Седан с потушенными огнями стоял рядом с мостом Пайни Фолс, и когда я проезжал мимо, из него высунулась девушка и произнесла:

— Пожалуйста!

Ее голос звучал повелительно, но не настолько, чтобы стать резким и противным.

Я затормозил, а после дал задний ход. Но в этот момент из седана выбрался парень. Света было достаточно, что бы я рассмотрел, что он молод, но это не мешало ему быть огромным. Он махнул рукой в мою сторону и произнес:

— Вали, приятель.

Девушка спросила:

— Вы сможете довезти меня до города? Прошу вас.

Она пыталась открыть дверцу седана. Ее шляпка была сбита и опускалась на один глаз.

— Конечно, — ответил я.

Парень сделал шаг в моем направлении, снова махнул рукой и прорычал:

— Свали.

Я вылез из машины. Парень двинулся на меня, когда прозвучал из седана другой голос, неприятный взволнованный голос:

— Полегче, Тони. Это Джек Бай.

Дверца седана распахнулась, и девушка выпорхнула наружу.

Тони сказал «Ох!» и его нога шваркнула по дороге. Но когда он увидел девушку, забирающуюся в мою машину, он закричал:

— Слушай ты не можешь ехать в город с...

Она уже была в моем «родстере» и сказала:

— Спокойной ночи.

Он посмотрел в мою сторону, вздернул голову и начал:

— Да будь я проклят, если я позволю...

Я ударил его. Это был нокдаун и его было достаточно. Я приложил его сильно, но я думаю, что он мог бы встать, если бы хотел.

Немного подождав, я спросил того в седане:

— Все в порядке?

— В полном, — последовал ответ. — Я им займусь.

— Спасибо.

Я забрался в свою машину. Дождь, до которого я хотел успеть приехать, начинался. Нас обогнал «купер» с мужчиной и женщиной внутри. Мы проследовали за ними через мост.

Девушка произнесла:

— Я вам очень благодарна. Я, конечно, была в безопасности, но все равно это было препротивно.

— Они не опасны, — сказал я. — Просто противны.

— Знаете их?

— Нет.

— А вот они вас знают. Тони Форрест и Фред Барнс.

Я ничего не ответил, она добавила:

— Они вас боятся.

— Я отважный.

Она улыбнулась:

— И чертовски милый. Я бы не поехала с ними поодиночке, но я подумала, что если их будет двое...

Она подняла воротник пальто.

— На меня попадает дождь.

Я опять остановил «родстер» и стал сражаться с верхом, который находился с ее стороны.

Когда я, в конце концов, справился, она произнесла:

— Значит, вас зовут Джек Бай?

— А вы Хелен Уорнер

— Откуда вы знаете, — она поправила шляпку.

— Я вас видел, — я закончил атаковать верх и вернулся на свое место.

— Вы знали кто я, когда я к вам обратилась, — спросила она, стоило нам двинуться.

— Да.

— Глупо конечно было ехать с ними.

— А вы дрожите.

— Это от холода.

Я сказал, что, к сожалению, моя фляжка уже пуста.

Мы свернули на западную часть Хэллман-Авеню. На часах фронтона ювелирной лавки на углу Лоурел-стрит было четыре минуты одиннадцатого. Полицейский в черном непромокаемом плаще опирался на противоположную стену. Я не разбираюсь в духах, чтобы с точностью сказать, какие были у нее.

— Я замерзла, — заявила она. — Не могли бы мы где-нибудь остановиться и выпить?

— Вы действительно этого хотите? — мой вопрос, видимо, удивил ее. Она резко повернула голову и посмотрела на меня в тусклом освещении салона.

— Я бы не прочь. Ну, если вы не спешите?

— Нет. Мы можем зайти к Маку. Это три или четыре квартала отсюда. Но это негритянское заведение.

Она усмехнулась:

— Единственное, чего я хочу, так это не отравиться.

— Вы уверены, что хотите туда ехать?

Естественно, она переиграла с дрожью.

— Я замерзла, и еще рано.

Тутс Мак лично открыл дверь для нас. По тому, как он наклонил свою круглую лысую черную голову и произнес: «Добрый вечер, сэр. Добрый вечер, мадам», я понял, что он хотел, чтобы мы пошли куда-нибудь в другое место, но меня не особо интересовало, чего он там хотел.

Я бодро поприветствовал его:

— Хэлло, Тутс. Как твои дела?

В зале было буквально пару посетителей. Мы пошли к столику в дальнем от пианино углу.

Внезапно она уставилась на меня, ее глаза, до этого очень синие стали очень круглыми.

— Я думал, вы заметили еще в машине, — начал, было, я, но она меня перебила:

— Откуда у вас шрам?

Она села.

— Этот, — я провел рукой по щеке. — Драка несколько лет назад. У меня есть еще один на груди.

— Иногда нам нужно ходить плавать, — заключила она.

— Пожалуйста, сядьте и не заставляйте меня ждать выпивку.

— Вы уверены, что...

Она стала напевать: «Хочу выпить, хочу выпить, хочу выпить». У нее был маленький ротик с пухлыми губками. Он изгибался, не становясь при этом шире, когда она улыбалась.

Мы заказали выпивку. Мы быстро разговорились, выдумывали шутки и смеялись. Мы беседовали (о духах, которыми она пользуется), не особо слушая друг друга. Тутс мрачно посматривал на нас из-за стойки бара, он думал, что мы решили сжечь его взглядами. Это было неприятно.

Мы выпили еще по одной, а после я сказал:

— Ну, поплыли.

Она даже не обсуждала этот вопрос, была слишком взволнованная, чтобы оставаться на месте.

Когда мы вышли, я сказал:

— Слушай, здесь за углом стоянка такси. Но может ты не против, если я отвезу тебя домой.

Она взяла меня под руку.

— Я не против, пожалуйста.

Улица была плохо освещена. Ее лицо очень напоминало детское. Она убрала руку.

— Но если ты торопишься.

— Я думаю, что тороплюсь.

Она медленно произнесла:

— Ты мне нравишься, Джек Бай, и я очень благодарна за...

Я сказал:

— О! Не стоит благодарностей.

Мы обменялись рукопожатием. И я пошел назад, к бару.

Тутс все также стоял за стойкой. Он подошел ко мне.

— Напрасно ты это сделал, — сказал он, качая головой.

— Знаю. Извини.

— Напрасно ты это сделал. Это сослужит плохую службу нам обоим. Это не Гарлем, парень, и если старый судья Уорнер найдет свою доченьку гуляющей с тобой здесь... Это может сослужить плохую службу нам обоим. Ты мне нравишься, парень, но ты должен запомнить: нет разницы, какого оттенка твоей кожа, или, сколько колледжей ты закончил. Ты все равно остаешься ниггером.

Я ответил:

— А ты думаешь, кем бы я хотел быть? Китайцем?