его чувственное притяжение лишает ее сил.

Род чуть отстранился и прошелся кончиком языка по белоснежной шее. Розамонд тихо застонала, и он понял, что добился своего.

Лизнув ее ушко, он лукаво прошептал:

— А что, если будет ребенок, любовь моя?

Розамонд мигом отрезвела и, вздрогнув, в ужасе уставилась на него. Господи милостивый, она и не думала ни о чем подобном! Дети так беззащитны! Сколько их умирает еще в младенчестве! Она никогда не рискнет родить ребенка, любить… чтобы потом все потерять?!

Девушка глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Может, именно поэтому она так стремилась разорвать помолвку? Боялась супружества и материнства?

Раньше она никогда не считала себя нерешительной, но теперь ее одолевали сомнения. Значит, она так страшится смерти, что даже запрещает себе любить и быть любимой?

Роджер нежно сжал руки Розамонд, поцеловал и встал перед ней на колени.

— Розамонд, любимая, ты станешь моей женой?

Вопрос застал ее врасплох. Раньше Роджер никогда не просил ее выйти за него. Наоборот, высокомерно принимал как должное, что завидная невеста уже принадлежит ему.

Его нежные слова растопили девичье сердце. Она чувствовала, как в нее вливается его сила, и хотела этой силы. Мучительно хотела, жаждала. Может, в его объятиях она ощутит себя в безопасности, защищенной от ударов судьбы.

— Стану, — услышала она свой голос. Слово сорвалось с языка прежде, чем сомнения и тревоги одолели ее.

Роджер, не поднимаясь, притянул ее к себе и уложил перед огнем, не в силах скрыть торжества. Он захватил замок, сдавшийся почти без боя! Настало время насладиться победой.

Но не в полной мере — остерег он себя. Розамонд Маршал может еще передумать, пока они обменяются клятвами верности. Значит, нужно ласкать ее пылко, но так, чтобы оставить неудовлетворенной. Пусть захочет большего. Пусть мечтает о том, что будет после свадьбы!

Он стал целовать ее жадно, властно, утверждая свое господство. Почти теряя сознание, она цеплялась за него. Оба забыли об окружающем мире… Его рука дерзко проникла под складки аметистовой туники, медленно скользнула по колену к мягкой плоти бедра и к драгоценной цели его желания.

Розамонд тихо застонала, когда кончики его пальцев обвели заветный бугорок. Он дразнил, играл и теребил ее плоть, пока не почувствовал неукротимое возбуждение любимой. И только тогда отнял руку. Протестующий стон прозвучал музыкой в его ушах, подсказав, что теперь она позволит раздеть себя. Роджер расстегнул золотую цепь и стянул с Розамонд сначала тунику, потом камизу.

Она лежала перед ним на рысьей шкуре во всем своем великолепии. Отблески пламени танцевали на ее груди и светлом треугольнике волос. Черные чулки и подвязки резко контрастировали с белой кожей, придавая Розамонд невыразимо чувственный вид. Сейчас она, должно быть, кажется себе куда более распутной, чем полностью обнаженная.

— Ты так невероятно красива, что я боюсь тебя коснуться. Может, лучше просто смотреть и не трогать? — спросил он, наблюдая, как поднимаются и опускаются ее груди. — Я хочу навсегда запомнить это прелестное видение, чтобы воскрешать в памяти во время разлуки.

Он раздвинул ее колени и горящим взором окинул пунцовый бутончик между розовыми створками плоти. Молча опустил голову и поцеловал медовые локоны.

— Нет! — вскрикнула она, но Род понял, что она не противится, а просто потрясена тем, что мужчина может так ласкать женщину. Охваченный ликованием, он счастливо вздохнул. Господи, до чего ему повезло! Его женой станет сама невинность! Он будет ее первым мужчиной!

— Да, Розамонд, — пробормотал Роджер, легко подув на крутые завитки, чтобы подразнить и возбудить ее. — Я хочу вкусить твоей сладости.

Розамонд казалось, что все происходит во сне: на самом деле такого не бывает!

Но едва его губы коснулись ее, она вздрогнула от удовольствия, убедившись, что не грезит. Бесстыдно разведя бедра, она выгнулась навстречу его жадному рту. И когда ощутила, что его язык скользнул внутрь, кружа вокруг враз затвердевшего бугорка, чуть не закричала. Она чувствовала жар огня в очаге, но язык Рода был более обжигающим, чем любое пламя.

Впервые она осознала, что может отдаваться ему, не даря сердца, и это стало для нее откровением. Она способна испытывать страсть без любви! Утонуть в ощущениях, которые он пробуждал в ней, и позволить ему раскрыть чувственные тайны, которые подарят наслаждение им обоим. Они соединятся в браке. Все станет общим — имя, земли, замки, жизнь и постель, но Розамонд сумеет утаить частичку души.

