ПРОЛОГ

Деревню можно было бы счесть заброшенной, если б из печных труб не тянулись, растворяясь в темноте, тонкие струйки дыма. Все двери были заперты на засовы, все окна наглухо закрыты ставнями, так что в редкие щели едва просачивались зыбкие отсветы свечей. Некому было месить грязь на единственной деревенской улице, и оттого никто не увидел, как метнулась к домику на окраине, у самого леса, смутная тень.

Возле дома тень остановилась, замешкалась. Таиться больше было ни к чему, и неясный силуэт всколыхнулся и выпрямился, меняясь на глазах. Из бесплотной пустоты проступили ноги в высоких сапогах, длинные руки, гибкий худощавый торс, голова с глазами, горящими, точно угли. Ночной пришелец проворно вскарабкался на дерево и спрыгнул с ветки на крытую соломой крышу.

Распластавшись на крыше, он пополз вдоль стены дома. Затем остановился, замер над закрытым ставнями окном. Просунул между створками палец с длинным ногтем, больше похожим на коготь. И царапал, дергал, расшатывал, покуда засов не поддался с неожиданно громким щелчком. Пришелец замер, прислушиваясь, не раздастся ли изнутри ответный звук. Ничего не дождавшись, он рывком распахнул ставни.

В комнате на кровати лежала хрупкая старушка. Седые, туго заплетенные косы покоились на полотняной, пожелтевшей от времени подушке. Лоскутное одеяло, некогда в алых квадратиках, а теперь безнадежно выцветшее, укрывало старушку до подбородка.

Ночная тварь просунула голову в окно:

– Можно мне войти?

Шепот был гулкий, точно эхо, летящее над безлюдной равниной.

Старушка едва заметно шевельнулась во сне. Шепот дрогнул от жажды и нетерпения:

– Матушка, пожалуйста… можно мне войти?

Она застонала, повернулась лицом к окну. Белый шрамик на старческом лбу почти затерялся среди морщинок. Не открывая глаз, она сонно пробормотала:

– Да… да, входи…

Ночной гость ногами вперед переполз через верхний наличник, протиснулся в окно и беззвучно спрыгнул на пол спальни. Шагнув к кровати, он проворно протянул руку и зажал ладонью рот старушки.

Она проснулась, и на миг ее глаза округлились от ужаса, но только на миг, а затем застыла, вперив остекленевший взгляд в горящие глаза пришельца. Тот ослабил хватку и прильнул ртом к старушечьей шее. В спальне воцарилась неподвижная тишина. Казалось, время остановилось.

И вдруг пришелец вскинул голову, уставился на открытое окно. На шее старушки расползалось темное пятно. Ночной убийца снова было наклонился к жертве, но замер. По-совиному повернув голову, он опять уставился на окно, вслушался.

Снаружи, с деревенской улицы доносились чьи-то шаги. Пришелец беззвучно метнулся к окну.

По улице неспешно шла девушка в кожаном доспехе, бурых облегающих штанах и ботфортах из мягкой кожи. В одной руке она несла колышек, в другой – длинный нож, которым на ходу обстругивала и заостряла колышек. У бедра ее покачивалась короткая кривая сабля в потертых кожаных ножнах. Для человеческих глаз ночь была чересчур темна, но, когда девушка выступила из тени соседнего дома, пришелец разглядел, что волосы у нее темные с рыжими искорками, а кожа молодая – девушке лет двадцать с небольшим. Без малейшего страха или даже настороженности шла она по деревне, все так же усердно на ходу заостряя колышек.

– Охотница! – прошипел пришелец, веселясь от души.

Это зрелище было таким нелепым и жалким, что он не смог удержаться от беззвучного смеха. Все еще хохоча, он выпрыгнул из окна и проворно, по-паучьи вскарабкался по стене дома на крышу. И бесплотной, бесформенной тенью исчез в ночном лесу.

ГЛАВА 1

Солнце давно уже село, когда Магьер вошла в еще одну убогую Стравинскую деревушку. По сторонам она почти не смотрела. Крестьяне везде живут одинаково. За эти шесть лет их унылые уродливые жилища так примелькались, что Магьер только по привычке запоминала их число. В этой деревушке народу жило немного, явно меньше сотни и скорее всего, чуть больше пятидесяти. В этот поздний час никто из местных жителей не рискнул высунуть нос наружу, хотя Магьер, проходя мимо домов, слышала, как поскрипывают двери или оконные ставни: кое-кто из местных тайком поглядывал ей вслед. Кроме этих звуков в ночной тишине слышен был только скрежет охотничьего ножа, которым Магьер на ходу заостряла колышек длиной с локоть.

Темнота ее не пугала. Ночь не навевала Магьер тех зловещих видений, из-за которых местные крестьяне дрожали от страха, запершись в своих домах. Магьер тронула покоившуюся в ножнах саблю, убедилась, что сможет при случае легко ее выхватить, – и тем же ровным неспешным шагом двинулась дальше. Заморосил мелкий дождь, и скоро ее волосы совсем потемнели от влаги – теперь в них было не различить рыжих искорок, заметных при свете дня. Черноволосая, непривычно бледная – жителям деревни, должно быть, она казалась таким же пугающим существом, как те твари, которых ее наняли уничтожить.

Пройдя через деревню, она остановилась у общинного кладбища, чтобы оглядеть свежие могильные холмики. Каждый холмик был окружен жестяными фонарями – их расставили тут, чтоб помешать злым духам завладеть телами покойников. На свежих могилах не было ни надгробных камней, ни надписей: умерших зарыли в спешке. Магьер развернулась и пошла назад, в деревню, теперь уже пристальнее разглядывая дома и прикидывая, какой из них больше похож на общинный дом.

Наверняка большинство крестьян собралось именно там, наивно полагая, что вместе им будет безопасней. Магьер привычно высматривала дом попросторней, но все они казались одинаковыми: уныло-бурые, источенные непогодой бревна, соломенные стрехи, глиняные трубы. Безмолвные, безжизненные, жалкие, как и все в этом унылом краю. На некоторых окнах висели связки чеснока. Единственными признаками жизни в деревне были струйки дыма, кое-где тянувшиеся из труб в ночное небо. Во влажном воздухе слабо пахло железом и гарью – должно быть, где-то коптила брошенная без присмотра кузница. Все как обычно: жители деревни, мучимые страхом, побросали с закатом все свои дела.

Краем глаза Магьер заметила какое-то движение. Две дрожащие фигурки неслись стремглав по раскисшей от дождя улице. Под лохмотьями кое-где проглядывало грязное тело. Магьер рассеянно сунула нож в ножны и плотнее запахнула свой теплый плащ. Оборванцы спешили к кладбищу, старательно укрывая свои фонари от порывов дождя и ветра.

– Эй! – негромко окликнула Магьер. Заслышав окрик, оба так и подпрыгнули и повернулись к ней.

Изможденные, худые лица исказил испуг. Один попятился, другой угрожающе выставил перед собой деревянные вилы. Магьер не двинулась с места, давая им разглядеть себя, но сама украдкой посильнее стиснула свежеобструганный кол. Понимание крестьянской психологии было необходимо ее профессии. Рукой, спрятанной под плащом, она медленно, очень медленно нашарила рукоять сабли. Когда крестьяне охвачены паникой, с ними лучше быть начеку.

Оборванец с вилами, щурясь, сквозь дождь неуверенно вглядывался в Магьер, рассматривая ее кожаную куртку, обшитую бляшками, кол, который она сжимала в руке. Страх, написанный на его лице, постепенно сменялся робкой надеждой.

– Ты – охотница? – спросил он.

Магьер чуть заметно кивнула:

– У вас кто-нибудь еще умер?

Крестьяне разом облегченно выдохнули и неуклюже шагнули к ней:

– Нет… никто пока, только сын зупана совсем плох. – Второй крестьянин охнул, затем махнул рукой. – Идем скорее!

С этими словами они развернулись и опрометью помчались по деревенской улице.

Магьер последовала за ними и остановилась у двери с небольшой вывеской, на которой за давностью лет невозможно было что-либо прочесть. Это жалкое строение и служило, как видно, общинным домом, потому что деревня была слишком далеко от торговых путей, чтобы содержать гостиницу для заезжих путников. Зупаном в этих местах называли деревенского старосту. Сейчас вместе со своими односельчанами он дожидается в общинном доме ее, Магьер.

Девушка коротко вздохнула, гадая, каким человеком окажется местный зупан. Хорошо бы – упрямым и неуступчивым. Отвратительней всего были те, кто всячески ей льстил и угождал в надежде, что она не оберет деревню дочиста. Куда легче было, когда они сопротивлялись до тех пор, пока Магьер не докажет, что у них не остается иного выхода, как только уплатить требуемую ею цену, – либо дожидаться смерти. Самыми опасными были внешне сговорчивые тихони. По окончании дела Магьер приходилось посматривать, не затаились ли в кустах недавние клиенты с косой либо ножом для стрижки овец, чтобы отобрать у нее законную плату.

– Эй, откройте! – крикнул один из ее спутников. – Мы привели охотницу!

Дверь со скрипом отворилась. В проем хлынул оранжевый свет, а с ним непереносимая вонь – смесь пота и чеснока. Магьер оказалась лицом к лицу с пожилой женщиной, сгорбившейся под тяжестью прожитых лет. Женщина зябко куталась в грязную шаль, лицо ее потемнело, осунулось – она явно провела без сна не одну ночь. При виде Магьер запавшие глаза женщины вспыхнули безумной надеждой. Магьер часто доводилось видеть такое – даже слишком часто.

– Хвала духам-хранителям! – прошептала женщина. – Мы слыхали, что ты скоро придешь, но я… – Голос ее задрожал, сорвался. – Заходи, заходи! Я принесу тебе попить горячего.

Магьер шагнула в жаркую духоту общинного дома. Что она больше всего ненавидела в своей профессии, так это путешествовать в дождь и холод. В крохотной комнатушке теснились восемь мужчин и три женщины. У стены на столе лежал мальчик. Он был без сознания. Двое крестьян находились при нем неотлучно, чтобы не упустить той минуты, когда он умрет.

Крестьяне, суеверные души, верили, что злые духи вселяются в тела только что умерших и, используя их, пьют кровь живых. Считалось, что легче всего злому духу войти в мертвеца в первые полтора суток после смерти. Магьер досыта наслушалась местных легенд, преданий и страшных сказок; это суеверие было весьма распространено среди крестьян. Иные полагали, что вампиризм передается от человека к человеку, как болезнь, или же что вампиры – обыкновенные злодеи, судьбой обреченные стать живыми мертвецами. Разное рассказывали крестьяне, а итог всегда был один: долгими ночами они дрожали не от холода, а от страха, ожидая, когда явится герой и их спасет.

Кряжистый, темноволосый мужчина с седеющей бородой стоял у стола, не сводя взгляда с закрытых глаз мальчика. Не сразу он повернул голову и взглянул на Магьер.

Одет он был ничем не лучше прочих, разве что поопрятней, – судя по тому, как он держался, это и был местный зупан. Растолкав теснившихся в комнате крестьян, он остановился перед Магьер.

– Я – Петер Иванко, – сказал он. Голос у него оказался неожиданно тихим и мягким. – А это, – указал он на женщину, которая встретила Магьер в дверях, – моя жена, Анна.

Магьер вежливо кивнула, но своего имени не назвала. Таинственность была необходима для придания убедительности ее роли.

Зупан Петер с минуту помолчал, оценивающе разглядывая Магьер. Что ж, пускай оценивает: свой внешний вид Магьер давным-давно продумала до мелочей.

Кожаный доспех говорил о том, что в бою она предпочтет безопасности свободу движений. Под просторным длинным плащом она могла скрыть что угодно. Ее густые волосы, черные с рыжеватыми искрами, были заплетены в тугую косу: весьма удобная и непритязательная прическа. На шее у Магьер висели два причудливых амулета никому не известного назначения; обычно Магьер прятала их под одеждой и выставляла напоказ, только когда приходила в очередную деревню. В руке у нее был короткий заостренный кол с обшитой кожей рукоятью.

Магьер сдернула с плеча дорожный мешок, опустила на пол, как бы случайно откинув клапан. Зупан Петер уставился на содержимое мешка – бесчисленные горшочки, склянки, запечатанные бутыли, мешочки с загадочными травами, порошками и снадобьями. Именно так в представлении крестьян должен быть снаряжен охотник за нежитью.

– Рада познакомиться, зупан Петер, – сказала Магьер. – Ваше послание дошло до меня еще две недели назад. Сожалею, что так долго добиралась к вам, но нас, охотников, немного, а нуждаются в нашей помощи очень многие.

Угрюмое лицо зупана просветлело.

– Ты не извиняйся, – благодарно отозвался он. – Глянь на моего сына, ладно? Он умирает.

– Я не целитель, – быстро возразила Магьер. – Я могу избавить вас от вампиров, но не в силах исправить причиненный ими вред.

Анна осторожно дернула ее за полу плаща.

– Да ты только погляди на него, ну что тебе стоит? Может, и заметишь то, что нам не углядеть.

Магьер шагнула к столу и посмотрела на мальчика. Крестьяне поспешно расступились, давая ей дорогу. Она никогда не упускала случая напомнить, что и ей не все по силам, – чтобы никто потом не мог обвинить ее во лжи. Мальчик был необычайно бледен и едва дышал, но чем дольше Магьер разглядывала его, тем больше удивлялась. Она не видела ни явных ран, ни лихорадки, ни иных признаков болезни.

– И давно он в таком состоянии?

– Вот уже два дня, – шепотом ответила Анна. – Точь-в-точь как другие.

– Тоже мальчики?

– Нет, один мужчина, нестарый еще, и две девушки. Ничего общего.

Магьер пристальнее вгляделась в мальчика и обернулась к Анне.

– Снимите с него рубашку.

Она дождалась, пока Анна выполнит ее просьбу, и тогда подвергла осмотру торс, плечи и руки мальчика. Затем внимательно осмотрела подмышки и сгибы локтей. Нигде ни ран, ни язвочек, но кожа такая бледная, что даже в янтарном свете пламени отливает голубизной. Магьер приподняла голову мальчика. Глаза ее чуть заметно сузились при виде двух кровоточащих ранок за левым ухом… но бесстрастное лицо не дрогнуло.

Она быстро взглянула на зупана Петера:

– Ты видел эти ранки?

Зупан нахмурил густые брови:

– Само собой. Вампиры ведь всегда сосут кровь из горла, верно?

Магьер снова перевела взгляд на ранки:

– Да, но…

Ранки крупные, но, может быть, ребенка просто укусила большая змея? Сильный яд вполне может стать причиной бледности и затрудненного дыхания.

– Кто-нибудь был с ним безотлучно? – спросила она.

Петер скрестил руки на груди.

– Я сам или Анна. Мы бы его ни на минутку не оставили.

Магьер кивнула:

– А еще кто-нибудь?

– Нет, – прошептала Анна. – А зачем ты об этом спрашиваешь?

Магьер поспешила взять себя в руки. Не хватало еще, чтобы эти люди в ней усомнились!

– Каждый вампир охотится за жертвой на свой лад, – пояснила она. – Чем больше я буду знать, тем легче мне будет приготовиться к бою.

Женщина облегченно вздохнула и, кажется, даже смутилась, а ее муж одобрительно кивнул.

Магьер вернулась к своему мешку. Двое крестьян, которые с любопытством разглядывали его содержимое, поспешно посторонились. Магьер отложила кол и достала из мешка большой бронзовый сосуд с плотно пригнанной крышкой из твердой кожи. И крышка, и сам сосуд были сплошь исчерчены загадочными знаками.

– Этот сосуд нужен мне, чтобы поймать дух вампира. Очень многие вампиры – существа бестелесные.

Крестьяне внимали ей с восторженным любопытством, и Магьер, зная, что целиком завладела их вниманием, переменила тему. Настало время поговорить о цене.

– Я знаю, зупан, что ваша деревня переживает не лучшие времена, но мои услуги стоят дорого.

Петер явно был готов к этому разговору. Он поманил Магьер к двери, которая вела в заднюю комнату.

– Мои родичи на той неделе обошли всю деревню. Живем мы небогато, но каждый дал, что мог.

Он распахнул дверь, и Магьер увидела приношения, разложенные на стеганом одеяле, которое расстелили прямо на грязном полу. Здесь были два больших куска копченой свинины, четыре круга белого сыра, десятка два яиц, три волчьи шкуры и две крохотные серебряные побрякушки – видимо, раньше они предназначались какому-то божку, который не захотел ответить на крестьянские молитвы. Одним словом, именно то, что ей всякий раз предлагали в качестве платы – для начала.

– Извини, – сказала Магьер, – но вы, как видно, кое-чего не поняли. Съестному я, конечно, рада, но вот одеяло мне без надобности, а все остальное даже не покроет моих расходов. Мне часто случается не получать прибыли, но не могу же я работать в убыток себе? Уж если нет денег – пусть будут хотя бы вещи, которые я могла бы продать, чтобы возместить издержки на разные снадобья. Они у меня, знаешь ли, редкие и стоят недешево.

Петер побелел, потрясенный до глубины души. Он явно искренне полагал, что предложил охотнице весьма щедрую плату.

– Но это же все, что у нас есть! Моя семья по миру пойдет! Не можешь же ты совсем нас разорить! Что ж нам, самих себя продать, чтобы заплатить тебе за спасение?!

– А что будет с крестьянами в другой деревне, если я приду туда и скажу, что у меня не хватает снадобий, чтобы спасти их, – огрызнулась Магьер.

Такие споры были для нее делом привычным, хотя зупан Петер, похоже, был поумнее тех деревенских старост, с которыми ей уже приводилось иметь дело. Ее лицо выражало полное сочувствие – и ни малейшей склонности уступить. У крестьян почти всегда найдется какая-нибудь ценность, заботливо припрятанная от сборщика налогов. Фамильная безделушка, драгоценный камушек, серебро из карманов убитого наемника – неважно что, но найдется.

– Ты сюда так долго добиралась, а теперь уйдешь, пальцем не шевельнув?! – Зупан так разошелся, что у него побелели губы.

Анна дернула мужа за полу рубахи.

– Отдай ей семенные деньги. – Она сказала это едва слышно, но голос ее явственно дрожал от страха.

– Нет! – отрезал он.

Анна повернулась к своим односельчанам, которые до сих пор хранили молчание.

– Что за прок нам будет от семенных денег, если все мы умрем раньше, чем наступит время покупать семена?

Петер с шумом втянул воздух:

– А долго мы проживем, если нечего будет сеять? Долго мы протянем в темницах его милости лорда, если нечем будет заплатить налог?

Магьер ожидала подобной стычки и отнюдь не собиралась в нее вмешиваться. Они долго будут спорить, приводить доводы за и против, но в конце концов страх возьмет верх. За ним придет надежда, что если сейчас избавиться от чудовища, то какое-нибудь чудо поможет им пережить следующий год. Магьер хорошо изучила крестьян. Все они одинаковы.

Разгорался спор, но Магьер с намеренным безразличием обследовала содержимое своего мешка и не обращала на спорящих никакого внимания, прекрасно зная, чем все закончится. Те, кто призывал поберечь семенные деньги и смириться с существованием в округе вампира, очень скоро потерпели сокрушительный крах. Это произошло так быстро, что впору было удивиться, – если б раньше Магьер много раз не присутствовала при подобных сценах.

Воцарилась тишина. Затем из угла комнаты подошел к зупану тощий долговязый крестьянин. Судя по следам угля и сажи на его кожаном фартуке, он в этой захудалой деревушке заменял кузнеца.

– Отдай ей деньги, Петер. У нас нет выбора.

Петер вышел из лачуги и скоро вернулся, пыхтя от злости. И уставился на Магьер так, словно она и была причиной всех бедствий, а не спасительницей от них же.

– Вот тут все, что осталось после уплаты налога. – Он швырнул Магьер кошелек. – В следующий раз нам, может, и налог платить будет нечем.

– А вы можете посмотреть на мою работу, – отозвалась она, и кое-кто из крестьян опасливо попятился. – Я одолею вампира. Вам и из дому выходить не придется – через щели в ставнях вы увидите, за что заплатили свои семенные деньги.

Ненависть, горевшая в глазах Петера, погасла – он окончательно признал себя побежденным.

– Да, – угрюмо кивнул он, – мы посмотрим, как ты уничтожишь эту тварь.

Дождь немного приутих. Посреди деревенской улицы горели два факела, воткнутые прямо в грязь. Магьер опустилась на колени между факелами, поставила перед собой бронзовый сосуд, убедилась, что он стоит прочно и не опрокинется. Рядом с сосудом она положила небольшой деревянный пестик.

Анна и еще двое крестьян наблюдали за ней в щели между ставнями общинного дома. Еще кое-кто из любопытствующих наблюдал за охотницей из соседних лачуг. Зупан, однако, не удовлетворился ролью наблюдателя. Он стоял в нескольких шагах от Магьер, на пороге того дома, где совсем недавно вручил будущее своей деревни убийце вампиров.

Магьер вынула из мешка склянку и высыпала на ладонь пригоршню белого порошка. Она помедлила, пересыпая порошок из ладони в ладонь, затем резко подбросила его в воздух. Крохотные частички порошка не упали на землю, а зависли облачком, в свете факелов образовав вокруг головы Магьер диковинный светящийся ореол. Магьер услышала, как крестьяне зачарованно ахнули.

Из другой склянки она высыпала горсть красного порошка – и ее тоже подбросила в воздух. Красные частички заплясали между белыми, вспыхивая, точно огненные светлячки.

Магьер стояла молча, на миг прикрыв глаза. Затем она открыла глаза, направила взгляд прямо перед собой, в пустоту. Бледная, черноволосая, в крутящемся красно-белом ореоле, она и сама казалась призраком, словно вдруг превратилась в подобие созданий тьмы, за которыми так успешно охотилась. Всякий раз, когда светящиеся красные завитки проносились рядом с ее головой, в свете факелов ее черные волосы вспыхивали рыжими искрами. Магьер наклонилась, подняла кол и крепко сжала его обитую кожей рукоять.

– Красное призывает тварей, точно кровь, – громко проговорила она. – Они не в силах противиться этому зову.

Магьер опустилась на корточки – длинная коса соскользнула ей на грудь – и замерла, не сводя пристального взгляда с улицы, на которой – она знала это – вот-вот появится ее жертва.

Меж лачугами мелькнуло размытое белое пятно.

Магьер ткнула пальцем в ветхий дом шагах в десяти от нее.

– Вот он! Видите? Он пришел!

Кончиками пальцев свободной руки она легко откинула крышку бронзового сосуда и, схватив склянку с красным порошком, щедро швырнула в воздух ее содержимое.

И вдруг что-то твердое ударило ее в спину, толкнуло с такой силой, что Магьер, застигнутая врасплох, упала лицом в грязь. Где-то сзади громко завизжала Анна. Магьер выплюнула грязь, набившуюся в рот, и перекатилась по земле, уворачиваясь от нового удара. Снова поднявшись на корточки, она огляделась по сторонам в поисках противника. Улица была совершенно пуста.

Кажется, целую вечность Магьер озиралась, высматривая между деревенскими лачугами хоть какое-то движение. Зупан прижался спиной к двери общинного дома, побелел от страха, но по-прежнему не сводил с нее глаз.

– Какого…

Удар в бок прервал Магьер, опрокинул на спину. Прокатившись по глубокой ледяной луже, она ударилась плечом о древко факела, воткнутого в землю. Факел рухнул в грязь, пламя зашипело и погасло.

Магьер снова вскочила, лихорадочно озираясь. Теперь рядом с ней горел только один факел, и поэтому темнота вокруг сгустилась.

Она слышала, как хлопают ставни, кричат и причитают до смерти перепуганные крестьяне. Краем глаза Магьер заметила, что даже Петер нырнул за порог и прятался теперь за дверью, готовый захлопнуть ее при первом же признаке новой опасности. И все-таки именно зупан крикнул:

– Берегись! Слева!

Магьер краем глаза уловила какое-то движение и успела увернуться от удара, перехватив руку противника.

– Хватит фокусов! – сквозь зубы прошипела она.

И, покрепче вцепившись в чужой рукав, со всей силы дернула невидимку на себя.

Плотная ткань от рывка затрещала, но выдержала. Потеряв равновесие, Магьер накренилась набок, увлекла противника за собой, и они разом грянулись оземь, забарахтались в грязи, пытаясь подняться на ноги. Магьер выпрямилась первой и, опираясь на колено, развернулась лицом к своему врагу. В руке она сжимала заостренный кол. Противник вскинул голову, и свет факела залил его лицо.

Тощий, грязный, он был нечеловечески бледен. Кожа его отливала той же колдовской белизной, что и рассыпанный Магьер порошок. Белесые космы развевались вокруг узкого, забрызганного грязью лица с раскосыми янтарными глазами, обнажив слегка заостренные уши. Ветхий плащ, за который и ухватилась Магьер, свисал полусгнившими лохмотьями.

Магьер отползла шага на два, попыталась подняться, сжимая кол и не сводя глаз с белесого силуэта.

Существо снова бросилось на нее. Двигалось оно пугающе стремительно. Когтистая рука, больше похожая на лапу, вцепилась в ее косу. И Магьер, и ее противник промокли насквозь и вывозились в грязи, что заметно замедляло движения. Она снова упала – на сей раз намеренно, перекатилась, увлекая за собой врага, и, навалившись на него, обеими руками со всей силы вонзила в его грудь острый кол.

Кровь брызнула ей в лицо. Существо, пригвожденное к земле, извивалось и пронзительно выло. Магьер так старалась удержать кол, что даже прикусила язык.

Существо дико извивалось, царапая когтями кол. Оно выгнулось с такой силой, что почти оторвало Магьер от земли, гортанный вопль сорвался с его мертвенных искаженных губ. И вдруг оно обмякло и безжизненно шлепнулось в грязь.

Магьер дождалась, когда противник окончательно затихнет, и лишь тогда метнулась к бронзовому сосуду. Схватив сосуд и пестик, она с размаху ударила пестиком по бронзовому боку сосуда.

Над улицей раскатился оглушительный звон. Вернувшись к поверженному врагу, Магьер вновь и вновь колотила пестиком по сосуду. Зупан, стоявший на пороге общинного дома, зажал ладонями уши, не в силах выдержать непрерывного звона. Наконец все стихло, и Магьер наглухо запечатала сосуд крышкой. Она стояла над трупом недавнего противника, и не слышно было ни единого звука, кроме ее тяжелого, прерывистого дыхания.

Зупан Петер метнулся было вперед – то ли чтобы помочь охотнице, то ли поглядеть вблизи на убитую тварь, – но Магьер предостерегающе вскинула руку.

– Не смей! – хрипло выдохнула она. – Стой, где стоишь, ясно? Они и убитые опасны.

– Охотница… – Зупан Петер запнулся, смятенно подыскивая слова. – Видела ты раньше когда-нибудь такое чудище?

Магьер окинула взглядом окровавленный труп и покачала головой:

– Нет, зупан. Не видела.

Потрясенный до глубины души, зупан смотрел, как она достает из мешка веревку и кусок холста. Небеленый холст был покрыт черными запекшимися пятнами. Магьер завернула труп, перетянула веревкой лодыжки убитого. Затем она проворно собрала свое снаряжение и закинула мешок на плечо. Запечатанный бронзовый сосуд она сунула под мышку.

– Все кончено? – спросил Петер.

– Нет. – Магьер свободной рукой крепко ухватила веревку. – Теперь я должна избавиться от этих бренных останков и окончательно упокоить дух, который в них обитал. К утру вы будете свободны от страха.

– Э… тебе нужна помощь? – Иванко этот вопрос стоил немалого труда, но зупан не желал прослыть трусом.

– Я должна все сделать одна, – коротко ответила Магьер, и слова эти прозвучали как приказ, которому невозможно было не подчиниться. – Мятежный дух не захочет уйти с миром. Он будет сражаться за свое существование – и драка эта, поверь, будет пострашнее той, что ты уже видел, – а уж если поблизости окажется тело, которое он сумеет захватить, все мои труды пойдут прахом. Пускай до утра никто и не приближается к лесу, не то я не поручусь за его жизнь. Если все пойдет как надо, мы больше никогда не увидимся.

Петер понимающе кивнул:

– Спасибо, охотница.

Магьер ничего не ответила. Она уже шла к лесу, волоча за собой труп.

Жидкая грязь пропитала одежду Магьер, просочилась во все щели в кожаном доспехе. Сырая ткань немилосердно натирала кожу, а поскольку идти пришлось долго, да еще волочить за собой снаряжение и завернутое в холстину тело, настроение Магьер было весьма далеко от радужного. Выйдя из лесу на небольшую прогалину, она в последний раз оглянулась. Досадно было бы, если б ей пришлось прикончить чересчур любопытного крестьянина… но поблизости явно не было ни души, и шагов не слыхать – только листья шумят на ветру. Магьер с облегчением швырнула наземь свою ношу.

Из кустов на дальней стороне прогалины донеслось басистое ворчание. Магьер замерла. Зашуршали, раздвинулись ветви – и на прогалине появился гигантский пес. Мастью и сложением он походил на волка, но все же был посветлее, а там, где шерсть была серой, она отливала голубизной. Странные, почти серебристые глаза окинули цепким взглядом Магьер. Негромко ворча, пес уставился на завернутое в холст тело, которое так и валялось на земле.

– Да уймись ты, Малец, – пробормотала Магьер. – Давно бы уже научился различать мои шаги.

И вдруг выгнулась, получив увесистый удар в спину. Оскользнувшись на сырой земле, она ударилась о корни старого клена, но тут же вскочила. На прогалине, раздраженно выпутываясь из холстины, стоял ее недавний противник – с колом в груди.

– Магьер, чтоб тебе пусто было! Больно же! – Он ухватился за кол, дернул – без особого, впрочем, успеха. – Ты его не смазала, что ли?

Магьер бросилась к нему и точным ударом сбила с ног. Ухнув, он опрокинулся на спину, и Магьер тотчас оседлала его, коленями придавила его руки к земле. И обеими руками крепко обхватила кол.

Ярость, точно хмель, ударила ей в голову. Мокрые пряди волос раздражающе липли ко лбу. Магьер обожгла взглядом виновника своих злоключений и одним рывком выдернула кол.

– Дурак безмозглый! – рявкнула она. – Если бы ты сделал все, как задумано, вместо того чтобы валять меня в грязи, в рукоять не забился бы песок, ясно?

Острие кола исчезло в обтянутой кожей рукояти. Магьер заглянула в отверстие и с силой стукнула рукоятью по торчавшему из грязи корню дерева. С отчетливым щелчком из отверстия выскочило острие кола – и снова ушло в полую рукоять.

– Ты что там вытворял, а? – Магьер сгребла собеседника за ворот рубахи. – Что это тебе в голову взбрело, а, Лисил? Мы же каждый раз проделываем одно и то же, пора бы уж и запомнить! Что это на тебя нашло?

Лисил откинул голову и меланхолично уставился на сплетенные в вышине ветви деревьев. На вкус Магьер даже слишком меланхолично.