13 мая отправили на смерть ещё одну группу, и снова в Плецензее: Беренс, графиня фон Брокдорф, Гуддорф, Химпель, Гуземанн, Кюхенмайстер, Ремер, Шаффер, Риттмайстер, Стрелов, Тиль, Томфор...
      Гуземан в прощальном письме писал: "Мой дорогой отец, мужайся. Я умираю так же, как и жил - солдатом..." Эрика фон Брокдорф тоже осталась верна себе. Когда тюремный священник Ом пытался найти для неё слова утешения, она велела ему удалиться. Священник вспоминает: "Даже перед дверью к месту казни она сказала мне, что ей безразлично, если через несколько часов её тело превратится в кусок мыла".
      Казнь самой большой группы соратников Шульце-Бойзена провели три месяца спустя, 5 августа 1943 года. Кроме Эмиля Хюбнера и Адама Кукхофа, все остальные были женщинами: Лиана Беркович, Като Бонтье ван Беек, Ева-Мария Буш, Хильда Коппи, Урсула Гетце, Эльза Имме, Анна Краус, Ингеборг Куммеров, Клара Шаббель, Роза Шлезингер, Ода Шоттмюллер и Мария Тервайл.
      Их прощальные слова лишены пафоса, присущего мужчинам. Ода Шоттмюллер писала матери: "Теперь все кончится, и это целиком соответствует моим планам. Я никогда не хотела дожить до старости - нет ничего хорошего в том, чтобы постепенно дряхлеть и дряхлеть". Като Бонтье смирилась со своей участью: "Жаль только, что я не знаю, почему должна умереть. Мама, участие в таких делах особой славы не приносит".
      Смерть они встретили спокойно. Но их гонитель уже не слышал последних слов своих жертв. В середине февраля военного прокурора Редера вызвали в Брюссель и Париж. Ему предстояло ликвидировать последние обломки "Красной капеллы" в Западной Европе, - все, что осталось от организации "Большого шефа".
      Глава седьмая.
      Игра окончена.
      Леопольд Треппер метался среди руин своей шпионской империи, постоянно ожидая новых ударов немецких противников. Ведущие агенты "Большого шефа" погибли, явки опустели, остатки разведсети во Франции заморожены. Он не собирался оставлять немецким ищейкам следов.
      "Большой шеф" ощущал смертельную угрозу, нависшую над его организацией. Советская разведка в Западной Европе потеряла свою мощь ещё в июле 1942 года, когда в Брюсселе немцы схватили главного радиста "Красной капеллы" Иоганна Венцеля. Потеря Венцеля с его рацией лишила бельгийскую сеть её центральной фигуры - основного специалиста по радио.
      Немецкие ищейки разрушали опорные пункты "Красной капеллы" один за другим. Гестапо уничтожило всю берлинскую группу - лучший источник информации "Большого шефа". Еще до этих событий арест немцами радистов супругов Сокол пробил серьезную брешь во французской сети Треппера. Но ещё более досадным, с точки зрения "Большого шефа", было то, что с потерей Венцеля у него оборвалась связь с Москвой. У Робинсона и "Кента" во Франции ещё оставались два передатчика, но тех так напугали успехи германской контрразведки, что предоставить их в распоряжение "Большого шефа" партнеры отказались.
      Но Треппер не хотел смириться с поражением. Он знал, что бельгийская сеть все ещё действовала и держала свои рации наготове. Большинство агентов брюссельской организации Константина Ефремова оставались в строю. И самое удивительное - датская сеть Антона Винтеринка неутомимо продолжала передавать информацию в Москву.
      Советскому Генеральному штабу необходимо было знать возможности англо-американского Второго фронта в Западной Европе, а, значит, повышалось значение агентурных групп, продолжавших работу в Бельгии и Голландии. Еще до ареста Венцеля "Директор" приказал "Большому шефу" сосредоточить на Западе все имевшиеся рации, чтобы на случай высадки британских и американских войск дать Разведупру полную картину обстановки во всех важнейших зонах вторжения. Трепперу приходилось передавать в Москву информацию каждый день.