Род старался быть крайне осторожным, проникая в нее языком. Он сохранит ей девственность по крайней мере до тех пор, пока не будет заключен брак. По древнему обычаю, на следующее утро после свадьбы простыню с брачной постели вывешивали на всеобщее обозрение, и горе невесте, если полотно окажется чистым! Он не хотел позорить Розамонд. Пусть гордится и своим замужеством, и супругом!

Розамонд изогнулась в пламени экстаза и громко закричала. Роджер накрыл ее своим телом, впился в рот и сжал в объятиях.

— Я… чувствую свой вкус у тебя на губах, — потрясенно прошептала она.

Ее слова воспламенили его. Он хотел подмять ее под себя и погрузиться в медовый грот.. Его плоть напряглась так болезненно, что кровь застучала в висках. Род поднял Розамонд и понес к кровати, но едва она стала снимать с него камзол, послышался негромкий стук.

— Дьявол!

Кто посмел тревожить его?

Он прокрался к двери и прислушался. Раздался странный скребущий звук. Род выхватил кинжал и осторожно приоткрыл дверь. Чирк мгновенно ворвалась в комнату. Перед Родом возник Берк.

— Прибыл Гриффин с посланиями. Как только вы удалитесь в свою спальню, я пришлю его.

Де Лейберн кивнул и захлопнул дверь. Чирк виляла хвостиком. Очевидно, ей не терпелось прыгнуть в постель, но собачка побаивалась Роджера. Он сел на край кровати и поцеловал руку Розамонд.

— Мой вездесущий оруженосец уже тут. Ты готова вернуться в Кенилуорт завтра?

Розамонд нерешительно улыбнулась, вспомнив, что по возвращении она станет женой этого человека.

— Поскольку никаких вещей со мной нет, я поеду налегке.

На обратном пути они остановились в Першоре, собрали все необходимое и, прихватив Нэн и Неда, продолжали путешествие. Оказалось, что Роджеру за это время пришло два письма с просьбами немедленно прибыть в Кенилуорт: одно — от лорда Эдуарда, другое — от Симона де Монфора.

Принц искренне обрадовался своему управителю и другу. Хорошо зная Эдуарда, Род видел, что наследник престола горит от нетерпения поделиться каким-то секретом.

— Род, до меня дошли слухи, что отец не собирается возвращаться к открытию сессии парламента.

Роджер понимал: если король все же приедет и попытается оспорить Оксфордские провизии, в стране начнется война. Поэтому Генрих предпочтет держаться от Англии подальше и шаг за шагом сводить на нет пункты оксфордского договора.

— Симон де Монфор полон решимости созвать парламент. Если король откажется от своего слова, последствия могут быть ужасны, — предупредил Род.

— Граф Симон обязательно настоит на своем. Если отец не появится, я займу его место и стану действовать заодно с Симоном.

Род кивнул, зная, что де Монфор без всяких колебаний пойдет на замену. Эдуард придвинулся ближе и долго напряженно смотрел в лицо друга, прежде чем едва слышно прошептать:

— Я чувствую, что Симон хочет посадить меня на трон еще до смерти отца и сделать королем Англии.

Роджер де Лейберн ничем не выдал потрясения. Лицо его оставалось каменно-бесстрастным.

«Иисусе сладчайший, а я-то воображал, что меня ничем не проймешь, что я самый циничный ублюдок, который когда-либо появлялся в этой стране, — думал он. — Значит, есть человек еще хуже меня. Я вижу Эдуарда насквозь, но почему же мне так не по себе?»

Род глубоко вздохнул. Много лет назад он присягнул на верность наследнику престола и теперь не нарушит клятву.

— Никогда больше не повторяй это вслух, — посоветовал он принцу. — Даже у стен есть уши. — И, намеренно сменив тему разговора, сообщил: — У меня тоже новости. Розамонд Маршал согласилась стать моей женой.

— Молодец! — радостно воскликнул Эдуард. — Может, каждый из нас сумеет достичь цели!

После беседы с Эдуардом Род натолкнулся на Симона де Монфора, и тот пригласил его в свои покои. Мужчины отправились в башню Цезаря.

— Мне донесли, что король Генрих не вернется к открытию парламентской сессии, — начал Симон, прикрыв за собой дверь.

Род ничем не выдал, что уже знает об этом.

— Король никак не может унять свою гордость, когда-нибудь она его задушит.

— Или станет причиной падения. Предполагая, что король в качестве предлога использует проволочки при подписании договора с французами, я написал верховному судье, маршалу и дворянам, созывая их на февральскую сессию. И при этом взял на себя смелость заверить, что лорд Эдуард будет на нашей стороне, — сообщил Симон и, посмотрев в глаза де Лейберну, спросил. — Могу я рассчитывать на Эдуарда?

