III

В воскресенье в восемь утра Флеминг, лежа в постели, вспоминал свой сон. Ему снилась женщина с золотистыми волосами, ясным взглядом смеющихся глаз и нежными теплыми губами. С наслаждением он вспоминал ее гибкое чувственное тело и собственную необузданную страсть. Перевернувшись на живот, Дик обхватил руками подушку и спрятал в ней лицо. Он еще не совсем проснулся, не успел даже осознать, что это была за женщина, как вдруг душераздирающий гудок, сопровождаемый звуками, напоминающими ружейную стрельбу, выдернул его из постели.

Подойдя к окну, Дик увидел голубой почтовый фургон. Пакет с воскресными газетами вылетел из окна фургона и с шумом, который он принял за звук выстрела, шлепнулся на дорожку из дробленого ракушечника. Дик довольно усмехнулся. Воскресные газеты! Неспешное чтение свежей газеты за утренним кофе было одним из его любимых удовольствий. Сейчас он возьмет в руки пахнущий свежей типографской краской листок и окунется в мир новостей, больших и малых, почувствует себя сопричастным жизни всей планеты. А пока он не торопясь примет душ. Сегодня воскресенье – идти никуда не надо, можно побаловать себя и не бриться.

После душа Дик заглянул на кухню и поставил воду для кофе. Сейчас наконец он примется за «Саванна Ньюс» и «Почтовый Курьер»... Не потрудившись накинуть что-нибудь поверх красной в белую полоску пижамы, он вышел на улицу за пакетом. Пакета не было!

– Что за черт! – прошептал он, в недоумении озираясь по сторонам.

Дик посмотрел в сторону коттеджей, расположенных южнее, и у него даже температура поднялась от возмущения. Аккуратные пакеты с почтой лежали возле каждого дома, только его пакет пропал! Утро было безнадежно испорчено, но он догадывался, где искать виновников. Вне себя от досады, Дик решительно направился к дому Долли. Перескакивая сразу через две ступеньки, он в одно мгновение пересек веранду и забарабанил кулаком в дверь. Едва сдерживая гнев, сжав зубы и раздувая ноздри, он ждал, когда ему откроют. Слышно было, что в доме встали. Наверное, уже читают мою газету! – со злой враждебностью подумал Дик и еще раз постучал в дверь. Из-за двери послышался тоненький голосок:

– Кто там?

Дик поднялся на цыпочки и заглянул в окошко над входной дверью. За ней стояла младшая дочка Долли. Постаравшись говорить поласковей, он ответил:

– Это я, Дик Флеминг, ваш сосед. Вы со мной вчера познакомились. Мне можно войти?

– Мама не разрешает мне пускать в дом чужих.

Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не напугать ребенка, он попросил:

– Позови, пожалуйста, маму.

Долли, услышав разговор, подошла к двери, одетая в легкую цветную пижаму. Меньше всего она ожидала увидеть Дика, но не могла не улыбнуться: уж очень забавно он выглядел с горящими глазами и в одной пижаме.

– Что случилось, Дик?

Было страшно глупо стоять в таком виде у нее на пороге, и он попросил:

– Можно войти?

Вот это да! – подумала Долли. Неужели ему уже безразлично, есть у нее дети или нет, если с утра пораньше в одной пижаме он прибежал полюбоваться на нее? Невероятно! Смутная надежда шевельнулась в душе Долли. Во всяком случае, не оставлять же его за дверью!

– Со мной произошла маленькая загадочная история, – сказал он, ступив за порог.

От его присутствия неожиданное тепло разлилось по ее телу, но Долли взяла себя в руки и как можно беззаботнее спросила:

– Да? Что же с тобой произошло? Я – вся внимание.

Дик остановился посреди холла, подбоченился и тоном учителя, заставшего ученика на месте преступления, сказал:

– У меня пропали газеты. Вы их случайно не видели?

Какое разочарование! Вовсе не сумасшедшая страсть привела Дика на ее порог. Он просто не может найти свои газеты. Ко всему прочему у него, оказывается, еще и вздорный характер! Долли прикусила губу и спросила запальчиво:

– Почему я должна искать твои дурацкие газеты? Нечего разбрасывать их где придется!

