Пошли дальше.
      В третьем этаже были помещения для прислуги. Из них на наружной ве– ранде можно было спуститься прямо в сад, что и сделали.
      Восточная сторона сада представляла ту же картину запустения, как и западная.
      Прошли в самый конец.
      Оказалось, что общий массив скалы здесь еще приподнимается и образует высокий красивый выступ, по гребню которого и проходит замковая стена.
      Скала под стеною, видимо, была отделана рукою человека. Оставив кра– сивую площадку у подножия стены, она отвесно опускалась в сад и вся сплошь была закрыта вьющимися растениями, точно завещана дорогой портьерой.
      Скоро между растениями рассмотрели две пары колонн: они были из тем– ного порфира и поддерживали небольшой фриз. Когда отодвинули лишние вет– ки, то образовался как бы вход в маленький храм. К нему вели несколько совершенно расшатанных ступеней. Двери не оказалось, а была ниша и в ней недюжинной работы мраморная статуя.
      Доктор, поклонник искусства, рискуя свернуть себе шею, взобрался по шатким ступеням и принялся осматривать статую.
      – Великолепный мрамор, итальянская работа, – сообщал он.
      – Постойте, да тут что-то написано: «Покойся твое тело, а мятежный дух…» – читал доктор.
      Вдруг он вскрикнул и полетел со ступеней. Желая лучше разобрать по– лустертую надпись, он оперся о статую, а та, точно только и ждала этого, рухнула с пьедестала и, падая, ударила Смита по голове, да так сильно, что и он, в свою очередь, упал, а статуя разбилась на куски. Только мра– морная чудной работы голова упала на мох и не очень пострадала. С сильным ругательством поднялся Смит и грубо ногой толкнул прекрасную го– лову богини.
      Гарри остался недоволен и приказал ему отнести голову в Охотничий дом. Незаметно это распоряжение Смит передал рабочему.
      На доктора посыпались насмешки и шутки. Раздосадованный падением и зная по опыту, что не такто скоро отделается от насмешек, он решил до известной степени восстановить свое реноме и прочесть надпись, которая стоила ему синяков.
      Снова взобравшись на ступени, он наклонился к пьедесталу и через ми– нуту торжественно объявил:
      – Не смейтесь, я открыл тайну. Пьедестал пуст, а в нем плита с кольцом. Ясно, подъемная дверь. Смотри же, Гарри, третья часть найденно– го клада моя. Посмотрю, как-то вы засмеетесь, господа, когда я получу мешок золота или пригоршню бриллиантов, – шутил доктор.
      Двое рабочих довольно легко подняли плиту.
      – Конечно, ход в подземелье, – сообщал доктор стоявшим внизу. – Дайте веревку, я спущу сначала Джо, он посмотрит, крепка ли лестница.
      – А, да, боитесь, доктор, синяков! – кричали голоса снизу, но веревку все-таки подали.
      Джо, молодой и ловкий слуга и помощник доктора, обвязался веревкой и охотно начал спускаться по лестнице.
      – Лестница превосходная, – сообщал Джо, – здесь целая комната, только темно, плохо видать. Подождите, у меня есть спички, – продолжал он.
      Через мгновение раздался крик ужаса, и Джо одним прыжком очутился не только наверху лестницы, но и спрыгнул в сад.
      Он был бледен, и губы его дрожали.
      – Что, что такое, что там? – засыпали его вопросами.
      – Там, я не пойду туда большей Там сидит мертвец.
      – Какой мертвец, что ты мелешь, трус, говори толком.
      – Господин доктор, я и говорю толком, там сидит мертвец. Мне ли не узнать человеческого черепа, – прибавил он.
      – Так я и думал; – проворчал доктор, – скелет, а не мертвец. Дурья ты голова. Скажи-ка лучше – ступени крепкие?
      – Да, господин доктор, такие крепкие, что не только вас, а самого слона выдержат.
      – Ну, помолчи, – и доктор, кряхтя и охая, полез по узкой лесенке.
      Наступило молчание. Было жутко.
      Гарри не выдержал и, поднявшись на ступени, – крикнул в отверстие:
      – Жив ли ты, доктор!
      – Ну, конечно, жив. Сейчас вернусь и расскажу.
      Немного погодя он и сам показался из люка, и Гарри помог ему выб– раться.
      – Прикажите закрыть люк, ничего особенного там нет, т.е. я хочу ука– зать, там нет ни золота, ни бриллиантов и от своей трети находки я отка– зываюсь в пользу деревенского кладбища.
      Потом доктор, не торопясь, принялся готовить себе сигару.
      – Да говорите, что там?
      – Правда ли есть скелет?
      – Где он лежит? – спрашивала любопытная молодежь.
      – Подождете; вам бы только смеяться над пожилыми людьми, а небось к мертвецу никто не пошел, струсили поди, – бурчал доктор.
      – Не будем больше, не будем, вы доказали свою храбрость, падайте те– перь вверх тормашками, не будем смеяться, – уверяли молодые люди.
      – Ну, то-то! – сказал, наконец, удовлетворенный доктор, – слушайте же:
      – Там небольшая комната, ну, скажем, сажень в квадрате, пустая. На стене, что упирается в гору, мраморная плита с надписью: «Здесь покоятся Фредерик и Мария, из древнего и знаменитого рода графов Дракула».
      – Ну, а где же мертвец? – не унимались любопытные.
      – Погодите, будет и мертвец! – отвечал доктор.
      – С той стороны, что, по моему расчету, выходит на озеро, на обрыв, есть в стене щель; через нее проникает свет. Щель или расщелина нас– только широка, что через нее может протиснуться человек, конечно, не та– кой, как я или капитан Райт. Вот возле этой-то щели на полу и сидит мертвец – точнее, скелет, приложив голову к выступу скалы. Кожа на лице почти не сохранилась, а судя по зубам, покойник не старый человек. Волос на голове тоже нет, они или обриты или же их съела какая-нибудь порода моли. Одежда настолько истлела, что определить материал или покрой не– возможно. Какой-то плащ или халат.
      – Вот и все! – закончил доктор, затягиваясь приготовленной сигарой.
      – Но как он туда попал? – спросил Жорж К.
      – Это вопрос трудный. Быть может, добровольно, быть может, и нет. Мог сойти через люк и тот ожиданно или неожиданно закрылся. Наконец, мог прийти через расщелину и не имел сил выйти обратно, но последнее предпо– ложение трудно. Расщелина должна прийтись как раз посередине утеса, на котором стоит замок. Так что добраться до нее нелегко. Но если предполо– жить даже, что кто-либо ради любопытства и проник в нее, то почему он не пошел обратно и уже на дороге не завяз и не умер, а остался ждать смерти у входа, на пороге спасения, так сказать. Все это очень темно.
      – Одно несомненно, расщелина образовалась в долге после постройки склепа, не мог же строитель оставить незаделанной такую огромную щель. Какой был смысл? – закончил свой рассказ доктор.
      Предположения, догадки сыпались градом. Но ни одна не выдерживала ло– гических возражений.
      – Странно, что склеп сделан не под капеллой, как принято, а в сторо– не, – заметил Джемс.
      – Да это скорее не склеп, а одиночная могила, так как других надписей нет, – добавил доктор.
      Находка трупа удручающе подействовала на общество, и было решено дальнейший осмотр прекратить.
      Вышли во двор. Прошли мимо конюшен, людских, кухонь и пр. прямо к во– ротам.
      Староста аккуратно замкнул калитку и повесил новую печать.
      До заката солнца оставалось еще часа два, а потому решили идти по но– вой дороге в деревню, навестить Карла Ивановича в его архиве.
      Дорога была крутая и очень испорчена временем. Шли тихо.
      Никто не заметил; что староста исчез.
      При входе в деревню он встретил Гарри низкими поклонами, прося удос– тоить чести его дом.
      – У меня в саду приготовлено пиво, его варили мои дочери, – говорил он.
      Ничего не оставалось, как зайти, да и после жаркой и пыльной дороги глоток пива должен быть не лишний.
      Когда общество разместилось под тенью цветущей липы да холодное вкус– ное пиво принесли две хорошенькие дочери хозяина, то стаканы начали быстро пустеть и вновь наполняться.
      Один доктор отказался от пива и попросил стакан колодезной воды.
      А на насмешки товарищей ответил:
      – Не люблю я деревенского пива, в нем всегда есть примесь дурмана. Вы, Жорж, очень не налегайте, вам и без дурмана снятся красавицы.
      Жорж К. в ответ выпил огромную кружку пива.
      – За здоровье здешних красавиц! – воскликнул он задорно, кланяясь дочкам старосты.
      – За здоровье наших милых хозяек! – подхватила молодежь, весело сме– ясь.
      Дочки старосты даже вспыхнули от удовольствия и стыдливости.
      Это были девушки шестнадцати-восемнадцати лет, здоровые, свежие, а при опрятности костюма и роскошных косах даже привлекательные и не для таких скучающих шалопаев, как наши охотники.
      Так что когда Гарри в сопровождении доктора и старосты вышел из сада, компания и не сдвинулась с места.
      – Оставьте их! – сказал Гарри доктор.
      Пошли к церкви.
      Ризница была открыта, и сторож беспрекословно пропустил старосту и его спутников.
      В ризнице хранилось запасное облачение священника, хоругви, кресты и прочая церковная утварь.
      Гарри обратил внимание на большой крест, весь точно сделанный из мо– заики.
      – Что это за дерево? – обратился он к сторожу.
      – Это омела, – отвечал сторож. – Крест сделал один из моих предшест– венников.
      – Мне бабушка говорила, что этот сторож был древний старик и имел много странностей, – добавил староста.
      – Он целые дни делал кресты разных размеров и дарил их всем жителям деревни. У меня в доме тоже есть. Сторожка, где он жил, была наполнена крестами, но главное то, что он делал их только из омелы. Летом еще ста– рик разводил чеснок, до которого был большой охотник, и остролист. Когда его спрашивали, почему он не сделает креста из дуба или березы, а все из омелы, он хитро улыбался и шамкал: «Не любит, боится», – рассказывал староста, польщенный вниманием Гарри.
      Прошли в архив.
      На полу небольшой полутемной комнаты с крошечным пыльным окном сидел Карл Иванович. Кругом лежали целые вороха бумаг. Карл Иванович только тогда заметил гостей, когда его окликнули.
      Увидав Гарри, он быстро вскочил, точно ему было не 65, а 25 лет, и с сияющим лицом подал ему церковную выпись.
      Там значилось, что родоначальник линии графов Дракула-Карди был при– везен в гробу и спущен в семейный склеп такого-то числа и года. В чем и свидетельствуют такие-то.
      – Теперь вас можно поздравить владельцем замка, – сказал Карл Ивано– вич, увидя, что Гарри кончил чтение.
      Посыпались поздравления.
      Гарри снял дорогой перстень и, подавая Карлу Ивановичу, сказал:
      – В память сегодняшнего дня!
      Когда кончились поздравления и пожелания и случайный свидетель, цер– ковный сторож, получил золотой на чай, Гарри спросил Карла Ивановича: не нашел ли он что-либо об учителе?
      – Дневника я еще не нашел, но не теряю надежды, – ответил старик, – вот все эти связки еще мною не просмотрены, – и он указал на целый ворох бумаг.
      Затем, подавая Гарри толстую синюю тетрадь, он добавил:
      – Посмотрите, это так называемые «скорбные листы» из больницы. Тут есть записи о больном, вернее сумасшедшем, записанном под именем Петра Дорича, сельского учителя. У меня есть предположение, что автор дневника и Петр Дорич одно и то же лицо. На эту мысль наводит, что в дневнике много раз встречаются сплетенные монограммы из букв П. и Д. Затем звание сельского учителя да и другие мелочи.
      Гарри отошел к окну и прочел «Скорбные листы из больницы».
      Такого-то числа и месяца, по приказу доктора, открывается запись для сельского учителя Петра Дорича, несмотря на то, что в больницу он не поступал.
      Третьего дня доктор Брасе и я были приглашены госпожой Дорич, сестрой учителя, для осмотра ее брата Петра, которого она считает сумасшедшим.
      По ее словам, она уже давно замечала странности в поведении брата, но не придавала им значения. Тем более что порядок дня ничем не нарушался и только к заходу солнца и по вечерам, в особенности когда светит луна, он становится беспокойным, не слышит, что ему говорят, и запирается в своей комнате.
      Она также заметила, что он стал часто уходить гулять вечерами, чего прежде никогда не делал.
      За последние дни странности усилились, но все же большей частью они проявляются по ночам.
      При закате солнца учитель запирается в своей комнате и не выходит до следующего утра.
      Сестра пробовала смотреть в замочную скважину и видела, что он ходит по комнате, раскинув руки, точно летит; на голове что-то вроде короны, а на плечах дамская распущенная шаль.
      Затем все смолкает, точно его нет больше в комнате.
      Часто сапоги его бывают в грязи, но когда он уходит, она не может ус– ледить. Дверь все время закрыта.
      Ее больше всего заботит то, что брат худеет и бледнеет не по дням, а по часам. Ничего не ест и превратился в скелет.
      Все это она сообщила доктору в больнице и просила его зайти к ним как бы случайно, посмотреть и поговорить с братом.
      По приказу доктора я сопровождал его в этом визите и должен вести «скорбный листок».

27-го

      Мы зашли к Дорич перед вечером. Учитель был дома и принял нас радуш– но, он правда худ, а главное, как-то истощен.
      Нас угощали чаем в саду. Все шло мило.
      К закату солнца хозяин становился беспокойным: вставал, ходил, не от– вечал на вопросы, точно их и не слышал, глаза как-то бегали по сторонам. Наконец, схватил шляпу и палку и, что-то пробормотав, ушел из сада.
      Доктор прописал бром и посоветовал выследить, куда ходит больной.

28-го

      Бром больной пьет беспрекословно, не спрашивая, что и зачем ему дают.

1-го

      Он день ото дня становится все апатичнее.
      Где он бывает, узнать не удалось, но установлено, что он вылезает из окна.

3-го

      Сегодня его доставили в больницу. Сестра хотела его задержать при вы– ходе из сада, но он набросился на нее в исступлении и Бог знает, чем бы это кончилось; но, к счастью, больной запутался в распущенной шали, на– кинутой на его плечи, и упал.
      Его связали и привезли к нам. Дан морфий.
      Днем состояние спокойное, полное отсутствие аппетита и слабый пульс.
      Вечером припадок бешенства и опять морфий.

4-го

      Утром – спокойно. Стащил чернила и бумагу, чтото пишет и прячет. Приказано не трогать.
      Вечером заблаговременно морфий.
      Спит.
      Неделя под тем же режимом.
      Прибавился в весе.

12-го

      Начал становиться беспокойнее. Доктор предполагает влияние наступаю– щего полнолуния, хотя окна хорошо закрыты.
      Приемы морфия увеличены.
      Беспокойство усиливается, и морфий уже действует не сразу, а с проме– жутком времени после приема.

18-го

      Начинается бурный период. Обрили голову и надели смирительную рубаш– ку.
      При борьбе нечаянно оцарапали шею, не знаю только чем; ранка не– большая, но сочится кровь. Приказано мазать цинковой мазью. Больной да– ет, не сопротивляясь, но при этом хитро улыбается.
      Припадки по-прежнему падают на вечер и первую половину ночи.
      Дни спокоен.
      Кормим почти силой.
      Сестра и доктор хлопочут о перевозе больного в город. Здесь нет ника– ких приспособлений, даже удобной комнаты. А на действие морфия все меньше и меньше надежды.

20-го

      Полнолуние. Ночной прием морфия. Спит.

21-го

      Наутро больной исчез. Окно открыто, а железный крест, наколоченный на него по приказу доктора, отогнут с одной стороны. Гвозди вытащены.
      Поиски всей деревни не привели ни к чему.
      Следы, которые видны благодаря выпавшему с вечера дождю, ведут к озе– ру.
      Озеро обыскали. Оно мелко, и трупа нет.
      С восходом солнца начнут поиски в лесу.

22-го

      Ничего, ни малейших признаков.
      Дали знать по окрестностям.
      При очистке палаты нашли в печной трубе листки, писанные рукой учите– ля. От сажи и небрежного письма многое прочесть нельзя; вот, нижеследующее, можно было восстановить:

ЗАПИСКИ УЧИТЕЛЯ

      …Темные силы на меня ополчаются… бороться… дракон силою своих чар опутал меня и я упал… Но, будь покойна, я приду. Приду… говорят мне: вы в больнице, вот это господин доктор: ладно, я понимаю отлично обман… Это твой муж заключил меня, он думает можно заключить дух! Ха-ха-ха, ведь я дух, дух… и… я чувствую, наступает час, золотые ни– ти тянутся ко мне, впиваются в голову, в сердце… тяжело. Боже, как тя– жело… Приду, при…
      Место на шее, куда ты любишь меня целовать, горит, а они мажут его мазью, думают обмануть меня!.. Твой принц, твой милый скоро придет…

46-е

      Я был прав, что сижу в тюрьме. Теперь это больше не скрывают, прико– лотили железную решетку на окно… Ха-ха… я все понял… это не твой муж, а Вельзевул. Он колет меня жалом, в потом уносит мой ум и сердце. И я их должен всюду искать…

70-е

      …Сегодня нашел в трубе.
      …Ну, да ладно, все рыцари страдали за своих дам…
      …Меня хотят купить. Одели тогу римского императора и остригли воло– сы для короны.
      …Глупые, не видят, что гвозди уже вынуты… Ни корона, ни порфира меня не удержат… Я знаю путь к тебе и приду…

20-го

      …Вчера он опять воровал мое сердце… Но я догадался и спрячу его сегодня под подушку, а сам прикинусь спящим!.. Жди.
      …Близко счастье… Тихо… все спят… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Конец.

      Учителя не нашли. Доктор предполагает, что он зашел далеко в лес и под влиянием морфия уснул. А затем погиб от волков или лисиц.
      Одежды тоже не нашли.
      Сегодня панихида. Мир его праху.
      Фельдшер Фриц руку приложил.
      – Странно, все очень странно, – пробормотал Гарри, передавая книгу доктору.
      Когда доктор кончил чтение. Карл Иванович сказал:
      – В церковной книге тоже есть запись о смерти сельского учителя Петра Дорич с пометкой: «Причина неизвестна».
      – Вообще некоторые здешние церковные книги в своем роде раритет, – продолжал Карл Иванович. – Так, в том году, когда был похоронен ваш родственник, значится много умерших, все больше молодежь и все с помет– кою «причина неизвестна» или «от сердца», что, собственно, то же, что причина неизвестна.
      Видимо, была эпидемия, но так и не определено какая.
      Через пятнадцать лет эта эпидемия повторилась и опять не была опреде– лена, – докончил Карл Иванович, снимая очки.

      Вечером, по обычаю, все собрались вместе. Известие, что документ най– ден и препятствий по вводу во владение больше нет, на всех подействовало возбуждающе.
      Поздравляли, пили здоровье Гарри, строили планы новоселья и прочих торжеств и празднеств по этому случаю.
      Молодежь уже справлялась о красоте и именах молодых девушек и женщин из ближайших окрестностей.
      – Господин Смит, вы прежде всего позаботьтесь о похоронах того нес– частного, что мы нашли сегодня в склепе, – сказал Гарри. – Прикажите также исследовать трещину в скале и заделать ее.
      Мне этот труп, найденный в первый день моего владения замком, являет– ся грустным предзнаменованием, – закончил хозяин.
      На минуту всем стало не по себе.
      – Похороните беднягу под именем Петра Дорича, – прибавил Гарри.
      Все удивленно переглянулись; только доктор и Карл Иванович поняли же– лание Гарри, но оба промолчали. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Скоро вновь воцарилось веселое настроение.
      Когда шумные порывы стихли и количество пустых бутылок было достаточ– но, Гарри попросил библиотекаря дочитывать Дневник учителя, если он его разыскал.
      Карл Иванович тотчас приступил к выполнению желания хозяина, надел очки и развернул старую тетрадь.

ДНЕВНИК УЧИТЕЛЯ

      Сознаюсь, это мучительно, но составляет сущность моей жизни. Целый день я не живу, а жду, страстно жду ночи, а день тянется такой бесконеч– ный… Сестра и Мина стряпают пироги с морковью и уверяют, что я их люб– лю. Не знаю. Не помню. Должно быть, правда.
      Но вот наступает ночь, желанная, долгожданная; всходит луна! Воздух делается ароматным, от луны бегут серебристые волны.
      Тихо. Тихо. Лист не шелохнется… Но слушайте, слушайте… Вот шелес– тит, звенит… Это она, моя милая. Как ты хороша, как прекрасна! Ты оде– ла сегодня ненюфары, они идут к тебе. Но входи же, входи… Окно откры– то, я убрал чеснок, его нет больше.
      Но все напрасно.
      Она протягивает руки, покрывало бьется около нее, как крылья; глаза горят желаньем, но она не входит, точно невидимая сетка протянута через окно и не пускает ее.
      Со стоном она исчезает… и так каждый вечер… С голубого неба по серебряным волнам месяца спускается она ко мне…

20-го

      Я решил. Сегодня я сяду на окно и схвачу ее.
      Ах, эта сестра, как она мне надоедает!..
      «Ты бледен, что с тобой, покушай то того, то этого». Прямо несносно, ходит по пятам. А старик церковный сторож, кажется, вместо своей церкви сторожит меня.
      Придется замыкать комнату.
      Да что они, наконец, за сумасшедшего, что ли, меня считают!
      Я просто ради науки хочу исследовать это явление природы.
      Скоро ночь.

21-го

      Вчера я исполнил свое намерение, сел на окно, схватил ее за руку и привлек к себе. Она не сопротивлялась, прильнула ко мне, покрывало обви– лось вокруг меня, я потерял равновесие и через окно упал в сад.
      К счастью, падать было невысоко, и я отделался пустяками: порядком только оцарапал щеку и шею.
      Все-таки от падения я потерял сознание, а когда очнулся, то ее уже не было, и луна померкла.
      Был сегодня на деревне. Старик на меня косится, а Генрих совсем опра– вился, даже ранка на шее затянулась.
      Что делать сегодня? Падать с окна мне вовсе не хочется, а видеть ее я должен. Вывод прост – вылезу в окно и буду ждать в саду.

25-е

      Провел несколько чудесных ночей! Сидел на скамейке, и она припадала ко мне… Закинет голову и так целует, что больно делается.
      Но проклятый старикашка тут как тут. Пришел, и милая моя исчезла. От злости я так ослабел, что только с его помощью дотащился до кровати.
      Три дня я вылежал. За это время старик навесил чесноку, наставил крестов.
      Смех и только. Уверяет, что иначе бы я погиб, что вампир уже присо– сался ко мне.
      Конечно, это вздор. Но что со мной было? Сон или видение? Для сна слишком ясно. А видение? Ну, оно не целуется и не кусается. Значит, действительность? Вампир. Пустяки, что я, старая баба разве?!
      Темнеет, скоро вечер, взойдет луна. Засветится и зазвенит воздух, цветы раскроют чашечки, ночные бабочки полетят высоко, высоко… Почему и мне не полететь? Стоит только захотеть, и я буду царем бабочек, их принцем. Глупая Мина закрывает мне ноги и думает, это шаль. Как бы не так, я отлично вижу, что это царская мантия, даже больше, волшебный плащ.
      Сегодня я отправлюсь на озеро…

26-е

      Ловко я провел вчера старого дурака церковного сторожа. Он уселся на «нашу» скамью не то с колом, не то с крестом, а я потихоньку прополз сзади него, плащ-невидимка помог мне, а может быть, и глухота старика, да и был таков.
      Сегодня опять проделаю то же…

27-го

      Вчера забрался на озеро рано, в саду у нас развели чай, угощали док– тора и фельдшера, я их приветствовал, а потом и исчез незаметно.
      Маленькое разочарование: я думал, что моя милая спускается с луны по серебряной лестнице, и ступеньки звенят, звенят под нею, а вчера видел, что она выходит из замка, даже правильнее – из горы, на которой стоит замок. Должно быть, есть подземный ход – во всех замках бывают подземные ходы.
      Надо посмотреть днем. Иду…
      Ну, конечно, я прав. В половине горы есть коридор, только такой уз– кий, как щель, и я едва ли в него пролезу.
      Слаб я страшно. Это, конечно, усталость. Шутка ли подняться почти по отвесной скале. Поднимаясь, я не замечал ни трудности, ни опасности, а только спустившись обратно к озеру, сообразил, что это нелегко.
      И вот она спускается каждый вечер, и это для меня, для простого учи– теля… да, что я говорю, какой я учитель, я принц. Недаром же она любит меня…
      И как она хорошеет! Не только губы, но и щеки у нее стали розовые.
      Одно я не люблю, она целует меня в шею и так крепко, что не дает за– жить моим царапинам… они горят и саднивеют…
      Сегодня я опять пойду на озеро…
      – Дальше идут чистые страницы, – сказал Карл Иванович, – и продолже– ния, наверное, нет, – прибавил он, смотря на Гарри.
      – Жаль, что не выяснилось, был это в самом деле вампир или мы имеем дело только с сумасшедшим, – заметил Джемс.
      – А вы верите в существование вампиров? – спросил Жорж К.
      – Я не имею обычая отрицать то, чего не знаю вполне, – ответил Джемс.
      – Наука говорит: «их нет», а народное верование: «да»… Кто прав?
      – На свете так много еще нерешенных истин, – подтвердил Гарри. – Что такое наши сны, наши предчувствия? Наконец даже галлюцинации?
      – Но это ужасно, если «они» существуют, – прошептал, бледнея, Жорж К.
      – Не бойтесь, у нас в горах их больше нет. Бабушка говорила, что прежде, правда, «они» шлялись, но стоит забить в спину осиновый кол, тогда уже не встанут. Моя бабушка сама видела, как забивали… – болтал подвыпивший староста.
      – А я слышал, что «их» можно удержать заклинанием, – скромно вмешался помощник управляющего Миллер.
      – Я это тоже знаю, – перебил староста, – но бабушка говорит, что кол лучше. Заклинание или случайно или нарочно можно снять…
      Гарри и еще несколько человек вышли на террасу освежиться. Остальные же продолжали свой спор о вампирах.
      Ночь была чудная, тихая, яркий свет луны делал ее еще фантастичнее. Тумана в долине не было, озеро блестело, как металл, а за ним белела де– ревенская колокольня.
      Для полноты картины налево чернел лес, а направо стояла мрачная ска– ла, точно с заколдованным замком.
      Мечтательный Жорж К. залюбовался им, и вот ему кажется, что из сада замка по горе тихо спускается облако. Странно, откуда оно? Высокая ель загораживает вид; недолго думая, Жорж спускается с террасы и идет к ка– литке сада.
      Ничего. Облако исчезло. Постояв немного, он внезапно почувствовал хо– лод и точно присутствие кого-то рядом… Жорж оглянулся и обмер.
      Около него стояла прозрачная женская фигура, золотистые волосы распу– щены, лицо бледное-бледное и в руках ненюфар.
      С криком ужаса в три прыжка Жорж был на террасе и, влетев в столовую, со стоном упал на кушетку.
      Все вскочили.
      Жорж молча указывал на сад. Доктор налил стакан воды и поднес Жоржу. Тот послушно выпил.
      – Ну, говорите теперь, что вы видели? – сказал врач.
      – Чары сняты, она в саду.
      – Что за черт, кто она?
      – Женщина-вампир! С золотыми волосами, – заявил Жорж.
      Доктор в ответ только свистнул.
      – Обыщите сад, – приказал Гарри слугам.
      – Напрасно, Гарри, – остановил его доктор.
      – Скажите-ка лучше, молодой человек, сколько кружек пива вы выпили в деревне? – спросил он.
      Жорж с недоумением смотрел на врача.
      – Много? – допрашивал тот.
      – Да.
      – А потом шампанское?
      – Да, – виновато прошептал Жорж.
      – Если вы сейчас наденете простыни и, вообразив себя царем бабочек, вздумаете полететь, я нисколько не буду удивлен. Знаю я это деревенское пиво! Дурман! – продолжал доктор. – Вообще, господа, я советовал бы лечь спать. Тем более что едва ли ночь пройдет тихо. Я боюсь, что наши храб– рые молодые люди будут под влиянием дурмана сражаться если не с вампира– ми, то с волками или другими чудовищами, – закончил доктор.
      Совет его был принят и, распрощавшись, все разошлись по спальням.
      Последним оставил столовую капитан Райт.

      Предсказание доктора сбылось.
      Среди ночи раздался дикий крик ужаса. Все выскочили в коридор.
      – Что случилось, кто кричал? – задавали друг другу вопросы испуган– ные, полуодетые гости. И никто не получал ответа. Никто ничего не знал.
      Нельзя даже было решить, из какой именно спальни раздался крик.
      – Я предполагаю, что из спальни номер два, если считать от окна, – сказал Джемс. – Я первый был в коридоре и видел, что из этой спальни вышла фигура и направилась к окну, а потом повернула налево по коридору. Пойдемте туда.
      Вошли в спальню номер два.
      На кровати лежал виконт Рено, тихий и обыкновенно незаметный член компании. Руки его были вытянуты, а на лице застыл ужас. Он был без чувств.
      После растираний и приема лекарства он очнулся, но на все расспросы конфузливо отвечал, что ничего не помнит, ничего не видел и не кричал.
      – Ну, а твоя фигура, конечно, была с золотистыми волосами и ненюфара– ми? – насмешливо спрашивал доктор у Джемса.
      – Это был лунный свет, что падает прямо на пестрое окно, а остальное дополнила тень от рамы, – спокойно ответил Джемс на насмешку.
      Понемногу все успокоились и вновь разошлись по спальням. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      До утра тишина ничем не нарушалась.
      Утром Смит сообщил Гарри, что ночью случилось несчастье.
      Внезапно умер один из молодых рабочих.
      – Что с ним?
      – Неизвестно еще. Доктор со слугою находятся у трупа, – отвечал поч– тительно Смит.
      – Как звали рабочего?
      – Блено.
      – Блено? Я что-то не помню такого имени, – сказал Гарри.