— Эдуард там будет, сэр Симон.

— Я хочу, чтобы принц поставил свою подпись под Оксфордскими провизиями и выступил в парламенте в защиту баронов. Сумел бы ты убедить его?

Роджер не отвел взгляда, сознавая, что идет по тонкому льду Неужели Симон действительно решил свергнуть короля Генриха и короновать его сына? Или честолюбие Монфора простирается настолько далеко, что он сам мечтает о короне?

У Роджера хватило ума не задавать опасных вопросов. Граф старается убедить Эдуарда, что намерен возвести его на трон. Ничего не скажешь, тонкая игра, а ее участники, Эдуард и Симон, с их ненасытными амбициями и острым умом, несомненно, друг друга стоят.

— Думаю, вместе нам это удастся, граф Симон.

— Великолепно! Чем я могу тебя отблагодарить?

— Розамонд Маршал и я решили пожениться. Не позволите ли отпраздновать свадьбу в Кенилуорте?

— Ты мог бы и не спрашивать! Элеонора с меня шкуру спустит, если я позволю устроить торжество в любом другом месте! Кому, как не мне, быть посаженым отцом? Правда, Розамонд находится под опекой короны, и эту обязанность должен взять на себя член королевской семьи, но, думаю, Эдуард захочет стать шафером жениха. Поздравляю! — воскликнул граф и добавил: — Думаю, ради Першора и Дирхерста стоит потерпеть такое неудобство, как жена.

— О, дорогая, я в полном восторге! Наконец пришел твой черед идти к алтарю! Но что заставило тебя передумать? — восклицала Элеонора де Монфор.

— Я поняла, какую неоценимую помощь может оказать мужчина в управлении поместьями! — пояснила Розамонд. — Кроме того, я нахожу сэра Роджера очень привлекательным, даже несмотря на то что пока не вполне доверяю этому красивому повесе.

Элеонора обняла девушку и, поцеловав в щеку, отступила.

— Да ты просто светишься, — заметила она, любуясь подопечной. — Помяни мое слово — замужество пойдет тебе на пользу, Розамонд! Но времени остается мало: свадьба назначена на канун Рождества… Значит, у нас всего одна неделя. После праздников мы отправимся в Лондон. Остановимся в Дарем-Хаусе, а сэр Роджер, по всей вероятности, отвезет тебя в Виндзор или Вестминстер.

— Спасибо, леди Элеонора, за то, что разрешили справить свадьбу в вашем замке.

— Кенилуорт так долго был твоим домом! Помни: здесь тебе всегда будут рады. Мы очень тебя любим, Розамонд.

— Я тоже вас люблю — вы стали мне второй матерью, госпожа.

— Поскольку вы с Родом долго находились вдвоем без всякого присмотра, он, разумеется, взял на себя труд посвятить тебя в тайны плотских радостей?

Розамонд стыдливо зарумянилась.

— Да .. То есть нет. Я все еще девственна. Но в брачную ночь… когда муж берет жену… Как я слышала… это больно, и кровь идет…

— О, дорогая, я единственная в мире женщина, к которой тебе не стоило бы обращаться по этому поводу. Мой первый опыт был просто убийственным… — Элеонора осеклась, увидев полные ужаса глаза Розамонд. — Садись, и я расскажу тебе. Поверь, ты почувствуешь искреннее облегчение, узнав, что твоя брачная ночь никоим образом не будет похожа на мою.

Розамонд, сгорая от любопытства, уселась рядом с Элеонорой на мягкую скамью у очага.

— Мой отец, король Иоанн, умер, когда мне исполнился год. Его мне заменил Уильям Маршал, твой дядя. Я не просто любила, а боготворила его. Он был для меня всем, и мы поженились, когда мне было девять лет. Бедный Уильям! Великий воин, маршал Англии, тридцатилетний опытный мужчина…

Он отказывался взять меня к себе, пока мне не исполнилось пятнадцать. Эти годы оказались самыми длинными в моей жизни. Я обитала в Виндзоре и прилежно училась в надежде стать идеальной женой Уильяму. Но даже когда мы стали жить под одной крышей, чувство чести не позволяло Уильяму сделать меня женщиной, пока, по его мнению, я не достигла зрелости, чтобы выносить дитя.

Элеонора, вздохнув, покачала головой.

— Когда мне было шестнадцать, сестра Уильяма Изабелла вышла замуж за Ричарда Корнуэльского, и Уильям наконец решил, что время нашей брачной ночи пришло. Я была так взволнована, что едва не вопила от радости. В молодости я была ужасной собственницей. Моя любовь к Уильяму постепенно переросла в одержимость.