– Я не прошу искать мои газеты. Я найду их сам. Я спрашиваю, не попадались ли они вам на глаза?

– Нет, я их не видела.

Дик посмотрел через ее плечо, обвел взглядом холл, заглянул на кухню, откуда доносился аппетитный запах кофе и жареной корейки и слышались детские голоса. Наверняка там и его газеты! Впрочем, теперь они уже были ему не нужны. Он любил читать новенький экземпляр; газета, побывавшая в чужих руках, теряла в его глазах всю свою привлекательность. С двусмысленной улыбкой он спросил:

– Не дадите ли вы мне почитать вашу газету после того, как сами прочтете?

Долли с сожалением покачала головой.

– Простите, но я уже пару месяцев, как отказалась от подписки. Некогда читать.

Дик удивленно поднял брови.

– Как тебя может не интересовать, что творится в мире? На черепашьих островах в Красном море, например?

Долли безумно раздражал его менторский тон. И столько ярости из-за пустяков! Подумаешь – пропали газеты!

– Конечно, если живешь на черепашьих островах, ты должен знать, что там происходит; но если я живу здесь, какое мне дело до того, что творится у берегов Египта!

Но Дик, лишившийся своей газеты, выглядел таким несчастным, что Долли сразу пожалела о своей резкости. Ей даже захотелось обнять и приласкать его, как обиженного ребенка. От него так вкусно пахло зубной пастой и еще чем-то неуловимым! Долли уже забыла, каково жить под одной крышей с мужчиной. А Дик, конечно, был настоящим мужчиной; даже в этой нелепой вспышке гнева было что-то мужское и одновременно беззащитное... Долли почувствовала, что ей по-прежнему трудно рядом с ним оставаться спокойной. Разум ее слабел, тело таяло в сладкой истоме. Рассердившись на себя за это, она отступила на пару шагов, чтобы оказаться от него на безопасном расстоянии.

– Кстати, Дик, когда ты искал свою газету, тебе не попадался на глаза Ральф?

– Нет, – язвительно ответил Дик, – не хочешь ли ты сказать, что он ушел из дома и захватил твою кредитную карточку?

Выглянув из-за спины матери, Китти тихо сказала:

– Я знаю, где Ральф.

– Где, дорогая?

– В гостиной.

Долли вздохнула. Денек будет жарким, раз собака с утра ищет прохлады в гостиной.

Она пошла в затемненную гостиную, гость последовал за ней. Подойдя к окну, хозяйка подняла шторы. Яркий солнечный свет ворвался в комнату. Несколько секунд стояла мертвая тишина, которую прервал гневный вопль Дика:

– Вот как, оказывается, развлекается этот подлый зверь! Ничего не скажешь!

Дороти испуганно вскрикнула. По всей комнате были разбросаны листочки воскресных газет. На одной из них благодушно возлежал Ральф. В ответ на яростную тираду любителя газет пес поднялся со своего ложа, подошел и стал лизать ему руку.

Китти подняла на Дика свои ясные глазки:

– Ральф думает, что газета – его игрушка. Он любит растаскивать ее по комнате. Раньше нам всегда приходилось отбирать у него газету до того, как...

С тихой безнадежностью Дик прервал девочку;

– Я вижу.

Он еще раз обвел взглядом комнату – книжные шкафы под самый потолок, тахту, накрытую желто-голубым пледом, кушетку с горкой разноцветных подушек, желтые нарциссы в голубой вазочке на кофейном столике. Комната при иных обстоятельствах могла бы показаться очень милой и уютной; сюда, наверное, очень приятно возвращаться после трудового дня... А я, пожалуй, хотел бы приходить сюда как домой, неожиданно для себя подумал Дик. Он не мог понять, что с ним творится, и только махнул рукой в ответ на попытки Долли объяснить, что Ральф притащил газету к ним по ошибке, следуя давней традиции.

– Как бы там ни было, газеты у меня нет, – процедил гость сквозь зубы, не желая сдаваться.

Хозяйке стало обидно за своего пса. Надо было что-то сказать в его защиту.

– Дик, послушай, Ральф – всего лишь охотничья собака. Он нашел добычу и принес ее в дом. И что плохого в том, что пес слегка вознаградил себя за труды?