      Разведывательная миссия, возложенная "Директором" на группы в Амстердаме и Юрюсселе, являлась лучшим доказательством заинтересованности Москвы во Втором фронте. Так, например, 13 апреля "Директор" захотел узнать силу германских частей в Бельгии, места их дислокации и передвижения. 31 мая Ефремова попросили выяснить, где разместился во Франции фельдмаршал фон Рундштедт и три подчиненных ему армейских корпуса. 27 июня 1942 года поступил ещё один запрос: выяснить силы и состав германских пехотных дивизий в Нормандии, Бретани и Голландии.
      "Бордо" (псевдоним Ефремова) дисциплинированно передал информацию в Москву. 28 апреля он отправил донесение о концентрации германских войск в районе Камбре; 4 мая - сообщение о реквизиции оккупационными властями у бельгийцев частных машин и лошадей и о перемещении германских частей из Бельгии во Францию; 12 мая - информацию об усилении немецкого гарнизона в Брюсселе.
      "Тино" (псевдоним Винтеринка) также получал от "Директора" все болльшее количество запросов. Первого мая ему приказали выяснить состояние боевого духа германских войск в Нидерландах и размещение подразделений немецких ВВС. 15 июня "Директор" захотел выяснить расположение штаб-квартиры германских войск в Нидерландах и подтвердить информацию о размещении германской военной администрации в ратуше Хильверсума.
      После потери рации Венцеля на передовую линию в сражении Москвы за разведывательную информацию вышла голландская группа. Теперь им приказали получать информацию из Германии и наладить её передачу в Москву. В конце концов пришлось расконсервировать древнюю рацию с питанием от батарей, которая позволила "Большому шефу" восстановить прямую связь с "Директором".
      Но сколько времени понадобится немцам, чтобы напасть на след "Хильды"?
      Треппер не мог избавиться от тревоги. Не мог забыть, что с арестом Венцеля в руки немцев попал человек, знавший почти все тайны "Красной капеллы" в Западной Европе. Немцы умели развязывать своим узникам языки, а предательство давно стало бичом агентов коммунистических шпионских организаций.
      Предчувствия Треппера не обманули. Венцель выдал курьерские связи, шифры и технику кодирования. Но "Большой шеф" просмотрел другого предателя. С активной помощью человека, которому Треппер всецело доверял, немцы успешно вылавливали последних агентов "Красной капеллы".
      Самая первая успешная операция против "Красной капеллы" - налет в декабре 1941 года на Рю де Атребайт, который вывел абвер на след польского гравера, специалиста по подделке документов Абрама ("Адася") Райхмана. Из показаний арестованных агентов в абвере быстро поняли, что он - одна из ключевых фигур "Красной капеллы". Где бы Райхман не появлялся, в Бельгии или во Франции, его фальшивые паспорта и печати служили прочной основой работы коммунистических шпионов. "Производитель" Райхман, как его называли на жаргоне "Красной капеллы", представлялся абверу настолько важной фигурой, что за ним решили установить слежку и через его связи выяснить размах деятельности всей организации в целом. Его арест мог оборвать все нити, связывавшие его с организацией, поэтому люди абвера повсюду следовал за своей жертвой.
      Весной 1942 года управление абвера на Рю де ла Луи в Брюсселе сумело организовать Райхману встречу с бельгийским инспектором уголовной полиции Мэтью, у которого были тайные связи с некоторыми группами Сопротивления. Но товарищи по подполью даже не подозревали, что "Карлос" (псевдоним Мэтью) числится среди самых важных информаторов лейтенанта Бедикера из контрразведывательной службы абвера в Брюсселе.
      Райхман поддерживал отношения с Мэтью, поскольку для изготовителя фальшивок знакомство с инспектором брюссельской уголовной полиции было неоценимым - тот мог доставать подлинные документы. Вскоре эта пара настолько сдружилась, что в мае 1942 года Райхман попросил нового приятеля, (вероятно, без ведома Треппера), взять у него небольшой чемоданчик, который "слишком жег ему руки". Там оказался один из резервных передатчиков, который Треппер собирался использовать позже. Мэтью согласился и спрятал его в своем гараже.
