Постепенно Гроссвогель стал для Треппера помощником номер один. Именно через него тот возобновил связь со старым товарищем по Палестине Хилилем Кацем, который перешел на службу к Советам в качестве секретаря Треппера. Позднее к ним присоединилась София Познанская, ещё один товарищ по Святой земле. Правда, теперь в Москве её называли Анетта или Анна Верлинден; под этим именем её направили в организацию Треппера. Польская четверка образовала ядро шпионской сети, которая, благодаря блестящим связям Гроссфогеля, заняла заметное место в бельгийском деловом мире.
      У Гроссфогеля был приятель по имени Исидор Шпрингер, работавший в Антверпене на алмазной бирже. Он ввел Треппера в новый круг коммунистов-информаторов. Шпрингер раньше был функционером ГКП, порвал с партией, но тем не менее согласился сотрудничать с советской разведкой. Он привел с собой друзей: курьера Германа Избицкого, радиста торгового судна Августина Сисе, немецкую эмигрантку и любовницу Шпрингера Риту Арнольд, знакомую Гроссфогеля и сотрудницу франко-бельгийской коммерческой палаты Симону Фельтер.
      Тем временем члены организации Венцеля поступили в распоряжение Треппера, а сам он начал техническую подготовку радистов. Благодаря его дальновидности, у группы в Бельгии имелось четыре исправных передатчика. Один из них Венцель хранил в своей брюссельской квартире, второй у своего помощника Райхмана, третий у "Остендскго музыканта" (как называл себя Августин) и четвертый под замком у Макарова. "Шарманка" Макарова была первой на случай выхода из строя передатчика Венцеля, а остальные два составляли резерв.
      Затем он расширил свою сеть в Голландии, где тоже разместил радиостанции. В начале 1939 года через голландского коммуниста и радиста Дэниела Голуза, старого товарища по Коминтерну, Венцель связался с организацией партийных функционеров в Амстердаме. Вскоре после этого Москва направила его в Амстердам для встречи с Винтеринком, человеком Коминтерна, выбранным Разведупром для руководства голландской группой. Известный в партии из-за своей крупной фигуры как "Большой человек", Винтеринк прежде работал на коминтерновскую организацию "Красная помощь" и располагал почтовой и курьерской связью с Германией. Впоследствии ей пользовался разместившийся в Стокгольме секретариат ГКП в изгнании под руководством Герберта Вагнера, пытаясь вновь найти точки опоры в нацистской Германии.
      Венцель научил Винтеринка основам обращения с рацией, присвоил ему кличку "Тико", и тот приступил к работе. Вскоре Винтеринк сколотил небольшую группу из двенадцати агентов, включая курьеров и информаторов. У радиста Голуза уже был передатчик, и ещё два привезли позднее, а к концу 1940 года "Хильда" (название голландской группы) уже наладила связь с Москвой.
      Теперь организация Треппера развернула настощую работу. Постоянную связь между организациями в Бельгии и Голландии обеспечивали Якоб и Хендрика Риллболинг, супружеская пара из "Хильды", и бельгийский агент Морис Пеппер. Бельгийская сеть продолжала хранить молчание, поскольку Треппер считал более важной вербовку информаторов и налаживание связей с деловым миром, дипломатами и военными, а не отправку сообщений через эфир. Это время ещё не пришло: только что был заключен пакт Сталина-Гитлера, и Москва с Берлином вели дела в его ложном свете. По-настоящему Треппер смог начать работу только после начала конфликта между Германией и Россией.
      Однако германский победный марш оставил "Большого шефа" без резерва. Армии Адольфа Гитлера вынудили советскую разведку изменить свои планы и снизить едва намеченные рубежи в невидимой войне.
      Военная авантюра Гитлера в Польше разрушила планы Разведупра по тайному продвижению на Запад. Разразившаяся в 1939 году война помешала созданию аппарата для работы в Дании, поскольку находившемуся в Брюсселе "Кенту", который намечался в руководители датской организации, передали приказ Центра: оставаться в Бельгии и присоединиться к Трепперу. Вдобавок вступление в войну Британии потребовало реорганизации работы в атлантических портах Западной Европы: ведь разведсеть там поначалу создавалась для наблюдения на запад. Теперь позиция Британии сомнений не вызывала, и организация сосредоточила свои усилия исключительно в восточном направлении.
      Однако Треппер вряд ли мог приспособиться к новой ситуации, когда германские войска, танки и бомбардировщики разрушали самую главную стратегическую установку, на которую опиралось все построение советской разведывательной сети. Его стратегическим принципом являлось положение, по которому разведка против Германии должна была осуществляться с соседних нейтральных территорий, вне пределов досягаемости контрразведки Третьего рейха. А в результате майско-июньских военных действий 1940 года агенты Москвы столкнулись с гитлеровской Германией лицом к лицу. Преследователи и преследуемые теперь стали соседями. Так, например, в Брюсселе отдел абвера, охотившийся за "Красной капеллой", оказался в том же здании, что и главный офис одной из трепперовских псевдо-фирм - их буквально разделяла только стена.
      Военные операции Германии на побережье ясно дали Трепперу понять, что нужно срочно менять позиции. Бизнес Макарова в Остенде был уничтожен немецкими бомбами, и Треппер мог считать себя счастливцем, поскольку загодя приказал Макарову спрятать радиопередатчик в Нокке-ле-Зоте, воточнее Остенде. Макаров был так потрясен, что отказался покинуть объятия своей любовницы, жены художника Гильема Хурикса, и совершенно не желал подчиняться приказу начальника доставить рацию в Брюссель. Трепперу пришлось самому ехать в Нокке, искать передатчик и прокладывать себе дорогу среди наступающих немецких танков. Он сурово отчитал Макарова и пригрозил после следующего невыполнения приказа отправить того обратно в Россию. Угроза не столь серьезная, поскольку у "Большого шефа" каждый агент быт теперь наперечет.
      Впервые Москва начала получать пользу от своей сети информаторов, ведь советскому Генеральному штабу, захваченному врасплох стратегией вермахтовского блицкрига, срочно требовалась детальная информация от своих разведчиков.
      Треппер активизировал работу своей организации. В Бельгии и Голландии агенты пытались разузнать планы германской кампании на западе. Во время своей вынужденной поездки в Нокке Треппер отмечал каждую привлекшую внимание деталь в продвижении немецких войск. Новые сообщения поступали ежедневно, и постепенно стала складываться общая картина. В начале июня через военного атташе совесткой дипломатической миссии в Брюсселе он смог отправить в Москву "Директору" восьмидесятистраничный отчет. Однако больше возможностями этого канала воспользоваться не удалось. Бельгию оккупировали немцы, персонал миссии, в том числе и военного атташе, эвакуировали. Теперь организации оставалось полагаться только на свои радиостанции, которые стали единственной связью с "Директором".
      Первый радиоцентр расположился в вилле на брюссельской авеню Лонгчемп. Он предназначался для проверки оборудования во время редких передач сообщений в Москву и поддержания постоянной связи с центром. Сама сеть информаторов безмолвствовала. Макаров работал на рации, София Познанская занималась шифровками, а подруга Шпрингера, Рита Арнольд, не испытывая особого энтузиазма, выступала в качестве курьера. Только крайние материальные проблемы заставили её пойти на службу Советам (ее муж, бельгийский бизнесмен, умер несколькими неделями раньше). К тому же она боялась своих бывших немецких соотечественников (Рита была еврейкой и когда-то состояла в компартии).
      Как руководитель организации, Треппер стал все активнее использовать капитана "Кента". Тот беззаботно жил на четвертом этаже дома сто шесть на авеню Эмили де Беко. Его настроение значительно улучшилось после того, как во время одного из немецких воздушных налетов он встретил и полюбил блондинку, занимавшую аппартаменты в том же доме - вдову чешского миллионера Маргариту Барча. Позднее парочка переехала в виллу из двадцати семи комнат на авеню Слегерс, где они стали центром избранного общества из консервативных светских львов и католиков правого толка.
      Трепперу с большим трудом удавалось заставить мнимого джентльмена сосредоточиться на своих обязанностях. Хотя Треппер и недолюбливал непривлекательного коротышку "Кента", но нуждался в нем, поскольку тот был единственным русским, способным возглавить бельгийскую сеть. Пребывание самого Треппера в Бельгии подходило к концу. Суровый немецкий оккупационный режим оставлял ему все меньше возможностей для маневра. Он уже не мог выступать в роли канадского бизнесмена, поскольку Канада находилась в состоянии войны с Германией. Райхман уже сфабриковал ему новые документы на имя Жана Жильбера. Многие из его близких друзей-евреев оказались в опасности; немецкие оккупационные власти готовили антиеврейские законы, по которым Гроссфогель вскоре наверняка должен был лишиться всей своей собственности.
      Самое время эвакуироваться во Францию. Конечно, германские войска контролировали ситуацию и там, но они не знали бельгийцев так, как Леон Гроссфогель. Кроме того, во Франции тоже нужно было создавать разведывательную сеть. В августе 1940 года Треппер вместе со своей любовницей Джорджией де Винтер (жену Любу с детьми он уже отправил обратно в Советский Союз) и Гроссфогелем выехали в Париж. Кент стал "Малым шефом", а бельгийская организация Треппера превратилась в "группу Кента".
      Опираясь на двоих помощников, Гроссфогеля и Каца, Треппер начал создавать новую агентурную сеть. К этой троице присоединился бывалый конспиратор Генри Робинсон, успевший поработать как на советскую разведку, так и на Коминтерн. Он родился в 1897 году в семье франкфуртского бизнесмена, участвовал в движении "Спартака", в качестве инструктора от Коминтерна побывал в Париже, а в начале 1930 года стал ответственным за промышленный шпионаж у главы резидентуры "Генерала Мореля"; в конце концов он стал главой ОМС* по Западной Европе.
      (ОМС - Отдел международных связей - исполнительный орган Коминтерна. Прим. авт.)
      Робинсон привел с собой в качестве зародыша французской организации Треппера целую разведывательную сеть: его информаторы работали в многочисленных правительственных управлениях и даже имели связи в кабинете Виши и французской армейской разведке. Организация Робинсона тесно сотрудничала с французской компартией и шведской организацией Разведупра. У него были личные, можно сказать, даже романтичные каналы связи с берлинской группой, поскольку старая коммунистка Клара Шаббель была его давней любовницей и матерью его сына, служившего теперь капралом в армии Адольфа Гитлера.
      Другая группа агентов, поначалу встреченная Трепером довольно настороженно, но впоследствии принятая в его организацию, обеспечила ему связи с новыми слоями французского общества - церковью, аристократией, русской эмиграцией. Эту группу возглавляли дети царского генерала Максимовича из Чернигова - горный инженер Василий Павлович и специалист по нервным болезням Анна Павловна.
      Первоначально они примыкали к движению "Молодая Россия" - ассоциации белогвардейских эмигрантов во Франции с неким фашистским уклоном, но перешли на службу советской разведке. Полученные деньги позволили Анне Максимович открыть частную клинику, которая стала кладезем чрезвычайно важной информации: ведь среди её пациентов были не только лидеры русской эмиграции, жившие на средства Максимовичей, но и парижский епископ монсиньор Шанталь, и Даркье де Пеллепуа, главный комиссар по делам евреев в правительстве Виши. Брат последнего был в клинике главным врачом.
      Интерес Треппера к Максимовичам вызвана был главным образом их связями с германскими оккупационными властями. Как генеральский сын, Максимович был в хороших отношениях с чиновниками германской военной администрации, особенно с тех пор, как его любовницей стала секретарша Анна-Маргарет Хоффман-Шольц ("Хошо"). Она была не просто секретаршей - родом из хорошей семьи, она служила в администрации западных оккупированных территориях, в офисе Ганса Куприана, видного военного чиновника - специалиста по вопросам беженцев.
      Сразу же после оккупации Франции глава административного отделения окупационного правительства сформировал специальное подразделение для репатриации во Францию семи миллионов беженцев, лишившихся крова в результате военных действий.
      Старшего правительственного чиновника военной администрации фон Преффера назначили специальным уполномоченным по делам бежнцев, и он разослал своих сотрудников по лагерям. Во время одного из таких визитов Куприан со своей секретаршей и встретили беженца Максимовича.
      Не первой молодости секретарша воспылала симпатией к русскому дворянину и буквально напрашивалась на ответные чувства с его стороны. Их отношения продолжились и после роспуска службы по делам беженцев в конце 1940 года, когда "Хошо" перевели в германское консульство в Париже. Ее слепое доверие к очаровательному любовнику не знало границ: позднее гестапо высказывало предположение, "что информация из консульства и канцелярии главнокомандующего попадала в Москву" при её содействии.
      Максимович был в таких хороших отношениях с немцами, что мог получать разнообразную информацию о происходящем за стенами оккупационных учреждений. Двое из его информаторов работали переводчиками в немецком агентстве; необычайно продуктивным источником оказалась бывшая акробатка Кэт Фолкнер, имевшая доступ к секретным отчетам в канцелярии специального уполномоченного по французской рабочей силе (канцелярия Заукеля). Можно предположить, что эти связи давали не слишком много ценной военной информации, однако методы дуэта Максимовичей навели Гроссфогеля на идею создания крупномасштабной акции по внедрению новых агентов.
      Леон Гроссфогель был бизнесменом и мог оперировать только знакомыми ему понятиями. В чем больше всего нуждались немецкие оккупанты? В строительных материалах, машинах и оборудовании, разнообразных товарах. Тогда почему бы не создать ряд фирм для удовлетворения этих потребностей? Для оккупационных властей можно достать все: от восточных ковров до железнодорожных рельсов, от бульдозеров до велосипедов. Это был надежный способ завязать с ними хорошие отношения, внедриться в их организации и наладить сбор информации о передвижениях войск, вооружениях, военных поставках, казармах и укреплениях.
      Впрочем, немцы - народ подозрительный, и всякий, кто предложит им свои услуги, будет проверен с тевтонской педантичностью. Скорее всего оккупанты с меньшей подозрительностью отнесутся к бизнесмену из нейтральной страны, чем к французу или бельгийцу. В конце концов, они и сами приглашали нейтралов для организации филиалов на оккупированных западных территориях. Гроссфогель нащупал верный путь: "Кент" выступал под видом студента из Уругвая и просто обязан был основать в Брюсселе подобную фирму.
      В который раз обстоятельства вынуждали "Большого шефа" уступить "Кенту" ведущую роль. В марте 1941 года Кент прервал свою "учебу" и начал уговаривать ничего не подозревавшего бельгийского бизнесмена создать фирму, ориентированную главным образом на германские оккупационные власти. Вскоре ему удалось подобрать девятерых бельгийцев, которые стали основой его "Сосьете импорт-экспорт" ("Симекско"). Начальный капитал составил 288 тысяч бельгийских франков, фирма вошла в Брюссельский деловой реестр и сняла офис в доме номер 192 на Рю Рояль.
      "Кент", он же Винсент Сьерра, стал управляющим. За короткий срок ему удалось заручиться доверием оккупационных властей. Как впоследствии вспоминала его любовница Маргарет Барча, "Винсент оказался очень удачлив в своем бизнесе". Крупнейшая строительная фирма Третьего рейха, организация Тодта, вскоре уже не могла обойтись без поставок "Симекско". Будь то строительство новых казарм или укреплений для вермахта, фирма Кента всегда готова была поставить необходимые материалы.
      Немцы настолько ему доверяли, что сотрудники "Симекско" могли свободно передвигаться по территории объектов вермахта. Абвер без колебаний выписывал пропуска для руководящего состава "Симекско" и консультировался с ним по поводу секретных строительных проектов. "Кент" и его сотрудники разъезжали по оккупированной немцами территории, говоря словами бывшего сотрудника абвера, "как в мирное время". По материалам "Симекско" и заключенным с вермахтом контрактам эти люди точно знали о силах германских войск в Бельгии, их оснащенности и строительстве Атлантического вала (с этим фирма была связана вплотную).
      "Кент" постоянно расширял контакты своей фирмы-прикрытия. Он открыл филиалы в Марселе, Риме, Праге, Стокгольме; создал подразделения в германском протекторате Богемии-Моравии и Румынии. Под прикрытием международных деловых связей "Кент" смог организовать новые базы для советской разведки, связать коммунистических агентов в Центральной Европе с организациями на Западе. Он стал постоянно разъзжающим связным и куратором всей сети Разведупра в Центральной и Западной Европе.
      В начале 1941 года он связался с некими шпионами, работавшими в Германии по собственной инициативе, а возможно также и с группой Шульце-Бойзена/Харнака в Берлине. Существуют свидетельства, что весной сорок первого он посетил Лейпцигскую ярмарку. Несколько месяцев спустя он снова отправился в Лейпциг и, как впоследствии установило гестапо, "спрятал по тысяче марок в каждом из двух дубов и передал их точное местонахождение по рации в Москву". Кому предназначались эти деньги, так и осталось неизвестным.
      Свою разведывательную деятельность "Кент" совмещал с деловыми поездками по филиалам "Симекско". Во время одной из таких поездок он должен был посетить антикварный магазин, принадлежавший чешским агентам Франтишеку и Воячеку, где предстояло встретиться с агентом Руди и передать ему две тысячи марок. Однако операция провалилась, поскольку незадолго до этого гестапо обоих чехов арестовало.
      "Кент" проявлял такую активность, что впоследствии немцы сочли его настоящим руководителем советской разведки в Западной Европе. Тем временем её настоящий глава был назначен главой резидентуры по всей Западной Европе. Должно быть, со смешанными чувствами следил он за выдвижением "Кента", поскольку "Малый шеф" стал постепенно выходить из-под контроля. Пришлось Трепперу настоять на его еженедельных визитах в Париж для отчета.
      Эти встречи встретили противодействие с самой неожиданной стороны - от ревнивой любовницы "Кента". Она ничего не знала о его шпионской деятельности и заподозрила, что регулярные встречи с Треппером были только прикрытием какой-то новой любовной интриги. Обнаружив у "Кента" в кармане пальто подписанное фото артистки кабаре Найлы Карн, она начала прерывать его встречи с Треппером ежечасными телефонными звонками. Теперь Маргарет Барча признает, что "каждый раз это приводило его ("Кента") в бешеную ярость".
      Подозрительный Треппер часто ездил в Бельгию следить за работой "Кента", в квартире "Кента" для него была постоянно зарезервирована одна из комнат. При виде офиса "Симекско" в Брюсселе у Треппера появилось желание открыть похожую фирму-прикрытие под своим собственным контролем в Париже. Гроссфогель снова взялся за работу.
      Новая фирма, названная "Симекс", казалась точной копией подопечной "Кента". Однако на этот раз Гроссфогель не видел нужды вводить в качестве прикрытия бизнесменов из нейтральных стран. Трое главных советских шпионов в оккупированной Франции вполне открыто стали сотрудниками фирмы с уставным капиталом в 300 тысяч франков. Треппер был оформлен директором "Симекса", Каца он назначил начальником канцелярии, Гроссвогель фигурировал как партнер, секретариат возглавила французская коммунистка, дочь генерала, Сюзанна Конте.
      Летом 1941 года фирма попала в реестр Парижской коммерческой палаты, и четверо агентов открыли в здании Лидо на Елисейских полях магазин. Никто из сотрудников и не подозревал, что все нити громаднейшей советской шпионской сети Западной Европы сходились в роскошном офисе директора Жильбера, в глубине которого находилась крошечная комната, где хранились коды и списки трепперовской организации.
      Прикрытие было великолепным. Как большинство её коллег, помощница Каца Эммануэль Миньон считала "Симекс" презабавным предприятием; все всегда были в хорошей форме, "мы делали свой бизнес исключительно на "черном рынке".
      Немецкие власти тоже ничего не подозревали и с удовольствием принимали поставки от "Симекса". Мсье Жильбер всегда был готов достать все, что угодно, и его часто видели в компании немецких офицеров. Он был удостоен привилегии, доступной только нескольким парижским бизнесменам: ему выдали пропуск, позволявший пересекать демаркационную линию на территории оккупированной Франции. Бизнес приносил фантастические прибыли. По словам Миньон, они "делали кучу денег, но в конторе не оставалось ни единого су. Как только сейф наполнялся, в него заглядывали Кац или Гроссфогель и забирали почти все".
      Но не успела новая фирма как следует развернуть свою сеть, как случилась катастрофа, которую Треппер со своими агентами ожидали все последние месяцы: германская военная машина обрушилась на Россию. Для организации Треппера пришло время доказать свою незаменимость. Настал момент, который он неоднократно предсказывал, хотя Москва относилась к его доводам скептически. Советское руководство игнорировало сообщения Треппера, также как предостережения Рихарда Зорге и чешской агентуры, предупреждавших о передвижении немцев к западным границам России. На последних сообщениях Сталин написал красными чернилами: "Эта информация является английской провокацией. Узнайте, кто распространяет эти провокационные слухи, и разберитесь с ним".
      21 июня 1941 года Треппер отправился на неоккупированную территорию Франции к перебравшемуся в Виши военому атташе Суслопарову, чтобы передать срочное сообщение. Все говорило о том, что в эту ночь немцы нападут на Россию. Генерал Суслопаров поначалу даже отказался передать информацию дальше. "Мой друг, вы просто не в своем уме!" Затем его отношение все-таки изменилось, и удовлетворенный Треппер вернулся в гостиницу. На следующее утро хозяин гостиницы разбудил его криком:" - Мсье, это случилось! Они напали на Россию!"
      Это действительно случилось. Все сомнения отпали, наступил момент, которого они давно и напряженно ожидали. Время бездействия кончилось, трепперовская субмарина подняла перископ в море серой военной униформы. Смертельная схватка началась.
      Но по иронии судьбы в это самое время "Большой шеф" оказался лишенным всяких средств связи со своим московским центром. У его организации во Франции не было радиопередатчика. Суслопаров не один месяц обещал своему резиденту в случае необходимости передать одну-две рации, но когда двери советского посольства в Виши закрылись, а его персонал отбыл а Москву, военный атташе вынужден был признаться, что ни одного передатчика у него нет. Треппер остался без радиосвязи с Москвой.
      Неужели Центр не мог поручить передать ему рацию одной из групп, действовавших в Западной Европе? Но эта мысль никому и в голову не приходила - все слишком ревниво охраняли свои привилегии. У каждой группы была своя работа, прямые связи отсутствовали. А как насчет местных коммунистических организаций? Неужели они не смогли бы достать передатчик? Такая возможность была, но Центр неодобрительно смотрел на связи с коммунистической партией: каждому руководителю только раз в год разрешалось встречаться с представителями местных компартий и то только по прямому указанию из Москвы.
      Так вот чего стоило широко разрекламированное планирование и организация советской разведывательной службы, вот что стало итогом подготовки к безмолвной войне с самой жесткой военной машиной Европы! Многие годы в советских академиях разведки учили, что в грядущей войне решающее значение будет иметь надежная радиосвязь, но с её приходом у самой продуктивной агентурной сети не оказалось ни единой рации. И это не было единственным примером: в московском Центре надеялись, что самая важная информация будет поступать от берлинской группы, но и её не удосужились обеспечить опытным радистом. Поэтому радиосвязь была и оставалась ахиллесовой пятой "Красной капеллы".
      У "Большого шефа" не осталось иного выбора, как попытаться найти где-нибудь рацию, а тем временем передавать всю информацию в Москву через "Кента". Такое положение превратило "Малого шефа" в центральную фигуру советского шпионажа на Западе. Чем хуже становилась ситуация, в которой оказались советские войска, противостоявшие германскому вторжению, тем отчаяннее требовал Пересыпкин информацию, аналитические обзоры и статистику. Но "Кент" был единственным, кто мог ответить на его вопросы, поскольку располагал лучшей радиосвязью с Москвой.
      Неделями его радист, шифровальщик, агенты и курьеры не покладали рук. "Кент" и его группа съехали с виллы на авеню Лонгчемп в Брюсселе и заняли новые квартиры в трехэтажном здании N 101 на Рю де Атребейтс. Там вся команда вновь вернулась к своей работе (Макаров - радист, София Познанская - шифровка и дешифровка, Рита Арнольд - курьер). С осени 1941 года их усилил эвакуировавшийся из Виши Данилов.
      С этого момента радисты "Кента" работали почти без передышки. Информаторы сообщали данные, курьеры спешили к "почтовым ящикам", а оба шефа отбирали и анализировали сообщения. Затем материал шифровали, готовили к передаче, и в полночь Макаров спешил к своему передатчику и работал по пять часов кряду. Самая важная информация с грифом "ПТХ" передавалась в Москву немедленно, а запросы из Центра принимались постоянно.
      Генеральный штаб теснимых противником советских войск давал все новые задания и непрерывно посылал запросы.
      - 10 августа 1941 года. "Кенту" от "Директора". Источник Шнайдера кажется хорошо информированным. Постарайтесь через него уточнить сегодняшние немецкие потери, отдельно указать какие и в каких операциях."
      - 29 августа 1941 года. "Нужна информация о возможностях производства химического оружия в Германии с учетом подготовки диверсий на заводах".
      - 10 августа 1941 года. "Ввиду возможного немецкого вторжения требуется отчет по швейцарской армии. Ее силы в случае мобилизации. Виды укреплений. Качество снаряжения. Подробно о военно-воздушных силах, танках и артиллерии. Технические возможности обслуживания вооружения".
      Не оставалось буквально ничего, чего бы не хотел знать "Директор" стратегические планы вермахта, подробности немецких воздушных операций, информация об отношениях между нацистским руководством и офицерским корпусом, новое местонахождение ставок фюрера, сила группировок германской армии, передвижения войск по оккупированным территориям. Москву интересовали малейшие детали, касавшиеся военных действий. Все это сопровождалось постоянными увещеваниями "Директора" сообщать больше, лучше и быстрее. Вот один из примеров:
      "Вы должны извлечь уроки из лильского инцидента. Проверьте все свои связи в политических кругах. Помните, что эти связи могут поставить под угрозу работу всей организации. Держите под строгим наблюдением знакомства своих людей".
      По другому случаю:
      "Вашу организацию следует разбить на несколько самостоятельных групп, связанных друг с другом только через вас. Потеря одной группы не должна влиять или ставить под угрозу работу остальных. Сеть радиопередатчиков должна быть децентрализована как можно скорее. Помните, что ваша работа является крайне важной".
      "Кенту от Директора" - "Кенту от Директора" - "Кенту от Директора"... Московские депеши не давали "Малому шефу" ни минуты покоя. Он непрерывно диктовал сообщения, информационные отчеты и сообщал печальные известия.
      Октябрь 1941 года: "От Пьера. Общая численность германской армии составляет 412 дивизий. Из них 21 в настоящее время находится во Франции, в основном тыловые части. Их сила меняется из-за постоянных пополнений. Войска, расположенные в окрестностях и к югу от Бордо... двинутся на восток; они состоят из трех дивизий".
      Еще два сообщения:
      "От Эмиля. Здесь стали известны две формулы новых немецких газов: 1. Нитрозилфторид (NOF). 2. Какодилизоцианид (CH3) 2AsNC."
      "От Хосе. Поблизости от Мадрида, в шести милях западнее города, находится немецкая станция радиоперехвата британских, американских и французских (колониальных) сообщений. Она закамуфлирована под коммерческое предприятие под названием "Штюрмер" Испанское правительство в курсе дела и поддерживает работу станции."
      И наконец:
      "Источник: Жак. Немцы потеряли на Восточном фронте свои отборные части. Неоспоримое превосходство русских танков. Генеральный штаб обескуражен постоянным изменением Гитлером планов и целей".
      Каждое сообщение показывает, что агенты Треппера и "Кента" делали именно то, чего от них ждали. Организация несомненно доказала свою ценность. Тем не менее "Кенту" грозила опасность захлебнуться в потоке информации: его группа без чьей-либо помощи передавала сообщения, полученные из Бельгии и Франции, тогда как небольшая голландская организация "Хильда", у которой не было недостатка в передатчиках, оказалась отнюдь не перегруженной работой.
      Груды неотправленных сообщений просто завалили стол "Кента", так что ему пришлось требовать от Москвы дополнительные рации и шифровальные книги. Поначалу передатчики получить не удалось, но тем не менее "Директор" старался помочь: "Кент" и "Большой шеф" временно получили разрешение пользоваться резервной сетью, которую Разведупр организовал в Швейцарии.
      После ежовских чисток агент Разведупра Урсула-Мария Гамбургер восстановила в Швейцарии небольшую сеть агентов, а к концу 1940 года руководство ей принял старый венгерский коммунист Александр Радо. Он быстро поставил дело на широкую ногу, и очень скоро в его распоряжении оказалось уже пятьдесят информаторов. Но, с точки зрения Треппера и "Кента", важнее всего было то, что он располагал тремя передатчиками: один ("Станция Джим") находился в Лозанне и на нем работал британский радист Александр Фут; второй находился в ведении супругов Эдмонда и Ольги Хэммел на их вилле в Женеве; радистом третьего была подруга Радо, Маргарет Болли.
      Предполагалось, что швейцарская сеть начнет действовать в случае разгрома организаций в Берлине и Западной Европе; только в этом случае Радо должен был действительно приступить к работе. Но в результате нехватки передатчиков и перегрузке "Кента" "Директор" решил временно включить в игру рации Радо. На какое-то время важность его сообщений сравнялась с шифрованными радиограммами "Кента".