– Очень умно! Полагаю, ты скоро научишь его читать, – ядовито парировал остряк.

Не обращая внимания на его колкости и стараясь перевести все в шутку, Дороти улыбаясь сказала:

– А что? Об этом стоит подумать! По крайней мере, мне есть теперь, над чем поработать.

Дик, бросив на нее уничтожающий взгляд, принялся собирать раскиданные по полу листы.

– К оружию, друзья! – неожиданно воскликнула Долли и хлопнула в ладоши.

Послышался дружный топот ног, и в комнату влетели Клод и Кэрол. Клод в одних по колено отрезанных джинсах остановился посреди комнаты.

– Ну и ну! У нас гости!

Кэрол в голубой пижаме словно завороженная смотрела на Дика.

– Что же вы стоите? А ну-ка, быстро соберите газеты! И не перепутайте разделы!

– Угу, финансы с комиксами, – сострил Клод.

– Чур, мне моду! – воскликнула Кэрол. Листы удалось собрать все, но разложить их по разделам оказалось не таким простым делом. Дик хмыкнул, обнаружив спортивные новости посреди раздела «В мире бизнеса», а серьезную статью по экономике между «Нашим садом» и «Кулинарией». Язвительное замечание готово было сорваться с его губ, но Долли виновато улыбнулась ему, и вся его желчь иссякла. Дик вдруг понял истинную причину своего раздражения: его бесило, что вместе с газетой он не может забрать с собой Долли... Готовая разразиться гроза прошла мимо.

Хозяйка видела, что настроение у соседа далеко не воскресное. Решив, что только из-за газеты он не мог прийти в столь дурное расположение духа, женщина предположила, что тот голоден. Долли стало жалко некормленого холостяка, и она предложила ему позавтракать с ними.

Это неожиданное предложение оказало неотразимое действие на Кэрол, которая всего полчаса назад наотрез отказалась готовить оладьи, хотя ее об этом слезно упрашивал брат. Она вдруг улыбнулась, как кинозвезда, и сообщила:

– Я пошла готовить блинчики.

Дик посмотрел на мать семейства, потом перевел взгляд на Кэрол – старшую дочь. Он уже собирался сообщить, что вообще не имеет привычки завтракать и хочет только одного – поскорее прийти к себе и прочесть газету... Но неожиданно для самого себя обнаружил, что ему вовсе не хочется домой. Да, ему больше по душе остаться здесь, рядом с Долли. Осознав это, Дик облегченно улыбнулся, и улыбка его была прежней – открытой и доверчивой.

– От такого предложения я не в силах отказаться.

Слава Богу, мир! – подумала Долли. Пусть Дик не стал героем ее романа – не судьба: дети и собака никак не вписывались в уклад его жизни... Но он оставался соседом, а с соседями надо дружить.

Сидя за круглым столом на кухне, обставленной в фольклорном стиле, они с удовольствием поглощали румяные оладьи – коронное блюдо Кэрол. Гость от души наслаждался вкусной едой, подкладывая себе еще и еще. Клод, прищурившись, наблюдал за взрослыми.

– Наверное, вы питались одними ягодами и рыбой, когда жили на своем необитаемом острове?

Долли едва не подавилась.

– Клод, милый, разве ты не понимаешь, что вежливый гость всегда ест достаточно много – просто чтобы сделать приятное хозяйке. И Кэрол, должно быть, очень рада, что ее блюда имеют успех. А вот смотреть, кто сколько съел, – не очень-то вежливо!

Дик, не донеся вилку до рта, произнес с жаром:

– О, вежливость тут ни при чем! Все в самом деле приготовлено восхитительно: и бекон, и яйца, и оладьи, и кофе.

А ваша мамочка всего чудесней, добавил он уже про себя.

Даже если бы Дик объяснился ей в любви, Кэрол не чувствовала бы себя счастливее.

Какое-то время все шло прекрасно. Даже слишком гладко, отметила про себя Долли. Дети быстро освоились и болтали без умолку, ей одной было не по себе. Долли не могла спокойно смотреть на мускулистую грудь и сильные руки Дика. Слишком ярки были еще воспоминания о тех упоительных днях, которые они провели вместе... Ну, с этим-то она как-нибудь справится. Если бы только он не смотрел на нее вот так – восхищенно и горячо...

