XXX

В гостиную вошли Мими и врач. Слегка натянуто Мими сказала Маколэю:

— О, добрый день. — Они пожали друг другу руки. — Это доктор Грант — мистер Маколэй — Мистер Чарльз.

— Как себя чувствует пациент? — спросил я.

Доктор Грант откашлялся и сказал, что, по его мнению, с Гилбертом ничего страшного не произошло — синяки, небольшое кровотечение, разумеется — однако, ему следует полежать в постели. Он опять откашлялся, сказал, что был счастлив с нами познакомиться, и Мими проводила его к выходу.

— Что случилось с парнем? — спросил меня Маколэй.

— Уайнант послал его черт знает зачем в квартиру Джулии, а там он напоролся на усердного полицейского.

Мими вернулась в гостиную.

— Мистер Чарльз уже рассказал вам об облигациях и о чеке? — спросила она Маколэя.

— Я получил записку от Уайнанта, где он сообщает, что передает их вам, — сказал Маколэй.

— Тогда, наверное, не возникнет никаких...

— Сложностей? Думаю, не возникнет.

Она слегка расслабилась, а глаза ее чуть потеплели.

— Я и не понимала, почему они должны возникнуть, но он, — она указала пальцем на меня, — любит меня пугать.

Маколэй вежливо улыбнулся.

— Могу я спросить, сообщил ли мистер Уайнант что-либо о своих планах?

— Он говорил что-то о том, что, вроде бы, собирается куда-то уехать, но, боюсь, я не слишком внимательно слушала. Не припоминаю, сказал ли он мне, куда и когда уезжает.

Демонстрируя свой скептицизм, я издал ворчание; Маколэй притворился, будто верит ей.

— А вы не припоминаете, говорил ли он что-нибудь о Джулии Вулф или о своих проблемах, или же о чем-нибудь еще, хоть как-то связанном с убийством? — спросил он.

Она энергично помотала головой.

— Ни слова, я точно помню, ни единого слова. Я спрашивала его об этом, но вы же знаете, каким несносным он бывает, когда на него находит. Мне так ничего и не удалось из него вытянуть по этому поводу, кроме нечленораздельного ворчания.

Я задал вопрос, который Маколэй, будучи слишком воспитанным, не осмеливался задать:

— А о чем он говорил?

— Практически, ни о чем, только о нас самих и о детях, в особенности о Гилберте. Ему очень хотелось увидеть Гила, и он прождал почти целый час, надеясь, что тот придет. Он также расспрашивал о Дороти, но, как мне показалось, не проявлял при этом особого интереса.

— А не говорил ли он о том, что писал Гилберту?

— Ни слова. Если хотите, могу повторить весь наш разговор. Я не знала, что он собирался приехать, он даже не позвонил снизу. Просто-напросто в дверь позвонили, а когда я открыла, там стоял Клайд; он еще больше постарел с тех пор, как я видела его в последний раз, и, кажется, еще больше похудел; я сказала: «О, Клайд», или что-то еще в этом духе, а он спросил: «Ты одна?» Я ответила, что одна, и он вошел. Потом он...

В дверь опять позвонили, и она направилась в прихожую.

— Что ты об этом думаешь? — тихим голосом спросил Маколэй.

— Когда я начну верить Мими, — ответил я, — надеюсь, у меня хватит здравого смысла не признаваться в этом.

Мими вернулась в гостиную с Гилдом и Энди. Гилд кивнул мне, пожал Маколэю руку, повернулся к Мими и сказал:

— Что ж, мэм, мне придется просить вас рассказать...

Маколэй перебил его:

— А что если сначала я расскажу вам свои новости, лейтенант? Эти события произошли раньше, и...

Гилд махнул адвокату своей ручищей.

— Валяйте. — Он уселся на диван.

Маколэй рассказал ему то, что рассказывал мне еще утром. Когда он упомянул о том, что я был в курсе этих событий с самого утра, Гилд бросил на меня укоризненный взгляд, и потом, в течение всего рассказа, полностью меня игнорировал. Гилд не прерывал Маколэя, кратко и ясно излагавшего события. Дважды Мими хотела сказать что-то, но умолкала и продолжала слушать. Закончив рассказ, Маколэй протянул Гилду письмо, в котором речь шла о чеке и облигациях.

