Все оживились.
      Даже капитан Райт, перебравшись в замок, перестал хмуриться и мол– чать. Напротив, он показал себя как интересного собеседника и отличного рассказчика. Его охотничьи и любовные приключения могли заинтересовать кого угодно.
      Хозяин был весел и обещал все новые и новые удовольствия.
      Всем очень понравилась мысль устроить бал-маскарад.
      Надо было только заручиться согласием соседей и представителей горо– да.
      Это оказалось совсем нетрудно, тем более что Гарри обещал после обеда сделать визиты и просить на настоящее новоселье.
      Бал-маскараду придавался вид шутки. Новая затея внесла и новое ожив– ление в общество. Обсуждались проекты костюмов, выписали портных, мате– риалы. Ежедневно почта и телеграф несли все новые и новые приказания.
      Балу предполагали придать индийский колорит. Конечно, раджою, индийс– ким набобом, должен был быть сам Гарри.
      Доктор хотел быть брамином, «дважды рожденным». И как знак своего достоинства требовал толстый золотой шнур.
      Джемс соглашался изображать одного из сказочных героев Рамаяны.
      – А чем будет капитан Райт? – спросил Жорж К.
      – Да ему больше всего подходит быть служителем богини Бовами, – ска– зал доктор.
      Большинство в первый раз слышало имя богини Бовами.
      Начались расспросы. Бовами или Кали считается супругой бога Шивы. Ши– ва – это третье лицо индусской троицы (тримутри). Шива – бог-разруши– тель, и на алтарях, посвященных его супруге, всегда должна быть свежая человеческая кровь. Поставкой жертв занимается секта тугов или душите– лей.
      – Что, как богиня, на алтаре которой никогда не высыхает человеческая кровь! Да это сказки. Вы смеетесь над нами! – слышались голоса.
      – Да, но эти сказки многим стоили головы, – ответил серьезно доктор.
      – Спросите Райта; они с Джемми могут кое-что рассказать.
      – Как, капитан Райт, у вас было приключение, которое чуть не стоило вам жизни, и вы молчите…
      – Что же, я не прочь, – отозвался Райт. – Только одно условие: не просите объяснения, что это было… сон, гипноз, галлюцинация… Я сам не знаю.
      – Что тут не знать! Это правда, – вмешался Джемс.
      Райт начал:

РАССКАЗ КАПИТАНА РАЙТА

      В начале 18… года наш полк стоял недалеко от Дели; как видите, дело происходит в Индии. Нам для постоя отвели заброшенный храм и сад како– го-то местного бога.
      Сад был чудесный, полный тени и роскошных цветов. Тропические де– ревья: пальмы, музы, чинары – все это переплеталось вьющимися лианами и представляло густую чащу, где змеи и обезьяны спокойно от нас укрыва– лись.
      Полковник жил в небольшом бунгало, а нам, офицерам, отвели для поме– щения самый храм. Что ж, это было недурно.
      Толстые каменные стены умеряли жар, а узкие окна давали достаточный приток свежего воздуха.
      Мягкие маты и кисейные полога обещали спокойные ночи.
      Изысканный стол с обилием дорогого вина дополнили наше благополучие.
      Но мы были недовольны; скука, томящая скука пожирала нас. Полное от– сутствие общества, книг, а главное – женщин.
      Дели, с его городскими удовольствиями, хотя и был близко, но ездить туда, ввиду неспокойного времени, было почти невозможно: требовалось разрешение командира, и отпуск давался неохотно и на срок.
      Мы сильно скучали.
      Крупная картежная игра, излишество в вине, соединенные с непривычной жарой, расстраивали наши нервы и воображение.
      Рассказы достигли такой фантастичности, что оставалось только молчать и верить.
      В самый разгар скуки нас посетил один из старожилов Индии, бывший офицер, теперь богатый плантатор и зять одного из раджей.
      Он приехал по делу к командиру полка, но общество офицеров так его просило остаться на сутки и принять от него товарищеский ужин, что он, наконец, согласился.
      К вечеру главный зал храма был приспособлен для пиршества.
      Если стол и не ломился под тяжестью хрусталя и серебра, зато вся ок– ружающая обстановка имела сказочно-поэтический характер.
      Стены помещения были разрисованы фантастическими чудовищами: огромные слоны, пестрые тигры, зеленые змеи и между ними прелестные женщины в са– мых сладострастных позах. А кругом всех фигур тропическая расти– тельность, где первое место занимали цветы лотоса.
      Краски были яркие, свежие, так что при мерцающем, неровном свете све– чей весь сказочный мир жил и двигался.
      Впечатление жизни еще усиливалось тем, что изображения были нарисова– ны не на гладких стенах. Одни прятались в глубокие ниши, другие ярко выступали на огромных колоннах, поддерживающих потолок храма.
      У северной стены находился мраморный пьедестал, тут когда-то стояла статуя бога, теперь пьедестал пуст.
      Пиршество началось обильной выпивкой. Ужин подходит к концу.
      Гость наш, до сих пор занятый паштетами, маринадами и вином, в первый раз внимательно взглянул на стены. Он вдруг побледнел и замолчал.
      – А у вас, полковник, не пропадают люди? – спросил он внезапно.
      Вопрос показался странным.
      – За все время мы потеряли трех человек. Двух унесли тигры, а один, как думают, утонул, – ответил полковник.
      – Ну, это еще милостиво! – как бы про себя сказал гость.
      Ужин, или вернее попойка, продолжался дальше.
      Скоро языки окончательно развязались.
      – Господа, знаете ли вы, где мы пируем? – неожиданно сказал гость.
      – Это храм богини Бовами, – продолжал он, – самой кровожадной богини Индии. Она самая прекрасная из женщин, но алтарь ее должен всегда ды– миться свежей человеческой кровью: будь то кровь иноземца или своего фа– натического поклонника. Не так давно здесь происходили чудовищные оргии. В то время, когда у ног богини, истекая кровью, лежала принесенная жерт– ва, баядерки, служительницы храма, прикрытые только собственными волоса– ми да цветами лотоса, образовывали живой венок вокруг пьедестала. Они тихо двигались, принимая различные позы; то свивали, то развивали живую гирлянду голых тел. Тихая, страстная музыка неслась откуда-то из прост– ранства… Она не заглушала стонов умирающего, а, напротив, аккомпаниро– вала им. Одуряющий запах курений обволакивал все сизыми облаками.
      Наконец, страдалец испускает последний вздох, музыка гремит торжест– венно и победно. Танец баядерок переходит в беснование.
      Огни тухнут. Все смешивается в хаосе.
      Все это приезжий говорил беззвучно, смотря в одну точку, точно в за– бытьи.
      Он замолк.
      Наступила тишина. Точно кровавые тени жертв, здесь замученных, про– неслись над пирующими…
      Затем посыпались вопросы:
      – Откуда вы знаете, что этот храм был посвящен Бовами?
      – Разве вы присутствовали на ее мистериях? и т.д.
      Гость выпил стакан сельтерской воды и как-то сразу отрезвел. Натянуто улыбаясь, он ответил всем в один раз.
      – Господа, не забывайте, что после вашего прекрасного вина остается только пропеть:
      «Ври, ври, да знай меру!»
      В ответ раздался дружный хохот.
      Разговор перешел на культ Бовами. Нашелся еще старожил Индии, подт– вердивший существование кровавого культа.
      – Я только слыхал, – сказал он, что главное служение происходит в подземельях храмов, а жертв доставляет секта тугов или душителей. Гово– рят еще, что в подземельях есть особые помещения, в которых держат живы– ми запасные жертвы и по мере надобности закалывают их у ног идола.
      – Да, в Индии все храмы имеют свои подземелья, известные только жре– цам, и нет ничего удивительного, если там существуют и тюрьмы, – сказал кто-то из офицеров.
      – Что подземелья, что кровавая богиня, вот бы сюда десяток-другой мо– лодых баядерок, да еще в костюмах из лотоса! – мечтал молодой прапорщик.
      – Ну, этого-то добра всегда довольно, было бы золото, – возразил ста– рожил.
      – Вот капитан Райт у нас самый богатый, за деньгами бы он не постоял!
      – кричал прапорщик.
      Я вынул полный кошелек золота и, помахивая им, смеясь, проговорил:
      – За пару баядерок: кто больше!
      Вид золота напомнил о картах. Живо составились партии, и игра нача– лась.
      Мы с Джемсом отказались и вышли под колоннаду храма в сад. Бронзовый слуга-индус принес нам сигары. Курим.
      – Знаете, Райт, в этих сигарах что-то примешано, – говорит Джемс.
      Я и сам чувствую какой-то особенно приятный вкус. А главное, после каждой затяжки в голове шумит и куда-то тянет; хочется, а чего – и сам не знаешь. Любви, страсти, приключений. Кровь толчками приливает к серд– цу.
      Мы сидим в глубоких креслах. В двух шагах от нас начинается напролаз– ная стена деревьев. В темноте блестят два глаза… Они смотрят на мен я… Не тигр ли? – проносится в мыслях.
      Нет. Это человек. Вернее скелет, обтянутый темнобронзовой кожей, вся одежда которого состоит из лоскута бумажной материи вокруг бедра. Лицо окаменелое, только глаза блестят и живут.
      – Кошелек баядерки, тайна, – шепчет он, наклоняясь близко ко мне. Тем не менее Джемс слышит, соскакивает, хватает меня за руку и говорит:
      – Идем, идем!..
      Кошелек в ту же минуту в руках соблазнителя. Он прикладывает палец к губам и делает знак следовать за ним.
      Мы ныряем в узкий проход между стеною храма и кустарником. Затем вхо– дим в храм по боковому входу. Отсюда нам слышны голоса наших друзей и при плохом освещении можно разобрать, что мы позади внутренней колонна– ды.
      Таинственный спутник нажимает невидимую пружину, и большой хобот сло– на тихо-тихо поднимается, а под ним узкая дверь и крутая лестница вниз. Лестница вьется все ниже и ниже… Мы в темном коридоре. Где-то вдали мерцает светлая точка.
      – Тише, – шепчет проводник, и мы скользим как привидения.
      – Ждите, – вновь шепчет он, и мы остаемся одни. Воздух подземелья, пропитанный запахом пряностей, еще больше кружит нам головы.
      Время идет, мы теряем терпение.
      А свет впереди так заманчиво мерцает.
      – Вперед, вперед, – коридор тянется бесконечно, но вот и зал. Огром– ное, темное, сколько ни всматриваешься направо и налево – видишь только лес колонн, строенных из черного гранита, украшенных золотым рисунком.
      Проходим.
      Перед нами занавес, тяжелая золотая парча стоит как стена. Наверху круглое отверстие, из которого и идет свет, видимый из коридора, и кото– рый чутьчуть освещает зал.
      – Вперед! – Мы за занавесом и стоим ослепленные. Стены из розового, прозрачного сердолика, из них, или через них, льются волны розовато-жел– того света; с потолка идут голубые волны эфира и, смешиваясь с розовыми, дают небывалый эффект.
      Что-то волшебное. На полу пушистый шелковый ковер, усыпанный белыми свежими цветами лотоса.
      Перед нами небольшое возвышение, пьедестал и на нем стоит женщина не– земной красоты. Она совершенно голая. Черные густые волосы подобраны сначала кверху, а потом заплетены в четыре толстые косы. На голове коро– на в виде сияния из самоцветных камней. Две косы висят по обе стороны лица, как рама, и спускаются на пышную грудь; две другие косы висят вдоль спины. Ожерелье и пояс на бедрах также из самоцветных камней. Ло– дыжки ног обвивают изумрудно-сапфировые змейки, положив головы на ступ– ни.
      В руке у нее бесцветный голубой лотос.
      Драгоценные камни ее наряда блестят и переливают, но лучше их блестят черные большие глаза. Это чудные, огромные звезды! Коралловые губки плотно сжаты. Линии лица и тела так чисты, так безукоризненны, так прек– расны!
      – Кто ты, прекрасная из прекрасных! Будь ты небожительница или исча– дие ада – мы твои верные рабы. – И под влиянием опьянения становимся на колени.
      Чудное видение улыбнулось и, тихо скользя, приблизилось к нам. Белая ручка поднялась, и голубой лотос прикоснулся к левому плечу каждого из нас. В ту же минуту мы потеряли сознание.
      Нас привел в себя адский шум, визг, стоны, завывания. Мы лежим свя– занными посреди зала с черными колоннами, и кругом нас беснуются желтые дьяволы. В них мы без труда узнали индийских фанатиков, факиров: нечеса– ные, всклокоченные волосы, испитые лица, тела факиров в клубах черного дыма, они были истинными представителями ада.
      – Богиня оскорблена! Жертву, жертву, да льется кровь нечестивцев! – можно было разобрать среди визга и стона.
      Нас повлекли куда-то. Наступила полная тьма.
      Опять замелькали факелы, и скоро свет их позволил разглядеть другую картину.
      Ужас сковал нас! Перед нами страшная богиня Бовами… Сомневаться мы не могли.
      Грубо высеченный из темного мрамора истуканженщина. На черной шее у ней ожерелье из белых человеческих черепов; пояс состоит из бахромы ног и рук – тут есть черные, желтые и белые, большие и маленькие, видимо, руки детей и женщин. И все это свежие, не успевшие еще разложиться!
      Огромная ступня богини попирает человеческую голову, и в этой голове мы узнаем голову нашего солдатика, якобы унесенного тигром, из изранен– ного тела бегут струйки крови, омывая подножие кровожадного идола. Тело еще содрогается последними судорогами.
      – Жертву, жертву, – кричат кругом, и через мгновение мы совершенно обнажены.
      Смерть неизбежна.
      Но какая смерть! Бесславная, постыдная, у ног омерзительного истука– на, от ножа фанатика!
      Судьба.
      Мы лежим рядом: я грызу потухшую сигару. Джемми молчит.
      К нам подходит высокий худой брамин. На голове золотой обруч, белая одежда в виде хитона подпоясана шнурком, в руках широкий жертвенный нож.
      Закрывай глаза.
      Вдруг наступает мертвая тишина. Жрец, с высоко поднятой рукой, где зажат страшный нож, откинулся назад, на лице изумление и страх. Еще ми– нуту, и нож со звоном катится на полу.
      Жрец, а за ним и все остальные падают на колена с криком: «Избранни– ки, избранники!»
      Нас осторожно поднимают, развязывают, завертывают в мягкие шелковые одежды и несут прочь.
      Вот мы на ложе из душистых лепестков роз, вокруг носятся волны куре– ний. Музыка сладостно звучит.
      Перед нами прежняя красавица, но при блеске огней это не живая женщи– на, а статуя.
      Кругом нее целый хоровод прекрасных молодых женщин: это баядерки хра– ма. Ноги и руки украшены браслетами, звон которых мелодично звучит в ушах. Одежда их только из одних тонких цветных покрывал еще больше уси– ливает впечатление наготы.
      Они пляшут, они подходят к нам и подают янтарные кубки с питьем. Как вкусно, как освежительно оно! Это напиток богов.
      Нас окружают, ласкают, увлекают в танцы. Нам вновь подают вино, дарят поцелуями…
      – Господин капитан, господин капитан!
      Открываю глаза. Передо мной вестовой.
      – Господин капитан, приказ от командира, – и он подает мне пакет.
      Не могу опомниться, сажусь.
      День. Моя спальня. Вот и гамак Джемса: он спит спокойно. Открываю па– кет: приказ о выступлении через несколько часов.
      Наконец соображаю. Сон.
      – Джемс, Джемс, выступление, вставайте, пора, – бужу я товарища.
      Джемс вскакивает и изумленно смотрит на меня.
      – Фу, ты, черт, ведь это сон! – наконец произносит он. – Наверное, сигары вчера были с опиумом, ну и сыграли они со мной шутку!
      Я начинаю расспрашивать.
      Джемс рассказывает «мой» сон.
      И когда в середине я его перебиваю и продолжаю рассказ, он стоит с открытым ртом от удивления и спрашивает, откуда я знаю «его» сон. Дело мало-помалу выясняется; мы видели один и тот же сон до мельчайших под– робностей.
      Вопрос: возможно ли это?
      Наскоро отдав приказание готовиться к походу, мы бросились осматри– вать стену храма, ища боковой ход. Но стена была совершенно гладкая, не только хода, даже трещины не было.
      Осмотрели храм изнутри за колоннами.
      – Ну, а ваш кошелек? – вспомнил Джемс.
      Ищу в карманах, на столе, всюду: нет. Спросили денщика, и он подал пустой кошелек, поднятый в зале пиршества одним из слуг.
      Вскоре забил барабан и пришлось оставить храм, сделавшийся для нас очень интересным.
      Капитан Райт замолчал.
      – И это все? – спросил кто-то из гостей разочарованно.
      – Все или почти все, – ответил Райт.
      Только через месяц, купаясь в море, мы увидели с Джемсом друг у друга вот это, – и он, сбросив тужурку, отворотил рукав рубашки.
      Все присутствующие увидели на белом плече татуированный рисунок лото– са.
      Рисунок безукоризненно изящен и прекрасного голубого цвета.
      – Вы нас мистифицируете, капитан? – спросил старый гость.
      – Помните условие: не просить объяснений, – отрезал сухо Райт и этим прекратил всякие расспросы.

ПИСЬМО ДЕВЯТНАДЦАТОЕ

      Весть, сообщенная мне доктором, так страшна и так меня выбила из ко– леи, что я даже забыл, зачем сюда приехал.
      Сейчас я опять был у него и вот теперь-то я знаю, что значит ужас, невыносимый ужас. Все прежнее пустяки в сравнении с этими! Но слушай.
      Сегодня, придя к старику, я сказал ему первоначальную причину моего приезда сюда, т.е. что невеста моя, Рита, не то что хворает, а бледнеет и скучает.
      Он вскочил, как укушенный.
      – Твоя невеста хворает, она слабеет, бледнеет; есть у нее рана на шее? – воскричал он.
      Ноги у меня подкосились… Я не мог выговорить ни слова…
      – Отвечай, есть рана? Как же ты мне сказал что не нашел гробов отца и матери, ты солгал мне ты выпустил «его»! – кричал старик, бешено трясти меня за плечи. Откуда у него сила взялась.
      Тут я очнулся.
      – Доктор, погодите, с моего приезда никто не только не умер в замке, но и не хворал, – наконец, мог я выговорить.
      – А в деревне?
      – И там не было покойников. Повторяю, клянусь, я не видел нового склепа, – сказал я серьезно и веско.
      Доктор несколько успокоился и пробормотал:
      – Слава Богу, я ошибся. Быть может, правда, что здешний горный воздух не годится для здоровья такой южанки, как твоя Рита. Поезжай. Через день я приеду в замок, как друг твоего отца. И ты только устрой, чтобы я мог видеть шею твоей невесты.
      – Это не трудно, доктор; Рита любит и всегда носит открытые платья. Она знает отлично, что шея ее прелестна.
      И вот, только придя домой, я вспомнил эпизод с розовой, сердоликовой булавкой…
      А что если?! Господи, спаси и помилуй! Альф, а если… боюсь выгово– рить… если все правда… если Рита… Альф, ради всего святого приез– жай.
      Спешу домой, что-то там? Ах, я дурень, сидел здесь, а что там, что…
      Жду тебя.
      Д.

II

III

IV