А гость и в самом деле не мог отвести взгляда от Долли – от ее нежной шеи, маленькой крепкой груди, которую он ласкал еще совсем недавно. Дик чувствовал, что в нем опять поднимается волна желания, и ничего не мог с собой поделать. Словно прочитав его мысли, мать семейства взглянула ему в глаза и залилась румянцем. Надеюсь, хоть дети ничего не замечают, в смятении подумала она.

Искушение протянуть руки через стол и дотронуться до Долли было так велико, что Дик инстинктивно попытался спрятать руки в карманы. Но карманов на привычном месте не оказалось! Только сейчас он к своему ужасу осознал, что сидит в пижаме. А тут еще Кэрол, с восхищением глядя на его мускулистый торс, произнесла:

– У вас красивая пижама. Наверное, из чистого хлопка, как и моя.

Долли посмотрела на дочь так, что та сразу поняла: если она сейчас же не замолчит, мать оторвет ей голову. А Дик, густо покраснев, забормотал:

– Я вышел из дому в спешке...

Клод ехидно вставил:

– Даже не захватив кредитную карточку...

– Ничего страшного, – быстро вмешалась Долли, – мы очень рады, что вы заскочили...

Кэрол тоже попыталась спасти положение:

– У нас получилось неплохое застолье. В таких нарядах... Просто идиллия!

И тут Китти, все время не сводившая с Дика глаз, внезапно заявила:

– А я знаю, вы сегодня не умывались!

– Глупая! – закричал Клод в восторге. – Это всего лишь шестичасовая щетина!

– Сам дуралей! – Китти показала брату язык. – Сейчас не шесть часов. А который сейчас час?

Долли закатила глаза и, решив притвориться, будто ее здесь нет, налила себе третью чашку кофе. Гость поспешно ретировался – подальше от этого осиного гнезда, домой, в тихую гавань.

Сидя в уютном кресле, Дик Флеминг пытался беспристрастно оценить свое поведение во время утреннего визита. Кажется, он справился неплохо, а дети могли оказаться и похуже... Но газета все равно безнадежно испорчена! Как большинство закоренелых холостяков, Дик с почтением относился к собственным привычкам и не выносил нарушения обычного распорядка дня. Но нельзя же обижаться на собаку! Пожалуй, он слегка погорячился и зря предстал перед детьми в образе эдакого дикаря. А Долли все же поразительна. Какая она разная! Разве можно представить себе, что вот эта заботливая ласковая женщина совсем недавно мчалась с ним на лошади в неведомую даль, едва не утонула, упав с каноэ, и целовала его так, как никто никогда не целовал... Дик с нежностью подумал о том, как он мог бы помогать ей, защищать от житейских бурь, и тут же сказал себе: стоп! В тебе говорит обычное мужское чувство. Ты хочешь ее, и в этом все дело. Но она не одна, вместе с ней в твою жизнь вошли бы дети, а этого ты уже не хочешь. Главный урок сегодняшнего утра: жизнь холостяка, размеренная и спокойная, – единственно приемлемый способ существования. Дороти Хаммер – не для него. Решение было принято, и Дик спокойно взялся за чтение.

Убирая со стола, Долли размышляла о том, почему присутствие Дика за столом, его манера сидеть, держать вилку, смеяться и, наконец, то веселый и немного высокомерный тон, который он принял в обращении с ней, так взволновали ее. А главное – не заметили ли чего-нибудь дети?! Долли с опаской взглянула на старшую дочь. Та, стоя у зеркала в холле, с томным и загадочным выражением лица расчесывала свои длинные, вьющиеся рыжеватые волосы.

– Мама, а Дику правда понравились мои оладьи? Я думаю, мы можем пригласить его сегодня на ужин. Я зажарю цыпленка и сделаю пирог...

– Милочка, он для тебя не Дик, а мистер Флеминг. А кроме того, мне кажется, ему на сегодня с лихвой хватило нашего общества.

Не дай Бог, сосед еще решит, что она навязывается! К тому же, ее прелестные дети вели себя далеко не лучшим образом... Нет, надо выбросить его из головы немедленно! Он и раньше детей не любил, а уж после сегодняшнего завтрака – тем более.

Клод, доедая остатки варенья, неодобрительно проворчал:

– Что этот Дик так взъелся на Ральфа? Сразу видно, он ничего не понимает в собаках.

– А мне он понравился, – заявила Китти, – у него глаза, как яблочное повидло, – мягкие, темные и блестящие. Наверное, хорошо иметь такого папу... Мамочка, если наш папа никогда не вернется, почему бы Дику не стать нашим папой?

– Что за глупости! С какой стати?! – Ответ прозвучал, пожалуй, резче, чем ей хотелось.

– Но он живет рядом! Разве этого мало?

Кэрол прыснула.

– Какая же ты еще глупенькая! Что с того, что он наш сосед? Мало ли у нас соседей?! А для того чтобы Дик стал нашим папой, он и мама должны сперва пожениться.

Долли наклонилась и поцеловала золотистую макушку Китти.

– Сладенькая моя дочурка, мы ему не пара.

– Ха! – насмешливо заметил Клод. – Он, видно, еще тот экземпляр – непарный!

– Это не твое дело, какой он экземпляр! – прикрикнула на сына мать. – Мы, может быть, вообще больше его никогда не увидим, разве что мельком.

Стоило Долли произнести это вслух, как у нее ужасно разболелась голова. Пришлось обмотать голову полотенцем и лечь. Вот чем кончаются романтические фантазии, сказала она себе. Так мне и надо!

В понедельник Флеминг засел за изучение карты гнездовий черепах, но сосредоточиться не удавалось. Мысли о Долли занозой сидели в его голове, перед глазами то и дело всплывало ее лицо в ореоле золотистых волос; он видел, как она склоняется к кусту жефлеры, как гладит по голове ребенка, как улыбается... Часам к четырем Дик решил, что с него хватит. Отвлечь от ненужных мыслей его могло лишь что-то по-настоящему захватывающее, например, чтение «Происхождения видов» Дарвина, но его не было под рукой.

Выглянув за дверь и не обнаружив никаких следов жизни возле соседского дома, он испытал что-то похожее на разочарование, но быстро сумел себя убедить в том, что это чувство скорее напоминает облегчение. Все идет к лучшему, говорил он себе, переодеваясь в шорты и тенниску. Вдруг ему показалось, что в соседнем доме несколько раз хлопнула дверь.

– Господи, сколько шума от этих детей! – пробубнил ворчун вслух. – Я правильно сделал, решив держаться от них подальше. Вот и подтверждение тому. Интересно все же, что там происходит?

Меня не должно это касаться! Мне не следует даже подходить к окну, уговаривал он себя, при этом чутко прислушиваясь, не донесется ли с улицы детской голосок или звук отъезжающего автомобиля. Однако снаружи слышался лишь монотонный гул океанского прибоя.

Дик зашел в ванную, плеснул в лицо холодной воды, тщательно вытерся, причесался и направился в гостиную. Ничего страшного не произойдет, если он узнает, что творится у соседей. Дик подошел к окну и осторожно, одним глазком, чтобы не заметили, выглянул. Себя он сумел убедить в том, что интерес его носит характер сугубо... антропологический.

Возле соседнего дома под высокой сосной Долли и девочки молча смотрели, как Клод засыпает землей глубокую ямку. Сровняв ямку с землей, он набросал еще земли сверху, затем присел на колени и принялся трамбовать ее кулаками.

– Ничего себе! – пробормотал Дик. – Как может сын цветовода до такой степени не разбираться в растениях?! Ясно, что они сажают не дерево и не куст; значит, это было семечко или луковица. Но зачем же так глубоко, да еще в конце апреля?!

Дик почувствовал, что не может оставаться безучастным. Кто-то должен объяснить им всю нелепость их затеи! Нахлобучив на голову шляпу, он отправился под сосну.

Дороти даже не улыбнулась при его появлении, но это его нисколько не насторожило. Не придал он значения и тому, что дети стоят насупленные и странно серьезные.

– Добрый день, – тихо сказала Долли.