— Это принес мне сегодня посыльный.

Гилд внимательно прочитал письмо и обратился к Мими:

— Теперь вы, миссис Йоргенсен.

Она рассказала ему то, что уже рассказывала нам о визите Уайнанта, подробно, когда Гилд терпеливо ее расспрашивал, останавливалась на деталях, однако, при этом упорно утверждала, будто Уайнант, по поводу Джулии Вулф или ее убийства, не сказал ни слова, будто, передавая ей чек и облигации, он просто сказал, что хочет обеспечить ее и своих детей, и будто она не знает, куда и когда он уезжает, хотя Уайнант вроде и упоминал об этом. Казалось, явное всеобщее недоверие к ее словам нисколько не смущает Мими. Она закончила свой рассказ с улыбкой на губах и сказала:

— Во многих отношениях он очень мил, хотя, конечно, совершенно безумен.

— Вы хотите сказать, что он в полном смысле слова сумасшедший, — спросил Гилд, — а не просто человек со странностями?

— Да.

— Почему вы так думаете?

— О, с ним надо пожить, чтобы убедиться, насколько он безумен в действительности, — легкомысленно ответила она.

Гилда ее рассказ, судя по всему, не удовлетворил.

— Во что он был одет?

— На нем был коричневый костюм, коричневое пальто, шляпа, коричневые же, по-моему, ботинки, белая рубашка, серый галстук то ли с красными, то ли с красно-коричневыми фигурками.

Дернув головой, Гилд сделал знак Энди.

— Позвони.

Энди вышел.

Гилд почесал подбородок и, нахмурившись, погрузился в мысли. Мы все за ним наблюдали. Убрав руку от подбородка, он посмотрел сначала на Мими, потом на Маколэя и, словно не замечая моего присутствия, спросил:

— Кто-нибудь из вас знает человека с инициалами Д. В. К.?

Маколэй медленно покачал головой.

— Нет. А что? — спросила Мими. Гилд, наконец, посмотрел на меня.

— А вы?

— Не знаю.

— А что? — повторила Мими.

— Постарайтесь припомнить, — сказал Гилд. — Скорее всего, он должен был иметь дела с Уайнантом.

— Как давно?

— Сейчас трудно сказать. Может, несколько месяцев тому назад, а может, и несколько лет. Он, по всей видимости, должен быть довольно крупным, широколицым мужчиной с толстым животом и, вероятно, хромым.

Маколэй вновь покачал головой.

— Никто, напоминающий ваше описание, мне на ум не приходит.

— Мне тоже, — сказала Мими, — но я умираю от любопытства. Скажите же нам, в чем дело.

— Разумеется, скажу. — Гилд вытащил из нагрудного кармана сигару, посмотрел на нее и положил обратно. — Под полом в мастерской Уайнанта обнаружен труп мужчины, имевшего подобную внешность.

— Ого! — сказал я.

Мими зажала руками рот и ничего не сказала. Глаза ее округлились и словно остекленели. Маколэй, нахмурившись, спросил:

— Вы уверены? Гилд вздохнул.

— Вы же понимаете, что в подобном случае я бы не стал строить догадки, — сказал он устало.

Маколэй покраснел и смущенно улыбнулся.

— Это был, конечно, глупый вопрос. Как вам удалось его обнаружить?

— Ну, мистер Чарльз неоднократно намекал, что нам следует обратить внимание на мастерскую, поэтому, полагая, что мистер Чарльз — человек, которому наверняка известно намного больше, нежели он рассказывает другим, я сегодня утром послал своих людей покопаться в мастерской. Мы уже обыскивали ее раньше и ничего там не нашли, но на сей раз я приказал разобрать этот сарай на части, поскольку присутствующий здесь мистер Чарльз говорил, что нам следует обратить на него внимание. И присутствующий здесь мистер Чарльз был прав. — Гилд холодно и недружелюбно посмотрел на меня. — В конце концов, они заметили, что небольшой участок цементного пола выглядит чуть менее затоптанным, чем остальная его поверхность, и поэтому взломали цемент на этом участке; там-то и покоились бренные останки мистера Д. В. К. Что вы об этом думаете?

Маколэй сказал:

— Я думаю, что Чарльзу в голову пришла чертовски удачная догадка. — Он повернулся ко мне. — Каким образом ты...

Гилд перебил его.

— Мне кажется, вы неправильно выразились. Называя это простой догадкой, вы не оцениваете по достоинству тонкий ум присутствующего здесь мистера Чарльза.

Маколэя озадачил тон, которым Гилд произнес эту фразу. Он вопросительно посмотрел на меня.

— Меня ставят в угол за то, что я не рассказал лейтенанту Гилду о, состоявшемся сегодня утром, нашем разговоре, — объяснил я.

— Дело помимо всего прочего и в этом тоже, — спокойно согласился Гилд.

Мими рассмеялась, а когда Гилд сурово взглянул на нее, одарила его извиняющейся улыбкой.

— Каким образом был убит мистер Д. В. К.? — спросил я.

Гилд замялся, словно не мог решить, стоит ли отвечать на мой вопрос, затем слегка пожал широкими плечами и сказал:

— Пока я не знаю, каким образом и как давно. Я еще не видел сам труп, вернее, то, что от него осталось, а медицинский эксперт, когда я в последний раз с ним разговаривал, еще не закончил работу.

— Вы сказали, «то, что от него осталось»? — спросил Маколэй.

— Вот именно. Его распилили на куски и похоронили в известняковом или каком-то другом растворе, так что, согласно полученному мною докладу, плоти на нем почти не осталось, однако, вещи его связали в узел и положили рядом с ним, и те из вещей, которые лежали внутри, довольно неплохо сохранились, поэтому мы можем по ним кое-что узнать. Кроме того, там находился обломок трости с резиновым наконечником. Поэтому мы и решили, что он, наверное, был хромой, и... — Вошел Энди, и Гилд оборвал себя на полуслове. — Ну что?

Энди с мрачным видом покачал головой.

— Похоже, никто не видел, как он приходил или уходил. Это напоминает шутку про парня, который был настолько худым, почти прозрачным, что ему приходилось дважды становиться на одно и то же место, чтобы отбросить тень.

Я рассмеялся — не над шуткой — и сказал:

— Уайнант не настолько худ, однако, он достаточно худ, почти прозрачен, скажем, так же прозрачен, как бумага, из которой сделан этот чек и на которой написаны все эти письма.

— Что такое? — требовательно спросил Гилд; лицо его покраснело, а глаза стали сердитыми и подозрительными.

— Он мертв. И мертв уже давно, а живым он бывал только на бумаге. Я готов поспорить даже на деньги, что это его кости находились под полом рядом с одеждой толстого, хромого мужчины.

Маколэй наклонился ко мне.

— Ты в этом уверен, Чарльз? Гилд прорычал, обращаясь ко мне:

— Что за номер вы еще задумали?

— Готов поспорить, если хотите. Кому пришло бы в голову столько возиться с трупом, а потом оставить такую вещь, от которой легче всего избавиться — одежду — совершенно нетронутой, если только он не...

— Но одежда не была совершенно нетронутой. Она...

— Естественно. Это навело бы на подозрения. Ее следовало частично уничтожить, оставив невредимым лишь то, что внушило бы вам мысль, какую необходимо было внушить. Готов побиться об заклад, что инициалы находились на видном месте.

— Не знаю, — уже менее сердито сказал Гилд. — Они выгравированы на пряжке ремня.

Я расхохотался.

Суровым голосом Мими произнесла:

— Но это же смешно, Ник. Разве это мог быть Клайд? Ты ведь знаешь, что сегодня он был здесь. Ты знаешь, что он...

— Тс-с-с. С твоей стороны очень глупо играть ему на руку, — сказал я ей. — Уайнант мертв, твои дети, по всей видимости, являются его наследниками, а это даст тебе больше денег, чем лежит сейчас в ящике стола. Зачем тебе соглашаться на меньшую часть, когда ты можешь забрать все?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала Мими. Она сильно побледнела.

Маколэй произнес:

— Чарльз полагает, будто Уайнанта здесь сегодня не было, а облигации и чек ты получила от кого-то другого, или, возможно, сама их украла. Так? — спросил он меня.

— Почти.

— Но это же смешно, — настаивала Мими.