Венчание состоялось в Вестминстере, нам с Уильямом отвели одну из башен, где было две комнаты, одна над другой. Я поднялась в спальню и приготовилась ко сну. Уильям оставался внизу так долго, что у меня лопнуло терпение. Я пошла к нему, и он отнес меня в постель. У него было тело настоящего солдата, упругое, мускулистое, сильное. Господи помилуй, я все еще помню каждую мелочь…

Синие глаза Элеоноры повлажнели от непролитых слез.

— Мы легли в постель. Счастье горело во мне… я словно попала в рай. Уильям был нежен, боясь меня обидеть, и, когда мы соединились, на краткий миг я ощутила боль. Он заполнил меня собой, и я задыхалась от радости. Наслаждение охватило меня ослепительной жгучей вспышкой, и я потеряла голову от невыразимого блаженства, жара его тела, бурных ласк. Кажется, я вскрикнула, но он отчего-то вторил мне. Постепенно я осознала, что он чересчур тяжело навалился на меня. Я что-то спросила, но он не ответил и не пошевелился. Мне показалось, что Уильям заснул, но разбудить его не удалось. Тут я поняла: творится нечто неладное. Мне почудилось, будто он лишился сознания, не перенеся возбуждения. Но он… он был мертв. Неведомый враг отравил его. Не знаю, сколько я пролежала, окаменев от ужаса, прежде чем начала истерически вопить. Сэр Рикард де Берг пришел мне на помощь и снял с меня мертвеца. Сэр Рикард всегда был рыцарем без страха и упрека. Не знаю, что бы я без него делала.

Розамонд сочувственно коснулась ее руки.

— Леди Элеонора, я ничего не знала.

Элеонора вытерла глаза и рассмеялась:

— Как видишь, если я могла вынести все это в первую брачную ночь, значит, и ты вытерпишь пылкого Роджера де Лейберна.

— Я не хотела выходить за него замуж, потому что воображала себя влюбленной в сэра де Берга, — призналась Розамонд.

— Сэр Рикард — само благородство и очень красив, но не подходит тебе по возрасту, дорогая. Ты отдала ему свое сердечко, потому что он казался тебе похожим на отца, как мне — Уильям Маршал. Я поняла это, лишь страстно влюбившись в Симона. Так будет с тобой и Родом.

«Нет. Я выйду за Роджера, но не позволю себе влюбиться. Твои слова только доказывают, что любить кого-то означает потерять. Больше я никогда этого не допущу», — подумала девушка.

Оставшись наедине с Деми, она рассказала подруге, что все-таки согласилась стать женой сэра Лейберна. Деми восторженно заахала и стала расспрашивать, что заставило Розамонд передумать. Та поведала ей, что едва не утонула в реке и только отвага Роджера спасла ей жизнь. Разумеется, она и словом не обмолвилась о последовавшей за этим ночи и ласках, которые они друг другу дарили. Не стоит посвящать ее в такие подробности, тем более что Демуазель еще почти девочка.

Чирк служила для девушек источником постоянного веселья. Они любили играть с ней, а Деми не возражала против того, чтобы щенок жил в их спальне. Озорная собачка была чистоплотна и хорошо обучена..

Теперь у Розамонд не было ни одной свободной минуты. Швеи леди Элеоноры трудились над приданым и подвенечным платьем, а невеста много времени проводила в соляре, помогая в приготовлениях к свадьбе. Сегодня ей и сэру Роджеру предстояло ужинать за высоким столом вместе с лордом Эдуардом, леди Элеонорой и графом Симоном. Нэн помогла ей надеть платье из переливчатого бархата с небольшим шлейфом.

— Кстати, Рикард де Берг вернулся из Ирландии. Ты его еще не видела? — спросила Деми, следя, как служанка вплетает ей в волосы жемчуга.

— Рикард де Берг… привез с собой жену? — выдохнула Розамонд, стараясь овладеть собой. Не подобает невесте выказывать чувства к другому!

— Но сэр Рикард не женат, Розамонд.

— Но… но я думала, он поехал в Ирландию за женой…

— Нет, ты все перепутала. Это его брат-близнец Майкл! Мик де Берг взял себе жену-ирландку!

У Розамонд подкосились ноги. Она почти рухнула на кровать. Кровь медленно отлила от лица. Потрясение сменилось яростью. Роджер де Лейберн обманул ее!

Она так и кипела гневом, требовавшим выхода. Он сделал это намеренно! Решил, что если она поверит, будто сэр Рикард де Берг дал слово другой, то перестанет по нему вздыхать и поддастся на уговоры жениха.

Вне себя от бешенства, Розамонд бросилась на поиск Роджера.