Оперативник агентства 'Континентал' - Кровавая жатва

— А если я вам помогу, перепадет мне что-нибудь из этих…

— Так нельзя, Дина. — Ролф говорил с трудом, но ласково и настойчиво, как с ребенком. — Это была бы крайняя подлость.

Девушка медленно обратила к Дэну лицо. На нем появилось такое же выражение, как при разговоре с Талером.

— Нет, можно, — сказала она. — Значит, я подлая, да?

Он не ответил, не поднял глаз от бутылки. Лицо у нее стало красным, грубым, жестоким, а голос, напротив, мягким, воркующим:

— Как жаль, что такой чистый джентльмен, пусть и слегка чахоточный, связался с такой низкой тварью, как я.

— Это можно исправить, — медленно сказал Ролф, вставая. Он был налит опием до краев.

Дина Бранд вскочила и обежала вокруг стола. Дэн Ролф смотрел на нее пустыми одурманенными глазами. Она вплотную приблизила к нему лицо и спросила:

— Значит, теперь я для тебя слишком подлая, да?

Он сказал, не повышая голоса:

— Я сказал, что предавать друзей подло, так оно и есть.

Она поймала его за тонкое запястье и стала выкручивать, пока Дэн не очутился на коленях. Другой рукой она принялась с размаху бить его по впалым щекам. Голова его моталась из стороны в сторону. Свободной рукой он мог защитить лицо, но не стал этого делать.

Дина отпустила запястье, повернулась к Ролфу спиной и потянулась за джином с сельтерской. Она улыбалась. Эта улыбка мне не нравилась.

Ролф, моргая, поднялся с колен. Запястье у него покраснело, лицо распухло. Он потверже встал на ноги и посмотрел на меня тусклыми глазами.

Все с тем же выражением лица и пустых глаз он сунул руку под пиджак, достал черный автоматический пистолет и выстрелил в меня.

Но он слишком трясся — ему недоставало ни скорости, ни точности. Я успел швырнуть в него стакан и попал в плечо. Пуля ушла куда-то вверх.

Я прыгнул на Ролфа, пока он не успел выстрелить вновь, и сумел выбить пистолет. Вторая пуля ушла в пол.

Я дал ему в челюсть. Дэн свалился ничком и остался лежать.

Я обернулся.

Дина Бранд собиралась стукнуть меня по голове тяжелым сифоном с сельтерской, который раздробил бы мне череп.

— Стойте! — заорал я.

— А зачем вы его так? — огрызнулась она.

— Что теперь делать. Лучше приведите его в чувство.

Дина поставила сифон на место, и я помог ей перенести Дэна в спальню. Когда у него задергались веки, я предоставил ей заканчивать работу и вернулся в столовую. Она пришла через пятнадцать минут.

— Все в порядке, — сказала она. — Но можно было обойтись и без этого.

— Я это сделал ради него. Знаете, почему он в меня стрелял?

— Чтобы я не продала вам Макса?

— Нет. Потому что я видел, как вы задали ему взбучку.

— Глупость какая-то, — сказала она. — Ведь это я его била, а не вы.

— Он в вас влюблен, и вы с ним не первый раз так обходитесь. Он уже знает, что с вами меряться силой не стоит. Но нельзя ожидать, что он согласится получать от вас пощечины при другом мужчине.

— А я-то думала, что знаю мужчин, — посетовала она. — Все они сумасшедшие, черт бы их побрал.

— Я ему вмазал, чтобы поддержать его достоинство. Понимаете, обошелся с ним как с мужчиной, а не как с жалким типом, которого бьют бабы.

— Ну, знаете, — вздохнула она, — вам виднее. Надо бы выпить.

Мы выпили, и я начал:

— Вы сказали, что согласны работать со мной, если вам перепадет что-нибудь из денег Уилсона. Это можно.

— Сколько?

— Сколько заработаете. Посмотрим, сколько от вас будет пользы.

— А поточнее нельзя?

— Откуда я знаю, какой от вас будет прок?

— Ах, не знаете? Много будет проку, братец, не сомневайтесь. Я Отравилл знаю вдоль и поперек. — Она оглядела свои колени, обтянутые серыми чулками, и негодующе воскликнула: — Полюбуйтесь — опять поехали! Видели вы что-нибудь подобное? Честное слово, лучше носить туфли на босу ногу.

— У вас ноги слишком велики, — сообщил я ей. — Материал не выдерживает.

— Хватит острить. Как вы собираетесь очистить нашу деревню?

— Если мне не наврали, то Отравилл превратили в этот благоухающий рай Талер, Пит Финн, Лу Ярд и Нунан. Старик Илайхью тоже не без греха, но, возможно, он не во всем виноват. Кроме того, он мой клиент, хоть и против его собственной воли, так что придется обращаться с ним полегче. Буду копать, пока не найду какое-нибудь грязное дело, в котором они замешаны, и вытащу его на свет божий. Мне сгодится преступление любой давности. Если репутация этих ребят соответствует действительности, нетрудно будет найти дельце-другое, которое можно им пришить.

— Вы к этому и вели, когда затеяли историю с боксом?

— То был просто эксперимент. Хотел посмотреть, что получится.

— Значит, вот как вы работаете, ученые детективы. Господи, такой толстый, упрямый парень, уже в годах, и вроде знает, что почем, а действует наобум.

— Иногда хорошо работать по плану, — сказал я. — А иногда лучше просто помешать палкой в болоте. Только при этом надо ухитриться остаться в живых. И еще — поглядывать по сторонам, чтобы не упустить то самое, что тебе нужно, когда оно всплывет.

— За это стоит выпить, — сказала она.

11. Потрясающий черпак

Мы снова выпили.

Она поставила стакан, облизала губы и произнесла:

— Если ваш метод — мешать в болоте, у меня есть для вас потрясающий черпак. — Слышали когда-нибудь про Тима, брата Нунана? Он покончил с собой на озере Мок года два назад.

— Нет.

— Ничего хорошего вы про него все равно не услышали бы. Но дело в том, что он не покончил с собой. Его убил Макс.

— Да?

— Да проснитесь вы, ради Бога. Я вам дело говорю. Нунан для Тима был как отец. Дайте ему доказательства, и он раздавит Макса как клопа. Вам ведь это нужно?

— А у вас есть доказательства?

— Два человека были рядом с Тимом перед смертью, и он сказал им, что это сделал Макс. Оба еще в городе, хотя одному жить осталось недолго. Как, годится?

Вид у нее был такой, словно она говорила правду, хотя у женщин, особенно голубоглазых, внешность порой обманчива.

— Послушаем всю историю, — сказал я. — Люблю подробности.

— Подробности обещаю. Вы были когда-нибудь на озере Мок? Это наш летний курорт, в пятидесяти километрах отсюда по ущелью. Местечко дрянь, но летом там прохладно, вот все туда и едут. Это было позапрошлым летом, в последнюю субботу августа. Я там была с парнем по имени Холли. Он сейчас вернулся в Англию, но это неважно — Холли ни при чем. Забавный он был экземпляр — носил белые шелковые носки наизнанку, чтобы швами не натереть ноги. На той неделе я получила от него письмо. Оно где-то валяется, но это опять же неважно.

Так вот, мы там были, и Макс тоже — с девушкой, с которой он тогда встречался, Мертл Дженнисон ее звали. Она сейчас в больнице, умирает от воспаления почек или чего-то такого. Тогда это была классная девчонка, стройная блондиночка, мне она всегда нравилась. Разве что любила пошуметь, когда выпьет. Тим Нунан по ней с ума сходил, но в то лето она ни на кого не смотрела, кроме Макса.

Тим не давал ей проходу. Он был такой здоровенный красивый ирландец, но бестолочь и дешевый жулик. Только на том и выезжал, что у него брат — шеф полиции. Где Мертл ни появится — глядишь, и он тут как тут. Она ничего не говорила Максу — не хотела чтобы у Макса испортились отношения с шефом, братом Тима.

Ну и, конечно, в ту субботу Тим заявился на озеро Мок. Мертл и Макс были там вдвоем, без компании. Мы-то с Холли приехали вместе с целой оравой. Я разговорилась с Мертл, и она сказала, что получила от Тима записку — он просил вечером встретиться с ним на несколько минут в беседке возле гостиницы. Писал, что, если она не придет, он покончит с собой. Мы, конечно, посмеялись над этим враньем. Я уговаривала Мертл не ходить. Но она уже накачалась, развеселилась и сказала, что пойдет и выложит все, что о нем думает.

В тот вечер мы все были в гостинице на танцах. Макс показался ненадолго, и больше я его не видела. Мертл танцевала с парнем по имени Ратгерс, юристом из города. Скоро она его оставила и вышла в боковую дверь. По пути она мне подмигнула, и я поняла, что она идет к Тиму. Едва Мертл ушла, как я услыхала выстрел. Никто не обратил на это внимания. Я бы тоже ничего не заметила, если бы не знала про записку. Я сказала Холли, что мне нужно поговорить с Мертл, и вышла вслед за ней. С ее ухода прошло всего минут пять. В саду я увидела возле беседки свет и людей. Я пошла туда, и… От этих рассказов в горле пересыхает…

Я разлил джин в два стаканчика. Она сходила на кухню за другим сифоном и льдом. Мы смешали, выпили, и она вернулась к своему повествованию.

— Тим Нунан лежал там мертвый, с дыркой в виске, а рядом валялся его револьвер. Вокруг толпилось человек десять — служащие гостиницы, постояльцы, один из людей Нунана, сыщик по имени Максуэйн. Мертл сразу отвела меня в сторону, под деревья. «Его убил Макс, — сказала она. — Что делать?» Я стала ее расспрашивать. Она сказала, что увидела вспышку выстрела и поначалу решила, что Тим все-таки покончил с собой. Но она была слишком далеко, а вокруг совсем темно и ничего не видно. Когда она подбежала ближе, Тим катался по земле и стонал: «Зачем он меня из-за нее убил? Я бы…» Больше она ничего не разобрала. Тим катался по земле, а из виска хлестала кровь.

Мертл испугалась, что это дело рук Макса, но она хотела знать наверное. Поэтому она опустилась на колени, попыталась приподнять Тиму голову и спросила:

«Кто это сделал, Тим?»

Он уже кончался, но перед смертью собрал последние силы и сказал ей: «Макс!»

Мертл все повторяла: «Что мне делать?» Я спросила, слышал ли еще кто-нибудь, что сказал Тим, и она ответила, что, наверное, слышал сыщик. Он подбежал, когда Мертл приподнимала Тиму голову. Она решила, что все остальные были еще далеко и не могли слышать, а он мог.

Я не хотела, чтобы Макс погорел из-за такого подонка, как Тим Нунан. Макс тогда ничего для меня не значил, просто он мне нравился, а Нунаны — нет. Этого сыщика, Максуэйна, я знала, и его жену тоже. Он был отличный парень, свой в доску, пока не пошел служить в полицию. Тут он сразу стал как все. Жена Максуэйна терпела, сколько могла, а потом бросила его.

Я сказала Мертл, что, по-моему, это можно уладить. Небольшая сумма, и у Максуэйна отшибет память. А если он заартачится, Максу недолго его и прихлопнуть. У Мертл была записка Тима, где он грозил самоубийством. Если сыщик согласится подыграть, то все концы сойдутся — вот записка, а вот и дырка в голове от собственного револьвера.

Я оставила Мертл под деревом и пошла искать Макса. Его нигде не было. Народу в саду было немного, и я слышала, как на танцах все еще играл оркестр. Я так и не смогла найти Макса и вернулась к Мертл. У нее уже появилась новая идея. Она не хотела, чтобы Макс знал, будто ей известно, кто убил Тима. Она боялась Шепота.

Понятно вам? Она боялась, что, когда они с Максом расстанутся, он ее уберет за то, что она много про него знает. Я ее понимаю. Потом я сама до этого дошла и тоже держала язык за зубами. И вот мы решили, что надо уладить дело без Макса, по-тихому.

Мертл одна вернулась к беседке и нашла Максуэйна. Она отвела его в сторонку и сторговалась с ним. У нее было с собой немного денег. Мертл дала Максуэйну две сотни и бриллиантовое кольцо, которое когда-то обошлось парню по фамилии Бойл в целую тысячу. Я думала, что Максуэйн потом будет клянчить еще, но он не стал. При помощи этой записки он и состряпал историю с самоубийством.

Нунан чуял неладное, но так и не докопался до сути. По-моему, он подозревал, что здесь как-то замешан Макс. Но у Макса было железное алиби, на это он мастер, и даже Нунан в конце концов сбросил его со счетов. Хотя и сомневался, что все случилось так, как ему рассказали. Нунан выместил злобу на Максуэйне — вышиб его со службы.

Немного погодя Макс и Мертл разошлись. Без ссоры, просто так. По-моему, с тех пор ей возле него всегда было неуютно. Хотя я думаю, что Макс никогда не подозревал, что Мертл что-то известно. Сейчас она больна, и жить ей осталось недолго. Я думаю, если ее попросить, она может сказать правду. Максуэйн до сих пор околачивается в городе. Он тоже заговорит, если ему прилично заплатить. Представляете, как Нунан заглотнет этот крючок! Ну, годится вам такой трофей из болота?

— А может быть, Тим все-таки покончил с собой? — спросил я. — И в последнюю минуту его осенило свалить собственную смерть на Макса?

— Чтобы такой трус застрелился? Да ни в жизнь.

— А Мертл не могла его застрелить?

— Нунану это приходило в голову. Но выстрел раздался, когда она еще была возле двери. А у Тима нашли следы пороха на лице, значит, стреляли в упор. Мертл не подходит.

— Но ведь у Макса было алиби?

— Конечно. У него всегда есть алиби. Четыре человека подтвердили, что он все время был в баре, в другом конце гостиницы. Помню, они начали громко и часто говорить об этом, задолго до того, как их спросили. В баре толкалось много народу, никто не помнил, был там Макс или нет, но эти четверо — дело другое. Они вспомнили бы все, что нужно Максу.

Глаза у Дины расширились, а потом сузились и превратились в щелки. Она нагнулась ко мне, опрокинув локтем стакан.

— Один из этих четверых Пик Марри. Они с Максом сейчас расплевались. Может, теперь Пик и выложит правду. У него бильярдная на Бродвее.

— А этого Максуэйна случайно не Бобом зовут? — спросил я. — Кривоногий, челюсть длинная, как у кабана?

— Да. Вы его знаете?

— Видел разок. Чем он теперь занимается?

— Перебивается по мелочам. Ну, как вам история?

— Ничего. Может быть, я смогу пустить ее в ход.

— Тогда как насчет цены?

Я ухмыльнулся, глядя в ее жадные глаза, и сказал:

— Еще рано, сестренка. Сначала посмотрим, как пойдет дело, а уж потом будем швыряться деньгами.

Она назвала меня чертовым сквалыгой и потянулась за джином.

— Мне больше не надо, спасибо, — сказал я и посмотрел на часы. — Никак уже пять утра, а у меня завтра рабочий день.

Она заявила, что снова хочет есть. Это напомнило мне, что и я проголодался. Полчаса или даже больше ушло на то, чтобы снять с плиты и поставить на стол горячие вафли, жареную ветчину и кофе. Еще какое-то время — на то, чтобы переместить все это к нам в желудки и выкурить за кофе несколько сигарет. Когда я собрался уходить, шел уже седьмой час.

В гостинице я первым делом влез в холодную ванну. Это меня подбодрило, а подбодриться было необходимо. В сорок лет иногда удается заменить сон выпивкой, но в этом есть свои неудобства.

Одевшись, я сел за стол и сочинил документ:

«Перед смертью Тим Нунан сказал мне, что его застрелил Макс Талер. Это слышал детектив Боб Максуэйн. Я дала детективу Максуэйну 200 долларов и бриллиантовое кольцо стоимостью в 1000 долларов, чтобы он молчал и выдал это за самоубийство».

С документом в кармане я спустился в бар, заказал себе завтрак, который состоял в основном из кофе, и отправился в городскую больницу. Посещать больных разрешалось только днем. Но я помахал удостоверением сыскного агентства «Континентал» перед носом дежурной сестры и, создав у нее впечатление, что отсрочка на час может повлечь за собой тысячи смертей, прошел к Мертл Дженнисон.

Она находилась в палате на третьем этаже и пребывала в одиночестве. Остальные четыре кровати были пусты. На вид ей можно было дать и двадцать пять, и пятьдесят лет. Лицо казалось отечной пятнистой маской. Безжизненные желтые волосы, заплетенные в две жидкие косички, лежали на подушке.

Я подождал, пока уйдет сестра, потом протянул больной свой документ и сказал:

— Не откажите, пожалуйста, подписать это, мисс Дженнисон.

Она взглянула сначала на меня, потом на документ заплывшими глазами — цвет их нельзя было разобрать, потому что в складках распухшего лица они выглядели темными провалами, — выпростала из-под одеяла бесформенную толстую руку и взяла бумагу.

Мертл Дженнисон притворилась, что ей требуется почти пять минут, чтобы прочесть тридцать семь слов, которые я написал. Опустив документ на одеяло она спросила:

— С чего вы это взяли?

Голос у нее был дребезжащий, раздраженный.

— Меня послала к вам Дина Бранд.

Она жадно спросила:

— Она что, разошлась с Максом?

— Не слышал, — солгал я. — По-моему, она просто хочет иметь это под рукой, на всякий случай.

— Дождется, дура, что ей перережут глотку. Дайте карандаш.

Я дал ей свою авторучку и подложил под листок блокнот, чтобы ей было удобнее нацарапать внизу подпись и чтобы сразу забрать документ. Пока я помахивал бумагой, просушивая чернила, она сказала:

— Если ей так уж это нужно, я не против. Какое мне теперь дело до них до всех? Мне крышка. Пусть катятся к чертям! — Она хихикнула и вдруг отбросила одеяло до колен, открыв чудовищно распухшее тело в грубой ночной рубашке.

— Как я вам нравлюсь? Видите, мне конец.

Я укрыл ее одеялом и сказал:

— Спасибо вам, мисс Дженнисон.

— Да ладно. Для меня это уже ничего не значит. Только… — ее вздутый подбородок задрожал, — противно умирать такой уродиной.

12. Новый курс

Я отправился охотиться на Максуэйна. Телефонный справочник не поведал мне ничего. Я пошел по бильярдным, табачным лавкам, подпольным барам — сначала просто высматривал, а потом стал задавать осторожные вопросы. Это тоже ничего не дало. Я побродил по улицам, выискивая кривые ноги. Тоже впустую. Я решил вернуться в гостиницу, вздремнуть и продолжить охоту вечером.

В дальнем конце вестибюля какой-то человек опустил газету, за которой прятался, и двинулся мне навстречу. У него были кривые ноги, кабанья челюсть, и это был Максуэйн.

Я небрежно кивнул ему и прошел мимо, к лифту. Он окликнул меня:

— Эй, можно вас на минутку?

— Только на минутку. — Я остановился, изображая равнодушие.

— Мы тут оба на виду… — нервно заметил он.

Я повел его к себе в комнату. Максуэйн оседлал стул и сунул в рот спичку. Я сел на кровать и стал ждать, что он скажет. Пожевав спичку, он начал:

— Хочу выложить тебе все начистоту, братец. Я…

— Не трать слов, — сказал я. — Ты ведь знал, кто я такой, когда подцепил меня вчера? Буш вовсе не советовал тебе на него ставить. И ты поставил на него только потом. А про его делишки ты знал, потому что сам раньше был фараоном. Ты решил, что если тебе удастся напустить меня на него, то на этом и тебе отвалится немножко деньжат.

— Будь я проклят, если собирался выкладывать тебе все без остатка, — сказал он, — но теперь спорить не стану.

— Выиграл что-нибудь?

— Шестьсот монет. — Максуэйн сдвинул шляпу на затылок и поскреб лоб изгрызенным концом спички. — А потом продул все в кости, да еще две сотни выложил из своего кармана. Что ты на это скажешь? Взял шесть сотен не глядя, а сегодня клянчу четвертак на завтрак, словно бродяга какой.

Я сказал, что ему крупно не повезло, но такова жизнь.

Максуэйн ответил: «Угу», — сунул спичку обратно в рот, помусолил ее и добавил:

— Вот почему я решил пойти к тебе. Я ведь из ваших…

— За что тебя вышиб Нунан?

— Вышиб? Как это вышиб? Я сам ушел. Мне подвалило немного деньжат по страховке, когда жена погибла в автомобильной катастрофе, я и ушел.

— А я слышал, он тебя выставил, когда застрелился его брат.

— Не того слушал, кого надо. Можешь спросить Нунана, он подтвердит — я по своей воле ушел.

— Мне это все равно. Выкладывай, что тебе надо?

— Я на мели, дошел до точки. Я знаю, что ты оперативник из «Континентал», и быстро допер, чем ты тут занимаешься. Мне много чего известно об этом городишке. Мог бы на тебя поработать, я же бывший сыщик, знаю, что к чему на той и на другой стороне.

— Хочешь наняться ко мне в стукачи?

Он взглянул мне прямо в глаза и сказал спокойно:

— Не обязательно выбирать самые паршивые слова.

— Я дам тебе работу, Максуэйн. — Я вынул документ Мертл Дженнисон и передал ему. — Расскажи-ка мне вот про это.

Он медленно прочел бумагу, шевеля губами. Спичка прыгала у него во рту. Потом встал, положил листок на кровать и хмуро на него уставился.

— Сперва мне нужно кое-что выяснить, — сказал он очень серьезно. — Когда вернусь, расскажу тебе всю историю.

Я захохотал и сказал:

— Не дури. Ты же знаешь, что я не дам тебе удрать.

— Я этого не знаю. — Он так же серьезно покачал головой. — И ты тоже. Ты знаешь только, что постараешься меня удержать.

— Постараюсь, — подтвердил я, окидывая его взглядом. На вид он был крепкий, сильный малый, лет на шесть моложе меня и килограммов на десять легче.

Он стоял в ногах кровати и смотрел на меня мрачными глазами. Я сидел на краю и смотрел на него теми глазами, которые у меня имелись на данный момент. Так мы провели почти три минуты.

Часть этого времени я употребил на то, чтобы измерить расстояние между нами и сообразить — сумею ли я, извернувшись, ударить Максуэйна ногами в лицо, когда он на меня прыгнет. Достать револьвер я не мог, Максуэйн стоял слишком близко. Едва я закончил свой мысленный эксперимент, он заговорил:

— То вшивое кольцо не стоило тысячу. Выручил за него две сотни, и то, можно считать, повезло.

— Садись и рассказывай.

Он опять покачал головой.

— Сперва хочу знать, что из этого получится.

— Засажу Шепота.

— Я не про него. Я про себя.

— Тебе придется пойти со мной в полицию.

— Не пойду.

— Почему? Ты просто свидетель.

— Я просто свидетель, которому Нунан может пришить взяточничество или сообщничество или то и другое вместе. Он своего не упустит.

Дальше переливать из пустого в порожнее не имело смысла. Я сказал:

— Очень жаль. Но пойти тебе придется.

— Ты меня поведешь, что ли?

Я выпрямился и потянулся правой рукой к бедру. Он кинулся на меня. Я качнулся назад, извернулся и выбросил ноги ему в лицо. Это хороший трюк, но сейчас он не сработал. Спеша до меня добраться, Максуэйн сильно толкнул кровать, и я грохнулся на пол.

Приземлившись на спину, я попытался откатиться под кровать, одновременно зытаскивая из кармана револьвер.

Бросок перенес Максуэйна через низкую спинку кровати, он перекувырнулся и свалился рядом со мной, треснувшись об пол затылком.

Я приставил ствол револьвера к его левому глазу и сказал:

— Тоже мне циркач нашелся. Не шевелись, пока не встану, а то сделаю дырку в голове, чтобы было куда мозги наливать.

Я встал, нашел свой документ, положил его в карман и позволил встать Максуэйну.

— Разгладь шляпу — помялась. И галстук чтобы спереди болтался, а то опозоришь меня на улице, — приказал я, проводя рукой по его одежде. Ничего похожего на оружие там не оказалось. — Невредно запомнить, что эта хлопушка будет у меня в кармане, всегда под рукой.

Он поправил шляпу и галстук.

— Слушай-ка, — сказал он, — я вижу, что влип, и брыкаться теперь ни к чему. Допустим, я буду слушаться. Как насчет того, чтобы забыть про эту вольную борьбу? Мне будет спокойнее, если они поверят, что я сам пришел, без уздечки.

— Идет.

— Спасибо, братец.

Нунана не было, обедал. Нам пришлось подождать полчаса у него в приемной. Вернувшись, шеф приветствовал меня своим обычным «Как поживаете? Ну, замечательно» — и все такое в том же роде. Максуэйну он не сказал ни слова, просто кисло поглядел в его сторону. Мы вошли в кабинет шефа. Нунан придвинул к своему столу стул для меня и сел сам, не обращая внимания на бывшего сыщика.

Я передал шефу документ, подписанный девушкой.

Нунан бросил на него беглый взгляд, сорвался со стула и заехал Максуэйну в лицо кулаком величиной с дыню-канталупу.

Удар отшвырнул Максуэйна в дальний угол комнаты, где его полет задержала стена. Стена затрещала, прогнулась, и застекленная фотография, на которой Нунан и другие отцы города приветствовали кого-то в гетрах, свалилась на пол вместе с побитым сыщиком. Толстый шеф заковылял в угол, подобрал фотографию и расколотил ее вдребезги о голову и плечи Максуэйна. Затем, отдуваясь, вернулся к столу и с радостной улыбкой сообщил:

— Таких поганцев свет не видывал.

Максуэйн, у которого хлестала кровь изо рта, носа и разбитой головы, сел и огляделся.

— Поди сюда, ты! — загремел Нунан.

Максуэйн сказал: «Есть, шеф», поднялся и побежал к столу.

Нунан приказал:

— Выкладывай, а то убью.

— Слушаю, шеф. Все было, как у нее тут написано, только этот камешек не стоил тысячу. Но дать она мне его дала, и две сотни тоже, чтобы я держал язык за зубами. Потому что я подошел аккурат, когда она его спросила: «Кто это сделал, Тим?», а он говорит: «Макс!» Громко так сказал, как будто торопился перед смертью, потому что тут же его и не стало. Вот как было, шеф, только камешек не стоил…

— К черту камешек! — гаркнул Нунан. — И кончай мне ковер кровянить.

Максуэйн выудил из кармана грязный платок, промокнул нос и рот и продолжал лопотать:

— Все так и было, шеф. Все, как я тогда сказал, только в тот раз я насчет Макса держал язык за зубами. Знаю, что надо было…

— Заткнись, — велел Нунан и нажал кнопку на столе.

Вошел блюститель порядка в мундире. Шеф ткнул большим пальцем в Максуэйна и приказал:

— Проводи малютку в подвал, пусть костоломы над ним поработают, а потом посадишь его под замок.

Максуэйн начал отчаянно взывать к шефу, но его увели, не дослушав.

Нунан сунул мне сигару, другой сигарой ткнул в документ и осведомился:

— Где эта баба?

— В городской больнице, при смерти. Пошлите кого-нибудь взять у нее показания. Юридически эта бумажка ничего не стоит — я ее добыл больше для эффекта. И вот еще что. Я слышал, будто Пик Марри расплевался с Шепотом. Это Марри, кажется, обеспечил ему алиби?

— Вот именно, — буркнул шеф и, сняв одну из телефонных трубок, сказал: — Магро? Найди-ка Пика Марри и попроси его сюда заглянуть. И прихвати Тони Агости, а то он слишком ловко стал ножи метать.

Нунан положил трубку, встал, пустил вокруг себя облако сигарного дыма и сообщил сквозь него:

— Я с вами не всегда играл по-честному.

Я подумал, что это мягко сказано, но ничего не ответил.

— Вы человек тертый, — продолжал он. — Сами знаете, какая у нас работа. И к тому надо прислушиваться, и к этому. Если ты шеф полиции, это еще не значит, что ты здесь полный хозяин. А вы стали наступать на хвост тем, кто в ответ может наступить на хвост мне. Я-то считаю вас правильным парнем. Но приходится подыгрывать тем, кто ведет игру, понятно?

Я кивнул головой в знак того, что понятно.

— Так было до сих пор, — сказал он. — Но больше так не будет. Начинается новый курс. Когда наша старуха отдала богу душу, Тим был совсем мальчонка. Она сказала: «Береги его, Джон», и я обещал. А Шепот взял да и прикончил его из-за этой шлюхи. — Он нагнулся и схватил меня за руку. — Понимаете, к чему я клоню? Уже полтора года прошло, и только сейчас вы дали мне шанс с ним поквитаться. Теперь в Отервилле никто больше не сядет вам на голову. С сегодняшнего дня все пойдет по-другому.

Это мне понравилось, о чем я ему и сообщил. Мы еще помурлыкали, а затем в кабинет впустили долговязого человека со вздернутым носом, торчавшим на круглом веснушчатом лице. Это был Пик Марри.

— Мы тут вспоминаем, как погиб Тим, — сказал шеф, когда Марри дали стул и сигару, — и где тогда был Шепот. Ты ведь был в тот вечер на озере, верно?

— Верно, — согласился Марри, и кончик носа у него заострился.

— Вместе с Шепотом?

— Я с ним был не все время.

— А во время стрельбы?

— Не-а.

Зеленоватые глаза шефа прищурились и вспыхнули. Он мягко осведомился:

— И где же он был в это время, знаешь?

— Не-а.

Шеф вздохнул с глубоким удовлетворением и откинулся да стуле.

— Черт побери, Пик, — сказал он, — раньше ты говорил, что был с ним в баре.

— Говорил, — признал долговязый. — Но это ничего не значит, просто он попросил, ну, я и помог по-дружески.

— А если я упрячу тебя за дачу ложных показаний?

— Не бери на пушку. — Марри энергично сплюнул в плевательницу. — Я ни в каких судах показаний не давал.

— А как насчет Джерри, и Джорджа Келли, и О'Брайена? — спросил шеф. — Они тоже сказали, что были с ним, потому что он попросил?

— О'Брайен — да. Про других не знаю. Я как раз выходил из бара, наткнулся на Шепота, Джерри и Келли и вернулся с ними выпить. Келли сказал, что Тима шлепнули. Тогда Шепот говорит: «Алиби никогда не помешает. Мы были здесь все время, верно?» — и смотрит на О'Брайена за стойкой. О'Брайен говорит: «Точно». Потом Шепот посмотрел на меня, и я сказал то же самое. Но теперь с чего мне его покрывать?

— Келли сказал вам, что Тима шлепнули? Не сказал — нашли мертвого?

— Сказал — шлепнули.

Шеф произнес:

— Спасибо, Пик. Не надо было так поступать, но что было, то прошло. Как ребятишки?

Марри сказал, что хорошо, вот только младший не такой толстый, как хотелось бы. Нунан позвонил в прокуратуру и попросил Дарта и стенографиста записать рассказ Пика.

Затем Нунан, Дарт и стенографист отправились в городскую больницу снимать официальные показания с Мертл Дженнисон. Я не поехал. Я решил, что надо поспать, сказал шефу, что зайду попозже, и вернулся в гостиницу.

13. Двести долларов десять центов

Я уже расстегнул жилет, когда зазвонил телефон.

Это была Дина Бранд. Она пожаловалась, что не может поймать меня с десяти часов.

— Вы уже начали что-нибудь по нашему делу? — спросила она.

— Пока обдумываю. Дело вроде стоящее. Наверное, сегодня начну его проворачивать.

— Подождите, нам надо увидеться. Можете сейчас приехать?

Я посмотрел на раскрытую постель и сказал «да» без особого энтузиазма.

Очередная холодная ванна подействовала мало — я едва в ней не заснул.

В дом Дины меня впустил Дэн Ролф. Он держался так, словно вчера между нами ничего особенного не произошло. Дина Бранд вышла в переднюю и помогла мне снять пальто. На ней было бежевое шерстяное платье с прорехой по шву на плече.

Она провела меня в гостиную и, усевшись рядом на кушетке, спросила: