Ни Мэтт, ни Рут не произнесли ни слова за те несколько минут, что шли к ее дому. Разные люди, обгонявшие их, хлопали Мэтта по плечу и выражали свою благодарность, а он только кивал и улыбался. Мозг его лихорадочно работал, пытаясь припомнить все, что он успел наговорить Рут про себя. Случай с Джейком, оказавшимся на краю могилы, заставил Мэтта осознать всю глубину его чувств к учительнице с рыжеватыми волосами. У него есть только один шанс снять возникшую в их отношениях напряженность, и он рассчитывал использовать для этого все свое красноречие.

Мэтт прошел за Рут в гостиную и уселся, куда она показала.

— Сделать кофе? — спросила Рут, не глядя на него.

— Нет.

— Чаю?

— Нет! — Мэтт сложил вместе ладони и глубоко вздохнул. — Спасибо, ничего не надо.

Рут кивнула и прошла по комнате, зажгла лампу, поскольку уже сгущались сумерки, встала у окна и стала задумчиво смотреть на улицу.

— Иди сюда, сядь, — тихо сказал Мэтт. Поначалу Рут нее пошевелилась. Мэтт боялся, что она так и не удостоит его вниманием. Однако девушка вдруг повернулась и грациозно опустилась в стоящее перед ним кресло.

Заглянув ей в лицо, Мэтт растерялся. Кроме спокойного любопытства, он ничего не смог прочесть в этих глазах. Может быть, он ошибся в ее чувствах? Он уже чуть ли не жаждал того, чтобы она закричала на него, выругалась. По крайней мере, так он хотя бы знал, что она думает о нем.

— Продолжай, Мэттью. Объяснись.

Мэтт чувствовал себя так, словно его поймали на том, что он пытался подложить учительнице на кресло лягушку. Глубоко вздохнув, он потянулся к ее руке.

Рут никак не прореагировала на прикосновение, но руку все же не отдернула. Пальцы ее были ледяными, и Мэтт сжал их покрепче, пытаясь передать этой хрупкой руке часть своего тепла и согреть ее.

— Не знаю даже, с чего начать, — признался он. — Я никогда ни с кем не объяснялся.

— Почему бы нам не начать с чего-нибудь простого? Например, с твоего имени.

— Мэттью Уорд.

— Что же, по крайней мере, наполовину вы были честны в этом, мистер Уорд.

Мэтт вдруг почувствовал необходимость расстегнуть воротник рубашки. Он почему-то стал стеснять его.

— Рут, я очень сожалею, что пришлось говорить тебе неправду. Но это было необходимо. Мне надо было выполнить свою работу, и я ее выполнил. Теперь я могу рассказать тебе все, что ты захочешь узнать.

Некоторое время Рут пристально смотрела ему в глаза. Наконец она как будто приняла какое-то решение и улыбнулась. Хотя улыбка и получилась несколько натянутой, вся она как-то расслабилась.

— Думаю, мне понятна большая часть из твоих отвлекающих маневров. Но все-таки один вопрос мне надо тебе задать.

— Все, что ты хочешь, Рут.

— Ты ухаживал за мной, чтобы собирать сведения о горожанах, или я действительно понравилась тебе? — К концу фразы голос Рут почти сошел на нет, а глаза опустилась к сцепленным рукам.

Сначала Мэтт немного колебался, потом вздохнул и поведал ей правду.

— Я должен быть с тобой честен. В ту первую ночь я пошел за тобой ради дела. Мне необходимо было с тобой познакомиться.

Рут попыталась вытянуть свою ладонь из его руки.

— Нет, подожди. Я еще не закончил. Через некоторое время, проведенное вместе, со мной что-то случилось. Я не знаю… Меня начало тянуть к тебе. Когда мы были вместе, я забывал, что я совсем не тот, кем ты считала меня. Я был просто мужчиной, а ты для меня — прелестной женщиной. Женщиной, которую я люблю.

Рут резко вскинула голову, и ее широко раскрытые глаза пытливо взглянули на него. Мэтт улыбнулся и поднял ее на ноги. Они были одного роста, когда стояли рядом. Мэтта это не беспокоило. Это наилучшим образом подходило для того, что у него было на уме.

Мэтт положил руки на плечи Рут и притянул ее к себе. Когда их губы соприкоснулись, она вздохнула. Мэтт посмотрел, как ресницы ее затрепетали и опустились, потом и он закрыл свои глаза и полностью отдался сладости их первого настоящего поцелуя.

Прошло довольно много времени, прежде чем Мэтт опустился в кресло и посадил Рут себе на колени. Он разбросал по плечам ее волосы и играл с длинными и мягкими прядями. Поцеловав ее в кончик носа, он сказал:

— Я люблю тебя, Рут. Ты выйдешь за меня замуж?

Рут, казалось, обдумывает его вопрос, проводя кончиком пальца по шраму вдоль его щеки. Наконец она улыбнулась:

— Это с самого начала входило в мои планы.

По окончании приветственных церемоний Джейк позвонил Пинкертону в Чикаго и сообщил ему, что их миссия выполнена. Позже он доложит обо всем лично и, как положено, представит боссу детальный отчет.

Джейк вышел из жаркого, душного помещения и глубоко вдохнул прохладный ночной воздух. Небо, ясное и усыпанное звездами, величественным куполом раскинулось у него над головой. Он до смерти устал, раненый бок горел огнем, но Джейк просто не мог думать ни о чем, кроме как о том, чтобы отправиться на ранчо «Серкл-Эй» и уладить все с Кэтрин.

Через какое-то время он уже привязывал лошадь у ее дома. В конторе у Кэтрин горел свет, и Джейк улыбнулся. Он сомневался, удалось ли ей сегодня наработать хоть что-нибудь.

Беззвучно войдя в переднюю дверь, Джейк пересек коридор, отделяющий вход в дом от конторы.

Он заглянул внутрь и обнаружил, что в комнате пусто. Звук взводимого револьверного курка заставил его застыть на месте. Медленно повернувшись, он встретил ледяной взгляд Кэтрин.

— Я ждала тебя, — сказала она. Джейк посмотрел на револьвер:

— А это необходимо?

— Да. Я не хочу, чтобы ты приближался ко мне, иначе я не смогу все трезво осмыслить.

Жестом Кэтрин пригласила его пройти в контору. После того как Джейк уселся, Кэтрин тоже опустилась в кресло, но ствол револьвера так ни разу и не отклонился от его груди.

Джейк раздраженно хмыкнул:

— Кэтрин, это же нелепо. Убери эту штуку подальше. Я хочу тебе все объяснить.

— Ах, значит, теперь ты готов дать объяснения. А где же была твоя честность, когда мы лежали в объятиях друг друга? Разве тогда я еще не заслужила знать правды?

— Я хотел все рассказать тебе и тогда, но было столько неясного. От намеков Диллона, что ты связана с Колтрейнами, до…

— Это ложь.

Кэтрин пристально смотрела на него.

— Я знаю. Но я не мог рисковать, пока не было полной уверенности.

— Я рассказывала тебе о Сэме. Моя жизнь была адом, потому что человек, в которого я влюбилась и которому доверилась, намеренно обманывал меня. Этот человек до свадьбы изображал из себя то, чем никогда не был. Он показал себя таким, каким действительно был, только когда было уже слишком поздно. Я просто не могу поверить в то, что то же самое случилось в моей жизни во второй раз. Боже, какой же дурой я себя чувствую!

Джейк слышал в ее голосе боль. Лекарство от этой боли он знал только одно — правду.

— Кэтрин, мне приходилось видеть столько своих коллег мертвыми или повинными в смерти других только потому, что они доверились — и не врагам, нет! — а тем, на кого, как им казалось, они могут положиться. А я в выполнении своего задания подошел почти к самому финишу. Нужно было только получить подтверждение моим догадкам, и я смог бы рассказать и рассказал бы тебе всю правду.

— А в чем же правда? Кто ты? Все, что ты говорил мне, было ложью или нет?

— Нет, не все.

— Что же тогда? Может, тебя и зовут вовсе не Джейк Бэннер?

— Джейк Паркер.

— Ладно, по крайней мере, я хоть произносила твое имя, а не чужое, когда любила тебя. — Голос ее был хриплым и горьким от боли. — Давай уж разъясни мне и все остальное.

— Хорошо. Тебе известно, что я не южанин?

— Теперь это очевидно, когда ты перестал изображать южный акцент. У тебя это довольно хорошо получалось. Уверена, ты гордишься собой. — Сарказм передернул лицо Кэтри.

— Я много узнал о Юге на войне и после нее. — Голос Джейка звучал тихо. Было очевидно, что говорить об этом ему не по душе.

— А я должна была верить, что твои кошмары реальны. Скорее всего, ты изображал страх перед темнотой, чтобы добиться моей симпатии.

— Я не смог бы этого изобразить, Кэтрин. Я сражался при Антьетаме. И я был ранен. — Он прикоснулся к небольшому шраму у виска, вспоминая о былом. — Когда я пришел в себя, я был погребен под телами конфедератов, на дороге, проходившей по лощине. Ты должна была слышать об этом, я уверен… Теперь это место зовут Кровавой Дорогой. Так оно и было. Она действительно была вся в крови. Из-за этого битва при Антьетаме считается самым кровавым сражением войны. С тех самых пор я не могу оставаться в темноте и в замкнутом пространстве.

Кэтрин молчала, но Джейк чувствовал на себе ее взгляд и пытался отбросить нахлынувшие на него воспоминания.

— Слишком поздно. — Голос Кэтрин был холоден и абсолютно лишен эмоций.

Джейк с изумлением смотрел на нее. Он совершенно поник от нахлынувших на него чувств, что случалось всегда, когда заходил разговор об Антьетаме. Не то чтобы он многим рассказывал об этом. До сих пор только ближайшие родственники и самые верные друзья знали, что там с ним произошло. Джейк наклонился вперед и посмотрел Кэтрин в глаза.

— О чем это ты говоришь «слишком поздно»? Я могу ответить на любой вопрос. Я хочу, чтобы ты, Кэтрин, знала все. И мы сможем поговорить о будущем.

— Только не о будущем вместе. Я не смогу жить с человеком, которому не доверяю. Слишком большая часть моей жизни оказалась растраченной впустую из-за глупой доверчивости.

Джейка это начало злить. Он раскрыл ей самый темный и ужасный уголок внутри себя, а она говорит «слишком поздно».

Как же можно было любить его, когда он был разбойником, и отвергнуть теперь, когда он пришел к ней наконец как честный человек? Боже, можно ли вообще понять женщин?!

— Больше не будет никакой лжи. Мы сможем жить здесь и работать на ранчо. Теперь у тебя не будет никаких трудностей в отношениях с горожанами.

— Ну да, теперь, когда ты стал героем, все вдруг прямо-таки раскроют мне объятия. Но все ведь совсем не так. Нам с тобой обоим известна правда. Я приютила разбойника-конфедерата. Я спасла тебе жизнь. Я помогала тебе грабить поезд. И я действительно делала все этб. Я не играла какую-то роль.

— Ты рассуждаешь неразумно. Может быть, мне лучше приехать, когда ты успокоишься?

— Я никогда не стану спокойней, чем сейчас. Мне очень жаль, что тебе пришлось столько пережить на войне. Я правда сожалею, Джейк. Но это никак не влияет на мои чувства. Тебе лучше отправиться туда, откуда приехал. И никогда больше не появляйся на моей земле. Я выставлю у дома охранника, и он будет стоять, пока ты не уедешь из города.

Джейк смотрел на Кэтрин в мерцающем свете фонаря. Хотя лицо ее исказилось, глаза все время смотрели прямо.

Она и в самом деле думала то, что говорила. Пробормотав ругательство, Джейк встал и ногой отбросил кресло. Револьвер Кэтрин был по-прежнему наведен на него.

— Хорошо, я уезжаю. И не надо выставлять охранника, не бойся меня; я сам боюсь жестоких людей и бегу от них, как от огня. Может, ты мне сейчас и не веришь, но я люблю тебя. Сейчас ты топчешь в грязи нашу любовь, но потом ты об этом будешь жалеть всю свою жизнь.

Прежде чем он понял, что делает, Джейк уже был в седле и ехал к городу. Ветерок холодил его разгоревшееся от гнева лицо и прочищал голову.

Она не желает иметь с ним ничего общего. Что же, он пойдет ей навстречу… пока. Завтра с первым же поездом он уедет в Чикаго и представит рапорт Пинкертону. Потом он поедет домой в Сент-Луис и какое-то время побудет у родителей. Насколько правильно он понял, Мэтт останется в Секонд-Чэн-се, а значит, будет держать Кэтрин в поле зрения. Через несколько месяцев, Джейк верил в это, отношение Кэтрин к нему переменится.

Кэтрин оставалась недвижимой, даже когда хлопнула передняя дверь и она услышала постепенно затихающий вдали топот копыт. В конце концов она опустила револьвер и осторожно положила его на письменный стол. Только после этого она позволила себе такую роскошь, как слезы.

С того самого момента, как она услышала, кем был Джейк на самом деле, она ощущала себя внутренне уязвленной и преданной. Она доверила ему свою любовь, свое тело, свою жизнь. Даже когда она верила в то, что Джейк Бэннер, или Джейк Паркер, как он сказал, вор и убийца, она продолжала доверять ему. Но он не доверял ей с начала и до конца. Он не доверял ей даже правды о нем самом.

Ну вот, думала она, вытирая слезы рукавом платья, он уехал, как она того и хотела. А ей надо жить дальше. Кэтрин медленно поднялась по лестнице. Она шла так, будто внезапно сильно состарилась.

На следующий день Рут и Мэтт приехали навестить ее. По сияющему лицу Рут и широкой улыбке Мэтта Кэтрин видела, что они разрешили все свои разногласия. Она изобразила на лице самую прелестную из своих фальшивых улыбок и поприветствовала их.

— Кэтрин, я так счастлива. — Рут обняла ее, как только вылезла из повозки. — Мэтт мне все объяснил, и осенью мы собираемся пожениться. Он планирует бросить всю эту ерунду с розыском бандитов и работать в нашем банке.

Кэтрин взглянула на Мэтта, и тот пожал плечами:

— Когда-то придется это сделать. А я до войны работал в банке. Похоже, настало время вернуться туда.

— Видно, скоро мне придется выплачивать проценты по закладной вам, мистер Ролланд.

— Меня зовут Мэтт Уорд, Кэтрин. Но, пожалуйста, не надо обращаться ко мне так формально после всего того, через что мы прошли.

— Ну ладно. Тогда Мэтт. Он улыбнулся:

— У меня есть хорошие новости для вас. Дальнейшие выплаты производить необязательно. Сегодня утром я просмотрел личные записи Фоли.

Оказалось, что он одолжил вашему мужу деньги лично, а не через банк. Поскольку Фоли не имеет живых родственников и не оставил завещания, долг с ранчо «Серкл-Эй» снимается.

Кэтрин была ошеломлена. После всех этих месяцев экономии и тревоги ее самая крупная проблема внезапно растворяется в воздухе, как будто ее никогда и не существовало.

— Я не понимаю. Почему же он солгал? — спросила Кэтрин.

— Точно не знаю, но Фоли наслаждался властью над другими людьми, — объяснил Мэтт. — У него хранились расписки хозяев сразу нескольких находящихся поблизости ранчо. Я думаю, он предполагал создать себе вокруг Секонд-Чэнса целую империю за счет лишения должников права выкупа заложенного ими имущества. Он продавал сведения Колтрейнам за деньги не по причине каких-либо политических убеждений, а из-за отсутствия оных. Сомневаюсь, что размышления о добре и зле когда-либо посещали его голову. Его волновало только одно: получить то, чего ему хочется.

Рут снова обняла Кэтрин:

— Теперь тебе не надо и думать о том, чтобы вернуться на Восток. Разве это не чудесно? Ранчо «Серкл-Эй» теперь сразу же начнет приносить прибыль.

Кэтрин тоже обняла подругу и пригласила гостей в дом. Весь последующий час Рут пыталась заинтересовать ее своими планами в отношении свадьбы. Насколько могла, Кэтрин поддерживала разговор, поскольку не желала омрачать настроение Рут своими горестями.

Когда гости уезжали, Рут заметила:

— Благодаря Джейку Мэтт сможет оставаться здесь до самой свадьбы.

— Каким это образом? — спросила Кэтрин.

— Джейк отправился в Чикаго, чтобы представить Пинкертону заключительный доклад. — Когда Рут взглянула на лицо Кэтрин, она смутилась. -

Я думала, ты знаешь это. Джейк сказал, что вы с ним договорились относительно вашего будущего.

Он уже уехал. Кэтрин не могла понять, почему она ощутила такую боль, словно ее ударили. В конце концов она сама настаивала, чтобы он уехал. Что ж из того, что он предпочел убраться из города без всяких там сожалений? Для нее это ровным счетом ничего не значит!

— Извини, — сказала она, уловив только последнее слово из того, что сказала Рут. — О чем ты говорила?

— Я сказала, что уверена, что он вернется, когда покончит с делами. Разве вы с ним не говорили?

— Да. Мы говорили. — Кэтрин посмотрела подруге прямо в глаза. — Он не вернется.

Рут смущенно посмотрела на Мэтта:

— Но… но я думала…

Когда Кэтрин ничего не ответила, Мэтт внимательно посмотрел на нее, взял Рут под руку и отвел к повозке.

— Нам уже пора ехать, — сказал он. — Мы заедем через несколько дней.

Кэтрин с благодарностью кивнула ему. Она не испытывала ни малейшего желания рассказывать, что произошло между ней и Джейком, даже Рут. Возможно, через несколько дней, когда потрясение от всех утраченных иллюзий поутихнет, она почувствует себя более склонной к разговорам.

В течение следующих нескольких дней Кэтрин полностью посвятила себя делам на ранчо «Серкл-Эй». Каждый день она трудилась от восхода до заката, иногда падала на постель, даже не сумев раздеться, чтобы на следующее утро снова подняться и заняться тем же самым. Никто особо не обратил внимания на это яростное проявление ее энергии, только Мэри повсюду ходила за ней и заставляла регулярно принимать пищу.

Мэтт возвратил Люцифера и некоторое количество денег, которые передал ему Джейк.

— За пользование лошадью, — сказал ей Мэтт.

Кэтрин приняла жеребца, но деньги взять отказалась. Она сама взялась объезжать Люцифера и вынуждена была признать, что Джейк как тренер лошадей обладает исключительным талантом.

Теперь, когда груз регулярных выплат по закладной был снят, Кэтрин обнаружила, что располагает достаточными средствами, чтобы отстроить конюшню. Она немедленно заказала лес и только крепче стискивала зубы, когда торговцы и прочие горожане выходили из себя, чтобы продемонстрировать ей свое дружелюбие. Их поведение действовало Кэтрин на нервы, причины такой перемены отношения были ей вполне понятны, она стоически принимала это и изо всех сил старалась оставаться вежливой.

Несмотря на то что отношение горожан к ней переменилось, Кэтрин все же была удивлена, когда одним субботним утром в конце июля во двор въехала целая вереница повозок с людьми и строительными материалами. Озадаченная, Кэтрин вышла встречать их.

Когда прибывшие разгрузили повозки, Кэтрин заметила Рут и махнула ей рукой, чтобы она подошла.

— Что происходит? — спросила Кэтрин подругу.

— Отстраивается заново твоя конюшня, — весело засмеялась Рут.

— Чья же это идея?

— Как чья? Общая. Все они хотят помочь тебе, Кэтрин. — Рут внимательно посмотрела ей в глаза. — Позволь им это сделать. Тут нет ничего обидного.

Прощение и доверие плохо давались ей еще со времени замужества с Сэмом. Потом бессердечное отношение этих же самых людей еще больше ожесточило Кэтрин. Она раскрыла было душу Джейку. но только для того, чтобы жизнь ее заполнили его ложь и умолчания. Теперь же Кэтрин наблюдала, как усердно трудились мужчины, строившие конюшню, и как женщины сгружали еду для них с повозок, и что-то у нее внутри начало оттаивать.

Она может наполнить свою жизнь работой, но все равно останется одинокой. А может быть, она сумеет раскрыться навстречу людям и принять дружбу, которую эти люди ей предлагают. Разумеется, ей снова могут причинить боль. Но самоизоляция — это жизненный путь труса, а если чего она и не могла больше позволить себе в этой жизни, так это трусости.

— Лучше нам сообщить Мэри, что у нас гости, а то ее ворчанию конца не будет.

И Кэтрин потянула Рут к дому.

Путь до Чикаго показался Джейку длинным и тоскливым. Он решил добираться верхом, рассчитывая, что долгий путь и одиночество помогут ему побороть раздражение, вызванное решением Кэтрин. Но когда он приехал в этот раскинувшийся на многие мили город, то все еще пребывал не в духе и во внутреннем напряжении.

Алан Пинкертон совсем был не рад перспективе расстаться с двумя своими агентами, входившими в число тех, кто пользовался его особым доверием. Он предпринял несколько попыток отговорить Джейка от принятого им решения. Но Джейк оставался непреклонен. Душа у него больше не лежит к работе, сказал он своему рассерженному шефу. Джейк рассчитывал представить отчет и через несколько дней освободиться, но из-за дополнительной писанины, связанной с предстоящим увольнением, ему пришлось остаться в Чикаго на целую неделю.

Решив, что он уже и так сильно задержался, Джейк продал лошадь и купил билет на поезд до Иллинойстауна. Там он сможет сесть на паром и переехать через Миссисипи в Сент-Луис. Уже больше года он не видел родителей, и там его давно заждались.

Он никому не сообщил о своем приезде, рассчитывая удивить близких. Однако когда Джейк вошел в родительский дом, его встретила тишина, и он подумал, что лучше было бы отправить телеграмму.

— Мама? — окликнул Джейк.

У лестницы наверху возник хрупкий силуэт.

— Джейк? Как же тебе удалось добраться так быстро? — воскликнула его мать.

Джейк нахмурился:

— Что ты хочешь сказать? Я просто оказался в городе проездом и решил заскочить. Я не смогу побыть у вас долго.

Мать медленно спустилась по лестнице, качая головой. Джейк заметил следы усталости у нее на лице, быстро подошел и взял ее за руки.

— Я послала телеграмму в Чикаго вчера. С отцом плохо.

Джейк посмотрел наверх и полетел по лестнице, прыгая через две ступеньки. Остановился он только у постели отца.

Посмотрев на спящего старика, Джейк был поражен бледностью и прозрачностью его кожи. «Когда же он стал таким старым»?

Джейк услышал, как в комнату вошла мать.

— Что случилось?

— Чахотка.

Голос ее был ровным и полным отчаяния.

От этого единственного слова сердце Джейка бешено забилось. Оно было равнозначно похоронному звону. Некоторые живут с этим недугом по нескольку лет, но для большинства конец наступает быстро.

— Что говорят врачи? — прошептал он.

— Что могут они сказать? «Пусть полежит в покое». — Мать печально улыбнулась. — Ты же знаешь, как ненавидит он покой.

Джейк подумал о своем отце — всегда энергичном, живо реагирующем на окружающую его жизнь, постоянно пребывающем в самой гуще происходящего или только еще готовящегося. Сохранившийся в памяти Джейка образ отца никак не накладывался на лежавшего перед ним сжавшегося человека.

Джейк вздохнул и посмотрел в окно. Не такого возвращения домой он ждал. Ему надо послать весточку Мэтту. Он уже сомневался, удастся ли ему приехать на свадьбу друга.

Июль перешел в август. Кэтрин серьезно подумывала, не слишком ли усердно она работает. Если раньше она могла трудиться весь день и начинала ощущать усталость только когда работа заканчивалась и опускалась ночь, то теперь уже после обеда она чувствовала, что руки и ноги наливаются свинцом. Последние несколько дней ей даже приходилось присаживаться и некоторое время отдыхать, чтобы не свалиться с ног.

Однако подозрения возникли у нее в голове только тогда, когда она решила примерить платье, приготовленное к свадьбе Рут. Когда портниха попыталась застегнуть платье на спине, материя порвалась.

— Миссис Лоран, кажется, платье вам мало. Простите мне мой вопрос: не прибавили ли вы в весе?

Кэтрин посмотрела на портниху и нахмурилась. Поскольку с утра до ночи она трудилась на открытом воздухе, костюмом ей служили мужские рубашки и джинсы, которые всегда были ей велики. Платье она не надевала уже больше месяца. Может быть, и поправилась.

Кэтрин пожала плечами:

— А вы правильно сняли мерку?

— Да, миссис. У нас ведь было уже две примерки. Вы же знаете, как беспокоится мисс Рут о свадьбе.

Кэтрин кивнула. Ее подруга решила сделать свадьбу настоящим событием. Она следила за каждой мелочью лично и довела всех, кто занимался ее свадьбой, чуть ли не до безумия. Эта примерка была первой, на которую Рут разрешила Кэтрин прийти без нее. И то только потому, что платье было уже почти готово.

— Можете вы подогнать его? — спросила Кэтрин.

— Конечно, миссис.

Кэтрин посмотрела молодой женщине в глаза.

— Только ничего не говорите мисс Рут. Вы же знаете, как это ее расстроит.

Портниха кивнула, соглашаясь с ней, и Кэтрин улыбнулась, когда увидела, какое облегчение появилось у той на лице. Когда день свадьбы наконец наступит, она будет рада ему не меньше, чем Кэтрин или даже сама Рут.

По дороге домой Кэтрин начала сопоставлять в уме детали. Она все больше уставала во время работы, и у нее возникла одышка. Она пополнела. А месячных не было с…

Сердце у Кэтрин затрепетало от робкой надежды. Первой, надежды на что-то хорошее с тех пор, как она прогнала Джейка.

Но как могло свершиться такое чудо? Сэм столько раз говорил ей, что она не может иметь детей. Если это так, то на что же ей рассчитывать?

А если это не так?