— Подумай хорошенько, Мими, — сказал я. — Представь себе, что Уайнанта убили три месяца назад, а труп его выдали за труп другого человека. Предполагается, будто он уехал, поручив управление своими делами Маколэю. Таким образом, все его состояние полностью остается в руках Маколэя на веки вечные или, по крайней мере, до тех пор, пока Маколэй его не потратит, поскольку ты не в силах даже...

Маколэй поднялся и сказал:

— Не знаю, к чему ты клонишь, Чарльз, но я...

— Успокойтесь, — сказал ему Гилд. — Пусть он договорит.

— Он убил Уайнанта, он убил Джулию и он же убил Нанхейма, — заверил я Мими. — Чего ты хочешь? Стать следующей жертвой в его списке? Ты должна прекрасно сознавать, что после того, как ты пришла ему на помощь, сказав, будто видела Уайнанта живым — ведь это же его слабое место, поскольку до сих пор лишь он один уверял, будто видел Уайнанта после октября месяца, — он не станет рисковать и ждать, пока ты передумаешь; не станет, потому что куда проще убрать тебя при помощи того же пистолета и возложить вину на Уайнанта. И ради чего ты идешь на это? Ради каких-то вшивых облигаций, ради жалких крох, тогда как ты можешь через своих детей прибрать к рукам все состояние, если мы докажем, что Уайнант мертв.

Мими повернулась к Маколэю и сказала:

— Ах ты крыса!

Разинув рот, Гилд воззрился на нее, удивившись ее последней ремарке гораздо больше, нежели всему тому, что было сказано ранее.

Маколэй сделал резкое движение. Я не стал дожидаться и смотреть, что он будет делать, а ударил его в подбородок левой рукой. Удар получился неплохой, он попал, куда надо и уложил Маколэя на пол, однако, я почувствовал жгучую боль в левом боку и понял, что рана, оставленная пулей Морелли, открылась.

— Чего вы еще ждете? — прорычал я Гилду. — Может, упаковать его для вас в целлофан?

XXXI

Когда я вошел в свой номер в гостинице «Нормандия», было уже почти три часа утра. Нора, Дороти и Ларри Краули сидели в гостиной, Нора и Ларри играли в трик-трак, а Дороти читала газету.

— Их и в самом деле убил Маколэй? — немедленно спросила Нора.

— Да. В утренних газетах есть что-нибудь об Уайнанте?

Дороти ответила:

— Нет, только о том, что Маколэй арестован. А что?

— Маколэй убил и его тоже.

— Правда? — спросила Нора.

— Черт меня побери! — произнес Ларри.

Дороти заплакала. Нора удивленно посмотрела на нее. Всхлипывая, Дороти пробормотала:

— Я хочу домой, к маме.

Ларри предложил без особого энтузиазма:

— Буду рад отвезти тебя домой, если...

Дороти сказала, что хочет уехать. Нора суетилась вокруг нее, однако, при этом не пыталась уговаривать ее остаться. Ларри, старавшийся не показывать слишком явно свое нежелание провожать Дороти, взял шляпу и пальто. Они вышли.

Нора закрыла за ними дверь и прислонилась к ней спиной.

— Объясните мне все, мистер Чараламбидес, — сказала она.

Я покачал головой.

Она уселась рядом со мной на диване.

— Ну же, давай. И если ты пропустишь хотя бы одно слово, я сделаю...

— Прежде, чем я скажу хоть слово, мне придется выпить.

Она выругалась и принесла мне стакан с виски.

— Он сознался?

— С какой стати он будет сознаваться? Он не может рассчитывать на снисхождение, будучи замешанным в убийстве первой степени. Районный прокурор вряд ли позволит ему отделаться обвинением в убийстве второй степени — слишком уж много было убийств, и, по крайней мере, два из них Маколэй совершил преднамеренно.

— Но он точно совершил их?

— Конечно.

Она отодвинула в сторону мою руку со стаканом, который я совсем уж было поднес к губам.

— Хватит с меня отговорок, рассказывай все по порядку.

— Ну, судя по всему, Маколэй и Джулия в течение некоторого времени обкрадывали Уайнанта. Маколэй проиграл слишком много денег на бирже и узнал о прошлом Джулии, как и намекал Морелли; вот они и объединились против старика. Сейчас мы проверяем счета Маколэя и Уайнанта, и нам, очевидно, не составит особого труда проследить по финансовым документам, как деньги переходили с одного счета на другой.

— Значит, вы не знаете наверняка, воровал ли Маколэй у Уайнанта?

— Конечно же, мы знаем. Иначе и быть не может. Скорее всего, Уайнант третьего октября собирался куда-то ненадолго уехать, поскольку он действительно снял со счета в банке пять тысяч, но не закрыл свою мастерскую и не отказался от квартиры. Это спустя несколько дней сделал за него Маколэй. В ночь на третье октября Уайнант был убит у Маколэя дома в Скарсдейле. Мы знаем это, потому что утром четвертого октября, когда женщина, которая днем готовила для Маколэя, а вечером уходила к себе домой, явилась на работу, Маколэй встретил ее у порога и под смехотворным предлогом уволил на месте, выплатив деньги за две недели вперед и не позволив при этом переступить порог его дома — очевидно, из боязни, что она обнаружит труп или пятна крови.

— Каким образом вы узнали об этом? И не вздумай опускать подробности.

— При помощи обычной рутины. Естественно, схватив его, мы сразу направились к нему в контору, а затем на дом, чтобы опросить всех, кто на него работал — сама знаешь, как это делается: «Где вы были в ночь на шестое июля тысяча восемьсот девяносто четвертого года», и так далее, — и новая кухарка сообщила, что работает на Уайнанта только с восьмого октября: ну, а дальше было совсем просто. Кроме того, мы обнаружили столик, на котором остались плохо отмытые пятна, и мы надеемся, что это пятна человеческой крови. Ребята из экспертизы сейчас соскабливают со столика верхний слой; посмотрим, что они из этого выжмут. — (Позднее оказалось, что это были пятна бычьей крови).

— Значит, вы не уверены, что он...

— Хватит повторять одно и то же. Конечно же, мы уверены... Иначе и быть не может. Уайнант узнал, что Джулия и Маколэй обкрадывают его, и, ко всему прочему, решил — справедливо или несправедливо — будто Джулия еще и изменяет ему с Маколэем — а мы знаем, что Уайнант был очень ревнивым, — поэтому с теми доказательствами, которыми располагал, пошел выяснять с адвокатом отношения, и Маколэй, боясь угрожавшей ему тюрьмы, убил старика. Только не надо говорить, будто мы не уверены. Иначе просто быть не могло. В общем, он оказывается с трупом на руках, а от трупа избавиться труднее всего. Можно, я остановлюсь на секунду и сделаю глоток виски?

— Только один, — сказала Нора. — Но ведь это лишь гипотеза, верно?

— Можешь называть это, как угодно. Меня оно вполне устраивает.

— Но я думала, что человека всегда считают невиновным до тех пор, пока не докажут обратное, и если возникают серьезные сомнения, то...

— Это касается присяжных, а не сыщиков. Ты вычисляешь парня, который, по-твоему, совершил убийство, сажаешь его в каталажку, оповещаешь всех окружающих, будто полагаешь, что он виновен, помещаешь его фотографию во всех газетах, районный прокурор строит дело на тех фактах, которыми ты располагаешь, а ты тем временем там и сям собираешь дополнительные сведения, а потом начинают приходить люди, увидевшие фотографию в газетах — включая и тех, кто никогда не счел бы парня виновным, если бы ты его не арестовал, — и рассказывают о подозреваемом всякие вещи, и, в конце концов, ты сажаешь его на электрический стул. — (Два дня спустя одна женщина в Бруклине признала в Маколэе некоего Джоржа Фоули, снимавшего у нее в течение последних трех месяцев квартиру).

— Но все это выглядит так шатко...

— Когда убийство спланировано при помощи математических правил, — сказал я, — то и раскрыть его можно только при помощи математических правил. Но большинство убийств — включая, в частности, и это — не имеет к математике никакого отношения. Я не собираюсь оспаривать твои представления о том, что правильно, а что неправильно, однако, когда я говорю, будто он расчленил труп и перевез его в город в сумках, я лишь высказываю наиболее вероятное предположение. Это должно было произойти шестого октября или чуть позднее, ибо именно тогда он уволил двух, работавших в мастерской Уайнанта механиков — Прентиса и Мак-Нотона — и закрыл мастерскую. Итак, он похоронил Уайнанта под полом, положил рядом с ним одежду полного мужчины, трость хромого человека и ремень с инициалами Д. В. К., позаботившись о том, чтобы они не слишком пострадали от раствора извести — или другого раствора, которым он воспользовался с целью до неузнаваемости изменить внешний вид трупа, — и вновь зацементировал пол над могилой. Пока мы занимаемся полицейской рутиной и опросом свидетелей, у нас есть весьма неплохие шансы на то, что нам удастся выяснить, где он купил или каким-то другим способом достал одежду, трость и цемент. — (Позднее мы установили, где он взял цемент — Маколэй купил его у торговца углем и деревом, жившего в Верхнем городе — но наши попытки обнаружить происхождение остальных вещей успеха не имели).

— Надеюсь, — не очень оптимистично произнесла она.

— Значит, с этим мы покончили. Возобновив аренду мастерской и не проводя там никаких работ — якобы поддерживая ее в готовности к возвращению Уайнанта — он может быть уверен — достаточно уверен — что могилу никто не обнаружит, а если кто-нибудь случайно и обнаружит, то подумает, будто толстый мистер Д. В. К. — к тому времени плоть Уайнанта, разъеденная раствором, исчезнет, а по костям невозможно определить, толстым был человек или худым, — убит Уайнантом, и это в свою очередь объяснит, почему Уайнант скрывается. Провернув все это, Маколэй подделывает доверенность на то, чтобы распоряжаться состоянием Уайнанта и с помощью Джулии принимается переводить деньги покойного Клайда на свой счет. Теперь я опять начинаю теоретизировать. Джулии не нравится это убийство, она напугана, и Маколэй не слишком уверен, что она его не выдаст. Поэтому он заставляет ее порвать с Морелли, мотивируя разрыв ревностью Уайнанта. Он опасается, что в минуту слабости она может признаться Морелли, а по мере того, как приближается время выхода из тюрьмы близкого дружка Джулии Фэйса Пепплера, Маколэй начинает все больше и больше нервничать. Он чувствовал себя в безопасности, пока Пепплер оставался в тюрьме, поскольку Джулия вряд ли стала бы писать ему что-нибудь в письмах, которые проходят через руки администрации, но теперь... В общем, Маколэй начинает строить планы, и вдруг разыгрывается настоящее светопреставление. В город приезжает Мими с детьми и начинает охотиться за Уайнантом, затем приезжаю я и поддерживаю с ними регулярные контакты, и Маколэй думает, будто я помогаю им. Он не хочет рисковать и решает убрать Джулию. Пока рассказ тебе нравится?

— Да, но...

— Дальше будет хуже, — заверил я ее. — В тот день по пути к нам на обед он останавливается и звонит себе в контору, притворившись, будто он — Уайнант, и назначает ту самую встречу в гостинице «Плаза», желая убедить всех в присутствии Уайнанта в городе. Уйдя от нас, он направляется в «Плазу», расспрашивает там людей, не видели ли они Уайнанта, чтобы подкрепить свою историю фактами, затем с той же целью звонит в свою контору и спрашивает, не поступало ли новостей от Уайнанта, и, наконец, звонит Джулии. Она сообщает ему, что ждет Мими, и что та заподозрила ее во лжи, когда Джулия сказала ей, будто не знает, где находится Уайнант; при этом Джулия, по всей видимости, была сильно напугана. Тогда он решает, что должен опередить Мими и не позволить ей расспрашивать Джулию, и он опережает. Маколэй быстро едет туда и убивает Джулию. Стрелок он отвратительный. Во время войны я видел, как он стреляет. Скорее всего, он не попал в нее первой пулей — той, что угодила в телефон — и не смог прикончить ее последующими четырьмя, однако, вероятно, подумал, что она мертва, к тому же ему в любом случае необходимо было убираться оттуда до приезда Мими, поэтому Маколэй оставил на полу цепочку Уайнанта, которую привез с собой, чтобы подбросить в качестве решающей улики — кстати, факт, что он хранил цепочку в течение трех месяцев наводит на мысль, что он с самого начала планировал убить Джулию, — и направился в контору инженера Херманна, где, воспользовавшись благоприятной ситуацией, обеспечил себе алиби. Он не предвидел — да и не мог предвидеть — две вещи: то, что его, когда он будет выходить из квартиры Джулии, увидит, ошивавшийся неподалеку в надежде поближе сойтись с секретаршей, Нанхейм, — а, может, даже и услышит выстрелы, — и то, что Мими, замыслив заняться шантажом, припрячет цепочку в надежде использовать ее для оказания нажима на своего бывшего мужа. Поэтому Маколэю пришлось ехать в Филадельфию и посылать оттуда телеграмму мне, а также письма себе и — чуть позже — тетушке Элис — если Мими подумает, будто Уайнант пытается бросить на нее подозрение, она придет в ярость и передаст полиции улику против Уайнанта. Впрочем, ее желание насолить Йоргенсену чуть не портит все дело. Кстати, Маколэй знал, что Йоргенсен — это Розуотер. Сразу после убийства Уайнанта он нанял сыщиков, которые занялись сбором информации о Мими и ее семье — ведь их заинтересованность в получении наследства делала их потенциально опасными, — и сыщики установили, кем являлся Йоргенсен. Мы нашли их отчеты среди других бумаг Маколэя. Естественно, он делал вид, будто собирает эту информацию по просьбе Уайнанта. Затем он начал беспокоиться из-за меня, из-за того, что я не верил, будто Уайнант виновен, и...

— А почему ты не верил?

— А с какой стати ему было писать письма, компрометирующие Мими — единственного человека, который помогает ему, скрывая важную улику? Поэтому-то я и полагал, будто цепочка была подброшена; возможно, я даже проявил слишком большую готовность поверить в то, что ее подбросила Мими. Маколэй беспокоился также из-за Морелли, поскольку не хотел, чтобы подозрение падало на тех, кто мог, выгораживая себя, навести подозрение на кого-нибудь еще. С Мими все было в порядке, потому что в конечном итоге она бросила подозрение на Уайнанта, но с остальными дело обстояло хуже. Только при такой ситуации, когда подозрение падало на одного лишь Уайнанта, Маколэй мог чувствовать себя спокойно, будучи уверенным в том, что никто не заподозрит, будто Уайнант мертв, а если Маколэй не убивал Уайнанта, то у него не было причин совершать остальные убийства. Наиболее очевидной вещью во всем этом деле, ключом ко всему этому делу являлось то, что Уайнант должен был быть мертв.

— Ты хочешь сказать, будто догадывался об этом с самого начала? — с подозрением глядя на меня, спросила Нора.

— Нет, дорогая, хотя мне должно быть стыдно, что я не догадался сразу, однако, как только я услышал о трупе под полом, я готов был спорить, что это труп Уайнанта, даже если бы все медицинские эксперты поклялись, будто труп женский. Это должен был быть Уайнант. Иначе быть просто не могло.

— По-моему, ты страшно устал. Наверное, поэтому ты так и говоришь.

— Кроме того, Маколэя беспокоил также Нанхейм. Наведя полицию на Морелли — дабы просто продемонстрировать свою полезность — Нанхейм отправился к Маколэю. Здесь я опять гадаю, милая. Мне тогда позвонил мужчина, назвавшийся Альбертом Норманом, и наш разговор был прерван шумом на том конце провода. Думаю, Нанхейм пошел к Маколэю и потребовал определенную сумму за молчание, а когда Маколэй попытался блефовать, Нанхейм сказал, что покажет ему, где раки зимуют, и позвонил мне, чтобы назначить со мной встречу и выяснить, не куплю ли я у него эту информацию: тогда Маколэй вырвал у него телефон и как-то откупился от Нанхейма — возможно, просто обещанием, — однако, после того, как мы с Гилдом побеседовали с Нанхеймом, и он сбежал от нас, он позвонил Маколэю и потребовал окончательного расчета — возможно, речь шла о довольно круглой сумме, — пообещав уехать из города подальше от нас, везде сующих свой нос сыщиков. Мы знаем, что он звонил в тот день — телефонистка Маколэя припомнила, как позвонил некий мистер Альберт Норман, и Маколэй сразу же после разговора с ним ушел, — так что нечего строить мину по поводу этого моего... э-э... умозаключения. У Маколэя хватало ума не доверять Нанхейму, даже если бы он ему заплатил, поэтому он заманил Нанхейма в вероятно заблаговременно выбранное место и разделался с ним, устранив, таким образом, еще одну проблему.