      На следующий день Мэтью проинформировал своего начальника Бедикера, и вскоре абвер направил к нему специалистов, которые аккуратно сфотографировали каждую деталь передатчика. Бедикер доложил обо всем капитану Гарри Пипе и своему партнеру комиссару гестапо Карлу Гирингу, который занимался делом "Красной капеллы". Все трое сравнили фотографии рации Райхмана с той, что была захвачена на Рю де Атребат. Сомнений не было - передатчики оказались одного происхождения.
      После этого Пипе и Гиринг установили за "Производителем" усиленную слежку. Поначалу она не дала результатов. Казалось, Райхман все время проводил со своей любовницей, Мальвиной Грубер. И только в июле он снова приступил к активным действиям. Источником этой информации снова оказался Мэтью.
      "Карлос" сообщил Бедикеру, что Райхман попросил его достать для друга полицейское удостоверение. Бедикер поинтересовался личностью этого приятеля, но Мэтью ничего о нем не знал. Тогда он предложил "Карлосу" пообещать "Производителю" выполнить его просьбу, но сначала потребовать у него фотографию, чтобы соответствующий чиновник мог поставить печать. Райхман передал фотографию и сделал сенсационное признание: его друг руководит группой коммунистических агентов, с которыми сотрудничает и он сам.
      Пипе с Гирингом внимательно изучили фотографию, но все напрасно: на ней был изображен совершенно незнакомый им светловолосый мужчина. По некоторым причинам они решили, что он каким-то образом связан с организацией "Большого шефа", и решили пойти ва-банк и арестовать его.
      "Карлос" убедил Райхмана послать приятеля за удостоверением к нему. Встреча была назначена на середину дня 30 июля на мосту в брюссельском ботаническом саду. Там уже поджидал Пипе с сотрудниками полиции, и как только Мэтью передал незнакомцу удостоверение, того схватили.
      У человека, стоявшего перед Гирингом и Пипе, были документы на имя финского студента из Васы Эрика Эрнстрема. Он решительно отвергал свою причастность к советской разведке. Эрик утверждал, что изучает химию в Брюссельском университете, более того, его хорошо знают в финском генеральном консульстве. Представитель Финляндии в Брюсселе и в самом деле подтвердил его заявления. Обыск в его доме тоже ничего не дал, нашли только пару почтовых карточек, которые подтверждали, что Эрнстрем жил в Соединенных Штатах и регулярно получал оттуда денежные переводы.
      Его легенда могла оказаться идеальной, если бы мнимый фин лучше говорил на родном языке: ему с трудом удавалось составить пару фраз, к тому же тренированное ухо могло найти в них немалые погрешности.
      Следователя решили попробовать последнее средство: ему устроили "случайную" встречу с Венцелем, которого также арестовали 30 июля. Если финн состоял в "Красной капелле", Венцель должен был его знать. Когда заключенных свели вместе, Венцель не смог сдержать себя и признался, что это его руководитель, советский военный инженер третьего ранга Константин Ефремов (псевдоним "Бордо").
      Теперь Пипе с Гирингом могли начать подготовку к завершающему удару. Показания Венцеля не оставили Ефремову выбора: в случае отказа сотрудничать с немцами, его ждала немедленная смерть. Первые несколько дней он пытался направить немцев по ложному следу, однако уже через неделю полностью перешел на их сторону. Возможно, как и в случае с другими арестованными, в его душе произошла какая-то перемена, а может быть у него проявился профессиональный интерес охотника.
      Вскоре он оказался в роли советника, наставлявшего неловких немцев на путь истинный.
      - Вы неправы, - часто говорил он, - это следует делать совершенно иначе.
      Пипе с Гирингом с восхищением слушали своего нового помощника, который посвящал их в тайны работы советской разведки. Поэтому следующий удар, нанесенный по бельгийской шпионской сети, целиком лежит на совести Ефремова. Одного за другим он выдал немцам своих агентов. Абвер арестовал Гермину Шнайдер ("Бабочку") - курьера и любовницу Венцеля, хотя существует версия, что её со временем выпустили. В Остенде немцы схватили резервного радиста Августа Сезе с его передатчиком.
      К середине августа Ефремов открыл своим новым хозяевам доступ в голландскую сеть. До этого Пипе с Гирингом отрицали её существование, хотя служба безопасности связи и полиция (ОРПО) знали о существовании в Голландии передатчиков ещё с начала 1941 года. К тому же в самом начале июля был схвачен вместе с рацией агент-парашютист Кройт, который высадился в Бельгии всего несколькими днями раньше. Бывший голландский священник и партийный функционер, он собирался работать на бельгийскую группу. Вместе с ним забросили ещё одного человека, который должен был работать в районе Гааги. Это навело абвер на мысль, что некая шпионская сеть работает не только в Бельгии, но и в Голландии.
      Но как найти связи между агентами в этих двух странах? Каким образом могли сотрудничать две эти группы? И здесь Ефремов предложил свои услуги. Дважды за неделю он заявлял, что ему нужно встретить курьера, который должен доставить информацию из Голландии.
      Теперь немцы настолько доверяли Ефремову, что под прикрытием полиции безопасности (ЗИПО) его отправили на место предполагаемой встречи. Но лишь напрасно потеряли время - курьер не появился. Несколько дней спустя попытку повторили. На этот раз в условном месте появились сразу два курьера и были немедленно схвачены.
      Ефремов объяснил немцам, что за дичь попалась в их сети. Первым был Морис Пепер (псевдоним "Вассерманн"), который обеспечивал связь с Винтеринком в Амстердаме, а вторым - Герман Избицкий (псевдоним "Люнет"), бывший функционер ГКП, который прежде входил в организацию "Кента". Избицкий отказался сотрудничать с фашистами, а Пепер выказал готовность помочь немцам проникнуть в голландскую сеть.
      В сопровождении Пепера капитан Пипе отправился в Амстердам, чтобы организовать разгром "Хильды". И снова ему пришлось положиться на агентов предателей. Пепер с готовностью привел немецких ищеек в одно из амстердамских кафе, где обычно встречался с Винтеринком. Он надеялся встретить там "Тино", но 17 августа Винтеринк не пришел.
      Пипе был обескуражен, но разрешил своему узнику отправиться на явку в дом Якоба и Хендрики Риллболингов, где Пепер обычно оставлял сообщения для "Тино". Там он получил от Винтеринка записку с предложением встретиться в том же кафе на следующий день.
      Снова люди капитана ждали в засаде, вновь Пипе высматривал свою жертву. Они уже собирались уходить, когда на пороге появился грузный мужчина, вполне оправдывающий свое прозвище у соратников-коммунистов "Толстяк". Винтеринк стал искать Пепера, но на него набросились люди Пипе и вытащили из кафе.
      Капитан Пипе вспоминает: "Внутри разгорелась настоящая драка. Посетители кафе встали на сторону Винтеринка и стали угрожать полицейским, которым пришлось прокладывать себе путь с оружием в руках. В конце концов им удалось пробиться сквозь толпу". Затем история повторилась: сначала задержанный отказывался что-либо говорить и даже не назвался, но затем согласился сотрудничать.
      Капитану было известно уже достаточно, чтобы порвать в клочья голландскую сеть "Большого шефа". Арестовали Риллболингов, обыскали квартиру Винтеринка и конфисковали обнаруженный там передатчик. Но остальным членам голландской группы удалось скрыться, исчезли и обе принадлежавшие им рации. "Хильда" прекратила свою деятельность, но заместитель Винтеринка Йоханнес Лютераан, резервный радист Вильгельм Веглер, функционер Коминтерна Даниэль Голуз и Хендрика Смит исчезли.
      Пипе вернулся в Брюссель и попытался найти связи бельгийской сети с соседними странами. Он очень спешил, поскольку предательство Ефремова могло в любую минуту раскрыться, и тогда Райхману станет ясно, какую роль в этом сыграл его товарищ Мэтью. Чтобы завести в заблуждение "Большого шефа" капитан даже временно освободил Ефремова и разрешил тому открыто поселиться в своей квартире.
      Однако как ни старался "Бордо" помочь Пипе нащупать связи бельгийской сети, новых идей у него не было Он смог только вспомнить, что подруга Вентцеля Гермина Шнайдер часто ездила по поручению "Большого шефа" в Швейцарию и Францию. Но абвер считал "Бабочку" просто любовницей Венцеля и позволил ей упорхнуть.
      Теперь немцы решили, что только Гермина Шнайдер знала целиком всю организацию "Большого шефа". Как бы то ни было, её понадобилось заполучить обратно. У Пипе появилась новая идея: Ефремову следовало использовать все свои связи, чтобы выйти на след неуловимых агентов. Тому даже удалось встретиться с Герминой Шнайдер. О его предложениях можно только догадываться. Скорее всего он пытался склонить её к сотрудничеству с немцами.
      Но Гермина сохранила верность "Большому шефу" и предупредила его. Тогда ей было приказано связаться с уцелевшей шпионской организацией. И все-таки она едва не попала в немецкую западню: пропуска на неоккупированную территорию Франции у неё не было, и она, естественно, обратилась за документами к Райхману.
      "Адась" снова связался с Мэтью, и немцам все стало известно. Пипе решил воспользоваться старым трюком, который позволил ему арестовать Ефремова. Назначили встречу "Бабочки" с Мэтью, но она не пришла. Вместо неё пришлось идти Райхману.
      В абвере сразу поняли, что игра разгадана; Ефремов, Райхман и Мэтью в качестве приманки уже не годились, и "Бордо" снова отправился в тюрьму. 2 сентября Пипе арестовал Райхмана с его любовницей Мальвиной Грубер и отправил их в тюрьму гестапо в Бреендонке, поблизости от Брюсселя. Поляк вновь выразил желание сотрудничать, но его показания не удовлетворяли следователей, Вильгельма Берга и Рихарда Восса, двух основных помощников Гиринга, и они яростно набросились на жертву.
      Пипе утверждает, что ему однажды довелось оказаться невольным свидетелем таких пыток, и он тут же приказал прекратить издевательства над Райхманом.
      - Поймите меня правильно, - предупредил капитан, - это настоящее преступление.
      Вид несчастного так его расстроил, что он "вышел и принес Райхману пакет винограда, чтобы тот успокоился". После этого случая Пипе договорился с Гирингом о проведении допросов Райхмана только в его (Пипе) присутствии.
      Капитан, несомненно, был гуманным человеком, но у него были особые причины хорошо обращаться с Райхманом. Последняя отчаянная попытка Ефремова извлечь из своей памяти нужные сведения снова вывела доносчика Райхмана на важного связного.
      Ефремов сообщил, что когда он руководил группой "Бордо", в Брюсселе существовала довольно любопытная фирма, которая имела какое-то отношение к "Большому шефу" из Франции, но лично ему запрещалось выходить с ней на связь. Ефремов знал, что фирма называлась "Симекско", а её офис находился в доме 192 на Рю Ройаль в Брюсселе. Пипе с трудом верил своим ушам, поскольку сам жил в том же доме под довольно бесхитростным псевдонимом "Рипе".
      Капитан был так ошарашен, что по сей день всерьез думает о возможных встречах с "Большим шефом" и его агентами на лестнице дома номер 192. По этому поводу он шутит: "Мы часто вежливо снимали друг перед другом шляпы. Если такое встретится в романе, вы сочтете, что автор слишком лихо закрутил интригу". Однако может случиться и такое...
      Откровения Ефремова заставили Пипе начать расследование деятельности "Симекско".
      Абверу удалось установить, что акционеры фирмы - безобидные бельгийские бизнесмены, и вряд ли могут заниматься шпионажем. Оставалась только возможность использования фирмы как прикрытия для обеспечения курьерской связи и нелегальной переправки денег. В пользу такой догадки говорил тот факт, что один из её руководителей, сеньор Винсент Сьерра, похоже, постоянно пребывал за границей.
      В абвере давно знали, что "Кент", который сбежал во Францию в декабре 1941 года после налета капитана Пипе на Рю де Атребат, и Сьерра - одно и то же лицо. Больше того, Мальвина Грубер вспомнила, что любовница "Кента" Маргарита Барча говорила ей о их планах отправиться в Марсель. И, наконец, прослушивание телефонов "Симекско" выявило довольно оживленные переговоры с Парижем. Поэтому "Большого шефа" и его псоледних соратников Гиринг и Пипе решили искать во Франции.
      В качестве ищейки они решили использовать Абрама Райхмана, который сам предложил вывести их на "Большого шефа". В октябре Пипе, Гиринг и двенадцать сотрудников гестапо отправились в Париж, где организовали ядро "Специальной группы по "Красной капелле" по образцу "Специальной комиссии" РСХА. Разместились они на четвертом этаже дома номер одиннадцать по Рю де Сэ, где в прежние времена размещалась французская тайная полиция (в будущем она туда ещё вернется).
      Вскоре они выпустили свою первую приманку. Райхман свободно разгуливал по Парижу, навещал все известные ему "почтовые ящики" и в каждом оставлял одно и то же сообщение: ему нужно срочно поговорить с "Большим шефом". Но после случая с "Бабочкой" осторожный Треппер не появлялся.
      Каждое утро угрюмый Пипе встречался с Райхманом за завтраком в кафе "Вьель" на бульваре Италии и выслушивал рассказы о неудачах своей подсадной утки. Райхман сделал ещё несколько безуспешных попыток, использовал любую зацепку, сулившую выход на связь с "Большим шефом", но Треппер ничем себя не обнаруживал. Пипе и Гирингу пришлось признать, что у Райхмана в Париже нет надежных связей.
      Теперь им приходилось начинать охоту за "Большим шефом" самостоятельно. Единственной зацепкой было удивительное обилие телефонных разговоров между брюссельской "Симекско" и похожей по названию фирмой "Симекс". Перехваченные разговоры в основном касались строительных контрактов для вермахта, и с этой точки зрения никто не мог располагать более точной информацией, чем организация Тодта (ОТ). *
      (* Полувоенная правительственная организация, созданная в 1933 году и названная по имени её первого директора. Прим. авт.)
      Гиринг и Пипе появились в парижском отделении организации Тодта и имели беседу с Николаи - чиновником, отвечавшим за связи и наблюдение за работавшими на вермахт французскими фирмами. Они не ошиблись. Николаи знал такую фирму и сообщил, что "Симекс" входит в число наиболее надежных партнеров организации Тодта.
      Когда Пипе показал Николае обнаруженную на рю де Атребат фотографию Треппера, представитель ОТ кивнул. Да, это мсье Жан Жильбер, управляющий "Симекса", который живет на третьем этаже дома номер восемь по бульвару Османа. Гости рассказали Николаи, кем на самом деле является мсье Жильбер. Все трое решили устроить ему западню: в ближайшие дни истекал срок действия его пропуска на территорию неоккупированной Франции, и Треппера собирались арестовать, когда он придет в отделение ОТ для его продления.
      План рухнул из-за чрезмерного усердия Николаи. Он написал управляющему "Симекса" и попросил его зайти для продления пропуска. Пипе с Гирингом с трудом сдерживали раздражение, поскольку самонадеянный чиновник, несомненно, насторожил "Большого шефа". Был подготовлен ещё один план, согласно которому Пипе и Гиринг выступали под видом торговцев, собиравшихся купить у "Симекса" партию промышленных алмазов и настаивали на переговорах только лично с мсье Жильбером. Все это подкреплялось легендой, что они прибыли в Париж из Майнца. Капитан Пипе был убежден в безупречности своего плана: "Алмазы на полтора миллиона марок заинтересуют кого угодно".
      Но как выйти на саму фирму? Николаи знал ответ и на этот вопрос: в ОТ работала вдова белого русского офицера Мария Лихонина, урожденная Калинина. У неё были неплохие связи с "Симексом", и во многих вопросах она выступала посредником между организацией Тодта и фирмой.
      Мария заинтересовалась сделкой, предложенной ей капитаном. Очевидно, ей казалось вполне естественным желание мномого торгаша из Майнца вести дело только с Жильбером, и она поспешила на его поиски. Немцы, естественно, не знали, что она отправилась предупредить того об угрозе ареста.
      Неделя за неделей Мария откладывала встречу Жильбера с торговцем из Майнца. То мсье уехал в санаторий, то ему мешали неотложные дела. Наконец встречу назначили на Южном вокзале Брюсселе, и тут же собрались оформить сделку с алмазами. Но Треппер не появился. Пипе утверждает: "У него было прекрасное чутье".
      Постепенно Пипе с Гирингом поняли, что поймать "Большого шефа" задача непростая, и перехитрить его можно, только перекрыв все пути отступления с одновременной ликвидацией остатков его организации. Южная Франция оставалась относительно нетронутой, и у "Большого шефа" сохранялась возможность переправить своих лучших агентов этим маршрутом в Северную Африку.
      Сам Треппер давно уже планировал постепенно свернуть работу французской сети и обосноваться в Северной Африке. В качестве первого шага он отправил в Лион и Марсель всех находившихся в розыске агентов: Гермину Шнайдер, "Кента", Шумахера, Исидора Шпрингера и некоторых других. Сам он с ближайшими соратниками Кацем и Гроссфогелем в случае крайней необходимости планировал осесть на юге Франции. Уже в середине июля Жюлю Гаспару поручили подыскать в Алжире место под новую штаб-квартиру.
      Однако в ноябре 1942 года американские и британские войска высадились в Северной Африке, а три дня спустя Гитлер приказал оккупировать юг Франции. Планы "Большого шефа" рухнули, теперь гестапо и абвер могли свободно охотиться на коммунистических агентов по всей стране. Ведомый Райхманом, один из отрядов Пипе и Гиринга отправился добывать себе новые лавры.
      Пипе вспоминает: "Он выдал нам очень многое, даже слишком, но самое главное - сдал нам Лион". Возможно, в Париже Райхман ничем себя не проявил, но в южной Франции ему удалось быстро найти следы старых брюссельских друзей. Он рыскал по "почтовым ящикам", расспрашивал общих знакомых и находил убежища агентов, успевших перейти на нелегальное положение. Немецкие контрразведчики постепенно начали понимать масштабы деятельности марсельской и лионской организаций.
      По заданию абвера 12 ноября пятеро французских полицейских ворвались в квартиру на рю де л`Абе де л`Эпи в Марселе и арестовали её обитателей бывшего "Малого шефа""Кента" и его любовницу Маргариту Барча - которых на следующий день передали гестапо, а те переправили их в Париж.
      Пипе и Гиринг приказали доставить "Кента" в Брюссель. Возможно, они считали, что если история "Красной капеллы" началась в Брюсселе, там она и должна закончиться. К тому же "Малый шеф" мог знать все ещё продолжавших работать в подполье агентов своей старой бельгийской сети. Сами они тем временем вернулись в Брюссель и несколько дней допрашивали "Кента", а затем отправили его в Берлин для участия свидетелем обвинения в предстоящем процессе над "Красной капеллой". После некоторых колебаний "Кент" согласился рассказать все.
      Допросы "Малого шефа" впервые позволили Гирингу и Пипе представить полную картину масштабов, методов и сферы деятельности "Красной капеллы". Конечно, он не знал ближайших планов "Большого шефа", зато предоставил достаточно информации для ликвидации остатков шпионской организации.
      Подразделения абвера и гестапо сжимали кольцо вокруг своих врагов в южной Франции и могли начать операцию в любую минуту. Последнее убежище агентов в Брюсселе - фирма "Симекско" - находилась под неусыпным наблюдением, а налет на парижский "Симекс" при необходимости мог быть произведен немедленно. Пипе с Гирингом решили провести операцию одновременно в Брюсселе, Париже, Лионе и Марселе, и назначили её на 24 ноября 1942 года.
      Но в своих расчетах они не учли рвения Эриха Юнга, который после отъезда Гиринга в Брюссель взял на себя руководство в парижском кабинете на Рю де Сэ. Ему хотелось захватить "Большого шефа" самостоятельно.
      Не проинформировав находившегося в Брюсселе Гиринга, Юнг начал операцию в Париже 19 ноября. Он заманил в ОТ директора "Симекса" Альфреда Корбина с переводчиком Владимиром Келлером и там арестовал их. Одновременно гестапо совместно с французской полицией обыскали двенадцатикомнатный офис фирмы Треппера, арестовали всех сотрудников и конфисковали документы.
      Если Юнг надеялся обнаружить какие-то связи, ведущие к Треппера, его постигло разочарование. Тщетно пытался он выбить признания из Келлера, которого считал посвященным во все тайны "Симекса". Когда переводчик не смог дать нужную информацию, Юнг набросился на него, как сумасшедший. После каждого удара он кричал: "Где Жильбер?" Келлер в ответ мог только пожать плечами. Снова удар, и опять молчание. Дальше этого результаты Эриха Юнга не продвинулись.
      Около одиннадцати часов утра 24 ноября жена директора "Симекса" мадам Корбин неожиданно вспомнила тривиальную деталь, которой поспешила поделиться с немцами: мсье Жильбер недавно жаловался на зубную боль, и муж порекомендовал ему дантиста.
      Гиринг с Юнгом навострили уши. Где принимает этот зубной врач?
      Доктор Малеплат, Рю де Риволи, Париж.
      Гиринг немедленно известил вернувшегося в Париж Пипе, и через час они уже были в приемной дантиста. Того дома не оказалось. По утрам он работал в госпитале, и дверь открыл его зубной техник. Ему приказали немедленно вызвать Малеплата, и тот вернулся домой.
      Гиринг с Пипе потребовали у врача списки пациентов и попросили перечислить все назначенные визиты, не посвящая в цель своих поисков. Строчка за строчкой Малеплат зачитывал список, и, наконец, дошел до имени, которого они ждали - "Жильбер", назначено на три часа 27 ноября.
      Тут дантист неожиданно вспомнил, что визит Жильбера перенесен на более раннее время, но Пипе с Гирингом сохраняли хладнокровие.
      - Он придет сегодня в два часа, - уточнил врач.
      Посетители кивнули, поблагодарили и ушли.
      В кафе, помещавшемся под кабинетом дантиста, Гиринг с Пипе провели скоротечный военный совет. Времени у них оставалось мало, поэтому из ближайшего участка вызвали двух сотрудников и бронемашину. За пятнадцать минут до назначенного срока они снова появились в кабинете дантиста и посвятили его в свою тайну:
      - Мы собираемся арестовать Жильбера.
      Врачу приказали отослать помощника, принимать Жильбера ему предстояло самостоятельно, а Гиринг, Пипе и два сотрудника гестапо спрятались в соседней комнате.
      Оставшись наедине с пациентом, дантист с нетерпением ждал появления немцев: те в суматохе не заметили, что Жильбер вошел с черного хода. В кабинет они ворвались лишь тогда, когда услышали голоса за дверью. Треппер увидел направленные на него стволы.
      Он поднял руки и спокойно заявил:
      - Я не вооружен.
      Пипе долго ещё удивлялся невозмутимости "Большого шефа": "Из всех нас только Трепперу удавалось сохранять спокойствие. Он даже глазом не моргнул". Когда Гиринг надел на него наручники, руководитель "Красной капеллы" усмехнулся и сказал: