Начинается разъезд.
      Гарри стоит наверху лестницы, откланиваясь и благодаря. Он уже без маски.
      Залы мало-помалу пустеют. Огни гаснут.
      По комнатам быстро проходит молодой человек в костюме пажа и спраши– вает лакеев, не видели ли его товарища, корнета Визе, в костюме словака,
      – белая, широкая, с открытым воротом рубашка.
      Одни не видели, другие заметили, как он проходил с дамой в белом платье, с цветами в волосах, но где сейчас, не знают.
      Паж еще раз пробегает темные уже залы. Визе нет.
      «Амурничает в зимнем саду!» – проносится в голове товарища, и он спе– шит туда.
      В саду все погашено, и он освещен только светом луны через огромные зеркальные стекла.
      При изменчивом и неверном свете предметы принимают какие-то неясные и сказочные очертания. Листья пальмы образуют хитрый узор; темный кактус выглядит чудовищем; филодендрон протягивает свои лапы-листья и точно хо– чет схватить; вот там в углу, под тенью большой музы, точно раскинулось белое, легкое платье; а здесь от окна, по песку, тянется белая полоса, точно вода.
      – Визе, тут ли ты? – окликает паж.
      Тихо. Фу, как тут сыро, – думает паж и в самом деле, из темного угла к дальнему открытому окну плывет полоса тумана. Она колеблется и от вет– ра и лунного света странно меняет очертания; в ней чудятся то золотистые локоны, то голубые глаза. Туман уплывает в окно.
      – Визе! – еще раз окликает паж.
      Из-под листьев большой музы раздается стон. И то, что паж принял за белое, дамское платье, оказывается белым костюмом словака.
      Визе лежит на полу и болезненно стонет.
      – Что с тобой! – ответа нет.
      Испуганный паж бросается в комнаты за помощью и возвращается в сопро– вождении доктора, Райта и слуг. Приносят свечи.
      Визе поднимают и садят на садовую скамейку. Он бледен и слаб.
      На участливые расспросы товарища вначале он молчал, а потом рассказал какую-то сказку. Он много танцевал, много пил, затем устал и пошел от– дохнуть в зимний сад вместе с дамой в белом платье.
      Тут он объяснился ей в любви, и она дала согласие на поцелуй.
      Газовый шарф был снят. Но когда он наклонился к ее лицу, она так пристально смотрела ему в глаза, что он растерялся и не мог двинуться с места.
      Дама закинула назад его голову и укусила его в горло.
      Но ему не было больно, а, напротив, такого наслаждения он никогда не испытывал!
      С помощью товарища Визе поднялся и, раскланявшись, уехал в город.
      – Натянулся паренек-то изрядно! – пошутил доктор.
      Когда отъехал последний экипаж, то на востоке уже показались первые лучи солнца.
      Все были так утомлены, что через час замок спал так же крепко и пов– сюду, как и в спящей красавице.
      Джемс, желавший немедленно говорить с Райтом, похрапывал так же исп– равно, как и сам Райт.

      На другой день вечером все общество собралось в столовой.
      Гарри был угрюм, несмотря на целую кучу писем и визитных карточек, выражавших благодарность и восхищение за вчерашний роскошный праздник.
      Несколько более знакомых лиц явилось лично благодарить его.
      – А слышали новость? – спросил вновь вошедший аптекарь, не успев даже и поздороваться, – умер скоропостижно корнет Визе. Я был у него.
      – Как, что, расскажите! – послышались вопросы.
      Довольный общим вниманием, аптекарь начал:
      – Вчера на балу с Визе был обморок.
      – Обморок? А я и не знал, – сказал Гарри.
      – Да, его товарищ корнет Давинсон нашел его без чувств в зимнем саду,
      – продолжал аптекарь. – Визе был выпивши и бормотал какую-то чушь. Но потом он оправился и они прямо с бала поехали в лагерь в офицерскую сто– ловую. Там обильно позавтракали. Визе был здоров, хотя и очень бледен.
      Собирались к часу ехать в город с визитами, но вдруг в 12 часов Визе объявил, что он так устал и так хочет спать, что не в силах держаться на ногах.
      И правда, он очень ослабел, так что только с помощью Давинсона доб– рался до своей палатки и упал на постель.
      Больше не суждено ему было с нее встать.
      Перед вечером денщик нашел его мертвым. Лицо спокойное, даже радост– ное, а в кулаке зажата поблекшая мертвая роза-ненюфар. Надо думать, до– рогое воспоминание прошедшего бала, – ораторствовал с азартом аптекарь.
      Все жалели покойного: корнет Визе был еще так молод!
      Многие, в том числе и Гарри, спрашивали, когда похороны, и тут же ус– ловились поехать отдать последний долг усопшему.
      Только Джемс и Райт угрюмо молчали…
      Закурив сигары, они откланялись обществу и вышли в сад на обрыв.
      – Ну, что? – первый прервал молчание Джемс. Райт молчал.
      – Не прав ли я, дело неладно. Я едва ли ошибусь, если скажу, что участь Визе грозила вчера и Гарри.
      Райт все молчал.
      – Что ты молчишь, как истукан! – вспылил Джемс.
      – Что ты пристал ко мне! Разве я что понимаю в этой чертовщине, – ог– рызнулся Райт.
      – Не сердись, голубчик, подумай, что нам делать, – просил взволнован– но Джемс.
      – Если б это были команчи или туги – дело другое, а тут я ничего не понимаю, – хмурясь, ответил Райт.
      – Но я ее видел, но где, когда? А видел, видел, – не унимался Джемс.
      – Ты говоришь «она», а кто она? Дама в голубом платье, а что мы можем о ней сказать?.. Видение в Охотничьем доме и вчерашняя маска. Да, быть может, это совпадение! А если предположить, что мы видели ее призрак прежде, чем увидели ее самое. Разве ты не знаешь: «Есть много, друг Го– рацио, чего не снилось нашим мудрецам!» – задумчиво говорит Райт. – Но где тут опасность? – как бы про себя продолжал он.
      – Где опасность? Вот в том-то и вопрос! А что опасность есть, то это я чувствую, чувствую, – горячо убеждал Джемс.
      – Да еще бы тебе не чувствовать опасности или преступления, на то ты и Шерлок Холме, – засмеялся Райт.
      – Ладно, посмотрим, кто будет смеяться последним! – сердито проворчал Джемс и, круто повернувшись, ушел в дом.
      Райт еще долго сидел на краю обрыва, куря сигару за сигарой, маши– нально следя за колечками дыма, и тяжелое предчувствие томило его серд– це.

      После бала прошла неделя. Веселая жизнь в замке плохо налаживалась.
      Гарри с утра до вечера делал обещанные визиты, что очень утомляло и раздражало его.
      Райт молчал, как истукан, а Джемс, всегда веселый и живой Джемс, просто переродился. Целые дни он сидел у себя в комнате, обложенный кни– гами и словарями. Причем он тщательно скрывал свою работу.
      Только один Карл Иванович имел доступ в его комнату. Да и вообще за последнее время Джемс очень сдружился со стариком и много ему помогал в разборке архива и библиотеки.
      Таким образом на доктора и Смита упала вся забота о веселье замковых гостей. Они усердно устраивали облавы на коз и зайцев; ездили с гостями на вечерние перелеты уток; травили лисиц… и все, по обыкновению, кон– чалось обильными ужинами и вином, но все это было не то, не прежнее.
      Рассеянность и какая-то нервность хозяина давали себя чувствовать.
      Доктор часто ворчал себе под нос:
      – И что это с Гарри, влюбился, что ли, он на балу? Да в кого? Гово– рят, была какая-то красавица в голубом платье. Не она ли? – соображал толстяк.
      Был у доктора и пациент – молодой поденщик, но он не доставил доктору много хлопот: захворал ночью, а к закату солнца и умер.
      На вопрос Гарри о причине смерти доктор ответил:
      – А черт его знает, точно угас!
      В деревне также было два случая смерти и также почти внезапной.
      Но так как умирали люди бедные, то никто на это и не обратил внима– ния.
      В обоих случаях Джемс и Карл Иванович лично вызвались отнести помощь, пожертвованную Гарри.
      Угнетенное состояние духа хозяина замка заразило, наконец, и гостей. От охоты и поездок понемногу начали отказываться или уклоняться.
      Доктор выходил из себя, не зная, как развлечь общество. Он предлагал то то, то другое; устраивал кавалькады, карты, игру на бильярде и т.д.
      Он зорко следил за малейшими желаниями и нуждами гостей.
      – Что с вами, – обратился он однажды к молоденькому мальчику Жоржу К. , – вам что-то нужно, не стесняйтесь.
      – Я бы хотел другую спальню, – стыдливо сказал мальчик.
      – Почему? – осведомился доктор.
      – Видите ли, моя… моя очень холодна, – сказал, краснея, Жорж.
      – Холодна летом? – удивился доктор, но видя, что Жорж покраснел еще более, проговорил: – Хорошо!
      Вечером он увел Жоржа к себе в комнаты и начал расспрашивать.
      – Вы не стыдитесь, мой милый, доктору, что духовнику, все можно ска– зать.
      – Ах, доктор, как я вам благодарен, но мне, право, неловко, – бормо– тал мальчик.
      – Смелее, смелее, я курю и на вас не смотрю, – шутил доктор.
      – Еще там в деревне, в гостинице, она приходила ко мне, – начал Жорж.
      – Кто она?
      – Она, красавица, с черными локонами и большим гребнем.
      – Ну, дальше, – поощрял доктор.
      – В Охотничьем доме она опять была у меня и оставила голубой бант, вот этот, – и Жорж вынул из кармана голубой шелковый бант.
      Доктор взял его и, рассмотрев, весело захохотал:
      – Жорж, милый, да ведь это тот самый бант, который наш повеса Джемми преподнес вам в день осмотра замка. Припомните.
      – Но я же бросил его, – пробормотал мальчик.
      – Что из этого, кто-нибудь из слуг видел шутку Джемми и отнес бант в вашу комнату. У нас очень строго следят за чужими вещами, – проговорил доктор, – мистер Гарри в этих случаях неумолим.
      – Не знаю… быть может… вы и правы, доктор, но… – и Жорж замол– чал.
      – Ну, а еще видели вы ее?
      – Да, видел.
      – Как, где, когда? – торопил доктор.
      Вчера, в моей спальне. Она еще похорошела и говорит, что любит меня и даст мне счастье, – совсем застыдившись, проговорил Жорж.
      Доктор молчал.
      – Она даже обняла меня и хотела поцеловать, но потом раздумала и спросила, зачем я ношу вот это, – и при этих словах Жорж показал черные мелкие четки с крестиком. – Это благословение бабушки: она привезла их из Рима, – пояснил он.
      А еще она пообещала подарить мне розу.
      – А потом что было? – спросил заинтересованный доктор.
      – А потом… потом я уснул, – сказал конфузливо Жорж. – Мы так много играли в этот день в лаунтеннис, и я был очень уставшим, – прибавил он.
      – Знаете, Жорж, ложитесь сегодня у меня в кабинете на кушетку, на ко– торой сидите. Спальня у меня рядом и дверей нет, а только одна портьера. Так что мы, не стесняя один другого, будем спать как бы в одной комнате.
      Жорж, видимо, с радостью согласился.
      Приготовили постель.
      Доктор, по обыкновению, запер дверь на ключ и ушел в свою спальню.
      Он, благодаря кочевой, полной приключений жизни, привык спать чутко, и вот среди ночи ему послышались шаги и подергивание двери, ключ от ко– торой лежал на его письменном столе.
      Доктор живо встал и заглянул за портьеру.
      Жорж стоял у двери и старался ее открыть. Глаза его были плотно зак– рыты.
      – Э, да ты, голубчик, лунатик, – прошептал доктор. – Это интересно.
      Жорж между тем вернулся к кушетке и лег на нее.
      Доктор подошел к окну, отдернул занавесы и открыл одну половинку. Лунный свет наполнил комнату.
      – Понаблюдаем! – решил доктор и уселся в кресло в своей комнате так, чтобы видеть кушетку и окно.
      Жорж спал спокойно. Незаметно для себя уснул и доктор. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Рассвет застал доктора в кресле. Протерев глаза, он вспомнил приклю– чения ночи и первым делом подошел к кушетке.
      Жорж спал тихо и спокойно, на груди у него лежала свежая пунцовая ро– за.
      Доктор взял ее, повертел и поставил в вазочку на свой письменный стол.
      – Досадно, что я не видел, как он ухитрился вылезти в окно и спус– титься в сад, а что он лунатик и ходит ночью – доказательство налицо, – бормотал доктор.
      Доктор оделся и тогда уже начал будить Жоржа.
      – А, это вы, доктор, как я рад! – потом поискав вокруг себя, Жорж спросил:
      – А где же роза?
      – Какая роза?.. – притворился доктор непонимающим.
      – Она была, дала мне розу, вот такую же, как стоит на вашем столе, и велела снять вот их. – Он указал на четки.
      – Полноте, Жорж, ни розы, ни красавицы не было. А дам я вам сегодня снотворного.
      Не говорить же ему, что он лунатик! – подумал доктор.
      – А теперь нас с вами ждут к кофе. Торопитесь.

      День прошел, как всегда.
      Вечером доктор уговорил Жоржа выпить снотворное, а сам все же решил караулить.
      – Интересный субъект!
      Жорж быстро заснул. Отворив окно и отдернув занавесы, доктор занял свой наблюдательный пост.
      Чтобы не заснуть, как вчера, он начал курить. Дремота его одолевала, а потому клубы дыма становились все гуще и гуще.
      И вот ему чудится, через сизый дым, что в соседней комнате стоит жен– щина, с темными волосами и розами на груди.
      Хорошо рассмотреть он не может, дым клубится и перемещается, закрывая фигуру.
      Что это? Она у кровати Жоржа, становится на колени, целует его…
      На доктора напала слабость…
      Наконец он очнулся. В комнате темно, луна уже зашла.
      – Черт знает, до чего докурился! До обморока, вот дурак, – шепчет он и в то же время слышит стон Жоржа.
      – Вот и парня, должно быть, закурил! – и он берет спички и зажигает свечу.
      Жорж лежит на кушетке и по временам тихо стонет.
      Доктор наклоняется и видит на груди, на рубашке, несколько капель крови. Тут же лежит судорожно сжатая рука, в которой крепко зажат сте– бель алой, свежей розы.
      Доктор стоит в недоумении… опять, значит, ходил, значит, обморок мой был продолжителен! – соображает он.
      А кровь на рубашке, откуда она? Ну, это просто, розы имеют шипы, – решает он.
      Отобрав цветок, доктор запер окно и завалился спать.
      Утром Жорж встал первым. Он был бледен, слаб и как-то рассеян. На вопросы доктора отвечал нехотя и уверял, что он вполне здоров.
      Во время кофе из деревни принесли известие, что ночью опять скончался один рабочий.
      Джемс и Карл Иванович всполошились и тотчас же собрались идти в де– ревню отнести помощь. Они просили Смита выдать ту сумму, какую назначает мистер Гарри в таких случаях.
      Жорж К. попросил взять его с собою. Хотя и неохотно, но Джемс дал свое согласие.
      Пошли. Дорогой не говорили, шли молча, каждый занятый своей думой.
      В деревне им указали, где был покойник. Старая, покосившаяся избушка, беднота была страшная и глядела из всех углов. Усопший лежал на лавке.
      – Отчего он умер? – спросил Джемс, передавая денежную помощь от вла– дельца замка.
      – Не знаю, сударь, лег здоровехонек, а не встал больше! Божья воля, – отвечала, заливаясь слезами, сестра покойного.
      – У вас, конечно, есть колодец, – принесите мне, пожалуйста, воды, – сказал Карл Иванович.
      Женщина вышла.
      В ту же минуту Джемс и Карл Иванович бросились к покойнику и припод– няли ему голову.
      Они оба ничего не сказали, а Жорж, о присутствии которого они забыли, заметил:
      – Да у него на шее такие же ранки, как и у меня.
      – Что, у вас ранки на шее? Покажите! – властно сказал Джемс, подходя к Жоржу.
      Жорж поднял голову и показал две небольшие ранки с белыми краями.
      Джемс и Карл Иванович побледнели хуже мертвеца, лежащего на лавке, они стояли молча, как пораженные громом.
      Их заставил очнуться приход хозяйки с водой.
      Не прикоснувшись даже к кувшину, они заспешили домой.
      В обратном пути в замок они ловко выспросили Жоржа об его снах и о том, как ему спится в комнате доктора.
      О ранках он сообщил, что заметил их сегодня утром, что они не болят, а откуда явились, он и сам не знает.
      Доктора дома уже не было, он уехал с большой компанией на рыбную лов– лю и довольно далеко, верст за пятнадцать.
      – Вернутся не раньше ужина, – докладывал слуга.
      Карл Иванович и Джемс не запирались сегодня в библиотеку, а целый день провели с Жоржем К., не оставляя его одного ни на минуту.
      Вечером к обществу неожиданно присоединился и сам хозяин дома, благо– даря этому ужин прошел много веселее обыкновенного.
      – Когда же вы, Карл Иванович, побалуете нас продолжением сказки о вампирах? – спросил Гарри.
      Карл Иванович молчал.
      – Неужели так-таки и нет никакой разгадки этой истории? – продолжал хозяин.
      – И охота, тебе, Гарри, вспоминать всю эту чепуху? – перебил Джемс.
      – Устроил бы ты, пока лето не прошло, Венецию на озере или сельский праздник, – добавил он, желая замять разговор о вампирах.
      – А потом я опять должен буду делать визиты, – благодарю тебя, – сморщился Гарри.
      – А кто тебе велит приглашать знать, ты собери деревенских красавиц,
      – это, пожалуй, будет еще поинтереснее, – сказал Райт.
      – Вот идея, так идея! – зашумела молодежь.
      Посыпались проекты, предложения… Джемс не участвовал в их обсужде– нии – он был доволен, что отвлек внимание общества от разговоров о вам– пирах.
      Устройство праздника решено не откладывать в долгий ящик, а вос– пользоваться последними лунными ночами.
      Когда все расходились по спальням, Джемс попросил у доктора разреше– ния зайти к нему выкурить сигару.
      – Мне привезли новые, и я жду твоего мнения о них, – сказал он.
      – Заходи, голубчик, я даже очень рад, но курить, извини, не буду. – Вчера я докурился до обморока, а это доктору совсем не пристало.
      – Как до обморока, – удивился Джемс.
      – Хуже, до видений! – ответил доктор. – Надень халат и приходи, я расскажу тебе.
      – Хорошо, сейчас.

      Жорж К. мирно спит на кушетке. Доктор и Джемс тихо беседуют в сосед– ней комнате. Огня нет.
      Комната Жоржа освещена луною, так как занавесы подняты и окно откры– то. У доктора же совершенно темно, и только огонек сигары, которую курит Джемс, блестит крошечной звездочкой.
      Доктор, тихонько смеясь, уже успел рассказать свое «видение» и сооб– щил товарищу об лунатизме Жоржа, в котором он вполне убедился.
      Джемс слушал молча, не спуская глаз с Жоржа.
      – Ну, что же ты скажешь? – наконец спросил доктор.
      – Тише, молчи, – чуть слышно прошептал Джемс.
      Наступила жуткая тишина. Не прошло и пяти минут, как Джемс притронул– ся к руке доктора, точно приглашая быть внимательным.
      На окне, ногами в сад, сидит женщина. Кто из служанок замка смеет быть такой нахальной? – думает доктор.
      Красивая головка, с высоко подобранными локонами, не напоминает ни одной из них. Женщина оборачивается – положительно такое лицо не может принадлежать служанке. Как-то легко и незаметно, и ноги женщины уже в комнате.
      Она встает. Пышное платье облегает стройную фигуру, на высокой груди букет алых роз.
      Вот она скользнула к кушетке, положила руку на голову Жоржа, склони– лась к нему, – он тихо, болезненно застонал.
      Джемс вскочил и бросился в кабинет с явным намерением схватить незна– комку.
      Она поднялась и пошла к нему навстречу, раскрыв объятия.
      Она была ослепительно прекрасна. Впечатление портили только губы, красные, как свежая человеческая кровь.
      Джемс остолбенел. Он рассчитывал преследовать, а она сама шла к нему! Еще минута, и она обнимет его, и прильнет к нему этими красными кровавы– ми губами…
      Жутко, и нет сил тронуться с места.
      Она положила руки на плечи Джемса, но вдруг отдернула и с удивлением и с почтением на прекрасном лице прошептала:
      – Простите, я не знала… я бы не осмелилась…
      И она, как облако, качнулась в сторону, еще мгновение, и за окном мелькнуло ее платье и растаяло в лучах месяца.
      Жалобный стон Жоржа привел в себя доктора и Джемса. Они оба подошли к кушетке.
      Раскинув руки и запрокинув назад голову, лежал бедный мальчик. На шее ясно виднелись кровавые ранки, из которых еще и сейчас сочилась кровь.
      Доктор хотел его разбудить, но Джемс остановил его:
      – Зачем? Теперь он будет спать спокойно и безопасно.
      Потом он повернул Жоржа на бок и закрыл его одеялом.
      – А теперь твое мнение, доктор?
      – Из твоего поведения я заключаю, что и у тебя была та же галлюцина– ция, что и у меня, – сказал доктор. – Это очень интересное явление. Ви– дение…
      – А это тоже видение, а не действительность? – спросил насмешливо Джемс, подымая и подавая доктору измятую и сломанную под самый корешок алую розу!

      Назавтра Джемс собрал, как он выражался, военный совет. Совет состоял из доктора, капитана Райта, Карла Ивановича и самого Джемса.
      Заранее Джемс познакомил Райта с приключениями прошедшей ночи, а от него взял разрешение рассказать о видениях в Охотничьем доме.
      Совет заседал в комнатах доктора и после небольшого вступления Джемса торжественно произнес.
      – Теперь вопрос, что мы должны делать? Опасность грозит каждому из нас, а главное, она грозит Гарри, нашему любимому товарищу, человеку, которому мы все так много обязаны.
      – Джемми, ты хватил через край, какая опасность может грозить Гарри, он не нервная женщина, чтобы испугаться привидения из тумана, – протес– товал доктор.
      – Какая опасность, да самая простая, – ответил Джемс, – опасность умереть.
      – Что за чепуха! – бормотал доктор.
      – А ты исследовал ранки на шее Жоржа К.? Отчего они по-твоему? И опасны ли? – сыпал вопросами Джемс.
      – Должен сознаться, ранки довольно странные, но отнести их к области болезней, а тем более опасных, уж, извини, не могу, – сказал доктор.
      – А что ты скажешь, если у умершего на балу корнета Визе, нашего ра– ботника в замке и у трех поденщиков, умерших в деревне, были такие же ранки на шее? – продолжал Джемс.
      – А кто их смотрел и кто тебе об этом сказал? – спросил доктор.
      – Видели эти ранки мы сами, с Карпом Ивановичем, затем мы и на дерев– ню ходили, чтобы проверить свои наблюдения.
      – Да, мистер Джемс говорит правду, – подтвердил Карл Иванович.
      – Ну, а какой вывод? – спросил доктор.
      – А тот, что во всех пяти случаях смерти ранки были ее причиною и не подоспей мы вовремя, бедный Жорж К. был бы также мертв.
      – Помилуй, Джемми, что ты говоришь, – вскочил доктор со своего места.
      – Я утверждаю, понимаешь, ут-вер-ждаю, больше. Виконт Рено, каменщик и слесарь погибли от той же причины, – серьезно сказал Джемс, – к сожа– лению, я не осматривал их шеи, но уверен, что ранки и там были…
      Доктор озабоченно подошел к Джемсу и положил руки на голову.
      – Жару нет, – прошептал он, – и пульс нормальный.
      – Не бойся, голубчик, я с ума еще не сошел и не хвораю белой горяч– кой, – улыбнулся Джемс.
      – Ну, а если ты нормален, так говори же, черт тебя возьми, в чем тут дело, не строй из нас дураков, – разозлился доктор.
      – Сиди и слушай, – приказал Джемс.
      – Итак, господа, у нас и в окрестности появилась смертность и очень странная: люди умирают, заметьте, молодые и здоровые, почти внезапно и единственный признак – две маленькие ранки на шее. Ранки эти, мы с Кар– лом Ивановичем их осматривали, кровоточивы и с белыми краями, можно ска– зать, точно обсосанные. Кто-то или что-то их наносит и выпивает кровь.
      Доктор сердито передернул плечами.
      – Теперь вопрос, кто это? – продолжал невозмутимо Джемс. – Объяснение нам надо искать в тех письмах и дневниках, что читал нам Карл Иванович в Охотничьем доме как сказки и о которых все уже давно забыли.
      – Джемми, я не могу, – не выдержал доктор, – ведь знаменитый Дневник учителя – не что иное, как бред сумасшедшего, он даже сам пишет, что на него надевали смирительную рубашку.
      – Хорошо, ты прав, это сумасшедший, оставим его в стороне. Обратимся к письмам, – согласился Джемс. – Если ты их так же внимательно переч– тешь, как это сделали мы с Карлом Ивановичем, ты убедишься, что подобная смертность посетила уже здешний замок. И владелец замка прямо называет, что причиной были вампиры.
      Доктор опять не выдержал:
      – Джемми, Джемми, помилосердствуй, в наш XX век вампиры, эти средне– вековые сказки!
      – Да, – прервал Джемс со строгим и холодным лицом. – Я утверждаю су– ществование вампиров в наш XX век. И эти письма не средневековые сказки, а страшная, роковая действительность.
      – Один раз уже поднимал я вопрос, что письма эти писаны из здешнего замка, и был отвергнут уже по одному тому, что тогда они физически не могли бы быть в замке. – Все еще защищался доктор.
      – А разве ты не помнишь, что в последнем письме говорится о приезде друга в замок? – спросил Джемс. – Что для его приезда готовится лесной дом, лежащий у подножия замковой горы, и наконец, что письма найдены Карлом Ивановичем в нашем Охотничьем доме. Не прост ли вывод, что адре– сат привез их с собой.
      Доктор был сбит с позиции и молчал.
      – Я думаю, вернее я убежден, – продолжал Джемс, – что подпись Д. оз– начает не Джеронимо, не друга, а просто Дракулу, т.е. графа Дракулу, владельца замка.
      – Но ведь у нас нет каменного гроба из Америки, ты сам говорил это, – опять возразил доктор.
      – Ну и дался тебе этот гроб, а второй склеп, где похоронены только отец и мать, так называемый «новый склеп», разве он не стоит американс– кого гроба. А обрыв, откуда видно озеро, и куда доносится вечерний звон из деревни. А дамские комнаты в Охотничьем доме, приготовленные для не– весты-итальянки, помнишь: прощай мечта и несколько тысяч дукатов. А на– конец, японская шкатулка, разве это не та самая шкатулка римской импе– ратрицы, что Дракула купил для своей Риты. Ведь яблоко, входя в клюв птицы, открывает крышку. Это тебе может и Райт подтвердить. Спеша, сыпал фразами Джемс.
      Райт усиленно молчал и курил.
      Доктор, не находя поддержки, беспомощно смотрел на всех.
      Молчание прервал Карл Иванович.
      – В церковном архиве, – сказал он, – в книгах о похоронах эту мест– ность два раза постигла эпидемия с большим процентом смертности, эпиде– мия в свое время не была определена врачами. Первый раз это было в год смерти молодой графини Дракула, а другой раз много позднее.
      – Ну, а теперь, эта эпидемия наступила в третий раз, как и почему, вопрос другой, но она наступила, опасность налицо, и мы должны, мы обя– заны бороться с ней, мы должны спасти Гарри, себя, да и окрестное насе– ление вправе ждать от нас помощи, – пылко говорил Джемс.
      – Все это прекрасно, Джемс, но кто же враг, – спросил доктор.
      – Да говорю же вам – вампиры.
      – А что такое вампир? Где он? Как с ним бороться, воля твоя, Джемми,
      – я не понимаю, – печально произнес доктор.

ПЕРЕВОД КНИГИ

      – Что такое вампир, дает объяснение до некоторой степени, конечно, вот эта книга о ламиях или живых мертвецах, – сказал Джемс, указывая на книгу в старинном кожаном переплете.
      – А, да, это та книга, что подарил тебе Гарри, я знаю ее, – перебил Райт.
      – Да, та самая. Мы с Карлом Ивановичем, по возможности, перевели ее, говорю, по возможности, так как, надо сознаться, это чертовски трудно. Она написана старым латинским языком, с кучей специальных выражений, да и толкует о предмете, для нас и так непонятном.